Вечер выдался теплым. В воздухе, предвещая на завтра хорошую погоду, кружились стайки мошкары. Новицкий медленно поднялся на песчаную кручу. Прислонился спиной к гладкому стволу сосны и устремил взгляд на темную воду стремительной Пуссы, сравнивая ее бег с плавным течением Невы. На середине реки можно было заметить редкие всплески: играла крупная рыба. Недалеко от берега, на пойме, паслись лошади. Новицкий вдохнул полной грудью наполненный хвойным запахом сосны воздух, присел на корточки. По руке, перебирая тонкими ножками, ползла зеленая букашка. Он с отвращением раздавил ее между пальцами, затем пожалел о своем жестоком поступке. Отчего-то стало жалко невинную козявку, ведь она была такой беспомощной, а он, в отличие от нее - сильным. Но вскоре забыл о раздавленной букашке в тревожном и сладостном ожидании предстоящего свидания с Василиной. Время шло. Уже была выкурена не одна папироса. Василины все не было. Это стало тревожить Новицкого. На светлом небе показалась луна, с реки повеяло холодом. Он стал нетерпеливо прохаживаться взад-вперед, порывался несколько раз уйти, но что-то удерживало на месте, возможно, смутная надежда, что девушка придет. И когда терпение окончательно иссякло, его тихо окликнули. Новицкий обернулся. Василина стояла чуть поодаль и лукаво смотрела на него. На ее голове красовался большой венок из полевых цветов, делавший крестьянку похожей на сказочную фею.
-Ты думал, я не приду?
Она легко сбежала с кручи к самой воде. Новицкий поспешил следом, боясь, что видение вот-вот исчезнет. Но Василина никуда не исчезла. Наоборот, подошла вплотную и прижалась к нему. Новицкий обнял девушку за плечи, одновременно радуясь и удивляясь ее смелости. Он был наслышан о строгости нравов в деревне, о недоступности местных дев, но Василина, судя по всему, являла собой их полную противоположность. Он взял ее за подбородок и впился губами в пухлые губы крестьянки. Василина напряглась, но не отстранилась.
- Думал, не приду? - склонила голову на плечо Новицкому Василина. - Вот, видишь, пришла.
- Я очень рад, - с жаром целуя ее в шею, произнес Новицкий.
Василина тихо засмеялась и отстранила его от себя.
-Щекотно.
Девушка подошла к самой реке, сняла с головы венок и бросила его в воду.
-Владыка речной, старик водяной, возьми мой венок, даю зарок, что быть любви, венок плыви.
Венок качнулся на волне и стремительно стал удаляться, подхваченный быстрым течением.
-Что ты сейчас говорила? - полюбопытствовал подошедший сзади Новицкий.
Василина звонко рассмеялась. Но вдруг стала серьезной.
-Ты меня любишь? - глядя в глаза Новицкому, прямо спросила девушка.
Новицкий растерялся.
-Видишь ли, Василина, я только недавно узнал тебя. Ты красивая, загадочная и очень нравишься мне. Но сказать, что люблю, значило бы обмануть тебя. Я этого не хочу.
-Хорошо, что честно признался. Ну-ка, дай мне свою ладонь!
Он с улыбкой протянул ей руку. Василина тонкими пальцами провела по его мягкой ладони.
- Не пройдет и года, как женишься. Жену возьмешь богатую, но счастлива она с тобой не будет. Все, больше ни о чем не скажу.
-Ты будешь в моей жизни? - продолжая улыбаться, спросил Новицкий.
Василина посмотрела на свою ладонь, на ладонь Новицкого, вздохнула.
-И да, и нет. От судьбы не уйдешь, - она решительно отбросила его руку. - Никогда больше не спрашивай меня об этом, ладно?
-Василина, - Новицкий с интересом посмотрел на девушку, - что за чушь про тебя говорят в деревне? Будто ты водишься с нечистой силой. Оттого тебя все сторонятся.
Василина с тяжелым вздохом опустилась на землю. Новицкий сел рядом. Обнял девушку за плечи.
- Холодно? Вон как дрожишь!
-Ты не веришь молве? - глухо спросила Василина.
-Не верю, - мотнул головой Новицкий и тесно прижался к ней.
Близость молодого девичьего тела сводила с ума. Он еле сдерживал себя. Василина почувствовала его возбуждение, отстранилась.
- Не сейчас.
Она поднялась с земли и медленно побрела вдоль берега. Новицкий покорно пошел следом.
Вблизи раздался то ли вой, то ли собачий лай. Василина встрепенулась.
-Полай! - громко крикнула она. - Полай, ко мне!
На ее зов из кустов выскочила огромная серая собака.
-Знакомься, Полай, это наш барин. Как он тебе?
Василина потрепала собаку за холку.
Полай посмотрел в сторону Новицкого, его верхняя губа угрожающе поднялась кверху, обнажив желтые клыки. Новицкому стало не по себе от грозного вида собаки.
- Уж не про эту ли псину говорят, что она оборотень, волкодлак? - подавив страх, криво усмехнулся Новицкий.
-Слышишь, Полай, что про тебя говорят? - продолжая играть с собакой, со смехом произнесла Василина. - Конечно, Полай - оборотень. Сейчас перекинется через осиновый пень и станет добрым молодцем.
Василина вплотную подошла к Новицкому, заглянула ему в глаза, провела рукой по лицу. Новицкий отстранился. Увиденное повергло его в шок: собака приняла облик кривобокого мужичка. Мужичок ехидно улыбнулся, поклонился в пояс Новицкому.
-Здорово, барин!
И подмигнул лукаво.
Новицкий протер глаза. Собака смотрела на него, по-прежнему угрожающе задрав верхнюю губу. Никакого мужичка не было и в помине. Новицкий облегченно вздохнул.
Василина обняла собаку.
- Такие штучки гипнозом называются, я в Петербурге слышал о подобных сеансах.
Новицкий сделал шаг в сторону Василины. Полай угрожающе зарычал.
-Твоя собака? - спрятав за непринужденной интонацией страх, просил Новицкий.
Василина отрицательно мотнула головой.
- Нет, он на кладбище живет. Полай - помесь волка и собаки, вырос в лесу и сторонится людей. Я единственная, кому он доверяет.
- Теперь ясно, кто вокруг склепа ночью шатался. Крестьяне считают, что он трупами питается. Вот смех!
Новицкий натянуто улыбнулся. Но Василина оставалась серьезной.
- Как же он мертвяка из могилы достать может? Сам посуди. Нет. Полай тут ни при чем. Они сами встают.
- Кто встает? - не понял Новицкий.
-Мертвяки! Какой непонятливый! - Василина посмотрела на него широко открытыми глазами. - Но об этом ты никому не говори.
И она приложила палец к губам.
- Шутишь? - Новицкий с опаской посмотрел на собаку, - пожалуй, пойдем отсюда.
- Не веришь! - с жаром воскликнула девушка. - Жаль. Приходи завтра, как станет сумеречно, на наше место, я тебе такое покажу, что ты сразу во все поверишь. Теперь уходи. Да уходи же! - Василина тряхнула головой. - Полая я придержу.
- Шутница. Сами встают. Придумает же такое!
Новицкий, оглядываясь на девушку и Полая, пошел в сторону усадьбы. Василина крепко держала за шею собаку, которая рычала и рвалась в сторону Новицкого. "Вырвется - мне конец", - подумал Новицкий и прибавил шагу. Шел и нещадно ругал себя за трусость.
Еще долго над притихшей рекой был слышен лай собаки. Ночью на кладбище, как потом рассказывали, видели две тени: молодой женщины и большой собаки. Женщина собирала траву на могилах, собака протяжно выла на желтую луну.
17
Следующее утро принесло неожиданную радость: спозаранку объявился кучер Яков и дал свое согласие работать у Новицкого. Был обряжен в ярко-красный кафтан и определен служить при конюшне. Иван Лодыгин, появившийся в имении к девяти часам утра, дожидался хозяина в кабинете, просматривал бумаги, прикидывал смету предстоящих расходов. Заодно на отдельном листке карандашом он написал имена предполагаемых арендаторов. Новицкий после завтрака пожелал видеть его. Ни о чем не расспрашивал, лишь отдал распоряжение поговорить с крестьянами о предполагаемом разрыве всех предыдущих сделок. Лодыгин с сомнением покачал головой. Попросил повременить до окончания уборки хлебов или лучше - до начала сева озимых, когда сам собой встанет вопрос об аренде. А там, глядишь, и революции конец. Но Новицкий упрямо стоял на своем решении. Оставшись один, Лодыгин с досады сплюнул, ругая упрямство хозяина и абсолютное незнание им крестьянской жизни.
Гордей с утра бесцельно бродил по дому, несколько раз заходил на кухню к Лукерье. В последний раз он бездельем вывел ее из себя.
- Чего неймется, черт старый? - она грохнула массивной чугунной сковородой. - Али заняться нечем?
- Может, и нечем! - отпарировал Гордей. - Слушай, Лушка, ты не заметила, хозяин немного того... Очунный (1) какой-то.
-Не заметила, да и некогда мне за ним наблюдать. Дел по горло.
- Вот это ты напрасно, - назидательно произнес Гордей, - от малого опасенья - великое спасенье.
- Чего? - распрямилась Лукерья. - Ты это о чем, старый?
- О чем, о чем? То сама не догадываешься?
- Хватит загадки городить. Говори прямо.
-Митрий Федорович - мужик молодой, кровь играет. Видел я, как он вчерась на Аленку смотрел. Сам вроде сердится, а глазами так и шарит, так и шарит по ней.
- Да ну! - ахнула Лукерья. - Не может быть. Слушай, старый, я вроде как при кухне, некогда мне, а ты за девчонкой-то приглядывай, мало ли чего. Вот горе горькое. Аленка ведь ребенок совсем.
-Не думаю я, что Митрий Федорович способен зло сотворить, но, как говорится, береженого бог бережет.
Гордей, качая плешивой головой, вышел с кухни. Здесь его и застал Новицкий.
- Гордей Ермолаевич, у меня к тебе разговор есть.
Гордей встрепенулся.
- С каких это пор, Митрий Федорович, вы таким вежливым стали? Помнится, еще дитем малым меня Гордейкой звали. А тут, поди ж ты, Ермолаевич!
Новицкий словно не расслышал его слов. Поманил пальцем, приглашая следовать за собой. В гостиной подал Гордею стул. Старик упрямо замотал головой, но Новицкий силком усадил его, сам остался стоять.
- Скажи мне, Гордей Ермолаевич, ты хорошо знаешь семью Лукерьи?
- Хорошо - не хорошо, но знаю. А что такое?
- Кто ее зять?
- Зять? Как всякий зять, с кого неча взять. - Гордей фыркнул. - Вы какого зятя имеете в виду? У нее их два.
- Не знаю. - Новицкий пожал плечами. - Наверное, отца Аленки.
- Чего о нем спрашивать? Негодный человек. Как пошел по скользкой дорожке, так до сих пор остановиться не может. Одно слово-каторжник.
-За что на каторгу попал? - полюбопытствовал Новицкий.
- За что они сейчас все туды попадают? За то, что на царя покушение готовил. Только нашелся добрый человек, помешал осуществить сатанинское деяние. Это ж подумать только - на самого государя покушаться! Племя антихристово! Ничего святого за душой нет.
- Как ты думаешь, Гордей Ермолаевич, если бы он с каторги сбежал и здесь объявился, Лукерья его укрыла?
Гордей захлопал глазами, погладил сивые усы.
- По правде сказать, Митрий Федорович, я не знаю. Лушка - баба хотя и глупая, но за семейство свое кому угодно глотку перегрызет. Укрыть же в вашем доме? Вряд ли! - сказал он решительно, при этом в глазах промелькнула еле заметная хитринка.
- Тогда у меня к тебе просьба, Гордей Ермолаевич, последи за Лукерьей. Поступили сведения, что зять ее где-то недалеко бродит. Вдруг он сюда наведается?
Гордей не уходил. Встал со стула и топтался на месте.
- О чем-то спросить хочешь? - пристально посмотрел на него Новицкий.
- Митрий Федорович, недавно слово мудреное прочитал, но не знаю, что оно обозначает.
- Какое слово?
-Красивое такое слово: Трансвааль.
-Трансвааль? Это на юге Африки. Область такая. До недавнего времени там шла война между выходцами из Голландии, так называемыми бурами, и англичанами .(2) А два года назад область эта была присоединена к британской короне.
-На юге Африки? - ахнул Гордей. - Поди, очень далеко. Даже дальше Болгарии будет. Сколько же ден туда надо добираться? Это ежели по чугунке. А коли на лошадях?
Новицкий улыбнулся.
- Не по чугунке, ни тем более на лошадях туда не доберешься. Надо плыть на большом, похожем на дом пароходе.
- Эти буры за что с англичанами воевали?
- За свою землю. Да какое тебе дело до каких-то там буров?
-Что значит, какое? - искренне возмутился Гордей. - Они же за правое дело, выходит, воевали, коли за свою землицу-то. Вот вы мне скажите, за какое такое правое дело наши мужики своей кровушкой поливают чужую землю? В наше время мы с вашим батюшкой, его высокобродием господином майором Федором Романовичем, за интересы всего славянства, за веру нашу православную раны получали. А нонче? Вон, дохтур рассказывал, недавно целую эскадру погубили (3). За что?
- Гордей Ермолаевич, все это от нас так далеко... Чего бы ради так переживать?
- А то как же, Митрий Федорович, вон по Руси сколько вдов. По деревням вой и плач стоят. Никак нельзя не переживать.
- Иди, Гордей Ермолаевич, и помни, о чем я тебя просил, - отмахнулся, словно от назойливой мухи, от Гордея Новицкий.
Оставив Новицкого, Гордей направился прямиком на кухню. Он долго крутился вокруг Лукерьи, пока та не поддала ему ухватом под зад.
- Ну и дура ты, Лушка, - обиженно произнес Гордей.
- Чего как волк рыщешь? - проворчала Лукерья.
- Я хочу предупредить тебя. Хозяин зятем твоим интересовался, чует что-то, али кто донес.
-Да ну! - воскликнула Лукерья и затряслась, заходила ходуном, задышала часто открытым ртом. - Надеюсь, ты не сказал ему ничего?
-Я что, похож на дурака? Пущай поищут, - сказал Гордей самодовольно и запустил руку в тарелку, полную румяных пирожков.
18
Лодыгин был не рад, что подчинился хозяйской воле и сообщил крестьянам о предполагаемом пересмотре условий аренды. Он отчетливо понимал, чем может закончиться поспешность в столь деликатном, болезненном для любого земледельца деле. Вскоре эта неприятная новость достигла каждого крестьянского двора. Бабы в голос ревели, мужики растерянно молчали. Никто не хотел верить в действительность грядущих изменений.
Крестьяне на северо-западе страны не столь тесно были связаны с землей, как их собратья на черноземном юге. Северная землица родит скудно. Не зря появилась поговорка: не земля родит - небо. Небо в этих краях особой благосклонностью к пахарю не отличается. То засушит, то вымочит. Да и зимние морозы - лютые, трескучие - не раз уничтожали посевы озимых. Грянут на обнажившуюся после ростепели землю, покрытую тонкой коркой льда, и конец крестьянским радениям. Поэтому местные мужики все больше промышляли отходом, промыслами. Малоземельные крестьяне шли наниматься в батраки, подавались на заработки в города. Особенно молодежь, которая по большей части уже не желала горбатиться на пашне, предпочитая более прибыльные работы в услужении, плотницком или строительном деле. Но русский мужик, в какой бы части огромной страны он не жил, всегда держал на своих плечах неповоротливую махину огромного государства. Мучился, гнулся в три погибели, но исправно платил подати и выкупные платежи. И при этом снабжал хлебом не только свою страну, но и полмира кормил. А кто его, мужика-крестьянина, от основной обязанности освобождал? И несся над Русской землей протяжный стон: земли! Дайте землю! А где ее было взять? Купить? Да разве же полузадушенный государством и помещиком крестьянин в большинстве своем мог это сделать? Притом что купить землю он мог только у помещика или у Крестьянского банка. А тут - держи карман шире! Дураков продавать себе в убыток нет. Вынужден был крестьянин арендовать землю все у того же помещика. И вдруг - на тебе! Лишались аренды те, кто более всего в ней нуждались. Заволновалась крестьянская масса. И то ведь дело! В городах рабочие за правду поднялись, за справедливость. Революция в стране. Баррикады. Те же, кто собственными глазами видел, как разгоняет конная полиция демонстрантов, кто умудрился поучаствовать в народном бунте, сказывали, что народ против несправедливости поднялся, против произвола. И царь - не царь вовсе, а Антихрист, душегубец. Да разве бы батюшка-царь послал свой народ за непонятно чьи интересы в далекую страну с незнакомым народом - японцами воевать? Тот японец на святую Русь напал? Потревожил предками данные границы? За что по всей Русской земле вдовы воют? И разве бы добрейший царь не приструнил тех подданных своих, кто сатрапом-чужеземцем разоряет страну, кто гнетет народ, высасывает из него последние соки? Заволновались крестьяне, зашумели и двинулись в сторону помещичьей усадьбы.
Новицкий услышал крики в распахнутое окно кабинета. Подошел, отдернул гардину. Разноцветным потоком вливалась в усадьбу разношерстная крестьянская масса. Он отошел от окна.
- Гордей! - Новицкий позвонил в колокольчик. Ответа не было. - Гордей!
- Звали, Митрий Федорович? - только через пять минут Гордей соизволил появиться.
- Почему так долго? - с яростью набросился на него Новицкий.
-Так при деле был, - невозмутимо ответил слуга.
- Что происходит? - Новицкий кивнул на окно.
Гордей прислушался. Крики становились все громче, все настойчивее.
- Пойди и узнай, чего хотят.
Вскоре Гордей появился: бледный, с трясущимися руками. Редкие волосы его стояли торчком.
- Митрий Федорович, крестьяне взбунтовались, требуют, чтобы вы вышли к ним.
- Если не выходить? - с сомнением произнес Новицкий.
Как разговаривать с крестьянами он не знал.
-Подпалить могут, надо выйти.
Новицкий подошел к зеркалу, поправил галстук, одернул жилет.
-Надо - значит надо. - Он поднял высоко голову. - Помирать один раз.
Вышел на крыльцо. Окинул взглядом озлобленные лица крестьян.
- Здорово, мужики!
- Здоров и ты будь, барин, - кто-то громко произнес в задних рядах, остальные притихли.
Из первых рядов выдвинулся рослый, похожий на медведя мужик. Он насупил косматые, низко нависшие над глубоко посаженными глазами брови, громко кашлянул в кулак.
-Значится так, барин. Дошел до нас слух, будто ты разрываешь с нами все арендные сделки.
- Мужики, - Новицкий поднял руку, - это случится не раньше, чем вы соберете урожай.
- А как же с севом озимых? - спросил Тихоныч.
- Верно, как с севом? - выкрикнули из толпы.
-Сева озимых на моих угодьях в этом году не будет. Я решил всю пахотную землю пустить под кормовые травы. Заодно и бывшие выгоны, что ныне находятся под запашкой, - твердо сказал Новицкий.
-Постой, барин, - Тихоныч еще больше насупился. - Это что же получается? Земля твоя пустовать будет, уйдет под пар, а нам на следующий год что - подыхать с голоду? Выкупные платежи с чего отдавать? А подати платить?
-Мужики! - Новицкий старался говорить громко. - Аренда будет сохранена. Но не в том качестве и объеме, к которому вы привыкли. Арендовать землю смогут только те, кто сумеют повысить качество угодий. Мне убытки не нужны. Пора наконец понять, что времена изменились.
-Значится, барин, бедных мужиков пнешь под зад, ради чего с ними валандаться, а аренду отдашь мироедам, кто и сам не в убытке, и тебе прибыль даст? Так получается? - Тихоныч повернулся к притихшим мужикам. - Слышали, что барин сказал? Нет ему прибытка от гольтепы. Пущай подыхает.
Толпа от слов мужика пришла в движение. Раздались крики угрожающего характера.
- Долой произвол!
- Нет такого закону, чтобы лишать пахаря его права на земле трудиться!
- В Питере рабочие против хозяев поднялись, а мы что - хуже?
- Не согласится подобру, насильно начнем запашку!
- Успокойтесь, мужики! - крикнул Новицкий.
Но угомонить крестьян было уже невозможно. Новицкий растерянно оглянулся. В дверях он увидел Гордея. Старик испуганно прижался к косяку и часто-часто моргал. Новицкий поманил его пальцем.
- Разыщи Лодыгина, срочно. Пусть вызывает полицию.
- Может, не надо полиции? Погомонят и успокоятся, - нерешительно произнес Гордей.
- Я сказал: полицию! - глаза Новицкого злобно сверкнули.
Гордей кивнул и скрылся.
-Мужики, да что вы, в самом деле! Земля-то моя, я хозяин, и мне решать, что с ней делать.
- Вот она, мужики, барская справедливость! - сквозь шум возвысил голос Тихоныч. - Но ничего, скоро, сказывают, царь новый закон издаст. Отнимет землю у помещиков, а крестьянам по количеству едоков раздаст. Вот вам крест, сам в газете читал.
- Жди царской милости! Сами землю возьмем!
Новицкий беспокойно смотрел в озлобленные лица крестьян. Нервничал. Гордей подошел к нему сзади.
- Все сделано, как велели. Лодыгин поскакал в город.
- Только бы раньше нас в щепки не разнесли да петуха красного не запустили, - тихо сказал Новицкий.
Между тем в бушующей крестьянской среде произошли неожиданные перемены.
- Мужики! - зычно крикнул Тихоныч. - Нас не желают слышать. Но все одно - правда за нами! Айда пока отсюда! Мы свою силу еще покажем! Не то время нынче, чтобы баре-упыри продолжали безнаказанно пить мужицкую кровь!
Вся крестьянская масса встретила его слова бурными криками одобрения. Новицкий уже не понимал, что выкрикивают крестьяне. Их голоса слились в сплошной гул, словно разом поднялся с места гигантский пчелиный рой. Над толпой взметнулась вверх чья-то красная рубаха. Кровавым знаменем заколыхалась на ветру. Крестьяне смолкли. Несколько минут смотрели, не отрываясь, на самодельный стяг. Затем в наступившей тишине кто-то запел "Интернационал".
-Давай нашенскую! - зычно крикнул Тихоныч.
И поплыла над толпой раскатистая, тревожная "Дубинушка".
И от дедов к отцам, от отцов к сыновьям
Эта песня идет по наследству.
И как только работать нам станет невмочь,
Мы-к дубине, как верному средству.
Новицкий с облегчением выдохнул и вытер пот с лица. Крестьяне с пением уходили прочь.
Но настанет пора, и проснется народ,
Разогнет он могучую спину,
И на бар и царя, на попов и господ
Он отыщет покрепче дубину.
19
Новицкий ожидал настоящего бунта, с кровью. Мысленно видел себя с распоротым вилами животом. Вполне в духе тех жутких историй, о которых был наслышан весной в Петербурге. Этого не произошло. Крестьяне, никого и ничего не тронув, неспешно уходили из усадьбы. Но оставалось недовольство, и как они поведут себя завтра, никто не мог предугадать. Новицкий стоял неподвижно и смотрел на удаляющуюся толпу. Он вздрогнул, когда Гордей коснулся его руки.
- Митрий Федорович, чует мое сердце, бедой все закончится.
- Успокоил! - в сердцах произнес Новицкий и пошел в дом.
Гордей, прихрамывая, поковылял сзади.
Новицкий прошел в свою спальню, бросился на постель. Сжал крепко вздрагивающие руки в замок. Сердце бешено колотилось.
- Гордей Ермолаевич!
Гордей не оставлял Новицкого ни на минуту. Сам был перепуган до смерти и понимал, что творится с хозяином.
- Слушаю, Митрий Федорович.
- Принеси-ка мне водки.
- Не принесу, - заупрямился Гордей. - Хотите спиться? Не дам водки, хоть убейте меня.
-Тогда убирайся вон.
- И уйду, а водки вам не принесу, все - под ключиком водка.
Оставшись один, Новицкий долго лежал на постели и бесцельно созерцал трещину на потолке. Вскоре ему это надоело.
- Гордей! - крикнул он громко.
-Звали, Митрий Федорович?
-Лодыгин еще не приехал?
- Никак нет.
- Черт с ним.
Новицкий снова принялся рассматривать трещину на потолке. Бесцельное занятие прервала вбежавшая в комнату запыхавшаяся Аленка.
-Барин, там к вам пришли! Звать?
- Никого не принимаю! - взвизгнул Новицкий.
Без лишних церемоний в дверях появилась Василина. Она в изнеможении прижалась к косяку двери.
-Жив! Бабы сказали: убили барина!
Глаза Новицкого расширились, нижняя губа оттопырилась.
-Василина? Тебе чего здесь надо?
Он сел на постели. Девушка, не обращая внимания на изумление Гордея и Аленки, бросилась в ноги Новицкому, обняла его за колени.
- Жив, жив, - твердила она исступленно.
- С чего ты взяла, что со мной что-то случилось?
Новицкий взял девушку за подбородок. Заглянул ей в глаза.
- Бабы в деревне говорят: барина вилами закололи.
Василина смахнула со щеки слезу. Вымученно улыбнулась, губы ее вздрагивали.
- Вот глупышка, - улыбнулся ей Новицкий, - чего бы ради меня убивать стали?
Он поднял Василину с колен, усадил рядом с собой.
-Чего уставилась? - грубо обратился к Аленке. - Идите все вон, нам поговорить надо.
Гордей недовольно фыркнул.
-Пойдем, Аленушка, ежели барин приказал.
Они вышли. Гордей подождал, пока Аленка уйдет, и приложил ухо к двери.
-Испугалась? - Новицкий погладил Василину по голове.
-Очень, - девушка взяла его руку. - Послушай, как бьется сердце.
Новицкий, словно его ужалили, отдернул руку от ее груди.
-Что ты делаешь со мной, Василина? - сказал он хрипло.
-Я только хотела показать тебе, как испугалась, - девушка поняла свою оплошность и стыдливо опустила глаза.
-Василина!
Новицкий решительно и крепко обнял ее за талию. Такая горячность испугала молодую крестьянку. Она тихо вскрикнула. Стала сопротивляться.
-Бабушка говорит, что это грех, но то, что ты сейчас хочешь, грех двойной, ведь ты не любишь меня.
Василина чувствовала, что слабеет. Противостоять напору барина у нее не хватало ни сил, ни желания.
-Люблю! - шептал он с жаром, осыпая ее лицо поцелуями.
Гордей вытянулся в струну, пытаясь услышать, что творится за закрытой дверью. Доносившиеся до него звуки не оставляли сомнений в том, что там происходит. Гордей качал головой, вздыхал и цокал языком. Он так увлекся, что ничего иного уже и не слышал.
-Вот подслушивать нехорошо, - раздался за его спиной назидательный мужской голос.
В испуге Гордей выпрямился, да так неудачно, что взвыл от боли в спине. Перед ним стоял незнакомый мужчина в форме полицейского офицера. За его спиной маячили двое полицейских чином пониже.