Телефон звонил настойчиво, словно кредитор в день зарплаты. Казимир Бобров вздохнул, потянулся за трубкой, но тут кот Васька внезапно плюнул в сторону аппарата и зашипел:
- Это морг, - проскрипел голос на другом конце. - У нас тут один покойник... ну, в общем, он настаивает, чтобы вы пришли.
- Настаивает?
- Да. Сидит в холодильнике, ногами дрыгает и требует блокнот стихов с продолжением. Говорит, что без ваших стихов ему "не успокоиться".
Казимир задумался.
- А он... платит?
- Нет, но обещает не хватать вас за ногу, когда вы будете проходить мимо.
- Честное слово покойника? Ну, это уже что-то.
В морге пахло формалином и бюрократией. Покойник, худой как вешалка, сидел на столе, закутанный в простыню, словно в дешёвый халат из государственной поликлиники.
- Наконец-то! - воскликнул он. - Я уже думал, вы не придёте.
- Я и сам об этом жалею, - ответил Казимир. - Но раз уж вы так настойчивы...
Он открыл блокнот и прочёл:
"О, тень без папки и дела,
Тебя не взял даже ад.
Ты ждёшь, но райская канцелярия
Тебя не примет. Вот так".
Покойник задумался, потом медленно начал рассыпаться в прах.
- Ну вот, - пробормотал санитар. - Опять уборка.
На улице Казимира догнал человек в белом халате.
- Вы Бобров? - спросил он, тяжело дыша.
- Вопрос философский. Иногда да, иногда нет. А что?
- Меня прислал министр.
- Ага, значит, главный монстр всё же вспомнил про меня.
- Нет, министр просто хочет, чтобы вы написали стихи для его юбилея.
Казимир засмеялся.
- Хорошая шутка.
- Это не шутка.
- Тогда это очень плохая новость.
Человек в халате нервно почесал лысину.
- Он предлагает гонорар.
- Сколько?
- Две бутылки казённого портвейна и путёвку в санаторий "Умирающий лебедь".
Казимир задумался.
- А если я откажусь?
- Тогда путёвку дадут мне.
- Ну, раз так...
Он открыл блокнот и написал:
"О, министр, вам б в античность,
Где за хлеб слагали оды.
Но сегодня даже Пушкин бы
Предпочёл дуэль невзгодам."
Человек в халате побледнел.
- Вы же понимаете, что это самоубийство?
- В нашей стране всё является самоубийством, - вздохнул Казимир. - Даже жизнь.
На следующий день его вызвали в министерство.
Кабинет министра напоминал оперный театр, где все роли играли клерки с лицами, как у сдувшихся шариков. Сам министр сидел за столом, сложив пальцы в купол, будто собирался запустить ракету.
- Ваши стихи... своеобразны, - начал он.
- Спасибо, - кивнул Казимир. - Я старался.
- Но они не отражают дух нашего ведомства.
- А какой у вас дух? Формальдегидный?
Министр нахмурился.
- Вы, кажется, не понимаете серьёзности ситуации.
- О, я понимаю. Просто когда всё настолько серьёзно, остаётся только смеяться.
Министр задумался, потом вдруг улыбнулся.
- Знаете что? Вы мне нравитесь.
- Это ещё хуже, чем если бы вы меня ненавидели.
- Именно поэтому я назначаю вас главным поэтом Минздрава.
Казимир почувствовал, как кот Васька где-то далеко яростно зашипел.
- А если я откажусь?
- Тогда мы вас... переформатируем.
- Как компьютер?
- Нет. Как подопытного.
Казимир вздохнул, достал блокнот и написал:
"Оды? Извольте. Бумага стерпит.
Но правда - что игла в стоге сена:
остра, слепа, ничтожна в объеме,
но вечна - как боль под ребром утром.
Когда ваш флакон, ваш щит золотой,
ваш гимн прогрессу в ампуле стерильной
начнет сводить баланс в графе "население",
пересчитывая нас по каплям -
я, чернильная душа, последний поэт
в стране, где рифмуют протокол с воздухом,
оставлю на полях истории
пометку: "Здесь лежала правда.
Она была горька, как хинин,
и неудобна, как вопрос патологоанатому.
Но вы - вы предпочли цифры,
где ноль всегда правее сердца."
P.S.
А соловей за окном - все поет.
Будто не слышит, будто не ведает,
что вакцина от смерти - это смерть,
а статистика - ее синоним.
Министр прочёл, засмеялся и положил листок в папку с надписью "На растерзание архиву".
- Добро пожаловать в систему, поэт.
А за окном, как назло, запел соловей. Будто издевался.