Доктор философии Тихон Плюшкин, человек сухонький, похожий на промокашку, испещрённую мудрыми мыслями, возвращался из командировки, где изучал феномен коллективного счастья в удалённых скитах. Поезд опаздывал, и он, дабы убить время, приобрёл на вокзале журнал "Природа и люди", да не простой, а с объявлением о круизе "Райские острова: путь к счастью через изобилие".
Тихон Игнатьевич фыркнул, вспомнив свои недавние выводы о монастырях и пустынях, но... червячок научного любопытства зашевелился в его худой груди. "Надо же проверить эмпирически! - воскликнул он мысленно. - Увидеть оплот заблуждения воочию!"
И вот через месяц, променяв власяницу отшельников на нелепые панаму и бермуды, Тихон Плюшкин стоял на палубе белоснежной яхты "Мечта идиота", направлявшейся к знаменитому Острову Изобилия.
Остров встретил его не просто пальмами, а пальмами, с которых капало сливочное масло прямо на горячие булочки, росшие тут же, на кустах. Реки текли шампанским, а в них плескались селёдки, уже нарезанные кольцами с луком. Воздух был густ и сладок, как сироп, от ароматов бесплатных пирожных.
Гостей поселили в роскошные апартаменты. Комнату Тихона Игнатьевича обслуживал персональный "ассистент счастья" - упитанный немец по имени Ганс, который каждые пять минут влетал в номер с восклицанием: "Херр Плюшкин! Вам шоколадную подушку? Ортопедическую ириску? Тапочки из гусиной печени?"
Тихон пытался отказаться. "Благодарю, нет. Мне бы просто посидеть, подумать о вечном..."
Ганс закатывал глаза к потолку, с которого свисала люстра из засахаренных ананасов, и шептал, бледнея: "Денкен? Думать? О вечном? О, нет! Это опасно для счастья! Это может привести к мысли!"
На острове царил культ вещей. Поутру все гости, включая Тихона, должны были участвовать в "Церемонии Обладания". Люди выстраивались в очередь к огромному сундуку, из которого служители доставали и вручали им... ненужные предметы.
"Вот вам, сударыня, третий апельсиносоковыжимательный аппарат! Обладайте на здоровье!" - вещал церемониймейстер. "Вам, милостивый государь, набор бархатных подстаканников для лунной ночи! Обладайте!" Тихону Игнатьевичу вручили электрическую точилку для бананов.Он попытался отказаться. "Как?! - ахнула толпа. - Он не хочет обладать! Да он... он несчастен!"
На него стали коситься. Шептаться. Ганс ходил за ним по пятам с грустным и укоризненным видом, словно врач за безнадёжно больным.
Кульминацией стал вечерний "Бал Собственности". Дамы были увешаны драгоценностями так густо, что звенели, как упряжные лошади на масленицу. Кавалеры хвастались друг перед другом. "А я вчера приобрёл себе ещё один закат!Очень удачный, багряный!" "А я купил шум прибоя в золотой оправе! Теперь он только мой!"
Тихон Плюшкин, окончательно сражённый абсурдом, приуныл. Он сидел в уголке и жевал булку, с тоской вспоминая тихий монастырский хлеб, который имел смысл, ибо был добыт трудом и делился с братией.
И тут он увидел Его. Пожилого человека в потёртом сюртуке, который, не обращая внимания на всеобщее веселье, пытался при помощи странного устройства нацедить шампанского из фонтана в принесённую с собой обычную кружку. Но не пил, а с любопытством рассматривал жидкость на свет.
- Простите, - робко подошёл Тихон. - Вы тоже... не находите тут счастья? Старик вздрогнул, поперхнулся, и из кружки выплеснулась какая-то жидкость. - Ах, чёрт! Весь этиловый спирт пропал! - воскликнул он с досадой.
- Этиловый? - опешил Плюшкин. - Но здесь же шампанское!
- Молодой человек! - фыркнул старик. - Это не шампанское! Это настой тоски по чему-то настоящему, подкрашенный в целях массового потребления! Я тут провожу независимый анализ. Ибо если смысл вещи подменить, то и вещь становится фальшивкой. Даже если она истекает из фонтана.
Оказалось, что это был знаменитый химик-затворник, профессор Измученов, который приехал на остров инкогнито, чтобы разоблачить "культурную подмену понятий".
Тихон Плюшкин чуть не заплакал от радости. Наконец-то родная душа! Они просидели всю ночь на берегу океана (который, кстати, оказался сильно разбавлен лимонадом), обсуждая, как людям среди изобилия благ легче ошибиться. Как они начинают верить, что счастье - в количестве вещей, а не в том смысле, которым наделили эти вещи любовь, отчий дом или просто искренний разговор с чудаковатым профессором под утро.
На рассвете они уплыли с острова на рыбацкой лодке, бросив на берегу точилку для бананов и апельсиносоковыжималки. Ганс, обнаружив пропажу, долго и безутешно рыдал, утешая себя лишь тем, что схватил с буфета две новые подушки - шоколадную и из паштета фуа-гра.
А Тихон Плюшкин, вернувшись, написал диссертацию, в которой доказал, что счастливых людей действительно больше в пустынях. Не потому, что они голодают. А потому, что им попросту некогда ошибаться. Им бы воду найти, да небо над головой увидеть. А это, как выяснилось, и есть самые драгоценные вещи на свете, ибо наделены они смыслом самой жизнью.