Поток судостроителей из 120 человек разделили на четыре группы, по 30 человек в каждой. Деканат назначил старосту в каждую группу. Скорее всего назначала старшая секретарь, Тонька, как ее называли студенты, хотя эта Тонька годилась им в матери. Зам.декана Николай Сергеевич подписывал, не глядя. Очень порядочный человек, и ему не нужны были стукачи. А Тоньке до всего было дело. В обязанности старосты входило отмечать посещение занятий.
Кураторы - кафедра технологии судостроения и судоремонта. Шенделев, Курочкин, Иванов, Морозов.
Суровый Шенделев.
Похожий на отрицательного персонажа советских фильмов Иванов.
Ярко-рыжий невысокого роста Курочкин. Студентки восхищались Курейкиным (так звали его в студенческой среде), увидя, как Курочкин на улице застегивал молнию на сапоге своей девушки.
Самые добрые воспоминания остались от Морозова, наверное, потому, что Владимир Николаевич относился к людям, которые "становясь капитаном, храните матроса в себе".
Цели и смысл кураторства никто толком не понимал, наверное, так должно быть в системе высшего образования. Студенты безразлично принимали кураторство, считали, это как классный руководитель в школе или старшина в армии. На эти должности назначали молодых аспирантов. Надо, так надо, - считали бывшие студенты, ныне те же студенты, только на более высшем уровне, да и какая-никакая, но оплата была за кураторство. На пятом и шестом курсах уже обходились без кураторов.
Что конкретно делали кураторы, трудно и вспомнить.
Перекличка перед отправкой в колхоз.
Воспитание будущих инженеров: четвертый курс, куратор объявил группе: собраться в такой-то аудитории после последней пары.
У доски стоял Анатолий Петрович и студент этой же группы Витя Седнев.
У Вити на шее двигались желваки, выражение лица куратора: быстрее бы закончилась эта неприятная процедура. Анатолий Петрович лет на пять постарше сидевших перед ним студентов. Оказалось, Седнев совершил какой-то проступок: то ли подрался, то ли попал в вытрезвитель... Хотя студентов, попавших в вытрезвитель, отчисляли даже с последних, несмотря на отличную успеваемость. Виктору тоже грозило отчисление, но отчислять с четвертого курса - жестковато, вот и нашли выход: взять на поруки.
Среди первокурсников судфака иногородних было около двадцати процентов. Всем им предоставили общежитие. Комнаты на четыре, три и два человека. Комендант старалась первокурсников селить в одной комнате. Домашние девочки, почувствовав свободу, оттягивались по полной. За исключением Иры Лужиной и Гали Стуковой (которые жили в районных городках, в получасе езды на дизеле), все общежитские девицы были отчислены после первого курса. Несколько иногородних девочек (дальних иногородних, которые не могли уезжать на выходные домой) на первом курсе снимали квартиры. На втором курсе все они перешли жить в общежитие.
Катя Боровикова снимала квартиру у старушки на окраине города, в Воздушном поселке. Старушка - мама фронтового друга Катиного отца. Родители приехали вместе с Катей до вступительных экзаменов для решения вопроса местожительства дочери. Катя платила Антонине Петровне 20 рублей в месяц за проживание и полный пансион (завтраки и ужины), обедала она в студенческой столовой. В день стипендии Боровикова покупала торт, и они чаевничали с доброй бабушкой. Живя в общежитии Катя старалась навещать свою хозяйку, поздравляла с праздниками. Люда Александрова жила у замужней сестры, Таня Доронина снимала квартиру на Северной улице, недалеко от общежития и часто приходила к девчонкам в общежитие заниматься. Места в общежитии за всеми первокурсницами, снимающих комнаты, были закреплены. Вспоминает: поздний майский вечер, готовимся к экзамену, в комнату радостная вбегает Инка Копылова, выключает свет: "девочки, давайте, помечтаем". Какие мечтания, - возмущаются девочки, завтра экзамен...
Всех первокурсников отправили на месяц "на картошку" в близлежащий колхоз, где-то в районе Гурьевска. Каждый день от корпуса на Баранова их возили в кузове грузовика, четвертом - пятом курсах уже ездили в автобусах. В колхозе кормили обедом, и студенты, живущие в общежитии с разрешения колхозного представителя, привозили картошку, которой хватало до Нового года.
27 сентября - день посвящения в студенты. Торжественный митинг у памятника 1200 гвардейцам, затем бал в актовом зале на Баранова. Студенческие билеты получили в первые дни сентября, еще до поездки в колхоз. По студенческому проезд в междугороднем транспорте - пятьдесят процентов от стоимости.
Актовый зал - все значимые события проходили в этом зале: студенческие вечера, репетиции студенческих ансамблей, даже прием в члены КПСС. Не знаю, уж почему студенты оказались в зале, когда в партию принимали преподавателя кафедры теории корабля Мастушкина Юрия Михайловича и даже можно было задавать ему вопросы. И, конечно же, торжественное вручение дипломов.
После высылки из страны Солженицына приходил сотрудник КГБ и что-то бубнил про внешних и внутренних врагов. Особого вольнодумства среди студентов института не было. Ну, слушали вражеские голоса: "радио Свободы, Голос Америки...", кто-то осуждал культ личности Сталина, кто-то наоборот оправдывал... "Один день Ивана Денисовича" того же Солженицынв, напечатанный в Роман-газете, давно прочитан... И все же были патриотами своей страны - поколение, родители которого победили в Великой Отечественную войну, свято чтило Победу.
Выступление бардов... в семидесятые годы увлекались творчеством бардов, но кроме Высоцкого никого толком и не знали.
- Кукин приезжает, будет сегодня у нас в институте выступать. Пойдем послушаем.
- А кто такой Кукин?
- Послушаем и узнаем.
Выступления были бесплатными, наверное, профсоюз института платил артистам, но вход был свободный
После выступления
- Шарамыжник какой-то (вид у Кукина действительно был непрезентабельный, то ли после "ночи пьяного загула", то ли еще по какой причине). Небось, врет, что "За туманами" сам написал. А песня " Я гоняюсь за туманом" была очень популярна. Среди студентов котировалась наравне с "Сиреневым туманом".