В уездном городе N состоялось чрезвычайное заседание общества трезвости и взаимного благоденствия. Повод был столь важен, что председатель, коллежский асессор Семён Петрович Подберезовиков, даже отложил в сторону недопитую рюмку хереса, дабы придать собранию надлежащую торжественность.
- Милостивые государи и единственная милостивая государыня, Марфа Игнатьевна! - начал он, кашлянув в кулак. - Мы собрались здесь для обсуждения вопроса, коий, подобно моли, точит устои нашего бытия. Вопрос этот - война полов.
- Война? - прошептал он. - Но я не слышал канонады...
- Война ведётся, Пётр Ильич, - с важностью пояснил Подберезовиков, - традиционным оружием. И оное оружие, надо признать, куда убойнее любой картечи. Мужчина и женщина - это два отдельных государства, связанные договором о ненападении, который ежевечерне расторгается из-за немытой посуды.
Марфа Игнатьевна, дама с лицом, словно высеченным из красного кирпича, ехидно ухмыльнулась в свой вязаный ридикюль.
- И что же это за оружие, Семён Петрович? Может, туфля? Или сковорода? - спросила она, вызывая сдержанный смешок у единственного молодого человека, письмоводителя Антипова, тут же перешедший в приступ кашля.
- О, как вы наивны, сударыня! - воскликнул председатель. - Туфля и сковорода - это орудия грубой силы, архаизм! Нет! Оружие современной войны - это намного тоньше, изощреннее и потому - смертоноснее! Возьмём, к примеру, взгляд.
В зале воцарилась тишина.
- Взгляд? - не понял Землемеров.
- Именно! - оживился Подберезовиков. - Взгляд жены - это универсальный инструмент: им можно прострочить шторы, а можно и пронзить твою самооценку. Взгляд, брошенный поверх газеты, когда вы, скажем, рассказываете занятный анекдот. Взгляд, в котором читается: "И это всё?" Этот взгляд способен подорвать боевой дух полка! Это - шрапнель, направленная прямо в самолюбие!
- Верно, верно! - закивал аптекарь Шприц, человек сухой и длинный, как клистирная трубка. - А молчание? Целый вечер молчания после невинного замечания о том, что суп пересолен. Это же газовая атака! Женское молчание - это не отсутствие звука, а присутствие стольких невысказанных мыслей, что воздух густеет, как плохой кисель. Ты сидишь, а вокруг тебя - ядовитые миазмы неозвученных претензий. Дышать нечем! Легкие сводит!
Тут не выдержала Марфа Игнатьевна.
- А вздохи, господа? - сказала она, сладко улыбаясь. - Эти тяжкие, медвежьи вздохи, которые мужчина испускает, едва переступив порог дома. Будто нес на плечах не портфель, а целого мамонта ледникового периода. Мужской вздох - это целая философская система, выраженная в одном звуке; система, главный постулат которой: "Никто не страдал так, как страдаю я". Этот вздох - ни что иное как психологическая бомба, нацеленная на разрушение женского настроения!
- Позвольте! - вспыхнул Подберезовиков. - А вопросы? Эти бесконечные, душераздирающие вопросы: "О чём ты думаешь?" Это же попытка произвести обыск в крепости собственных мыслей, в то время как в крепости этой объявлено уединение и гарнизон спит! В тот самый момент, когда думать решительно не о чем, кроме как о том, хорошо ли проветрился погреб! Это же снайперский выстрел в святая святых - мужское право ни о чём не думать!
- А привычка разбрасывать носки! - парировала дама. - Это не беспорядок, господа, это - партизанская война. Каждый носок - это диверсант, заброшенный в тыл противника для деморализации. Это диверсионная акция по минированию жилого пространства!
- А закатывание глаз при упоминании бегов на ипподроме! Это артобстрел моих досугов! Любить то, что не любит жена, - это значит быть в перманентной позиции измены, только с рысаком вместо дамы сердца!
- А рассказы о кобыле Ласточке и жеребце Атланте за завтраком! Это информационная война! Мужчина готов обсуждать повадки лошади часами, но спроси его о повадках собственной жены - он вспомнит лишь, что она недосолила щи во вторник!
Спор разгорался. Аптекарь предложил в качестве контратаки на "вздохи" применять настойку валерианы, распыляемую из пульверизатора. Землемеров робко заметил, что, может, просто нужно поменьше вздыхать и разбрасывать носки, на что получил такие взгляды от обоих полов, что чуть не провалился сквозь пол. Он понял, что предложил капитуляцию вместо перемирия, а на войне, как на войне.
Вдруг письмоводитель Антипов, до сих пор молчавший, тихо произнёс:
- А чай? Холодный чай в стакане... Его же никто не стремится допить. Он стоит неделями. На дне уже образуется осадок, тёмный и загадочный, как дно Марианской впадины. Каждый подносит стакан к губам, морщится и ставит обратно. Это не война. Это окопная сидячая война на истощение. Это не напиток, а материализованное упрямство. Он стоит не из-за лени, а из принципа - принципа, который давно забыт, но свято блюдётся. Никто не хочет выливать его первым. Это и есть традиционное оружие. Пассивная агрессия в чистом виде.
Все замолчали и задумались. В самом деле, в углу на подносе стоял тот самый стакан, мутный и печальный, как старая дева.
- Чёрт возьми... - пробормотал Подберезовиков. - Он прав. Это и есть линия фронта.
Предложение письмоводителя объявить перемирие и всем миром вылить проклятый чай было встречено с облегчением. Но в этот момент в зал вошла кухарка Акулина и, нимало не смущаясь высоким собранием, взяла злополучный стакан.
- Что смотрите? - буркнула она. - Места, что ли, вам нет? Чай старый, вонючий.
Она плеснула тёмную жидкость в ведро для помоев. Звук был одинокий и звонкий.
Война полов в обществе трезвости и взаимного благоденствия на этот раз была прекращена. Но ненадолго. Ибо, выходя из зала, Семён Петрович Подберезовиков обронил жене:
- Видишь, как всё просто? Надо было просто взять и вылить.
На что Марфа Игнатьевна, глядя куда-то мимо него, в осеннюю мглу, ответила с лёгким вздохом:
- Конечно, Семён Петрович. Тебе всегда всё просто. Ты ведь считаешь, что если выбросить градусник, то и жар пройдёт. Ты никогда не задумываешься, почему его никто не допивал.
И традиционное оружие вновь было приведено в боевую готовность.