ИВАН ИВАНОВИЧ ЛЯПКИН-САБУКОВ - помещик, в прошлом - чиновник среднего ранга. Мечтает о покое и тишине. Постоянно вздыхает.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА - его сестра. Женщина с претензией на интеллигентность и тонкую душевную организацию. Обожает драматизировать.
ПОРФИРИЙ СЕМЕНОВИЧ КУКУШКИН - сосед. Самоназначенный критик, советчик и хранитель нравственности. Говорит исключительно назидательными фразами.
ЧИНОВНИК - служащий Комитета по Борьбе с Несчастными Жизнями. Вылитая копия Кукушкина, но в мундире.
СЕМЕН - лакей Ляпкина-Сабукова. Усталый, философски настроенный человек. Говорит монотонно, как будто читает заупокойную службу.
АНФИСА - кухарка. Появляется только в финале.
Место действия: Заброшенная усадьба Ляпкина-Сабукова. Увядающий вишнёвый сад виден через большую стеклянную дверь.
Время: Конец лета. Сумерки.
(Сцена представляет собой гостиную, обставленную старомодной мебелью. В углу - огромный, никому не нужный глобус. На стене висит потухший керосиновый фонарь, который все почему-то называют "бра". ИВАН ИВАНОВИЧ сидит в кресле и пытаться читать газету. СОФЬЯ ПЕТРОВНА у окна смотрит в сад и всхлипывает.)
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: Опять листва опадает... Каждый год одно и то же. Бессмысленное упрямство природы. Увядать, когда мы все тут так стараемся... цвести.
ИВАН ИВАНОВИЧ: (Не отрываясь от газеты) Цвели мы, цвели, Софья, хватит. Теперь пора и увянуть. Всему свой срок.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: Ты всегда так, Иван! Совершенно нет в тебе романтики. Никакого сопротивления грубой материи бытия! Ты просто... терпишь.
ИВАН ИВАНОВИЧ: А что делать? То листву терпи, то тебя терпи. Выбор небогатый. (Входит СЕМЕН. Движется медленно, как маятник старых часов.)
СЕМЕН: Порфирий Семенович Кукушкин. Спрашивает.
ИВАН ИВАНОВИЧ: (С тоской) Опять? Он же был вчера. И позавчера. Неужели ему не надоело?
СЕМЕН: Они сказали, что чувствуют в себе нравственный долг. И что у них для вас новое открытие.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: Ах, впустите его, Семен! Порфирий Семенович - человек глубокой мысли. Он всегда так... наставляет на путь. (Семен безразлично выходит и через мгновение возвращается с КУКУШКИНЫМ. Тот одет в нелепую дорожную крылатку и с неизменным зонтиком, хотя дождя нет.)
КУКУШКИН: (Входя и тотчас же указывая зонтиком на глобус) Вот! Вращение! Бессмысленное и беспощадное! Вы это осознали, Иван Иванович? Весь мир вертится, а вы сидите!
ИВАН ИВАНОВИЧ: У меня голова кружится, Порфирий Семенович, если долго вертеться.
КУКУШКИН: (Подходя к Софье Петровне) Сударыня! Вы плакали. Опять? Я это чувствую. Вы позволяете мимолётным впечатлениям делать вашу жизнь несчастной. Так нельзя. Надо терпеть. Терпеть их, если не можете избежать!
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: (Восхищённо) Ах, как глубоко! Вы прямо читаете в моей душе!
ИВАН ИВАНОВИЧ: (В сторону) Он вчера эту фразу в "Будильнике" прочитал и теперь ко всем примеривает.
КУКУШКИН: (Важно прохаживаясь) Я анализировал ваш сад, Иван Иванович. Деревья посажены... неправильно. Они создают ауру упадка. Они - самоназначенные губители вашего спокойствия! Вы должны их терпеть, но, избавившись, забыть немедленно!
ИВАН ИВАНОВИЧ: То есть... вы предлагаете мне спилить вишнёвый сад и сразу о нём забыть?
КУКУШКИН: В точности! Как только избавитесь - забудьте! Я уже присмотрел для себя пару брёвен на беседку. В знак дружбы, конечно.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: Но это же так грустно! Рубить сад... Какая драма!
КУКУШКИН: И вы будете терпеть и эту грусть, сударыня! А избавившись - забудете! Я вам помогу. Я возьму на себя тяжкий крест организации рубки. Бескорыстно! (В дверь стучат. Все вздрагивают. Входит СЕМЕН.)
СЕМЕН: Там... ещё один. Чиновник. Из Комитета по Борьбе с Несчастными Жизнями. С проверкой.
ВСЕ: С какой?!
СЕМЕН: С проверкой. Спрашивает, насколько несчастна ваша жизнь и что вы делаете для её окончательного несчастья. Официальная должность. (Семен отступает, и в кабинет, не дожидаясь приглашения, входит ЧИНОВНИК. Он - вылитая копия Кукушкина, но в мундире и с казённым портфелем.)
ЧИНОВНИК: (Достаёт бумагу) Предписание No 446-бис. Проверить уровень несчастья и, в случае его недостаточности, принять меры к доведению оного до установленной нормы. У вас сестра есть? (Увидев Софью) Ага! Склонна к меланхолии? Всхлипывает? Отлично. Это засчитывается. А соседи есть? Самоназначенные?
КУКУШКИН: (Выступая вперёд) Я здесь! Я самоназначенный советчик и хранитель! Я постоянно делаю им замечания и указываю на бессмысленность бытия!
ЧИНОВНИК: (Делает отметку в блокноте) Прекрасно. Один пункт есть. Сад есть? Увядающий?
ИВАН ИВАНОВИЧ: Есть... вишнёвый.
ЧИНОВНИК: (Довольно) Вишнёвый - это высший балл. Потому что вишня кислая. Напоминает о несчастье. Лампы есть? (Указывает на фонарь на стене) Ага! Потухшая лампа! Прекрасно! Вы, гражданин, образцово несчастный человек! Так держать! В следующем квартале от вас будем требовать повышения планки. Надо будет завести чахлого ребёнка или продать последнюю корову. Рекомендую начать готовиться. (Чиновник кивает и, не прощаясь, уходит. Все в ступоре.)
КУКУШКИН: (Первый приходя в себя) Вот видите! А я вам говорил! Официальная должность! И он подтвердил мои слова! Надо терпеть! Терпеть их!
ИВАН ИВАНОВИЧ: (Встаёт с неожиданной энергией) Знаете что, Порфирий Семенович? Я, кажется, понял.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: Что ты понял, Иван?
ИВАН ИВАНОВИЧ: Я понял, что я избавился.
КУКУШКИН: От чего? От сада? Мы ещё не начинали!
ИВАН ИВАНОВИЧ: Нет. От вас. Семен!
СЕМЕН: (Монотонно) Приказание?
ИВАН ИВАНОВИЧ: Проводите господина Кукушкина. И... забудьте дорогу к нам. Немедленно.
КУКУШКИН: Но... как же?! А беседка? А ваш нравственный долг терпеть меня?!!
СЕМЕН: (Берёт Кукушкина под локоть и тащит к выходу) Забудьте, Порфирий Семенович. Немедленно. Как только избавитесь от нас. (Семен и Кукушкин исчезают в прихожей. Слышны приглушённые возгласы Кукушкина. Иван Иванович и Софья Петровна остаются одни. Наступает тишина. Слышно, как за окном падает одно-единственное яблоко.)
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: (Тихо) И что теперь делать?
ИВАН ИВАНОВИЧ: (Подходит к стеклянной двери, смотрит на сад) Ничего. Абсолютно ничего. Просто жить. Или не жить. Смотря как пойдёт.
СОФЬЯ ПЕТРОВНА: А если он вернётся? Или чиновник?
ИВАН ИВАНОВИЧ: Будут новые. Таких будет много. Но сейчас... сейчас тихо. (Входит АНФИСА, вытирая руки о фартук.)
АНФИСА: Кушать подано. Уха из карасей. Караси тоже были несчастные, да мы их... забыли немедленно. Пока не съели.
ИВАН ИВАНОВИЧ: (С лёгкой улыбкой) Правильно, Анфиса. Очень правильно. (Иван Иванович предлагает руку сестре. Они медленно идут ужинать. Сцена пустеет. Сумерки сгущаются. Свет от заката падает на увядающий сад и на глупый, никому не нужный глобус.)