Вы, вероятно, видели стариков с рюкзаками в электричках. Может быть, вы сами такой старик или старушка. Уходящая натура, верно? Они в основном ездят в лес потому, что у них нет дачи, а на природу хочется. Но раньше... Они сплавлялись по категорийным рекам, взбирались на вершины, бродили по болотам и тайге. Им трудно расстаться с рюкзаками, палатками и кострами.
Дачи в понимании людей прошлого века - тоже уходящая натура. Сейчас в основном или виллы с забором до небес, похожие на крепости, или доживающие последние дни развалюхи с дырявыми крышами, не все, конечно. Молодёжь вполне разумно не выращивает огурцы на своих усадьбах, а предпочитает отдыхать как-нибудь иначе.
"Нам никто не нужен", - говорил, бывало, муж Сева, когда мы сидели у костра. Так оно и было. Но всё-таки иногда он ходил к другим кострам, может быть просто для того, чтобы экономить дрова. В первый раз он ходил к Лёне Гжельскому в Хрупанёво без меня. Я оказалась на биваке Лёни на юбилее Зои. Шла со знакомыми по группе руководителя походов выходного дня Тюрина
Был ноябрь. Небо серенькое, но бесснежное. Шли по полю до опушки хвойного леса. Тут начиналась лесная красота. Тропа вела по просеке, но была хорошо промаркирована. Видно было, что места любимые.
Свернули в лес - там тоже всё провешено тряпочками, кое-где прислонены к деревьям нетолстые дровишки. И вот оно кострище. Там, под ёлкой, спрятаны неплохие ёлочные игрушки. Лёня всегда заявляет, что останется ночевать зимой, но при мне ни разу не оставался. Но новый год они гуляли всю ночь.
Говорят, что когда Тюрин состарился и болел, его чуть ли ни на руках принесли сюда. Лёня, хозяин стоянки, получил её от Тюрина в наследство.
Бивак прекрасно оборудован. Костёр любовно обложен камнями. В большом котле варится вкусно пахнущий суп. Вокруг много самодельной, не претендующей на изысканность мебели: табуретки, сервировочные столы, даже топчан из досок. Над ним натянут полиэтиленовый полог. На столе много привлекательного: юбилей. Вокруг стола лавки. В углу, прислонясь к дереву, сидит мой похожий на голубоглазого медведя в очках ненаглядный.
Вот развалился в автомобильном кресле с помойки, как на троне, Семён. Он всю жизнь проработал в первом отделе почтового ящика. По профессиональной привычке рекомендует Лёне, кого ему пригласить сюда, а кого нет. Но Лёня его не очень слушает. 9-ый десяток Семёну, но он свеж и улыбчив, и выпить не дурак. Он и танцует неплохо. У стола, с противоположной к костру стороны - танцплощадка с открывающимся снежным кружевным пейзажем из мелколесья. Ну, кто ещё за столом?
Сначала о незнакомых старушках. Одна, тщательно причёсанная, с высветленной чёлкой - партнёрша Семёна по танцам. Другая запомнилась тем, что всё время горевала об умершем муже. Ещё тем, что как-то во время празднования нового года в лесу ушла ночью гулять, заблудилась, наткнулась на палатку. Там никого не было, но было два спальника. Она влезла в один из них и проспала до утра. Эта горюющая старушка здорово досаждала поэтессе Валерии. У Валерии мужа убили. Он был успешным архитектором, очень её любил.
С тех пор, как мы вышли из электрички, она не закрывала рта, переходя с темы на тему. Чувствовалось, что на душе у неё тяжело, она выбалтывала своё горе. Черты лица её были хороши. Она не красилась. Волосы крашеные, наверно, в блондинку - по возрасту полагалась седина, голос богат интонациями, слегка жеманный. Поёт в хоре, участвует во всём, что можно.
Говорит, что когда мужа убили, ей на улице каждый встречный казался её мужем. Позже она приходила на презентацию моей книги и я, чувствуя себя обязанной, в самую жару, увидев в смартфоне её сообщение о творческом вечере, неслась, вся в поту, на перекладных, чтобы успеть на второе отделение, в Измайлово.
Дальше за столом сидит юбилярша Зоя. Спина мокрая от пота, ходит тяжело. Громогласная и категоричная, она встретилась мне ещё в группе Тюрина. Она тогда работала в фирме Сухого психологом. Родом из Пермской области, она окончила МГУ.
Вышла замуж за однокурсника, красавчика-еврея. Всю жизнь терпеть не могла дураков, а вышла замуж за дурака - так она говорила. Утверждала, что гормоны взыграли. Думая, что делаю комплимент, я сообщила ей, что она похожа на артистку Палехину, а она ответила, что в юности её сравнивали с Натальей Фатеевой, обиделась слегка. Интересуется она историей и медициной и всё как-то с точки зрения секса.
Когда ей стало тяжело ходить, увлеклась печвоком. Действительно, получалось здорово. Мы с мужем как-то загорали, поедая землянику, на поле по дороге к карьерам в Гжели. Меня разморило, и я задремала на коврике. Вдали послышался её голос:Там какая-то пьяная баба лежит и говорит: Здравствуй, Зоя! Да, этой пьяной бабой ей померещилась я.
Дальше за столом Рая Железнова. Всегда считалась самой красивой сначала в группе Тюрина, потом в группе Воронина. Красота её не была блондинистого популярного варианта. Тёмно-русые волосы, никакой косметики, вся естественная, простая, милая. Брови чёрные сами по себе.
Её гражданским мужем был Даканов. Он дал ей деньги на операцию головного мозга. Рая с братом выросли в детском доме при живой матери. Ей нечем было их кормить, и она отдала их в детский дом. Рая не обиделась на мать и была ей опорой в старости.
У Раи было три гражданских мужа, от каждого она родила по сыну. "Я их вырастила на треске". Дети получились заботливые, умные. На праздники Рая дарит нам всем яркие полотенца, а мне как-то - блокнот и ручку. Одевается она всегда модно, со вкусом.
Любит читать сонеты Шекспира наизусть. После операции стала плохо ориентироваться в лесу, но уверенность сохраняет прежнюю. Всегда ровна и доброжелательна.
Вот худая женщина в хорошей туристской одежде. Всё не новое, но тщательно пригнанное и продуманное. Выцветший цвет хаки доминировал. Зовут её Жанна Аверкиева. Она принесла пирог своей выпечки.
Танцевала сдержанно и раскованно, с непроницаемым выражением лица. Лицо когда-то было красиво. Говорила и улыбалась мало, не смеялась совсем.
Ещё там была некрасивая, с длинным носом, Нина Петрова. Её одежда тоже в лучшем туристском стиле, как у Жанны. Мужиковатая, говорила грубым неприятным голосом. Но грубость исчезала, когда она обращалась к мужчинам.
Много рассказывала о себе как руководительнице альпинистских восхождений, упоминала Кавуненко*. Закончила математическую школу, мехмат МГУ, работала в МЭИ. Училась в горной школе. Была в альпинистской секции, пела в академическом хоре, играла в драмкружке. Была два раза замужем гражданским браком.
Один раз за испанцем, приехавшим в Россию. Он был маленького роста, похожим на артиста Фараду. Приезжала его мама.
В 90-ые Нина торговала на рынке тряпками. Ей помогала её мама и жена Володи Солонцова, мужчины всей жизни Жанны. Он тоже из группы Воронина. Ольга, жена Антона Литовского, о котором речь впереди, посоветовала Нине ехать в Испанию: "Или теперь, или никогда".
Муж был уже там. Он повёл себя некрасиво: "Там, в стране далёкой, чужая ты мне не нужна". Нина вспоминает свою жизнь в Испании как самую счастливую. Она оформила гражданство, купила многокомнатную квартиру с хорошим видом на море в городе Пальма де Мальорка.
С утра купалась, ела много фруктов. Работала сиделкой при богатых старушках. Читала много книг и в интернете по геронтологии и смежным наукам.
Они с подругой Долорес (английский и испанский выучила на курсах в Москве) кормили много кошек, часть из которых она приютила в своей испанской квартире. О кошках говорит с упоением.
Где-то в этот период она перевезла картины одного знакомого художника дешевле, чем предполагалось, потому что объявила их на таможне народным творчеством, примитивом. А художник на неё обиделся.
Звала всю группу Воронина к себе в Испанию.
А в Пальму приехал только тот самый Володя. На Мальорке он совершал длинные пробежки и прогулки по этому живописному острову. Ему удивлялись немцы, наблюдая его перемещения из своих пивных. Много плавал. Володя строен, с осанкой гимнаста, высок ростом, с хорошими манерами, немногословен.
В начале 10-ых годов Нина вернулась в Москву. Посылала Долорес деньги, чтобы кормила кошек. В Москве в своей двухкомнатной квартире содержала 5 кошек, еду которых оплачивала квартирантка, красивая нелюдимая девушка, поссорившаяся со своей мамой и приехавшая из Сибири. Кажется, я заинтересовала Нину, и она пригласила меня в Скоротово. Правда, это произошло не на юбилее Зои, а через несколько месяцев. А в тот день мы почему-то вдвоём возвращались на станцию, и она рассказывала мне о своей жизни.
Её отец родом из деревни под Рязанью, окончил МГУ, работал в министерстве просвещения. Мать военный фармацевт. Жили в Ногинске. Купили Наташе прекрасное пианино и учили у бывшей знаменитой пианистки. Потом отец и мать разошлись. С матерью у неё отношения были странными, почти враждебными, помирились только, когда она состарилась. Когда заболел отец, Нина за ним ухаживала. Тётки Нины по её словам были потомственными ведьмами и навели на свою сестру, мать Нины, порчу.
Лёгкость, с которой Нина оперировала понятиями, связанными с колдовством, оттолкнули от неё. Она осуждала Владимира - крестителя Руси, что он уничтожил многие знания колдунов о медицине.
Но жизнь в Хрупанёво Южном (так мы с мужем называли стоянку Лёни в отличие от нашей стоянки к северу от железной дороги) продолжалась. Широко праздновали Лёнин юбилей. Танцевали, и даже Лёня, под магнитофон, подаренный ему до того, как мы пришли на этот бивак.
Кто же он такой? Невысокий шарообразный брюнет с коротенькими неустойчивыми ножками. Засаленная одежда с пришитыми самодельными карманами. Но в самом деле продуманная и удобная. Красивое татарское лицо - его отец был калмыком. Считает себя русским. "За мной девчонки бегали". Любит вкусно приготовить и покушать, угостить. Уютный. Дамский угодник. Рискую утверждать, что по поведению похож на Пиквика, хотя знаю, что Пиквик калмыком не был. Не то окончил архивный институт, не то какое-то время там учился.
Был у него пёсик, которого он сажал в рюкзак и ходил с ним в походы. Познакомился на рынке с беженкой и сдавал ей комнату. Она тоже имела образование, но обстоятельства вынудили. Потом вышел какой-то закон, по которому ей надо было уехать обратно на Украину, и он на ней женился. Она привезла в его квартиру детей и внуков. Жена продолжает работать, кажется, как педагог.
Отец Лёни какое-то время служил под Магаданом в войсках, охранявших лагеря, но когда-то работал в Кремле и видел Сталина. Мать с первых дней войны ушла на фронт. Вернулась с наградами и ранениями. Я танцевала с Лёней и было очевидно, что я нравлюсь ему. Он спросил: "А муж не ревнует?".
Когда Севы не стало, Лёня начал всё время мне что-то дарить.
Мы в Хрупанёво праздновали 8 марта. Снова была Нина Петрова и рассказывала мне о втором гражданском муже. Он был сварщиком, родом из деревни. Она туда тоже приглашала группу Воронина на ягоды и грибы.
Мужа там и убили. Нина говорила, что родственники надеялись, что она его похоронит на свои деньги.
Почему эти люди в Хрипани так не любили Севу? Да, он странный, ну и что? Он спилил им большое дерево, а они даже спасибо не сказали. Я тогда стояла в безопасном месте, волновалась и, похоже, Лёня почувствовал мой страх, прибежал и встал на место, куда должно было и потом упало оно.
А они даже спасибо не сказали! Правда, они не привыкли пилить большие деревья. А мы с Севой привыкли. Ахов заготовляет дрова из маленьких деревьев, а его все хвалят!
Когда Севы не стало, мы в Хрипани поминали его, когда было 40 дней. Всё было как положено: блины с мёдом, кутья... Нас было пятеро: Поэтесса Валерия, Веня Ахов, Рая Железнова, Лёня Порохов. Я принесла альбом с фотографиями мужа. Ведь многие знали его уже инвалидом с двумя палками, а он был богатырём довольно долго, мог нести по болоту оба наши рюкзака и меня в придачу.
У Лёни было всё хуже с ногами. Но бивак всё ещё дышал потихоньку. Его сердце билось с перебоями, как у завсегдатая этого места толстяка Вени Ахова.
В 80-ые годы в одной из групп выходного дня от Московского клуба туристов встречался мне этот толстый неприветливый парень, кажется, недовольный своей внешностью. Я тоже была недовольна своей внешностью и тоже была неприветлива.
В общем мы друг другу не понравились. Был он вот какой. Светловолосый, сероглазый, одышливый, высокого роста, с тяжёлой походкой. Потом я стала ходить с группой Морозова, а Веня так всю жизнь с Тюриным и ходил.
Когда мы с мужем пришли в Хрипань южную, Веня стал приветливее и грустнее, словно побитый жизнью, и жаловался на жену и дочь. Жена была большим человеком и зарабатывала больше него.
К тому времени у него был кардиостимулятор, но на здоровье он нам не жаловался. Часто лечился в санаториях и дрова его, прислонённые к деревьям для сухости, стояли по лесу, окружающему стоянку.
Мужчины в силу разных причин покидали наши ряды, и девчонки-старушки с благодарностью собирали дрова, припасённые Веней. Мне он подсказал адрес великолепной компьютерной мастерской, где работали мастера советской выучки и брали недорого. Хрупанёво во многом дышала благодаря этому инвалиду. Он ещё и работал.
На нашей тусовке появлялся человек по кличке Штирлиц Маленького роста, интеллигентный, румяный, мягкий, он мало был похож на героя сериала. Но ушёл на пенсию из внешней разведки, как говорили. Ещё одна баба сказала, что он женат вторым браком на медсестре, которая ухаживала за ним в больнице, и потому он такой моложавый и румяный.
Эта пара прислала мне замечательное видео, где я танцую в кирзовых сапогах( для сугробов) в хороводе с Ирой Газ и американским владельцем кондитерской фабрики родом из России. Фабрика была в Америке. Он отвечал на мои вопросы о том, как любят отдыхать американцы. В вэнах, машинах с прицепом. Я потом у нас видела такие, но не часто. Смеялся, когда я спросила, когда Америка погибнет. Принёс два больших торта. Они были неповторимы.
Соня Газ. Ещё одна замечательная личность! Впрочем, большинство обитателей биваков люди уникальные. Почему биваки, а не стоянки? На стоянках туристы останавливаются и идут дальше. На биваки они приходят на один или несколько дней, на пикник, и уходят домой. Нина часто презрительно говорила: "Они не туристы, они бивачники".
Соня встретилась Лёне в лесу, когда проверяла газопровод. Не слишком подходящая работа для молодой сексапильной женщины. Не так уж и молодой, как выяснилось, просто моложавой. Ей за 35. Проверяла она газопровод, потому что ей надо было кормить сына. С мамой она разругалась, от мужа ушла. Ничего этого на её лице прочесть было нельзя.
Почти детское лицо матрёшки с гладкой кожей, никакой косметики. Говорила слегка в нос, как многие молодые сейчас, чтобы было похоже, что владеет английским. В движениях кошачья раскованность и женственность, фигура идеальная. Позже она прислала фото, где она гребёт на сапе.
К нам она пришла с новым мужем, как-то привела сына-подростка и пса. Муж на 10 лет моложе, расстался с женой с двумя детьми, которых ему жена регулярно подбрасывала на выходные. Соня рассказывала, как она с ним познакомилась: "Мы рокеры". Он сидел вдвоём с женой в кафе для рокеров. Соня прошла мимо и он ей понравился. Соню удивило, что жена была против похищения. В общем, после танца он к жене не вернулся.
Они привыкли у нас делать глинтвейн. Сын был тихий, послушный, но чувствовал себя свободно, не был задавлен опекой. Приходил с другом и пораньше с ним уходил.
Пса по имени Дружбан отобрали у бомжей. Отмыли, пролечили. Всем был хорош, но тоже чувствовал себя раскованным и хватал со стола куски. Гладить себя позволял, но в ласке не нуждался. Однажды он потерялся, потому что Соня заснула в электричке, а он привык, что они на этой остановке выходят. Он и вышел. Они искали его по всей Московской области, и нашли в 100км от Москвы.
Рыжая Поля. Изредка приходила рыжая Поля, которой Лёня доверял варить суп. Обычно он делал это сам и волновался, что не успеет к приходу всей компании. Он только ей это доверял. Она варила и раньше всех уходила. Однажды она взяла мало тёплых вещей, и я дала ей шикарный свитер, недавний подарок сестры. При следующей встрече она его вернула.
Гриша Головин. Одним из последних к нам присоединился Гриша.
Весёлые карие глаза. Тёмные волосы с проседью. Всегда застёгнутый на все пуговицы. В новом камуфляжном костюме от клещей и бейсболке. Не купается. В общении как бы не принимает в серьёз ни себя, ни собеседника.
Увешан новейшей аппаратурой для навигации и записи.
Не слишком толстый брюнет среднего роста. Чем-то напоминает моего одноклассника, с которым я сидела за одной партой и, кажется, мы нравились друг другу. Улыбкой, наверно. Ходит в лес много, но без ночёвки.
Придя на место, он раскладывает на полиэтилене огромное количество необходимых ему вещей. Вообще он в туризме недавно, он так говорит и это видно.
На ногах кроме холодной погоды кроссовки. Одежда и обувь недешёвая, продуманная. Говорит негромко, слова употребляет мягкие, но использует мат. Публику нашу в Хрупанёво отталкивал тем, что питался отдельно. Объяснял, что для здоровья: диабет.
В рюкзаке у Гриши раскладной стол, иногда стулья и всегда газовая горелка каждый раз разная. Кастрюльки были новейшие, дорогие, из хорошего туристского магазина, титановые. Недавно стал краеведом.
Металлическая печка и много дорогих игрушек для записи и видео. Нина осуждала его за то, что отдельно ест, а потом защищала его от Лёни в той же связи.
Гриша увидел фото с 40 дней Севы. Заинтересовался маршрутами Севы.
Гриша окончил физтех МГУ, платные курсы при ВГИКе, платные курсы японского языка. В 90-ые отстоял Курилы - так он говорит. Был комсомольским лидером, устраивал концерты бардов. Беседовал с Высоцким. В Сибири руководил стройотрядом. Зэки мешали работе.
Когда мы разговорились с ним, посоветовал мне писать про Лёню.
Гриша в 80-ые работал в правительстве, потом журналистом. В правительстве не понравилось. Влюблён в сумасшедшую одноклассницу. Она вышла за другого, он погиб в автокатастрофе и женщина сошла с ума от горя.
Гриша улыбчивый, деликатный, владеет собой. Крестик носит в кармане, но считает себя православным. Манеры 60-десятника. Вроде не алкоголик.
Варит вот какой суп: греча, макароны, сосиски, специи. Ещё ест докторскую колбасу с баранками, сушки. Чай зелёный китайский покупает на распродаже. Всё это он употребляет в пищу, чтобы укрепить своё здоровье. Рукопожатие безвольное. Муж -то мой руку жал от души, а тут ощущение, что пожала руку умирающему. Но наши с Ниной тележки тащит на обратном пути навесу, демонстрируя силу
С женщиной из Раменского ходит за ягодами и грибами. Она матерщинница. Это его смешит. У него день рождения в день Петра и Февронии. Напивается с однокурсниками.
Итак, маршруты мужа его заинтересовали. Многим надоедали мои бесконечные воспоминания о Севе, а Грише всё было интересно.
Я присылала Грише схемы, как добраться до наших с Севой стоянок. Он сначала ходил туда один. Но вот начались наши с Гришей путешествия по местам памяти Севы, не всем, конечно. Поминали Севу в день его рождения на одной из стоянок, где до сих пор были зарыты наши большие бутылки с берёзовым соком. Был апрель, и Гриша тоже собрал берёзовый сок. Щебетали птицы, в воздухе был разлит запах почек, запах надежды... А Севы нет. В конце апреля показала ему наше брусничное место, в мае - черничное, а в середине мая - земляничное. Все они были живописны каждое по-своему и там можно было купаться.
На одной из стоянок вместо традиционного стола с навесом и сиденьями был выстроен балаган - домик из полиэтилена, натянутого на столбы, с крышей и печкой, с лестницей, чтобы убирать снег, с дровяным складом, козлами с первыми листиками липы и ёлкой для празднования нового года.
Сева называл домик хозблоком, а я - Версалем или космическим кораблём - стены его внутри для сохранения тепла были покрыты фольгой, пол у печки - металлическими листами, а подальше - во избежание пожара - посыпан песком. Это был наш второй хозблок, первый сгорел, а потом на место пожарища упало в бурю дерево, так что нам повезло. Потом сгорел незадолго до смерти Севы и Версаль, его подожгли, и на место пожарища снова упало дерево. Мы с Севой там ещё после этого праздновали День Победы. Делайте выводы, везучие ли мы с мужем.
Мы посетили с Гришей и основное место, черничное, где тоже жили с Севой летом лет пять, иногда по целым неделям. Когда на меня обрушилась обязанность присматривать за собакой подруги, пока она была в отпуске, я уезжала в Москву, с удовольствием прогуливала собаку, ночевала у подруги среди роскошной библиотеки и утром возвращалась к Севе.
Поляна там была сказочно прекрасна. Она напоминала внутренность готического собора благодаря высоким соснам. По вечерам мы с Севой пели, наблюдая, как лучи солнца высвечивают их медово- янтарные стволы, каждый час под разными углами. Однажды мы куда-то уехали, и на место нашей палатки упала берёза.
На столе уже лежала сделанная мною плексигласовая табличка в память о Севе. Гриша привычно разостлал полиэтилен и сварил суп.
Нина снова звала меня в Скоротово. Лёня в то время уже редко приглашал народ в Хрупанёво, да и народу с каждым годом приходило всё меньше. Лёня: "Я уже не могу часто ходить, иди в Скоротово".