Мурюшина Наталия Алексеевна
Ирина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сюжет парадоксальный, но тем и привлекателен. Ирина Власовна - классический ученый, попадает в нелепые ситуации, потому что сейчас только одно важно в ее жизни - это открытие нового закона, касающегося молекулярных свойств белковых соединений. А по жизни она ведет себя самым нелепейшим образом.
  Директор Института органической химии Григорий Петрович сидел за своим столом, тер седые виски и давал наставления секретарше Зинаиде.
  - Через полчаса ко мне придет Сергей Иванович. Так ты нам чайку с кофейком... А потом ко мне на пару слов.
  - Хорошо.
  
  И точно, ровно через полчаcа Сергей Иванович, которого ждал Григорий Петрович, вошел в его кабинет. А уже через час директор сказал посетителю слова, которые принято говорить в подобных ситуациях:
  - Спасибо, искренне рад, что вы приняли мое предложение поработать у нас, сказал директор, - хотя искренней радости-то он и не чувствовал вовсе, а, наоборот, не мог побороть в себе все более крепнущей тревоги.
  Ведь он пригласил Сергея Ивановича работать в свой институт после долгих раздумий. Он навел о кандидате справки и выяснил, что Сергей Иванович трудолюбив, честолюбив, имеет твердый характер, и любит добиваться своих целей. Так-то-так. Такие черты характера Григорий Петрович очень бы даже приветствовал, если бы местом будущей работы Сергея Ивановича предполагался какой-нибудь конструкторский отдел, где рабочими инструментами являются ручки, циркули, резинки да карандаши, а профессиональная речь абсолютно адекватна. А лаборатория Барсовой полна хрупкими приборами и хрупкими людьми. Он сам, когда входил в эту лабораторию, то будто бы вступал на минное поле. Скажешь что не так, повернешься не так - все: обидчивые глаза, сломанное лабораторное оборудование. Но как кто-нибудь может прослушать и что-нибудь понять: "Григорий Петрович, что наши последние исследования показали, что троепорционный гемопротеин, когда искусственно вводится в многополюсную цепь протопромелазных образований, ведет себя с другим троепорционным образованием абсолютно аналогично, хотя не все высокомолекулярные цепи замкнуты на стержневой гомопрофротопласматопилин. Ведь это так очевидно. Вы согласны?"
  Один раз он опростоволосился, ответив на подобный вопрос, что согласен. Что тут было!!! Оказывается, на стороне этого утверждения было только два сотрудника. И как только остальные 12 сотрудников лаборатории услышали, что директор с этим утверждением согласен, то эти самые тишайшие в гражданской жизни сотрудники лаборатории, создав военное построение "свинья" стали с воинственным видом наступать на директора. Он не стал ждать дальнейших событий и ретировался. Другой такой же нехороший случай произошел с теми же действующими лицами, но опять из-за ошибки директора, которая произошла из-за того, что он выбрал абсолютно неправильную позицию, сказав, на этот раз, что не согласен. И опять не угадал расстановку сил, и опять должен был ретироваться. Но делать нечего, и директор, вздохнув, выслушал решение Сергея Ивановича:
  - И я с радостью принимаю ваше предложение, Григорий Петрович.
  - Да-с... С радостью, - сказал директор с ощутимым беспокойством. - Но есть одна проблема - в этой лаборатории пока не смог прижиться ни один сотрудник, если он не был взят на работу самой заведующей. Они, так сказать, отторгают чужеродный белок сразу и навсегда.
  Сергей Иванович улыбнулся:
  - Обещаю прижиться, - позволил себе съехидничать новый сотрудник. - Но мне казалось, что вы достаточно жесткий руководитель, чтобы проводить собственную кадровую политику.
  Григорий Петрович замотал головой и поднял вверх руки:
  - Нет, нет, нет... В том-то и проблема. Самое главное, Сергей Иванович, я настоятельно прошу вас не предпринимать никаких силовых действий, никаких. Эта лаборатория - мой золотой фонд. Но беда в том, что они там все непредсказуемы и обидчивы. Одним словом, сущие дети.
  - И как будет называться моя должность - специалист по административным вопросам или воспитатель? - еще раз и с тем же удовольствием съязвил Сергей Иванович.
  Григорий Петрович несколько натянуто улыбнулся и, вздохнув, сказал:
  - Вы будете работать заместителем Ирины Власовны, но, сначала, главное, чтобы они не отказались от ваших услуг...- Ну что ж, в добрый путь. Значит, помогите мне наладить там околонаучные дела - обновить технику, обучить и прочее. А, главное - это бумажный мусор. Они копили его годами. Там не повернуться, но кроме них самих никто не может знать, что там важно, а что - нет. Подумайте хорошенько об этом, - скорее пробормотал, чем сказал Григорий Петрович, начинающий чуть-чуть сомневаться в правильности своего выбора нового сотрудника для так горячо им любимой, но очень проблемной, лаборатории.
  - Хорошо, подумаю, - сказал Сергей Иванович с улыбкой, которую директор института посчитал несколько кровожадной.
  - Да-с. Еще одно...Их руководитель Ирина Власовна - классический ученый. Она автор многих серьезных научных открытий. Работает она над ними много. Очень много. Слишком много... Да-с. Глубоко погружается в проблему. Можно сказать полностью погружается. Да-с... А потому попадает во всякие истории...
  Сергей Иванович, думая, что разговор с директором, подходил к концу, и начал уже собирать в кучку выложенные им перед беседой на директорский стол бумажки, заинтересовано спросил:
  - Какие истории?
  - Плохие истории. Как раз перед этим своим коротким отпуском она провела два дня в клинике.
  - Какой клинике? - не понял новый сотрудник - настолько слово "клиника" было далеко от профессиональных слов директора, звучащих до этого.
  - Недалекой такой клинике. Но ведь почему она туда попала? Дело в том, что решение своих научных проблем она часто, всегда почти, ищет при помощи ассоциативных картинок.
  - Не понял, - честно признался Сергей Иванович.
  - Сейчас поймете, - ответил директор с большим сомнением в голосе. - Одним словом, она всю ночь в тихом уголке во дворе рядом с помойкой, жгла костер. Видите ли, в игре оттенков красного цвета горящих и остывающих углей она искала ответ на сложную задачу - причин и способов передачи свойств смосов (сверхвысокомолекулярных органических соединений) в незавершенной стадии формирования. И, как ни странно, лучшего наглядного примера для этого нет-с.
  - И что потом?
  - В том то дело, что суп с котом. Да-с. Рано утром во дворе около костра нашего профессора нашел мусорщик и завел ненужный разговор. Как потом выяснилось, они абсолютно не поняли друг друга. И этот мусорщик сообщил куда не следует. Одним словом, когда мы приехали за ней в клинику, ее нам согласились отдать не без некоторых сомнений.
  - Я вы убеждены, что докторам не в чем было сомневаться? - опять съехидничал, не устояв, Сергей Иванович.
  - Абсолютно...Был и второй случай с Ириной - примерно с теми же моральными издержками. Но третий... Вы любите детективы?
  - С убийствами?
  - Нет, обошлось, к счастью, - ответил директор.
  ***
  А сейчас мы с вами находимся на стандартной маленькой кухоньке в одном из домов-новостроек на краю Москвы, где проводят свое время в ожидании ужина двое друзей. Один из них парень крепкого сложения. Это Груша. Он жарит лук, на столе ждут своей очереди колбаса и яйца.
  
  Второй - болезненного вида парень - Шмутка. И голос у него болезненный - сиплый и тихий. Послушаем, на что он жалуется на сей раз.
  - У меня температура почти тридцать семь, голова болит, а ты так громко разговариваешь. Через неделю у меня экзамен по бухучету, но горло болит и голос пропадает...
  - Завидую твоим учителям, которые будут наслаждаться твоим молчанием.
  Но по всему видно, что у Шутки выработался стойкий иммунитет к едким замечаниям приятеля, поэтому он продолжал бубнить свое.
  - Ты опять кладешь в яичницу много лука. Мне нельзя. Ты же знаешь, у меня частичная непроходимость кишечника.
  - Ты бы лучше волновался по поводу полной непроходимости мозга.
  - А что ты считаешь...?
  - Все, хватит, не сипи. Ужас какой-то... Мне иногда кажется, что твой папуля нарочно завалил то грошовое дело, чтобы от тебя на нарах отдохнуть тройку лет. Папулю ты отправил в отпуск, а теперь, по всему, взялся за дядю. А ведь он, бедолага, от твоего осеннего дебюта еще не совсем оправился.
  - Какого бюта?
  - Хорошо, давай ту проваленную операцию и будем называть "бютом". Так вот, "бют" - это, когда мы с Онкелем чистили сельмаг, а ты, ошибочно взятый на это дело, отдыхал на травке. Потом выяснилось, что у этой маленькой травки была большая пыльца, приведшая тебя в итоге к такому приступу астмы, что мы приняли ее за артиллерийский обстрел и вылетели пулей из магазина. И то, что мы не мешкали, выручило нас, потому что к тому времени, когда местные жители немного пришли в себя от ужаса и направились выяснить, что же это так громыхало, нас и след простыл.
  - У меня потом все утро в боку кололо. И дядя почему-то не перестает сердиться.
  - Да потому он не перестает сердиться, - продолжил свою повесть Груша, зачарованно глядя на яичницу, - что из-за вынужденного стремительного отступления Онкель чуть-чуть не потерял свой лоск. Помнишь, в каком виде мы с тобой столпились у машины после этой ночной гонки? Наша верхняя одежда висела лохмотьями, нижняя дымилась от трения с верхней, волосы перепутались с паутиной и с прочими представителями ночной флоры и фауны. А Онкель? Я же видел, как он страшно переживал, что его галстук дал крен влево на два миллиметра. А ведь он бежал впереди нас.
  - И из-за галстука он до сих пор сердится?
  - Да и будет сердиться еще долго, - деля яичницу на две не совсем равные части, ответил другу Груша.
  - Почему это?
  - Потому что ты своим кашлем сдвинул ему галстук, а он щеголь.
  - Ничего не понял.
  - Да понимать-то нечего... Вот ты же, Шмутка, притворяешься, что у тебя болит горло.
  От этих слов Шмутка не на шутку рассердился, возбудился и разгорячился.
  - Да ты что?! Я и глотать не могу, и говорить не могу. Горло не болит?! Посмотри: какое оно красное.
  
  Груша вздохнул и сказал скучным голосом:
  - Почему ты рассвирепел? Да потому что ты хиляк. До глубокой старости ты безнадежный больной - это твоя суть. А Онкель - щеголь. Это его суть. А поставить под сомнение суть человека, - все равно, что наступить ему на мозоль.
  Разложив поделенную и еще скворчащую яичницу по тарелкам, Шмутка в предвкушении еще раз потер ладошки и начал есть яичницу с маленького-маленького кусочка. Но Шмутка и на этот раз постарался испортить ему настроение.
  - Мало того, что ты мне дал меньший кусок, ты снова насыпал кучу перца. У тебя горло не дерет?
  - Не, у меня уши вянут, - уже с ощутимым раздражением ответил Груша.
  - Никогда не могу понять, ты шутишь или нет? А вот и дядя, - просипел Груша, услышав звук открывающейся двери. И на кухню вошел Шмуткин дядя, которого дома зовут Онкелем. Ему под пятьдесят. Он великолепно одет, хотя несколько не по возрасту. По всему видно, что стареть не входит в его планы.
  - Привет, как дела? - задал вопрос дядя. Впрочем, сказал он это тоном, который ясно дал понять, что на получение ответа на этот дежурный вопрос вопрошающий вовсе не рассчитывал.
  - Как всегда. Я здоров, Шмутка болен, а ты опоздал, - не смог сдержать легкого раздражения Груша.
  - Да немножко припоздал, - не стал оправдываться Онкель.
  - Немножко?! Я весь истомился с твоим племянником. Да, кстати, тебе Шмутка передал привет от бабуси?
  Видно, что Онкель был удивлен, поэтому он заинтересовано спросил:
  - Бабуся звонила? Как она? Что говорила?
  На этот конкретно поставленный вопрос собирался дать ответ Шмутк , но Груша махнул на него рукой - помалкивай, мол, и сам отчитался, правда без особого энтузиазма, перед Онкелем. Его голодные мысли были направлены на яичницу, которая медленно остывала, не будучи съеденной даже на четверть.
  - Говорит, что по субботнему делу боится конкурентов, сама собирается приехать сюда поговорить.
  - Какие конкуренты по этому отделению? - Онкель был действительно удивлен. - Скорее метеорит попадет в эту пепельницу, чем конкуренты натолкнутся на наш сбербанк. Там и сейф-то с наличными чуть больше хлебницы. Дело копеечное. Просто нужно опробовать наш инвентарь. А уж потом сыграть по крупному.
  
  Шмутка постарался погасить энтузиазм дяди, хотя и знал, что подобные мероприятия никогда не бывают успешными.
  - Ну ее, эту кассу, раз бабуся звонила. Давайте в субботу лучше поедем в лес пить березовый сок. Как там у Пушкина: "Я в сосновом лесу пил березовый сок".
  - Нет, - возразил Груша, - это у Лермонтова. У Пушкина по-другому: "Я в еловом лесу пил осиновый сок".
  - Брось, Груша. Короче, надо готовить проводы на пенсию: бабусю - по возрасту, Шмутку - по состоянию здоровья.
  - Я "за", - охотно согласился Груша.
  Шмутка поначалу вдохновился, но последующие дядины слова снова ввергли его в привычное уныние.
  - Но это после, а в эту субботу Шмутка идет на это мелкое дело с нами. Помнишь, что делать? Тебе просто надо войти, сесть за столик, достать мой спецплаток, вроде высморкаться. Потом открываешь баллончик с моим газом, но нос зажми моим платочком. Тридцать секунд ждешь - все засыпают, и ты выходишь из сбербанка. И все. А уж потом, Груша, ты надеваешь мой противогаз, входишь, забираешь деньги, выходишь. Я жду в машине. Шмутка, чтобы выветриться, идет домой пешком.
  - Постой, дядя, а если там будут посетители? - просипел Шмутка.
  - Поспят, - короче, чем того хотелось Шмутке, объяснил дядя.
  - Может без Шмутки. - просит Груша.
  - На этот раз нет. Сценарий менять не будем. А сейчас я жду гостей, мне только бы успеть проветрить ваш лук. Доедайте ваш деликатес и по домам.
  ***
  Расстроенные Шмутка и Груша долго сидели и ждали автобуса, каждый огорчаясь по-своему. Груша сердился на дядю, который выставил родственника и друга из кухни, не дав попить чайку. Шмутка сердился на дядю, потому что он на всех и всегда сердился, и у этого вечера не было причин быть исключением.
  Но вот показался автобус и наша парочка уже в салоне, в котором по причине позднего часа, народа было совсем мало. Приятели выбрали себе место прямо перед Ириной Власовной. Груша продрог, вытянул из-под плаща свой любимый шарфик в горошек и обмотал горло. Он не без основания полагал, что ему станет теплее.
  
  Ирина Власовна сидела сгорбившись и покачиваясь в такт движению автобуса. Она проявляла интерес к жизни не больший, чем кресло, на котором сидела. Но постепенно в глазах Ирины Власовны пробудился интерес, поскольку глаза эти увидели шарфик в горошек, вернее в горошки, потому что их было много, и они были разного размера.
  
  А Шмутка и Груша в это время, как всегда, вели вялую беседу:
  - А ты-то что погрустнел, Груш? У тебя ничего не болит?
  - Душа побаливает. Что-то впрямь не лежит она у меня к субботнему делу.
  - Да ладно, пойдем раз надо. Онкель не боится, а знаешь, какой у него нюх на неприятности.
  - А потом, как же ты пропустишь занятия на своих бухгалтерских курсах?
  - Ничего, мне дядя справку напишет.
  - Ага. Мол, мой племянник не был на последних занятиях, так как в этот день брал сбербанк, а потом подсчитывал выручку. И вообще Онкель может попросить, чтобы тебе это мелкое ограбление засчитали как практическое занятие по бухучету.
  - Вредный ты, Груша. Бабуся говорит...
  Но в это время внимание Груши привлекла сидящая сзади Ирина Власовна. Она очень сосредоточенно разглядывала рисунок на шарфе - а со стороны казалось, и достаточно очевидно, что она с большим вниманием вслушивается в их разговор на профессиональную тему. Неправильно оценив ситуацию, Груша схватил Шмутку за руку.
  - Нам выходить, - и он потянул упирающегося Шмутку к выходу.
  - Нет, нам же еще... - начал свою сиплую песнь Шмутка.
  Ирина Власовна, преследуя свои научные цели, крепко вцепилась Груше в рукав.
  - Подождите еще чуть-чуть, - громко попросила Ирина Власовна, когда ей удалось усадить Грушу на только что покинутое кресло.
  - Чуть-чуть подождать чего? - спросил вконец рассерженный Груша.
  - Я не успела еще разобраться в зависимости между размерами шариков и расстоянием между ними.
  - А есть шанс, что вы с этим разберетесь до следующей остановки?
  - Не знаю, - пожав плечами, но с готовностью ответила Ирина Власовна.
  - Что ж, поторопитесь, - съязвил Груша.
  - А, может быть, вы согласитесь продать его мне? - предложила Ирина Власовна.
  - Нет, никогда и никому.
  - Ну, хорошо, давайте не весь, продайте мне только кусочек.
  - Это уже деловой разговор. Вам ста граммов хватит - с жирком или попостней? Кусочком или нарезать, - наконец-то захихикал Груша.
  - Нет, резать не надо, я сама потом, если нужно будет...
  Шмутка до этих пор в разговор не вступал, но делал невероятные, хотя и напрасные усилия, чтобы понять, о чем идет речь. Но затем решил все-таки дать практический совет:
  - Груш, ну продай ты ей кусочек. Тебе что, жалко?
  - Все, друзья, стоп. Шмутка, на выход. Не хватало еще, чтобы ты к своим застарелым болячкам приобрел в качестве бонуса и расстройство психики.
  - Да что вы ерунду говорите, - посуровела Ирина Власовна. - Мне совершенно необходимо срисовать рисунок и все. Дайте мне ваш шарф на вечер, я же верну его вам.
  - Вы что, из конкурирующей фирмы? - пропищал Груша, скривив гримасу.
  Эту ужимку Ирина Власовна не оценила, поскольку в это время копалась в своей сумочке. Наконец она достала бумажку, потом ручку и что-то написала и, чеканя каждое слово, обратилась с краткой речью к Груше:
  - Я профессор, по этой части, - Она тычет пальцем в шарф. - Ну, по этим шарикам, нет, конечно, не по шарикам, а по сверхвысокомолекулярным соединениям.
  В это время автобус подошел к остановке и начал тормозить. Груша не мог отказать себе в еще одной едкости:
  - А еще верней, что в одном желтом доме за высоким забором кто-то оставил ключ в замке, а кто-то сумел этим воспользоваться, - быстро проговорил Груша и стал активно тянуть Шмутку к выходу.
  Ирина Власовна все-таки успела при этом отступлении засунуть Шмутке в папку свою бумажку:
  - Уговорите его отдать мне шарф, там мой телефон, позвоните, - успевает тихонько сказать Ирина Власовна не на шутку испуганному парню.
  Уже стоя на остановке и провожая глазами отъезжающий автобус, Шмутка спросил друга:
  - Слушай Груш, а почему ты ей не отдал шарф? Мне кажется, он ей был очень нужен.
  - Угу, она так смотрела на эти шарики, словно ждала, что из них кто-то вылупится. Надо было отдать, я его все равно теперь носить не смогу. Вдруг я чуть зазеваюсь, и из шарика кто-нибудь вылезет и укусит меня за ухо.
  Шмутка оторопело посмотрел на Грушу, у которого сил хватило только на слабую улыбку.
  - Ну ладно, иди, устраивай свои болячки на ночь. А еще лучше - спи до субботы.
  ***
  Ну, вот и наступил день Х - день ограбления маленького местного отделения сбербанка. Ограбление началось с того, что Шмутка на ватных от страха ногах подошел к дверям денежного учреждения и осторожно вошел внутрь. Тут же в дверях он увидел, что помещение полно спящими людьми - на полу в вольных позах спали трое посетителей, а за перегородкой в строго служебных позах, но тоже крепко, спали четверо сотрудников заведения. С высоко поднятыми в удивлении бровями Шмутка делает глубокий вдох и валится кулем на пол. Он тоже уснул, и из всех ранее уснувших он лежал на полу в самой вольной позе - вниз лицом и с широко разбросанными по полу руками.
  ***
  В это время в "Запорожце" Онкель - руководитель операции - давал последние наставления Груше.
  - Пора, Груш. И не забудь, войдешь в кассу, погаси свет - направо выключатель, потом включи маленькую лампочку на столе у окна, повесь на дверь табличку "закрыто", она налево на гвоздике, а уж после этого за дело. И давай поскорей, а то у меня гости скоро. Ну, повтори, что делать, еще раз.
  - Эх, раз, еще раз, еще много, много раз.
  Груша покачал головой и вышел из машины, сочиняя в уме пестрые и яркие пожелания дяде и его племяннику. И самое его теплое пожелание начиналось со слов - "Да что б ты...".
  ***
  Груша в творческом настроении сочинительства подошел к сбербанку. Осторожно огляделся, затем кинул взгляд через дверь вовнутрь. И то, что он увидел, очень насторожило и расстроило его. Не теряя ни секунды, Груша натянул противогаз, быстро вошел в ограбляемое, как было предусмотрено планом, помещение. Экспресс анализ показал, что сейф открыт, ящики пустые. Груша пробормотал какую-то короткую фразу - не больше трех слов - которую абсолютно невозможно было понять из-за мешающего прохождению звука противогаза. Затем выдернул Шмутку с пола, взвалил его на плечи и почти выбежал из сбербанка. Они как раз пересекали служебный вход в овощной магазин по соседству, когда из-за поворота появилась милицейская машина.
  
  - Вот черт. Ладно, Шмутка, поспи-ка немножко здесь, в тенечке, я мигом, - и эта рекомендация былa теперь явственно слышна, поскольку Груша быстро как по военной тревоге сорвал с лица противогаз. Он посадил Шмутку на один из не заметных с улицы ящиков у магазина и поспешил к машине Онкеля.
  ***
  В машине по поводу случившегося партнеры вели возбужденными голосами служебный разговор. Онкель стучал по рулю, верный признак серьезного недовольства:
  - Сплошная чертовщина. Ты говоришь, сейчас Шмутка не рядом со сбербанком.
  - Он спит на Скворечной улице, а посетители и работники сбербанка спят в конце Скворечного переулка. Ладно, ты уезжай, а то скоро все проснутся. Неужели твоя техника подвела?
  - Исключено. Разберемся. Поехал.
  Онкель уехал, а Груша обреченно побрел к магазину, чтобы освободить ящик от спящего в нем овоща.
  ***
  Милицейская машина, появление которой не осталось незамеченным Грушей, остановилась рядом с овощным магазином. Из машины с трудом выполз тучный и сердитый милиционер. Он обратился с короткой речью к шоферу:
  - Что же нет никого? Ведь сообщили, что на углу Скворечной улицы пьяный буйствует. А... понял я, наверное, в начале улицы, поехали.
  
  Он собирался сесть в машину, но в это время Шмутка во сне дернул ногой и свалил на милиционера верхний ящик из-под фруктов.
  - Что же это? - вздрогнул милиционер. Он заглянул за кучу ящиков и обнаружил там сладко спящего Шмутку.
  - Смотри, Петь, нашел я его все же. Отшумелся. Спит. Иди, поможешь.
  
  Они привычно и слаженно погрузили Шмутку в машину и направились на службу с глубоким чувством исполненного долга. Машина ехала по Скворечной улице. Но то, что увидел милиционер, заставило его произнести с выражением несколько известных в широких кругах слов и поменять выражение лица на очень недовольное. На другом углу улицы он увидел трех местных жителей, которые так активно размахивали руками, словно хотели улететь подальше от этого места, где на земле вольготно расположился тоже местный житель, довольно известный в этом микрорайоне своим беспробудным пьянством и веселым нравом. Вот и сейчас он громко пел чьи-то народные песни.
  - А мы вас ждем, ждем, - загалдела малочисленная толпа.
  - Ну что Петь, вот тебе и подарочек к обеду. Значит, того я сверх нормы взял. Пошли заталкивать нашу знаменитость.
  Надо сказать, что знаменитость от радости, что увидела старых знакомых, заголосила так громко, что Шмутка во сне дернул ногой и сказал "ой".
  ***
  В этой кухне мы уже были. Однако сейчас в ней нет Шмутки. Там проводят собрание два оставшихся члена шайки. При этом совершенно очевидно, что настроение у Онкеля абсолютно шмутовское, и дядя в глубоком раздражении мечется между холодильником и плитой. Два раздраженных шага влево, потом два еще более раздраженных вправо. Груша примостился в углу на маленькой табуреточке, слушает вполсилы Онкеля и пьет кефир. И тот и другой ему изрядно надоели.
  - Нет, Груш, этого быть не может. Ты его просто не нашел.
  - Я в полном здравии, в наиполнейшем. Я ведь был в противогазе, твоего газа не нюхал.
  - Расскажи еще раз с самого начала.
  - Давай я тебе наговорю мою речь в твой мобильник - слушай себе потом сколько хочешь, если пяти раз маловато.
  Но в это время раздается звонок. Оба говорят:
  Онкель без энтузиазма:
  - Это ко мне гости.
  Груша, встрепенувшись:
  - Шмутка.
  Друзья поспешили к двери. Онкель открыл ее - в квартиру собирались войти Шмутка и пышная блондинка. Причем оба тоже в плохом настроении.
  Вопреки испытываемому с утра раздражению Груша тепло приветствовал вновь прибывших:
  - Привет, друзья. Ну-ка, Шмутка, иди сюда, - поманил приятеля пальцем Груша.
  Шмутка с несколько затуманенным взором возразил:
  - Нет, я к дяде хочу.
  Груша подмигнул блондинке и очень даже игриво поинтересовался:
  - Ну, а тетя к кому хочет?
  Та, надув губки и выдержав паузу, громко завопрошала:
  - Послушай, Виталий, кто это? Ты, в самом деле, предложишь мне войти?
  - Ты знаешь, рыбка, нет. Дела неожиданно. Ты извини, - даже не взглянув на улов, совсем по-Шмутовски, пробубнил Онкель-Виталий.
  - Так не поступают, но если...
  Груша прервал рыбку на полупредложении:
  - Ладно, рыбка, уплывай. Сейчас не до рыбалки.
  Блондинка никак не хотела сдаваться, глубоко вздохнула, но Груша сказал ей что-то на ухо, и побледневшая рыбка покинула свой пост, забыв сделать выдох.
  Груша, закрывая дверь, проанализировал ситуацию:
  - Сейчас дяде Вите надо сматывать удочки - не до рыбок. А, Витек?
  - Да, сейчас не до гостей. Ну, Шмутка, что было?
  - Не знаю, я проснулся в вытрезвителе.
  - А почему не в морге? - выдавил Груша, - мог бы напоследок доставить нам удовольствие.
  - Да перестаньте вы, - Онкель повернулся к племяннику. - Объяснись.
  - Когда я проснулся, то осмотрелся. Кругом врачи, милиционеры и пьяные. А я их всех боюсь. Мне было холодно, я чихнул, и вынул платок, собираясь высморкаться. Потом вдруг пошел газ, но я прижал платок к носу. Все уснули, а я убежал. А потом шел сюда пешком, как мы уговорились, чтобы выветриться.
  - Самое важное ты в нашем деле все-таки сделал, - невесело прокомментировал последние новости Груша..
  - А да, да. Я забыл. Дядь, когда я вошел в кассу, там все спали.
  - Так это не ты их усыпил?
  - Нет, я ж говорю, я усыпил тех, в вытрезвителе, а эти сами.
  - Сами?!.. Неужели бабуся была права! Не может быть. На этот мизер конкуренты, да еще с нашими методами. Такого не может быть, - говорит Онкель как бы сам с собой. - Что еще?
  - Все, - поставил Шмутка толстую точку.
  - Вот и у меня все, - взорвался Груша. - Побегу за вещичками. Хватит... Мне путевку в санаторий с нервными расстройствами в нашем обществе с неограниченной безответственностью не предложат. Нет, свихнуться можно. - Груша стал загибать пальцы. - Ты, Онкель, со своими каждодневными рыбками, Шмутка со всем остальным. Да... еще эта профессор молекулярных щей и касса со спящими красавицами. Многовато.
  - Стоп, слушай, Груш. Про какого профессора ты говоришь? - Эта новость потрясла Онкеля.
  - "Про какую" - это дама. Она ехала с нами в автобусе.
  - Да? А теперь слушайте-ка меня и очень внимательно. Вы знаете, бабуся любит все перепроверить. И она послала тетю Тамару взглянуть на наш объект. Так та слышала у стойки как двое парнишек, посмеиваясь, рассказывали третьему, что их профессор собирается в эту субботу разжиться деньгами в этой кассе.
  - А зачем же ей тогда был нужен твой шарф? - удивляется Шмутка.
  - Шарфик - это остренькая приправа к такому пресному блюду, как эта маленькая касса, - пришел к неверному выводу Груша. - Онкель прав, такие вещи не совпадают. Она просто об нас с тобой, Шмутка, пощекотала свои нервишки.
  - А она мне телефон оставила, - вставил Шмутка.
  - Что?! - одновременно и громко вскричали Онкель и Груша.
  - Ну что ж, раз эта профессор - любитель острых ощущений, мы их ей доставим, - сузив глаза, прошипел дядя. - Ну, где телефон?
  - Она мне его в папку засунула, говорит "уговори товарища, пусть он отдаст мне шарф".
  - Отлично, звони и говори, что товарищ, мол, наконец, согласился во имя науки пожертвовать самым дорогим, что имеет, своим шарфом в горошек, - с большим сомнением произнес Груша.
  Шмутка начал искать бумажку с телефоном в своей папке и скоро радостно сообщил:
  - Надо же нашел.
  - Давай сюда, - торопливо сказал Онкель, протягивая руку.
  - Нет, это мое, это рецепт. Мне одна старушка дала - свекольный сок с медом, - прочел Шмутка.
  - От него нельзя не рехнуться, - тяжело вздохнул Груша и с чувством треснул болящего по спине.
  Похоже, именно это активное действие ускорило поиски, и Шмутка через секунду протягивал бумажку с телефоном Онкелю.
  - Да, это телефон и буковки Ир.Вл. Звони быстро, - отдал приказ Онкель.
  - А почему я? У меня связки болят, - стал привычно капризничать Шмутка.
  - Она тебе телефон оставляла. Звони быстро, - устало поддержал Груша просьбу дяди.
   - Что говорить-то? - заныл Шмутка.
  - Скажи, что шарф у тебя. Куда нести?
  Груша набрал номер и, услышав голос профессора, передал трубку Шмутке:
  - Да, я вас слушаю, - вежливо и тихо произнесла Ирина Власовна.
  - Это вы? - с ужасом просипел Шмутка.
  - Да, по-моему.
  Шмутка выдержал долгую паузу, вспоминая, что нужно сказать, и, наконец, вспомнил:
  - Куда шарф нести?
  Но и на другом конце переговорного устройства зависла долгая пауза:
  - А вы почему молчите? - решился прервать эту паузу Шмутка.
  - Я стараюсь вспомнить, какой шарф.
  - Вы забыли уже - в автобусе.
  - А да, да. Спасибо, что вспомнили, но мне шарф уже не нужен. Он напутал с шариками, как выяснилось.
  - Не понял... - сказал правду Шмутка.
  - Извините, как вас зовут?
  - Шму... - начал Шмутка, но потом, крепко зажав трубку телефона, громким шепотом спросил Онкеля:- Дядь, как меня зовут?
  Дядя попытался вспомнить, но не смог: - А действительно, как?
  Груша им с готовностью помог: - Николаем тебя зовут. Колей, Коленькой.
  Шмутка торопливо говорит в трубку: - Коля.
  - Ну что ж, еще раз спасибо, Николай, что позвонили и извините за хлопоты, - подтвердила свою вежливость Ирина Власовна и повесила трубку.
  Шмутка с упреком замечает:
   - Я вспомнил, меня же Юрой зовут. Как вы могли забыть?
  Груша с усмешкой ответил собеседнику профессора:
   - Не такая уж у тебя плохая память, коль имя свое вспомнил, а Коль-Юр?
  Онкель сердито замечает:
  - Звони ей сам Груша, договаривайся быстрей, вязнем мы в этом дельце.
  Груша набрал номер и услышал усталый голос Ирины Власовны:
  - Да, слушаю.
  - Здравствуйте, это Колин попутчик... Извините, но я не знаю вашего полного имени, вы написали только Ир.Вл. Ириадна Владиславовна, полагаю, - решил некстати пошутить Груша.
  - Извините, вы не туда попали, - рассеянно говорит Ирина Власовна, вешая трубку.
  - Два ноль в пользу Ир.Вл., а я пас, - подвел итог своим переговорам Груша.
  Третьим побеспокоил профессора Онкель:
  - Алло, извините за назойливость, но мы нервничаем из-за отсутствия необходимой информации. И мы очень надеемся получить ее от вас.
  - Нет, нет, нет, не рассчитывайте на меня, - прошелестело в трубке...У меня только-только начинает что-то отстаиваться, поэтому я не могу взбалтываться. Давайте отложим разговор на потом.
  - Я очень извиняюсь, но у нас еще и отстаиваться ничего не начало, поэтому нам без этого разговора с вами не обойтись и...
  - Ладно, ладно, коли так записывайте адрес, но поскорее. Лесная, 15, 4 этаж, - торопливо промолвила Ирина Власовна и в третий раз повесила трубку.
  - Лесная, 15, 4 этаж, - повторяет Онкель.
  - Чего-то не хватает. Пошли по второму кругу. Пусть Коля-Юра звонит и добывает номер квартиры.
  - Нет, я ее и так найду, - сощурив глаза от гнева сказал Онкель.
  ***
  Ирина Власовна с задумчивым видом кладет трубку телефона, трет переносицу, недоуменно пожимает плечами. В это время раздается звонок в дверь. Открыв ее, Ирина Власовна видит на пороге свою соседку, которая тоже в этот день была сами не своя.
  
  - Что случилось, Ольга Анатольевна, на вас лица нет, вы заболели?
  Сил у Ольги Анатольевны было достаточно только на легкий отрицательный кивок головой.
  Ирина Власовна вводит соседку в комнату, на стене которой висит большой восточной работы ковер, а на нем развешаны ножи, сабли, кинжалы.
  - Иринушка, - слабым голосом озвучила свою просьбу Ольга Анатольевна, - лучше на кухне, здесь неуютно.
  Ирина Власовна, хотя и была абсолютно не согласна с мнением соседки, тем не менее, отвела ее на кухню.
  - Ну что же с вами такое?
  - Иринушка, мне немного не по себе. У вас не найдется валидола?
  - У вас болит сердце?
  - Немножко. Это все из-за того, что я перенервничала.
  - Что случилось?
  - Дело в том, что примерно полгода назад я услышала по телевизору, что цветам очень полезен спитой кофе. Да, он понравился моим цветам, но постепенно они так пристрастились к кофе, что без него не хотят расти. Цветов у меня много, вот я и прошу соседей собирать для меня кофейные спивочки.
  - Да, да, я знаю, я тоже их собираю, - поддержала совсем для нее неинтересный разговор Ирина Власовна.
  - Спасибо, еще раз спасибо, моя дорогая. Вы меня очень выручаете, но я не понимаю, почему у других соседей моя просьба вызывает такое раздражение.
  - Ну не надо преувеличивать.
  - Что вы, что вы. Какое "преувеличить"!? Ужас какой-то. В эту среду звоню нашей Людочке. А дверь открывает незнакомый молодой человек. Я испугалась - сейчас же столько убийств... "Кто вы?" - я его спрашиваю. А он - "муж". Я ему говорю - "нет у нее мужа", а он с улыбкой в ответ "уже два дня есть". Я задала ему еще всего один вопрос - "Где мои кофейные спивочки для цветочков?". Он как рассмеется. "Кофейные писочки в цветочек?" "Нет, - говорит, - нет у нас таких и не надо". И с этими словами за мной дверь и закрыл да так неловко, что выбил у меня из рук мою баночку. Она пролетела лестничный пролет - бум, и все мои спивочки пропали. Вот потом-то мне и стало плохо.
  - Вы действительно плохо выглядите, обязательно сходите завтра ко врачу. С этим не шутят.
  - Иринушка, мне сейчас и идти куда-нибудь трудно.
  - Хорошо-хорошо...Я пойду с вами, не волнуйтесь.
  ***
  - Знаешь, Онкель, брось ты. У меня такое чувство, что Ир.Вл. здесь не причем.
  - А у меня чувство, что она очень причем. В субботу и поедем, не надо откладывать.
  - Дядя, а что будем делать, если...
  - О нашем будущем потом, а сейчас, Шмутка, о твоем прошлом.
  Груша поддержал друга:
  - Да, и отвечай коротко и четко - как следователю. Что ты успел наделать в вытрезвителе?
  - Да ничего, совсем ничего.
  - С кем и о чем ты разговаривал?
  - Я только сказал типу в сером халате, который хотел меня раздеть, что не надо, мне холодно.
  - А потом?
  - А потом я чихнул, все уснули, и я спокойно вышел.
  - Значит, много ли, мало ли, но с пяток слов ты успел сказать своим неповторимым голосом. Но ведь такой голос долго не забудется, к сожалению. Сам ты Шмутка, слава Богу, парень серенький, неприметный. Вот что... Завтра же ко врачу. И чтоб к вечеру от этой улики и следа не осталось. Пойдешь с утра, потребуй усиленный курс: растирания, уколы, банки, клизмы, пиявки - все что можно. Скажи мне, мол, вечером жениться.
  - Что мне?
  -Жениться.
  - Кому?
  - Тебе.
  - Что мне?
  - Жениться.
  - Слушай, Груша, - перебил его Онкель, - перестань дурачиться, не время. Ладно, так... Чтобы разговор с Ир.Вл. получился, купим нам что-нибудь выпить, а ей конфет и фруктов.
  - Угу... Продаются такие вкусненькие конфетки - цианистый калий в шоколаде. Только жалко, она не успеет сказать, понравились ли ей конфетки или так себе.
  В это время в прихожей слышен грохот. Потом слабый голос:
  - Борис, Борис... Это я... Помоги мне.
  Все трое не смогли сдержать удивленное и громкое "бабуся?!"
  Онкель поспешил в прихожую, а Груша недоуменно спросил, по-видимому, сам себя:
  - С кем она? Ведь ей одной такой шум не под силу. Ей под силу лишь издать звук тихого шелеста высохшего листа рододентрона...
  Но ответил ему с ноткой обиды за положение дел в коридоре Шмутка:
  - Это ж твоя картина, которую ты подарил Онкелю - "Девушка с ведром". Она все время падает.
  - Но, наверное, не все девушки, которые здесь падают, издают такой шум, а Шмуть?
  
  В это время Онкель ввел в комнату бабусю - маленькое, сухонькое, очень старенькое существо. Бабусина голова, которая заканчивалась старинной шляпкой с перьями и вуалеткой, сильно тряслась. Войдя в комнату, бабуся не стала тратить времени и слов, а, подойдя вплотную к своим родственникам и их приятелю, начала всех троих по очереди внимательно рассматривать. Пока бабуся вглядывалась в чье-то лицо, ее голова держалась прямо, но стоило старушке отвести взгляд, голова вместе со шляпкой и вуалеткой снова начинала свою круговерть.
  
  Но вот бабуся замолчала, и Онкель бережно повел свою старенькую родственницу к креслу. Когда он уже собирался усадить ее, раздался звонок в дверь.
  - Минутку, это гости, - сказал Онкель, оставив бабусю и поспешив в прихожую. Старушка села мимо кресла, слабо пискнула и как легкое облачко распласталась по полу.
  Шмутка вскрикнул:
  - Бабуся опять упала.
  Груша глубоко и печально вздохнул:
  - Не волнуйся ты - так тихо только взлетают.
  - Ан нет, - поправил самого себя Груша, подойдя поближе к креслу и вглядевшись в кучку лежащих там тряпочек, где среди складок одежды он нашел бабусю и усадил ее в кресло.
  Как только бабуся очутилась в кресле, она сразу начала говорить, будто продолжая давно начатый разговор.
  - Да, да, да. Это было в 1805 году. Ваш предок Косиглаз, с него мы Ельновы ведем свою родословную, был посажен в острог за кражу.
  
  Свою речь бабуся вела тихим голосом, делая между словами большие паузы. А, досказав эту фразу, она и вовсе замолкла.
  - Что с ней? - спросил Груша.
  - Передохнет немного, - ответил Шмутка.
  Груша разгневался:
  - Нет, такого темпа я выдержать не могу. Мои мысли успевают сорваться с орбиты и улететь в космос. Я не...
  Но бабуся, по-видимому, отдохнула и, набрав силы, вдруг снова начала свою речь:
  - А сейчас!?... Мои дети, потомки самого Косиглаза, заваливают одно дело за другим. Я помню, еще в 1923 году мой отец...
  Бабуся снова замолкла. Груша какое-то время вытягивал шею, стараясь услышать продолжение семейной истории, но, поскольку бабуся молчала, он и вовсе взорвался.
  - Это во время динозавров кажется. Нет, больше не могу. Я на кухне.
  ***
  Ирина Власовна и Ольга Анатольевна вышли из квартиры профессора. Ирина Власовна - спуститься за почтой, а Ольга Анатольевна - вернуться домой. Выглядела она гораздо лучше, но получила категоричный отказ, когда поделилась с соседкой своим новым планом - сходить на выставку орхидей, вместо того, чтобы пойти в поликлинику.
  - Нет, нет и нет. У меня есть время. Вы проверите сердце и давление. А после мы вместе сходим на выставку.
  - Иринушка! Вы полюбили цветы?
  - Нет, Ольга Анатольевна я давно полюбила вас. Так что до завтра.
  - Будь по-вашему, - с легким налетом недовольства подтвердила свое согласие цветоводница.
  ***
  Ирина Власовна с газетами уже садилась в лифт, когда услышала хриплый голос, точь-в-точь как у Шмутки.
  - Ирина, подожди, я с тобой.
  В лифт вошел человек в годах. Это был сильно простуженный сосед Ирины Власовны - Бородавченко.
  - Владимир Тимофеевич, что это с вами?
  - Вот... работа такая. Простудился. Я вчера всю ночь проторчал на Скворечной, а оделся по глупости легко.
  - Да, я встретила Верочку. Она рассказала, что вы занялись расследованием ограбления сбербанка. У меня тоже там деньги лежали.
  - Вкладчикам нечего беспокоиться, банк работает - все в порядке.
  - Да нет, деньги у меня дома, только я не знаю где.
  - Как это?
  - Я их давала взаймы, а когда получила, то сунула куда-то, а куда не помню. А ведь не просто сунула, а помню, что со смыслом, вернее не помню.
  - Ирина, отдохнуть бы тебе, "помню-не помню". Столько работать нельзя.
  - Скоро все образуется. Так, подсчитать осталось. У каждого свои трудности в работе.
  - И то...
  - Может вам малинки дать, мне Фрося прислала.
  - От малинки, конечно, не откажусь, но завтра схожу ко врачу. Хозяйка моя пристала.
  - Смотрите-ка, и мы с Ольгой Анатольевной завтра пойдем. Сердце у нее пошаливает.
  - Давай вместе и пойдем.
  - Конечно.
  ***
  Груша на кухне в квартире Онкеля. Пьет кофе. Вдруг слышен тот же звук, что и при появлении бабуси.
  - Угу, антракт окончен, пора на сцену.
  Он входит в комнату, Шмутка всхлипывает на диване, Онкель у окна нервно похрустывает пальцами.
  Груша видит на кресле, где сидела бабуся, красивый кинжал.
  - А это еще что за золотое яичко снесла наша старенькая курочка.
  - Не шути с этим, - ответил ему Онкель. - Бабуся сказала, что многие поколения Ельновых не смогут спать спокойно в своих могилах, пока глава нашей династии не обагрит этот кинжал кровью соперника.
  - Понял. В переводе на современный язык это значит, что ты Онкель, должен этим кинжалом прирезать нашу дорогую профессоршу.
  - Это наше дело, Груша. Это наше семейное дело.
  - Да, к счастью, оно меня абсолютно не касается.
  - Ладно, пошли спать. Утро вечера мудренее, - сказал Онкель.
  - Да уж, этот вечер по своей дурости выше всяких похвал. Шмутка, дай-ка мне что-нибудь из твоей коллекции снотворных.
  ***
  В поликлинике Бородавченко взял на себя руководящую роль:
  - Ну вот, разобрались, - обратился следователь к Ольге Анатольевне, - вам, сюда к кардиологу на первом этаже, а мне к нашему участковому - на втором. Я к вам потом спущусь.
  Ольга Анатольевна согласно кивнула головой и заняла очередь у кабинета. Ирина Власовна примостилась около нее.
  
  В вестибюле поликлиники в это время появился Шмутка. Он разделся и пошел на второй этаж по центральной лестнице. На втором этаже он поискал свой кабинет, сел и в ужасе уставился на Владимира Тимофеевича, который сидел в очереди у другого кабинета. Шмутка поспешил вниз, но не по той лестнице, по которой он поднялся, а по боковой, где он на площадке между этажами видит телефон-автомат, и через мгновение телефонная трубка уже дрожала в руке Шмутки, который, озираясь, торопливо набрал номер. Но в трубке слышны частые гудки.
  - Занято, - с отчаянием пробормотал Шмутка.
  ***
  Бородавченко, поняв, что очередь в кабинете почти стоит на месте, спросил сидящую рядом с ним старушку в платочке.
  - Скажите, а сколько нас всего в 21 кабинет?
  Старушка ответила ему сразу и с радостью.
  - Я уж прикинула. Не мене шести.
  - А сколько же придется ждать? -спросил Бородавченко.
  - Дык как можно сказать. Но в час-то не уложимся.
  - Неужели, - огорчился Бородавченко, вздохнув, снова заговорил со старушкой. - ... Вы знаете, бабушка, кто подойдет, так вы скажите, что я последний, а я спущусь, предупрежу, чтобы меня не ждали, шли домой.
  - Иди, иди, сынок, а то что ж, скажу. Дык ты ж не туды идешь-то, ты ж сюды иди-то, здеся спустайся, по энтой лестнице - так оно ближе, - указала она Владимиру Тимофеевичу на боковую лестницу, по которой только что спустился Шмутка.
  ***
  Шмутка дозвонился, наконец, до дяди, но в трубке что-то свистит. Онкель постучал трубкой по стене, но, благодаря этим усилиям, к свисту прибавился еще и треск. Но дядя вслушался и услышал сквозь помехи:
  - Это ты? А это я... И он здесь...
  - Ты где, Шмутка?
  - Здесь и я, и он...
  - Он?! Это ты, Шмутка?
  - Нет, он - это не я, он это - Бородавченко.
  - С кем я сейчас разговариваю?
  - Со мной.
  Слышно, как Онкель зовет Грушу:
  - Возьми трубку, Груша. Разберись, кто там на проводе и быстро. Я жду гостей.
  ***
  Бородавченко спускается по лестнице. Его видит Шмутка и, не договорив, бросает трубку. Она качается на проводе, а абонент спешно покидает площадку. Владимир Тимофеевич хочет повесить трубку на рычаг, но, услышав громкий и сердитый голос Груши, прикладывает ее с сомнением к уху.
  - Але, слышишь ты в конце-концов?
  - Слышу, - отвечает Бородавченко.
  - А раньше не слышал? Я уже весь изалекался.
  - Нет, не слышал.
  - Ты пошел лечить горло, а не портить уши... Что молчишь?
  - Не молчу.
  - Выдавил наконец. Что ты там про Бородавченко говорил? Ты его видел?
  - Нет не видел я его... то есть он меня. Да, видел я его, - наконец-то правильно распределил роли Бородавченко.
  - Его, меня, нам, обо мне... Да, любитель падежей, везет тебе на встречи. Может ты там и профессоршу встретишь, с тобой и это может статься.
  - Кого?
  - Да свою знакомую профессора Ир.Вл.
  -Ирину Власовну? Как не видел, я с ней пришел в поликлинику.
  - С кем пришел?
  - С Ириной Власовной и с Ольгой Анатольевной, - Бородавченко, сказав это, хлопает себя по губам.
  - Онкель, да подожди ты убегать, бери трубку, Еще одно слово твоего племянника, и мои мозги створожатся в сыр Рокфор.
  - Але, але, але - зачастил Онкель с таким недовольным выражения лица, какого Груша еще никогда не видел.
  - Слушаю, - четко выговаривает Бородавченко.
  - Вольно, ты в поликлинике, а не в строю, - тоже по-военному отчеканил Онкель.
  - Так точно... - поддержал заданный тон разговора Бородавченко.
  - Точно, с ним нехорошо... Шмутка, быстро домой.
  Бородавченко положил трубку
  - Значит Шмутка... Ну-ну.
  
  Спускается к Ирине Власовне и Ольге Анатольевне.
  - Что, уже? - спрашивает у него Ирина Власовна. - Вы так быстро освободились?
  - Вот какие дела, Ирина. Вы без меня идите домой, а мне нужно забежать по делам. И, знаешь, загляни к моим, скажи, что задержусь.
  ***
  У Онкеля на кухне. Груша, растирая грудь, с болезненной гримасой.
  - Онкель. Мы с тобой ничто, мы пыль под ногами у Шмутки. Все, все, все от него. Я долго не выдержу. У меня уже сейчас - чуть-чуть шевельну мозгами, в глазах появляются кровавые мальчики в виде Шмутки.
  Звонок в дверь.
  - А вот и он.
  Онкель отпирает дверь. В дверях стоит Шмутка.
  - Явился... Давай в двух словах обо всем и быстро.
  - В поликлинике я увидел Бородавченко, - просипел прежним голосом Шмутка, - позвонил вам, а потом вижу, сидит наша профессор.
  
  Груша прикрыл глаза ладонью и сказал вялым голосом:
  - Не хочу про профессоров. Почему ты к врачу не пошел?
  - Я испугался, когда увидел Бородавченко.
  - А он испугался, когда тебя увидел? - Груша отнял ладонь от глаз и стал ею растирать грудь с болезненной гримасой.
  - Ладно, успокойся, Груша, и по домам, ко мне гости должны придти.
  - Рыбкам привет.
  ***
  Наступил незабываемый день встречи Онкеля, Шмутки и Груши с профессором микробиологии, доктором биологических наук, заведующей лабораторией исследования молекулярных свойств белковых соединений в незавершенной стадии формирования Института микробиологии РАН, почетным членом русской секции международной академии наук (МАН) Барсовой Ириной Власовной. Так представляли Ирину Власовну перед всеми ее официальными встречами в научном мире. Но, поскольку сегодняшняя встреча не носила ни официального, ни научного характера, то ее можно без натяжки назвать встречей трех неудачливых мошенников с Ир.Вл.
  
  - Здесь, - говорит Онкель, подведя своих коллег к двери профессора.
  - Ну, Коляюра, звони, - с нехорошей усмешкой говорит Груша, поднимая упирающуюся руку Шмутки к звонку.
  Шмутка звонит, вернее, звонит Шмуткин палец, который побудила к действию уверенная рука Груши.
  - Там никого нет, - услышали они голос поднимающейся по лестнице женщины с пустым мусорным ведром в руках.
  - Но нам назначена встреча, - сразу сильно возмутился Онкель.
  - Да, я знаю.
  - А почему вы говорите, что там никого нет? - спрашивает Онкель, а Груша делает заметные усилия, чтобы услышать, о чем они говорят. Для этого он почти прижался ухом к устам Онкеля.
  - Но я-то здесь, а дверь закрылась.
  - Но я-то почти ничего не слышу, - произнес Груша слова, которые мало имели отношения к настоящей встрече.
  
  Разговоры окончились, потому что в это время открылась соседняя дверь, из которой вышла Ольга Анатольевна.
  - Иринушка, что случилось, кто эти люди? - спросила соседка с нескрываемым любопытством.
  - Это ко мне, - не очень уверенно произнесла Ир.Вл.
  - Это твои гости?
  - Не знаю.
  - Как это? - насторожилась Ольга Анатольевна.
  - Не волнуйтесь, мы коллеги Иринушки. Мы заняты одним делом, - поспешил ее успокоить Онкель.
  - Ну и славно, тогда я оставляю вас, - с этими словами Ольга Анатольевна села в лифт и уехала.
  - Теперь пошли домой, - сказав это, Ирина Власовна подошла к двери квартиры слева от той, которую гости хотели бы давно видеть открытой.
  
  Груша простонал:
  - Если мне и память изменила, то я этого не вынесу. Мы же ведь же должны были войти туда, - указал Груша дрожащей рукой на нужную дверь...- Онкель так сказал...
  -. Вы правы... Я вспомнила, - напрягла свою память профессор, - вспомнила, в автобусе Коля вас называл... Сливой.
  - Нет, Шмутка назвал меня Грушей, а не Сливой. Но это домашнее имя, официально же я Алексей Валерьянович, или просто Леша.
  - А Шмутка, это что - имя?
  - Шмутка!? Шмутка - это же ваш знакомый Коля, а вернее Юра.
  - Интересно "Шмутка".
  - Да. Это Онкель, вернее Борис Владимирович, так его прозвал. И пристало, понимаете, - Шмутка, Шмутка, а что он Юра мы все и забыли. Поэтому и сказали вам, что он Коля.
  - А Онкель позже подойдет?
  Шмутка:
  - Что вы!? Это вот, мой дядя.
  Груша некстати поспешил внести, как ему казалось, ясность:
  - Да. Это Борис Владимирович, мы его зовет Онкелем, а рыбки зовут его Виталием.
  - Рыбки, говорите, зовут... Все перерыв... - она трет виски, - все, все, все.
  
  Ирина Власовна звонит в соседнюю квартиру. Дверь открывает молоденькая девушка.
  - Здравствуйте, Ирина Власовна. Что опять ваша дверь захлопнулась?
  - Да, Верочка. Ты уж извини за беспокойство.
  - Да что вы, проходите, - Верочка понимающе улыбнулась гостям, - всегда вам рада.
  
  Через балконную дверь Ирина Власовна с гостями проходит в свою квартиру.
  - Я надеюсь, вы сориентируетесь сами, а я пойду на кухню, соберу что-нибудь перекусить.
  Груша с гримасой боли прошелестел:
  - Профессор, одним словом. Ты смотри, Онкель, сначала нас представили одной соседке справа, а затем Верочке слева. Так что в случае необходимости словесный портрет получится лучше фотографии.
  Вдруг из кабинета Ирины Власовны выскакивает Шмутка.
  - Чего ты? - даже испугался Онкель.
  - Дядя, там кинжалы, их много, есть как наш, - в силу душевной тревоги Груша двумя руками указал на дверь комнаты, из которой он только что появился еще более бледный и напуганный чем обычно.
  
  Все трое вошли в кабинет, рассматривают коллекцию.
  - А вот вы где, - сказала появившаяся в дверях Ирина Власовна. - Юра, не смотри на меня так подозрительно, у меня есть официальное разрешение на эту коллекцию.
  В это время слышно, как в прихожей что-то падает на пол.
  - Что там? - спросила Ирина Власовна и пошла посмотреть.
  - По-моему, бабусин ножичек тоже захотел в коллекцию к тете Ире, - со знанием дела сказал Груша. - Он даже не поленился для этого сделать дырку в кармане.
  
  Входит изумленная Ирина Власовна, прижимая к груди косиглазовский кинжал.
  - Вы просто чародеи. Ну и сюрприз. Какая прелесть, - залепетала Ир.Вл. как маленькая девочка.
  Она внимательно разглядывала кинжал и нечаянно порезала палец.
  - Надо же какой он острый, я обагрила его своей кровью, - улыбнулась Ирина Власовна.
  Все трое вздрогнули. Шмутка, увидев кровь на пальце у Ирины Власовны, с грохотом падает.
  - Боже, какой же он впечатлительный. Сейчас принесу нашатырь.
  - Ну что, Онкель, теперь ты можешь с чистой совестью отчитаться перед бабусей, - вроде шутя, но с заметной ноткой облегчения выдавил из себя Груша - почти такой же бледный, как Шмутка.
  - Ты прав Груша. На сегодня с делами конец, - махнув рукой, сказал Онкель.
  
  Как раз в это время вошла Ирина Власовна и поднесла ватку с нашатырем к носу Шмутки, который привычно чихнул и открыл глаза.
  - Ну вот, все в порядке. А вообще у тебя нездоровый цвет лица и голос севший. Честное слово, совсем как у Владимира Тимофеевича.
  - Кого, кого, повторите? - навострил уши Онкель.
  Груша же начал интенсивно мотать головой, чтобы вытряхнуть из головы слова профессора про Владимира Тимофеевича, так ему было противно слышать имя и отчество пожилого следователя. А Шмутке очень захотелось снова упасть в обморок.
  - Владимира Тимофеевича Бородавченко. Он даже вчера в больницу ходил. А голос у него точно как у Юры. Ты сходи в больницу, со здоровьем не шутят.
  - Был я вчера, - сказал Шмутка и осекся.
  - Так вы знаете Бородавченко? - вопрос Онкеля прозвучал так, как будто он его задал самому себе.
  - Знаю всех Бородавченко - отца, дочь и дядю - не дала больше никаких разъяснений профессор, поскольку к этой теме разговора у нее не было абсолютно никакого интереса в отличие от ее гостей.
  - Какие такие дочь и дядя?
  - Это все мои соседи, по их балкону мы пришли сюда. Все. Прошу к столу.
  
  И уже через пять минут Шмутка толкнул в бок Грушу, который вяло ковырялся в своей тарелке.
  - Вот видишь, Груш, сколько у Ирины Власовны зелени и фруктов. Поэтому у нее такой хороший цвет лица, - сказал Шмутка и засмущался.
  - Да нет, секрет гораздо проще. Вот там лежит книга - "101 способ быть здоровым". У меня появился румянец уже после введения. Возьми почитать, - сказала Ирина Власовна, протягивая зардевшемуся юноше толстую книгу.
  Шмутка взял книгу, заглянул в нее, и постепенно на его лице стало явственно формироваться радостно возбужденное выражение. Обо всем забыв, он погружается в чтение.
  - Впервые вижу, - произнес два слова Онкель, но вложил в них месячную норму удивления.
  Но тут же Ирина Власовна уделила внимание и своему второму гостю:
  - Борис Владимирович, а ведь, откровенно говоря, у меня и для вас есть книга. "101 способ добиться успеха у женщин"
  - Любопытно.
  Онкель взял книгу, начал ее с ленцой перелистовать, но потом со все более возрастающим интересом целиком погрузился в чтение.
  -Ловко же вы, профессор, вывели их из игры, - прокомментировал интерес к чтению третий член шайки.
  - Все любят сказки.
  - А как вы думаете, что люблю я? - просто чтобы поддержать разговор спросил Груша
  - Вы любите деньги. И у меня к вам одна просьба.
  - Готов услужить, - подивился Груша прозорливости профессора.
  - Я не знаю, куда положила деньги, которые взяла из сбербанка.
  - На Скворечной?
  - Да, на Скворечной. Вы и это знаете?
  - Знаю, конечно, знаю. И эти деньги здесь? - сомневаясь, спросил Груша.
  - Здесь, только я не знаю где.
  - А зачем вы решили их искать?
  - Чтобы найти и заплатить Борису Владимировичу.
  - Какому Борису Владимировичу?
  - Вон тому, - Ирина Власовна указала, не глядя, пальцем на Онкеля, поскольку смотрела она при этом только на косиглазовский кинжал, который, наконец-то, оказался в ее руках.
  - А почему вы решили тратить деньги на него?
  - Не на него, а на этот кинжал.
  - А сколько денег?
  - Все.
  - Что все? - не понял Груша.
  - Этот кинжал стоит всех моих денег.
  - Нет, нет, нет... На Скоречной вами было взято гораздо больше, чем может стоить эта игрушка.
  - Денег у меня было взято со Скворечной, поверьте старому коллекционеру, ровно столько, чтобы расплатиться с Борисом Владимировичем.
  - Нет уж, поверьте мне, старому проходимцу, что денег на Скворечной было вами взято гораздо больше.
  - Я взяла со Скворечной ровно столько, сколько в свое время положила, поэтому я...
  - Больше. Вы взяли больше, чем положили, - при этом Груша одну руку положил на сердце, а указательным пальцем другой руки пригрозил профессору.
  - Вам надо избегать денежных разговоров - так горячиться. Да, вы правы, я действительно взяла больше, чем положила.
  - Ну вот.
  - Конечно, там же набегают проценты...
  - Набегают... Представляю, какой там стоял топот. Но сейчас я говорю не о процентах по вашему вкладу, а совсем о других деньгах, которые в эту среду перебежали-таки из Скворечной сюда.
  - В эту среду, по вашему, я должна была быть в сбербанке? - сказала Ирина Власовна, потратив много времени и усилий, чтобы придти к этому выводу.
  - Непременно должны были быть.
  - Но не была...
  - Но...
  - Нет. Не была. Все...
  
  Несмотря на то, что Груша продолжает бормотать и жестикулировать, Ирина Власовна достает из книжного шкафа потрепанный каталог холодного оружия и погружается в его изучение.
  
  Груша, громко вздохнув, побрел к книжным полкам. На них уютно расположилась специальная научная литература с замысловатыми названиями. Вдруг Груша видит среди этих книг "Золотого теленка".
  Он открывает шкаф, достает книгу. Раскрывает ее - в нем много денежных купюр. Груша кладет стопку денег на стол, а сам начинает увлеченно читать книгу.
  
  В это время из балкона выглядывает Владимир Тимофеевич - он хотел постучать в открытую балконную дверь, но постепенно лицо его суровеет. Он внимательно рассматривает читающих. Потом стучит. Все вкидывают головы. Шмутка и Онкель вскрикивает. Груша пытается встать.
  - Ирина, чем ты так увлекла гостей. Может, и мне дашь почитать? А это что за деньги?
  - Алеша! Нашел! Какой молодец. Я говорила, что не могла найти деньги. Вот я и попросила Алешу, а он сразу нашел.
  - Значит, я напрасно пришел - хотел помочь тебе их найти.
  - Абсолютно напрасно, - сразу согласился Груша, но таким тихим голосом, что сам с трудом расслышал.
  - Ну, здравствуйте. Чего новенького? - спрашивает Онкеля Владимир Тимофеевич.
  - Какого новенького!? Одно старенькое. Поэтому давно с вами не виделись, слава Богу.
  - Почему же. Юрия Ельнова (он смотрит на Шмутку) я вчера встретил в поликлинике, а с вами двоими я немного поговорил по телефону. И такой интересный был разговор, что мы к нему еще вернемся. Да, кстати, Ирина, нашлись те, которые ограбили кассу на Скворечной.
  - Ну? - все четверо.
  - Да, представьте - ученики 9 класса нашей школы. Один - химик. Взял какие-то препараты, смастерил дополнительные вставки в противогаз. Кстати хорошо учится, головастый - его прозвали профессором. Еще двоих дружков свидетелей подвига прихватил - вот такая банда получилась.
  Груша сделал попытку захохотать, но закашлялся.
  ***
  В кабинете Григория Петровича.
  - И чем же кончилась эта история? - спрашивает Сергей Иванович.
  - Да для кого чем. Для Ирины - очередным научным открытием, для меня очередным конфликтом с сердцем.
  - Ну а для Ирининых знакомых?
  - Да тоже по-разному.
  - А вы с ними знакомы?
  - Я теперь, спасибо Ирине, со всеми ими знаком.
  - А где вы с ними познакомились?
  - На суде.
  - Значит, был все-таки суд?
  - Был. И мы все там были.
  - И Ирина Власовна?
  - А как же. Мы-то с Анатолием - это Иринин сотрудник - были там за болельщиков, а она выступала свидетелем.. Да... Страшно вспомнить.
  - Почему?
  - Видите ли, для Ирининой научной идеи, которую она вынашивала все то время, пришла пора окончательно дозреть как раз к заседанию суда, ну и...
  - Расскажите мне...
  ***
  Зал суда. Налево, среди немногих посторонних, Ирина Власовна, директор, Анатолий, Ольга Анатольевна, Бородавченко. Направо, также среди немногих посторонних, "рыбки" Онкеля, он сам, Груша и Шмутка.
  
  Анатолий трясет исписанным листом:
  - Почему же вы думаете, что связи не могут устанавливаться вот с этих узлов?
  - Что я думаю, это не важно. Нет, ну надо такое сказать... Очень важно, что я думаю, конечно, но посмотрите на цифры,- говорит профессор и, в свою очередь трясет таким же исписанным листом.
  - Так выходит, что вся наша теория укрепления связи неверна?
  - Да почему же вся, но почему вся. Ведь, по сути, вся картинка верна. Просто мы с вами тапочки не на ту ногу надели - вот и всех неудобств.
  - Ирина... Власовна, - говорит директор, - Мы не на семинаре. Вы очень громко разговариваете.
  - А правда, - Ирина Власовна оглядывается, - куда вы меня привели, Григорий Петрович?
  - Я? Это ж ты нас привела на заседание суда.
  - Сюда?
  - Суда.
  - Суда? А зачем?
  - Ты здесь выступаешь свидетелем.
  - Как свидетелем? Свидетелем чего? Я? Честное слово?
  - Да вспомни, мы же вчера в институте обо всем переговорили.
  - Мы переговорили. Наверное... раз вы так говорите. Но я сейчас не могу отвлекаться, Григорий Петрович. Нам с Анатолием обязательно нужно еще минут двадцать поработать. Вот если потом... А, вообще, я придумала, я придумала... Григорий Петрович - выступите вместо меня, а я...
  Григорий Петрович, держась за сердце.
  - Я? Выступить? Здесь? Могу... Да, я им спеть могу, сплясать труднее, но тоже смогу. Но, Ирина, двадцать минут мне не продержаться.
  - Григорий Петрович, не волнуйтесь... Успокойтесь... Все обойдется, как-нибудь. Выступлю я, выступлю. Но, главное, мы сейчас с Анатолием такое дело сделали - я вам через полчаса об этом расскажу. (К Анатолию) Да, Анатолий?
  Тот не слышит, что-то подсчитывает, что-то пишет.
  - Анатолий, у вас борода отклеилась, - громко говорит Ирина Власовна.
  Анатолий никак не отреагировал на это замечание профессора.
  - Вот видите, Григорий Петрович, вчера я, по всей видимости, вас слушала с таким же большим вниманием.
  ***
  Груша трет виски и спрашивает Онкеля:
  - Ты нарочно велел своим рыбкам передушиться?
  - О чем ты?
  - Я спрашиваю, ты нарочно велел им не экономить духов... Как же их? А... "Не поминай лихом".
  - Это французские духи "Вспоминай обо мне".
  - Так почему же они не экономят дорогих воспоминаний.
  - Не капризничай. Запах, правда, сильноват, но очень приятный и его далеко чувствуешь.
  - Понял я, наконец, понял. Ты же своих рыбок чуешь по запаху... Как тутовый шелкопряд... А я-то голову ломал, до жуткой боли надо признаться... И вообще, что-то ломит везде... (с гримасой боли растирает себе поясницу, поглаживает бок - движения точь-в-точь как у Шмутки).
  Сказав это, Груша вздрогнул, когда секретарь судебного заседания громко прочеканила:
  - Встать. Суд идет.
  
  Все встают. Задерживаются на своих местах - Ирина Власовна и Анатолий (они что-то подсчитывают), Шмутка (в полном отключении), Груша (у которого нет сил).
  Григорий Петрович и Онкель поднимают их со своих мест.
  
  Судья - пожилой много повидавший на своем веку человек - говорит:
  - По делу об ограблении кассы Љ 158/113307 в суд вызваны следующие свидетели: профессор Барсова Ирина Власовна, Ельнов Юрий Петрович и Егоров Алексей Валерьянович. Прошу перечисленных граждан выйти и подождать в комнате свидетелей.
  Сопротивляющуюся Ирину Власовну выводит Григорий Петрович, а обессиленного Грушу - Онкель. Шмутка выходит сам, при ходьбе высоко поднимая плечи и плавно их опуская. Однако эти события не привлекли внимания Анатолия, который продолжал важные подсчеты.
  ***
  Настало время выслушать свидетелей. Первым из комнаты свидетелей вызывают Шмутку. Он входит в зал суда спокойный, с высоко поднятой головой, расправленными плечами. У него приятный низкий голос.
  - Назовите себя, - потерев ладони, начал обычный, как ошибочно посчитал судья, допрос свидетелей:
  - Шмутка (после чего он делает глубокий вдох и шумно выдыхает воздух через плотно сжатые зубы)
  Судья насторожился:
  - Назвать себя - это значит сообщить полностью свою фамилию, имя и отчество.
  - Ельнов Юрий Петрович.
  - Юрий Петрович, у суда к вам несколько вопросов... Во-первых, вы уже находились под следствием?
  - Я не помню.
  - Свидетель, предупреждаю. За дачу заведомо ложных показаний и за отказ от дачи показаний, вы несете уголовную ответственность . Итак, ответьте суду - были ли вы ранее под следствием?
  - Вы излишне нервны. Это говорит об избытке в меридианах вашего тела космической энергии. И если вы...
  - И если вы не прекратите своих хулиганских действий, я, как сказал, привлеку вас к уголовной ответственности. Вы поняли?
  - Я понял и я спокоен, я совершенно спокоен.
  - Чего я, к сожалению, о себе уже сказать не могу. Еще раз, и последний, спрашиваю. Вы были ранее под следствием?
  - Только забвение и полное очищение даст страждущему власть над духом и телом. Забудь недостойное, умножь в памяти светлое - тем сразу осилишь шесть ступеней учения Сутракуры. Я же на четвертой ступени и не гляжу под ноги.
  Судья тихо дал указание заседателю, тыча пальцем в шмутовскую папку.
  - Посмотрите в материалах дела, нет ли там что-нибудь из психдиспансера.
  
  Шмутка, услышав эти тихие судейские слова, с несколько снисходительной улыбкой выдал ответ:
  - Нечего искать. Напрасно тратить время - ждать, когда на камне набухнут почки. Я нашел себя и могу помочь вам. Несколько уроков Сутракуры, и пустые проблемы перестанут тревожить вас.
  - Интересно, свидетель, какие из моих проблем кажутся вам пустыми? - сердито спросил Шмутку судья, позабыв про обязательную для его профессии невозмутимость.
  - Вам тяжело, а человек должен делать только то, что дается ему легко и доставляет радость. Все, что раздражает, утомляет - чуждо и пусто, ранит душу, будит болезни, портит характер, - провещал свидетель, воздев указательный палец правой руки вверх.
  Судья, сузив глаза, прошипел:
  - Потрудитесь представить в суд справку, что по состоянию здоровья вы не можете выступать в качестве свидетеля или же понесете наказание за срыв судебного разбирательства... А это, я думаю, не доставит вам никакой радости, а, наоборот, раздражит и утомит.
  - Вы не понимаете, как сильно вы подточили свое "Я". Бойтесь инсульта, - участливо покачал головой Шмутка.
  - Уже боюсь, поэтому покиньте зал суда и на днях занесите медсправку, но сдайте ее не мне лично, а секретарю, - поставил точку в разговоре со свидетелем судья.
  Шмутка спокойно уходит.
  
  - Вызовите Алексея Валерьяновича Егорова, - начал судья второй этап опроса свидетелей.
  В зал еле входит бледный Груша и, пройдя мимо нескольких рядов стульев, с облегчением усаживается на тот, что с краю.
  Помощница судьи не дала Груше расслабиться и строго приказала:
  - Свидетель, пройдите сюда и встаньте за кафедру.
  Поскольку эта просьба была безрезультатно повторена несколько раз, то страж порядка, который находился в зале, с силой отволок упирающегося Грушу к кафедре.
  Судья этого не видел, потому что сидел, прикрыв глаза ладонью. Когда его помощница сказала: "Все в порядке", судья несколько потускневшим голосом спросил Грушу:
  - Свидетель Егоров, ответьте суду, вы были ранее судимы?
  - Говорите, пожалуйста, громче - я плохо слышу, - сказал правду и только правду Груша.
  Потом состоялся диалог из коротких фраз:
  - Вы были ранее судимы?
  - Извините, я не помню.
  - У вас, что тоже кура с утра.
  - Не понял.
  - Ну, Сутракура.
  - Нет у меня с утра абсолютно ничего, никаких кур. Полная, знаете ли, потеря аппетита.
  - А с памятью у вас как?
  - Ничего, лучше, чем со слухом, но все же почти ничего не помню.
  - И давно у вас эта неприятность?
  - Не помню.
  - Значит, вы по состоянию здоровья запамятовали, что были осуждены вместе с Ельновым Юрием Петровичем и Ельновым Петром Павловичем по поводу ограбления киоска союзпечати. Попытку неудачную впрочем.
  - Впрочем, - сразу согласился Груша.
  - Что "впрочем"? - наконец-то включил эмоцию судья, но ненадолго.
  - Не знаю. У вас не звенит в ушах?
  - Начинает впрочем... Поэтому принесите справку о состоянии здоровья и покиньте зал суда.
  - О чем справку? Только громче.
  - О состоянии здоровья. Печать не забудьте.
  - Уже забыл.
  
  Судья к заседателям:
  - Что делать, Мария Семеновна? Вы тоже готовили материал к заседанию. Неужели там нет никаких справок?
  Мария Семеновна с материнской жалостью в голосе ответила:
  - Да не нервничайте вы. Вызовем еще свидетеля - это Барсова Ирина Власовна - она профессор.
  - Да, я помню, - сказал неправду судья.
  
  Согласно своему смешливому характеру, секретарь, с трудом сдерживая улыбку, вызвала в зал судебного заседания Ирину Власовну.
  Судья, начиная разговор с третьим свидетелем, задал все тот же, пока безответный, вопрос:
  - Свидетель, суд вас спрашивает. Вы ранее привлекались к суду?
  Но Ирина Власовна не спешит с ответом и стучит пальцами по кафедре, сосредоточенно глядя на судью.
  - Повторяю, вы были ранее судимы? - заучено говорит судья.
  Ирина Власовна рассеянно ему отвечает:
  - Не помню, извините.
  - Чего вы не помните?
  - А то, про что вы меня спросили.
  - А про что я вас спросил?
  - Я же сказала, что не помню... К сожалению, между прочим.
  - Между прочим, я тоже уже забыл, о чем спрашивал. Ах да. Мы сегодня рассматриваем дело об ограблении филиала сбербанка. И хотя виновные найдены, суду интересно было бы узнать, почему в кассе были обнаружены отпечатки пальцев Ельнова Юрия Петровича, который через день после ограбления был у вас в гостях. Может быть, вас не затруднит...
  
  Ирина Власовна перебила его, сделав сердитую отмашку рукой:
  - Может, конечно, может, но только через несколько минут.
  Затем громким голосом привлекает к себе внимание Анатолия:
  - Анатолий... Вы совершенно правы... Мы с вами не просто тапочки надели не на ту ногу, но и на чердаке нужно будет кое-что переложить. Все, абсолютно все стало на место... великолепно...
  Судья в волнении надевает очки вверх дужками и делает попытку разглядеть какой-то документ.
  - Да что ж это, в самом деле? С ума сойти. Я уже и пары слов прочесть не могу.
  Мария Семеновна снимает и переворачивает судейские очки, - Да не волнуйтесь, - она надела несчастному очки и участливо погладила по голове.
  Судья к Барсовой:
  - Что вы сказали?
  - Все, абсолютно все прояснилось.
  - Но чтобы и для меня хоть что-нибудь прояснилось, скажите суду, как вы познакомились с Ельновым.
  - Я попросила Шмутку уговорить Грушу отрезать мне кусок шарфа с шариками. Но у Груши в тот день было плохое настроение, и мне пришлось обойтись без его шариков.
  - Справку от врача с печатью. А сейчас оставьте зал суда.
  -Хорошо, хорошо. Только скажите, какой зал мне оставить?
  - Я же сказал, зал суда.
  - А как мне пройти туда?
  - Что "как пройти"?
  - Ну, чтобы потом оставить.
  - Не надо потом, надо сейчас.
  - Ничего не поняла.
  - Есть здесь кто-нибудь, кто понял?
  Григорий Петрович и Онкель одновременно:
  - Есть.
  Григорий Петрович:
  - Я провожу ее с вашего разрешения.
  Ирина Власовна:
  - Только Анатолия надо взять с собой.
  Судья, собрав последние силы, прошелестел:
  - Какого Анатолия, погодите, он не проходит у нас по делу?
  - Нет, это мой сотрудник.
  - Справку с печатью.
  Подсудимые, забыв о серьезности предъявленного им обвинения, уже давно безудержно смеются.
  ***
  В кабинете директора.
  - Еще раз спасибо, Сергей Иванович, что согласились поработать на меня. И еще раз прошу вас - будьте осторожны с ними.
  - Судя по вашим рассказам, они с головой погружены в свои научные проблемы, так что на мою долю администратора немногое остается. Даже если я по отношению к ним приму непопулярные меры, это им нисколько не повредит.
  - Все под вашу ответственность, да-с.
  - И еще, я хотел бы поговорить с Ниной, вашей секретаршей.
  Григорий Петрович вызвал Нину в кабинет.
  - Нина, это Сергей Иванович Строков - он будет работать заместителем у Барсовой по административным вопросам. Я прошу тебя, помоги ему, а после зайди ко мне.
  Сергей Иванович прощается с директором и вместе с Ниной выходит из его кабинета.
  ***
  Нина сидит за компьютером и с большой скоростью набирает текст. Сергей Иванович любил профессионализм в каждом деле. Поэтому он стоят и с удовольствием наблюдал на быстрым бегом пальцев Нины по клавиатуры. Первой, однако, заговорила Нила, перестав печатать.
  - Да, Сергей Иванович, я готова к работе с вами. Григорий Петрович сказал мне, что я должна помочь вам.
  - Именно должна. Потому что мне как можно быстрее нужно войти в курс дел в лаборатории Барсовой.
  Нина сразу почувствовала легкую антипатию к этому уверенному и, как ей показалось, самодовольному субъекту, который даже не потрудился назвать Барсову по имени. Ведь все в институте звали эту ведущую сотрудницу ведущей лаборатории Ириной Власовной, а не Барсовой. Барсова - это для документов.
  - Ладно, Нин, не сердись. Я твою Барсову не хотел обидеть. Хочешь буду называть ее Ирочкой?
  И увидев, как обиделась на его слова секретарша, Сергей Иванович был доволен. У него для выстраивания отношений с сотрудниками и с партнерами было отработано несколько приемов, которые всегда приходили ему на помочь. Он был уверен, что сердитый человек не будет в разговоре отвлекаться на посторонние вещи, а твердо будет придерживаться фарватера беседы.
  Нина немножко попыхтела, но по рангу ей не полагалось ругаться с заместителем Ирины Власовны. Поэтому она удовольствовалась только коротким "Да?". Такого успеха Сергей Иванович не ожидал и, порадовавшись, правильной расстановкой сил в диалоге с секретаршей, начал задавать вопросы:
  - Расскажите мне, о лаборатории Барсовой.
  - Что вас интересует?
  - Вот, если бы было нужно рассказать о лаборатории очень коротко, что бы вы сказали?
  - Поскольку вы будете иметь дело не с лабораторным оборудованием, а с документами, нужно помнить, что нельзя их оставлять на виду без присмотра. Они сразу разрисуют все документы своими формулами, какую бы важность эти бумаги собой ни представляли.
  - Умница, хорошо.
  - Они все обычно не работают за своими столами. Можно подумать, что они вызывают у них аллергию. (Отношение к Сергею Ивановичу явно потеплело после похвалы). Столпятся обычно за столом у Ирины Власовны и жужжат. Один - диетилфторилтреххлодпротеномераза, другой - этилфторилтреххлоридпротепролаза и так целый день.
  - Отлично, Ниночка, Давайте-ка сейчас напишем одно объявление. И главное, нужно его повесить так, чтобы они не заметили.
  - Они его обязательно заметят, только читать не будут - это точно.
  - Отлично. Именно то, что мне нужно. Пишите, Ниночка.
  - "10 апреля в 9.00 состоится санобработка помещения лаборатории Љ 23. Просьба к сотрудникам приготовить лабораторное оборудование, документацию и личные вещи к эвакуации в помещение актового зала, в котором с 10 по 12 апреля будет временно размещена лаборатория. По окончании обработки помещения сотрудники будут информированы о порядке возвращения лаборатории в прежнее помещение".
  - Странное объявление. Зачем оно?
  - Это моя профессиональная тайна. Повесьте это объявление сегодня же, пожалуйста.
  Строков уходит, но перед тем, как закрыть за собой дверь, он неожиданно оборачивается и подмигивает Нине. Удивление еще долго держалось на милом лицо директорской секретарши.
  И остатки этого удивления еще не исчезли окончательно, когда она вошла в кабинет директора:
  - Строков ушел, Григорий Петрович. Вы просили меня зайти.
  - Да-с, Ниночка, ну как он тебе? - задал нелегкий для себя вопрос директор, потому что он уже выстроил план будущего разговора с Ниной. И он боялся, что его принципиальная сотрудница этот разговор не поддержит.
  Угадал, однако.
  - Да уж деловой.
  - Деловой и холостой... И его новый начальник не замужем-с. Вот об этом я и хотел бы с тобой поговорить. Есть у меня план.
  - Какой план? - недовольно спрашивает Нина.
  - Что ты начинаешь сердиться? Не пойму.
  - Ирина Власовна сама со своими личными делами прекрасно справится, - сразу и безоговорочно встала на защиту своей любимицы Нина.
  - Справится, справится.. Да-с... Когда ее научные страсти к старости поутихнут, тогда она с юношеским пылом займется, наконец, своей личной жизнью. Так, что ли?- запыхтел недовольно Григорий Петрович.
  - Даже если так, ее личная жизнь - ее личное дело.
  -И надо же, что именно к тебе я надеялся обратиться за помощью в этом деле.
  - Если бы нужна была эта помощь, - возразила вслух Нина, но про себя она сказала совершенно другие слова, которые полностью поддерживали план директора.
  - Ладно, ладно, не притворяйся - я ж не сводник. Но эти два человека, поверь моему житейскому опыту, очень и очень заинтересовали бы друг друга.
  - Вот и разберутся, - забыв, в запале, что разговаривает с директором, указания которого она должна выполнять без всяких возражений.
  Григорий Петрович махнул рукой. - Ладно, иди, помощница называется.
  Но про себя он себя поддержал: - Ладно, то, что они будут вместе работать уже хорошо.. Не могут же они, в самом деле, познакомиться на улице.
  ***
  Строков решил прогуляться пешком и шел по малолюдной улице - погоды стояли прекрасные под стать его настроению. Он очень достойно провел переговоры с директором, который в деловых кругах считался жестким и принципиальным человеком. Но когда он, довольный собой заворачивал за угол, то прямо перед ним, оступившись у телефонной будки, неловко взмахивая руками, падает женщина - это Ирина Власовна. Упала она не одна - из ее сумки выпали и раскатились по земле баночки с соком.
  
  Сергей Иванович поспешил к пострадавшей.
  - Сильно ударились? Вы упали с таким грохотом.
  - Лично я издала только глухой звук удара тела о тротуар. А весь шум от этих баночек.
  - Приходите в себя, пока я их соберу.
  Строков собирает баночки, Ирина Власовна растирает бок и с большим вниманием оглядывается вокруг.
  - Вы еще что-то потеряли?
  - Да, я хотела бы найти свой дом.
  - Не понял. Вы в гостях в Москве?
  - Нет, я живу здесь. Я прекрасно помню, что живу в двух шагах отсюда, просто нужно вспомнить, в какой стороне.
  - Вам надо выходить из дома с компасом, - порадовался своей удачной шутке Строков.
  - Нет, я обычно звоню своей соседке - она прекрасно ориентируется.
  - Ну и что она вам посоветовала?
  - Вы уже забыли, что я упала раньше, чем вошла в телефонную будку?
  
  Ирина Власовна достала носовой платок и, засучив рукав плаща, протерла болячку на локте - платок оказался в крови.
  Вздохнув, Строков берет из рук Ирины Власовны пластиковый пакет с банками и предлагает ей руку:
  - Держитесь, я провожу ваши болячки до дома.
  Ирина Власовна, морщась от боли, взяла его под руку, посмотрела вверх и радостно сообщила провожающему:
  - Вот мой дом.
  - Да... Нашу долгую прогулку наверняка можно занести в книгу рекордов Гиннеса. Я пошел - берегите себя.
  
  Сергей Иванович собирается отойти, но в это время сверху раздается отчаянный женский крик:
  - Падает...
  Сергей Иванович быстро хватает Ирину Власовну за плечи и прижимает к себе. И в тот же миг на землю с глухим звуком падает горшок с зеленью. Черепок разлетелся на куски, а пучок зелени вяло упокоился около самого большого фрагмента горшка.
  Сверху слышно:
  - Иринушка... Вот горе... Вот горе... Вы там совсем рядом... Посмотрите, пожалуйста, цел ли мой голубой аспарагус... А если... если он разбился, не говорите ничего... я не перенесу... Как это он, мой маленький, выпал из окна?
  - Хорошо, Ольга Анатольевна, - с готовностью помочь сказала Ирина Власовна и обратилась к Строкову:
  - Извините, вас не затруднит поднять этот росточек вместе с землей. Да и черепочек какой-нибудь возьмите, чтобы мне донести.
  - Да бросьте вы милосердствовать. Этот сорняк чуть не убил вас.
  - Да бросьте вы говорить ерунду. Этот расточек весит не больше пяти граммов.
  Строков положил аспарагус в черепочек. Ирина Власовна попросила спутника:
  - Дайте мне его.
  - Признаться вы выглядите очень трогательно, - позволил себе усмехнуться Строков, - глядя на "маленькую девочку" с разбитыми коленками и с тщедушным овощем у груди.
  
  Но в это время сумка в руках Строкова, прорывается и банки снова разбегаются по тротуару. Сергей Иванович, ругнувшись почти про себя, собирает эти банки и держит в руках.
  - Давайте уж я это, как оказалось, опасное дело доведу до конца и провожу вас до квартиры.
  Они вошли в подъезд и поднялись к квартире профессора. Около лифта наверху их ждала Ольга Анатольевна. Она выхватила черепок из рук Ирины Власовны.
  - Цел, Иринушка, он цел... Я всегда говорила, что вы чародейка.
  - Могли бы поволноваться и за Иринушку... Ведь ваш летающий горшок с этим синюшным сорняком только чуть-чуть промахнулся.
  Ольга Анатольевна отвечает, глядя на цветок:
  - Волноваться за Иринушку? Что за ерунда. Самое большое, что с ней может произойти, так это то, что она обдерет себе коленки и локти.
  Потом с нежной улыбкой она обратилась к своему цветку:
  -Нет, нет, не расстраивайся. Никакой ты не сорняк.
  С этими словами Ольга Анатольевна уходит к себе.
  ***
  Ирина Власовна с улыбкой смотрит на недовольного Сергея Ивановича и говорит:
  - Проходите... Положите банки на этот столик... Спасибо - И еще одна просьба. Помогите мне снять плащ, чтобы я освободила сразу обе руки.
  Строков с опаской начинает снимать с Ирины Власовны плащ.
  - Ну что вы так медленно?
  - Не медленно, а осторожно, я боюсь, что у вас что-нибудь оторвется.
  - Да, я вижу, что боитесь вида крови, поэтому у меня к вам последняя просьба, хорошо? Вас не затруднит сходить за Людочкой в 17 квартиру - это через этаж как раз подо мной. Людочка поможет мне. Она мне всегда помогает, и, кроме того, ее мужа так рано дома не бывает.
  - А что, он категорически против оказания его женой помощи пострадавшим.
  - Да нет, он очень ревнивый... И у Людочки на нас двоих может не хватить медикаментов.
  - Хорошо, я пошел за Людочкой.
  ***
  Сергей Иванович у квартиры Людочки. Звонит. Открывает дверь Николай - Людочкин муж. Сергей Иванович с несколько недовольным видом.
  - Здравствуйте... Так вы все-таки дома?!
  - А почему, собственно это так вас огорчает?
  - Да меня это, собственно, огорчает не очень, важно, чтобы Людочка была дома.
  - Так я вам, выходит, не помеха? Но, наверное, и не совсем кстати, а? Вам ведь нужна одна Людочка?
  - Нет, одна Людочка мне не нужна... Мне Людочка нужна вместе с бинтом и зеленкой - насколько я понимаю в медицине.
  - А насколько я понимаю в медицине, тебе еще могут понадобиться и костыли.
  - Но мне их даст Людочка, хорошо.
  - Людочки дома нет. Я тебе сам все, что нужно дам.
  - Обо мне потом, а сейчас о вашей соседке сверху. Она просила меня придти сюда.
  - Что ж ты не с того начал? Сейчас возьму чемоданчик и пойдем.
  - Но у меня насчет вас не было никаких указаний.
  - Я сам разберусь. Пойдем.
  ***
  Они входят к Ирине Власовне.
  - Я зашел извиниться, что не привел Людочку, - говорит Строков.
  - Коля, а где Людочка?
  - Она вышла на минутку, так что я вам помогу. Что случилось?
  - Да вот, видишь ли, я не совсем удачно впала в детство.
  - Хорошо, я на кухню... подготовлю инструменты.
  Ирина Власовна к Сергею Ивановичу:
  - Извините, лифт стукнул внизу. Может это Людочка. Сходите еще раз, пожалуйста. Я боюсь Колиных медицинских методов.
  - Вот здесь я с вами согласен.
  Строков уходит.
  ***
  Строков спускается к квартире Людочки. Видит ее открывающей дверь.
  - Так вот что это за Людочка - очаровательная женщина, и, кроме того, хорошая студентка.
  - Сергей Иванович!? Вы?! Вы здесь?! Вы ко мне?!
  - Нет, Людочка, не к вам, хотя с твоим мужем я уже виделся.
  - Ой... Так вы заходили сюда? А где Николай? Если он чего лишнего наговорил, так ...
  - Нет, нет, ничего лишнего. Даже, по-моему, он еще не все сказал, что хотел.
  - Где он?
  - Наверху... Видишь ли, там одна пострадавшая отказывается от помощи твоего мужа и просит тебя подняться.
  - Боже мой, что там произошло?
  - Для серьезных волнений нет повода. Твоя соседка по дому выпала из телефонной будки. Так - синяки, ссадины, - он не смог сдержать улыбки, - и, по-видимому, ушиб головы.
  - Так кто это?
  - Я же говорю, соседка сверху, как раз над вами через этаж.
  - Через этаж? Так же это Ирина Власовна.
  - Кто?
  - Ирина Власовна, мы ее с Колей очень любим... Но она последнее время такая уставшая, что...
  - Как ее фамилия?
  - О... она профессор. Барсова Ирина Власовна.
  - Кто?!
  Сергей Иванович стремительно оборачивается и с грохотом падает.
  ***
  В квартире Ирины Власовны.
  - А я говорю, там что-то загрохотало.
  - Коль, нельзя так - тебе все время что-то кажется. Ты осторожнее, а то и Людочке может что-то начать казаться. Хотя, если откровенно, то мне тоже почудился какой-то шум... Но мне последнее время много чего чудится.
  - Вам нужно отдохнуть хорошенько.
  Входит Людочка и прихрамывающий Сергей Иванович:
  - Людочка, это ты, здравствуй? Что там грохотало? - спрашивает Ирина Власовна.
  - Это я грохотал.
  - Чем же вы грохотали?
  - Телом... По ступенькам.
  - Авторитетно заверяю, что тело так грохотать не может.
  Николай:
  - Конечно не может. Он грохотал по ступенькам не телом, а головой.
  - Коля, как тебе не стыдно. Сергей Иванович упал с лестницы, а ты...
  - Что?! Так вы успели познакомиться. Не спеша же он, видно, падал.
  - Это же Сергей Иванович Строков - мой руководитель по курсовой работе. Я же тебе говорила.
  - Слово? Люд, ну Люд. Ну ладно, ведь я...
  - Дома поговорим, а сейчас помоги мне... Ирина Власовна, разрешите Сергею Ивановичу раздеться. Я посмотрю.
  - А я останусь - сказал Коля.
  Сергей Иванович, улыбаясь:
  - Людочка, сначала помоги Ирине Власовне.
  - Это почему же? - спрашивает Ирина Власовна.
  - Потому что вы первая в нашей очереди.
  - Да, извините, конечно... А вы немножко подождите, Сергей Иванович.
  - Зачем же ждать. Меня может обработать Николай, а?
  - Дело не трудное, были бы синяки.
  - Будешь доволен, по-моему.
  ***
  Ирина Власовна и Сергей Иванович провожают Людочку и Николая.
  - Спасибо вам, ребята.
  - Не за что... До свидания... Сергей Иванович, а вы остаетесь?
  Ирина Власовна:
  - Он побудит здесь немножко, после ушиба больному нужен покой.
  Они возвращаются в гостиную, садятся в кресла. Ирина Власовна:
  - Нехорошо обезьянничать.
  Сергей Иванович, потирая локоть:
  - Верно, ничего хорошего...
  - Но после ушиба ваша улыбка стала добрей.
  - Видите ли, у нас с вами оказалось много общего, а это сближает людей.
  - "Общего", у нас с вами?!
  - Да, и много.
  - Ах, ну да. Вы имеете в виду бинт и зеленку?
  - И еще кое-что.
  - Еще? Характер повреждений?
  - И еще?
  - Общая знакомая Людочка?
  - Да, и еще много, много чего.
  - Вы, по-моему, ушиблись сильнее меня. Может, мы по этому поводу выпьем кофейку.
  ***
  На кухне.
  - Вот что, - неожиданно даже для самого себя предлагает Сергей Иванович. - Вы посидите тихонько, так ваши болячки быстрее заживут, а я сам приготовлю кофе.
  - Но вы же не знаете, где у меня что.
  - Знаю, я вообще знаю гораздо больше, чем вы полагаете.
  Ирина Власовна с трудом скрывала улыбку, следя за манипуляциями Строкова с кофейником. Наконец он сказал:
  - А вот и кофе.
  Сергей Иванович пробует напиток.
  - Это чем же вы поите гостей?
  - По-моему, это вы поите хозяев.
  - Что за отрава, не пойму.
  - А только что утверждали, что знаете больше чем нужно... Это не отрава, это, напротив, удобрение.
  - Удобрение!? Так что ж, я теперь разрастусь с вашей помощью?
  - Нет-нет, не волнуйтесь, вы же не сидите в горшочке у вашей хорошей знакомой Ольги Анатольевны.
  - Не понял, где я не сижу?
  - Кроме как на моей кухне, вы сейчас нигде не сидите. Так что сидите тихо - пусть теперь ваши болячки заживают, а я сама сварю кофе.
  - А что же сварил я?
  - Вы сварили напиток, взяв за исходный материал кофейные спивочки, которые я со свойственной мне профессиональной привычкой тщательно предварительно обработала.
  
  Она вопросительно смотрит на Сергея Ивановича. Тот отрицательно качает головой.
  - Дальше, не понял.
  - Одним словом, в этой баночке я собираю промытую и высушенную кофейную гущу, которую потом отдаю Ольге Анатольевне, а она ими подкармливает свои цветы.
  - Тогда понятно, почему цветы у вашей соседки бросаются из окон.
  ***
  На письменном столе в кабинете Ирины Власовны Сергей Иванович видит груду бумаг, которые в полном хаосе в несколько слоев покрывали всю поверхность этого большого стола.
  - Сколько лет вы копили эту макулатуру? - спросил Сергей Иванович, несколько небрежно теребя исписанные и разрисованные листы.
  - Это важные документы...
  - Важными могут быть два-три листа бумаги, остальное - мусор.
  - Много вы понимаете.
  - Это известный факт, но у вас вообще много лишних вещей вокруг, - повернулся медленно вокруг своей оси Сергей Иванович, держа как указку вытянутый указательный палец правой руки.
  - Зато в вашей квартире наверняка ни одной лишней вещи.
  - Верно.
  - Угу, поэтому вы и жены не завели.
  - Верно.
  - У меня ваша квартира, как перед глазами - так все прямо, параллельно, прямоугольно, квадратно... Под вами и простыни не мнутся - такой вы правильный параллелепипед.
  Пока они разговаривали, Сергей Иванович собрал и свернул всю исписанную бумагу, несмотря на слабые попытки Ирины Власовны помешать.
  - В мусор, - Сергей Иванович передает Ирине Власовне свернутую бумагу.
  - Что ж, может вы и правы, - Ирина Власовна относит "мусор" в другую комнату.
   Сергей Иванович кладет на стол несколько листов чистой бумаги. Вернувшись в комнату, Ирина Власовна садится за стол, с усталой, но нежной улыбкой гладит чистую белую бумагу.
  - Знаете, я не люблю писать на черной доске - мне приходится это делать иногда. А вот белая бумага - это совсем другое дело. Ощущение, что она делится со мной тем, что ей давно уже известно. Вам никогда это не приходило в голову?
  - Нет, к счастью.
  - Ведь белый цвет - это не цвет сам по себе, а сумма всех цветов, поэтому в белой бумаге содержится сумма всех человеческих знаний, нужно просто...
  - Нужно просто спуститься на землю и заняться вашей проблемой, ведь дела не ждут.
  - Подождите. Интересная мысль, ведь каждому периоду жизни человека свойственен свой цвет. От белых кружев новорожденного до черного траура об усопшем
  - Но бывают исключения. Некоторые и в преклонном возрасте обдирают коленки, теряются из дому и сохраняют другие черты светлого детства.
  - И это большой дар судьбы.
  - Но и неудобство для окружающих немалое.
  - Что еще мог сказать этот фиолетовый прямоугольник?
  - Он мог бы сказать, что ваше дело не движется вперед только потому, что вы не жалеете сил на прогулки далеко в сторону.
  ***
  Лаборатория Барсовой. Входит, близоруко щурясь, и идет на ощупь к своему рабочему месту Ефим Борисович.
  Анатолий:
  - Ефим Борисович, вы опять потеряли свои очки?
  - Нет, я их еще не находил.
  В это время раздается телефонный звонок.
  С другого конца комнаты говорят:
  - Это Ниночка... Вас Ефим Борисович.
  - Иду, - Ефим Борисович почти от своего стола повернул и опять на ощупь направился к телефону. Пока он добирался до него, вошла Ниночка. В это время Ефим Борисович берет трубку.
  Ниночка:
  - Ефим Борисович, почему вы не подходите к телефону?
  - Вот, Ниночка, вот уже и подошел.
  - Но и я за это время к вам со второго этажа подошла.
  - Ниночка, я не вижу, серьезно вы говорите или шутите..., а вернее я вас почти совсем не вижу.
  - Охотно верю, потому что ваши очки загостились у меня в приемной.
  - Ах вот где. Я вам так признателен.
  Надевает очки, которые ему вложила в руки Нина.
  - Чудесно, Ниночка, чудесно. Спасибо вам, вы выручаете меня столько раз.
  Во время разговора Ниночка повесила на гвоздик на доске объявлений записочку. Никто из присутствующих на это внимания не обратил.
  - До свидания, Ефим Борисович, до скорого, я думаю.
  - Спасибо, спасибо, - ответил Ефим Борисович несколько рассеянно, он уже внимательно читает какой-то справочник.
  ***
  На лестнице дома, где живет Сергей Иванович, поднимаются его мать Вероника Михайловна и тетя Елизавета Михайловна.
  Около квартиры, прежде чем открыть дверь, Вероника Михайловна в нерешительности медлит, тяжело вздыхает. Елизавета Михайловна несколько раздраженно:
  - Ладно, Вик, не тяни - каждый раз одно и то же.
  - Сейчас открою...Кто бы мог подумать, что у моего мальчика будет такая неуютная холодная квартира. Мне так тяжело здесь.
  - Еще бы, кому приятно чувствовать себя лишней вещью. А мы здесь как две старые галоши на аптечной полке.
  Вероника Михайловна открывает дверь в квартиру. Внутри идеальный порядок. Старушки раздеваются в передней, расправляют за собой половичек, затирают следы на полу, проходят с сумками на кухню.
  - Лизонька, как меня беспокоит мальчик. Он совершенно перестал смеяться. А я помню, какой у него был раньше приятный заразительный смех.
  - Помнишь? Ну и ну, а еще жалуешься на память.
  - Иногда мне кажется, что он не рад мне. Он все время со своими схемами, деталями. Меня это так тревожит.
  - Меня тоже. Помнишь, мы в прошлый раз тоже сидели здесь, а Сережка дома был. Потом выходит из своей комнаты с каким-то шпуньтиком в руках и говорит мне: "Нельзя ли потише", а сам смотрит так, словно выискивает на мне кнопочку, чтобы звук уменьшить.
  - Не шути с этим, Лизонька.
  - Какие шутки. Он среди своих схем и железок совсем омашинился - на него уже машинный номер вешать пора.
  - Да, он такой отчужденный. И не женится никак. А как бы я хотела понянчиться с внучатами.
  - Да, внучат бы нам неплохо. Ну где ему.
  В это время слышно, как открывается дверь в квартиру и входит Сергей Иванович. Он громко смеется.
  Вероника Михайловна, прижав руки к груди:
  - Лизонька, я боюсь, что-то случилось.
  Елизавета Михайловна:
  - Сережка, это ты?
  Входит Сергей Иванович. Он продолжает смеяться.
  Вероника Михайловна:
  - Мальчик мой, что случилось?
  - Как хорошо, мам, что ты здесь, и тебе, теть, я очень рад. Давайте поедим что-нибудь вкусненького.
  - Ты хочешь кушать? Сейчас подожди, я подогрею. Тебе кофейку сварить?
  - Нет, мам, не надо. Я уже пил много всякого кофе, - он опять рассмеялся и снял пиджак.
  Вероника Михайловна замечает следы зеленки на рубашке.
  - Сереженька, ты поранился? Я же чувствую, что-то случилось.
  - Что ты, мам. Я просто упал с лестницы, - ответил Сереженька, не переставая смеяться.
  - Что же смешного? Ты пугаешь меня.
  - Да что ты, мам, в самом деле, из-за таких пустяков пугаешься.
  - А почему ты смеешься?
  - У меня просто хорошее настроение.
  Елизавета Михайловна:
  - Не иначе машину какую-нибудь выродил.
  - Нет, теть Лиз, совсем наоборот... Я совершил крупное научное открытие в области... биохимии, по-моему.
  Вероника Михайловна обращается к сестре:
  - Я же говорю, Лиза, что-то с Сереженькой случилось.
  Сергей Иванович:
  - Нет, мам, с Сереженькой ровным счетом ничего не случилось. Вот Ирочка, та действительно выпала из телефонной будки.
  Елизавета Михайловна:
  - Перестань сию же минуту мучить мать.
  - Нет, Лиза, я сама. Какая Ирочка?
  - Это мое новое начальство, - он зашелся в смехе.
  Елизавета Михайловна, сердясь:
  - Перестань смеяться.
  - Не могу.
  Вероника Михайловна всплеснула руками и тревожно произнесла:
  - Ну что же это такое, в самом деле?...
  - Ты сама говорила, что он уже 10 лет не смеялся, вот и накопилось, радуйся.
  - Сережа, расскажи мне все, я мать, я пойму.
  - Нет, мам. Тут так просто не поймешь. Давай лучше перекусим, а еще лучше - выпьем.
  Вероника Михайловна и Елизавета Михайловна одновременно:
  - Выпьем!?
  - Да, мои милые женщины. Нужно же отметить мои успехи в микробиологии, нет в биохимии (достает бутылку шампанского). Ну что вы у меня такие угрюмые?
  Елизавета Михайловна:
  - О каких там успехах ты говорил?
  - А так... Я растолковал одной очаровательной даме...
  - Кому?
  - Ну, я же говорил - моему новому начальству... Оно все в зеленке и бантиках из бинтиков.
  - Долго ты еще будешь издеваться над матерью.
  - Что ты, теть, я говорю правду, только правду, ничего кроме правды... Повторяю, я объяснил моему начальству принцип действия одного биохимического закона, который отныне будет именоваться в этой области науки "Теорией хвоща по Строкову-Барсовой".
  - Какая Барсова?
  - Я вам только про нее и говорю. Это мой начальник. Мне пришлось взять ее в соавторы, потому что без нее я не могу выговорить ни одного слова из открытого мною закона.
  - Лиза, у меня так тяжело на сердце...
  - Вот видишь, Сережка, какой получается эффект от твоих шуток. Шутить надо чаще, чем один раз в десять лет.
  - Я совсем не шучу. Честное слово, профессор сказала, что она подготовит материал по моему открытию для представления в Госкомитет по делам изобретений.
  - Какой профессор?
  - Да вы что, право, я ведь только про нее и говорю - это дама в зеленке.
  - Ну что за чушь ты несешь сегодня.
  - Теть, я никогда столько серьезных вещей за один раз не говорил... Эта профессор прямо на меня выпала из телефона-автомата, я ее проводил домой, где мы с ней быстренько открыли новый закон в биохимии.
  Елизавета Михайловна:
  - Нет, Вика, у меня нет больше сил, хочешь, оставайся, а я пошла домой.
  - Никуда ты не пойдешь, мы еще не выпили и не закусили. Да, мам, давно хотел тебя спросить - у меня сильно мнутся простыни на кровати?
  - Нет, ты очень аккуратно спишь. Ты заметил это, наконец.
  - Нет, мам, это не я заметил, это мне профессор сказала.
  - Она!? Про простыни!? Это когда же!?
  - Как когда? Во время открытия закона хвоща по Строкову-Барсовой, конечно.
  Сергей Иванович заходится в смехе, тетушка хлопает его по затылку.
  ***
  Помещение лаборатории Барсовой. День только начался. Строков тоже на своем месте.
  В это время в коридоре у дверей лаборатории Барсовой собралась толпа студентов в серых халатах и шапочках, с марлевыми повязками, скрывающими рот. В руках у них большие бутыли, опрыскиватели, скребки, некоторые - с огородным инвентарем. У самой двери Николай и Людочка.
  Людочка говорит Николаю:
  - Только ты смотри, Коль, тихо, понял, а то я дома с тобой поговорю.
  - Вот Ирина Власова узнает про этот научный эксперимент, тогда будет тебе тихо.
  - Но ведь Сергей Иванович, Сергей Иванович...
  - Тебя даже заедает на этом имени.
  Потом он обращается к ребятам:
  - Все, кончаем травить языком, начинаем травить тараканов.
  Николай широко распахнул дверь в лабораторию:
  - Почему люди не эвакуированы? Кто ответственный за эвакуацию?
  Громкий голос Николая, толпа студентов, их серые халаты и громоздкий инвентарь совершенно ошеломили сотрудников лаборатории.
  - Еще раз, граждане, спрашиваю, кто из вас ответственный за эвакуацию?
  Сергей Иванович вскочил со своего места:
  - В чем дело? Я человек новый, но постараюсь разобраться.
  - В чем разобраться? У вас в объявлении конкретно указано, что санобработка этого помещения состоится 10 апреля в 9 часов утра. Эвакуация животных, научных и прочих сотрудников обязательна.
  - Я не знаком с таким объявлением.
  - Меня это не касается. Вот заказ. Все, мы приступаем к травлению (к студентам)... Готовьтесь к операции.
  Студенты расползаются по всему помещению лаборатории. Сотрудники Барсововой сначала сгрудились около ее стола, но, видя серьезность намерений людей в серых халатах, разбежались к своим рабочим местам.
  Сергей Иванович громко обращается к ребятам:
  - Нет, нет, послушайте. Совершенно невозможно. Нужно перенести ваш визит на другой день. Начальство в отпуске. Я с объявлением не знаком.
  - Никаких разговоров. Тараканы не ждут. Где объявление?
  Кто-то из студентов:
  - Вот, вроде бы оно, только все испачкано.
  - Кто разрешил испачкать объявление!? Нарушение. С вас штраф. - Николай указывает на Сергея Ивановича.
  - Постойте, в чем дело, я работаю всего два дня.
  - И слушать не хочу и некогда. Штраф через бухгалтерию. Большой.
  Ефим Борисович торопливо возражает:
  - Я совершенно уверен, что Сергей Иванович, как человек фактически только что приступивший к исполнению своих обязанностей, не должен облагаться никакими штрафами. Необходимую сумму следует взыскать с меня - я здесь очень давно работаю.
  Затем и остальные сотрудники подключились к обсуждению этой проблемы:
  - Ефим Борисович, при чем тут вы?! На этом объявлении мы с Анатолием пытались нарисовать цепочку с синим раствором.
  - Да что вы, Михаил Григорьевич, это я с Ильей здесь нарисовал картинку про валентность... Вот видите...
  Еще кто-то:
  - Да нет, уж если платить, то мне, я здесь телефон во ВНИИГ записал - вот он.
  Постепенно все сотрудники лаборатории потянулись к записочке, чувствовалась возрастающая заинтересованность, начал подниматься галдеж.
  - Смотрите, это опять Анатолий со своим челноком... Вот видите, и здесь кто-то написал о шестнадцати звеньях... Совершенно верно...
  - Да это вы и написали...
  - Не может быть, так красиво написано.
  Николай возмущенно прерывает их:
  - Что за безобразие! Мы потеряли уже 2 часа. Будем травить их вместе с тараканами. К студентам: "Готовьте растворы и сифоны".
  Сергей Иванович просит его:
  - Разрешите хоть на 10 минут отложить операцию. Чтобы мы смогли вынести самое важное.
  - О десяти минутах и речи быть не может. Девять минут и не секундой больше.
  Сергей Иванович обращается к сотрудникам лаборатории:
  - Нам дали девять минут. Пусть каждый из вас отберет все ценное из бумаг и вещей. Все, что не нужно для дальнейшей работы, с собой не берите. В связи с санобработкой - все сожгут. Сохраняйте спокойствие и проявите научную прозорливость.
  Ефим Борисович, размахивая зажатыми в руке очками:
  - Нет, нет, я ничего не смогу отобрать, пока не найду очков. Пусть делают санобработку при мне.
  Ему ответил Николай:
  - Мы травим только мелких насекомых, а очки у вас в руке.
  - Большое спасибо. Надо сказать, что в руках я их еще ни разу не терял.
  Каждый из сотрудников Барсовой поспешил к своему столу, тут же отобрали по нескольку папок с бумагами, сверху положили какие-то разрозненные документы и кое-какие вещи. На все это ушло удивительно мало времени. В обнимку со своими документами они снова сгрудились около стола Барсовой.
  - Ну, мы готовы.
  Сергей Иванович удивленно спрашивает:
  - Что!? Вы совершенно уверены, что взяли все, что необходимо. Ведь остальное сожгут.
  Анатолий испуганно:
   - А в лаборатории, там что, тоже будет обработка?
  Сотрудники взволнованно зашумели.
  Николай их успокоил:
  - Нет, у меня наряд только на это помещение.
  - Тогда все в порядке. Вот только стол Ирины Власовны мы вынесем целиком.
  - Как же без санобработки? - Николай смотрит на Строкова, тот пожал плечами.
  Стол Ирины Власовны выносят из комнаты, уходят со своими бумагами и все ее сотрудники.
  Сергей Иванович подходит к ребятам:
  - Ну, ребята, просто молодцы.
  Строков собирается уходить. Он подошел к столу Барсовой, провел по нему рукой и сказал:
  - Ну что ж, соавтор, я буду очень рад встретиться с вами.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"