Алексей Орлов мчался по идеально чистому тротуару, отбрасывавшему матовое сияние. Над головой, под куполом Общегородского Информационного Экрана, плыли голограммы - триллионы гигабайт одобренных данных. Он почти не смотрел под ноги - навигационные браслеты синхронизировали движение толпы, не давая людям сталкиваться. Он спешил на еженедельное "Обновление" - процедуру загрузки новых пакетов знаний.
Все вокруг были почти счастливы. Грусть, тревога, экзистенциальная тоска - все это считалось "деструктивным софтом", подрывающим цифровую экосистему и общее спокойствие. Зачем грустить, когда можно гордиться? Гордиться количеством кубометров леса на душу населения, длиной магистральных трубопроводов или числом упоминаний классиков в мировых медиа (за последний квартал - 1 456 789).
"Уровень бдительности повышен. Зафиксирована попытка распространения непроверенных данных в секторе 7-G. Граждане, проявляйте осмотрительность", - гласила бегущая строка, опоясывавшая небоскребы.
Внезапно его браслет резко завибрировал, выводя из общего ритма. Алексей едва не столкнулся с женщиной, чье бесстрастное лицо выразило мимолетное недоумение. В ухе затрещал звук - сбой в аудиопотоке, вещавшем погоду и показатели урожайности.
И он его увидел.
Человека в потертом плаще, без обязательного браслета. Он метнулся из переулка, его движения были резкими, лихорадочными, не вписывающимися в цифровую гармонию толпы. В руке он сжимал какой-то прибор.
- Они лгут! - просипел беглец, и его голос, живой и хриплый, резанул слух после ровного голоса диктора. - Цифры - это пыль! Они засыпают ею вам глаза!
Из-за угла выскочили двое в синей форме Инспекции Информационной Гигиены. Их движения были быстрыми и точными, как у машин. Электрошокеры в их руках гудели, готовые к разряду.
Беглец отчаянно рванулся, расталкивая людей. Один из инспекторов поднял руку. Раздался резкий хлопок - не звуковой, а световой. Светошумовая граната. Толпа замерла на мгновение, глаза людей закатились, данные в их голографических интерфейсах поплыли.
Алексей, оглушенный, осел на колени. Прямо перед ним приземлился тот самый прибор - небольшой черный куб, испускающий тихое гудение.
Древний инстинкт, о котором он и не подозревал, заставил его схватить куб и сунуть под куртку. Он вжался в стену, стараясь стать невидимым, пока инспекторы, не обращая внимания на дезориентированных граждан, скручивали смутьяна и волокли его к черному фургону без опознавательных знаков. Всё закончилось за пятнадцать секунд. Поток данных на Экране снова стал ровным. Толпа, отряхнувшись, потекла дальше, как ни в чем не бывало.
Сердце Алексея колотилось, выбивая дикий, неоцифрованный ритм. Под курткой он чувствовал тепло странного устройства.
Вечером он не стал включать "Фактограф". Запершись в своей капсульной квартире, он дрожащими руками достал куб. На нем не было кнопок, только матовый лючок. Прикоснувшись, Алексей почувствовал слабый укол в палец - сканер ДНК.
Куб ожил. Голограмма старого, потрепанного тома возникла в воздухе - "Братья Карамазовы". Затем записи голоса, полного страсти и боли, читавшего стихи, которые не входили в одобренные учебники. Статьи, где не было цифр, а были вопросы. Вопросы без ответов. Философия. Социология. Мысли, которые жгли сознание, как раскаленное железо.
Это была не информация. Это был вирус.
Вдруг свет в квартире погас. Замигал аварийный индикатор.
- Алексей Орлов, - раздался из встроенных повсюду динамиков ровный, безличный голос. - Обнаружена аномальная активность нейросети. Обнаружено несанкционированное устройство. Оставайтесь на месте. Группа зачистки уже в пути.
Адреналин ударил в голову. Оставаться было нельзя. Он посмотрел на куб - на оружие, которое было опаснее любой бомбы.
С треском взломалась дверь. В проеме возникли силуэты в синей форме.
Алексей, не думая, швырнул куб в окно. Ударопрочное стекло не разбилось, но голограмма на мгновение проступила сквозь него, распространяясь в городское пространство, как ядовитый газ.
- Стоять! - прорычал один из инспекторов.
Но Алексей уже рванул не к выходу, а вглубь квартиры, к вентиляционному люку. Он втиснулся в узкую шахту, чувствуя, как холодный металл обдирает кожу. Сверху послышались тяжелые шаги и отрывистые команды.
Он падал в темноту, в неизвестность, но в его голове больше не было мертвых цифр. В ней бушевал пожар вопросов. Это было больно, страшно и против всех правил.
Но это было бегством. И в этом бегстве он впервые за долгие годы чувствовал себя по-настоящему живым.