Тишину убогой кельи, где трудился Лука, врач возлюбленный, нарушал лишь скрип пера и далекий крик осла. Лука выводил букву за буквой, стремясь ухватить и увековечить нездешнюю истину. Дело шло туго, ибо истина была проста и велика, как море, а слова - мелки и кривы, как деревенские тропки.
Он как раз дошел до родословной Спасителя мира. Перо его вывело: "Иосифов, Илиев..." - как вдруг скрипнула дверь, и в проеме возникла фигура, вся в пыли и благочестии.
- Мир дому сему, - просипел вошедший, человек с лицом, выражавшим глубокую озабоченность своими предками. - Я - Наум, сын Амоса, сына Еслима, сына Наггея. Слышал, ты пишешь родословную Праведника?
Лука вздонул. Он уже предчувствовал эту напасть.
-Пишу, - с осторожностью ответил он.
-Так вот, - оживился Наум. - Мой прадед, Наггей, как раз приходился троюродным племянником деду по материнской линии тому самому... э-э-э... Матфату. Очень важная связь! Без этого нить преемственности рвется. Непременно впиши: "Наумов, Еслимов, Наггеев".
Лука посмотрел на чистый лист, потом на горящие глаза Наума. -Но я не уверен в исторической... - начал он.
-Историческая точность - дело десятое, - с непоколебимой уверенностью заявил Наум и положил на стол связку вяленой рыбы. - Главное - дух преемственности.
Перо в руке Луки дрогнуло. Рыба пахла отменно. Он дописал: "Матфатов. Левиин, Мелхиев, Иваннов, Иосифов. Маттафиев, Амосов, Наумов, Еслимов, Наггеев".
Наум, прочитав, прослезился от умиления и удалился, оставив после себя стойкий запах рыбы и легкую тоску.
Но едва он скрылся, как явился другой - Косам, сын Аддия. Он утверждал, что его предок, Меххей, не просто так стоял у колодца, когда мимо проходил Нирий, а лично подавал ему воду. Жест, достойный бессмертия. В доказательство Косам принес небольшой кувшин, якобы тот самый. Лука, понюхав кувшин, не обнаружил в нем ничего, кроме запаха старого вина, но вписал и Меххея, и Аддия, и самого Косама.
К полудню очередь к хижине Луки протянулась дальше, чем к известному на весь город цирюльнику. Являлись почтенные старцы, бойкие торговцы, даже несколько человек, которые, по слухам, еще утром были ярыми эллинистами. Все они вдруг обнаружили в своих семьях невероятную духовную близость с кем-то из предков Давида царя.
Лука писал, мучимый жаждой и совестью. Сперва он пытался возражать: "Но позвольте, уважаемый, ваш прадед Фарра жил в Малой Азии и торговал коврами!" На что получал невозмутимый ответ: "Именно! А кто шил покровы для Скинии? Правильно - ковровщики! Вот вам и связь". И на стол с глухим стуком падал медный шекель или мешок с чесноком.
К вечеру родословная, задуманная как строгое и возвышенное введение, стала походить на базарную книгу учета. Перо скользило по пергаменту, выписывая все новых и новых родственников Спасителя: "Мааров, Маттафиев, Семенев, Иосифов, Иудин, Иоаннанов, Рисаев..." Луке уже начало казаться, что он пишет не святой текст, а список гостей на несостоявшуюся свадьбу.
Его последним посетителем был совсем уже древний старец с пустым, ничего не выражавшим взглядом.
-Сын Каинанова, сына Арфаксадова, сына Сима, сына Ноева? - уточнил Лука, заглядывая в свои каракули.
-Нет, - покачал головой старец. - Сын Каинанова, который держал харчевню на дороге в Иерихон. Но мой отец как-то раз подал бесплатно хлеб и вино одному левиту. Думаю, это того стоит.
Он положил на стол последнюю, высохшую фигу. Лука безучастно дописал: "...Беров, Салин". Старец ушел довольный.
Когда стемнело и поток просителей иссяк, Лука откинулся на спинку стула и перечитал написанное. Родословная, начинавшаяся с Бога, теперь включала в себя рыботорговцев, ковровщиков, содержателя харчевни и, если хорошенько поискать, пару известных мошенников с Иерусалимского базара.
Он посмотрел на небо, где одна за другой зажигались звезды - холодные, чистые, безразличные к человеческой суете. "Господи, - подумал Лука с горькой усмешкой, - прости меня. Получилась не родословная, а кабацкая книга. Но что поделать, если Твой Сын пришел спасти всех этих грешников, включая меня, продавшего чистоту строки за вяленую рыбу?"
И, помедлив, он с новым чувством вывел: "...Салин, Каинанов, Арфаксадов, Симов, Ноев, Ламехов..." - и так далее, вплоть до самого Адама. Адама, который, если вдуматься, тоже был большим грешником. Но его почему-то вписали бесплатно.