Мудрая Татьяна Алексеевна. Мики-Тики-Тави

МИКИ-ТИКИ-ТАВИ

Когда знакомые руки подцепили к вороту жестяной патрончик и мягко столкнули Мики в ход сообщения, он начал бежать, казалось, ещё в воздухе. Такие вести всегда бывают неотложными по самое не могу: или точный срок атаки, чтобы не накрыло своей же артподготовкой, пе-ре-дислокация, то есть отступление, чтобы от армии не оттяпали солидный шмат, или телефонный кабель оторвался - тяни его потом в зубах или вдобавок ещё протягивай через трубу для надёжности. Одна уроженка Йоркшира по имени Смоуки ползла для такого на карачках добрых двадцать метров, еле вписалась в диаметр. Вообще-то результат замечательный, тем более для дамы, но уроженцы этого графства мелкие, на спор просочатся в любую щель. Не то что Мики: он, конечно, спортсмен, мускулист, поджар, голенаст и быстроног, но что поделать! Двенадцать стоунов как один фунт, и все кушать просят, А пайка не хватает: впору в самом деле крыс давить, словно те же йоркширцы.

Починишь связь - полдела долой, сиди скрестив лапы и в ус не дуй: сами человеки между собой договорятся, что, куда и когда. Вот после очередного наступления - снова работа, тючки с медикаментами на передний край волочить. Но это святое: однажды Мик с грузом аж вдвое себя тяжелей сделал пять миль за полчаса. По узким жёрдочкам, через сплошной грохот разрывов и без противогаза, ясен пенни. Ему пробовали смастерить намордник из человечьего, но в нём же дышать невозможно, не то что бегать во всю прыть! Опять-таки сам иприт-фосген-люизит - как его там. Пахнет по-разному, но отвратно, на дно траншеи попадает прежде всего, а Мики тут как тут - унюхает и всем доложит, кто наверху. Однокашник со смешным именем Матросский Кубрик вот так предупреждал моряков о торпедах. Слышал, как те океан разрезают, а уж заряд чуял за добрую милю. Другой коллега, Стабби Штатник, за похожее получил звание сержанта и медаль "Пурпурное Сердце". Говорят, те солдаты, которых он будил и кусал рано поутру, сначала швырялись в него чем под руку попало, да разве в этом суть! В конце концов понимали насчёт чесночной... тьфу, горчичной газовой атаки. Тротил с динамитом в минах тоже ничего себе, ядрёно пахнет - Стабби, да и Мик с таким справлялись на ура. "Ну, довольно, не овсянка, чтобы самому себя хвалить, - подумал Мики. - Дело не ждёт".

Впрочем, мысли нисколько не влияли на скорость его кавалерийского намёта, так же, по счастью, и вражьи крысы. Поди улови друг друга на такой-то скорости.

Мик ворвался в самый главный передовой окоп, снова потёрся носом о китель грязно-синего цвета: морпех, давняя соль, свежее курево, вчерашняя баланда.

- Молодчина, Пэди, - сказал человек. - А-а, ты ведь Мики, натурально. Извини, братец.

Оба знали, что напарника Мики, любимца всей роты, убило в первый же месяц войны, и не обижались друг на друга за вечные оговорки.

Потом человек покормил Мика и отпустил холостым.

Теперь можно было трусить не торопясь, слушать приятное побулькивание в брюхе и заодно поглядывать по сторонам с видом полной отрешённости от мира, как выражался ротный капеллан.

Ага, вот первые плоды его хитроумия. Три сытых крысюка в пикельхельмах, шкура масляная, ручки-лапки розовые и без хвоста, выскочили перед ним, думая перехватить. Ещё двое сзади и двое с боков. Окружили, куда уж там, идиоты.

- Налево через левое плечо марш! - скомандовал Мики сам себе.

Плёвое дело: за хребет и швырнуть, другую тварь за холку и бросить. И так далее, и тому подобное. Да зубов берегись, пастеровской сыворотки на тебя много не запасено. И не жрать добычу, ни в коем случае не жрать!

Только разобрался с неприятелем, только двинулся вперёд и с оглядкой...

Кот. Котяра. Сидит на самом верху окопа и поглядывает с насыпи вниз на Мика. Рыжий, усатый, от перекорма аж лоснится - настоящий бош. Прыгать на другой край хода нет смысла, со всех лап рвать вперёд - вот как раз тогда и закогтит, будто мыша, податься назад вроде как стыдно.

Однако выглядело чудище мирно, только что огоньки в глазах какие-то подозрительные. Такого же цвета, как он сам, и пляшут вовсю, из зрачка в зрачок перескакивают.

- Эй, ирландец, погоди шебаршиться, - кот поднял правую переднюю конечность, когти втянуты, поперёк лапы - явственно белая полоска. - Объявляю переговоры. Как там его. Солдатское братание.

- А не плутуешь, немчура?

- Какой я тебе нем-мчура, клянусь Махой Мурриган, - проговорил тот. - Кошки вообще интернационалисты в душ-ше.

- То-то ты на змеиный шип в конце изошёл, - ехидно заметил Мик.

- Про покойную маму Клерхен вспомнил и пригорюнился, Вот она в самом деле была немка. Точнее, из крещёных германских евреев, как и сам дядя Фриц.

- Ох, сейчас прям завою с твоего горя да беды.

- Трудный у тебя характер, Пэди.

- Тьфу, ты это нарочно обзываешься? Мики я, - огрызнулся тот.

- Кр-райне лестно и пр-рэлестно, - отозвался кот. - Вот и познакомились в одностор-роннем порядке.

- Ну, раз так, делать нечего. Знакомимся двусторонне. Тебя самого как звать?

- Ир-рма, - с легкой горечью сказал кот. - В лучшем случае Ира.

- О-о. Что, хозяйка думала, ты ей котят в подоле принесёшь? - хихикнул Мик.

- Да нет, просто истинного имени не выговаривала полностью.

- А какое имя?

- Легендарное. Ирусан.

- Заливаешь. Он ведь угольно-чёрный был с головы до пяток. И ростом с быка.

- Пр-рямой потомок Огненного Пр-ракота с отцовской стор-роны. Да не гляди, что рыж, это моя материнская сторона отр-разилась. Рра-Озирис после победы над змеёй Апопой.

- Какая змея? Клыков-то не заговаривай.

- И не думаю. Да что, если заговариваю? Деваться тебе некуда, пока меня не выслушаешь. Я ведь плююсь куда как покруче огнемёта.

Тут в зрачках кота завращались некие спирали, словно отражаясь от добела начищенных зубов, оскаленных в двусмысленной улыбке.

- Ладно, говори, чего уж там, - сдался Мик.

- Благодар-рю за позволение, - со всей учтивостью поклонился кот. - Начнём издалека, пожалуй. Вот ты зачем крыс не ешь и друзьям не позволяешь?

- Ядовитые стали от вашей же гадости. Газов надышались.

- Ядовитые? Да почему тогда они живы-здоровы? И ты сам бегаешь вполне бодро, хоть их и грызёшь. А человечий вид сих тварей заметил?

- Ну...

- Мутанты они. Съешь - сам такой жуткой химерой станешь. Терминологию понял?

- Вроде бы. Наш ротный из бывших биологов, в смысле менделист-морганист.

- Вот. А мой капитан Генштаба Фриц Хабер - из настоящих химиков. Замечательный учёный. Добрый и надежный друг, склонный к раздумьям, самоанализу и прочей ностальгии с рефлексией. Великий Альберт Эйнштейн много лет дружил с нашим хозяином: позже признавался, что "духовный мир и труды Фрица стали одним из значительнейших явлений, дарованных ему в жизни". Вот прямо по тексту. Кофейком дружка всякий раз по приходе угощал.

- Эйнштейн? Вроде бы он физик?

- Ну да, святая простота. Если он вроде физик, так я вроде обычный домашний любимец. Как и Макс Планк, у которого в жизни была постоянная планка, - буркнул Ирусан. - Кстати, добрый приятель обоим, вхож в семью и так далее. Это дядюшка Макс определил герра Хабера в настоящие немецкие романтики. В смысле, что тот изобрёл и пустил в дело отравляющий газ, будучи уверен в его уникальных миротворческих свойствах. Типа "как только люди узрят кошмарные последствия отравления ядовитым хлором, правительства содрогнутся от ужаса и война тотчас же закончится, а в Европе воцарится вечный мир".

- Вау, - грустно отозвался Мики. - То-то я фамилию мигом просёк. Хабер или там Габер, под его особу англичане самое высокое дерево ищут. И как, двуногие в самом деле в такое верят? Что их правительства и каждый их них дрогнут поодиночке и вместе взятые?

- С моей милой мутти Кларой, в девичестве Иммервальд, именно так и вышло. Дрогнула. Узнала, сколько погибло под Ипром благодаря мужниным стараниям, и застрелилась из его же форменного пистолета. Вот ведь глупая.

Кот прослезился было, но утёр слезу лапой и, в общем, выстоял. Продолжил:

- Сам-то о ней посокрушался, да года через два опять выступил в полном параде. Натурный фотоснимок, шинель до пят, каска со шпилем, сабля на одном боку, новая жена и сын от старой - с другого бока. Шарлотта и Герман.

- Всё это, конечно, позор, - ответил Мик. - Но я-то что могу поделать? Примерный служака - этим всё сказано.

- Кто - ты или он сам? Герман не только котов, он пуще того собак любит, - смутно ответил Ирусан. - Ирландских терьеров.

- Вот я так прямо и бросился через линию фронта ему в объятия. Хотя он, может быть, ранен или вообще калека?

- Да нет. Пока у них троих всё отлично. Только вот послушай. Германия войну проиграла? Проиграла, это и ежу ясно, не только нам с тобой. Несмотря на оружие возмездия. Что после войны с немцами будет, знаешь?

- Принудят уплатить все как есть убытки?

- В точку. Типа Версальский мир и репарации.

- То есть всем немцам будет нечего есть и не на что купить - всё достанется победителям.

- Политически мыслишь.

- Да нет, голодным брюхом. Прошлая баланда вроде как до конца рассосалась.

- Ясно. Пустое брюхо позывает к великим свершениям. И вот тогда на сцену опять выступает наш дорогой Фриц. Нобелевский лауреат по аммиачным удобрениям. Отец-кормилец. Мигом выдумывает такую отраву для полей, что всех мышей-полёвок, крыс, насекомых изведёт подчистую. Германия получит баснословные урожаи, прокормится и выстоит.

- И пусть себе выстаивает. С лица земли её стирать, что ли?

- Да как тебе сказать. И захочешь - не сотрёшь. Только вот отрава будет называться "Циклон Б".

- Что с того?

- Ирония судьбы. На людей она действует аналогично. Этим гигиеническим средством истребят миллионы соплеменников моего хозяина, его обширное хасидское семейство - вообще под корень. Самого погонят по всему миру. Видишь ли, новый германский вождь вспомнит, кто наш Франц по крови, ну и не простит заступничества за уволенных коллег по институту, тоже евреев. Англичане, в чью страну эмигрирует Франц, будут что ни день вспоминать, как он травил их на поле боя. Шарлотта и Герман тогда же его покинут. Одна эмигрирует в Соединённые Штаты, другой вскорости уйдёт вслед за родной матерью и по сходной причине. Узнав на Нюрнбергском процессе кое-какие интимные подробности холокоста. Парадокс: новые израильтяне пригласят одинокого старца к себе в Палестину, но по дороге он умрёт от сердечного приступа.

- Непонятное дело с этими людьми.

- Добавлю малую каплю яда. Аккурат перед смертью Фриц перечитывал письмо Макса Планка: "Единственное, что дарит мне некоторое облегчение в этом состоянии подавленности, - это мысль, что мы живем во времена катастрофы, которую приносит с собой любая революция, и что мы многое, - что происходит, должны воспринимать как явление природы".

- Ни фига себе утешеньице. И что дальше? Ради чего ты мне весь мозг вынес?

- Ради чистого интереса. И немного - для общей пользы. Понимаешь, если кто знает о том, что произойдёт, уже одно это в корне может изменить ситуацию. Так что поспешай себе дальше и думай, где правда, а где вымысел. Ты ведь, пока слушал, мне верил?

Мики почесал лапой за ухом:

- Признаться, да. Ловко брешешь...прости, мявкаешь.

- В общем, надумаешь перебежать на мою личную сторону - милости просим.

- С какой это стати? Даже если всё это правда, что сомнительно.

Кот тяжко вздохнул:

- Тяжёл удел пророчицы Кассандры. Ладно, отдохни покуда. Я буду каждый вечер ждать тебя вот на этом самом месте. Как говорится, прощай, прощай и помни обо мне.

- Сержант Финнеган!

- Йес, сэр!

- Ваш лучший воспитуемый, один из ваших же соплеменников, неделю назад был замечен в сговоре с врагом.

- Кто именно, сэр?

- Некто Мики О`Флай, по происхождению красный жесткошёрстый терьер. Добрых полчаса беседовал с типично германским животным - не зря у офицеров есть бинокли и монокли. Как вы знаете, в ответ на наших военных псов боши начали рекрутировать в армию кошек.

- Но Мик, он...

- Молчать! Все мы ожидаем, что вы, сержант, решите этот вопрос с честью и окончательно.

- Разрешите продолжить, сэр? Мои собаки каждый день спасают жизнь десяткам солдат, но никто не работает почтальоном, сапёром и помощником врача успешней Мики O`Флая. На его счету сотни выживших.

- С чьей стороны?

- Простите, сэр. Вы же сами подали реляцию о награждении Мика орденом "За благородство и храбрость". Может быть, он знал, что делает?

- Финнеган, ещё одно слово, и я отправлю вас на гауптвахту. Нет, сразу отдам под военно-полевой суд. И даже поминки по вам запрещу справить. Попробуйте тогда восстать из праха, чёртов дублинец!

Ближе к ужину Финнеган принёс Мики, как обычно, посаженному на привязь в виду офицерских палаток, вечернюю порцию. От гнутой жестяной миски шёл такой запах, что им одним можно было пропитаться в течение суток.

- Глянь, это капитанский повар для одного тебя своровал. Отличный кровяной бифштекс, а наш Джонни Бык пускай давится той костью, что осталась на фамильном блюде, - сказал Финнеган, поглаживая собаку по холке. - Вот ведь какая штуковина: тебя приказано завтра утром расстрелять либо удавить перед строем, иначе всех твоих четвероногих сотоварищей... Ну пойми меня правильно.

"Вкусная бычатина, - передал ему Мики. - Самое то, что надо, чтобы моим мозгам быстрее завертеться. Послушай, друг, сам не знаю зачем, но не мог бы ты этой ночью убраться самую чуточку подальше от меня и штабных палаток?"

Финнеган тяжко вздохнул, но повиновался.

Минут через пять-десять Микки запел на луну - с лёгким подвывом, фиоритурами и на редкость мелодично, как все природные ирландские терьеры. Но не очень громко, чтобы не вызвать обстрела позиций немцами.

Выл он долго и уныло. Луна и то соскучилась и даже решила закатиться, когда, наконец, гигантская чёрная тень встала перед ней, произведя небольшое затмение.

Ирусан расположился прямо напротив пса, и его оранжевые зенки казались двойным прожектором, что разгонял созданную им же тьму.

- Что, кельтский воин, доигрался? Только меня не обвиняй, пожалуйста.

- Не буду, - ответил Мики. - Ты чего пришёл?

- Сначала, как обещано, стоял на стрёме. А тебя нет как нет - удивляться этому, однако, не приходилось. День стою, другой провожаю, наконец, в конце седьмого слышу вроде как "Молли Мэлоун" исполняют на дурной волынке. С плавным переходом в "Лиллибуллеро". Ну, тут я понял, что Великая Война в твоём сердце борется с Достославной Революцией и свержением монарха. То бишь ирландско-английскому патриотизму в твоём лице пришлось туговато: приказал долго жить, как та юная дублинская торговка моллюсками и мидиями.

- Да что толку от патриотизма и присяги, когда тебе в любом смысле конец, - ответил Мики. - Дезертир я от жизни и по жизни. Можешь что-нибудь с этим сделать?

- С чем? Ах, ну разумеется - с твоими рабскими цепями. Это мы зараз.

Из пасти Ирусана вытянулось нечто вроде длинного красного жала, протянулось вдоль сворки и ошейника, обвило корпус. Мик почуял приятное покалывание, запах палёной шерсти, нечто вроде мягкого удара, приподнявшего кверху...

И вмиг стал свободен.

- Что теперь? - спросил он. - Командуй. Как-никак я тебе по самый гроб жизнью обязан.

- Теперь? Да то же, что ты делал раньше. Спасать. Пойдём искать моего любителя разумных животных, я его нюхом чую. Это на первый случай: может быть, ничего больше и не понадобится. Там откормимся, вылижемся...

- Избавимся от блох и вшей...

- По тебе они что - неужели бегают? Я, по-моему, их досконально вытравил. По типу - воши гоу он.

Тем временем оба вышли за линию фронта и теперь вразвалку трусили по ничейной земле. Далеко вдали виднелось зарево - догорали останки то ли штаба, то ли офицерской столовой. "Надеюсь, рядовых не затронуло, ну да Финнеган - человек шибко понятливый, - вскользь подумал Мик. - Сказали ему держаться подальше - он, верно, и держался".

- Погоди, Ир. Одно мне неясно: ты, конечно, зверь магический, кошачий царь и прочее в том же концепте. Но всё-таки откуда тебе известно, что и как дальше сложится?

- Видишь ли, сотрудница и первая жена Альберта, Милева, и её дочка Лизерль в своё время нашли приют у дядюшки Хабера. Что там произошло между супругами, я так и не понял, но когда женщина с младенцем уехала в Цюрих, её сеттер ирландской породы остался при нас. Вроде как в утешение. Именно он научил великого Эйнштейна картам таро - тем самым, в которые Бог не плутует. Кроме того, даровитый пёсик навострился бойко чесать по-французски "Центурии Нострадамуса" с пространными комментариями.

- Чего-то я связь не уразумел. Пространные центурии - это как? Вроде пространщика в бане?

- Предсказания будущего, чудак. Уникальные. Шифрованные. В виде катренов, то бишь четверостиший.

- Это Нострадам тебя им научил? Или ты его?

- Хм. Крепко соображаешь, однако... В общем, мы тебе покажем, как работать с этими текстами надвое. В обе стороны сразу, вперёд и назад. Не уберём принципиального Гаврилу, не остановим Второе Всемирное Побоище - так худо-бедно скорректируем последствия. Нет, я тебе скажу - ирландцы должны крепко стоять друг за друга, коли хотят чего-то добиться!

- Рыжие ирландцы - безусловно, - кивнул Микки, и оба прибавили шагу, мяуча, потявкивая и напевая хором в ритме быстрого марша:

- Пэди, по армии слышал приказ?
Новый полковник выстроит нас.

Мявлибуллеро, буллен-эла!
Тявлибуллеро, буллен-эла!
Ллеро, ллеро, лиллибуллеро,
Лиллибуллеро, буллен-эла!
Ллеро-ллеро, ллеро-ллеро,
Лиллибуллеро, буллен-эла!

Ой, прости Господи, это Джон Буль!
Выпишет Булька нам славный Homerule!