Уильям повел свою лошадь вниз между скал на ровное место, где они оба могли напиться. Был полдень, и после часов, проведенных верхом в непрерывном движении вдоль колонны под палящим солнцем, он был иссушенным, как кусок прошлогодней вяленой оленины.
Его нынешней лошадью был Мадрас, жеребец с широкой грудью и уравновешенным, флегматичным нравом. Конь вошел в ручей, почти по самые колени, и опустил нос в воду с блаженным фырканьем, вздрагивая от облака мух, которые мгновенно появлялись из ниоткуда, как только они останавливались.
Уильям отогнал нескольких насекомых от своего лица и снял мундир, чтобы как-нибудь облегчить жару. Его тоже подмывало зайти в воду по шею, если ручей был достаточно глубоким. Но ... Он осторожно оглянулся через плечо, обоза не было видно, хотя он мог слышать его звуки на дальней дороге. Почему бы и нет? Всего на мгновение. Да и депеша, которую он вез, не была срочной; он видел, как ее писали, и в ней не было ничего, кроме приглашения генералу фон Книпхаузену присоединиться к генералу Клинтону для ужина в гостинице, славящейся хорошей свининой. Все окружающие люди были пропитаны потом, так что его влажные волосы ничего не могли выдать.
Он поспешно сбросил туфли, рубашку, чулки, бриджи и белье и голым вошел в журчащую воду, которая едва достигала до его талии, но была восхитительно прохладной. Он закрыл глаза от блаженного облегчения и резко открыл их через полсекунды.
- Уильям!
Мадрас вскинул голову с испуганным фырканьем, осыпая Уильяма каплями, но он не обратил на это внимания в шоке от того, что увидел на противоположном берегу двух молодых женщин.
- Какого черта вы здесь делаете? - он попытался присесть в воде ниже. Хотя тихий голос в глубине его сознания удивился его замешательству: Арабелла-Джейн уже видела все, что он имел. - А это кто? - потребовал он, дернув подбородком в сторону другой девушки. Обе они раскраснелись, как летние розы, но он думал - надеялся - что из-за жары.
- Это моя сестра Фрэнсис, - сказала Джейн с элегантностью филадельфийской матроны и обратилась к младшей девушке. - Сделай реверанс его светлости, Фанни.
Фанни, очень милая юная девушка с темными кудрями, выглядывающими из-под ее чепца - сколько ей было, одиннадцать, двенадцать? - сделала ему милый реверанс, приподняв юбки из сине-красного ситца, и скромно опустила длинные ресницы, прикрыв большие, мягкие глаза молодой лани.
- Ваш покорнейший слуга, мадемуазель, - сказал он, кланяясь с максимально возможным изяществом, что, судя по выражениям лиц девушек, было ошибкой. Фанни зажала рот рукой и покраснела еще больше от усилий не рассмеяться. - Я очарован знакомством с вашей сестрой, - сказал он Джейн довольно холодно. - Но я боюсь, что вы ставите меня в невыгодное положение, мадам.
- Весьма удачно, - заявила Джейн. - Я представить не могла, как найти вас в этом бардаке. И когда мы увидели, как вы проскакали мимо нас, словно за вами гонится дьявол - мы ехали на повозке с багажом - я не надеялась, что когда-нибудь вас нагоним. Но мы рискнули, и ... voilà![1] Fortuna favet audax[2], как говорится. - Она даже не пыталась притворяться, что не смеется над ним!
Он пытался найти какую-нибудь язвительную отповедь на греческом, но единственное, что пришло ему в голову, было унизительное эхо из прошлого - то, что сказал ему отец, когда он случайно упал в уборную: 'Какие новости из подземного мира, Персефона?'
- Отвернитесь, - коротко сказал он. - Я выхожу.
Они не отвернулись. Стиснув зубы, он повернулся к ним спиной и поднялся на берег, чувствуя на своей мокрой заднице зуд от четырех заинтересованных глаз. Он схватил рубашку и с трудом натянул ее, чувствуя, что даже такое укрытие позволит ему продолжить разговор более достойно. Или, может быть, ему просто засунуть свои бриджи и ботинки под мышку и уйти без дальнейших разговоров.
Звук сильного всплеска заставил его обернуться, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мадрас выскочил из ручья на берег к девушкам, и потянулся к яблоку, которое Джейн протягивала ему.
- Вернитесь, сэр! - крикнул он. Но у девушек были еще яблоки, и конь не обратил нмкакого внимания на его призыв и не возражал, когда Арабелла-Джейн, взяв его узду, небрежно обвязала вокруг ствола молодой ивы.
- Вы не спросили, как мы здесь оказались, - сказала она. - Несомненно, удивление лишило вас ваших обычных изысканных манер. - Она показала ямочки на щеках, и он строго посмотрел на нее.
- Я спросил, - сказал он. - Я отчетливо помню, как сказал: 'Какого. Черта. Вы. Здесь. Делаете?'
- О, так вы и сказали, - согласилась она. - Но не станем застревать на этом вопросе. Появился капитан Харкнесс.
- О, - произнес он немного другим тоном. - Понятно. И вы, значит, сбежали?
Фрэнсис грустно кивнула.
Уильям прочистил горло.
- Зачем? Несомненно капитан Харкнесс в армии. Почему вы приехали сюда, а не остались в безопасности в Филадельфии?
- Нет, не в армии, - сказала Джейн. - Его задержали дела в Филадельфии. Поэтому мы уехали. Кроме того, - добавила она небрежно, - в армии тысячи женщин. Он никогда нас не найдет, даже если будет искать. Да и зачем ему это делать?
Это было разумно. Но он знал, какова жизнь армейской шлюхи. У него также было сильное подозрение, что девушки нарушили свой контракт с борделем. Очень немногие откладывали достаточно денег, чтобы выкупить себя, а обе эти девушки были слишком молоды, чтобы заработать много денег. Отказаться от разумного комфорта чистых постелей и регулярного питания в Филадельфии, чтобы обслуживать грязных, потных солдат среди грязи и мух, за что им платили ударами так же часто, как и монетами ... Тем не менее, он был вынужден признать, что его никогда не насиловали такие гады, как Харкнесс, и поэтому у него не было реальной основы для сравнения.
- Я думаю, вам нужны деньги, чтобы помочь сбежать? - спросил он, с резкостью в голосе.
- Ну, не помешало бы, - сказала Джейн. Она полезла в карман и вытащила что-то блестящее. - Но я хотела вернуть вам это.
Его горжет! Он невольно шагнул к ней, хлюпая пальцами ног в грязи.
- Я ... благодарю вас, - сказал он отрывисто. Он чувствовал его отсутствие каждый раз, когда одевался, и еще больше ощущал тяжесть взглядов своих коллег-офицеров на пустом месте на груди, где он должен был находиться. Он был вынужден объяснить полковнику Десплену, что произошло - более или менее - сказав, что его ограбили в публичном доме. Десплен выпил всю его кровь, но затем неохотно разрешил ходить без горжета, пока он не получит другой в Нью-Йорке.
- То, чего я ... мы действительно хотим, это ваша защита, - сказала Джейн, изо всех сил стараясь выглядеть обаятельно, и делала это чертовски хорошо.
- Вы, что?
- Не думаю, что у меня возникнут трудности с заработком в армии, - откровенно сказала она, - но я не хочу для своей сестры такой жизни.
- Э-э ... Думаю, нет, - осторожно сказал Уильям. - Что ты имеешь в виду? - 'Горничная?' - хотел он предположить саркастически, но в свете возвращения своего горжета он воздержался.
- Я еще не совсем решила, - сказала она, устремив взгляд на рябь там, где ручей бежал по камням. - Но если бы вы могла помочь нам безопасно добраться до Нью-Йорка и, может быть, найти нам там место ...
Уильям провел рукой по лицу, вытирая слой свежего пота.
- Так мало, да? - сказал он. С одной стороны, если он откажется, то не исключена возможность, что в порыве досады она может швырнуть его горжет в воду. С другой стороны ... Фрэнсис была прелестным ребенком, хрупким и бледным, как цветок ипомеи. А с третьей стороны, у него больше не было времени на споры.
- Садитесь на лошадь и перебирайтесь сюда - резко сказал он. - Я найду вам новое место в обозе. Сейчас мне нужно ехать с депешей к фон Книпхаузену, но я встречу вас в лагере генерала Клинтона сегодня вечером. Нет, не сегодня вечером, я вернусь только завтра ... - Он на мгновение задумался, где они могли найти его; он не мог позволить двум молодым шлюхам спрашивать о нем в штабе генерала Клинтона. - Завтра на закате отправляйтесь в палатку хирургов. Я ... что-нибудь придумаю.