Глава 18. БЕЗ ИМЕНИ, БЕЗДОМНЫЙ, ЛИШЕННЫЙ ВСЕГО И СОВЕРШЕННО ПЬЯНЫЙ

     Изнывающий от жары, растрепанный и все еще совершенно не в духе после встречи с Ричардсоном, Уильям пробирался по многолюдным улицам. Еще одна ночь в приличной постели, по крайней мере. Завтра он покинет Филадельфию с последними несколькими ротами армии, последовав за Клинтоном на север, и оставшихся лоялистов предоставят самим себе. Он разрывался между облегчением и чувством вины при этой мысли, но у него не осталось сил, чтобы думать об этом.

     Он прибыл на место своего постоя и обнаружил, что его денщик дезертировал и забрал с собой его лучший кафтан, две пары шелковых чулок, полбутылки бренди и инкрустированную жемчугом двойную миниатюру матери Уильяма, Женевы, и его другой матери, ее сестры Изобель.

     Это было настолько за чертовыми пределами того, что он мог вынести, что он даже не выругался, просто опустился на край кровати, закрыл глаза и дышал сквозь сжатые зубы, пока боль в животе не утихла. Но в душе осталась саднящая дыра. Эта миниатюра была у него с самого рождения, он привык желать ей спокойной ночи перед сном, хотя с тех пор, как он уехал из дома, он делал это молча.

     Он сказал себе, что это неважно; он вряд ли забудет, как выглядели его матери – дома в Хелуотере были и другие портреты. Он помнил маму Изобель и мог видеть следы своей настоящей матери, Женевы, в своем собственном лице ... Невольно он взглянул на зеркало для бритья, висевшее на стене – денщик каким-то образом проглядел его во время своего бегства – и почувствовал, как дыра внутри него наполняется горячей смолой. Он больше не видел изгиба рта своей матери, ее темных волнистых каштановых волос; вместо этого он видел слишком длинный, острый нос, раскосые глаза и широкие скулы.

     Он смотрел некоторое время на это очевидное доказательство предательства, затем развернулся и вышел из комнаты.

     - Гребаное сходство! - сказал он и захлопнул за собой дверь.

     Его не волновало, куда он идет, но через несколько улиц он натолкнулся на Линдсея и нескольких парней, которых он знал. Все весьма решительно настроенные взять все возможное от последней ночи в полу-цивилизованном городе.

     - Идем с нами, молодой Элсмир, - сказал Сэнди, ухватив его за шиворот и потащив вниз по улице. - Давай создадим немного воспоминаний, которые помогут нам пережить долгие зимние ночи на севере.

     Несколько часов спустя, глядя на мир через дно пивного стакана, Уильям довольно смутно задумался, считаются ли воспоминания, если ты их не помнишь. Некоторое время назад он потерял счет тому, что – и сколько чего – выпил. Он подозревал, что потерял одного или двух, или трех товарищей, с которыми начинал вечер, но не мог в этом поклясться.

     Сэнди все еще оставался рядом, покачиваясь перед ним, что-то говоря и подталкивая его встать. Уильям неопределенно улыбнулся барменше, полез в карман и положил последнюю монету на стол. Все в порядке, у него в сундуке были еще деньги, завернутые в запасную пару чулок.

     Он последовал за Сэнди наружу, в ночь, которая охватила и прилипла к нему. Горячий воздух был таким густым, забитым запахом конского навоза, человеческих нечистот, рыбьей чешуи, увядших овощей и свежезабитого мяса, что было трудно дышать. Было поздно и темно; луна еще не взошла, и он споткнулся о булыжник, наткнувшись на Сэнди, более черное пятно в ночи перед ним.

     Затем появилась дверь, размытый свет и обволакивающий горячий запах спиртного и женщин, их плоти, их духов, запах более одурманивающий, чем внезапный свет. Женщина в чепце с лентами улыбнулась ему, приветствуя, слишком старая, чтобы быть шлюхой. Он дружелюбно кивнул ей и открыл рот, и только слегка удивился, что разучился говорить. Он закрыл рот и продолжал кивать. Женщина привычно рассмеялась и подвела его к обшарпанному креслу с подголовником, куда его и усадила, словно оставила посылку, которую могла забрать позже.

     Он оцепенело сидел некоторое время, пот стекал по его шее под сток и намокал рубашку. В очаге у его ног горел огонь, на плите кипел небольшой котел с ромовым пуншем, и его запах вызывал у него тошноту. У него было ощущение, что он тает, как свеча, но не мог пошевелиться, не испытав чувства тошноты. Он закрыл глаза.

     Спустя какое-то время он медленно осознал рядом с собой голоса. Он немного прислушался, не в силах понять ни одного слова, но чувствуя, как их поток успокаивает, словно океанские волны. Его желудок теперь успокоился, и с полузакрытыми веками он спокойно смотрел на движущийся поток света и теней, пронзаемый яркими цветами, как стремительными тропическими птицами.

     Он несколько раз моргнул, и цвета сформировались в образы: волосы, ленты и белые сорочки женщин, красные мундиры пехоты, артиллерист в синем, движущийся среди них. Их голоса создавали у него впечатление птиц, время от времени пронзительно кричащих или ругающихся, как пересмешники, которые жили на большом дубе около дома на плантации Маунт-Джосайя. Но не женские голоса привлекли его внимание.

     Двое драгунов расположились поблизости на небольшом диванчике, пили ром и разглядывали женщин. Он подумал, что они разговаривают уже некоторое время, но только сейчас стал различать слова.

      - Трахал когда-нибудь девку в зад? - спрашивал один из драгунов своего друга. Друг хихикнул, покраснел и покачал головой, пробормотав что-то вроде: «Слишком дорого для моего кошелька.»

     - Кто тебе нужен – так это девка, которая ненавидит это дело, - драгун не отрывал взгляда от женщин в другом конце комнаты. Он повысил голос, совсем немного. - Они воротят нос, пытаясь избавиться от тебя. Но не могут.

     Уильям повернул голову и посмотрел на мужчину с отвращением. Мужчина проигнорировал его. Он казался смутно знакомым, темным и с тяжелыми чертами лица, но ни его, ни его товарища Уильям не знал по имени.

     - А потом ты берешь ее за руку, прижимаешь задом к себе и заставляешь почувствовать тебя. Боже, как она будет извиваться и доить тебя, как доярка! - Мужчина громко рассмеялся, все еще глядя через комнату, и впервые Уильям посмотрел, чтобы увидеть цель этих пошлых высказываний. Это была группа из трех женщин: две в сорочках, тонкая ткань которых влажным слоем прилипла к их телам, и одна в вышитой нижней юбке. Было совершенно ясно, на кого были рассчитаны намеки драгуна: на ту высокую, в нижней юбке, которая стояла, сжав кулаки, и смотрела на драгуна таким взглядом, что могла прожечь дыру в его лбу.

     Мадам стояла немного в стороне, хмуро глядя на драгуна. Сэнди исчез. Остальные мужчины пили и разговаривали с четырьмя девушками в дальнем конце комнаты; они не слышали этой вульгарной дерзости. Друг драгуна был алым, как его мундир, от выпивки, веселья и смущения.

     Темный драгун тоже покраснел, синевато-багровая полоса пролегла под его тяжелыми щетинистыми щеками над стоком. Одна рука лежала на потной промежности его молескиновых бриджей.

     - Учти, тебе не нужна та, которая к этому привычна. Тебе нужна та, у которой тесно, - он немного наклонился вперед, уперев локти в колени, пристально глядя на высокую девушку. - Но тебе не нужна и та, у которой никогда этого не было. Лучше, если она знает, что будет дальше, да?

     Его друг пробормотал что-то невнятное, взглянул на девушку и поспешно отвернулся. Уильям тоже посмотрел на девушку, и когда она сделала небольшое непроизвольное движение – не то что бы вздрогнула – свет от свечи на мгновение засиял на ее гладкой макушке: нежно-коричневой, с блеском свежего конского каштана. Господи Иисусе.

     Не успел он опомниться, как уже был на ногах. Он сделал два покачивающихся шага в сторону мадам, вежливо коснулся ее плеча, и когда она повернула к нему удивленное лицо – все ее внимание было приковано к драгуну, между бровями пролегла обеспокоенная складка – он медленно, чтобы не заплетаться языком, сказал: «Я возьму эту, пожалуйста. Эту ... высокую девушку. В нижней юбке. На ночь».

     Выщипанные брови мадам почти исчезли под ее чепцом. Она быстро взглянула на драгуна, который все еще был так сосредоточен на своей добыче, что вообще не заметил Уильяма. А вот его друг заметил; он подтолкнул драгуна и что-то пробормотал ему на ухо.

     - Э-э? Что? - мужчина поднялся на ноги. Уильям торопливо схватился за свой карман, слишком поздно вспомнив, что у него нет ни пенни.

     - Что за черт, Мэдж? - драгун подошел и сердито переводил взгляд между мадам и Уильямом. Уильям инстинктивно выпрямился – он был на шесть дюймов выше мужчины – и напрягся. Драгун оценил его рост и возраст и приподнял уголок верхней губы, показав клык. - Арабелла моя, сэр. Я уверен, Мэдж найдет другую молодую леди, которая вас устроит.

     - Я опередил вас, сэр, - возразил Уильям и приветствовал его, наклонив голову на четверть дюйма, пристально следя за скандалистом. Не мог пропустить, если грязный ублюдок попытается пнуть его по яйцам – судя по его лицу, ему станется это сделать.

     - Да, капитан Харкнесс, - быстро сказала мадам, вставая между мужчинами. - Он уже снял девушку, и поскольку вы еще не решили ... - Не глядя на Харкнесса; она со значением дернула подбородком в сторону одной из девушек, которая выглядела встревоженной, но быстро исчезла за дверью сзади. «Ушла за Недом», - подумал Уильям и на мгновение задумался, откуда он знает имя привратника.

     - Ты еще не видела цвета его денег, не так ли? - Харкнесс полез за пазуху и вытащил плотно набитый кошелек, из которого небрежно вытащил пачку бумажных денег. - Я беру ее. - Он неприятно ухмыльнулся Уильяму. - На всю ночь.

     Уильям быстро снял свой серебряный горжет, взял руку мадам и вложил в нее полумесяц.

     - На всю ночь, - вежливо повторил он и, не тратя времени, повернулся и пошел через комнату, хотя пол, казалось, слегка колебался под его ногами. Он взял Арабеллу – Арабеллу? – за руку и повел к задней двери. Она выглядела потрясенной – она явно узнала его – но быстрый взгляд на капитана Харкнесса убедил ее, что Уильям – меньшее из зол.

     Он услышал позади возмущенный крик Харкнесса, но как раз в этот момент дверь открылась, и вошел очень большой и крепкий на вид мужчина. У него был всего один глаз, который мгновенно сосредоточился на Харкнессе. Мужчина двинулся к капитану, легко ступая на носки и держа наготове кулаки. «Бывший боксер, - довольно подумал Уильям. – Получите и распишитесь, Харкнесс!» Затем, придерживаясь рукой за стену, чтобы не споткнуться, он обнаружил, что следует за круглым виляющим задом по той же стоптанной, пахнущей щелоком лестнице, по которой он ступал вчера, и задумался, что, черт возьми, он скажет ей, когда достигнет верха.

     *.*.*

     Он смутно надеялся, что это будет другая комната, но оказалась та же самая. Сейчас была ночь, и окна были открыты. Тепло дня сохранялось в стенах и полу, но дул ветерок, пряный от сока деревьев и дыхания реки, от которого пламя единственной свечи мерцало и изгибалось. Девушка подождала, пока он войдет, затем закрыла дверь и встала спиной к ней, не выпуская дверную ручку.

     - Я не причиню вам вреда, - выпалил он. - Я не собирался и в прошлый раз. - Ее рука немного расслабилась, хотя она продолжала пристально смотреть на него. Там, где она стояла, было темно, и он едва мог разглядеть блеск ее глаз. Она не выглядела дружелюбной.

     - Ты не причинил мне вреда, - сказала она. - Но ты испортил мою лучшую нижнюю юбку и разбил графин с вином. Это стоило мне побоев и недельного заработка.

     - Мне жаль, - сказал он. - Правда. Я ... я заплачу за вино и нижнюю юбку. - Чем? Задался он вопросом. Ему с опозданием пришло в голову, что запасные чулки, в которых он хранил деньги, исчезли вместе с его денщиком, и, несомненно, деньги тоже. Ну, он заложил бы что-нибудь, если бы пришлось, или занял бы немного. - Не могу ничего поделать с побоями. Но мне жаль.

     Она тихонько фыркнула в нос, но, казалось, приняла это. Она убрала руку с дверной ручки и вошла в комнату, так что он мог видеть ее лицо в свете свечи. Она была очень хорошенькой, несмотря на подозрительный настороженный взгляд, и он почувствовал легкое возбуждение.

     - Ну, - она оглядела его с ног до головы, почти так же, как и тогда, когда встретила его в переулке. - Уильям, вы говорили, вас так зовут?

     - Да, - молчание длилось чуть дольше, чтобы быть комфортным, и он спросил наугад. - Твое имя действительно Арабелла?

     Вопрос удивил девушку, губы ее дрогнули, но она не рассмеялась.

     - Нет. Я женщина для удовольствий, а Мэдж считает, что у таких должны быть имена, как у ... как у леди? - Она приподняла бровь, и он не был уверен, спрашивает ли она, есть ли у леди имена, вроде Арабеллы, или что он думает о философии Мэдж.

      - Я знаю пару Арабелл, - предложил он. - Одной из них шесть лет, а другой восемьдесят два года.

     - Они леди? - она махнула рукой, отказавшись от вопроса, как только он был задан. - Конечно, леди. Иначе вы бы их не знали. Хотите, чтобы я послала за вином? Или за пуншем? - Она бросила на него оценивающий взгляд. - Только я действительно думаю, что вам лучше воздержаться от выпивки. Но это ваш выбор. - Она положила руку на завязки своей нижней юбки в неохотном приглашении, но развязывать не стала. Очевидно, она не хотела побуждать его «что-либо делать». Он провел рукой по вспотевшему лицу, представил, что запах алкоголя сочится из всех его пор, и вытер ее о штаны.

     - Я не хочу вина, нет. И я не хочу ... делать ... ну … Это не так, - признался он. - Я хочу, очень хочу, - поспешно добавил он, чтобы она не сочла это оскорбительным, - но я не стану.

     Она посмотрела на него, открыв рот.

     - Почему нет? - спросила она, наконец. - Вы заплатили сверх необходимого за все, что захотите. И даже поиметь в зад, если таково ваше предпочтение. - Ее губа немного скривилась.

     Он покраснел всем лицом.

     - Вы думаете, я спас вас от … этого, чтобы самому …?

     - Да. Часто мужчины не думают ни о чем подобном, пока другой мужчина не упомянет про это, и вот они уже горят желанием испробовать.

     Он был возмущен.

     - Вы должны иметь другое мнение о джентльменах, мадам!

     Ее рот снова дернулся, и она посмотрела на него с такой плохо скрытой усмешкой, что он покраснел и лицом, и ушами.

     - Ладно, - сказал он сухо. - Я понимаю вас.

     - Вот это новость, - сказала она. Дрожание губ превратилось в ехидную ухмылку. - Обычно все наоборот.

     Он сильно выдохнул через нос.

     - Я … просто хотел извиниться, - он с трудом выдержал ее взгляд. - За то, что произошло в прошлый раз.

     Внутрь влетел слабый ветерок, взъерошил его волосы и вздул ее рубашку, выявив его взгляду мелькнувший сосок, словно темная роза в свете свечи. Он сглотнул и отвел взгляд.

     - Мой … хм … отчим сказал мне однажды, что его знакомая мадам сказала ему, что ночь сна – это лучшее, что можно дать шлюхе.

     - Это ваш семейный обычай? Ходить в бордели? - она не стала ожидать ответа. - Хотя он прав. Вы действительно намерены дать мне … поспать? - Судя по ее удивленному тону, он как будто предложил ей заняться извращением похуже траха в зад.

     Он с трудом сдержал негодование.

     - Вы можете петь песни или стоять на голове, если вам так хочется, мадам, - сказал он. - Я не собираюсь … э-э … приставать к вам. Так что все остальное ваше дело.

     Она уставилась на него, маленькая морщинка прорезалась между бровями, и он мог видеть, что она не поверила ему.

     - Я могу … уйти, - сказал он, снова чувствуя неловкость, - но у меня есть опасения, что капитан Харкнесс все еще может быть внизу, и если он узнает, что вы одни … - Ему и самому как-то не хотелось возвращаться в свою пустую, темную комнату. Не сегодня.

     - Думаю, Нед выставил его, - сказала она и кашлянула. - Но не уходите. Если вы уйдете, Мадж отправит сюда кого-нибудь еще. - Она без всякого кокетства сняла нижнюю юбку, зашла за ширму, стоящую в углу, и он услышал плеск, когда она использовала ночной горшок.

     Она вышла, взглянула на него и, коротко махнув в сторону ширмы, сказала: «Там. Если вы ...»

     - Э-э... спасибо, - ему действительно очень хотелось пописать, но мысль о том, чтобы воспользоваться ее горшком, сразу после нее, вызвала у него необоснованное смущение. - Я в порядке. - Он огляделся, нашел стул и сел на него, вытянув вперед ноги и откинувшись назад в позе расслабления. Он закрыл глаза – не совсем.

     Сквозь щели между веками он увидел, как несколько мгновений она пристально наблюдала за ним, затем наклонилась и задула свечу. Подобно призраку в темноте, она забралась в свою кровать, заскрипевшую веревками под ее весом, и натянула одеяло. Слабый вздох донесся до него сквозь звуки борделя внизу.

     - Э-э … Арабелла? - он не ожидал благодарности, но ему чего-то хотелось от нее.

     - Что? - покорно спросила она, очевидно решив, что он поменял свое мнение относительно траханья.

     - Какое ваше настоящее имя?

     Последовало минутное молчание, пока она решалась, но ответила без всякой неохоты.

     - Джейн.

     - О. И еще один вопрос. Мой мундир …

     - Я продала его.

     - О. Э-э … спокойной ночи тогда.

     Наступил длительный момент, наполненный невысказанными мыслями двух людей, затем глубокий раздраженный вздох.

     - Идите в кровать, идиот.

     *.*.*

     Он не мог лечь в постель в форме, однако рубашку не снял, не желая каким-то образом оскорбить ее скромность и намереваясь сохранить свое первоначальное намерение. Он довольно напряженно лежал рядом с ней, пытаясь представить себя надгробной фигурой крестоносца: мраморным памятником благородства и целомудрия.

     К сожалению, кровать была довольно узкой, а Уильям – довольно большим. А Арабелла-Джейн вообще не пыталась избегать прикосновений к нему. Конечно, она также не пыталась возбудить его, но ее простое присутствие делало это без малейших усилий.

     Он остро осознавал каждый дюйм своего тела и то, какие из них соприкасались с ее формами. Он чувствовал запах ее волос, слабый запах мыла, смешанный со сладостью табачного дыма. Ее дыхание тоже было сладким, с запахом жженого рома, и он хотел попробовать его на вкус у нее во рту, ощутить его остаточную липкость. Он закрыл глаза и сглотнул.

     Только тот факт, что ему отчаянно нужно было пописать, позволял держать руки подальше от нее. Он был в том состоянии опьянения, когда мог осознать проблему, но не мог проанализировать ее и решить, а полная неспособность думать о двух вещах одновременно не позволяла ему ни заговорить с девушкой, ни дотронуться до нее.

     - Что случилось? - хрипло прошептала она. - Вы ворочаетесь, как будто у вас в штанах головастики. Только штанов-то на вас нет, не так ли? - Она хихикнула, ее дыхание защекотало ему ухо. И он тихо застонал.

     - Эй-эй … - в ее голосе послышались нотки тревоги, и она села на кровати, повернувшись, чтобы посмотреть на него. - Вы не станете блевать в моей постели! Вставайте! Вставайте сию же минуту! - Она настойчиво толкнула его маленькими руками, и он вывалился из кровати, покачиваясь и хватаясь за мебель, чтобы не упасть.

     Перед ним зияло открытое в ночь окно, прекрасный серп бледной луны висел вверху. Приняв это за небесное приглашение, он поднял рубашку, схватился за оконную раму и помочился в ночь, пустив величественно выгнутую арку ослепительного блаженства.

     Чувство облегчения было настолько сильным, что он вообще ничего не заметил, пока Арабелла-Джейн не схватила его за руку и не оттащила от окна.

     - Уйдите с глаз, ради бога! - она рискнула бросить быстрый взгляд вниз, затем отпрянула, покачав головой. - А ладно. Капитан Харкнесс ведь не собирался предлагать вам членство в его любимом клубе, не так ли?

     - Харкнесс? - Уильям качнулся к окну, моргая. Снизу доносилось много криков и ругани, но он с трудом мог сфокусировать взгляд и не видел ничего, кроме мерцания красных мундиров, еще более красных в свете фонаря над дверью заведения.

     - Неважно. Скорее всего, он подумает, что это сделала я, - сказала Арабелла-Джейн с мрачной ноткой в голосе.

     - Вы же девушка, - логично заметил Уильям. - Вы бы не смогли пописать в окно.

     - Не выставив всю себя напоказ, нет, - согласилась она. - Но не так уж и редко шлюхи выливают свои ночные горшки на кого-то, случайно или намеренно. Ну, ладно. - Она пожала плечами, зашла за ширму и появилась с вышеупомянутым сосудом, который тут же выплеснула в открытое окно. В ответ на возобновившиеся вопли снизу она высунулась и выкрикнула несколько оскорблений, авторством которых гордился бы полковой сержант, прежде чем нырнуть обратно и захлопнуть ставни.

     - Все равно за что быть повешенным – или оттраханным – за овцу или за ягненка, - заметила она, взяв его за руку. - Возвращайтесь в постель.

     - Овец трахают только в Шотландии, - сказал Уильям, послушно следуя за ней. - И, может быть, в части Йоркшира. В Нортумбрии, может быть.

     - О, правда? Капитан Харкнесс из этих мест?

     - Он? - Уильям резко сел на кровать, когда комната начала величественно вращаться вокруг него. - Нет. Я бы сказал. Может быть, Девон, судя по его ... речи, - заключил он, довольный тем, что нашел слово.

     - Значит, в Девоне тоже есть овцы, я полагаю, - Арабелла-Джейн расстегивала его рубашку. Он поднял руку, чтобы остановить ее, удивился, зачем он это делает, и оставил руку висеть в воздухе.

     - Много овец, - сказал он. - Много овец по всей Англии.

     - Тогда, Боже, храни королеву, - пробормотала она, сосредоточившись на своей работе. Последняя пуговица была расстегнута, и слабый поток воздуха шевельнул волосы на груди Уильяма.

     Тогда он вспомнил, почему должен был ее остановить, но она сунула голову в расстегнутую рубашку и лизнула его сосок, прежде чем он успел заставить свою руку завершить движение, а когда он это сделал, его ладонь просто мягко опустилась на ее голову, которая была на удивление теплой. Как и ее дыхание. Как и ее рука, которая собственнически обхватила его член.

     - Нет, - сказал он, после того, что казалось очень долгим временем, но могло длиться не больше нескольких секунд. Его рука с сожалением сомкнулась над ее рукой. - Я ... Я имел это в виду. Я не стану приставать к вам. - Она не отпустила его член, но села и посмотрела на него с выражением озадаченного нетерпения, едва заметным в свете фонаря, который просачивался сквозь ставни.

     - Если мне не понравится, я скажу вам остановиться. Идет? - предложила она.

     - Нет, - повторил он. Ему казалось очень важным, чтобы она поняла его. - Честь. Это моя честь.

     Она тихо фыркнула то ли с раздражением, то ли с усмешкой.

     - Может, стоило подумать о своей чести, прежде чем идти в публичный дом? Или кто-то затащил вас сюда против вашей воли?

     - Я пришел с другом, - с достоинством ответил он. Она все еще не отпускала его, но не могла пошевелить захваченной рукой. - Это ... не то, что ... Я имею в виду ... - Слова, которые легко пришли мгновением ранее, снова ускользнули, оставив его в растерянности.

     - Вы можете сказать мне позже, когда хорошенько подумаете, - предложила она, и он с удивлением обнаружил, что у нее две руки, и она знает, что делать другой.

     - Отпустите мои ... - Черт, как это называется? - Отпустите мои яички, пожалуйста, мадам.

     - Как пожелаете, - ответила она и, сделав это, решительно засунула голову ему под влажную, вонючую рубашку, схватила один сосок зубами и сосала так сильно, что все слова вылетели из его головы.

     Последовавшее в дальнейшем было беспорядочным, но в целом приятным. В какой-то момент он обнаружил, что нависает над ней – пот капает с его лица на ее грудь – и бормочет: «Я ублюдок, я ублюдок, я ублюдок, разве ты не понимаешь?»

     Она не ответила, но протянула свою длинную белую руку и, нажав на затылок, притянула его вниз.

     - Вот поэтому ... - он постепенно пришел в себя и осознал, что говорит и, очевидно, уже некоторое время, несмотря на то, что его голова покоилась в изгибе ее плеча, ощущая ее мускусный запах (как потеющий цветок, мечтательно подумал он), а ее сладкий сосок темнел в дюйме или двух от его носа. - Единственная честь, которая у меня осталась – это мое слово. Должен его сдержать. - Затем на его глазах внезапно появились слезы при воспоминании о только что прошедшем. - Зачем вы заставили меня нарушить мое слово?

     Она не отвечала некоторое время, и он бы подумал, что она уснула, если бы не рука, которая скользнула по его голой спине, нежная, как шепот.

     - Ты когда-нибудь думал, что у шлюхи тоже есть чувство чести? - наконец сказала она.

     Честно говоря, он не думал и открыл рот, чтобы сказать это, но слова снова куда-то пропали. Он закрыл глаза и уснул на ее груди.