Аннотация: Среди других пленных выделялся один молодой малый, которого все называли "генералом", а конвой к нему относился с уважением. Но в двадцать лет и генерал? Может это прозвище такое? Во время перекура я с ним разговорился.
В мае этого года [т.е. 1941-го] наша ударная армия была переброшена к западной границе.
Настроение у всех было праздничное, все жили ожиданием предстоящего большого похода, официальное это не сообщалось, но всем было ясно - дни буржуазной Европы сочтены.
В ночь на 22 июня я нес ночное дежурство.
Как сейчас помню, хожу наперевес с винтовкой, смотрю то по сторонам, то на звезды - тишь, благодать, тишина, и кажется какая уж там война.
И вот посреди этой тишины вдруг доносятся до меня откуда-то женский смех.
Прислушиваюсь. Нет, точно так, не показалось. Кажется из столовой.
И точно, из окна на землю падает полоска света. Что за ерунда. С нетерпением подхожу поближе - но окно очень высоко.
Ставлю винтовку, подтягиваюсь, пытаюсь заглянуть внутрь. Но мне видно только наполовину - как ходит взад-вперед зад мужчины и слышно как они бурно любовью занимаются. А что это за женщина, интересно? Может к кому жена приехала? Но у нас правила строгие.
Блиии-н! И тут меня осенило! Это же моя Машка!
С буфетчицей Машей я познакомился в первый день как мы расквартировались, а вечером мы с ней заперлись одни в столовой, но она не дала. Она вообще никому не давала! Мне такие девки очень нравятся. Принципиальные. Женишься на такой, и никаких потом проблем - в смысле твой потом ребенок или со стороны прижила.
А вскоре нас в части уже считали женихом и невестой.
И вот сейчас какой-то сукин сын ей вставляет?! Не может быть!
Я снова подтянулся к окну чтобы посмотреть. Теперь они уже кончили. Жырный лысый старикан сидел растопырив ноги, а моя Маша держа его хер с наслаждением облизывала его.
Я почувствовал как от ярости у меня дрожат коленки. Убью гада!
Забыв винтовку прислоненной к стене, я вскарабкался на подоконник и толкнул раму, окно было не заперто и я тут же впрыгнул внутрь.
Они в оцепенении уставились на меня, а я и сам не знал с чего начать.
С минуту мы смотрели друг на друга не произнося ни слова.
"В...Вася? Что ты тут делаешь?" - наконец сказала Маша, все еще держа хер любовника в руке.
"А ты что делаешь?!" - я наконец пришел в себя, - "это кто с тобой? Ты же говорила что любишь меня, а теперь с этим уродом..."
И еще много чего я наговорил в сердцах. Маша оправдывалась, лепетала какую-то чушь, но я понимал, что у нас уже все кончено.
"Поосторожней, малец!" - тут вставил слово лысый, который один оставался в полном спокойствии. Это меня окончательно взбесило. Не помня себя, я оторвал оконную щеколду и нанес ей по голове лысого удар.
"Что?" - на его лице изобразилось не то ненависть, не то удивление. Я ударил еще и еще. Лысый упал, а я запрыгнул на него и наносил удар за ударом. Наконец я выдохся.
Маша сидела рядом и плакала.
"Ага, тебе его жалко!" - взревел я.
"Его?" - Маша равнодушно посмотрела на окровавленное тело лысого - "Неа".
"Так зачем же? Зачем?!" - я взял Машу за плечи и посмотрел ей в глаза.
"Дурачок ты, Вася. Ничего не понимаешь" - Маша ответила без всякого сожаления об убитом мной любовнике.
"Не понял..." я не знал как продолжать. Я думал что она будет просить у меня прощения или наоборот обвинять меня в убийстве любовника. Но она продолжала:
"Что ты наделал. Это же генерал. Что же теперь будет!"
"Как генерал? Какой генерал?" - тут я почувствовал, как мой пыл из меня испаряется.
"А не знаю. Какой-то генерал".
Я взял висевший на стуле китель - действительно генерал. Ну конечно! Это наш командующий. Мы ведь готовимся к наступлению.
"Если б я ему не дала, было б хуже, ты же понимаешь, Вась" - Маша попыталась меня обнять, - "у меня не было выхода. А тебя я люблю".
В доказательство она предложила мне перепихнуться, но как мы ни пытались, у меня никак не хотел стоять. Мысль о совершенном убийство генерала не позволяла сосредоточиться.
И тут ко всем несчастьям за окном раздался голос нашего ротного. Вот занесло его сюда! А я оставил свою винтовку снаружи у стены.
"Одевайся" - Маша подала мне генеральскую форму.
"Зачем?"
"А ты хочешь под трибунал за убийство генерала?"
Пожалуй это было единственный путь спасения. Может в темноте меня за генерала примут. А потом... погибать так с музыкой.
Генеральская форма оказалась мне велика, но коротка. В штанах я утонул, хотя штаны едва не достигали мне до колен.
Лишь я оделся в новый генеральский мундир, как кто-то судорожно стал дергать дверь.
Я подбежал, быстро открыл, и не дав стучавшему опомниться, обложил его отборной бранью.
"Я... да... просто хотел узнать не надо ли чего..." - это был действительно был капитан. Через плечо он держал мою винтовку.
Он уже хотел повернуться, но тут осознал свою ошибку. Пристально взглянув на меня, он очевидно узнал меня и уже раскрыл рот чтобы сказать, но я не дал ему опомниться и ударил кулаком.
Он заорал что есть мочи, а я не повзоляя ему встать, ударил сапогом, потом еще и еще.
На его крик кто-то выскочил. Поднялась тревога.
Я вбежал внутрь и закрыл дверь. Держать оборону в столовой было б бессмысленно, но еще куда смыться?
Через пять минут у дверей собралась толпа.
Я слышал отрывки фраз - собравшиеся обсуждали что делать. Побитый мной капитан утверждал, что это был я, а другие убеждали его что это настоящий генерал, бывают же пьяные генералы что любят подраться.
"Да не генерал это, а Васек-гармонист из первого взвода" - не унимался капитан.
Наконец пришел майор и решили ломать дверь.
"Вась, я тебя люблю, я с тобой хочу" - шептала мне Маша, прижавшись ко мне и дрожа всем телом.
А я решал, как буду объяснять происшедшее. Бежать уже было невозможно. Надо буде сказать, что генерал - это английский шпион. Но где доказательства? Маша конечно подтвердит, что он говорил против товарища Сталина и Советской власти. Нет лучше не так - плевал на портрет товарища Сталина. Нет, даже не плевал, а еще хуже. Но поверят ли? Может и поверят. Потерпевшего нет, хорошо что убил его, а не просто побил.
И тут небо загудело. Раздался взрыв, потом другой, третий.
Слышно было как люди в панике забегали.
В дверь ломиться перестали.
Что там произошло?
Я подошел к окну и выглянул. Мать родная - половина зданий нашей части были разворочены взрывами.
Снова гудение и опять оглушительный разрыв. Совсем рядом. Стекло в окне со звоном лопнуло, в прихожей с грохотом упали балки. Дверь вынесло с петель. Похоже нас кто-то не на шутку бомбить решил. Я подошел к дверному проему. На пороге лежал наш капитан.
Я схватил Машу за руку и только крикнул ей: "бежим!"
Едва мы выскочили из столовки, как что-то тяжелое в нее упало и здание исчезло в клубах дыма.
Мы подбежали к КПП.
"Товарищ генерал! Что случилось? Никто ничего не понимает! Нападение с воздуха" - жалобным голосом выпалил мне молоденький лейтенант, ожидая от меня поддержки или объяснений. Он не знал меня и это было хорошо.
Тут я вспомнил что я и впрямь в генеральском мундире, и быстро скомандовал:
"Машину мне! Быстро!"
"Есть!" - лейтенант подбежал к торчавшим из под брезентового навеса колесам - "товарищ генарал!" - тут он замялся - "водитель Митричь не в форме".
"Водителя не надо" - ответил я, благодаря судьбу, что наш старшина Митричь, хорошо знавший меня, сейчас как всегда мертвецки пьян.
Но я вырос на селе и с автотехникой не был в ладах. Была бы сейчас лошадь... Что же делать. Заставить лейтенантика сесть за руль? Или самому попробовать?
"Товарищ генерал, ваша машинистка может и машину что на колесах повести!" - веселый голос Маши прервал мои размышления.
"Как?.. Ну да, конечно!"
Через десять минут мы были далеко от моей злосчастной части.
Куда ехать? Оставаться генералом? Или идти назад с повинной? Или дезертировать? И что это за бомбежка была? К счастью мои думы разрешились сами собой, на следующее утро я попал в плен к немцам.
А в первый день войны я можно сказать воевал за себя, и даже генералом стал.