"Имманентный инцидент в уездном саду (философско-водочное издание)"
Городок N. был обыкновенным, то есть совершенно бессмысленным. Впрочем, если бы кто-нибудь из его жителей услышал, что он живёт без смысла, он бы очень удивился, сделал глоток водки и сказал: "Как без смысла? А водка? Водка-то уж точно имманентна!" И был бы по-своему прав, ибо что есть смысл, как не временное состояние между первой и второй?
В этот-то городок и прибыл Пантелеймон Пантелеймонович Мыслицкий, философ-самоучка, человек, который знал, что ничего не знает, но после третьей рюмки начинал подозревать, что знает всё. Он снял комнату в гостинице "Тюильри"(переживавшей времена своего заката), где каждое утро, глядя в потолок, спрашивал себя:
- Если я мыслю, значит, существую. Но что, если я лишь думаю, что мыслю? А если и это лишь кажется?..
От этих размышлений у него начиналась мигрень, которую он лечил проверенным способом - махнув стопку с утра "для ясности сознания". После этого сознание действительно становилось настолько ясным, что исчезало вовсе, но ненадолго.
- Всё имманентно! - любил повторять он, размахивая рюмкой так, что водка летела мимо рта, подтверждая тем самым относительность всех материальных субстанций. - Всё, что есть, - есть лишь потому, что не может не быть. Или может? Впрочем, после пятой уже неважно...
Аптекарь Иван Кузьмич, человек столь невыразительный, что его можно было принять за случайную погрешность в мироздании (или за последствия вчерашнего застолья), однажды осмелился спросить:
- А водка имманентна?
Мыслицкий задумался. Затем медленно налил две рюмки, выпил одну, потом вторую, вздохнул и ответил:
- Водка - это единственная субстанция, которая, будучи выпитой, одновременно и существует, и не существует. Она имманентна в момент употребления и трансцендентна в момент похмелья.
- Это объясняет, почему у меня всегда такое ощущение, будто что-то не так, - пробормотал Иван Кузьмич и отправился проверять, не закончился ли у него нашатырь.
Лекция в городском саду началась с опозданием, ибо Мыслицкий долго не мог решить, трезв ли он настолько, чтобы её проводить. Собравшиеся (чиновники, уже изрядно "под имманентизированные", дьячок, старуха и ворона, которая клевала последние капли из оставленной кем-то рюмки) терпеливо ждали, пока он закончит внутренний диалог с собственной печенью.
- Господа! - наконец провозгласил философ, слегка пошатываясь. - Мир имманентен, но это не точно. Впрочем, после водки всё имманентно.
- А грех? - перебил дьячок, пахнущий настойкой боярышника.
- Грех - это либо отклонение от божественной имманентности, либо нехватка закуски.
- А закон о неприкосновенности чиновников?
- Абсолютно трансцендентен, - вздохнул Мыслицкий, - но после двух бутылок становится вполне имманентным.
В этот момент из кустов выкатился Коля-Наполеон, местный сумасшедший, весь в репьях и с пол-литрой вместо шпаги.
- Я пью, следовательно, я император! - заявил он.
- А если ты не пьёшь? - спросил Мыслицкий.
- Тогда я - твоя абстиненция.
Философ замер.
- Но если ты моя абстиненция, а я твоя, то кто из нас реальнее?
Коля задумался, потом махнул рукой:
- Всё имманентно, значит, неважно. Да здравствует водка!
И убежал завоёвывать винный склад.
Лекция окончательно потеряла нить, чиновники запели "Вниз по матушке по Волге", старуха захрапела, а ворона вдруг каркнула:
- In vino veritas... но где же сама veritas?
Мыслицкий вздрогнул.
- Вот именно! - воскликнул он. - Veritas в вине? Или вино в veritas? Или всё вместе в нас?
Но ответа не последовало. Ворона улетела, чиновники допели, а философ остался сидеть на скамейке, глядя, как закат медленно растворяется в горизонте, словно последние капли в забытой бутылке.
- А что, если и закат - лишь винный отблеск в глазах Бога? - пробормотал он. - Что, если и я - лишь чья-то опохмельная галлюцинация?
От этой перспективы ему стало не то страшно, не то весело. Он отправился в трактир, где чиновники уже допивали третью и спорили, что первично - опохмелка или её осознание.
А городок N. жил дальше, не задумываясь, в полной гармонии с собственной бессмысленностью и лёгким перегаром. И, быть может, в этом и заключалась самая глубокая имманентность - просто быть, не требуя объяснений, но имея под рукой бутылку на всякий случай.
Или нет. Кто его знает. Главное - не перепутать имманентность с белочкой.