Это случилось в тот год, когда я возвращался из Краснодара домой. Стояло жаркое лето, и жизнь казалась простой и понятной, расписанной на годы вперед. Я еще не знал, что одна дождливая ночь перевернет мое представление о времени.

Возвращался я глубокой ночью. Ливень стоял стеной, дворники едва справлялись с потоками воды, заливавшими лобовое стекло. Фары выхватывали из темноты мокрый, блестящий асфальт. Город спал, и только я несся на своем стареньком "Опеле" сквозь водную стихию.

Уже въехав в черту города, на улице Павлова, я увидел ее. Одинокая фигурка у обочины, отчаянно голосовавшая под проливным дождем. Время близилось к двум. Что-то внутри екнуло. Оставлять девушку одной в такую погоду, в такой час, стало бы свинством. Я притормозил, и автомобиль, шурша шинами по лужам, остановился рядом с ней.

Дверца открылась, впуская в салон волну влажного ночного воздуха. В машину скользнула хрупкая блондинка лет девятнадцати. На ней было легкое летнее платье, которое от дождя намокло и теперь плотно облегало ее стройную фигуру. Я старался не пялиться, но краешком глаза все же отметил точеные плечи, острые грудки и тонкую талию. В руках она сжимала маленькую сумочку.

- Подкинуть?

- Спасибо вам огромное, - прозвенел ее голос, перекрывая шум дождя. - Вы меня просто спасли.

- Садитесь, не мокните, - кивнул я. - Куда вам?

- Если можно, до улицы Гагарина, или хотя бы куда-нибудь поближе к центру.

- Не вопрос, нам по пути. Я сам там недалеко живу.

Она благодарно улыбнулась, и салон будто посветлел. Первую минуту мы ехали молча, слушая, как капли барабанят по крыше. Я думал о том, что заставило ее оказаться здесь в такой час. Сбежала со свидания? Опоздала на последний автобус?

- Ну и ливень, - начал я, чтобы нарушить неловкое молчание. - Давно такого не было.

- Да, - неожиданно весело отозвалась она. - Но я люблю летний дождь. В нем есть что-то очищающее. Меня Ксения зовут.

- Очень приятно, Ксюша. Я - Андрей.

Так завязался наш разговор. Слово за слово, мы перешли от погоды к более личным темам. Я поинтересовался, где именно на Гагарина она живет.

- Да там, недалеко от клуба "Космос", что возле стадиона "Химик", - беззаботно ответила она.

Я нахмурился, пытаясь вспомнить. Стадион "Химик" я знал прекрасно, моя мама жила в том районе, я исходил его вдоль и поперек. Но вот клуб "Космос"... Такого названия я припомнить не мог.

- "Космос"? - переспросил я. - Что-то не припомню такого. Там вроде бы раньше кинотеатр был старый, а потом его снесли.

- Да нет же, клуб, - с энтузиазмом начала объяснять она. - Такой большой, с неоновой вывеской, там еще летом веранда работает. Его недавно открыли.

Она так уверенно и детально его описывала, что я усомнился в своей памяти. Может, и вправду построили что-то новое, а я, замотавшись с работой и поездками, просто не заметил. Но все равно, что-то не сходилось. Район был тихий, спальный, какой там ночной клуб?

В итоге мы оставили эту тему. Ксения рассказала, что учится на юридическом. Пересказала даже пару забавных историй про преподавателей и однокурсников, и я, слушая ее живой, мелодичный смех, сам невольно улыбался. Было в ней что-то светлое, какая-то неподдельная радость жизни.

Внезапно из ее сумочки полилась музыка. Знакомая до боли мелодия, хриплый голос Михаила Горшенёва. "Король и Шут". Песня "Будь как дома, путник". Но то, что я увидел дальше, заставило меня изумленно приподнять брови.

Ксения достала из сумочки странное устройство: тонкую прямоугольную пластину, вся лицевая сторона которой была одним сплошным светящимся экраном. Она провела по нему пальцем, и музыка стихла. Я никогда прежде не видел таких телефонов. Моя "Нокиа" с монохромным дисплеем и кнопками казалась рядом с этим чудом техники музейным экспонатом.

Ксения приложила устройство к уху.

- Да, мам. Все хорошо. Скоро буду уже дома. Минут через десять. Да, меня подвозят. Не волнуйся.

Она закончила разговор и бросила свой диковинный аппарат обратно в сумочку.

- Любишь "Короля и Шута"? - спросил я, все еще находясь под впечатлением от увиденного телефона.

- Обожаю, - кивнула она. - Особенно альбом "Бунт на корабле". Он такой тяжелый, мощный.

"Бунт на корабле"?

Я считал себя знатоком их творчества, но такого альбома не помнил. Может, новый совсем? Хотя я вроде следил за новинками. Вслух, однако, я ничего не сказал, не хотелось показаться невеждой.

- Жаль, конечно, что они распались, - со вздохом добавила Ксения. - Горшок умер, и все закончилось. Я так и не успела побывать на их концерте.

Я резко повернул к ней голову, едва не выпустив руль.

- Как умер? - переспросил я, чувствуя, как по спине пробежал холодок. - Ты что-то путаешь.

- Ну да, - ответила она так просто, будто говорила о погоде. - Еще лет двенадцать назад где-то. Я тогда еще совсем мелкой была.

"Лет двенадцать назад". Эта фраза застряла у меня в голове, как заноза. Двенадцать лет назад был бы тысяча девятьсот девяностый год. Горшенёв тогда только начинал свой путь. Что за бред она несет? Может, ошиблась? Или это какая-то неудачная шутка? Я посмотрел на нее. Нет, лицо абсолютно серьезное, с ноткой светлой грусти.

В этот момент я свернул на Комсомольскую, высвечивая фарами мокрый тротуар, остановку.

- Ой, остановите здесь, пожалуйста, - попросила Ксения. - Мне тут через торговый центр пройти, и я на месте. А вам крюк делать придется.

- Уверена? Дождь сильный.

- Ничего страшного, я добегу сама, благо недалеко. Спасибо вам огромное еще раз!

Она распахнула дверцу, и прежде чем я успел что-то ответить, выскочила наружу. Легко, почти невесомо, она побежала по мокрому тротуару и через мгновение растворилась в серой пелене дождя. Остался только едва уловимый аромат ее духов и... связка ключей на пассажирском сиденье. Видимо, выронила, когда доставала свой футуристический телефон.

- Эй! - крикнул я в открытое окно.

Но было поздно. Ее и след простыл.

"Какая девушка", - подумалось мне со вздохом.

Вернувшись домой, я долго не мог уснуть. В голове роились мысли. Странный телефон, несуществующий клуб, альбом, о котором я не слышал, и самое главное - новость о смерти Горшка. Бред какой-то.

Утром я закинул ее ключи в ящик комода в кладовке, где скапливался всякий хлам. Днем, по дороге к матери, я специально проехал мимо стадиона "Химик". Как я и думал, никакого клуба "Космос" там не было. Пустырь, заросший бурьяном, и остатки фундамента старого кинотеатра. Ксения либо что-то напутала, либо просто выдумала все это.

Со временем эта странная история стерлась из памяти, затерявшись среди сотен других, более приземленных событий.

Я бы и не вспомнил о ней никогда, если бы не один случай. Шел июнь две тысячи двадцать пятого года. Я, уже далеко не тот молодой парень, выгуливал своего пса неподалеку от маминой старой квартиры. Я давно забрал ее к себе, и в этом районе бывал редко. И вот, проходя по улице Гагарина, я замер как вкопанный. Прямо на том месте, где был пустырь, возвышалось современное здание. Над входом горела яркая неоновая вывеска: "Ночной клуб КОСМОС".

Меня будто ударило током. Ноги сами понесли меня ближе. Но не это главное! Тут я увидел ее. У подъезда соседнего дома стояла Ксения. Она с кем-то разговаривала по телефону, и я узнал бы этот голос из тысячи, несмотря на прошедшие года. За прошедшие двадцать три года она ничуть не изменилась. Все та же хрупкая девятнадцатилетняя блондинка в легком платье.

В голове мгновенно всплыли все детали той ночи. Ее рассказ о клубе, альбом "Бунт на корабле", который вышел в две тысячи четвертом, смерть Горшенёва в две тысячи тринадцатом, смартфон в ее руках... Все, что тогда казалось бредом, теперь обрело ужасающий, фантастический смысл.

"Но как?"

Я хотел подойти, схватить ее за руку, задать тысячу вопросов. Как? Почему? Но не решился. Просто стоял, как идиот, посреди тротуара и смотрел на девушку из прошлого, или, вернее, из будущего, которая каким-то непостижимым образом оказалась в моей машине той ночью. Развернувшись, я почти бегом направился домой.

В квартире я перерыл всю кладовку, опрокинув ящики со старыми инструментами и коробки с елочными игрушками. Наконец, на самом дне комода, под стопкой пожелтевших газет, я нашел их. Та самая связка ключей. Зажав холодный металл в потной ладони, я вернулся.

Ксения сидела на лавочке у подъезда с подругой и что-то оживленно обсуждала. Сердце бешено колотилось. Я подошел, остановившись.

- Здравствуйте.

Она подняла на меня глаза. В ее взгляде не было и тени узнавания. Конечно, я сильно изменился за эти годы. Постарел, обзавелся пивным животом и лысиной. Оскуфился, как сейчас говорят.

- Здравствуйте, - неуверенно произнесла она, трогая ремешок той самой маленькой сумочки.

- Ключи, - сказал я, протягивая ей связку на открытой ладони. - Вы забыли их в автомобиле.

Она с недоумением посмотрела на меня, потом на ключи, потом снова на меня. Легкая тень пробежала по ее лицу, будто она пыталась что-то вспомнить.

- Да, действительно, - наконец кивнула она, забирая ключи. - Мои. Спасибо большое. А я думала, что потеряла их. Вчера все перерыла.

Вчера. Вчера шел сильный дождь. Такой же, как в ту ночь две тысячи второго года, когда я подобрал ее на обочине.

- А вы, наверное, папа того парня, что меня вчера подвозил? - вдруг спросила она. - Вы просто очень похожи.

Что мне оставалось делать? Спорить? Пытаться объяснить ей, что ее "вчера" и мое "вчера" разделяют двадцать три года? Поэтому, я просто кивнул.

- Да.

Вот такая история. История, которая растянулась на десятилетия, связав воедино две точки во времени одной дождливой ночью. Можете верить, можете нет, но это было. Прошлое и будущее столкнулись в салоне моего старенького "Опеля" и разошлись, оставив после себя лишь связку ключей и недоумение. Не знаю, каким образом это возможно, но, тем не менее, это случилось со мной.