В уездном городе N., где трава росла с явной неохотой, а куры несли яйца, полные тоски, практиковал доктор Чихулькин - человек строгих правил и ещё более строгих усов.
Он сидел в своём кабинете, украшенном портретом Гиппократа с подписью "Прости, брат", и размышлял о природе неврозов.
- Цена цивилизации - невроз, - бормотал он, выписывая рецепт на касторку пациенту с мнимым воспалением совести. - Но если цивилизация так дорога, почему же она выглядит как лавочка с просроченными товарами?
Пациент, купец второй гильдии Трынкин, вздыхал и жаловался на бессонницу.
- Доктор, я всё время думаю о деньгах!
- А вы думайте о бедности, - посоветовал Чихулькин. - Контраст успокаивает.
Трынкин задумался, потом почесал затылок и спросил:
- А не от этого ли у меня ещё и сердце болит?
- Нет, сердце у вас болит оттого, что оно у вас есть, - ответил доктор. - У иных его вовсе нет, и они прекрасно себя чувствуют.
За окном тем временем шумела ярмарка. Торговцы кричали, цыгане гипнотизировали лошадей, а местный философ Плюшкин доказывал всем, что жизнь - это сон, от которого никак не проснуться.
- Вот видите, - сказал Чихулькин, указывая на улицу, - весь город в неврозе. Одни боятся будущего, другие - прошлого, а большинство просто боится признаться, что настоящее их совершенно не устраивает.
- И что же делать? - простонал Трынкин.
- Признать, что вы несчастны, - сказал доктор. - Это первый шаг к тому, чтобы делать вид, что вы счастливы.
Трынкин ушёл, унося в душе лёгкость, которую можно обрести, только окончательно запутавшись.
А Чихулькин сел писать трактат "О пользе идиотизма в эпоху всеобщего умственного напряжения", но заснул на второй странице, потому что цивилизация утомляет даже тех, кто её критикует.
И так они все жили - в тревоге, в суете, в поисках смысла, которого не было, но который очень хотелось найти, чтобы было ради чего страдать осознанно.
А небо над городом N. было безмятежным и равнодушным, как лицо чиновника, выслушивающего чью-то жалобу.