Мурюшина Наталия Алексеевна
Верочка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Верочка работает в лаборатории, где уже много лет проводились успешные опыты по созданию животных из клеток донора. Опыты были очень успешными и институт получил разрешение вырастить девочку из клеток Верочки. К чему привел этот опыт - и есть главная тема новеллы.
  Две работницы институтской переплетной, которая была расположена в подземном переходе, ведущем из научного корпуса института в административное здание, стояли в дверях, когда мимо них быстро прошла Верочка. Пожилая женщина приветливо обратилась к ней:
  - Здравствуй, Верочка, куда ты так торопишься?
  Но всегда такая вежливая и внимательная девушка прошла мимо них и даже не повернула головы.
  - Ну и ну, - заметила женщина помоложе. - Вот тебе и современная молодежь. Трудно ей было, что ли, поздороваться с тобой?
  - Брось ты. Ты видела, как она торопилась, и какое у нее было лицо?
  - А что с ее лицом?
  - Да видно было, что она очень взволнована. Что-то произошло... А ведь мне кажется, что я знаю в чем дело. Да. Неужель, правда?
  - Ты про что?
  - Видишь ли, Петька, он в курсе, что происходит в дирекции, сказал, что наверху рассматривали вариант - вырастить девочку из клеток Верочки.
  - А... Так она работает в лаборатории, где делают звериных детенышей?
  - Вот именно.
  - И что, теперь взялись за людей?
  - Выходит так.
  - Ну и чудеса.
  
  Они обе посмотрели на хрупкую фигурку девушки, которая уже начала подниматься по лестнице, ведущей на первый этаж административного здания.
  
  Та из женщин, что помоложе, покачала головой и с недоверием сказала:
  - Да брось ты. Какая она мать? Здесь нужно выбрать солидных людей. Ведь как ни как, нужно воспитывать и в люди выводить этого ребенка. Хоть рожденного, хоть выращенного.
  - Причем "мать". У Веры может быть маленькая сестренка. У нее ведь и родственников нет. Что ж ей, бедолаге, жить круглой сиротой. А так - родная душа. А уж помочь-то ей помогут. Видимое дело - первый выращенный таким способом ребенок.
  - А кто ж эта девочка будет по паспорту? Кто будет указан в свидетельстве ее родителями? Это же не игрушка.
  - Я бы на месте Веры и себя, и эту девочку, если, конечно, все получится, записала бы в дети Светланы и Саши.
  - Это ее опекунов?
  - Ну да. И станут они их дочерьми. И не будет Вера сиротой.
  - А про родителей, что ж, забыть, по-твоему?
  - Никто и не забывает их. Но чтобы проблем потом не было, почему бы не сделать так. Немного неправды. Кому это помешает?!
  - Да ладно. А вообще-то не верится. Вот так просто - взяли клеточку и вырастили деточку.
  Обе женщины вроде улыбнулись, но потом одна из них сказала:
  - Да уж. Повыдумывали детей как картошку выращивать. По мне, так это не по-людски.
  - Да уж. Как-то род человеческий без этого обходился, - покачав головой, ответила ей другая.
  ...
  Верочке всегда нравилось ходить длинными подземными институтскими переходами. Вдоль стен по одной стороне тянулись бесконечные трубы, кабели, провода. По другую же сторону располагались небольшие технические службы - переплетная, стеклодувная, мастерские по ремонту разных аппаратов, агрегатов, машин и другие мастерские. Там же находилась маленькая типография, которая выпускала продукцию "внутреннего потребления". Из каждой двери этих помещений раздавался характерный шум и ощущался специфический запах. И все это вместе воспринималось как дыхание и сила какого-то большого, но прирученного животного. Но сейчас девушка спешила, не смотря по сторонам, и ничего не слыша. Ее мысли были далеко отсюда.
  ...
  Верочка работала лаборанткой - техническим сотрудником в одной из лабораторий. В этой лаборатории уже шестой год проводились исследования и научные опыты по воспроизводству детенышей из клеток взрослых животных-"доноров". И эти эксперименты были очень успешными.
  
  Надо сказать, что каждый раз, когда эксперимент подходил к концу, то есть приходило время "рождения" маленького детеныша, то у всех присутствующих - а посмотреть на это событие обычно приходили не только все сотрудники этой лаборатории, но и люди из других отделов - невольно появлялась улыбка на лице. Ведь, когда в специальном кувезе успешно завершал развитие детеныш животного, и приходило время отключать этого крошку от разных насосов, труб и трубочек - его отдавали на попечение взрослой особи - "родителю".
  
  "Новорожденные" были, по сути, полными двойниками "доноров". И встреча малыша с взрослым животным всегда была очень трогательной. Всех удивляла необыкновенная привязанность детенышей к "родителям". Даже голодные малыши предпочитали оставаться голодными, но быть рядом с ними. Такая привязанность считалась хорошим признаком, поскольку позволяла молодым быстро приобретать жизненные навыки.
  
  Опыты были настолько успешными, что институт подал заявку в Министерство о разрешении воспроизвести по этой методике человеческого младенца. В лаборатории с волнением ждали ответа на эту заявку, но уже просочились слухи, что этот проект будет поддержан.
  
  Последнее время во время обеденного перерыва, когда за столом в лаборатории собирались многие из ее сотрудников, разговоры были, по сути, только на эту тему. Большинство были согласны с тем, что эти опыты помогут бездетным родителям, но у лаборантки Натальи Васильевны это научное направление уже давно вызывало острое неприятие. Она была немолодой женщиной и проработала в этой лаборатории около тридцати лет. Знала всех в институте, да и ее знал каждый.
  
  Она возмущалась:
  - Как вы можете говорить о человеческих детях, как о пирожках, которые можно выпекать по одному рецепту. Человек - это не животное. Любовь должна привести к рождению ребенка, а не лабораторные инструменты.
  
  Наталию Васильевну любили, но и эксплуатировали все в лаборатории. Она вечно опекала молодых, помогала тем, кто постарше, всегда суетилась, решала чьи-то проблемы. Молодому лаборанту Олегу нравилось поддразнивать Наталью Васильевну, но она и это тоже любила.
  
  Олег пришел работать сюда всего три месяца назад. Он считал свою работу скучной и мечтал уйти из лаборатории, куда был устроен своим отцом - заведующим соседней лаборатории. Отец не хотел, чтобы Олег слонялся без дела. Все это знали, но постепенно привыкли к Олегу и даже скучали без него, если ему случалось не придти на работу. У него был легкий и веселый характер.
  
  Надо сказать, что внешность Олега совершенно не подходила к такому серьезному учреждению, как этот институт, в котором его отец был одним из ведущих специалистов. Джинсы с дырками, расстегнутый воротник пятнистой рубашки открывал юношескую шею, на которой черный череп, белый голубь, синюшное лицо какого-то гоблина мирно болтались рядом с голубыми нежными бирюзовыми незабудками, по всей видимости, выковырянными из старинной броши.
  
  Олег любил поговорить и сейчас такой возможности не упустил:
  - Ну, Наталья Васильевна. Ваш детородный возраст давно позади, поэтому все ваши рассуждения можно считать беспочвенными. Ведь подавали заявку не на внучку или внука, а на дочку или сыночка.
  Наталья Васильевна только улыбнулась в ответ.
  ...
  И вот, наконец, официальное разрешение министерства на воспроизводство в лабораторных условиях ребенка было получено. Выбор человека, который будет являться или "отцом" или "матерью" этого ребенка, будет сделан руководством института. Но ответственность за эксперимент полностью возлагалась на лабораторию, где работала Верочка. Поэтому все досужие разговоры на эту тему в лаборатории сами собой прекратились, а ведущие специалисты вплотную занялись вопросами практической работы. Дело было за выбором "донора".
  ...
  Вернемся к Верочке... Ей всего 19 лет. Она пришла работать в этот институт сразу после окончания школы. В этом институте прежде работали ее родители. Но уже около десяти лет прошло с тех пор, как в институтской экспедиции погибли ее родители, а она осиротела. Опекунами ее стали Светлана и Александр - друзья ее родителей. Это они должны были полететь в ту экспедицию, но попросили друзей заменить их - Светлана приболела. Родители Верочки и теперешние ее опекуны были в свое время студентами одного института, а после и работали вместе. Но, главное, они были большими друзьями.
  
  Десять лет - большой срок в жизни девятнадцатилетней девушки. Ощущение тяжелой утраты прошло, и сейчас в ее сердце скрывалось глубокое чувство любви к своим опекунам. Верочка любила их. Но она считала, что ей не следует злоупотреблять их вниманием и временем. Она боялась, что причиной их привязанности и ответственности за нее было, в основном, чувство вины за гибель ее родителей.
  
  У девушки был хороший характер и живой ум. Ее внешность не была броской - достаточно мелкие черты лица, хрупкая фигурка, мягкие, легкие и, казалось, от этой легкой пушистости, подвижные волосы. Но, удивительно, что внешность Верочки поначалу не производила впечатления, но потом очень притягивала к себе. Как о ней говорила Наталья Васильевна - Верочка была очень складненькая. А один уже немолодой сотрудник из соседнего отдела сказал о ней, что она похожа на дорогую статуэтку. И ему трудно было возразить.
  
  ...
  Но вот Верочка уже подошла к директорской приемной и открыла дверь.
  - Ну, здравствуй, здравствуй, - тепло приветствовала девушку Любовь Владимировна, секретарь директора. - Проходи, Илья Ильич ждет тебя.
  - Здравствуйте, Любовь Владимировна. А что случилось?
  - Не пугайся. Иди-иди, все в порядке.
  
  Ktробко постучала в дверь кабинета директора, чуть приоткрыла ее и проскользнула в кабинет. За все время работы в институте она была здесь раз пять. Огромный стол, тяжелые гардины, солидная мебель и, главное, большой седой человек за этим столом внушали ей страх.
  - А... Верочка, проходи, проходи. Садись сюда рядом.
  
  Девушка только кивнула головой, неслышно подошла к предложенному директором стулу и села на него так тихо - как будто мотылек опустился.
  - Рад тебя видеть, как дела? Ты, я слышал, собираешься в будущем году поступать в институт.
  - Да, я уже полгода хожу на подготовительные курсы.
  - Ты молодец, - сказал Илья Ильич.
  
  И последующая за этими словами пауза окончательно напугала Верочку.
  - Вот я зачем тебя позвал, - сказал, наконец, Илья Ильич. - Видишь ли, наш институт готов к важному эксперименту - воспроизвести ребенка тем же способом, которым в вашей лаборатории создают детенышей животных.
  - Да, мы знаем. У нас все ждут, что там наверху решат.
  - Уже решили. Такое разрешение мы получили. Осталось дело только за малым - решить, кем будет этот ребенок - мальчиком или девочкой, и кто будет его "родителем".
  
  От волнения, скорее от предчувствия у Верочки даже закружилась голова, и пересохло во рту. Она замерла, ее взгляд остановился на губах директора. Илья Ильич видел, как застыла девушка.
  - Да, ты угадала. Мы хотели предложить это тебе. Но, главное, ты не волнуйся. Подумай. Хорошо подумай. Мы примем любое твое решение. Все в институте знают об обстоятельствах твоей жизни и все хотят, чтобы у тебя был близкий человек, о котором бы ты могла заботиться, которого ты могла бы любить. Кроме того, ты работаешь в лаборатории, ты сможешь следить за каждым шагом развития девочки. Она будет или твоей младшей сестричкой или ты будешь ее маленькой мамой. Ты слышишь меня?
  
  Верочка, конечно, слышала Илью Ильича. Но все ее мысли и чувства были сейчас заняты только одним - как отнестись к этой ошеломившей ее новости. Поэтому Ильи Ильичу пришлось несколько раз окликнуть Верочку, пока она, наконец, не ответила:
  - Спасибо Илья Ильич.
  - Спасибо "да" или спасибо "нет"?
  - Мне сейчас трудно вам что-нибудь сказать. Кто эта девочка будет мне? Кто будет считаться ее родителями?
  - С этим тебе помогут наши юристы. Они обязательно найдут выход. А ты потом разберешься, кем будет эта твоя точная копия. Да абсолютно точная копия - такая же красивая и умная.
  
  Верочка с трудом улыбнулась.
  - Я пойду. Я поговорю у себя в лаборатории. Мне трудно одной решить. Можно я пойду?
  - Конечно, конечно. Хочешь, я провожу тебя, да и расскажу об этом решении твоему начальству. Ты так побледнела... Видно, мне нужно было осторожней делиться с тобой своими планами.
  - Да, спасибо.
  - Я сейчас позвоню шоферу, он нас отвезет к тебе.
  - Илья Ильич, давайте пойдем пешком.
  - Но на улице дождик.
  - Нет, мы пойдем переходом под землей.
  Ильи Ильич улыбнулся и покачал головой.
  - Ты знаешь, я последний раз ходил по этим катакомбам лет пять назад. Ну, хорошо, пошли.
  
  Юра, молодой сотрудник типографии, вышел покурить в коридор. Он начал работать здесь всего неделю назад. Юра успел только прикурить свою сигарету, когда увидел молодую девушку и солидного высокого мужчину, которые шли по переходу. Девушка шла, не глядя по сторонам, была задумчива, а вот мужчина шагал неуверенно, заглядывая в служебные помещения по сторонам коридора. И было видно, что он доволен увиденным.
  - Привет, путешественники, как забрались-то сюда? - спросил их Юра.
  Мужчина с улыбкой сказал:
  - Верочка - из своей лаборатории, а я - из директорского кабинета.
  - Чего?
  - Рад познакомиться. - С этими словами Илья Ильич пожал руку Юры и сказал, - Илья Ильич. Директор этого института.
  - Юра.
  Верочка успела отойти от Ильи Ильича на несколько шагов, и он поторопился догнать ее. А Юра все это время смотрел на свою ладонь, которую только что пожал директор.
  - Нет, не поверят, - подвел итог этой встречи Юра.
  
  ...
  Когда Верочка и Илья Ильич вошли в помещение лаборатории, все сотрудники встали. Пробормотали приветствие и замолчали в ожидании.
  - Здравствуйте, вот привел вашу сотрудницу. Да и сам рад зайти к вам. Давайте поговорим. Все сотрудники лаборатории собрались вокруг директора, и он сообщил, что министерство ответило на их запрос. Согласие на воспроизводство ребенка получено.
  - Я вызвал Верочку, чтобы предложить ей возможность иметь сестричку или дочку, как сама решит.
  
  Все замерли и внимательно смотрели на взволнованную девушку.
  - Да, Илья Ильич сказал мне об этом. Но вы должны мне помочь принять решение. Я не знаю, как поступить.
  
  Неожиданно Верочка расплакалась, и ее слезы сразу вывели всех из оцепенения. Поднялся шум. Все старались дать совет девушке, обменивались мнениями. Но этот шум сразу ее успокоил. Она увидела, что ее судьба волнует сослуживцев. Да и само предложение директора стало казаться ей очень интересным.
  - Илья Ильич, я решила, что я приму ваше предложение. Спасибо вам большое.
  - Ну и хорошо. Если бы все так быстро принимали решения, мне бы было легко работать. Ты молодец... Ольга Владимировна, - обратился директор к заведующей лабораторией и опекунше Верочки. - Я прошу вас подготовить докладную по моему предложению, и в среду к пяти часам приходите ко мне. Возьмите с собой тех сотрудников, которые будут вплотную работать по этой теме. А сейчас я оставлю вас.
  
  Илья Ильич попрощался и пошел к выходу из лаборатории, на ходу доставая свой мобильный телефон. Он связался со своим шофером и попросил его подъехать за ним к зданию, где располагалась лаборатория.
  
  Поскольку Ильи Ильичу пришлось дважды повторить свою просьбу, можно предположить, что шоферу не сразу удалось понять слова шефа, который в это время, без всякого сомнения, должен был находиться в административном здании. Ведь все это время машина согласно распоряжению директора, находилась у главного входа, где шофер ждал своего шефа, чтобы отвезти его на совещание в министерство.
  ...
  Сразу после того, как директор ушел из лаборатории, к Верочке подошел Олег и тихонько сказал ей на ухо:
  - Пошли в коридор. Я покурю, а ты похвалишься, как тебе удалось уговорить старика.
  Когда они вышли в коридор, Верочка сказала:
  - Олег, перестань. Я сейчас не хочу говорить на эту тему, тем более в таком тоне.
  - Каком таком? Ты крутая девчонка. Молодец. Вроде тихоня, а, смотри, в книгу рекордов Гинесса еще угодишь.
  - Вместо того чтобы говорить ерунду, ты бы лучше вспомнил, какие реактивы ты опять не убрал в сейф. Неужели трудно запомнить, что нельзя их оставлять на столе. Их нужно отметить в книге учета и убрать.
  - Ага, а завтра снова отметить в книге учета и взять из сейфа. Так всем работы хватит - ходи туда-сюда, пиши туда-сюда, верти ключ в сейфе туда-сюда.
  - Вот когда будешь заведующим лабораторией, тогда введешь новые правила, а сейчас делай, как положено. Я каждый день довожу твои дела до ума.
  - Это называется помощь ближнему. Можно я буду твоим ближним. Тем более, ты стала такой перспективной барышней. Я решил приударить за тобой.
  - А я решила наябедничать на тебя отцу.
  - Ладно, знаменитость, пошли работать.
  
  Олег вроде подшучивал над Верочкой, но видно было, что он несколько удивлен выбору директора института. Но, надо сказать, что эта хрупкая и неяркая девушка все больше привлекала его внимание. Ему было интересно разговаривать с ней, подтрунивать над ней и с удовольствием выслушивать ее ответы.
  
  Эта девушка не была похожа на его сверстниц. Было что-то такое в ее манерах, в ее внешности, что гасило юношескую современную развязность, которая была нормой в кругу Олега. Верочке пришлось рано повзрослеть и нести полную ответственность за свою судьбу, поэтому она умела контролировать свои поступки, но оставалась при этом совсем молоденькой и очень симпатичной.
  ...
  Верочка чувствовала себя Золушкой, именинницей и лидером соревнования одновременно. Весть о том, что ей предложили быть первым человеком в мире, который будет "родителем" воспроизведенной девочки, облетел сразу весь институт. Многие сотрудники находили "серьезную" причину побывать в лаборатории, чтобы посмотреть на нее и сказать несколько добрых слов.
  
  После работы она зашла к своим опекунам. Они как всегда были очень рады видеть ее у себя и как всегда боялись показаться навязчивыми. От этого часто возникало чувство неловкости, но не сегодня.
  Ольга Владимировна и Александр Николаевич были ровесниками. Через год им будет по сорок лет. Но они и выглядели старше, и к ним в институте относились как к опытным ученым. Они много работали и успешно руководили многими проектами.
  
  Старше своих лет они оба стали выглядеть после того трагического дня, когда произошла авиакатастрофа, в которой погибли их друзья. Все эти годы они чувствовали свою вину перед ними и их дочерью. Они сразу же, как позволил закон, оформили опекунство над Верочкой и уделяли ей много времени и внимания.
  
  Ольга Владимировна накрыла праздничный стол, а Александр Николаевич, немного играя, ухаживал за "дамами".
  - Верочка, я так рада, что выбор выпал на тебя, - сказала Ольга Владимировна. - Я уверена, что все пройдет отлично, и через девять месяцев мы тебя поздравим с "дочкой" или "сестренкой".
  - Я бы стал ее мамой на твоем месте. Все-таки статус мамы намного выше статуса сестры, - улыбнулся Александр Николаевич.
  - Об этом еще рано. Я сделаю, как вы скажете, - пробормотала Верочка. - А по правде говоря, я боюсь.
  - Да что ты. Ты же сама видела, как все проходило гладко. Ни одной патологии развития эмбрионов не отмечалось.
  - Но это все же не люди.
  - Мы бы ни за что не допустили подобных работ с человеком, если бы не были уверены в успехе.
  - Да, Верочка, первопроходцам всегда было трудно, но и очень почетно. Так что готовься, ты будешь знаменитостью. Поэтому давай прорепетируем этот момент и выпьем за тебя. Я тебе по секрету скажу, что более подходящей кандидатуры, чем ты, трудно найти. Ты самая красивая и умная девушка в нашем институте. И мы с Олей, как ученые, даем тебе гарантию, что твоя девочка будет самым красивым ребенком, - шутил Александр Николаевич, понимая, что все слишком взволнованы, чтобы говорить о серьезных вещах.
  
  Давно у Верочки не было такого радостного настроения. Ей так приятно было видеть счастливые лица любящих ее, и сейчас особенно близких, людей.
  
  На следующее утро она потратила гораздо больше времени, чем обычно, делая макияж перед зеркалом. Потом она надела одно из своих любимых платьев, и ей удалась очень красивая прическа. Сегодняшняя дорога на работу была такой радостной. Ей приятно было сознавать, что ее ждут на работе, что ей предстоит серьезная и интересная работа, а через девять месяцев ее жизнь круто изменится. И эта перемена виделась как начало непрерывного и радостного праздника.
  
  Перед институтом ее догнал Олег.
  - Привет, Верунчик. Ничего, что я так фамильярно к тебе обращаюсь? Ведь ты сейчас самая известная женщина в нашем институте. Как ты перевариваешь эту славу? Послушай, а ты классно выглядишь. Все по той же причине, а?
  - Нет, я знала, что встречу тебя, и мне захотелось произвести на тебя впечатление.
  - Удалось, удалось.
  - Да и ты молодец. Редчайший случай - ты не опаздываешь на работу.
  - Да уж. Папаша меня вытолкнул. Ему надоело слушать жалобы на своего непутевого сына. Слушай, Вер, может, пообедаем сегодня вместе?
  - Давай. Ты потом можешь говорить под честное слово, что хорошо знаком с самой известной женщиной в институте.
  - Все мысли мои прочитала.
  
  С этими разговорами они дошли до лаборатории. Когда Верочка вошла туда, все сотрудники замолчали и стали смотреть на нее. В этих взглядах была и радость за нее и, конечно же, удивление. Многие полагали, что такое предложение будет сделано какой-нибудь супружеской паре, которая не работала в этом институте. Так, по мнению многих, было бы легче объективно оценивать результаты эксперимента.
  ...
  Начало работы было, как всегда, очень будничным. Когда вся бумажная юридическая волокита была закончена, в лаборатории был подготовлен кувез - его стерилизовали, наполнили физиологическим раствором, подключили всякие провода и трубочки. Кувез - это емкость, в которой будет развиваться Верочкин "двойник".
  Внутри кувеза был маленький сосуд, который в лаборатории называли "лоно". Именно туда скоро поместят несколько клеточек, отобранных у Верочки и начавших после многочисленных биохимических операций процесс деления. Эти сложные операции, по сути, и давали возможность из любой клетки организма получать в конце-концов полноценного малыша.
  
  Так вот, сначала эти живые, отобранные у Верочки клетки, в течение четырех-пяти дней будут развиваться в "инкубаторе", а потом их поместят в "лоно". Затем оставят один маленький комочек, из которого и разовьется эмбрион. По мере роста эмбриона это лоно будет семь раз меняться. И из последнего через девять месяцев вынут девочку - точную копию навороженной Верочки. То есть той Верочки, которая была девятнадцать с немногим лет тому назад.
  
  А сейчас Верочка прошла серьезную процедуру обработки. Ее одели в стерильный халат и провели в маленький бокс лаборатории. Вся процедура отбора клеток была на удивление похожа на ту, которая проводится при взятии крови из пальца. Верочка просто по привычке отвела взгляд от маленького похожего на шприц устройства, которым у нее забрали немного кожи и крови из пальца. А когда решила посмотреть на свой палец, то это устройство было уже положено в стерильную емкость, а на место укола положена ватка, смоченная йодом.
  
  Специалисту, который провел эту операцию с Верочкой, пришлось два раза сказать, что Верочка может идти, что все уже закончилось.
  ..
  Когда вечером этого дня Верочка готовилась ко сну, она неожиданно решила завтра не ходить на работу и вообще провести несколько дней дома. Она не хотела видеть, как сотрудники лаборатории будут работать с частицами ее плоти. Она вообще удивилась, как мало сейчас в ее настроении осталось того праздничного, что так радовало ее последние дни.
  
  Когда она умылась, то по привычке взглянула в зеркало. Она привычным движением провела ладонью по лицу, широко улыбнулась, чтобы взглянуть на свои красивые зубы, а потом встретилась глазами с собственным взглядом. И ее удивила озабоченность во взгляде, и было такое чувство, что она смотрела на незнакомого человека - таким чужим показалось ей лицо в зеркале.
  
  - Почему ж мне тревожно? Что может произойти? Ведь это замечательно иметь близкого человека рядом с собой.
  Она поняла, что старается уговорить саму себя, потому что хорошее настроение растворилось в неприятном чувстве неопределенности.
  
  Она никогда не звонила своим опекунам так поздно, но все же решила побеспокоить их.
  - Ольга Владимировна. Это я. Как вы думаете, можно мне несколько дней побыть дома? - спросила Верочка сразу взволновавшуюся от ее позднего звонка женщину.
  - Верочка, а что случилось? Ты заболела? Хочешь, я спущусь к тебе?
  - Нет, нет, не волнуйтесь. Со мной абсолютно все в порядке. Просто мне как-то не по себе. Я не хочу видеть начала нашей работы.
  - Не понимаю, почему?
  - Не знаю, как сказать об этом. Но несколько знакомых мне людей будут наблюдать в микроскоп, что происходит с моими клеточками. Потом эта систематизация, отбраковка.
  
  Ольга Владимировна помолчала какое-то время, а потом сказала теплым, приветливым голосом.
  - Конечно же, Верочка. Как я сама этого тебе не предложила!? Возьми неделю отпуска. А я, если ты хочешь, буду вечером рассказывать, как обстоят дела.
  - Спасибо. Может быть, завтра вечером мы попьем чая у меня?
  - Очень хорошо. Я знаю, что и Саша будет очень рад.
  
  Женщина медленно положила трубку на место. Из задумчивости ее вывел голос мужа.
  - Оль, это была Верочка, не так ли?
  - Да, она.
  - А почему так поздно. Что-нибудь произошло?
  - Да нет, вроде, ничего. Но она была чем-то озабочена и отпросилась на несколько дней. Хочет побыть дома.
  - Она плохо себя чувствует?
  - Нет, нет. Просто она сказала, что ей не хотелось бы видеть, как мы будем обрабатывать ее клетки, заставлять одну из них делиться.
  - Да, Оль. Ее можно понять... Ведь такое событие каждого может лишить душевного равновесия.
  - Но странно, что и мне стало как-то не по себе.
  - Да, ты всегда умела впитать в себя ее настроение.
  
  ...
  Верочка успокоилась. Она хорошо знала и тонко чувствовала, что при любых обстоятельствах эти два человека будут на ее стороне. Но, несмотря на это, она долго не могла заснуть, время от времени пристально рассматривала маленький след от укола на своем пальце и, конечно же, постоянно думала о том, как ее жизнь сложится после нескольких месяцев ожидания.
  ...
  Прошло около четырех месяцев. Острота ощущения, которая поначалу была настоящим шоком, притупилась. Текущая работа в лаборатории была рутинной, потому что ничего нового по сравнению с прежними опытами не происходило. Все те же измерения каждые шесть часов, контроль и регистрация наблюдений в специальном журнале.
  
   Но Верочка все больше времени стала проводить у кувеза, прислонившись к нему лбом, и смотря через стекло на формирующееся тело будущей девочки. Она не переставала удивляться, как быстро развивается эмбрион и как он уже похож на маленького человечка.
  
  Верочка прочитала много литературы по поводу развития человеческого эмбриона. И сама могла видеть, что к концу первого месяца эмбрион в пять миллиметров был похож на запятую. Утолщение впереди - это будущая головка, а места будущих глаз и ушей были намечены лишь простыми уплотнениями. Брюшная область была занята большой выпуклостью будущего сердца.
  
  К концу пятой недели эмбрион вырос до восьми миллиметров. А уже через неделю его рост почти удвоился и стал равен пятнадцати миллиметрам. Голова увеличилась больше, чем все тело. Проступили черты лица, хотя его части очень непропорциональны. Внешний вид формирующейся девочки сильно изменился. Голова на туловище выпрямилась, хвостик пропал. Особенно быстро развивались конечности. Они удлинились, утолщились. На концах конечностей обозначились кисти и ступни, похожие на маленькие лопатки, на которых вырисовалось по пять лучей - будущие пальцы. Линии ладоней и ступней были уже очерчены.
  
  До конца восьмой недели были сформированы все основные органы, и эмбрион приобрел черты человеческого организма. С этого времени его стали называть плодом.
  
  В начале третьего месяца можно было увидеть, что в кувезе формируется девочка.
  
  Продолжали развиваться легкие, можно было заметить дыхательные движения. Лицо плода все более становилось похожим на человеческое. Руки девочки росли быстрее, чем ноги. Четко различались предплечья, локотки, пальчики. Плод уже слегка двигал ручками и ножками, сжимал кулачки, поворачивал головку, открывал ротик, глотал и даже пытался сосать.
  
  К двенадцатой неделе через ультразвуковой стетоскоп можно услышать биение сердца девочки.
  
  К концу третьего месяца развития плод вырос до десяти сантиметров, а масса его была равна сорока пяти граммам.
  И к настоящему времени пропорции будущей девочки изменились - сильно увеличилась брюшная полость, а головка по отношению к туловищу казалась меньшей, чем раньше. Ее кожа была покрыта нежным пушком и была ярко-красного цвета. А сердечко билось очень часто - в два раза чаще, чем у взрослого человека.
  
  Верочке было трудно представить себе, что эта крошка к моменту своего "рождения" будет весить примерно три килограмма, и ее длина будет сантиметров пятьдесят.
  
  ...
  Сотрудники лаборатории стали замечать, что Верочка не торопиться после работы домой. Она даже стала приносить себе покушать на работу и любила сидеть около кувеза с чашкой кофе и с бутербродом и непрерывно смотреть на плавающую в теплой жидкости "девочку". Так случилось, что она сама и все остальные сотрудники лаборатории именно так стали называть плавающий в кувезе плод.
  
  Никто из сотрудников не спрашивал Верочку, почему она не идет домой. Только Олег мог себе позволить даже пошутить по этому поводу. И странно, что Верочке нравились его шутки. Но если говорить по правде, последнее время у нее редко возникало желание посмеяться, а все чаще стало возникать чувство беспокойства. Она не могла точно сказать, что является причиной этого беспокойства, но понимала на уровне подсознания, что она не должна оставлять эти ощущения без внимания.
  
  Опекуны же Верочки стали замечать, что ее характер стал жестче, рассуждения более смелыми, а замечания более категоричными. Они были рады, считая, что такое влияние на ее характер стала оказывать появляющаяся ответственность за судьбу девочки.
  
  Еще более они утвердились в своем мнении после приезда в гости к Ольге Владимировне и Александру Николаевичу его тетушки - тети Вари. Каждый ее приезд был для ее родственников сущим испытанием. Она была старой девой и всю нерастраченную по этой причине энергию отдавала делу воспитания своего племянника и его неразумной жены, а за их отсутствием - и всех остальных людей на планете.
  
  Как же были удивлены супруги, когда на их защиту встала Верочка -чего она никогда прежде не делала, хотя приезды тети Вари были регулярными - она осчастливливала их своим присутствием каждые полгода.
  
  Вот и сейчас за столом на кухне у Ольги Владимировны ужинали четыре человека - Ольга Владимировна, Александр Николаевич, Верочка и тетя Варя, которая выговаривала племяннику.
  - Зачем вы купили икру? Можно было бы обойтись и селедочкой. Все газеты пишут, что икра сейчас почти вся контрабандная, неправильно приготовлена и опасна для здоровья.
  - Я думаю, что здоровью Ольги Владимировны и Александра Николаевича ничего не угрожает. Я заметила, что они даже не попробовали эту икру, - раздался вдруг несколько напряженный голос Верочки.
  - Что ты хочешь сказать?
  - Поскольку я тоже не ела икру, то, боюсь, что вы должны выпить чего-нибудь рвотного.
  - Это почему же?
  - Если вы правы и икра вредна для здоровья, а ее съели вы, то только вам нужно опасаться отравления.
  - Оля, что она такое говорит!? Это ты ее попросила следить, сколько чего я съела?
  
  Так как Верочка ничего не сказала в ответ, то ответила Ольга Владимировна.
  - Тетя Варя, ну что вы право. Она просто беспокоится за ваше здоровье. Но для этого нет причин. Я покупала икру в нашем супермаркете, и на банке стоит ГОСТ. А это гарантирует хорошее качество икры. Так что не волнуйтесь, кушайте на здоровье.
  - Да она мне больше в горло не полезет.
  
  Верочка опять ничего не сказала, но громко хмыкнула. Но когда тетя Варя сказала: - Оля, почему ты так сильно пересолила рыбу, ее просто невозможно есть, - ей ответила Верочка:
  - Ольга Владимировна, передайте мне, пожалуйста, соль. Рыба немножко недосолена. А вы, тетя Варя, просто забыли, что насыпали на тарелку кучку соли - вы туда макали огурец, а потом на эту соль положили рыбу.
  - Вообще-то воспитанные девушки со старшими так не разговаривают.
  - Да, я не очень хорошо воспитана, но у меня хорошее зрение.
  - Не понимаю, Оленька, почему ты разрешаешь ей выговаривать мне. Если я сказала, что рыба соленая, значит она соленая и неважно от чего.
  - Действительно неважно. Важно то, что вы хорошо доехали и не выглядите усталой. Расскажите, что у вас новенького в городе. Саша часто вспоминает свое детство, - перевела разговор на другую тему Ольга Владимировна.
  - Не понимаю, что можно вспоминать хорошего про наш город. Он как был захолустным городишком, так и остался. А люди там, как на подбор, скандальные и неприветливые. Не с кем поговорить, когда выйдешь во двор.
  - Теть Варь, а как поживает Виктор? - спросил Александр Николаевич.
  - Какой это Виктор?
  - Чернобродов Виктор. Ну, ваш сосед.
  - Я не хочу о нем говорить. Я не знаю, каким он образом разбогател. Он, видите ли, купил квартиру у Олениных для своей тещи. Представляешь - его теща живет в отдельной двухкомнатной квартире. А раньше жила в какой-то деревне. А теперь эта деревня со мной здоровается, да я ее не знала и знать не хочу. Да и сам Витька!? Здравствуйте, тетя Варя. Какая я ему, кровососу, тетя.
  - Значит, у него дела идут хорошо?
  - Чего хорошего. Наворовал, а теперь из себя строит большого начальника.
  - А чем он занимается?
  - Изобрел какую-то штуку, которая что-то там делает с металлом. Представляешь, теперь этот металл стали покупать за границей. Он даже в Японии был несколько раз.
  - Он этот металл ворует? - спросила с явной неприязнью Верочка.
  - Почему он его ворует? Он его продает.
  - А чего же он тогда наворовал.
  - А кто сказал, что он ворует?
  - Ладно, Ольга Владимировна, спасибо за ужин. Александр Николаевич, можно я возьму ваш журнал.
  - Конечно, ты почитай его сегодня, а завтра захвати на работу. Я хочу написать отзыв.
  - Спасибо. Я пошла, - сказала Верочка. - Я захлопну дверь, не провождайте меня.
  Как только дверь захлопнулась, тетя Варя стала выговаривать Ольге Владимировне.
  - Оля, ты ее совсем избаловала. Ты заметила, как она разговаривала со мной. Совершенно недопустимый тон.
  - Не сердитесь. Ей сейчас нелегко. Ей еще около пяти месяцев жить в состоянии стресса. Она молодец, очень хорошо держится.
  - А что такого с ней произошло? Какой может быть стресс у такой девчонки.
  - Да уж. Видите ли, она будет первой женщиной на Земле, из клетки которой будет выращен ребенок.
  - Какой такой клетки!? И причем здесь ребенок. Что, она довела дело до этого?
  - Нет, она молоденькая девушка. Но директор нашего института решил, что именно Верочка самая подходящая кандидатура для этого важнейшего биологического эксперимента.
  - Не поняла толком, какого эксперимента.
  - Долго объяснять. Но через несколько месяцев у нас в лаборатории появится маленькая девочка, которая будет воспроизведена из живой клетки, взятой у Верочки.
  - А куда потом денут этого ребенка?
  - Это будет дочка или сестренка Верочки. Как она решит.
  - Ничего не понимаю. Глупость какая-то.
  - Да нет, тетя Варя. Наоборот, это начало очень важного направления в науке.
  - Что ты хочешь сказать?! Эта девчонка будет участвовать в этой работе
  - Да.
  - А кто будет воспитывать и растить этого ребенка?
  - Верочка.
  - А на какие деньги?
  - Это не проблема. У нее будет достаточно денег, об этом наш институт, да и не только он, позаботится.
  - А почему вы с Сашей не могли сделать этого сами. Вы же не последние люди в институте. Почему вы такую возможность упустили, а какая-то девчонка будет известной и богатой. Не понимаю вас. Да вы всегда были простаками.
  - Ладно, тетя Варя. Уже поздно. Давайте спать.
  - Вижу, что правда глаза колет.
  
  ...
  Вечером Верочке позвонил Олег. Верочка уже давно поняла, что он всякий раз придумывает какую-то причину, чтобы позвонить ей. На этот раз он попросил ее рассказать, как готовить блины. Верочка с улыбкой ему посоветовала:
  - Нужно взять черствый черный хлеб, размочить его в молоке, потом настругать туда сыру, добавить чесноку и варенья, перемешать и запечь в духовке.
  - Вообще-то я так обычно блины и готовлю, - ответил Олег. - Но я думал, что возможно их как-то иначе приготовить. Может, придешь ко мне на чашку чая с этими блинами.
  - Нет, боюсь, эти блины надо есть не чаще, чем раз в жизни. Пусть это останется на потом.
  - Ладно, я тебя приглашу на них лет через двадцать. Согласна?
  - Ладно, уже отметила в календаре. 26 мая 2026 года тебя устроит?
  - Нет, слишком долго ждать. Давай это будет не 2026, а 2025 год.
  - Заметано, в этот день у меня особых дел не намечается.
  - Вер, ты вроде шутишь, а голос минорный. Может, это оттого, что ты соскучилась по мне. Я могу и подъехать.
  - Потерплю до завтра.
  - Хорошо, тогда пока.
  
  Верочка положила трубку и улыбнулась. Она никогда не думала, что будет так рада общению с этим мальчишкой. Ведь он на полтора года моложе ее. Только что и не очень хорошо окончил школу. Папа весь в волнениях по поводу его судьбы, а ему хоть бы что. Перспектива пойти в армию его не пугает. А вот перспектива поступить в институт, как кажется Верочке, для Олега более страшна. Он пока живет за папиной спиной. Но у всех жизнь складывается по-разному.
  
  Если говорить о Верочке, то в ее жизни было два события, которые коренным образом изменили ее жизнь. Это авиакатастрофа с самолетом, на котором летели ее родители и теперешний научный эксперимент, который для Верочки научным абсолютно не является. Она с каждым днем все больше ощущала сильную тягу к "девочке", могла долго неподвижно смотреть на монитор, на который передавалось крупное изображение маленького формирующегося тельца или же стоять у кувеза и смотреть в него через теплое стекло.
  
  Вот и сейчас вдали от лаборатории она снова стала ощущать сильное чувство тревоги.
  - Почему так? - спрашивала себя Верочка. - Что с ней не в порядке? Что же меня так волнует? Ну да ладно. Приму душ - и в постель.
  
  Но когда Верочка расслабилась и почти засыпала, она вдруг услышала странный звук. Она прислушалась, а потом узнала его. Так ритмично шумит насос в лаборатории. Он обеспечивает поступление в кувез очищенного и обогащенного физиологического раствора, в котором находится тело девочки.
  
  Верочка встряхнула головой, полагая, что этот звук пройдет. Но нет. А потом у нее возникло ощущение, что ее кожа стала влажной, и что сама она плавает в жидкости, которая неприятно холодит тело. Но как только она об этом подумала, ее тело как бы омыла теплая струя, и это успокоило ее. Ее глаза закрылись, и она заснула. Она заснула так быстро, что даже не успела проанализировать свои ощущения.
  
  Утром она смутно помнила о том, что услышала какой-то звук, что это ее взволновало. Потом решила, что это привиделось во сне.
  
  ...
  Ее опекуны этой ночью долго не могли уснуть.
  - Послушай Оля, с Верочкой что-то не в порядке. Для таких сильных изменений в характере нужны веские причины. Смотри, она просто нападала на тетю Варю. А ведь раньше она держалась с ней тише мышки.
  - Да, Саш. Мне не хотелось признаваться, что я тоже волнуюсь за Верочку, хотя я не могу найти для этого абсолютно никаких объяснений. Ты же сам знакомишься каждый день с показаниями развития девочки. У нее абсолютно все в порядке.
  - Оль, не нужно Верочке столько времени проводить рядом с кувезом. Вот два дня назад она плохо себя чувствовала. Я предложил пойти домой и отлежаться, но она сказала, что останется на работе. Что-де у нее много важных дел, да и чувствует себя хорошо. Но я же знаю, что у нее особых дел не было, глаза красные, насморк. Но когда я заглянул в лабораторию через пятнадцать минут, она стояла около кувеза неподвижно, как статуя, и смотрела на девочку.
  - Да, я как-то застала ее в таком же положении. Она не видела, что я смотрю на нее. Я засекла время - она стояла неподвижно семнадцать минут и отошла от кувеза только тогда, когда кто-то вошел в лабораторию.
  - Может, нам поговорить с ней, - спросил Александр Николаевич.
  - О чем? Что, мол, не стой около девочки так часто и так долго. А если она спросит "почему". Я, что, должна сказать, что это вредно для нее или для девочки. Или же, что она не должна напрасно тратить рабочее время, а заниматься делом.
  - Да это чепуха. Просто я чувствую, что это постоянное пребывание рядом с девочкой вредит ей.
  - Да, с ней нужно поговорить, но не на работе, а здесь.
  - Подождем. Тетя Варя уезжает в пятницу, а в субботу мы пригласим Верочку к себе, а там, дай Бог, может и переговорим.
  
  Утром, когда Верочка была за квартал от института, ее догнал Олег.
  - Привет, мамаша...
  - Олег, не надо так. Я не хочу, чтобы ты шутил по этому поводу.
  - Какие шутки. Ладно, я знаю, что не принято говорить о ребенке до родов. Подождем еще чуть-чуть.
  - Ты, что, не слышишь, когда с тобой разговаривают? Я не хочу слушать таких шуток.
  
  Олег внимательно посмотрел на Верочку. Он увидел, что Верочка была бледной, а под глазами синие круги.
  - Слушай Вер, как ты себя чувствуешь? Что-то ты выглядишь не ахти.
  - Да нет, просто спала плохо. Потом к Орловым приехала тетя, я ей нагрубила вчера. А теперь по этому поводу расстраиваюсь. Зачем мне нужно было выговаривать ей?
  - Ты, нагрубила!?... Быть такого не может. Все три месяца, что мы знакомы, у тебя температура настроения всегда была тридцать шесть и шесть. Я еще удивлялся твоей невозмутимости.
  - Ты прав, я сама себя не узнаю. Мне кажется, что кто-то хочет обидеть дорогих мне людей, а я должна их защитить.
  - А как насчет меня? Меня тебе тоже хочется защитить?
  Верочка улыбнулась.
  - Конечно, тебе достался очень противный хозяин. Он грубит старшим, оставляет грязную лабораторную посуду по всем углам, не хочет делать в журнале дежурные записи. Ты должен что-то сделать, чтобы он изменился.
  - Ты, что, о раздвоении моей личности. Я, хороший, нахожусь под контролем плохого?
  - Это было бы очень просто для тебя. Я говорю, по крайней мере, о расчетвертвлении твоей личности.
  - Целая гребная команда. Расскажи про остальных.
  - Когда папа приходит в лабораторию, ты вынимаешь из себя такого паиньку, каких редко встретишь - образцовый сотрудник образцовой лаборатории. А когда ты разговариваешь с Тришкой по телефону - ты крутой, как бандюга, можно подумать, что тебе замочить кого-то пара пустяков.
  - Вер, ты, наверное, не заметила, что хочешь меня обидеть, и тебе это чуть-чуть удалось.
  
  Верочка остановилась и посмотрела на него. Она помолчала какое-то время, как бы вспоминая и анализируя, что она сказала, потом покраснела и пробормотала.
  - Олег, прости меня, я не подумала об этом. Просто язык бормотал как помело. Ты сердишься?
  - Нет, проехали. Правда, Вер, у тебя все в порядке?
  - Самое интересное, что я чувствую, что не все. Но хоть как-то объяснить это ощущение я не могу.
  - Ладно, утрясется. Слушай, давай зайдем в это кафе. Выпьем кофейку. На это много времени не уйдет.
  - С удовольствием. - Верочка действительно была рада этому предложению Олега.
  
  ...
  Этим вечером дома Верочка закончила печатать отчет, выключила компьютер и потерла виски. Она закончила скучную работу, но вместо приятного ощущения завершения рутинного дела, она вновь почувствовала тревогу.
  - В чем дело? - в какой уж раз она задавала себе этот вопрос. Хуже всего, что она боялась попросить у кого-нибудь помощи или совета.
  
  И вдруг Верочка услышала монотонный шум. Теперь она вспомнила, что именно этот шум она слышала два дня назад, когда легла спать. И снова, услышав этот чавкающий звук, она в то же время почувствовала кожей теплую влагу. Но, чему она даже не удивилась, а чего довольно сильно испугалась, так это то, что она услышала неясные голоса. Ей также показалось, что жидкость вокруг ее тела пришла в движение и стала омывать ее теплыми струями.
  
  Это ощущение было очень приятным. При этом Верочке так захотелось спать, что она, не раздеваясь, легла на кровать, оставив на столе после работы полной беспорядок. Такого раньше она не делала никогда. Лежа поверх одеяла, она положила большой палец в рот и стала сосать его. Но Верочка не успела этому удивиться, потому что сразу глубоко уснула.
  
  На следующий день Верочка вышла из дома очень рано - на два часа раньше, чем всегда. Она плохо спала и рано проснулась. Поэтому решила погулять перед работой. Ей было о чем поразмыслить. Она решила посидеть в сквере, который был недалеко от института. В нем было мало народа - кто-то спешил на работу, кто-то выгуливал собак. Было тихо, но раннее солнышко приятно пригревало.
  
  Верочка уютно устроилась на скамейке, подставив лицо солнцу. Она закрыла глаза и решила подумать, что же ее тревожит, почему так изменился ее характер, почему на нее временами наваливается лень и сонливость, с которой трудно совладать. Она сидела так некоторое время, а потом она почувствовала жалость к себе.
  - С кем же я могу поговорить об этом? Да... я даже не смогу объяснить о чем "об этом". Скорее всего, это капризы.
  
  Верочка вдруг почувствовала на щеках слезы. Они как-то сами собой полились из ее глаз. Она только собиралась найти свой носовой платок, когда почувствовала, что на ее руку легла чья-то теплая ладонь. Странно, но это легкое пожатие ее совсем не испугало. Она открыла глаза и посмотрела на того, кто сел рядом с ней. Это была немолодая женщина. Верочка вспомнила - это была соседка по дому, но жила в другом подъезде, и Верочка не была с ней знакома. Рядом с соседкой на земле стояла сумка с покупками.
  - Можно я посижу здесь? - спросила женщина.
  - Да, конечно. Тем более, что я ухожу.
  - Подожди. Ведь я остановилась, когда увидела, что ты плачешь.
  - Просто взгрустнулось.
  -У тебя глаза не грустные. Видно, что ты чем-то сильно озабочена.
  - Вообще-то да... Но как вы это поняли?
  - Мне много лет, и я многое повидала. Тебя как зовут?
  - Верой.
  - А я Ирина Николаевна. У тебя что-то произошло?
  - Не знаю.
  - Хороший ответ. Но вот я о чем. Часто малознакомому человеку легче рассказать то, что не скажешь близким. Мы ведь живем в одном доме, но не знакомы. Верочка, поделись со мной своими проблемами. А потом мы их оценим и решим, что нужно сделать, чтобы они перестали быть проблемами. Хорошо?
  - Спасибо, ответила девушка, - но дело в том, что я сама не могу понять, почему у меня так тревожно на сердце.
  - Ты, может быть, знаешь поговорку - "Лицо к лицу - лица не увидать". Понимаешь, твои проблемы слишком близко от тебя, поэтому тебе их трудно оценить. Так же, как если рассматривать картину, держа ее у носа. Кроме неровных мазков краски ничего не увидишь. Нужно отойти подальше - и все изменится.
  Верочка даже улыбнулась - "Вы правы".
  - Ну и вот. Отойди от сегодняшних тревог и расскажи мне, что происходило в твоей жизни последнее время.
  
  Верочка с удивлением, но и нарождающейся надеждой посмотрела на лицо женщины, которую случай привел в этот час в сквер и предначертал ей пройти мимо скамейки, на которую она тоже совершенно случайно присела подумать перед началом работы. Ирина Николаевна - обычное, приятное имя, обычное, приятное лицо.
  
  Так почему же это лицо уже через несколько минут кажется таким знакомым. Мы видим такие лица в электричках, в автобусах, на рынках, на улице. Но если нам нужно что-то спросить, что-то узнать, о чем-то попросить, то мы из многолюдной толпы выберем женщину именно с таким лицом. И не ошибемся.
  
  Верочка тряхнула головой, как бы отгоняя свои тяжелые мысли, и неторопливо стала рассказывать Ирине Николаевне:
  - Я работаю в институте, которому разрешили поставить очень интересный опыт. Такого еще не делали нигде. И вот директор института предложил мне...
  
  Ирина Николаевна внимательно слушала Верочку, которая сначала с трудом подбирала слова, а потом более-менее подробно рассказала о последних событиях в жизни своего института и в своей собственной. Когда она замолчала, Ирина Николаевна сказала:
  - Знаешь, что я хочу тебе предложить. Ты можешь отпроситься на работе до обеда? Проводишь меня домой, поможешь с сумками. Я недалеко живу.
  - Да, наверное. Спасибо вам. Мне действительно стало намного легче, когда я выговорилась. Видите ли, мне, собственно, не с кем поговорить о своих проблемах. Так получилось.
  - А родители?
  - Они погибли десять лет назад.
  
  Ирина Николаевна долго молчала, потом тихо сказала:
  - Может я почувствовала твое сиротство, ведь я по себе знаю, что это такое. Хорошо, позвони на работу и пошли.
  
  Верочка достала телефон, дозвонилась до Ольги Владимировны и попросила у нее разрешения придти на работу попозже. Согласие она получила сразу, но ей пришлось долго убеждать свою опекуншу, что у той нет никаких причин волноваться за девушку.
  
  Когда Верочка вошла в квартиру Ирины Николаевны, ей сразу понравился запах, который устоялся в этом помещении. Здесь совсем не пахло лекарствами, что, к сожалению, обычно бывает в квартирах немолодых людей. На кухне, куда она прошла вслед за Ириной Николаевной, на подоконнике стоял большой красивый глиняный горшок с кустом домашнего жасмина, покрытого белыми цветами, которые источали сильный приятный аромат. Очень вкусно пахло свежей выпечкой.
  
  А когда Верочка вошла в единственную комнату, она почувствовала легкий сладковатый запах книжной пыли. В двух книжных громоздких шкафах темного дерева плотными рядами книги, поэтому в комнате и ощущался этот знакомый любителям книг запах.
  
  Квартира Ирины Николаевны была маленькая, обстановка совершенно несовременная, казалось, что время здесь застыло с конца 60 годов прошлого столетия, но чувствовалось твердая рука хозяйки, которая любит свое жилище - чистота была абсолютной, но не аптечной.
  
  Верочке особенно понравился необычный в настоящее время большой абажур над круглым столом. Под абажуром был подвешен цветочный горшок, из которого почти до самого стола спускались зеленые ветки традесканции - этого непритязательного растения с темно-зелеными листьями. В углу комнаты стояла софа, покрытая плюшевым покрывалом. Это покрывало было веселого розового цвета. Вроде бы для женщины в возрасте предпочтительнее более спокойные цвета, но софа выглядела на редкость уютно.
  
  И Верочка почувствовала, что у нее давно не было такого детского настроения.
  - Как у вас хорошо, - сказала она, улыбаясь хозяйке.
  - Я рада, что тебе понравилась наша квартира. Мы с мужем живем здесь больше тридцати лет и старались ничего не менять.
  
  После этого Верочка и Ирина Николаевна сидели на кухне, пили чай и разговаривали. Ирина Николаевна умела слушать. Она задавала вопросы, кивала головой, изредка высказывала свое мнение. И так оказалось, что Верочка рассказала Ирине Николаевна все то, что никому из своих знакомых никогда не рассказывала.
  
  Когда она замолчала, Ирина Николаевна сказала.
  - Как хорошо, что я проходила мимо тебя. И знаешь, что я хорошо поняла. Тебе будет полезно побыть вдалеке от сегодняшних проблем. Вот что я тебе, пожалуй, предложу. Видишь, я накупила продуктов и еще кое-чего. Завтра я еду к моему старику. Это мой муж. Он сейчас в нашем доме в деревне. Это далеко от Москвы - около двухсот километров. Мы живем там все лето. И вот что, давай, мы с тобой сделаем. Поедем-ка туда вместе.
  
  У Верочки от удивления брови резко взлетели вверх, а глаза широко распахнулись. Она сейчас выглядела напуганной и удивленной девочкой, а не участницей серьезного научного эксперимента.
  - Что вы!? Я ведь работаю. Потом Я же незнакомый вам человек.
  - Я бы не предложила эту поездку, если бы не знала, что это будет полезно для тебя.
  - Почему вы так думаете?
  - Видишь ли. Все, что вы делаете в лаборатории не по мне. Такого делать не следует.
  - Но почему. Моя лаборатория занимается этим уже шесть лет.
  - Верочка, вы ставили опыты с животными. Это тоже нехорошо. Но вот с людьми. Нет, не хочу сейчас говорить об этом.
  - Ирина Николаевна. Мне как-то странно слушать вас. Вы ведь не видели ни моей лаборатории, ни девочки.
  - Видишь ли, Верочка. Ты вот, например, ни разу не была в Антарктиде, не так ли?
  - Не была, но причем здесь мои дела?
  - Но ты знаешь, что там живут пингвины.
  - Да.
  - А откуда ты это знаешь?
  - Все это знают.
  - Все да, но ты откуда это знаешь?
  - Знаю, и все.
  - Вот и я. Знаю - и все.
  - Все это так неожиданно. Но более всего странно для меня - это то, что мне бы хотелось поехать с вами.
  - Главное, отнесись к этому очень спокойно. Твои опекуны сейчас на работе?
  - Да, конечно.
  - Запиши мой телефон, переговори с ними. А вечером собери вещи, возьми деньги, сколько можешь или сочтешь нужным. Мы поедем в деревню на машине. Мой племянник Кирилл отвезет нас.
  - Я не уверена, что мне разрешат поехать. Мои опекуны, надо сказать, очень опекают меня. Они любят меня и боятся, что со мной может что-то произойти.
  - Хорошо. Пригласи их сегодня вечером ко мне. Вы можете придти ко мне сразу после работы. Я знаю, что я смогу их уговорить, и они отпустят тебя.
  - Кто мог бы подумать, что со мной может такое произойти, - скорее пробормотала про себя, чем сказала вслух смущенная девушка.
  - Да, вот еще. Я думаю, что было бы совсем хорошо, если бы ты предложила поехать с собой кому-нибудь из твоих друзей. Тебе бы было легче. А места у нас на всех хватит.
  - Спасибо. Но у меня нет таких друзей.
  - Так может быть есть мальчик, которого бы ты не отказалась видеть рядом?
  
  Верочка неожиданно покраснела. Ирина Николаевна это заметила.
  - Пригласи его. Он будет рад. Совсем не обязательно заниматься шурами-мурами, чтобы ехать так далеко. Там у вас будет много других интересных занятий. Потом мой старик человек строгих правил, но очень гостеприимный.
  - Я не знаю, как его могут отпустить с работы.
  - А... он работает. Вот досада. Вообще-то я думала, что он на каникулах. Он что, большой начальник?
  - Да нет, его просто пристроили в нашу лабораторию, чтобы он не слонялся без дела.
  - Ладно, Верочка. Иди на работу. У тебя есть ручка? Запиши мой телефон. Поговори с опекунами, пригласи парня. Как его зовут?
  - Олег. Но я не знаю, сможет и захочет ли он поехать.
  - Вот и выяснишь. Хорошо? Иди на работу, а вечером, я надеюсь, мы увидимся
  - Спасибо. Большое спасибо, Ирина Николаевна.
  ...
  Когда Верочка пришла в институт, она первым делом заглянула в кабинет Александра Николаевича. Она почему-то решила, что о неожиданном предложении Ирины Николаевны будет легче поговорить именно с ним. Александр Николаевич удивился, что она зашла к нему:
  - Привет, как дела?
  - Александр Николаевич. Видите ли. Я утром встретилась в сквере с Ириной Николаевной.
  - Это, что, наша сотрудница?
  - Нет. Это оказалось моя соседка по дому, но я с ней не была знакома. Мы с ней поговорили. Я ей кое-что рассказала. И странно, она уверяет, что мне необходимо уехать на некоторое время из Москвы. И она предложила мне поехать к ней в деревню.
  - В какую деревню? - у Александра Николаевича было такое изумление на лице, что Верочка волей-неволей улыбнулась. - Ничего не понял.
  - Она еще предложила мне пригласить туда кого-нибудь из моих друзей. Ну, чтобы мне не было скучно. И я решила попросить вас похлопотать, чтобы отпустили Олега со мной, если, конечно, он согласится - выпалила девушка все и сразу.
  
  Надо сказать, что все знали, что Александр Николаевич был на редкость уравновешенным человеком, но сейчас от этого его редкого качества мало что осталось. Она начал суетливо перебирать бумажки на столе, потом упал на стул, потом вскочил с него.
  - Ну, не ожидал от тебя.
  - Да я и сама удивляюсь.
  - Ты рассказала об этом Ольге Владимировне?
  - Да нет, я сразу к вам.
  - Не знаю, что и сказать.
  - Ирина Николаевна оставила мне номер своего телефона, а где она живет я знаю. Сказала, что мы можем зайти к ней после работы, а она уж уговорит вас отпустить меня с ней.
  - Знаешь, ты иди работай, а я поговорю с Ольгой. Ведь, по правде... Ну, ладно, потом поговорим. А сейчас иди. Я чуть-чуть приду в себя и найду ее.
  - Да, я пошла.
  ...
  Но, конечно же, когда Верочка поднималась по лестнице в лабораторию, ее нагнал Олег.
  - Здравствуй, как дела, ты что-то бледноватенькая.
  - Не спалось, и разные мысли атакуют.
  - Да брось ты, за тебя целый институт, и, главное, я.
  - Ты?! А ты согласен работать на меня три месяца?
  - Чего-чего? Меня, что, решили закрепить за какой-нибудь отходящей от девочки трубочкой.
  - Нет, мне предложили на три месяца уехать из Москвы и пожить в деревне. Мне также рекомендовали пригласить туда кого-нибудь, чье общество мне было бы приятным.
  - Вер, ты что всерьез?
  - Да, Олег, вот такая неурядица наклевывается.
  - Чего наклевывается? Ты вообще-то следи за языком. Ничего не понял. Ты зовешь меня с собой в деревню?
  - Да, точно. Сегодня вечером опекуны поговорят с Ириной Николаевной.
  - А что это за такая Ирина Николаевна появилась?
  - Я увидела ее сегодня в сквере до работы.
  - Вот это да. Ты даже круче, чем я думал.
  - Я не знаю, как все сложится. Но если серьезно, ты хотел бы поехать туда?
  -А на сколько?
  - Месяца на три.
  - Не фига себе. Это ж на все лето.
  - Вот тебе и фига.
  - Нет, нет, я согласен. Только если это по-серьезному, то, как они договорятся с моим фазером.
  - Договорятся, ты же сам утверждал, что я главное действующее лицо вселенского эксперимента. Кто мне может отказать?
  - Правда, как это я позабыл.
  
  Николай Александрович никак не решался пойти к жене и рассказать ей о странной просьбе Верочки. Но, делать нечего, он для чего-то достал из кармана маленькую расческу, подошел к зеркалу и аккуратно причесал свою красивую, но уже седую на висках, шевелюру. Он внутренне посмеялся над собой, прекрасно понимая, что таким образом он старается оттянуть разговор с женой.
  
  Но когда он прикрывал дверь своего кабинета, на его плечо легла чья-то рука. От неожиданности Александрович Николаевич даже подпрыгнул.
  - Саш, ты что? - удивленно спросила его Ольга Владимировна.
  - Оль, ко мне сейчас зашла Верочка.
  - Давай зайдем в кабинет. Что, мы здесь в коридоре будем разговаривать?
  - Конечно, конечно.
  
  Когда они вошли, Александр Николаевич стал ходить по кабинету. Ольга Владимировна застыла в дверях и удивленно смотрела на мужа.
  - Саш, ну что произошло?
  - Ты понимаешь... Ее пригласила одна женщина поехать на лето в деревню.
  - Какая женщина, в какую деревню, кого пригласила?
  - Да Верочку же. Она сегодня в сквере разговорилась с одной пожилой женщиной, и та пригласила Верочку пожить у нее летом в деревне. И еще она сказала, чтобы Верочка взяла с собой кого-нибудь. Она хочет, чтобы это был Олег, - выпалил Александр Николаевич все и сразу.
  
  - Знаешь, Саш. Я пойду, найду Верочку и с ней поговорю. Я думаю, так будет лучше. А ты посиди и успокойся. У тебя же ученый совет через четверть часа. Ты такой взъерошенный, это не дело.
  - Да Оль. Ты права. Поговори с ней сама. Я пас.
  
  Верочка в это время была уже в лаборатории рядом с кувезом. Она автоматически посмотрела на датчики и отметила, что с девочкой все в порядке. После этого она прижала ладони и лоб к стеклу кувеза и застыла, глядя на маленькое, но уже такое дорогое ей существо.
  
  Но в этот момент ей показалось, что ритм ее сердцебиения изменился - пульс значительно участился. После этого она посмотрела на датчик частоты пульса девочки и удивленно отметила, что сердце у девочки стало биться медленнее. Но это наблюдение не вызвало у Верочки никакого беспокойства.
  
  Наоборот, все, что тревожило ее последнее время, вообще исчезло из ее головы, она вообще перестала думать о чем-либо. Правда, у нее появились новые ощущения - она чувствовала, как теплая жидкость омывает ее тело, которое стало почти невесомым. А потом ей неудержимо захотелось свернуться клубочком, сжать руки в кулачок, а большой палец взять в рот, закрыть глаза и сладко заснуть. Верочка не могла больше противиться этому желанию. Она подвинула кушетку ближе к кувезу, легла на нее и свернулась калачиком.
  
  Когда Ольга Владимировна вошла в лабораторию, она сначала не заметила Верочку, лежащую на кушетке, которую было трудно заметить от дверей из-за высокого рабочего стола. Когда же она увидела девушку, неподвижно лежащую в такой странной позе, то сильно испугалась и стала трясти ее за плечи.
  - Верочка, что произошло? Верочка, ну открой глаза.
  
  Верочка с трудом пробудилась от странного и глубокого сна.
  - Ольга Владимировна, что случилось, почему вы так испуганы?
  - Господи, Верочка, я думала, ты потеряла сознание.
  - Нет, мне просто очень захотелось спать. Я никогда раньше ничего подобного не испытывала. А девочка, как она? Смотрите, Ольга Владимировна, у нее пульс стал гораздо медленнее.
  - Да, да, ты права. Позови быстро врача и Семена Петровича. Где врач я не знаю, поищи, а Семен Петрович в 234 комнате. Давай, Верочка, побыстрее.
  
  
  Но Ольга Владимировна, как только Верочка вышла из лаборатории, заметила сразу, что пульс у девочки стал учащаться и вскоре был в норме.
  - Этого не может быть, - задумчиво пробормотала Ольга Владимировна.
  
  В это время скорее не вошел, а вбежал в лабораторию Семен Петрович - заместитель Ольги Владимировны.
  - Ольга Владимировна, что такое произошло? - почти выкрикнул он.
  - Я не знаю, что произошло. Вернее, я знаю, что именно произошло, но почему - я не знаю.
  
  Ольга Владимировна в задумчивости замолчала, а Семен Петрович не стал повторять свой вопрос, а просто внимательно смотрел то на Ольгу Владимировну, то на крошечную девочку в кувезе. Но, как он убедился, взглянув на датчики, с девочкой было все в порядке. А это сейчас главное.
  - Вы понимаете, Семен Петрович, я, когда вошла в лабораторию, то увидела Верочку, которая лежала, свернувшись калачиком, на кушетке и спала, посасывая большой палец.
  - Она спала здесь в лаборатории? Странно.
  - Странно и то, что сердце у девочки, когда Верочка была на кушетке, билось гораздо медленнее, чем нужно.
  - А при чем здесь Верочка?
  - Вот об этом нам надо посидеть, подумать и поговорить...
  
  ...
  После работы Ольга Владимировна вошла в кабинет к Александру Николаевичу:
  - Саш, голова кругом. Не знаю, что и делать?
  - Где Верочка?
  - Она сказала, что оденется и придет сюда.
  - Ну и что? Мы пойдем к этой Ирине Николаевне?
  - Да, Саша, а бы даже сказала, что мы к ней побежим.
  - Оль, да что, право, с тобой?
  - Я не могла днем поговорить с тобой из-за твоих бесконечных переговоров. А сейчас мы пойдем к новой знакомой Верочки.
  
  Как раз в это время девушка вошла в кабинет, а в дверях застыл Олег.
  - Это я. Вернее - мы. Ольга Владимировна - вот телефон и адрес Ирины Николаевны. Вы позвоните, поговорите с ней, а потом скажете, что решили. Мы подождем в коридоре, - сказала Верочка, нервно теребя листочек бумаги в руках.
  - Да, конечно, Верочка. Давай сюда телефон. Я сейчас.
  
  Ольга Владимировна какое-то время стояла, собираясь с духом, потом набрала номер. Когда после нескольких гудков Ирина Николаевна сняла трубку, она, волнуясь, спросила:
  - Ирина Николаевна? Здравствуйте, это Ольга Владимировна - я опекунша Верочки. Вы с ней сегодня утром встретились с ней в сквере.
  
  После этого Ольга Владимировна какое-то время слушала, кивая головой:
  - Да... Да... я вынуждена согласиться с вами. Обязательно. Я приду с мужем, мы работаем вместе. Да, он тоже придет с Верочкой. Спасибо. Думаю, минут через пятнадцать.
  
  Все это время Александр Николаевич внимательно прислушивался к голосу жены, а когда она положила трубку, сразу спросил:
  - Ну, что?
  - Мы сейчас же пойдем к ней.
  - Раз так, то пошли.
  ...
  И уже через четверть часа они звонили в квартиру Ирины Николаевны, которая открыла им дверь, с улыбкой поздоровалась с пришедшими и предложила им пройти в квартиру. Потом она сказала Ольге Владимировне:
  - Давайте отпустим молодых людей на балкон - пусть они поговорят, а мы пройдем на кухню.
  ...
  Верочка и Олег вышли на балкон, а Ольга Владимировна и Александр Николаевич прошли за хозяйкой в маленькую кухню. Когда все трое сели вокруг стола, Ирина Николаевна сказала:
  - Вот ведь как бывает. Я ходила по магазинам, а когда возвращалась, то увидела на скамейке в нашем сквере девушку, которая именно в тот момент и заплакала. И я почувствовала, что не могу пройти мимо.
  - Она плакала? - спросила несколько удивленно и очень озабоченно Ольга Владимировна. - Но почему?
  - Вот видите, как бывает - близкие люди не знают того, что достаточно ясно для постороннего. Только вы не обижайтесь на то, что я собираюсь сказать вам. Верочка мне рассказала о том, что ее тревожит, рассказала и об эксперименте... Я не ученый, но совершенно уверена, что не дело выращивать детей в лаборатории в банке.
  - Ирина Николаевна, не надо так упрощать, - не смог удержаться и перебил ее Александр Николаевич. - Многие годы напряженного труда стоят за этими исследованиями.
  
  Ирина Николаевна вроде бы согласно кивала головой, давая Александру Николаевичу выговориться, но, как оказалось, с ним была нисколько не согласна.
  - Саша, вы же не папа Карло, которому захотелось сына, он взял топор и себе его выстругал. Ведь вот, допустим, Оля и я. У нас одинаковое количество одинаковых органов. Но мы же разные люди. А что делает нас разными? Меня - Ириной Николаевной, а вашу жену - Олей...
  - Я не совсем понял, причем тут ваше сравнение.
  - Да я не о конкретном сравнении себя с Олей. Я говорю, что каждый из нас ощущает, видит, слышит, понимает по-разному. И это "я" каждого конкретного человека во всем человеке, в каждой его клеточке.
  - Ирина Николаевна, - снова перебил ее Александр Николаевич, - у нас уже было столько успешных результатов в подобной работе, что мы уверены, что ничем не рискуем.
  - Подожди, Саш, подожди, - в свою очередь перебила его Ирина Николаевна, незаметно для себя переходя с Александром Николаевичем на "ты", - а то я потеряю свою мысль. Да, а как, кстати, обстоят дела с теми животными, у которых вы брали клетки?
  - Мы в течение полугода вели записи, съемки, измерения и другие работы, а потом возвращали этих животных туда, откуда мы их брали, - ответила Ольга Владимировна.
  - Оля, знаете, поинтересуйтесь, что с ними стало потом.
  Ольга Владимировна задумалась, а потом сказала:
  - А вы правы, обязательно это сделаю. Странно, что мне это не приходило в голову.
  - Ну, так вот. Чтобы легче было понять, что я имею в виду, давайте назовем то, что делает нас именно нами, "душой". Так вот я уверена, что эта душа объемлет каждую клеточку нашего тела. А вы взяли такую клетку у Верочки, проделали с ней работу, заставили ее делиться. Но ведь душа получилась одна - и у Верочки, и у девочки. Так кем они будут после того, как девочка станет не плодом, а настоящей девочкой? Похоже, получатся сиамские близнецы, у которых одна душа на двоих.
  
  Ирина Николаевна говорила об этом будничным голосом, но эти слова звучали для Ольги Владимировны набатом. Она вдруг не поняла, а именно почувствовала что Ирина Николаевна права. Она обхватила голову руками.
  - Неужели это так? Что же будет?
  - Оля, жизнь очень мудра. Она решит и эту проблему. Только не надо ей мешать. Просто Верочке нужно сейчас уехать подальше от девочки. Пусть она будет скучать без нее, а не зависеть от нее. А вы это время подумаете, поразмыслите и что-нибудь потом предложите. На то вы и ученые.
  - Спасибо, большое спасибо, Ирина Николаевна. Что было бы, если бы вы не остановились около Верочки? Ведь нам и в голову не приходило, что могут быть подобные проблемы. Да, это моя вина. Мы же следили только за телом. И не следили достаточно долго за дальнейшей жизнью животных доноров. Мы были уверены, что полгода для анализа более чем достаточно.
  - Хорошо, утро вечера мудренее. Оля, вы подумайте, что Верочке взять с собой. У нас ведь остается мало времени. Кирилл - это мой племянник - обязательно должен нас отвезти завтра. Саша, а вы договоритесь с руководством, чтобы с нами отпустили Олега. Я же вижу, как они относятся друг к другу.
  - А как они относятся друг к другу? - спросил Александр Николаевич, невольно почувствовав укол ревности.
  - Хорошо они относятся друг к другу, очень хорошо. Поэтому-то в этом ничего плохого нет. Так вы сможете договориться, чтобы Олега отпустили с Верочкой?
  - Да, конечно, это не проблема. Я поговорю сегодня вечером с его отцом, и мы оформим командировку. Это вызвано интересами наших исследований. Никаких проблем, - повторил Александр Николаевич.
  Видно было, как сильно он озабочен тем, что услышал. Это заметила и Ирина Николаевна.
  - Нельзя так переживать по поводу проблемы, которая еще не проявилась. Поживем, увидим. И вы в выходные можете приезжать к нам. Саша, запишите наш адрес и как к нам проехать, а мне дайте ваши координаты. И довольно на сегодня. Давайте попьем чаю.
  - Да, с удовольствием, - ответила хором Ольга Владимировна и Александр Николаевич.
  
  ...
  А в это время Верочка и Олег разговаривали на балконе.
  - Вер, ну ты даешь!? Каждый день - поворотный.
  - Никакое "даешь". Я, по всему видно, самый пассивный элемент во всей этой чехарде. Мне предложили, я согласилась, мне снова предложили, я, вроде, снова соглашаюсь.
  - Ничего необычного. Вот мне тоже предложили, и я, вроде тоже соглашаюсь.
  
  Верочка улыбнулась. Ей было так легко и вместе с тем интересно разговаривать с Олегом. И тут же она со стыдом вспомнила о девочке, о которой совсем забыла. Как она там? Она вспомнила, как ей спокойно было сегодня утром рядом с кувезом, как она ощущала себя причастной ко всему, что происходит с маленьким тельцем. Верочка задумалась, и в тот же миг она услышала ритмичный шум насоса. И вновь телом ощутила теплый поток воды.
  
  И тут же она услышала голос Олега, который звучал странно и глуховато:
  - Вер, ты что, не слышишь? Ты где?
  Верочке пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы сбросить с себя наваждение и вернуться в действительность.
  - Ты ничего не слышал?
  - Ничего нового. Тот же шум с улицы и звон посуды из квартиры. Мне кажется, там накрывают на стол. Тьфу-тьфу, не сглазить.
  - Подожди, Олег. Я очень серьезно тебя спрашиваю. Ты не слышишь монотонный звук? Звук работающего насоса.
  - Какого насоса? Вер, если тебе хочется пофантазировать, то придумай что-нибудь интереснее. Например, шум морского прибоя.
  - Я совершенно отчетливо слышала шум мотора, а кожа у меня была мокрая от теплой воды, которая двигалась вокруг моего тела.
  - Ты что, пересказываешь мне свой сон?
  - Олег, ты понимаешь, такое со мной происходит уже в четвертый раз. И я поняла, что это неспроста.
  - Я понял только одно. Тебе действительно надо уехать из Москвы. И еще я понял, что совсем неплохо, если я буду рядом с тобой. Хотя, по правде, лучше бы у тебя никаких наваждений не было.
  
  В это время они услышали, что их зовут в комнату. Когда они вошли, то увидели, что, действительно, стол был накрыт к чаю.
  Когда они расселись вокруг стола, Верочка спросила Ирину Николаевну:
  - Извините, Ирина Николаевна, но что вы решили?
  
  Но ответил Верочке Александр Николаевич:
  - Верочка, мы с Олей, с Ольгой Владимировной считаем, что это большая удача, что ты познакомилась с Ириной Николаевной. Завтра она на машине заедет за тобой. Мы уже обо всем договорились. Сейчас, спасибо Ирине Николаевне, мы посидим, попьем чая, а потом поедем собираться. Олег, ты как, принял предложение Верочки пожить у Ирины Николаевны в деревне?
  - Да, но я не знаю, как на это посмотрит отец.
  - Мы сделаем вот что. Ольга Владимировна поедет домой собирать Верочку, а я поеду к тебе и переговорю с Игорем. Я уверен, что смогу все уладить.
  - Спасибо, я рад, - ответил Олег, и он нисколько не покривил душой.
  
  ...
  Начало следующего дня было суетным и шумным. И вот, все вещи погружены в машину, на переднем сидении за рулем Кирилл, рядом Ирина Николаевна, а на заднем - Верочка с Олегом. Около машины стояли в каком-то оцепенении и махали им руками Ольга Владимировна и Александр Николаевич. Верочка совершенно потеряла чувство реальности, отрешенно смотрела на своих опекунов, а на душе у нее была странная пустота. Ирина Николаевна сказала только:
  - Ну, с Богом.
  
  Верочка вздрогнула как от громкого окрика, машина тронулась, Ольга Владимировна сделала несколько шагов, продолжая махать им рукой, машина выехала со двора на улицу и влилась в плотный поток машин.
  
  Все время, пока они пробирались в пробках за город, в машине стояла тишина. Но когда город остался позади, по бокам дороги стали пробегать деревни с такими милыми названиями - Валушки, Продвалово, Ряпушка, Верочка незаметно для себя стала произносить их вслух, а потом и Олег начал пристально вглядываться в указатели и выкрикивать названия деревень, чтобы успеть опередить Верочку.
  
  Ирина Николаевна улыбнулась и сказала:
  - Ну вот, город и отпустил вас.
  Ребята умолкли, но ненадолго - им нравилось играть в названия деревень.
  
  ...
  Примерно через три часа Кирилл сказал, - "Все, пора отдохнуть".
  Они подъехали к стоянке для машин около лесочка. Там же на мангале жарился шашлык. Когда все вышли из машины, к ним стразу подбежал мальчишка лет пятнадцати и сказал с южным акцентом:
  - Давай садись, отдыхай. Шашлык будешь? Чай будешь? Лаваш горячий.
  - Подожди, дай посмотрю, что у вас там за шашлык.
  - Зачем смотреть хочешь, ты водила, машину водишь, дядя - кушать готовит. Что обижаешь?
  - Ладно, обидчивый какой. Пошли-пошли, где там твой дядя с шашлыком?
  
  Парень посмотрел на Кирилла с уважением и направился с ним в сторону мангала.
  Ирина Николаевна и ребята сели за стол. Верочка с удовольствием вдохнула воздух полной грудью.
  - Как сильно может пахнуть воздух. И это не из-за мангала. Больше всего ощущается запах смолы.
  - Конечно, обернись. За тобой растет сосна.
  
  И словно в знак знакомства легкий порыв ветра принес на стол маленькую игольчатую сосновую веточку.
  - Рада познакомиться, - сказала Верочка, взяв ее в руку.
  Олег и Ирина Николаевна засмеялись, а у Верочки вдруг стало так легко и весело на душе, что даже перехватило дыхание. И сегодняшний день стал ощущаться как один из самых приятных праздников в ее жизни.
  
  А потом они сидели, ели сочный душистый шашлык, и сам дядя принес большой чайник и четыре пиалы. Верочке казалось, что такого вкусного чая она еще никогда не пила.
  
  Вся дальнейшая дорога пролетала мимо окон машины как кадры фильма. Но эти кадры выглядели все более и более тусклыми - смеркалось. А когда их машина въехала в деревню, в которой оказалось всего-то восемь дворов, то уже подкрался вечер. Но вот они подъехали к одному деревенскому дому, очень похожему на все остальные. Мотор перестал работать, установилась необычная для городских жителей тишина.
  
  Ребята вышли из машины и замерли. Им трудно было представить, что может существовать такая тишина. Даже за городом, но недалеко от Москвы, всегда есть звуковой фон - это тот же городской шум, гораздо более приглушенный, конечно. Теснота не может быть тихой. А здесь у ребят было полное убеждение, что вокруг стоит мертвая тишина.
  
  Но затем ухо стало улавливать то, что невозможно услышать в городе. Вот пропел петух, вернее петушок, так неуверенно и тонко прозвучал его крик. Вот кто-то засмеялся - и не поймешь, в каком доме. Вот чирикнула птаха, а ветер пошумел ветвями.
  - Ну, что, заслушались? - вернул ребят к действительности насмешливый голос Ирины Николаевны.
  - Ой, извините, но мне казалось, что у меня заложило уши и я ничего не слышу, - виновато сказала Верочка.
  Но в это время на улицу вышел, а, скорее, выбежал пожилой мужчина.
  - Ирочка, Кирюша. Слава Богу, добрались. А это что за птенчики. Вы их нашли на дороге?
  - Нет, Вась, мы их привезли из Москвы.
  - А..., на откорм.
  
  И тот, кого Ирина Николаевна назвала Васей, подошел к жене, поцеловал ее, потом пожал руку Кириллу и похлопал его по плечу. Потом он подошел ребятам и сказал:
  - Ну что ж, молодежь, давайте знакомиться. Василий Петрович, а как вас зовут? - спросил он, взяв руку Верочки в свою ладонь.
  - Вера.
  - Прекрасное имя.
  
  Но Олегу Василий Петрович крепко пожал руку. Они познакомились. Потом стали разгружать машину.
  - Ну, хорошо. Кирилл, ты загони машину, а мы отнесем пожитки в дом. Ну, пошли, ребята.
  Процессия из четырех человек потянулась к дому, а пакетов, свертков, коробок хватило на всех.
  ...
  Потом началась кутерьма. Но эта кутерьма была такая необычная, такая праздничная, что и воспринималась ребятами как праздник. Все вещи были разобраны, на большом из чистых толстых досок столе стоял горшок с дымящейся картошкой, а рядом с ней в простой тарелке, но именно с голубой каемочкой, лежала нарезанная крупными кусками селедка вперемежку с сочными кругами удивительно белого лука. От свежего черного хлеба шел сильный аппетитный запах.
  
  Но совершенно очарованы ребята были большим самоваром, который Василий Петрович поставил на стол рядом с Ириной Николаевной. Видно было, что этот самовар прожил большую и нелегкую жизнь. Его бока блестели и отражали то, что было на столе. Но эти блестящие бока были изрядно помяты, а две из четырех ножек явно когда-то заменили. Одна из этих ножек была просто выструганной деревяшечкой, а вторая - набрана из металлических гаек. И эта хромоножечность делала самовар очень смешным, но уютным.
  
  Внутри самовара - в его топке - продолжали потрескивать угольки, иногда их маленькие кусочки, все еще красные и дымящиеся, падали в специальную кружевную подставочку внизу самовара. А вверху, на специальной и такой же кружевной штучке стоял белый фаянсовый чайник, в котором Ирина Николаевна заварила чай и положила туда пучок мяты.
  
  На столе были еще и сыр, и масло, и соленые огурчики, и розовое сало. Было так вкусно есть и пить за этим столом, что никто не разговаривал. Но это было молчание неги и удовольствия.
  Но когда перешли к чаю, то настроение за столом изменилось.
  
  Сначала кто-то сказал несколько слов, потом другой, а потом разговоры стали общими и захватили всех. Ирина Николаевна наливала чай, а Василий Петрович угощал ребят смешными местными новостями. Рассказчик он был просто виртуозный. Смеялись все от души, а не потому, что хотели сделать приятное хозяину.
  
  Ирина Николаевна видела, что ее мужу ребята понравились. Верочка, обычно слишком серьезная и немногословная для своего возраста, сейчас весело смеялась, а смешливый Олег - просто заходился от смеха. И хотя на лице Кирилла была только легкая улыбка, чувствовалось, что и у него было праздничное настроение.
  
  Когда насытились и напились крепкого душистого чая, то проводили Кирилла. Перед тем как пойти спать, Василий Петрович спросил Олега:
  - Ну, как, молодой человек. Пойдешь со мной завтра на рыбалку? Я думал, пойду один - но вот, видишь, и ты подоспел.
  - Вы знаете, я никогда не любил ловить рыбу. Когда был совсем маленький, мы ходили на пруд ловить бычков. Но я только купался, я не мог надеть червяка на крючок. Боюсь, и сейчас не смогу.
  - Да брось ты. Я тебе первого надену, так и быть, а там, как поймаешь первого окуня, то, боюсь, моих червей не хватит. Я ж вижу, ты парень азартный. Так, что, пойдем?
  - Да, конечно, с удовольствием. А когда надо идти?
  - Надо рано идти. Очень рано. Но я тебя разбужу.
  - Ну, тогда, ладно, - сказала Ирина Николаевна. - Раз мужчины на рыбалку, то пора ложиться спать. Это дело серьезное.
  
  На следующее утро, а, по мнению молодого москвича еще ночью, Василию Петровичу пришлось прямо-таки выковыривать Олега из кровати. Да и потом, вроде уже одевшись, напившись чая и взяв собранные Василием Петровичем пожитки и принадлежности для рыбалки, парень шагал как зомби и с трудом отвечал на вопросы Василия Петровича, только если он повторял свой вопрос минимум три раза.
  
  Олег спал на ходу. И только когда они подошли к еще темному лесу, через который им нужно было пройти около полукилометра, чтобы выйти к лесному озеру, Олег отряхнулся как собака, которая вышла из воды, и проснулся. И с большим неудовольствием почувствовал, что его кроссовки и джинсы промокли насквозь и сильно холодят ноги. Он посмотрел на Василия Петровича - тот шагал по росистой траве в пляжных тапочках, а брючины были высоко закатаны, так что совсем не намокли.
  - А я промок, - пожаловался Олег.
  - Да уж вижу. А я тебе говорил, но ты в это время видел сны, хотя и передвигал ноги,- улыбнулся Василий Петрович. - Но не переживай, у тебя в рюкзачке есть старая обувка и штаны. Конечно, в Москве в них показываться на людях не стоило бы, но рыбы тебя простят. А солнышко взойдет, и твои вещички подсохнут.
  
  Окончательно расставшись со сном, Олег внимательно огляделся и изумился. Василий Петрович, который шел всего шагов на десять впереди, выглядел так странно. Его ноги были в густом тумане, а половина туловища, казалось, плыла в белом облаке. Олег посмотрел на свои ноги. Их он разглядел вполне хорошо, но вот трава под ногами выглядела скорее как водоросли.
  - Василий Петрович, а здесь нет пиявок?
  - Эх ты, горе-биолог. Пиявки - это не лягушки. Они из воды не выползают.
  - Ой, да, я хотел спросить про змей.
  - Понятия не имею. Может по теории они здесь и живут, но мне их видеть не приходилось.
  
  Олег с изумлением увидел, как из тумана показалась кромка темной воды, но остальная гладь воды скорее угадывалась, потому что была, как периной, покрыта сверху густым туманом.
  - Ты знаешь, Олег. Этот туман и впрямь в твою честь. Я такого густого, пожалуй, никогда здесь не видел.
  - А как мы будем ловить рыбу, ведь не видно ничего?
  - А ты посиди минут пятнадцать не больше, и увидишь, как он будет быстро таять. А очень люблю смотреть на это. Вон-вон, посмотри направо. Видишь?
  
  Олег посмотрел, куда указывал рукой Василий Петрович и заметил, что туман как бы начал отпадать, но вверх и большими хлопьями. Удивительно, ведь совсем не было ветра. Поэтому выглядела эта картина такой нереальной.
  - Вот это да!? Как будто кто-то вырывает куски тумана.
  - Ага, а потом съедает. А когда наесться, то выпьет водички из озера, нырнет в него, ляжет на дно и поспит.
  
  Олег улыбнулся и подумал, что только два дня тому назад он ходил на работу. Ехал туда в переполненном автобусе, потом в метро, потом шел пешком. Кругом люди, люди, люди. А здесь - никого.
  
  Но пока Олег смотрел по сторонам, потом нашел в рюкзаке сухие джинсы и кеды, переоделся, Василий Петрович успел наладить две удочки и донку. Он протянул удочку Олегу. Тот взял удилище в правую руку, а в левую он взял крючок, на котором был уже насажен червяк. И это прикосновение к червяку прямо потрясло Олега. Василий Петрович заметил это.
  - Ох уж эти горожане. Червяк есть червяк. Это его судьба сидеть на крючке. А твоя судьба - ловить окуней. Давай закидывай.
  
  У Олега настроение было так себе. Ведь, по правде говоря, он согласился пойти на рыбалку только потому, чтобы не начинать свое пребывание в этом уголке России с отказа хозяину. А то, что его лишили сладкого сна, а потом заставили идти по росистой траве, его настроения не улучшило.
  
  Но по той же причине - нежеланию отказать хозяину - Олег забросил удочку. И сделал это очень удачно. Поплавок сначала плюхнулся на воду далеко от берега, потом ушел под воду, потом осторожно выплыл и красной короткой палочкой застыл, хорошо видимый над водой, которая уже вполне очистилась от тумана.
  - Слушай Олег. Как увидишь, что поплавок потянуло в сторону, не дергай, но жди. Но когда он уйдет под воду - тут же подсекай.
  
  Олег ничего не ответил, он взял почти пустой рюкзачок, сел на него и стал смотреть на поплавок. Но вот поплавок дернулся. И хотя Олег видел, что это событие в жизни поплавка произошло из-за того, что на него села маленькая зеленая стрекоза, это движение красной палочки приковало к себе его взгляд. Олег впился глазами в поплавок и не мог уже отвлечься ни на что, а в груди стало разгораться нетерпение. Игроки называют это азартом.
  
  Самое удивительное, что Олегу не пришлось ждать долго. У него перехватило дыхание, когда он увидел, что поплавок на его удочке потянуло сначала в одну сторону, потом в другую. Но, странно, что поплавок при этом не погружался в воду, не всплывал из нее - а держался все в том же положении. И в это время Олег услышал шепот Василия Петровича.
  - Подожди чуток, это какой-то здоровяк примеривается. Как только поплавок скроется под водой - дерни удочку, но не очень сильно, чтобы губу на крючок посадить. А потом уж начнешь выуживать.
  
  Олег мало чего понял из этого рыбацкого жаргона, но почувствовал, что на том конце удочки приноравливается к червяку его удача. И только Олег успел так подумать, как поплавок стремительно ушел под воду. Олег, точно как ему было велено, дернул удилищем вправо. Удилище согнулось, леска натянулась. Было ощущение, что крючок зацепился за корягу.
  - Молодец, не торопись. Это лещ на твоего червяка позарился. Ты его тихонечко подтягивай. Здесь дно чистое, коряг нет. Пусть он устанет и сдастся.
  
  Олег не знал, как подтягивать, поэтому он просто стал пятиться от кромки воды. Собственно, это было правильным. Ни Олег, ни лещ, а это был точно он, не торопились. Но вот на поверхности воды показалось бурлящее черно-серебристое пятно. Оно не стояло на месте - порывалось вильнуть влево, вправо, но больше деваться этому чуду было некуда.
  
  И когда от края воды оставалось совсем немного, рыба успокоилась, как бы недоумевая, какая сила ее сюда вытянула, и Олег с небывалым восторгом понял, что это действительно большая рыба. Он вытянул ее из воды и Василий Петрович быстро подскочил к лещу, схватил его и отбросил подальше в траву. И вот уж здесь этот лещ показал настоящий танец. Он подпрыгивал, перекатывался, шлепался с одного бока на другой. Олег зачаровано смотрел на него, забыв про свою ивовую удочку, которая со скрутившийся в комок леской валялась на земле.
  
  - Ну, ты и счастливчик,- сказал Василий Петрович. Он с камнем в руке подошел к лещу, ударил его по голове - тем навсегда и успокоил. Но Олегу это не показалось жестоким. Рыбалка есть рыбалка.
  - В нем килограмма полтора - не меньше. Да, даже сейчас домой идти не стыдно.
  - Нет, нет, давайте еще половим, - даже испугался Олег.
  - Конечно, я-то еще ничего не поймал.
  
  Порыбачив вволю, наловив более двух десятков рыб разного вида и калибра, рыболовы стали собираться домой. Василий Петрович аккуратно собирал нехитрые рыбацкие вещички, а Олег в это время лег на спину в густую траву, раскинул руки и начал смотреть в небо.
  
  Такую картину Олег часто видел в старых советских фильмах - там всегда положительные герои именно так должны были поступать по замыслам режиссеров. Но через минуту у Олега в голове вообще не осталось никаких мыслей. Он неподвижно лежал на земле, но у него было ощущение, что он поднялся в воздух и тихонько раскачивается как маятник. У него даже закружилась голова.
  
  И, странно, но он мало чего видел. У него как бы расфокусировалось зрение, а облака стали казаться гораздо ниже. Но и чувство удивления по этому поводу тоже было каким-то размытым. И из этого состояния полусна его вывел голос Василия Петровича. Он с понимающей и несколько снисходительной улыбкой смотрел на мальчишку в старых спортивных брюках, которые были размера на четыре больше чем нужно, а потому его фигурка казалась особенно маленькой и хрупкой.
  - Олег, ау, пора идти.
  - Да, пойдемте, я готов, - сказал Олег, но было видно, что ему не хотелось уходить с озера.
  
  ...
  Когда в полдень Василий Петрович и Олег возвращались домой, то у Олега в руках был тяжелый кукан с пойманной рыбой. И, конечно же, лещ, который Олег поймал первым, был украшением этой снизки. Олег так спешил домой, что бедный Василий Петрович с трудом поспевал за ним. Но он ничего не сказал юному рыболову, так как отлично понимал, что похвалиться уловом не менее приятная вещь, чем поймать саму рыбу.
  
  Когда Олег вошел, а вернее влетел, во двор дома Ирины Николаевны, то, хотя обе женщины - пожилая и юная - стояли рядом за летней печкой во дворе, Олег, конечно же, подошел к Верочке.
  - Ты только посмотри. Вер, куда там стрелялки компьютерные. Когда я дернул этого леща из воды, у меня даже в животе похолодело. Да. Давай попросим Василия Петровича, чтобы он и тебя взял с собой. Он мне сказал, что найдет хороший ивовый прут и сделает удилище для тебя. А леска, грузила, поплавок у него есть. Обязательно пойдем.
  
  Ирина Николаевна с понимающей улыбкой смотрела на Олега. Но в это время она увидела своего мужа, который с трудом добрался до скамейки и прямо упал на нее.
  - Ну, мать, загнал меня этот рыболов.
  - Да уж, заразил ты парня.
  - Ты видела его леща? Мальчишка-то везунчик.
  - Завтра будете есть уху.
  Но в этот момент подошел Олег.
  - Ирина Николаевна, а когда у нас обед? Есть хочу.
  ...
  После обеда Олег сказал, что пойдет немножко поспит. Верочка помогла Ирине Николаевне убрать со стола. Потом они сели рядом на скамейку под яблоней.
  
  Верочке было приятно просто так посидеть. Она была рада и горда за Олега - его рыбалка так удалась. Олег устал и когда он шел в дом, его походка была несколько неуклюжей, на затылке смешно торчал хохолок. Но он был гораздо ближе Верочке здесь, чем в Москве. Хотя и там она ощущала крепнущую с каждым днем привязанность к нему.
  
  Она удивилась сама себе. Ведь, по сути, здесь было три чужых ей человека, из которых только Олега она знала да и то меньше полугода, а Ирина Николаевна и Василий Петрович и вовсе были ей совсем чужими. Но такой свободной и в то же время защищенной она себя никогда не чувствовала.
  - Знаете, Ирина Николаевна, а ведь я за весь день не вспомнила ни разу про Москву, про девочку. Вот только сейчас. И я не чувствую вины перед ней. Это плохо?
  - Да что ты, Верочка! Что ты! Для того ты сюда и приехала.
  - Спасибо вам, я так рада, что вы меня пригласили. Я не могла себе представить, что здесь так чудесно.
  - Ты знаешь, мы с Васей тоже рады, что бы побудите с нами.
  - А у вас есть дети?
  - Да, но они совсем взрослые и у них своя жизнь, свои дети. Они живут не в России. Сын в Канаде - он программист, а дочка - в Эстонии. У нее муж эстонец. Он учился в Ленинграде, и дочка там же училась. Они музыканты. А сейчас играют в одном оркестре.
  - Вы извините меня, но я не помню, чтобы у вас в квартире были фотографии ваших детей и внуков.
  - Нет, ты не обратила внимание. У нас, как в деревне, вся стена над кроватью в этих фотографиях, просто ты не заметила - там стоит шкаф.
  - Да, у меня было такое настроение, что я вообще-то мало чего видела вокруг. И я не могла представить, что один день так может меня изменить.
  - Ты нисколько не изменилась. Просто тебе стало легче без проблем. Отдохни, а проблемы пусть созревают. Мы к ним вернемся и обговорим, но попозже.
  
  Вот уже и месяц прошел, как Верочка и Олег жили в этом гостеприимном доме. Но Ирине Николаевне и Василию Петровичу ребята были совсем не в тягость. Олег с удовольствием помогал Василию Петровичу по нехитрым хозяйственным делам. Они подлатали крышу дома, вычистили колодец, и через неделю, когда вода в обновленном колодце отстоялась, все с удовольствием пили вкусную прохладную воду. Но, когда Олег сказал, что он попросит отца и тот подарит им электрический насос, чтобы было легче качать воду, то получил категорический отказ.
  
  - Олег, ты понимаешь, наши дети живут в индустриально развитых странах, они настоятельно просят, даже, можно сказать, требуют, чтобы мы изменили наш быт по их рецептам. Сначала они просто привозили, присылали, передавали с попутчиками всякие электрические, механические, автоматические и прочие новинки. Ну, вот скажи, было ли вкуснее пить чай из электрического чайника, даже самой крутой модели, а не из нашего старого самовара, который помнит более половины нашей жизни.
  
  Олег ничего не возразил, но энергично покачал головой. Конечно, мол, никаких чайников, только самовар. А Василий Петрович продолжил:
  - Я подарил местному парню набор рыболовных канадских снастей, который мне сын прислал. Этот парень два дня молчал - не мог ни слова сказать от радости. Потом два дня ловил рыбу, а потом убрал все это богатство в сарай. Вкус от ловли не тот. Вот и пойми нас.
  - Да... Я никогда бы не поверил, что могу получить такой кайф от рыбалки, от этой простой удочки из ивового прута.
  - Вот и я про то же. Я люблю свои старые вещи. Я свою старую удочку узнаю на ощупь из тысячи. А уж топор, лопату, грабли годы подогнали под мою ладонь - я не устаю, как мог бы, если бы поменял их на новые.
  - А ведь я тоже полюбил ваши вещи. Вот мы с Верой полчаса искали деревянную ложку, мне без нее окрошку есть невкусно.
  - Это какая ложка? С птичьей головой.
  - Да нет, та для гостей. А моя - обглоданная некрашеная.
  - Да уж редкая вещь.
  
  ...
  А ближе к вечеру у летней печки на улице Ирина Николаевна и Верочка сидели за столом и разговаривали.
  - У тебя, Верочка, легкая рука. Твои ватрушки вчера - просто объедение. Вася не любит сладкую выпечку, а тут, я удивилась, штук пять съел.
  - Ага, а потом говорит. "Ну, Иринушка, уважила, молодец". А я сразу подумала, что он нарочно так сказал, чтобы сделать мне приятное.
  - Нет, Верочка. Он, правда, не знал, что это ты напекла. Он был уверен, что это я. Он любит, как я готовлю.
  - Ирина Николаевна. Вот вы всегда подшучиваете друг над другом, у вас все время есть о чем поговорить. Вы никогда не ссоритесь?
  - Что значит ссорились? Конечно, у нас были разногласия по каким-то вопросам, но мы старались уступать друг другу. И ни разу мы не сказали друг другу грубого слова.
  - Я не знала, что так бывает.
  - Такое счастье редко кому выпадает, это правда. Но мы сразу полюбили друг друга. Я случайно зашла к подружке, когда у нее были гости. И Вася там оказался случайно. Мы попили чая, поговорили о чем-то, посмеялись. Все это совсем незатейливо, мы ж по-простому жили - в коммуналке, в тесноте. Вася потом меня пошел проводить. А через месяц мы поженились. Вернее, зарегистрировались. Знаешь, было достаточно зайти в ЗАГС, написать заявление и вас тут же оформляли мужем и женой. Я в строительном техникуме училась, а Вася - в авиационном. Так он авиамехаником потом всю рабочую жизнь и проработал.
  - Я удивилась, что у вас в квартире столько старых вещей.
  - Верочка, но если тебе хорошо, уютно, зачем что-то менять. От добра добра не ищут. Если человек все время что-то меняет, обновляет вокруг себя - значит, он не доволен тем, что было раньше. А мы с Васей всегда были рады тому, что имели. Да и сейчас мы любим свой дом таким, как он есть и был уже многие годы.
  - Спасибо вам, Ирина Николаевна. Спасибо. Я многое поняла за это время.
  - И тебе спасибо, Верочка. Вы хорошие ребята. Я буду скучать без вас.
  
  Ирина Николаевна заметила, как тревога промелькнула на лице Верочки. Но ничего не сказала. Ведь, как это не горько, но пора было поговорить с Верочкой о том, что с самого их знакомства так тревожило Ирину Николаевну.
  - Я тоже буду очень скучать, если не буду видеться с вами. Но, Ирина Николаевна, разве я не могу хоть изредка видеться с вами и с Василием Петровичем в Москве, когда мы туда переедем?
  - Верочка, я и Вася очень привязались к тебе. Это правда. Видишь ли, и дети, и внуки далеко от нас. Мы перезваниваемся. Они изредка приезжают нас повидать. Но даже не расстояние, а образ жизни наш и их делает нас несколько чужими друг другу. Это так. Мы почти совсем не скучаем друг без друга. Мы тревожимся за них, как каждые родители. И если, упаси Боже, что-то случится, мы бросим все и поспешим к ним на помощь. Но в будничной жизни мы живем по разным законам, и менять их мы не хотим и не намерены. А ты своя. Мы с тобой как две морковки на одной грядке, поэтому так легко и быстро привязались друг к другу.
  - Да, Ирина Николаевна, я очень рада, что узнала вас близко - и вас, и Василия Петровича.
  
  Но в этот момент внимание всех привлек крик их соседа Федора Федоровича.
  - Вась, Ир, вы где?
  - Здесь Федя, мы здесь? Что случилось? - Ирина Николаевна сразу поняла, что у Федора Федоровича проблема.
  - Василий, они снова приехали. Ну что мне делать?
  - Это твои сыновья?
  Федор Федорович тяжело опустился на скамейку. Безнадежно махнул рукой и ответил:
  - Они... Но теперь они говорят, что без меня не уедут. Ну что ж делается? Только полгода, как я Дуню похоронил. Только отходить начал, так нет. Им мой участок понадобился. Я ж это вижу. Да, вон они. И сюда добрались.
  
  Во двор вошли четверо. Двое сыновей Федора Федоровича и их жены.
  - Бать, ну что ты как маленький. Мы, что, за тобой бегать должны? Пошли, будем собираться.
  - Сколько раз я вам, оглоеды, говорил. Я никуда не поеду.
  - Что значит - не поедешь? Мы не можем к тебе в такую даль ездить. Тебе уход нужен. Поживешь пока у меня.
  - Пока! Пока! А потом - в богадельню?
  - Да ладно тебе. Дома поговорим.
  Но все вздрогнули, когда услышали громкий голос Олега.
  - Федор Федорович, конечно поезжайте. А я как раз без вас все, что нужно в доме, сделаю.
  
  Четверо повернули головы в сторону Олега. Один из сыновей спросил:
  - В каком доме?
  - В доме Федора Федоровича. То есть, вернее, в моем. Я ж купил у него дом.
  - Что ты там болтаешь? - сразу озлобился сынишка.
  - Федор Федорович, ну как же так? Почему вы не сказали сыновьям, что дом и участок теперь мои.
  - Да не пришлось. Да это, собственно, их и не касается, - сразу поддержал разговор в нужном направлении Федор Федорович.
  - О чем вы там? - спросил другой сынишка.
  - Да ведь, когда ваша мама умерла, у Федора Федоровича денег на похороны не было. Вы же даже не приехали, - сказал наобум Олег, но, по всему видно, что угадал, - вот мы и договорились.
  - Ладно, Олег, что ты объясняешь? Ведь этот дом теперь твой. А ты вроде оправдываешься. Все документы у нас в порядке, правда?
  - Да, все в норме.
  - Что вы ерунду говорите? - возмутились теперь уже все четверо.
  - Ладно, ребята, вам же сказано было. Федь, может тебе, правда, лучше переехать жить к сыновьям, - включился в разговор Василий Петрович.
  - Олег, но ведь мы договорились, что я продаю дом с правом дожить в нем до своей смерти?
  - Да, и я обязался вас упокоить - лет через двадцать.
  
  При этих словах пятеро из присутствующих улыбнулись, а четверо - нахмурились.
  - Ну-ка, покажи документы. Что ты ерунду говоришь? - перешел к серьезному разговору один из сынишек.
  - Что значит, покажи? Документы у меня в Москве. С ними все в порядке.
  - Да враки все это, - прокомментировала событие одна из жен.
  - Ну, что, забираете отца? - вернул родственников Федора Федоровича к действительности сердитый голос Ирины Николаевны.
  - Мы потом приедем. Переговорим с кем надо в Москве - и приедем, - без тени улыбки сказал один из парней, и вся четверка ушла со двора, сердито комментируя услышанное.
  - Слушай, Олег, ну ты молодец! - восхитился Федор Федорович.
  - Да, Олег, надо ж такое придумать! - довольно улыбнулся Василий Петрович.
  - Вот, что, ребята. Я что надумал. Давайте я действительно продам Олегу этот дом, - предложил Федор Федоровичу.
  - Да вы что!? - замотал головой Олег. - Я просто так. Ничего лучшего мне в голову не пришло.
  - Да ты не боись. О цене договоримся. Рублей за 10 я тебе его продам. А сам до смерти буду жить здесь. А там, я тебе верю, ты меня проводишь к моей Дуне. Я тебе ее могилку покажу.
  - Хорошая мысль, Федь, - поддержал идею Василий Петрович. - А то твои переростки от тебя не отстанут.
  - Слушай, Олег. Давай все это оформим. Для меня это спасение.
  - Обязательно сделаем. - Поддержала мужа Ирина Николаевна. - Ты, Олег, не бойся. Здесь все свои.
  - Да уж. Сделка века, - засмеялся Олег. И все поддержали его.
  
  А Верочка все это время молчала, прижав руку к груди. Она сначала испугалась, потом удивилась, и, наконец, очень обрадовалась. Ну, какой же молодец, Олег. Как здорово все у него получилось. Она подошла к нему и сжала его руку. Олег радостно улыбнулся.
  - Значит ты "за"?
  - Всегда.
  
  Большим событием в деревне было ожидание приезда на выходные Ольги Владимировны и Александра Николаевича.
  - Здорово. Утром в воскресенье мы пойдем ловить рыбу, - обрадовался Олег.
  - Червяки за тобой, - сразу перешел к делу Василий Петрович.
  - Да, я помню. Я уже знаю, где копать.
  - Ну и где?
  - Да в старой навозной куче. Их там видимо-невидимо, - улыбнулся Олег.
  - Ирина Николаевна, нам нужно съездить в магазин - перешла к серьезным проблемам Верочка.
  - Что ты, у нас все есть. Поставим квасу. У Фроси купим побольше молока. Зачем нам магазин? Твои все время питаются из магазина. Мы их накормим своим деревенским. А в воскресенье будет еще и рыба.
  - Да, отлично, - согласилась Верочка.
  
  Ирина Николаевна с понимающей улыбкой смотрела на хлопоты Верочки. Та никак не могла решить, где устроить своих опекунов на ночь. Наконец она решила, что лучше всего постелить им в бане. Олег перенес в баню широкий матрац, для которого эта была уже четвертая попытка лечь, наконец, на постоянное место. Верочка накрыла матрас толстой льняной прохладной простыней, разгладила ее рукой и почувствовала, как сильно она соскучилась по Ольге Владимировне и Александру Николаевичу.
  
  И тут же к этому ощущению прибавилось тягостное чувство вины перед девочкой.
  - "С глаз долой - из сердца вон", - поставила Верочка диагноз своему переживанию. - Да нет же, - она тут же не согласилась с собой, - ведь возможно то, что я непрестанно старалась находиться рядом с ней, вредило девочке и мешало ей развиваться самостоятельно. А куда они положат свои вещи? - перешла Верочка к проблеме совершенно другого качества и пошла к Ирине Владимировне, чтобы задать ей этот вопрос.
  
  Но вот пришла суббота.
  Ирина Николаевна и Верочка приготовили вкусный деревенский обед -окрошка, курица - Верочка купила ее у соседа. Правда, с этой курицей поначалу не все ладилось. Сосед деньги-то взял, был рад, но вот курицу принес уже без головы, но с перьями. У Верочки чуть обморок не случился. Ирина Николаевна пожурила соседа.
  - Что ты, Григорий, творишь? Что, трудно было ощипать?
  - Ир, а ты-то что? Мне с перьями возиться? Если бы Нюра была дома, то и разговоров никаких. Она бы живо ощипала эту курицу.
  - А ну тогда, ладно. Сама управлюсь.
  - Верочка, - обратилась Ирина Николаевна уже к девушке. - Может оно и к лучшему. Научишься. Давай сюда кипяток и таз.
  
  Верочка принесла воду и смотрела, как Ирина Николаевна управляется с тушкой. Она положила ее в таз, залила кипятком, подождала минуты три, а потом вынула курицу и пригласила Верочку принять участие в ощипи.
  
  Теперь Верочке было не страшно смотреть на тушку - она сейчас больше походила на тех, которые продаются в магазине. А потом они обе ощипывали эту курицу и вели беседу - одну из тех, которые так любила Верочка.
  - Ирина Николаевна расскажите мне что-нибудь про ваших детей.
  - У нас сын и дочь. Сын на пять лет старше. Поэтому дочка находилась под его властью, и характер у нее несколько мужской из-за Димки.
  - Вам кто-нибудь помогал с детьми?
  - Нет, мы сами управлялись и никогда не считали, что тратим слишком много времени на них. Мы с Васей всегда, если была малейшая возможность, были с детьми. И никогда не считали это наказанием. Понимаешь, Верочка, ведь даже если выращивать грядку с укропом, нужно много усилий - вскопать, удобрить, подготовить землю, посадить семена, поливать, полоть, подкармливать. Так что ж говорить о детях. Без хлопот растут только сорняки. Ну, так вот. Митя хорошо учился в институте, потом по конкурсу устроился работать в канадской фирме здесь. А уж после его пригласили работать в Канаду. Сейчас он там живет. У него две девочки, жена москвичка. Но главное для меня то, что он, когда стал жить в Канаде, решил, что будет помогать одному из студентов института, который он закончил. Понимаешь, он чувствует, что в долгу перед институтом, где его выучили. Вот это всего важнее.
  - Да вы правы Ирина Николаевна, но я поняла, что не смогу как нужно воспитывать девочку, хотя уже сейчас я чувствую, что очень привязана к ней. Но я мало знаю жизнь. Что я могу сделать для нее?
  - Тебе очень повезло. Рядом с тобой Оля и Саша, Они прекрасные люди. Им все будет под силу. Я уверяю тебя.
  - Но я бы сейчас ни за что на этот эксперимент не согласилась.
  - Почему?
  - Я все время боюсь за девочку. Хотя не могу объяснить - почему. Вернее, так было, когда я была рядом с ней... Но вот сейчас я стала говорить про девочку, и у меня снова тревожно на душе.
  - Сделанного не вернешь, хотя все эти опыты ни чему.
  - Почему вы так считаете?
  - Верочка, я обязательно поговорю с тобой об этом, но поближе к твоему отъезду. А сейчас, как видишь, с курицей покончено. Давай перейдем к пирожкам. Самое время. Ведь часа через три твои уже приедут.
  - Как я рада буду их увидеть. Я так соскучилась.
  - Устроим сегодня праздник.
  - Ирина Николаевна, а давайте пригласим Федора Федоровича.
  - Конечно же, он теперь деловой партнер Олега, как же без него, - улыбнулась Ирина Николаевна, но видно, что она была рада Верочкиному предложению.
  
  Когда возле ворот остановилась машина Александра Николаевича, он просигналил. И из калитки через минуту выбежали Верочка и Олег. Ольга Владимировна так соскучилась по Верочке, что забыла свою обычную сдержанность и прижала к себе девушку. У Верочки повлажнели глаза:
  - Как хорошо, что вы приехали. Мы так соскучились.
  Олег стоял рядом и несколько смущенно улыбался.
  - Привет, молодежь. А вы прекрасно выглядите. Не то, что мы бледнолицые москвичи. Олег, поможешь разгрузиться?
  - Конечно, мы к этому привычные.
  
  В это время к машине подошли Ирина Николаевна с Василием Петровичем.
  - Ну, здравствуйте, - улыбнулась Ирина Николаевна. - Вот познакомьтесь, это мой муж Василий Петрович. А это, Вась, Верочкины друзья Оля и Александр.
  После приветствий, рукопожатий и суеты со свертками и коробками все угомонились за большим столом во дворе.
  - Какая же здесь тишина, - почти прошептала Ольга Владимировна.
  
  Поздно вечером, когда уже стемнело, Верочка и Олег сидели под раскидистым кустом сирени в тени. Они вели неспешный вечерний разговор.
  Верочка только что сказала Олегу, что очень рада приезду своих опекунов.
  
  Однако, сказать по правде, как только она увидела опекунов, к ней вернулась прежняя тревога за девочку, хотя она видела ее фотографии и просмотрела лабораторные данные. Все говорило о том, что дела у плода в кувезе идут очень хорошо. Все в норме. Через полтора месяца Верочку ждут в лаборатории, чтобы закончить эксперимент и забрать девочку. И этот день будет считаться днем ее рождения, а имя выберет сама Верочка.
  
  Все были уверены, что девушка была рада этим новостям, но вместо этого все заметили озабоченность на ее посерьезневшем лице. Но она сделала над собой усилие и постаралась поддержать веселый разговор за столом, смеялась над шутками Олега, согласно кивала головой, когда Ольга Владимировна и Александр Николаевич слушали рассказ Василия Петровича о том, как Олег решил купить дом соседа, который тоже сидел с ними за столом и поддакивал.
  
  И вот сейчас Верочка с Олегом сидели в вечернем глубоком сумраке. Верочка замолчала, и Олег посмотрел на ее бледное, казалось, без кровинки лицо, которое в этот поздний час выглядело особенно трогательно. Девушка казалась такой хрупкой, беспомощной, такой не уверенной в себе. Да, впрочем, так оно и было.
  
  И неожиданно чувство глубокой нежности к ней так ощутимо коснулось его сердца, что он приложил руку к груди. "Как она управляется одна, без родителей - работает, учится и при этом боится, что может оказаться в тягость всем, кого ни повстречает. А ее опекуны - чего ж они-то не могут ее оградить от этих страхов". И легкое чувство неприязни к Ольге Владимировне и Александру Николаевичу пристроилось у него в душе вплотную к только что возникшему желанию помочь Верочке разобраться со своими страхами.
  - Вер, я вижу, что тебе муторно, но, честное слово, не понимаю почему. Можно подумать, что ты меньше переживала бы, если бы с девочкой было что-то не в порядке.
  - Именно, Олег, именно, что с ней что-то не в порядке.
  - Что-то - не ответ. Скажи, что именно тебя тревожит?
  - Да в том и дело, что я объяснить это хоть немножко по-научному не могу.
  - Хоть режь меня, не понимаю. Ты знаешь, внешне это похоже на каприз.
  - Я понимаю...
  
  Однако Верочка не смогла продолжить фразу, потому что в это время на крыльцо вышли Ирина Николаевна и Ольга Владимировна.
  - Слушай Оль, давай поговорим. Сядем здесь.
  
  Ольга Владимировна ничего не ответила, но села рядом с Ириной Николаевной. Молчали и Верочка с Олегом. Но Верочка нашла руку Олега и сжала ее, давая понять, чтобы он не выдавал их присутствие. Хотя, как подумал Олег, было бы гораздо лучше просто встать, подойти к женщинам, а потом войти с Верочкой в дом. Но раз так, так так. Олег будет молчать, раз Верочка велела. Со своей стороны, девушка меньше всего собиралась подслушивать, о чем будет вестись разговор, но ей было почему-то неловко показать, что они с Олегом сидят здесь.
  
  Ирина Николаевна в это время спросила Ольгу Владимировну:
  - Оля, ну как дела в Москве? Помнишь, ты хотела узнать, как обстояли дела с вашими животными-донорами.
  - Как вы сразу догадались, что это проблема существует? Я не понимаю. Ведь мы наблюдали за ними полгода и были совершенно уверены, что этого больше чем достаточно. А потом они переставали нас интересовать.
  - А что оказалось?
  - А оказалось, что ни одно из этих животных не прожило более года после того, как их разлучили с детенышами.
  
  Женщины долго молчали, а потом Ирина Николаевна спросила.
  - А что ж с ними происходило?
  - Никто ничего внятно объяснить не мог. Но одна женщина так определила причину смерти матери-лосихи. "Она умерла от тоски". Лосиха просто перестала есть.
  - Да, это похоже на правду, но это неправда. Лосиха просто оставила молодой росток, а старую ветку срубила.
  - Вы думаете?. О Боже. Этого не может быть.
  - Да нет, Оля, не может быть по-другому. Животное - это не куст. Оно ветвиться не может. И человек тоже.
  
  Верочка окаменела на скамейке, как будто холод сковывал ее тело. В густом вечернем сумраке лицо девушки казалось призрачной картиной на темном фоне куста сирени, глаза смотрели в одну точку, а губы задрожали.
  
  Олег заметил это. Он никогда не был обременен чужими проблемами, но у него, по сути, не было и своих. Он все еще жил по законам детства - все решали папа с мамой, да они, в основном, и делали-то все за него. И вот сейчас впервые он почувствовал сильную тревогу за другого человека. Олег чувствовал, что у нее есть проблемы и серьезные, но он не понимал, в чем их суть, однако твердо решил завтра откровенно поговорить с Ириной Николаевной.
  
  А Ольга Владимировна и Ирина Николаевна продолжали свой разговор.
  - Оленька, не могла эта лосиха жить одновременно двумя жизнями. Вот и весь ответ.
  - С научной точки зрения это абсурд, но на практике ваши слова подтверждаются. У наших животных все "родители" ушли, а оставили "детенышей". Но ведь они не люди. В основе их поступков лежит инстинкт, а не разум, поэтому у них нет контроля над поступками.
  - Ладно, Оленька, утро вечера мудренее, пойдем спать.
  - А где Верочка?
  - Наверное, где-то сидят с Олегом. Делятся впечатлением. Им есть о чем поговорить. Ведь день сегодня такой емкий. Хорошо, что вы приехали.
  - Да и мы с Сашей так соскучились по Верочке. Ну, хорошо, пойдемте спать. Мы с Сашей устали сегодня.
  С этими словами Ирина Николаевна и Ольга Владимировна поднялись со скамейки и ушли в дом.
  
  У Верочки уже давно так сильно и тревожно билось сердце, что она не сразу услышала слова Олега. Олег почувствовал, что сейчас произошло что-то, что сильно встревожило девушку, но он не кривил душой, когда задал ей вопрос:
  - Не понял, про какую лосиху они говорили?
  
  Верочка молчала.
  - Вер, что ты молчишь? Про что они здесь говорили?
  - Олег, пошли спать. Я не хочу об этом говорить.
  - Но подожди...
  - Нет, Олег, прошу тебя. Не сейчас.
  - Они что-нибудь плохое сказали про тебя или про девочку? Ничего не понял. Может, мне пойти спросить их?
  - Олег, поверь, я не могу сейчас говорить про это. Подожди до завтра. Мы разберемся. Ты мне поможешь?
  - Конечно, но в чем я могу помочь тебе?
  - Завтра, все вопросы завтра.
  Верочка сказала эти слова уже по дороге в дом. Олег с тревогой смотрел ей вслед.
  - Ничего, - сказал он себе, - ничего, мы разберемся со всем этим.
  
  Но утром была такая чудесная погода, хозяева были так гостеприимны, завтрак таким вкусным, что никаких серьезных разговоров начинать с утра не хотелось.
  "Утро вечера мудренее" - вспомнил, кстати, поговорку Олег и добавил про себя "гораздо мудренее".
  
  После завтрака все пошли на речку. Олег и Александр Николаевич начали заплыв на другой берег. Как ни странно, но Олег был первым, кто достиг противоположного пологого песчаного берега, хотя Александр Николаевич был в прекрасной спортивной форме и зрители, надо сказать, были уверены, что победа будет за ним.
  
  Верочка сидела на берегу рядом с Ольгой Владимировной, наблюдала за пловцами. И если еще вчера она наверняка испытала бы радость по поводу победы Олега в заплыве, но сегодня она равнодушно смотрела на воду, а потом неожиданно тихо спросила:
  - Ольга Владимировна, можно мне вернуться в Москву вместе с вами?
  - Почему, Верочка? Мы же договорились, что ты поживешь здесь еще.
  - Да, я тоже хотела этого, но сегодня ночью я поняла, что мне нужно быть рядом с девочкой. Я совсем забыла про нее, и сейчас мне неловко. Я чувствую себя виноватой перед ней.
  - Знаешь что, Верочка. Если бы я знала, что наш с Сашей приезд сюда так подействует на тебя, то я бы предпочла остаться в Москве. Я совсем не хотела, чтобы ты стала беспокоиться. У девочки все в порядке. Я специально привезла тебе материалы наблюдений. Ведь ты посмотрела их. Не так ли?
  - Да, конечно, но я чувствую, что мне надо самой посмотреть на то, как идут дела. Ведь девочка растет из моих клеточек, а материалы исследования - это бумага.
  - А что может быть не в порядке?
  - Вот я и хотела бы с этим разобраться сама в Москве.
  - Значит, ты считаешь, что с девочкой что-то происходит, о чем тебе стоит беспокоиться?
  - Я ощущаю, что что-то происходит. Что-то, чего предусмотреть было невозможно. Я должна попытаться понять это.
  
  Ольга Владимировна долго молчала, а потом сказала:
  - Я не могу тебя заставить поступать так, как ты не хочешь. Но я совершенно уверена, что тебе лучше побыть здесь.
  Верочка посмотрела внимательно в милое и такое дорогое ей лицо Ольги Владимировны и быстро сказала:
  - Да, Ольга Владимировна, извините. Я, конечно же, поступлю так, как вы советуете.
  - Давай вернемся к этому завтра перед отъездом. Тогда ты и скажешь о своем решении.
  Ольга Владимировна старалась держаться спокойно и уверено, но на самом деле она встревожилась и решила обязательно еще раз поговорить с Ириной Николаевной. И она сама удивилась, что ей в голову не пришло обратиться за советом к мужу.
  
  Вечером, когда настроение у всех выровнялось - такой был прекрасный день - Ольга Владимировна подсела к Ирине Николаевне, которая на летней кухне сидела за столом и вытирала вымытую посуду.
  - Ирина Николаевна, вы знаете, сегодня утром Верочка попросила, чтобы я взяла ее в Москву.
  - Ну и что ты ей сказала?
  - Чего-то говорила - вроде того, что ей лучше побыть здесь, волноваться за девочку не следует, с ней все в порядке.
  - Я должна перед вашим отъездом с ней поговорить. И знаешь, что, Оля? Если Верочка решит ехать, твердо решит - значит ей надо ехать. Но я с ней поговорю.
  - Как же я всего этого не хочу. Как мне приятно было видеть Верочку - такой радостной и спокойной она была. И опять мы с Сашей. Вот мы приехали - и проблемы ожили.
  - Оль, ну что ты право. Очевидно, что проблемы есть, и наша задача - с ними разобраться, но они абсолютно никак не зависят от вашего приезда.
  - А что, вы считаете, нужно сделать?
  - Ох, Оль. Давай поговорим об этом, но без нервов, а как о разборе сыгранной шахматной партии, например.
  - Как получится. Но поговорить надо. Вернее, мне нужен ваш совет.
  - Прежде всего, как бы трудно это ни было, нужно осознать и принять, что одновременно Верочка и девочка существовать не могут.
  - Как это "не могут"?
  - Ну не может один человек быть в двух ипостасях.
  - Слова понимаю, но смысла их нет.
  - Вспомни себя как можно глубже в прошлое. И вот та девочка, то есть ты, именно ты, сейчас выбегает из дома и бежит к тебе навстречу. Что бы вы обе почувствовали при этом - ты большая и ты маленькая.
  - Как я могу понять, что я сейчас выбегу себе навстречу...
  - Вот такой абсурд и получился в вашей лаборатории. С мертвой материей можно проводить опыты - смешивать, выпаривать, выжигать, расплавлять. Это наука. А с живой плотью, а тем более с человеком этого делать категорически нельзя. Ты согласна?
  - Беда в том, что я не могу согласиться и не могу не согласиться. Но самое ужасное, что я не знаю, что делать.
  - Оленька, вы в этом эксперименте сделали белое черным, а черное белым. Задумали о рождении, а в итоге получится уход.
  - Простите Ирина Николаевна. Может, будет лучше, если мы позовем Сашу? Я боюсь, что мне трудно будет без него не столько понять вас, как принять то, что вы скажете.
  - Оленька, давай мы, женщины, обсудим это. Мужчины хороши для активных действий, а нам предстоит понять ситуацию и попытаться найти наиболее приемлемый выход из нее.
  - Да, вы снова правы.
  - Да, тело девочки развивается правильно, но, скажи, что же делает каждого человека особым, которого ни с кем другим не спутаешь? Дочь похожа на мать, но это другой человек - со своим характером, отношением к жизни, своими мыслями и чувствами. А где девочки взять свое? Она - не дочь Верочки. Это сама Верочка.
  
  Ирина Николаевна замолчала. Ольга Владимировна посмотрела на нее и заметила, как напряжено лицо Ирины Николаевны, и поняла, как ей трудно говорить об этом.
  - Ну и вот, Оленька. Ты понимаешь теперь, что законы бытия нельзя нарушать.
  - Неужели вы имеете в виду, что для Верочки будет хорошо, если девочки не будет.
  
  Поскольку Ирина Николаевна ничего не ответила, Ольга Владимировна поняла, что ее предположение, по мнению Ирины Николаевны, было правильным.
  - То есть, если есть научная ошибка, то нужно ее исправлять. И единственное, что можно сделать в этой ситуации, это не дать девочке родиться? Вы это имели в виду? - спросила Ольга Владимировна тихим и каким-то надломленным голосом.
  
  Ирина Николаевна ей ничего не ответила, и, наконец, Ольга Владимировна сама нарушила молчание:
  - Да, я должна буду поступить так, если пойму, что для Верочки это будет единственно возможным выходом... Но, Боже мой, неужели опять мы с Сашей должны будем принести ей такое горе.
  - Ты права, Оленька, говоря о том, что на долю Верочки выпало много невзгод. Но ведь есть и другой выход. И этот выход очистит жизнь Верочки от всего, что ей принесло столько горя.
  - Неужели вы думаете, что следует оставить жить девочку?
  - Не девочку, а Верочку. Ту Верочку, которой скоро суждено родиться, а не ту Верочку, у которой действительно была горькая жизнь.
  - Нет, нет, это немыслимо. Это чистой воды убийство. Как я смогу жить с этим.
  - Я скажу - как. Ты, когда придет срок, возьмешь самый красивый комплект одежды для новорожденной. Откроешь ваше лабораторное чрево и возьмешь на руки свою дочку. А потом будешь ей любящей и внимательной матерью. Тебе посчастливится уже заранее точно знать, что будет любить, а чего нет, твоя дочь в будущем, когда ей будет девятнадцать. И ты сделаешь счастливым отцом Сашу.
  
  После этого не было сказано ни слова, но Ольга Владимировна закрыла лицо руками. Ирина Николаевна видела, что Ольга Владимировна горько плачет, но оставила ее одну и тяжелой походкой пошла искать мужа. Она не могла оставаться одна.
  Но не она нашла своего мужа, а он внезапно появился из-за угла дома и почти столкнулся с ней.
  - Как хорошо, что я натолкнулся на тебя. Послушай, Ир. Получается, что самый веселый среди нас это Федя.
  Но, бросив только один взгляд на лицо жены, Василий Петрович понял, что что-то произошло.
  - Ир, в чем дело?
  - Плохо Вася, плохо.
  - Я спросил - в чем дело?
  После этого вопроса Василий Петрович долго ждал ответы жены, но не торопил ее. И Ирина Николаевна сказала:
  - Пошли, сядем, я тебе расскажу, а ты посоветуй.
  
  Примерно в это время Олег, обеспокоенный необычной замкнутостью и печальным видом Верочки, решил найти ее и предложить сходить на речку или в лес, он знал, что это верное средство улучшить ее настроение. Он увидел Ирину Николаевну, которая сидела на лавочке с мужем.
  -Ирина Николаевна, а где Вера?"
  
  Но Ирина Николаевна, только что начавшая разговор с мужем, не сразу поняла, о чем ее спрашивает Олег. Потом сказала:
  - Нет, Олег, я не знаю, где она. Хотя, постой. Сходи к берегу. Мне кажется, что она собиралась туда. Да, точно. Она сказала, что посидит на берегу, а потом придет на обед.
  И, действительно, Олег нашел Верочку у речки. Девушка стояла у кромки воды, опустив голову, ее руки были безвольно опущены.
  
  Олег подошел к ней, дотронулся до ее плеча. Верочка вздрогнула, повернулась, взглянула ему в глаза и тихо сказала:
  - Я не хочу больше думать об этом. Не хочу...
  - О чем?
  Верочка долго молчала, потом сказала:
  - Хорошо, что ты пришел. Пойдем домой.
  - Вер, объясни мне, что происходит? Ирина Николаевна сама не своя, Ольга Владимировна мрачнее тучи. И ты тоже...
  - Олег, я тебе все объясню, когда сама разберусь.
  - В чем ты должна разобраться?
  - Я должна сначала переговорить с Ириной Николаевной, а потом я тебе обязательно все объясню.
  - Вер, пусть ты не можешь понять причину своей тревоги, но ты мне расскажи просто, что тебя тревожит. Может, меня осенит, и я во всем разберусь.
  
  Олег при этих словах взял руки девушки в свои ладони, взглянул в ее глаза и улыбнулся.
  Верочка не только не улыбнулась в ответ, но, взяв его руки, приложила их к своему лицу.
  - Ладно, я все решу, - услышал он приглушенные его ладонями голос Верочки, - я обязательно со всем этим разберусь.
  - Ничего не понимаю. Объясните же мне, какая возникла проблема. Все держат советы по всем углам. Один я в полном неведении.
  - Я вот что хочу тебе сказать. Мне нужно поехать в Москву.
  - На сколько?
  - Насовсем.
  - Но ведь мы хотели прожить здесь до осени - это еще больше месяца.
  - Ирина Николаева будет рада, если ты останешься... Тем более, что хочу во всем разобраться самa. Останься.
  - С какой стати я здесь буду сидеть без тебя!?
  
  Олег убрал свои руки с лица Верочки. Взглянул в ее озабоченные, а потому странно чужие глаза, и сказал:
  - Вер, расскажи мне про свои проблемы... Я должен знать. Может это просто твои капризы. А если действительно что-то серьезное, я готов тебе помочь. Послушай - я действительно готов тебе помочь, я на твоей стороне, чтобы там ни произошло.
  - Я знаю. Как только мы приедем в Москву, ты пригласишь меня в наше кафе, и там я тебе все расскажу про свои проблемы.
  - Идет. Ты уже сказала своим, что решила поехать в Москву?
  - Нет еще. Они собирались к вечеру уезжать, после обеда я им и скажу об этом.
  - А сейчас пошли в лес, просто побродим...
  - Хорошо, - согласилась Верочка, хотя ясно было, что она согласилась только, чтобы не огорчать Олега. Да и он сам это видел.
  
  Как только Верочка и Олег вернулись из леса, девушка тихонечко села рядом с Ириной Николаевной на скамейку. Та спросила ее:
  - Верочка, ты твердо решила ехать в Москву?
  - Да... Извините, Ирина Николаевна, но вчера мы с Олегом случайно услышали ваш разговор с Ольгой Владимировной. Олег ничего не понял, да и мне не очень-то многое ясно, но я встревожилась.
  - Вот в чем дело. Может оно к лучшему.
  
  Для Ирины Николаевны мучительно трудно было найти слова, с которыми она могла бы начать свой разговор с девушкой. Но, помолчав какое-то время, она сказала:
  - Верочка, ты пойми, что из всех людей, которые сейчас живут на свете, только ты оказалась в такой ситуации.
  - Вы имеете в виду девочку?
  - Нет, Верочка. Не только это.
  - Хорошо, Ирина Николаевна. Расскажите мне, что вы обо всем этом думаете. Только, можно я буду слушать вас молча - я не могу говорить.
  - Конечно. Но ты ничего не бойся. Постарайся понять меня умом и своим доверием ко мне. Так вот, Верочка. Ты сейчас одновременно существуешь в двух своих жизнях - теперешней и прежней, когда ты еще не родилась, когда мама носила тебя в себе.
  
  Ирина Николаевна посмотрела на Верочку и взяла ее холодную руку в свои ладони.
  - Тебе трудно поверить в это, потому что такого не бывает и не должно быть. Но в вашей лаборатории решили присвоить себе право творить людей. Ну и натворили.
  
  В это время совсем рядом с ними зазвучала соловьиная трель, да так сильно, что их разговор прервался. После короткого молчания Ирина Николаевна продолжила:
  - Что это он распелся в июле. Холостяк наверное. Да... но самое главное, Верочка, еще раз тебе говорю - ничего не бойся. В человеке заложен сильный страх перед уходом в иной мир. Это необходимо, чтобы род людской не иссяк. Подумай, если бы человек захотел полетать, влез на высокую гору и спрыгнул с нее, махая руками. Упал и разбился. И нет его. От таких дурных поступков и удерживает человека страх умереть.
  
  И вдруг после этих слова Ирине Николаевне стало легче дышать, потому что она самое трудное уже сказала.
  - Так вот. У тебя, у тебя единственной, есть выбор - какую веточку оставить расти, а какую отрезать.
  
  Позабыв свои намерения помолчать, Верочка сказала и тоже очень спокойным голосом:
  - А вы правы, правы как всегда. Теперь мне понятно, почему, когда я была в Москве и думала с тревогой о девочке, я вдруг начинала слышать насос, который работает в лаборатории рядом с кувезом, ощущать кожей влажность и чувствовать температуру раствора. А я этого не понимала и боялась. Значит, это действительно я все это слышала?
  - Да, конечно, но не ты сегодняшняя, когда тебе девятнадцать, а ты - та девочка, которая находится в кувезе рядом с работающим насосом. Ты, которой еще предстоит родиться.
  - Поэтому вы и решили меня увезти подальше от лаборатории?
  - Да, Верочка. Здесь ты далеко от девочки и себя в кувезе не ощущаешь. И я теперь вижу, что это хорошо, что ты была все это время здесь.
  - Да, я много поняла, и у меня есть выбор и есть время, чтобы этот выбор сделать. Спасибо вам, Ирина Николаевна.
  
  С этими словами Верочка уткнулась мокрым от слез лицом в грудь Ирины Николаевны. Та нежно обняла ее и погладила по голове.
  - В любом случае, в любом твоем возрасте я не оставлю тебя. На здоровье я не жалуюсь, меня еще на многое хватит.
  - Как хорошо, что я поговорила с вами.
  
  Но не успела Верочка договорить эти слова, как к ним подошел Олег.
  - А что это вы делаете здесь, а? - спросил он вроде шутливо, но с явной тревогой в голосе.
  - Нет, Олег, все в порядке. Действительно. Давай побудем здесь еще месяц. Если, конечно, Ирина Николаевна и Василий Петрович не будут против.
  - Не будем, не будем против. Рады мы будем и даже очень.
  - Вер, правда? - спросил с надеждой Олег.
  - Да, давай пойдем, скажем Ольге Владимировне об этом. Успокоим ее.
  - Пошли, я рад за нее. И я знаю, что говорю, потому что тоже рад, - с облегчением отшутился Олег.
  
  Когда Ольга Владимировна узнала, что Верочка решила остаться, то скорее удивилась, чем обрадовалась. Она последнее время находилась в таком душевном смятении, что ее мало что могло развеселить. А Александр Николаевич был просто рад - без всякой примеси других чувств.
  - Ну, вот и отлично, через месяц мы с Олей за вами приедем. Ведь Олегу пора будет выходить на работу, - улыбнулся Александр Николаевич.
  
  Провожать их за калитку вышли четверо, а потом подоспел и Федор Федорович, который последнее время, можно сказать, жил у соседей. Он очень привязался к Олегу, звал ее "сынком". А на замечание Василия Петровича, что, мол, по возрасту тот должен бы называть Олега "внучком", тут же с улыбкой осадил его:
  - Ты меня на год старше, вот и зови его внучком, а мне он сыночек.
  
  После вечернего чая Верочка с Олегом остались сидеть за столом.
  - Вер, расскажи, почему ты решила остаться?
  - Погоды стоят чудесные. А потом грибы поспели.
  - Ну ладно, не хочешь говорить, не говори.
  - Точно, Олег, пока не хочу. Да ладно, пустое все это. Давайте завтра все вчетвером, нет впятером пойдем по грибы. Ведь Федор Федорович классный грибник.
  - Как скажешь.
  На том и порешили.
  ...
  Последний месяц пребывания Верочки и Олега в гостях у Ирины Николаевны прошел на удивление спокойно, по-домашнему. Так получилось, что за ребятами приехал Кирилл, а не Верочкины опекуны. Он приехал по делу к родственникам, а на обратном пути подбросил Верочку и Олега домой. Это устроило всех.
  
  По дороге Кирилл рассказал, что ездил в отпуск к своим друзьям в Карелию, где почти каждый день ходил на рыбалку. Кирилл рассказал и показал, на время оставляя руль и широко раскинув руки, каких рыбин ему посчастливилось поймать. Его разговоров хватило на весь путь. Верочка же была рада помолчать и подумать. А подумать ей было над чем.
  
  И вот они в Москве около Верочкиного подъезда. Она была так взволнована, что достаточно холодно, как показалось Олегу, попрощалась с ним и с Кириллом. Кирилл сидел в машине, а Олег стоял около открытой дверцы. Верочка на прощанье сказала им только:
  -Спасибо Кирилл. Спасибо Олег. Я пошла.
  
  И вот они оба смотрят вслед Верочки, которая идет от машины к подъезду своего дома, неся в руках сумки со своими вещами, ведь она категорически отказалась от помощи Олега. Олег, надо сказать правду, был обижен.
  Но в это время он услышал голос Кирилла:
  - Садись, Олег, садись. Видно, что ей сейчас не до нас.
  
  Верочка вошла в квартиру. Спасибо Ольге Владимировне. Квартира ждала Верочку. Цветы были политы, комната убрана, на кухне на столе стояла Верочкина любимая плошка, в которой лежали фрукты. Она машинально заглянула в холодильник - там были свежие продукты. Верочка пошла в ванную, умылась прохладной водой, подошла к окну, постояла, а потом решительно сказала:
  - Да, надо ехать.
  
  В лабораторию Верочка приехала уже около шести часов, сотрудники собирались идти по домам. Когда Верочка вошла в комнату, у нее от волнения закружилась голова, и снова проснулась дремавшая до сих пор тревога. Но все это продолжалось недолго.
  
  Когда сотрудники заметили Верочку, все повскакали со своих мест, сгрудились вокруг нее. Она услышала много приятных слов - что по ней соскучились, что она хорошо выглядит, что у девочки все в порядке.
  - Когда же ты приехала? - спросила Наталия Васильевна.
  - Только что. А Ольги Владимировны здесь нет?
  - А ты не знаешь? Они с Александром Николаевичем в командировке, вернуться послезавтра. А ты с дороги прямо сюда?
  - Да, я только отнесла вещи.
  - Понятно. Ну, пойдем, посмотришь на свою девочку.
  - Можно я побуду с ней одна.
  - Конечно, конечно, мы все скоро уйдем, а ты побудь здесь. А завтра ты придешь на работу?
  - Конечно, отпуск кончился, - с трудом улыбнулась Верочка.
  
  Прошло еще несколько минут, и сотрудники, тепло попрощавшись с Верочкой, ушли из лаборатории. И только тогда Верочка медленно вошла в помещение лаборатории, где в теплом растворе плавала так изменившаяся за эти месяцы девочка.
  Верочка подошла к кувезу, прижала ладони к стеклу и сказала вслух:
  - Ну, здравствуй, Верочка.
  
  Минут через сорок охранник увидел, что Верочка уходит из лаборатории.
  - Привет, Верочка, и до свидания. Я ведь тебя еще не видел после отпуска.
  - Да, конечно, - ответила Верочка невпопад.
  
  Когда Верочка пришла домой, она, скинув плащ, села за стол. Она взяла ручку, несколько листов бумаги. Немного подумав, написала заявление на имя директора института, где подробно описала свои необычные, возникшие в процессе эксперимента, ощущения - когда и при каких обстоятельствах они возникали; объяснила причину, по которой она решила прекратить эксперимент; привела аргументированные причины, по которым Верочка считала невозможным проводить такие исследования в дальнейшем.
  
  После этого она взяла в руки чистый лист, разгладила его рукой, взяла ручку, но долго не могла начать писать. Она чувствовала, как ее лицо повлажнело от слез, но, в конце концов, она написала:
  "Ольга Владимировна, я знаю, что вы с Ириной Николаевной уже знаете о моих проблемах. Сегодня, когда я пришла в лабораторию, вас там не было. Наши сотрудники были настолько деликатны, что оставили меня одну с девочкой. Когда я подошла близко к кувезу и стала смотреть на нее, я ощутила, что у меня в груди как бы возник маленький горячий шарик - в том месте, куда мы обычно кладем руку, когда говорим "у меня на душе так тяжело". Счастье, что в это время я смотрела на девочку, я заметила, что у нее точно в том же месте как бы загорелся золотисто-серебристый шарик, затем он поднялся над ее тельцем. Я поняла, что в этом шарике собралась вся ее жизненная сила, и если бы я промедлила секунду, то впитала бы ее, поскольку я сильнее. Но я сразу и так сильно захотела, чтобы все осталось как раньше, что этот шарик вернулся в тело девочки, а затем угас. Но я поняла также, что если бы я так же сильно захотела, чтобы мое "я" перешло к девочке, то мне бы это удалось. И теперь я твердо знаю, что мне делать.
  
  И напоследок я хочу попросить вас и Александра Николаевича стать моими родителями, если, конечно, вы тоже этого хотите. И прошу вас никого не винить в моем уходе, потому что это не уход, а воссоединение. До скорой встречи, ваша Вера".
  
  И, наконец, она взяла еще один лист бумаги, написала "Олег", а потом долго сидела неподвижно, глядя на это слово. Наконец она продолжила:
  "Олег, я не могу и не хочу объяснять тебе, что произошло. Все равно слова не смогут передать испытываемое мной чувство утраты, оттого, что больше тебя не увижу, но и надежды, которая говорит мне, что мы, возможно, увидимся позже - через девятнадцать лет. Помнишь, ты пригласил меня на блины 26 мая 2025 года. Ты не назвал точное время, но я надеюсь в тот день увидеть тебя. Если хочешь узнать еще что-нибудь, поговори с Ольгой Владимировной и с Ириной Николаевной. А сейчас я должна торопиться. До нескорого свидания, Вера".
  
  Верочка убрала лишнюю бумаги и ручку со стола, оставила свои письма на столе, надела плащ и вышла из дома.
  
  Когда она позвонила в проходную института, ей открыл заспанный охранник.
  - Верочка, что случилось?
  - Ничего, вот мой пропуск. Мне нужно снять несколько ночных показаний.
  - Что-то новое.
  - Да, но ведь скоро эксперимент заканчивается, и сейчас нужен дополнительный контроль.
  - Ну, ладно, тебе лучше знать. Ты когда пойдешь назад?
  Верочка ничего не ответила, похоже, она притворилась, что не слышала этого вопроса.
  
  Около кувеза Верочка простояла всего несколько минут, пристально глядя на девочку, и вдруг почувствовала, что у нее в груди бьются два сердца. Поначалу они бились с разной частотой, но потом сердце девочки стало биться медленнее.
  
  - Нет, нет, Верочка не надо. Это вредно для тебя.
  И в это время она опять почувствовала, как внутри нее формируется горячий как уголек шарик. И ей не пришлось делать больших усилий, чтобы побудить этот шарик выйти из нее. И вот этот светящийся золотисто-серебристый сгусток ее жизненных сил постоял неподвижно перед стеклом кувеза, а затем, спокойно пройдя через стекло, подплыл к девочке, задрожал и тихонько вошел в ее тельце.
  
  Это было последним, что Верочка видела из своего прежнего тела, она успела улыбнуться и сказать:
  - Начнем с начала...
  ...
  Прошло 19 лет. Это был день 26 мая 2025 года. В квартире Орловых, где жили Ольга Владимировна, ее муж Александр Николаевич и их дочка Верочка, прозвучал звонок в дверь.
  Ольга Владимировна переглянулась с мужем, подошла к двери и открыла ее. На пороге стоял Олег, но теперь многие звали его Олегом Игоревичем. Встретить его из комнаты вышел и Александр Николаевич.
  
  Олег всмотрелся в эту уже далеко не молодую женщину. Неужели и он сам так сильно изменился?
  - Здравствуй Олег, проходи, - сказала вроде бы будничным голосом Ольга Владимировна, но было видно, что она сильно взволнована.
  Александр Николаевич ничего не сказал, только подошел к Олегу и крепко обнял его:
  - Проходи, мы все ждем тебя.
  
  Олег увидел, как у этого седого человека повлажнели глаза, и сказал взволнованно:
  - Я так рад видеть вас.
  В это время из глубины квартиры раздался голос Верочки:
  - Мам, кто пришел?
  - Сейчас я вас познакомлю. Это наш старый друг.
  
  Олег готовился к этой встрече, но сейчас он почувствовал, как участился его пульс и перехватило дыхание.
  Все трое вошли в комнату. Олег был последним. Он увидел, что Верочка расставляла бокалы на столе. Она подняла голову, улыбнулась и сказала:
  - Здравствуйте, сейчас все будет готово. Если хотите, можете помыть руки. Пап, покажи где.
  - Сначала я хочу вас познакомить. Подойди сюда.
  Верочка подошла, протянула руку и сказала:
  - Верочка.
  Олег пожал прохладную руку девушки и сказал хриплым от волнения голосом:
  - Олег.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"