Иванов ляснулся в дурку в очередной раз и начал скучать по дому, по большой литровой кружке и даже по эмалированному горшку с крышкой от кастрюли. Вот как заскучал Иванов...
А так Иванов числился "порядочным" психом среди дежурно-постовых санитарок, этой недремлющей местной инстанции. за то, что не бился головой в стену и не кусал кормящую руку санитарок. За это Иванову полагалась крупная послабуха - вольный одиночный выгул в безразмерных "гумовых" ботах и китайской фуфлыжной куртяхе сайза "четыре **я-лэ".
Иванову зашли бродилки по намеренно запутанным дорожкам дур-учреждения. Интересный типаж оживлял территорию. То параноик стрёмно зыркнет, что то ныча в дурошный клифт, а то и белка скокнет- "иди за мной, я знаю выход"...
Иванов доходил до блатного корпуса, предусмотрительно отгороженного (чуть не сказал "отсаженого") от простых бесплатных психов и чутко вслушивался в блатные шорохи: чу, хохочут... ан, нет - цапаются меж собой, вот публика - никакой международной солидарности, даром что актрисульки-истерички, измученные шампанским...
Были и другие "антиресные" дур-объекты. Корпус малолетних дурочек - мечта педофила. Дур-малолетки как одна шмыглявые и попрошайные: "дядя, угости сигареткой...". В прошлый "заезд" на одну Иванов , можно считать, упал. Ну так, типа родительской любовью, кликалась Иркой. Иванов водил малолетку в дур-ларёк и спрашивал на шарапа: "пепси или колы? а чупа-чупс? бабок нет, малая, зеку...э-э, психу не положено". Ирка всё понимала: "ну и козёл ты, дядя". Порочная связь а-ля Набокофф прервалась трагическим моментом. Малолетка резко "обострилась", залезла на дерево, вызвали пожарных снять. Малолетка, сверкая трусами, карабкалась обезьяньим макаром: выше, выше..., уже и психи заочковали. Короче, после канула малолетка, никак заширяли ироды рабу божью...
Иванов гордо числил себя интеллигентом и даже отличал десертную ложечку от чайной. Иванов сильно страдал без ложечки, громко и протестно телепая черенком большой "ляминевой" в типа чае - грязного вида воде со следами сахара.
Такова уж была его косолаповская селяви: захомутали глухой ноченькой, в одних труселях на голое тело, как вышел на связь с Марсом поделиться срочной мыслёй. Мыслю эту Косолапов берёг пуще пары носок. А носки прятал под подушкой, наряжаясь только на выгул и к завотделением на психиатрическую беседу-поединок. А так шлопендрёхал босонож, с громким пришлёпом то бишь.
Так берёг, ну так берёг - выдурил булавку, резинку в трусах потужить, а сам рот зашпилил, чтоб не проболтаться, чисто партизан на допросе. В карточку-"дело" дурврачиха так и занесла: "...признаётся, что имеет "мысль""...
В дурке Иванов типа отдыхал от непрерывной агентурной работы на Марс. От переработки аж прыщами исходил и геморройчик открылся как у старого пидораса. И пожрать бывает проблематично, а тут и хезаешь без положенного природой удовольствия. А в дурке за геморрой на нервной почве выделяют ментоловые свечки. От них кайф и приятное внимание персонала: "больной, геморрой не беспокоит?" - "беспокоит, как же, но уже не так, слава Богу и главврачу!".
Приплетать всевышнего Иванов научился в дурке. Дурдом плотно опекался или, по словам служителей культа, "окормлялся" с боку святой благочинной и прочая, прочая... Служители являлись с подгоном. Самый ценняк - бельишко, стираное и без дырок. В этом был важный момент, ибо иголка с ниткой - грубое нарушение режима содержания... извиняюсь, оздоровления. Типа псих иголкой убить могёт...
Одаряли всяким душеспасительным на крутой глянцевой бумаге. Психи комячили Слово Божье на пробу - нет, не гожее, не катит - жопу режет...
Половой вопрос в дурке не стоял, а типа висел на полшестого. И при том что были в комплекте все три пола. Третий был из анорексичек, а не то что вы подумали. Анорексичка это такая загадочная фифа, типа марсианки, с виду вобла, и жесть-жестью в обиходе. Иванов было вызвался по привычке на межцывилизацьённый контакт со всей шизанутой душой: мол, а в чём идея? Но был окинут ледяным взглядом и ошпарен брезгливым жестом без слов. Выцыганил полистать общую тетрадь с рецептурой невкусной и нездоровой пищи. Спросил как бы мимолётом - "а на Марсе как оно?" - "с какой целью интересуетесь?" - "да вот планирую..." - "отдай тетрадь!". Но стопудово в теме! "У меня на марсианок чуйка! Как и на сексотов и разведёнок, есть такое счастье", думал себе незаметно Иванов.
С мелкой личной собственностью в дурке был крупный затык, типа коммунизьм. Особенно касательно трусов там, носочков или, я дико извиняюсь, лифчиков. Старый добрый Маркс обслюнчвил бы свою карабасову бородищу аки счастливый младенец, а злой сифилитик Ульянов- Ленинд с воплем "свегшилось!" гигнулся б обратно в мавзолей уже навсегда. Иванов определился, что в основном пи**ят без умысла, типа машинально. Как натуральные коммунисты, бляха-муха. Иванов никак не был этим самым - либерал-геекратом, был вполне за РРРодину, за Марс, ну и за Путина, само собой. Даже отрицал есть положняковый "пудинг" от греха подальше. Но в вопросе общности трусов и лифчиков типа колебался. Потому, несмотря на все выслугу хОдками, авторитетом не был, на кофе-сигареты не звали, планы верного побега не рамсовали. Но и Иванов психам за Марс не открывался. Только медбрату Петровичу под большим секретом, мол тут не склонность к побегу, а вопрос братания разумов. "Тебе, медбрат, как брату...",- начинал было Иванов. "Да не брат ты мне, шизик обколотый",- добродушно откликался Петрович. И был децл прав: кололи люто. И по-делу, и за х**-просцышь. Ширнутый галоперидолом шизик кривел, конкретно отключался и, не к столу будет сказано, обсцыкался. Но галюны по-тиху тускнели, голоса приумолкали, жизнь прорезалась с такой говнистой стороны, что хоть к суицидникам на седьмой этаж просись. И только одинокий голос Марса прорывался сквозь галоперидольную марь: "Иван-офф... кряк-квак... Ив-анофф... жмак-шмяк...". Иванов тужился, чтобы не вскрикнуть,- "я вас слышу, братья... я с вами...".
Откидывался Иванов с понтами. Служка из шефствующего монастыря притянул торбу гуманитарки. Косолапов обрядился круто, но не без странностей. Прикид был сборный, разных оттенков, шузняк был с острыми носами, типа с ноги Джаггера времён "Браун шугар", штанцы с лампасным шнурком - лакейские, коротковатые, зато клифт чуток "с чужого плеча", в кармашке обнаружился платочек, "ищи баксы",- заволновались психи. От чёрной шляпы с заломленными полями, типа "стетсона", припухли уже дурочки,- "Ален Делон, не пей одеколон!". Бархатная бабочка не клеилась к фасону - сунул в карман...
Крикнулили к врачихе за эпикризом. Врачиха отдала бумажку: "Иванов, на Марсе жизни нет". "Я в курсе, Ольга Леонидовна". Врачиха вздохнула: "Жду вас через год...". Петрович был краток: "Если что - ломись обратно. Для кого дурка, а для кого - дом родной". "Я в курсе, Петрович".
Анорексички замутили кофейку...
Иванов за вахтой оборотился к дурдому. Снял стетсон. И - поклонился...
ИВАНОВ И ПИДОРАСЫ
Иванова пидорасы интересовали сильно. Но не с той стороны что вы подумали, а типа с философской. Типа "человек ли пидорас?", "есть ли бог у пидорасов? а если есть, то была ли Ева, или пере**али песню гомофобы?"...
Конкретно с пидорасами Иванов столкнулся, как по нынешним временам, довольно поздно. Около четвертака. Дело было мелкое, фарцовое. Их было двое, один подлиннее, другой покороче. Очень вежливые. Никакой тебе "родной речи". Рассчитались чин-чинарём. Тут бы Иванову просечь, что ведут его гады. Что не джинсяк, (а был джинсяк по середине восьмидесятых самый модняцкий - вельветовые "бананы"-вранглерА цвета маренго; Танька Красницкая, закадышная подруга сеструхина из соседнего подъезда, муж - армянин, и звать Армен, а зять - мелкий опер-чечен, Амир; но хоть и мелкий, а раз Иванова выручил сильно, удружила) сладкой парочке надобен. Но Иванов, конкретно придушеный жабой, уже подписался на ченч и заломил "тридцать", не по-детски, скажем прямо...
Зазвали на фарцовый базар, "чтобы не светиться" - в кафе-мороженое "Пингвин". Кафешка как Иванову, посмеиваясь, растолковали пацаны - "в голубых тонах". "Ты там много баб увидел, лох педальный?"- пытали пацаны. И правда, бабы в основном кучковались за ближними столешками, а подальше - аккуратные пацанчики без признаков щетины. "А водяру разливали втихаря?" - "Так тож кафе-мо-ро-же-но-е", съезжал Иванов с темы. "Ой, лох.Так лажануться!"- угорали кенты...
Пару слов за мороженое: правильный сливочный пломбир давно не делают; делают какашки из сухого молока на пальмовом масле; а было чудо - родину можно продать...
Под мороженое поступило предложение глянуть винил: есть ценняк - Квины, не слышал?, вещь!
Пошли на хату. В хате вроде прибрано, но как-то криво, не женской рукой типа. Обои лютые, багрового тона, на мозг давят. Аппаратура "хай-фай", есть понимание: эквалайзер, "долби-2", колонки мощные, едва не концертные. Причём под это счастье особая комнатах, без мебели, на полу циновка, вдоль стены стеллаж с винилом. Я припух - откуда такое счастье? Через Интурист, гидом работаю,- говорит тот, что покороче. Теперь-то ясно, гидом в какое место...
Подступились к прослушке. "Чай? Кофе?", -"Я бы водки...", - "Извини, друг, у нас сухой закон...".
Ну вот с этого места что было неясно? Скучковались пацаны и - без кира? Где это видано...
Яан Гилан, впрочем, монстр. И на гнилом кассетнике, на сраной "деке", красиво излагает, а тут... Нет слов.
"Мы на минутку",- показал руками Длинный через саунд. Назову их - Длинный и Короткий; как представились не упоминаю, да меж фарцы и не принято "по батюшке", таки стрёмное делишко...
Отрываюсь конкретно, хоть и без колдыря. Ускориться бы! Косячком по кругу... Такая беда; знал бы прикуп...
И тут - конкретно чудо: явление пидорасов народу. В каких то стрингах "спецфицких" - Длинняш, в типа сбруе с блёстками - Коротыш... Иванова ступорнуло.
А те за дело: Коротыш счетверенькнулся, подлизался под стоячий. У Длинняша в руке не то хлыст, не то имитатор моржового масштаба, Екатерина-матушка, де Сад-батюшка, и иже с ними всё политбюро! От такого па де де сердце в грудях бьётся, а *** стоит и не гнётся, зачаровали Иванова пидорасы...
Длинный нет-нет, да зыркнет на Иванова - типа "клиент созрел?". Всё продумано у педиков, вплоть до великой силы рок-искусства...
Чует Иванов, ломит половая сила пацанские понятия. Так можно и потеряться. Подорвался Иванов с пола резко и - на пяту. Как дверь открыл не спрашивайте, не помнится. Вроде французский замок был, изнутри собачкой открывается...
Вдругораз встретил Иванов живого пидораса в триппербаре (облкожвендиспансере по ихнему), куда заехал по счастливой случайности. В чём счастье? Подруге трипперок подкинул. А та в залёте оказалась, на третьем, даже на четвёртом месяце! Вот подфартило Иванову за аборт! А то быть бы Иванову алиментщиком позорным, коего менты гоняют по земному глобусу сцаными тряпками...
Так что радостно влился Иванов в трипперно-сифилисный коллектив. Коллектив был интересный, разнообразный. Народ с богатым прошлым и туманным будущим.
Врачи-венерологи - не зря самые гуманные врачи в мире. Если и закалывали сифилитика бициллином, так для его же пользы. Один с гордостью - "у меня бобон!", обнажил Иванову верхнюю четверть ягодицы,- "сто уколов как не***-на***!". КоИванов содрогнулся от синей типа наколки - места живого нет!. И порадовался за свой благословенный триппер - выводится таблетками, если свежак.
Медсёстры триппербарные не задерживаются, выскакивают замуж за постсифилисных. Тех, что под подпиской за супружескую верность. Очень выгодный контингент с бабской точки зрения. И вообще, я вам скажу - трипперный окружён незримым общественным сочувствием. Типа как ветеран половой войны, раненый в это самое причинное место.
Благостную картину портили пидорасы. Этот гнусный элемент мало того, что имел все равные права, но и мнил себя чем-то особенным. "Мы люди будущего",- заливал Иванову пидорок-сифилитик и тут же сворачивал на особенный кайф анального секса,- "ты расслабляется, либидо овладевает всем твоим естеством и -бах!, взрывает мозг...". Глазки пидорские туманились от долгого воздержания...
Ходили пидорА особенным стайлом, с извивом тазобедренного сустава. Не курили. Ели ковыряясь, отставляя мизинец с лакированым ногтем. Супа не ели. Ну чисто враги человеческого рода!
А больше Иванов с пидорасами впритык не сталкивался. Сталкивался с "петухами". На зоне, где тянул срок за мелкое ничтожное дело на пятёру с конфискацией имущества, которого, кстати, у Иванова никогда и не было. Сначала числилось на родаках, а потом за жонкой-жабой. А у Иванова как у латыша - *** да душа...
Только петух - это не пидорас, чтоб вы понимали. Он типа обслуга, шнырь по "этому делу". Зона, как известно, место лишения; чего? - правильно, половой свободы! А нужна мужику такая-растакая и, кстати, ну очень дорогая свобода? Правильно - "на*** нужно, скажем дружно". А чепушиле за сигаретку-**етку и децл маргарина можно слить, когда на уши давит. Не-ет, тут другая философия, гигиеническая. Не путайте *** с пальцем, а любофф с... Ну вы понимаете.
Для себя Иванов разрешил основной философский вопрос так: пидорасы есть особая раса типа по ту сторону "эм" и "жо" и бог у них, безусловно, есть, и бог этот, естественно... Ну вы понимаете...
ИВАНОВ И ЖИДЫ
С жидами Иванов впервой столкнулся в школе. Определили в типа блатную школу, а та как есть жидовская. Поначалу Иванов-маленький не врубался куда попал. Взросши на русской почве, Иванов, даже будучи пока мелкой "косолапушкой", изъяснялся вполне по-матерински, в школьном коллективе допуская иносказательные выражения "ё-шкин кот" или "я-понамать". Училка, Нина Даниловна, терпеливо поправляла: "навозный жук правильно...", а не "говновозный" как Иванов-маленький слышал от русского народа. Раз Иванов смачно - громко и вонюче, чисто по-русски, бзданул. Жиденята зашлись в восторге: "фу! умираем..." и полезли под парты. Нина Даниловна встала, открыла окно, долго стояла, глядя в сиреневый куст у школьной ограды, потом закрыла, села и строгим взглядом пресекла жидовское беснование: "буква "эм", ма-ма мы-ла ра-му... Халамейзер, повтори...".
С одним жидёнком с соседней парты Иванов было сошёлся. Рома был задумчивый флегматик и задумчиво ковырял в носу, выковырилвая и рассматривая козявок, а то и пробуя их на вкус, чем приводил Нину Даниловну в состояние омерзения, а Иванова в состояние одобрения.
Но хватанул Иванов таки некой таинственной жидовщины, что был окрещён за глаза "поджидком" по месту жительства. То кошку не добьёт кирпичом, то не насрёт под двери одному придурку. Жидовским духом зашмонило от Иванова. Так прямо и предъявили на чердаке при разливе вермута: "тебе, как поджидку, полстаканА и тару сдашь...".
Чтобы хотя б децл отмазаться, Иванов подписался в поход на жидовские могилки. Могилки были уже изрядно покоцаны. Плиты с жидовским крючками были если не разбиты, то повалены. Но святое русское дело "бить жидов" хоть как хоть где продолжалось и Косолапов упирался, царапая на неком Залмане Израилевиче Залманзоне священную мантру "бей...". Потом посцал на труды, махая джинджиком туда-сюда. Потом слазил на кладбищенскую браму выдрать ненавистную русскому оку звезду Давида. Звезда не поддалась, хоть и гнутая, а Иванов чуть не **нулся с высоты... Награда нашла героя: Поня - пацан, повёрнутый на пончиках, сдёрнул "бескозырку" с родной православной, тогда ещё "три шестьдесят две", и торжественно вручил Иванову - "на...". Иванов, гордый как Ленин на червонце, причастился. Ритуал завершился разбитием пустого пузыря с богатырского русского размаха. Потом, после тяжкого дела, типа святого подвига, шоблой курили "Памир"и Иванов, на расслабоне, невзатяжку шмаляя чинарик, утвердился в вере: "хорошее это дело - бить жидов"...
За это благое деяние жидовский Бог, кульгавый Иегова, долго мстил Иванову. То зубы попортит, что дантист спрашивал: "Что ж вы так?". А Иванов ему шепелявил "открытым ртом" - "это не я-аоыа... это-аы жиды-уаы...". То дырку в штанах заделает на видном месте. "Вот жиды...",- сокрушался Иванов, колупая отверстие. А в конце дошло до того, что стал Иванову сватать жидовку, ну ты подумай...
И пускай бы крокодилу, ан нет - самую в соку. Косолапов поначалу стал подыгрывать, типа "валять Ваньку". Хлебнёт стаканА портвейну для куражу и тянет жидовку в берёзовую рощу читать из Есенина: "в зелёный вечер, тра-та-та, на рукаве своём повешусь...". А сам одной рукой лезет жидовке в гипюровые плавки, а другой крутит тугие жидовские сиськи. Жидовка, ясный пень, раскисает, бери не хочу...
И так по этой линии наблатыкался, что заострился вопрос о скорой свадьбе с отъездом почему-то в Канаду типа навсегда. Иванов выслушал предложение, подчистил "тёщин" салат с сервелатом и оливками, сложил в пустую тарелку с золотой каёмочкой и розовой розочкой на дне вилку-ложку и - типа стряхнул с себя жидовский морок: извиняюсь за компанию, Циля Марковна, но от Канады извольте - "хоть похоже на Россию, только всё же не Россия"... И от алиментов, кстати, гордо отказался, типа "я мзды не беру".
Ох, и хлебнул потом Иванов с русской тёщей, земля ей стекловатой! Зато не страшен теперь огнь ацкий, никакая такая Геена огненная...
Подкатили святые годки, 90-е то бишь... Питались, если помните, практически святым духом - батоном, жареным на постном масле. Работы уй-наны, жена по такому случАю не даёт. Ну и пошёл Иванов к жидовии на поклон, подписался в Еврейский общинный дом...
В доме том были одни жиды и двое русских - один сантехником, Михалыч, и взяли Иванова, типа за всё-про всё. Был тот "жидодом" переделан из какой-то заброшки. Но возрождён из либеральных руин для новой, жидовской жизни. Особый цимус, что в былой котельной учудили саУну со всеми понтами. В шабат жидовия подкатывала на крутых тачках, с вениками и крашеными в рыжее фифами. Иванову как поцу и шлимазлу баня была забанена. А и в падлу русскому с жидом на одном полкЕ пропариваться...
Ещё была богадельня - кошерная столовка. Иванов, давясь бутиком с салом, в бессильной злобе наблюдал как "дети гетто", налупившись кошерных гусиных шеек, порыгивая и попёрдывая, залазили в "жидомобиль" для развоза по сталинским трёхкомнаткам...
Ещё была библиотека на нерусском языке. Книжек было до*уЯ, да все походу нечитаные. Лишки стопкой клались Иванову под каптёрку, вместе с банной тарой. Иванов талмуды листал и встряхивал на предмет баксов, а тару разглядывал на предмет общего развития: вискарь..."Голд кок", знаем, пивали "в былые дни, весёлые"; конина "Белый аист", цыганская - так себе, но не армянская же самогонка с подмуткой чайным колером; бабский шампусик? - ну нах. "Не всех жидов война побила",- думалось Иванову в эту горькую годину...
Косолапов талмуды перехватывал шпагатом на сдачу. Тару, которая приёмная, собирал отдельно, а которая красивая - особо, любоваться всей безразмерной русской душой, отзывчивой на красоту тары, спитЫх пивных баночек и пустопорожних сигаретных пачек.
Особняком стоял гуманитарный вопрос.
За него Иванов скостил было жидовии даже муки Христа распятого; иже вопияли прокуратору: "распни Его, распни...", и жидокоммунизм на русскую голову с его общностью жён и приусадебных участков; хотя в общности жён, если прикинуть *** к носу, усматривался интересный момент...
Короче, заходила чтомесячно фура гуманитарки местной жидовии от всемирно-мировой, на радость жидам, но в этом исключительном случАе и лично Иванову. Иванов потел-убивался, кантуя двухпудовые короба гуманитарки, но душа его пела-мычала сквозь зубы: "раз пошли на дело, я и ХаимОвич...", или "когда еврейское казачество поднялось, в Бигобиджяне бил перевогот...", или любимую: "друзья, скажите - ну зачем вам Аргентина? Вот вам история каховского раввина...".
Потому как после отбора ценняка с брезгливым отбросом двумя пальчиками "немодного", да ещё и с оттопыром толстой нижней жидовской губы, Иванов приглашался за отстоем.
Утянув в каптёрку на подгибающихся ногах, и откуда силы берутся!?, аки педофил-паучок малолетку-цокотуху, подгон из лучших жидовских домов ЛондОна, Иванов оборачивался чистым Али-бабОм. Заперевшись от завидУщих глаз, Иванов подступал к сокровищу. Бывало всякое-разное: клифтЫ, пОльты, штанцЫ всех размеров вплоть до слоновьих; "ну и жопа у жида",- ужасался Иванов. Джинсяк весь из себя фирмОвый: "левисА"!- не верил Иванов счастью. Встречалась экзотика конченая: гей-стринги, к примеру. Иванов, подёргав дверь, прикинул к себе "чудо в перьях", покрутил очком,- "что-то есть...".
Вышло как всегда... Иванов зафрендился с одним жидком, преклонным как Ветхий завет. Теперь колдыряют на пару "проклятую" под жареную свининку. "Абраша, ты что к своим не сдристнешь?- спрашивает Иванов "абрашу",- кто тебе воды подаст?". "И не надо - я застрелюсь... у меня разряд был стрелковый, первый юношеский,- уклоняется от ответа "френд",- давай поминальную, не чокаясь...". "О цохен вэй!",- легко соглашается Иванов.
Совсем без жида, обернулось, оно фуёво. Нужен в природе жид, и не спорьте...
ИВАНОВ И БОМЖИ
Иванов периодически бомжевал. Раньше говорили - странствовал. Русский не может долго на одном месте. Тоска берёт русского: поел-посрал - на работу, поработал-прихватил пузырь - к зомбоящику, смотреть 135-ю серию про то как менты своего же подставили, а тот зашился у разведёнки на время и готовит ответку... Бомж - он типа Стенька Разин. в нём она - сермяжная русская правда: кинь работу, жонку-жабу с вонючими прокладками, соседей-пидоров на бумерах... И **здуй к бомжам, пожить на воле: "Из-за острова на стрежень, на простор речной волны...".
Я спецом зафилософствовал. Срал я на ваши хотелки - обхохотаться за бомжатник: за то как бомжары в мусорбак ныряют за хавкой, как шмотьё помойное прикидывают, как... Мне всякое-такое по барабану, фиолетово оно мне. Я за то, что бомжи есть новые святые на Руси, что через них русский дух жив и жив будет "ныне, приисно, и во веки веков". Аминь.
И когда уже воздвигнут памятник "Бомжу русскому": стометровой вышины, на высоком левом бреге крутой сибирской речки, типа Ангары или Колымы: стоит бомж, чуток горбится, в кроссовках "Адидас", джинсАх и китайской ветровке - всё с мусорки... Смотрит в дали дальние. Сам патлатый и брадатый. А из глазниц бьют лазерные лучи типа святости...
Бомжатники случаются разнообразные. Которые в многоэтажках самые стрёмные - чуть не что-день наряд: "тэ-экс, документики достали... кто без - на выход, и без вещей, вонючих...", -"начальник, разреши одеялко...", -"обтерпишься" -"иконку...", -"ладно". Эх, беда-бедой: накрылась тефаль-сковородка, сумка на колёсиках - кормилица рОдная, сколько тары перетарабанили... Бомжа как и девушку - каждый обидеть норовит.
В заброшках бомжу вольготнее. Но нужен костёр. И всё одно - дубарина. Прогорает кастрик быстро, а дровишки откуда? Опять же демаскировка.
Ивановов по заброшкам и бомжхатам кантоваться синил. И дело даже не в стрёмности. Дело в идейном расхождении. Кучкуется в них сплошь наркотА, а у ней "мокрый закон" - киряют все. Кто в завязке - жид и стукач.
Потому Иванов больше падал на теплотрассы. В них и бомж приличнее. Теплотехники бардака не терпят. Бельишко можно сушить. А стирать - на воздух. Никаких шалав. Огонь не разводить. Окурки в баночку. На предмет "посцать" иметь бутылочку на литр-полтора, бомжихам-с - трёхлитровик. Зато тепло и блохи не кусают. Блоха - бич подвальный. На кошках кормятся. Но кошке что - у неё мно-ого жизней. А у бомжа единственная, и та "поломатая и трактором переехатая".
Впрочем, это только присказка. В бомжацкой жизни есть идея. Да ещё какая! Бомж ищет типа "Царствие бомжие". В нём свобода от ментов, алиментов и коммуналки. В нём есть время книжку читануть. Иванов раз на медную катанку накопал на "пункте" тележку крутых книжек и смаковал, счастливый как слон, до самой весны, когда в дорогу. "Жизнь животных", "Уринотерапия", "Лучи смерти" 52-го года издания, вы и не слыхали про такую...
В Царствии этом кучкуется народ типа "избранный". Избранный сохранить душу русскую до светлого часа, когда спадёт морок жидовский и воссияет над землёй русской радуга русского Завета: "возлюби землю русскую и всякого на ней бомжа". Ибо бомжи мы есть по жизни этой. "Восприми венец сей, бомж лучезарный", - явился раз Иванову шестикрылый серафим (в гриппозной бреду) и водрузил ему на "пидорку" алюминиевую скрутку.
У бомжбратии случаются "чувства". Бомж ведь тоже человек. Нет, не так: и среди бомжей встречаются человеки. Встретил и Иванов себе на беду... А почему "на беду"? А потому, что лишнее это, неконкретное типа, из другой жизни. Где день прожить как два пальца обосцать. А у бомжа день бесконечный, а ночь и того пуще. Ждёт бомж рассвета как пророк конца света - когда уже?
Бомжиха была как бомжиха, и пованивала чуток, как иположено. Но книжки читала, читанное помнила и кто какую подвернул особенно. Была она хромоножкой, типа прихрамывала. Потому и звалась - "Хромая". Была у неё семья (когда-то), дочка-дцпешница и сынок-аут. Работала библиотекаршей...
"Законный" траванулся метилом. С двух пенсий запила. Загремела в ЛТПэ. Год шила фуфайки за пайку и 155 рэ 75 коп (всё по-честному!). Откинулась - а хаты нет. Менты сказали - "хромай отсюда, а то наркотУ повесим...".
На этой почве и сошлись. На книжной типа...
"Не тяни кота за хвост" скажете вы - в чём конкретно любовь? Какие-такие у бомжей тити-мити?
В тепле она, бомжацкая любовь, отвечаю я. Холодная ить она, жисть бомжацкая. Свободная - согласен. Но холодная, бляха-муха. И летом бомжу не жарко. Чуток способится душенька отогреться - ан дожди по новой. Гневится жидовский бог Иегова на русского бомжа что не кланяется моммоне жидовской... А тут прижмутся один к одному, Косолапов и Хромоножка, и вот вам она - любовь, которая мир спасает. Не одно бомжу страдание - приключается и радость. А что есть радостнее любви? То-то же...