Из книги Вашингтона Б. Вандерлипа

В поисках Сибирского Клондайка.

Нью-Йорк, 1903.

В шесть часов вечера 22 июля 1898 года генерал-губернатор с супругой и свитой, блиставшие золотыми галунами и пуговицами, поднялись на борт под дождём. Якорь был поднят, и мы направились на юг, к открытому морю, куда можно попасть через проход шириной от полумили до трёх миль и длиной в двенадцать миль. Берег по обе стороны ощетинился оружием, которое, в сочетании с узостью прохода, делает Владивосток совершенно неприступным с моря.

Однако есть история, которую русские не любят слышать. Однажды утром, после ночи густого тумана, когда солнце рассеяло туман, четыре больших британских военных корабля были обнаружены на якоре в двухстах ярдах от города и могли бы просто поднять его на воздух, причем без единого попадания со стороны русских батарей, находясь вне линии огня. С тех пор для прикрытия внутренней гавани были установлены большие орудия.

Достигнув открытого моря, мы повернули на северо-восток и взяли курс к южной оконечности острова Сахалин, поскольку генерал-губернатор должен был осмотреть каторжную тюрьму в посту Корсаковском.

Три дня беспрепятственного плавания со скоростью десять узлов в час вывели на горизонт берега Сахалина. Мы увидели длинный, извилистый пляж, окруженный невысокими холмами, покрытыми полями и лесами. Поскольку здесь не было гавани, мы бросили якорь на открытом рейде в миле от берега. Наш гудок разбудил астматический маленький паровой катер, который вскоре подошел к нам. Мы немедленно заполнили его душную маленькую каюту, и он, переваливаясь с волны на волну, побрел к берегу.

Приближаясь к грубой каменной набережной, мы впервые увидели жизнь русских каторжников. Бригада заключенных работала, чиня дамбу. У некоторых из них на лодыжках были тяжёлые железные шары, которые им приходилось держать в руках и нести на ходу, иначе они бы тяжело волочили их по земле. Эти шары весили около ста фунтов каждый. Осужденные, казалось, были сыты, но чрезвычайно грязны и неопрятны.

Похоже, они были людьми очень низкого уровня умственного развития. Следует помнить, что на острове Сахалин не содержатся политические ссыльные. Их держат в самых дальних уголках Сибири, где шансов на побег гораздо меньше и где нет возможности общаться с кем-либо, кроме своих тюремщиков.

Почти все сахалинские ссыльные отпетые преступники. Поскольку в Сибири нет смертной казни, Сахалин земная Валгалла для этих обречённых, своего рода предсмертное чистилище.

Мы вышли на набережную и пошли в город. Улица была шириной около пятидесяти футов, с аккуратными дощатыми дорожками по обеим сторонам. Дома все были бревенчатыми, но не такими, какие мы привыкли ассоциировать с этим названием. Русские строят лучшие бревенчатые дома в мире. Брёвна обтесаны и тщательно подогнаны друг к другу. Окна в основном двойные, а дома, все одноэтажные, достаточно тёплые, чтобы в них можно было жить.

Улицы усеяны небольшими лавками и магазинами. Всё население, за исключением чиновников, состоит из каторжников, большинство из которых пользуется практически полной свободой в пределах города. Странно ходить по улицам города и знать, что все лавочники, плотники, кузнецы, приказчики, мясники и пекари были отпетыми преступниками. В посту Корсаковском проживает около двух тысяч человек, из которых девять десятых каторжники.

Я спросил, могу ли я осмотреть тюрьму, ожидая немедленного отказа, и был удивлён, когда мне сообщили, что я могу идти, куда захочу. Подойдя к главному входу тюрьмы, я обнаружил, что двое тяжёлых ворот сняты с петель, а каторжники входили и выходили, как им вздумается. На страже стоял сонный казак, который даже не окликнул меня. Тюремные постройки располагались вокруг большого четырёхугольника. Арестанты разговаривали, вольготно лёжа, а некоторые работали над небольшими деревянными фигурками.

Я был поражён, не увидев нигде тюремных решёток, но, осмотревшись на досуге, один из офицеров взял меня под своё командование и повёл в другую часть территории, где мы обнаружили часового, вооружённого только револьвером.

Охранник взял нас за руки и провёл в небольшое здание, которое, казалось, было зарешечено. Внутри располагались ряды чистых, сухих, побелённых камер, полдюжины из которых занимали каторжники, недавно совершившие убийство на острове и собиравшиеся отправиться на север, в ужасные угольные шахты, где их приковывали цепями к тачкам. Это были их постоянные спутники на протяжении семи лет, днём и ночью, летом и зимой.

В мастерских каторжники, казалось, старались делать как можно меньше. Они изготавливали инструменты, петли, подковы, сельскохозяйственные орудия и другие простые металлические изделия. В другой части мастерских мастерили фургоны и телеги. Очень многие из каторжников крестьяне, и, похоже, они успешно возделывали окрестные поля. В главных конторах я заметил дюжину курящих и пьющих чай клерков.

Все они были каторжниками, большинство из которых совершили тяжкие преступления. Выйдя из тюрьмы, мы пошли по улице и вскоре подошли к небольшому киоску, где миловидная русская девушка продавала хлеб и молоко. Я спросил, по какому обвинению её доставили на Сахалин. Офицер перевёл мой вопрос. Девушка засмеялась и сказала, что убила своего мужа. Ей было двадцать три года.

Мы прибыли в десять утра, а поскольку уехали в четыре часа дня, мой осмотр города был по необходимости кратким, но я успел увидеть достаточно, чтобы дать толчок даже самому заурядному воображению.

Когда мы все снова сели на корабль и колокол в машинном отделении дал сигнал к отплытию, наше судно окутал густой туман; Но поскольку перед нами было открытое море и, по-видимому, бояться было нечего, мы на полной скорости двинулись сквозь густой туман, держа курс на юго-восток, чтобы обогнуть южную оконечность острова и продвинуться вдоль восточного побережья. Мы могли бы быть осторожнее, если бы генерал-губернатор не торопился. Как оказалось, нам следовало бы двигаться медленнее; вскоре после восьми часов, когда я сидел за обедом с капитаном и первым помощником, с мостика мы услышали громкий крик второго помощника: Впереди лёд!

Капитан бросился на мостик, а я направился к носу парохода. Всматриваясь в туман в угасающем свете, я разглядел низкую белую линию, похожую на лёд, за которой высоко в воздухе поднималась огромная тёмная масса.

Мы ещё не начали сбавлять скорость, и почти сразу же столкнулись с ужасающей силой, которая заставила меня пасть на колени. Я вскочил на ноги и выглянул через перила. Я увидел, что белая линия это не лёд, а прибой, а тёмный объект за ним скала, возвышающаяся на сотни футов.

Среди китайской команды и корейских грузчиков царило полнейшее замешательство. Казалось, вот-вот начнутся серьёзные неприятности. Я как можно быстрее пробрался в свою каюту, сунул за пазуху револьвер, открыл чемодан, забрал из него и сунул себе в карман пачку денег и поспешил на палубу, чтобы помочь остановить натиск азиатов на шлюпки.

Первый помощник мерил уровень воды в носовом трюме, и вода уже поступала в машинное отделение.

Очевидно, пароход очень быстро набирал воду. Поскольку иностранных офицеров было мало, а от русских толку было немного, капитан приказал мне спускать шлюпки. В такой суматохе это было нелегко, но с помощью самых кровавых угроз и демонстрации револьвера мне удалось собрать достаточно людей, чтобы спустить шлюпку за борт. К счастью, в то время не было сильного волнения, и дела начали приобретать более обнадеживающий вид, когда обнаружилось, что мы стоим на отлогой отмели и не можем затонуть. Мы спешно снабдили лодки бочками с водой и мешками с печеньем; но поскольку непосредственной опасности затопления не было, капитан попросил меня взять одну из лодок и осмотреть берег в поисках подходящего места для высадки.

С ярким прожектором на носу мы отчалили в тумане; и через час вернулись с известием, что в полумиле от берега есть хорошее место для высадки. Генерал-губернатор с женой и штабом, конечно же, были первыми, кого отправили на берег. Дама, казалось, восприняла это очень спокойно, даже более спокойно, чем некоторые офицеры из штаба.

Последние, как только прозвучал сигнал тревоги, поспешили в свои каюты и надели свои самые шикарные обмундирования. Их золотые галуны, сверкающие мечи и лакированные сапоги казались странно неуместными на борту затонувшего судна. Это напомнило мне древний персидский обычай идти в бой при полном параде. Эти русские оставили всё, кроме своих нарядных одежд.

В положенное время их высадили, и мы вернулись и сняли команду. Становилось светло, и начался прилив. Пароход начал биться днищем о риф, и было очевидно, что он долго не продержится. Капитан сказал, что останется на нём, пока он не развалится. Будучи энтузиастом фотосъёмки, я решил, что это хорошая возможность запечатлеть разваливающийся корабль, поэтому решил остаться с капитаном как можно дольше.

Мы оставались на борту весь этот день и следующие два, по очереди неся вахту по шесть часов.

Мы решили установить блок и тали над кормовым люком, и, хотя он находился под водой, нам удалось схватить большие русские почтовые мешки и вытащить их. Среди прочего, в них было пятнадцать тысяч рублей банкнотами. На второй день нашего сидения на рифе мы заметили британскую канонерскую лодку Арчер, проходившую мимо нас на юго-восток по пути на Камчатку. Мы отчаянно пытались привлечь её внимание выстрелами из ракетницы, но безуспешно.

Тем временем старший помощник капитана взял баркас и часть команды и с попутным ветром отплыла обратно в Корсаковский пост за помощью. Три дня спустя он вернулся с паровым баркасом и двумя лихтерами, один из которых был заполнен каторжниками, которых привели, чтобы помочь снять пароход с мели, если это будет возможно. В противном случае им предстояло спасти весь груз, который они смогут. Их поместили в носовой трюм, и оттуда вытащили несколько ящиков, но вся моя провизия и снаряжение были потеряны, кроме палатки, которую отправили на берег жене генерал-губернатора. Это, вместе с чемоданом, фотоаппаратом, ружьями и боеприпасами, было всем, что я мог показать в качестве доказательства своей тщательной подготовки.

Мои русские друзья не получили удовольствия от пребывания на берегу в таких тяжёлых условиях. Мы выбросили за борт всех уток и гусей, которые, порезвившись на волнах несколько минут в честь обретённой свободы, отправились к берегу, где с ними быстро расправились с помощью топоров господа в лакированных сапогах с золотыми галунами. Мы также отправили свинью в безбрежную пучину, и она благородно выбралась на берег, но лишь для того, чтобы разделить печальную участь с гусями и утками и в конечном итоге стать сочной свининой.

В бинокль я видел, как генерал-губернатор в своём роскошном мундире с рядом медалей на груди тащит охапку плавника по берегу к огню.

И так мы вернулись в Корсаковский пост, весьма удручённые и потрёпанные. Генерал-губернатор отвёл меня в дом главного судьи, где мне предоставили уютную комнату, и я снова смог сесть за хороший стол. В тот вечер я впервые съел настоящий русский обед. Каждый человек, входя в столовую, поворачивается лицом к иконе, висящей в углу, кланяется и крестится. Стол был заставлен консервами, паштетом из фуа-гра, икрой, соленым лососем, маринованной сельдью, сырой рыбой, сардинами, сыром, нарезанным сырым луком, холодными колбасами, сырой капустой и огромными грудами черного и белого хлеба.

Также стоял, как обычно, большой графин чистой белой водки, крепкого ржаного дистиллированного напитка. Перед едой наполняют каждую рюмку и выпивают за здоровье хозяина под аккомпанемент Bud sdorov, что означает Ваше здоровье.

Во время еды нужно тянуться за тем, что хочешь. Очень редко что-либо передают друг другу на этой первой стадии еды. Вы никогда не попросите соседу справа передать вам сыр, но зато вы можете встать со своего места, крепко сжав нож, и, потянувшись к его тарелке, пронзить лакомый кусочек. Если это невозможно, вы покидаете своё место, обходите стол и забираете свою добычу. Они охотно передадут вам только одно водку! В целом, всё выглядит как хорошо сервированная бесплатная столовая, когда поезд должен отойти через пять минут. Надо признать, что русские манеры за столом не соответствуют общепринятым европейским образцам. Они очень напоминают корейский способ еды на публичном пиру, когда вся еда сразу ставится на стол.

Ошибочно полагать, что на этом русский обед заканчивается. Он только начинается. К этому времени посвящённый уже сыт, если его не предупредили заранее, но для русского это лишь предобеденная увертюра. Со стола убрано всё, кроме водки, которая всегда на виду, и обед начинается с супа. Должен сказать, что этот суп самый сытный и наваристый из всех, что мне когда-либо доводилось пробовать. Один он составил бы сытный обед для любого, кто не так крепок, как обычный русский. Каждый гость добавляет в суп две-три полные ложки взбитых сливок (имеется в виду сметана).

Их способ есть суп радует не только глаз, но и слух. Возможно, они исходят из принципа, что суп нужно есть как можно громче, ведь это значит, что он настолько вкусен, что не терпится дождаться, пока он остынет.

Мой русский натуралист, Алек, был прекрасным образцом образованного русского человека, и он повернулся ко мне и сказал:

Вижу, вы едите вилкой.

Да, сказал я; а я вижу, что вы этого не делаете.

Нет, но у меня была сестра, которая училась в английском монастыре в Японии около года. Вернувшись, она ела вилкой, но мы вскоре высмеяли её.

Конец русского ножа шире, чем та часть, что рядом с рукояткой, и он используется и как нож, и как ложка. Они жалуются, что американские ножи недостаточно держат.

После супа подавали птицу, жаркое, овощи и ещё два-три блюда из взбитых сливок. Последнее им очень нравится.

Излюбленным десертом у них была та же сметана, щедро посыпанная сахаром и молотой корицей. Когда всё, казалось бы, закончено, со стола снова убирают, и на него ставят дымящийся самовар. Каждый выпивает по четыре-пять стаканов горячего чая с нарезанным лимоном. Некоторые русские чаи очень изысканные. Хорошо известно, что они пьют как самые дорогие, так и самые дешёвые сорта. Весьма вероятно, что ни один фунт лучшего чая, выращенного в Китае, не попадает дальше России на запад.

Тем временем все курят сигареты, и мужчины, и женщины, не только после обеда, но и между блюдами.

Мое использование вилки было не единственным, что отличало меня в стране Белого Царя. Куда бы я ни приходил, русские очень забавлялись моим использованием зубной щетки, которую они считают сугубо женским предметом.

Меня повсюду смущало полное отсутствие раковины для умывания. Такие вещи здесь, похоже, неизвестны. Что-то вроде банки или кувшина с водой, с клапаном внизу, выпускает небольшую струйку воды на руки; или, еще чаще, глоток воды набирается из стакана и выплескивается на руки гораздо более гигиеничный метод, чем американский, поскольку русский не моется в посуде, которой пользовались другие. Русский человек возражает против любой бани, кроме изысканной русской, а поскольку её можно получить только в населённых пунктах, результат весьма плачевный.

Даже на пароходе, где можно было получить горячую и холодную ванну по первому требованию, она не пользовалась популярностью. Русские говорят об англичанах и американцах, что те моются так часто, что от них исходит неприятный запах, что несколько неожиданно меняет нам ситуацию и ставит под сомнение истинность пословицы о том, что добродетель сама по себе награда. Как чёрный, самый мрачный из всех цветов, на самом деле является отсутствием всякого цвета, так, возможно, отсутствие какого-либо специфического запаха у хорошо вымытого англичанина кажется русскому неприятным.

Один из официантов, обслуживавших зал, был молодым и красивым мужчиной лет двадцати пяти, осуждённым за убийство. Он был одет в живописный казачий костюм и, что странно, носил на боку кинжал. Женщина, принесшая самовар, убила целую семью: мужа, свёкра, свекровь и собственного ребёнка. Она вышла замуж за официанта год спустя после прибытия на Сахалин. Смешанные браки преступников поднимают деликатный генологический вопрос, учитывая, к чему могут привести такие союзы.

После ужина я предложил одному из помощников губернатора прогуляться, но местный судья наложил вето, заявив, что нам ни в коем случае нельзя выходить на улицу после шести вечера. Наши жизни были бы в непосредственной опасности, поскольку на Сахалине среди каторжников в среднем совершалось одно убийство в день. Сотни сбежали и бежали в глубь острова, питаясь дичью, кореньями и ягодами. Некоторые бродят по улицам по ночам в поисках добычи, особенно когда в порту стоит пароход.

На следующий день мы прошли мимо здания, которое, похоже, было полно женщин. Это были недавно сошедшие на берег каторжники. В установленные дни мужчин-заключенных, чье поведение было исключительно хорошим, приводят в это здание, где выстраивают женщин, и мужчинам разрешают выбрать себе жён. Женщины охотно соглашаются на выбор, но в случае отказа их не принуждают к браку. Брак означает, что они освобождаются от заточения в мастерских и обретают уютный маленький домик среди соседних холмов, где ничто не указывает на условия содержания, кроме периодических проверок. Если они соглашаются на брак, они немедленно идут в небольшой собор, где священник венчает их. Паре выделяется участок земли для расчистки и обработки. Возможно, им дают лошадь, корову и несколько кур, а также непременный самовар. Кажется, что в России нашу поговорку Что за дом без матери? вполне можно перевести как Что за дом без самовара?.

Все деньги, которые они зарабатывают, выращивая продукты, принадлежат им и будут переданы им по истечении срока наказания. Однако большинство осужденных на Сахалине отбывают наказание, срок которого заканчивается только смертью.

Женщины в тюрьмах заняты пошивом одежды для каторжников, которых не выпустили за хорошее поведение.

На следующий день меня пригласили в Греческую церковь на благодарственный молебен за спасение пассажиров и команды нашего потерпевшего крушение парохода. Служба оказалась весьма впечатляющей. Особенно прекрасно было пение хора каторжников. В этих русских церквях сидячие места не предусмотрены, и зрители стоят или преклоняют колени во время всей службы.

В тот же день я имел неосторожность взять фотоаппарат под мышку и прогуляться по территории тюрьмы. К моему великому удивлению, мне разрешили сделать столько фотографий, сколько я захочу.

Даже охранники выстроились в ряд и были сфотографированы, к их большому удовольствию. Мне также удалось заснять, как каторжника бьют кнутом за какой-то незначительный проступок.

Это очень распространено и делается следующим образом: каторжника привязывают к скамье лицом вниз и наносят ему необходимое количество ударов по спине. Когда свет начал меркнуть, я вспомнил о предписании магистрата оставаться в помещении до наступления темноты и отправился домой на ужин, где сидел за одним столом с магистратом. Он был человеком весьма способным и хорошо говорил по-английски.

Во время еды он наклонился ко мне и, улыбаясь, сказал:

Я так понимаю, вы фотографировали.

Да, покаянно ответил я.

Ну, конечно, это противозаконно, и, боюсь, мне придётся попросить вас передать мне эти пластинки.

Я мягко поворчал, но обнаружил, что он твёрдо решил по этому поводу. По правде говоря, и я тоже принял решение.

Но, сказал я, пластинки всё ещё в фотоаппарате, непроявленные.

Ну что ж, принесите свой фотоаппарат, я их проявлю, сказал я с лёгкой улыбкой. Мне пора идти, сказал я, отодвигая стул от стола, хотя ужин ещё не закончился.

Не думай об этом. Завтра утром тоже подойдёт.

И завтра утром, конечно же, пошёл, потому что в ту ночь камера легла спать вместе со мной, и когда на следующее утро судья с улыбкой вытащил фотопластинки и разбил их одну за другой об угол стола, он не заметил, что портит новые. Я постарался выглядеть настолько печальным, насколько того, казалось, требовала ситуация.

Я спросил его, бежал ли кто-нибудь из каторжников с острова. Он коротко рассмеялся и сказал:

Некоторым из них однажды удалось сбежать. Я вам расскажу об этом. Японская рыболовная шхуна подошла сюда из-за непогоды и бросила якорь у города. В ту ночь восемь каторжников доплыли до неё, убили команду и уплыли, не имея ни малейшего представления о навигации. После нескольких дней бесцельного дрейфа их подобрал американский китобой и доставил в Сан-Франциско. Как только факты стали известны, российские власти потребовали их экстрадиции, но американские газеты подняли шум и подняли большой шум, требуя возвращения этих невинных политических каторжников в ужасы Сибири, в то время как дамы Сан-Франциско осыпали их сладостями и цветами. Власти Соединённых Штатов отказались выдать их, хотя всем было хорошо известно, что на Сахалин никогда не отправляют политических подозреваемых, а только осуждённых преступников. Но обратите внимание на продолжение. В течение двух лет все эти восемь человек, кроме одного, были осуждены за убийство, а оставшийся находился в тюрьме пожизненно. Мы ценим доброту Соединенных Штатов, избавивших нас от поддержки этих преступников, и они могут принять всех русских каторжников на острове Сахалин, если пожелают, и добро пожаловать.

Сахалин это российская виселица, и описанный выше случай показывает, как филантропическое рвение, если оно необоснованно и направлено не в то русло, может легко причинить вред.

Встретив парикмахера, я вошел в аккуратную парикмахерскую в компании русского чиновника. Только когда бритва скользнула по моему подбородку, я узнал, что парикмахер обычный убийца. Отступать было некуда, ибо я не знал, какие дикие инстинкты я могу в нем пробудить, предложив покинуть его место наполовину выбритым.

Обычно мне удается немного вздремнуть под успокаивающим воздействием руки парикмахера, но на этот раз, признаюсь, я оставался бодрее обычного. Благосклонный читатель, возможно, может себе представить мои ощущения, когда острая сталь пронзила область моей яремной вены.

Как ни странно, единственный образ, сохранившийся в моей памяти, это броская реклама на стене, которая с типично американской скромностью расхваливала достоинства некоего американского парикмахерского дома и уникальную возможность получить лучшие товары по самой низкой цене. Позже мне сообщили, что этот парикмахер совмещал свою работу с парикмахерской и сутенёром, что показывает, насколько широкий спектр занятий Россия предоставляет своим каторжникам.

Поверхностный осмотр различных магазинов, выстроившихся вдоль главной улицы города, показал, что наибольшим спросом пользуются американские консервы, простыни, ситцы, мука и другие продукты питания.

Скобяные изделия были в основном дешёвого немецкого производства. Английских товаров я не увидел.