Чтобы как-то разобраться с документацией понадобилась неделя. «Спасительный отряд», как его прозвала Катя, собрался у Макса в следующую пятницу. Здесь Макс и Шура познакомились с радиолюбителем, с которым договорилась о помощи Катя. Это был шустрый, невысокий дедок, довольно преклонного возраста.

– Познакомьтесь, это Владимир Тимофеевич, – сказала Катя. – Професс...

– Не надо, не надо, Катенька! – прервал ее дед. – Очень приятно, молодые люди! – рукопожатие деда было крепкое, деловое.

– Владимир Тимофеич, Катя вам рассказала, о чем речь? – спросил Максим.

– Ну да, в общих чертах. По крайней мере, с моей частью проблемы я знаком и даже начал какие-то работы. Задачка, надо сказать, очень интересная!

Все расселись на диване и креслах в гостиной.

– Я пожалуй и начну. – сказал Макс. – Зонд находится на неустойчивой орбите, с перигеем в 140 км и апогеем около 800 км. Так как перигей фактически находится в довольно плотных слоях атмосферы, каждый проход зонда уменьшает его апогей довольно сильно. С каждым витком орбита становится более круглой. Нас спасает только то, что сейчас активность Солнца довольно низкая. А так, мой прогноз пока – 100 дней жизни. Прогноз неточный. Может быть и больше и меньше.

– А причем здесь Солнце? – Спросил Шура.

– Когда Солнце более активное, атмосфера как бы «распухает» вверх. И начинает тормозить спутники намного сильнее. А когда спокойнее, наоборот – атмосфера немножко ниже и спутники летают с меньшим сопротивлением.

– Ну, – сказала Катя, – мы с Владимиром Тимофеевичем в документации нашли параметры запасного радиоканала связи, через который только и возможна связь с Нептуном. Частота около 433.5 МГц. Есть рабочая аппаратура для связи, но конечно ничего не испробовано.

– Я успел подготовить аппаратуру, – начал дед – она работает, но нужно иметь что передавать и конечно координаты и время пролета. Я предлагаю использовать антенну с не слишком большой направленностью – расстояние небольшое, а мощность передатчика и чувствительность приемника у нас хватит. А невысокая направленность позволит устойчиво передавать и принимать, даже если направление выставлено не совсем точно.

– Я все еще работаю, – сказал Шура, – но кое-что уже могу сказать. Протоколы известны из документации. Скорость обмена очень невысокая – 9600 бит в секунду. Потому что это резервный канал очень дальней связи, а медленные скорости надежнее. Протокол простой, хенд-шекинга как такового там и нет – зонд просто слушает и выполняет команды если корректные. Но со всей служебной информацией у нас остаются только около 64 байт полезных данных на цикл. А это очень мало. Саму загрузку кода можно делать и чанками по 64 байт, но здесь другая закавыка – из-за исправления бага, код, который мы должны закачать больше того, что на зонде. И если мы начнем закачивать его порциями, после каждой порции, код должен оставаться корректным и работающим без ошибок. Если сломаем код в неудачном месте, компьютер упадет и перезагрузится – и загрузит старый код с флешки. Значит надо начинать все сначала.

– Хм, так ведь если порциями загружать, то код все равно будет неправильным, пока не загрузим последний «кубик» – Макс был достаточно хорошим компьютерным пользователем, чтобы мог себе представить процесс.

– Есть варианты. – Объяснил Шура. – Берем старый код – он имеется у нас в архиве. Компилируем код с фиксами – их нам твой человек дал и они выглядят правильными. Старый код трогать не будем вообще. Те части, которые изменились добавим в конце программы – там они не будут выполняться никогда и поэтому их можно качать частями. Потом, когда все закачано, добавим там где этот код должен стоять, переход на него. Это можно сделать всегда в одной сессии, потому что переход – это только одна инструкция, 5 байт. А правильный код после конца программы будет завершаться переходом обратно куда надо в теле программы. Только все это препарирование занимает время. Я начал, но нужны хотя бы еще несколько дней работы.

– Не скажу, что все понял, – сказал Макс, – но десять дней у тебя точно есть. Тем более, что я обещал Андрею дать им возможность поработать своими силами. Я с ним созвонился – страсти в институте кипят нешуточные. Угрозы все огласить дали результат – Петровский разрешил работать пока зонд не упадет.

– Просто прекрасно! – вмешался Тимофеич. – Тогда у меня будет время наладить все хорошенько, чтобы не глючило когда займемся. От того, что услышал от Шуры, думаю, они вряд ли справятся. Нам придется. – Я так понимаю, пока ждем, ничего не мешает слушать, а для этого мне понадобятся окна связи – Максим, сможешь рассчитать таблицы хотя бы на 3..4 дня?

– Да, конечно, Владимир Тимофеевич, напишу в Tox и буду корректировать по мере поступления данных о падении. Только мне нужны точные координаты дачи, чтобы рассчитать окна связи.

Дед кивнул, соглашаясь и обратился к Кате:

– Катенька, сможешь послезавтра зайти ко мне на дачу, надо новый фидер протянуть, а мне по мачтам уже сложно лазить. Заодно и измеришь координаты.

– Конечно Владимир Тимофеевич. Послезавтра рано утром – пока не жарко. Принести что-то?

– Нет, все есть – и фидер, и снаряжение. – сказал Тимофеич и сменил тему:

– Есть еще вопрос... – Дед посмотрел на Максима. – Сразу после починки спутника, надо запускать двигатели, чтобы остановить вращение и потом поднимать орбиту. А мы знаем что и как там включается-выключается?

Макс, отметив что дед соображает удивительно быстро, объяснил:

– Стабилизация вращения должна случится автоматически, сразу после того как программа заработает правильно и снимем блокировку двигателей из-за прежней ошибки. Движки ориентации сработают правильно и остановят вращение. А коррекцию орбиты надо обязательно делать в апогее. Поэтому в программе управления должна быть возможность программировать действия по графику. Именно это мы и должны сделать после того как остановим вращения. Я предварительно рассчитаю длину и мощность корректирующего импульса, как и ориентацию зонда, а он сделает коррекцию автоматически во время следующего прохода через апогей. Смотря как низко он успел упасть в этот момент, может понадобятся больше импульсов коррекции. Пока невозможно сказать. Но надо конечно приготовить аппаратуру для связи по главному каналу, когда главная антенна сможет работать.

– Эх, ребятки! – Радостно сказал дед. – Давненько у меня не было такого приключения! Аж моложе себя почувствовал! Давайте хряпнем по рюмке за знакомство!

Так и завершилось это совещание, в лучших русских традициях – водкой, черным хлебом, салом и нарезанными помидорами. Не самая подходящая комбинация для лета, но традиции ведь! Выпили, кстати, совсем немного и разошлись. Настроение у всех почему-то было приподнятое, хоть пока ничего и не сделали.

***

Через два дня, рано утром, Катя завела машину и поехала на дачу к Владимиру Тимофеичу. Она любила ехать по утрам, когда машин на дороге еще мало, а воздух свежий и пахнет росой.

Она расслаблено водила машину по пустой дороге и думала о всей этой авантюре, в которую ее втянул Макс. Не сказать, что ей само приключение не нравилось, но ведь, во-первых, были замешаны госструктуры, что потенциально сулило неприятности, а во-вторых, слишком много людей было замешано. «Мы уже похожи на экстремистскую организацию или все еще нет?» – Подумала Катя и ухмыльнулась.

Катя ясно осознавала, что полезла в эту историю из-за Максима. Он ей нравился и очень давно. Но она все ждала, что он сделает первый шаг, а он его не делал. Но ведь, она, несмотря на свой бойкий характер, этот шаг тоже не делала – боялась, что может разрушить дружбу, не получив большее. «Дура, потому что!» – Раскритиковала она себя в мыслях. «Дура!» повторила она себе и повернула на развилке к дачному поселку.

Дача профессора была небольшой домик в середине большого сада, где росла трава и много кустов и деревьев. От соседних дач отличалась только высокими мачтами, на которых был развернут целый лес из разных антенн, разных диапазонов, разных видов и конструкций.

– Доброе утро Владимир Тимофеевич. – поздоровалась она с профессором, который копался в куче кабелей.

– Привет Катенька! Хочешь чаю, или сразу к работе?

– Лучше сразу, Владимир Тимофеевич. А то жарко станет.

– Сразу – так сразу. Вот смотри. Этот коаксиальный фидер надо подключить на верхушку вот этой мачты, там соединитель есть. А еще, этот кабель управления ориентацией тоже надо подключить вот по этой схеме к распределительной коробке там же. Наверху привяжи себя хорошенько, работы у тебя примерно на полчаса. Вот альпинистская сбруя – надевай.

Катя висела на верху ферменной мачты, привязанная страховым тросом и наслаждалась качением. Она с детства любила лазить по деревьям и ей нравилось это медленное покачивание, как будто ветер нежно ее раскачивал на качелях.

Но чувства конечно не мешали ей подключать провода к клеммам по монтажной схеме. Здесь были и силовые провода питания и сигнальные от датчиков позиции. Тимофеич правильно рассчитал время – полчаса хватило чтобы подключить все. Она закрыла крышку коробки и спустилась на землю.

– Уже готово? – Обрадовался профессор. – Давай попробуем.

Они зашли в «аппаратную» – одна из комнат дачи была по сути превращена в радиостанцию. На стене, над операторским столом висела табличка «RA3AAE» - позывной профессора.

Он засел на рабочее место и начал азартно щелкать разные тумблеры и одновременно с этим запускать программы на компьютере.

– Ну-ка, ну-ка. Давай включим ориентацию. Какой у нас график проходов? Ага, вот как – через 40 минут. Антенна движется нормально. Запишем, что там пробуют коллеги. Их мы, конечно, не примем, а вот что зонд отвечает, вроде, получим...

Катя сказала:

– Вроде бы, у нас время есть. Я что нибудь сделаю. Вам чай или кофе, Владимир Тимофеевич?

– Чай, Катенька, спасибо! Посмотри там для тебя тортик есть в холодильнике.

Через полчаса, профессор забросил чай и начал внимательно отслеживать аппаратуру.

– Вот он, вот он, миленький летает. – Бормотал он себе под нос, лихорадочно переключал что-то на аппаратуре и щелкал мышью. – Ну да, сигнал прерывистый что-то ему передают, он начинает отвечать и сигнал пропадает. Потом снова. Я записываю – Шуре будет полезно. Кстати, в максимуме сигнал очень даже сильный, а пропадает резко, как и следовало ожидать. А иногда следуют 2..3 цикла без перерыва.

Катя внимательно отслеживала действия профессора. Время как будто начало течь очень медленно. Она даже успевала отслеживать каждое переворачивание зонда и прослеживать чуть ли не биты на графике на экране компьютера.

– Все! – сказал профессор – Улетел за горизонт. 65 секунд записали. Давай отправим запись Шуре, пусть анализирует.

– Это было как в фильме! – Вдохнула Катя. – Я как будто видела как он кувыркается!

– Мне показалось, что мы его как-то не по центру отслеживали. Ты отправила координаты антенны Максиму?

– Координаты отправила, когда еще была на мачте, но он наверное не успел рассчитать поправки. Мы работали по старым расчетам.

– Ну, это объясняет отклонения. Благо антенна с широкой диаграммой направленности.

Весь день Катя провела на даче. Они с профессором записали еще два прохода. Четвертый пролет из-за чего-то упустили. То ли они что-то напутали, то ли орбита изменялась настолько быстро.

В паузах Катя сходила, искупалась на речке вместе с местной детворой. «В целом день удался», – думала Катя, усталая, но довольная, руля в сумерках к городу.