Капитан Бге стоял на палубе своего судна, задумчиво перебирая пальцами кончики усов, которые, казалось, жили отдельной от него жизнью - то закручивались в спираль, то внезапно вздыбливались, словно испуганные кошки. Море вокруг было спокойным, плоским и унылым, как лицо провинциального чиновника после получения выговора.
- Вмеем б хавашва, - пробормотал капитан, глядя вдаль.
Матросы переглянулись. Они давно привыкли к тому, что их командир изъясняется на языке, напоминавшем то ли зашифрованную депешу, то ли бред горячечного больного.
- Капитан, - осмелился спросить юнга, - а что это там, за кормой?
Бге медленно обернулся.
Вода позади судна странным образом колыхалась - не так, как колышется вода под ветром, а так, как колышется желе под вилкой нервного едока. И из этой дрожащей пучины поднялась... голова.
Огромная, покрытая слизью и водорослями, с глазами, похожими на два мутных фонаря, она уставилась на "470 Мбль" с выражением, в котором читалось что-то среднее между голодом и глубокой обидой.
- Это... змей? - прошептал боцман.
- Нет, это купающаяся барышня, - ответил кок. - Только у неё почему-то чешуя и пасть до ушей.
Великий Морской Змей (ибо это был несомненно он) издал звук, напоминавший то ли скрип несмазанных дверных петель, толи вздох чиновника, узнавшего, что его переводят в ещё более захолустное место.
- Ам пятьдесят три акавхвам! - вдруг воскликнул капитан Бге, указывая на чудовище.
Змей на мгновение замер, словно задумавшись, а затем медленно кивнул.
- Он... он вас понял?! - ахнул юнга.
- Нет, - вздохнул боцман. - Он просто вежливый.
Чудовище между тем начало обвивать судно своим бесконечным телом. Мачты затрещали, доски застонали, а чайки, сидевшие на реях, с достоинством перелетели на соседний корабль (которого, впрочем, не было).
Пока они препирались, змей уже обвил "470 Мбль" трижды и теперь заглядывал в иллюминаторы, словно любопытный прохожий в витрину магазина.
- Вмеем б хавашва, - сказал капитан, глядя ему прямо в глаз (левый).
Змей задумался. Потом открыл пасть.
- Ам пятьдесят три акавхвам, - проскрипел он в ответ.
Наступила тишина. Даже море перестало плескаться, будто прислушиваясь.
- Они... они говорят на одном языке?! - ахнул юнга.
- Нет, - вздохнул боцман. - Они оба бессмысленны. Это и есть общий язык.
Змей, видимо, пришёл к какому-то выводу, потому что вдруг разжал объятия, нырнул под воду и исчез, оставив после себя лишь круги да лёгкий запах тухлой селёдки.
- Ну вот, - сказал кок. - А я уже думал, придётся отдавать огурцы.
Капитан Бге долго смотрел на воду, потом потрогал свои усы (которые в этот момент пытались завязаться узлом) и произнёс:
- Ам пятьдесят аотыхтвам.
И все поняли, что на сегодня приключений достаточно.
Конец.
P.S. Великий Морской Змей так и не расшифровал послание капитана. Но теперь он иногда всплывает у других кораблей и спрашивает: "Вмеем б хавашва?" - на что ему обычно отвечают выстрелом из пушки. Такова уж морская дипломатия.