Поль А.
Линия крови

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:

Линия крови

Рассказ

[]

В темноте рычит зверье, зверье
Не видно глаз, но все в их власти. Стань таким, возьми свое
Или умри...

   Будь наготове, всюду рыщет стража
   Линия крови путь тебе укажет...

А. Елин

   Машина свернула с разбитой улицы в тёмный, ухабистый переулок. За мутным стеклом поплыли, едва различимые во тьме, чёрные силуэты одноэтажных домов.
  -- Где мы, - очнулся Сергей.
   Ответом ему было рычание двигателя и лихое пение остальных пассажиров "Жигулей":
  -- "Мой номер двести сорок пять, на телогреечке печать. А раньше жил я на Таганке..."
  -- Э-это! Где мы, - принялся он тормашить соседа по заднему сидению.
  -- "...на Таганке, учил босоту воровать", - обернулся тот и обрадовался. - Оба, пацаны, Серя проснулся!
   В соседе Сергей признал Балку.
  -- О, Балка! - он потянулся ладонью к лицу приятеля.
  -- Ты, эта! Корявки-то убери. - отстранился Балка. - Во, нажрался! Прикинь, Гремер.
   Гремер отвлёкся от управления автомобилем:
  -- Серя, ну ты себя совсем не бережёшь! Куда ты, её родимую, столько кушаешь?
  -- А, иди, ты... - отмахнулся Сергей. - а куда мы едем?
  -- К сестрёнкам, Серя, к сестрёнкам. Протри шлифты! - пояснил Балка и вновь подхватил. - "Трава в кармане, письмо для Тани..."
   Вскоре машина остановилась. Свет фар упёрся в давно не крашенные доски ворот. Гремер не стал сигналить, он погасил фары и вышел из машины. Стукнула калитка. Сергей попробовал осмотреться, но мгла за стеклом скрывала подробности.
  -- А где мы? - снова спросил он Балку. - А это кто?
   На переднем сидении сидел ещё один пассажир.
  -- Хиля, Серя совсем припух! Своих не узнаёт! Х-ха! - воскликнул Балка.
   Пацан обернулся, поднял, надвинутую на глаза кепку, поглядел укоризненно.
  -- Ну, ты, чё, Серь? Родной "экипаж" и не признаёшь? Это, давай, трезвей.
  -- А, Хиля... ...чё-то хреново мне, пойду на воздух.
   Под Балкины хихиканья он вывалился из машины. Его мутило.
   Прохладный ветер шелестел остатками листвы. "Восьмого марта", - догадался Сергей, когда оглядывался, отплёвываясь остатками рвоты, - "Улица Восьмого Марта. Позавчера же на этой "яме" дурью втаривались!.." Действительно, силуэты крыш на фоне подкрашенного городскими огнями грязного неба да жёлтая россыпь окошек многоэтажек вдали - знакомая картинка. Дом, куда они приехали, принадлежал двум девушкам-сёстрам, уж года два, как потерявшим родителей.
   Стукнул засов, запиравший ворота. Из калитки вышел Гремер и сел за руль. Двигатель пустился, зажглись фары. Ворота распахнулись. В проёме возник пожилой, худощавый мужчина в тельняшке.
   "О! Как мне хреново!" - подумал Сергей и двинулся во двор, следом за "Жигулями", - "Блин, а чья это "тачка"? У Гремера нет машины. У Хили тоже. Может Балка у папика ключи стырил? Ни хрена не помню!"
   Изба с закрытыми ставнями встретила новых гостей тусклым светом лампочки-сороковаттки в сенях.
   Резко контрастировала с ним, атмосфера зажигательного веселья в комнатах. Оттуда слышался говор, пьяный женский смех и звуки магнитофона. Непонимающим, мутным взглядом оглядывая присутствующих Сергей пожимал протянутые руки, а сам присматривал укромное местечко. Он сейчас бы многое отдал за то, чтобы оказаться дома, в своей постели. Грядущее веселье его не прельщало.
   Вскоре он поздоровался со всеми, кого знал, а Гремер представил его остальным обитателям приземистой избы. Фу! "Протокол" соблюдён, теперь можно выбирать себе лежбище. Но...
  -- Э, Серя! Давай, за стол. Выпьем с людьми, за жизнь потолкуем! - нашёл его Гремер.
  -- Гремер, я пас! Я под стол стеку, если ещё выпью. - выдавил Сергей.
   Прежнее подобострастное желание влиться в компанию "людей", о которых всё время толковал Гремер, у него пропало. Хотелось лишь спать. Мелькание лиц с глазами, схваченными расчётливым прищуром, полуголых девиц и хрип магнитофона не возбуждали в нём никакого интереса, а напротив, начинали убаюкивать. Выпитое давало о себе знать - рвались последние связи сознания с действительностью. Голова клонилась назад. Он засыпал, мостясь на больших, заваленных пёстрым тряпьём, картонных коробках в углу.
  -- А? - вздрогнул Сергей и очнулся.
   Тупо огяделся. Гремер продолжал грубо трясти его за плечо.
  -- Давай вставай, живо! Или тебе западло с нами за одним столом посидеть?! А? - Гремер, говорил шутя, но так, чтобы его слышали сидящие в зале.
   Первое обстоятельство от Сергея ускользнуло, но второе разбудило в душе привычную боязнь осуждения за неверное поведение. В их кругу, за своим и чужим поведением было принято следить строго.
   Сергей поднялся, встал на непослушные ноги. Гремер допихал его до круглого, уставленного яствами и пойлом стола. Человек семь сидело за ним, таясь в тени абажура. Поблёскивали холодным интересом глаза. Сестры, сидели на коленях мужчин. Нагота выбивалась из-под ткани коротких халатиков, но они совершенно не стеснялись этого.
  -- Ну, что, Д'Артаньян, присаживайся. Наслышанны, брат лихой, о твоих подвигах. Наслышаны, - указал на стул мужчина в тельняшке, тот, что открывал ворота. Его рот смеялся.
  -- Гы! - заржали за столом, - "Д'Артаньян"!
   Сергей плюхнулся на указанное место, и уж потом осознал, что ему только что подвесили новое имя-побрякуху: Д'Артаньян. Но добиться от своей памяти ответа за какие-такие заслуги, он не сумел. Стоп! Что-то там было сказанно про подвиги? Какие подвиги?
   Перед глазами всё плыло, а вскоре он упустил и нить начавшейся, было, беседы.
   Он что-то отвечал, больше невпопад и плохо ориентируясь в обстановке. Единственное, что удалось отметь, так это то, что отношение к нему, вцелом, продолжало оставаться дружелюбным. До сознания долетали лишь отдельные, едва ли связанные меж собой, фразы:
  -- А я ему: "Алямс-тралямс! Ваши не пляшут!" - говорил кто-то хвастливым тоном.
  -- Да, нормальный он пацан, только вот "вася дэцл". Но я его "подлечу" - это Гремер. О нём говорит, о Сергее.
  -- Я тоже после первого "нарылся" - неделю "бухал". Так, что норма! - этот голос, похоже, оправдывает его, Сергея поведение. Но, он же и настораживает. Только вот чем?
  -- Да где они там? Сходи проверь! - это тот, в тельняшке. Нервничает.
   Стукнула дверь. Кто-то торопился войти в залу, раздался дрожащий от возбуждения голос:
  -- Сейчас притаранят! Тяжёлый падла! Вот, Хаим возьми, нацедили сколько смогли. - "тельняшку", значит, Хаимом зовут - понял Сергей.
  -- Ну, что братва, варнацкое слово, да на варнацкую честь! - Хаим-"тельняшка" произнёс эти слова торжественно, словно клятву. - Возьми, Гремер. Пей!
   Сергей медленно поднял тяжёлую голову. Гремер уже передавал соседу ковш из которого только что отхлебнул. "Пей!" Тот тоже хлебнул, с видимым удовольствием вытер губы. Ковш отправился по кругу. У Сергея возникло смутное ощущение, что он присутствует при совершении какого-то таинственного ритуала. Позади вновь стукнула дверь, послышалось натужное пыхтение, стуки и шорох по полу - в дом вносили что-то тяжёлое.
   Сергей хотел оглянуться, но его опередил повелительный окрик: "Пей!" Одна из девушек протянула ему ковш, в котором колыхалось нечто густое и тёмное.
   Позади раздался неприятный глухой стук, словно на пол бросили размороженную тушу. Сергей вздрогнул и обернулся. На полу лежал бездыханный человек! Белое, без единой кровинки лицо, острый нос.
   Что-то в его облике показалось знакомым...
  -- Пей!!! - приказал Хаим. - Это и твоя добыча!
   Сергей метнул на него, вмиг протрезвевший, взор. Холодные, властные глаза, но, в то же время, покровительственно-приветливая улыбка - весь вид Хаима говорил о том, что выпить надо! Сергей поднёс ковш к губам и опустил взгляд. В ковше была кровь!!!
   Дико заорал он тогда. Ужас охватил его, смял. Ковш полетел в сторону, со звоном заскакал по полу, разбрызгивая страшную бордовую жижу. В мозгу осталась лишь одна мысль: скорее оказаться на улице.
   Но теперь, выход из жуткой хаты был перегорожен, лежащим на полу трупом. И все, все, даже недавние приятели, видя охватившую его панику, как один, зашлись в диком, безумном хохоте, распахнув свои клыкастые окровавленные пасти.
  
   От собственного крика и удара затылком о стену, Сергей проснулся. Сквозь узкие щели жалюзи в комнату пробивался жиденький свет пасмурного утра. Глаза совершили полный оборот и мерзкая явь начала потихоньку вытеснять гадкую жуть сновидения.
   Он лежал в своей комнате на диване, одетый, с противным привкусом рвоты и перегара во рту. Сон тихо отчалил в прошлое и растворился там - через минуту Сергей уже ничего не помнил. Лишь сердце отзывалось колющей болью, нехотя переходя с галопа на неровную рысь.
   Он застонал, закрыл лицо руками. "А когда я пришёл? Во сколько? И откуда? Откуда...действительно, откуда? Где я был? Где?" Он чуть было не сел в недоумении, однако выстрел боли, вновь пригвоздил голову к подушке. "Где ж я...так? О, боже!"
   Сознание плавало словно в липкой жиже, время от времени, больно стукаясь о стенки черепной коробки. И никаких конкретных результатов его блуждание по ячейкам памяти не приносило. Образы возникали искажённые, словно сквозь туман видимые, а воспоминания, и вовсе неопределённые - то ли сцены давних снов, то ли кадры реальной жизни. Разобраться во всей этой каше, Сергей оказался не в силах. И случилось с ним такое впервые.
   Но ещё одно беспокоило его, заставляя мужественно терзать неподатливую память. Он, наконец, осознал, что. Привкус во рту. Странный солоноватый привкус с медным оттенком пробивался сквозь тошнотворный букет похмелья. Он тревожил, заставлял думать, сопоставлять, вспоминать. Двигаясь по лабиринту извилин, будто на ощупь, будто скалолаз по сложному маршруту, Сергей вскоре, сумел связать появление привкуса со своим недавним кошмаром. И тут, перед ним встала новая задача - вспомнить свой сон. Но, как он ни бился, не смог ухватить ни одной, мало мальски стоящей мысли, способной прояснить, хотя бы его сюжет. Сергей сдался, ненадолго забылся.
   Из забытья его вывел робкий голос матери:
  -- Серёжа?
  -- Ы?
  -- Ты как? Проснулся? Как себя чувствуешь? - спросила она заметно крепнущим голосом.
  -- Ой, как. Уй!
  -- Ты где ж вчера так назюзюкался?
  -- Ы-ы, ох. - он неопределённо покрутил в воздухе рукой, мол: я и сам бы не прочь это выяснить.
  -- Грязный пришёл. Ты не видел ещё себя? Такое ощущение, что до дома ползком добирался: вся одежда в грязи, мокрая. Волос и тот в песке, паутине.
   Сергей провёл рукой по голове и застонал. Да, волосы были жёсткие, словно схватились грязной коркой. И правда, где он мог лазить? Сергей чуть приподнял голову, чтобы кинуть взгляд на брюки. На них были землистые разводы. Уже подсохшие, штанины топорщились причудливым рельефом. Наверное падал, валялся в лужах. Сергей снова вцепился в память. Тщетно. Зыбкая, тревожная темнота, и ничего больше.
  -- А ты хоть помнишь, что на кухне устроил? Я уж думала, у тебя белая горячка начинается. Помнишь, что ты там наговорил?
  -- Да...это...причём тут горячка? С чего? - проговорил Сергей, внутренне настороживаясь: дальнейшая информация обещала быть интересной. - Мало ли, что я там наговорил...
  -- Да ты, что?! Не помнишь, как ты плакал, убивался?..
  -- Я плакал? Ты, что, мать?!
  -- Сергей? Неужели не помнишь? Ты меня, ужас, как напугал, я уже и отцу хотела звонить, чтобы в больницу свою тебя вёз, думала с ума сын сошёл! Шутка ли? На весь дом кричал, что вампиры тебя в свой круг записали. Что ты кровь человеческую пил вместе с ними. Помнишь? Нет надо прекращать все эти пьянки. И подальше надо от друзей таких держаться, как этот твой Гремер (так кажется его?). Ты раньше так не пил, ты ж вообще...Серёжа? Серёжа, ты, что? Что с тобой? - ужаснулась она, увидев как замер и побледнел её сын. Она поняла, что он вспомнил. Поняла по его лицу, на котором неотвратимо вырисовывалось то самое, испугавшее её вчера, знакомое выражение глаз.
  -- Мама! - каким-то не своим, низким, утробным голосом закричал Сергей.
   Глаза его округлились. Он вспомнил. Нет, не события прошлого вечера, они для него так и остались загадкой. Он вспомнил свой утренний кошмар. Кошмар, который представился настолько реальным, будто был то не сон, а явь. Сергей поперхнулся. Подавился привкусом крови, который мгновенно наполнил рот. Хлынул в желудок.
  -- Не-эт! - едва смог выговорить он, с отвращением исторгая из себя страшный глоток.
   Поток рвоты хлынул на ковёр. И в этой зловонной жиже, Сергей, с ужасом для себя, различил несколько крупных, тускло поблёскивающих комков, по цвету напоминавших свернувшуюся кровь.
  
   - Володя, Вова! - нервно тиская трубку, дрожащим голосом кричала в телефонную бездну Серёжина мама. - Ты пойми, дело тут не в армии, с ним, действительно, творится что-то ужасное. Он закрылся в комнате. Я слышу, как он плачет!..Не знаю, что такое...я говорю, приезжай скорее, он ведь и твой сын, ты должен ему помочь! Да, вчера ещё...он пьяный пришёл, начал что-то говорить. Про каких-то вампиров околесицу нёс. Я ещё тогда за него испугалась...да, вот опять, с утра...бросай всё, приезжай...может, может и наркотики...нет, не замечала. Ой, мамочки, стекло посыпалось! Зеркало, наверное, разбил! Давай, скорее, помоги нам!
   В дверь позвонили.
  -- Подожди, в дверь звонят. Я сейчас! - крикнула она в трубку и метнулась к дверям. - Господи, да, что же это такое?
   На пороге стоял Гремер. Не пьяный. Под мышкой полуторалитровый пластиковый баллон пива.
  -- Здравствуйте, тёть Лен, а Серёжа дома?
  -- Вы чем его вчера напоили? Вы что, с моим сыном, сделали?
  -- Да нет, тёть Лен, нормально всё было. Посидели немного, да разошлись. А что случилось-то? Он барагозит?
  -- Нормально, говоришь, посидели?! Он весь грязный пришёл, глаза бешенные, как у сумасшедшего! Ну-ка быстро говори, чего вы там ему намешали? Ты-то, я смотрю, как огурчик! А он?..
  -- Болеет? Тёть Лен, подлечим! Вы не волнуйтесь, главное! - сказал он и уверенно поднял вверх баллон.
   Дверь в комнату распахнулась, на пороге возник Сергей. Полные безумной надежды глаза вперились в Гремера. Тот изменился в лице, рот его удивлённо приоткрылся.
  -- Во, Серь...ёга, здорово! Ты куда это вчера "сквозонул"? Мы оглянуться не успели...
   Держась за стену, Сергей покачиваясь двинулся навстречу приятелю, опустил взгляд. Лицо его стало задумчивым, озабоченным.
  -- Гремер, что вчера было? Где мы были? В доме у сестёр были, а? - каким-то подобострастным голосом спросил он, вновь испуганно глянув на приятеля. - Скажи - мы пили кровь, да? Я пил? Ну ковшик, помнишь ковшик? Что в нём было?
  -- Э-э... - в недоумении протянул тот и, вдруг, неожиданно подмигнув маме, спросил шёпотом. - От армии "косим"?
  -- Гремер, скажи, умоляю! Это правда? - Сергей схватил его за грудки. - Правда?
  -- Видишь?.. - начала было Серёжина мама.
  -- Да ты, что делаешь? Отвали! Какая ещё кровь? О чём он говорит? Да отвали, же! Кровь! Даже вино не пили, чистый спирт! Не помнишь? Короче, отпусти! Тёть Лен, я попозже зайду. Хорошо? Так, отшкрянь!
   С этими словами он выскочил на лестничную площадку. Сергей привалился к стене, медленно стёк на пол и заплакал:
   - Сволочь, сволочь! Всё врёт, всё!
  
  -- Ну, что скажешь, Анатолий? Каково твоё мнение? - отец Сергея затушил сигарету и отступил от окна вглубь кабинета.
  -- Налицо все признаки психастении, отягощённой возникновением невроза навязчивых явлений, и частичная амнезия. Наверняка наличествуют обширные повреждения ассоциатитвных связей в полях и областях головного мозга. - сказал Лазарчук, устраивая своё грузное тело в кресле поудобней. - Мне кажется тут не обошлось без психотропных веществ или какого-то сильного наркотика вкупе с алкаголем. Ты же знаешь, Владимир, современную молодёжь: от жизни надо успеть взять максимум, попробовать всё.
  -- Да, не знаешь отчего их беречь. Сами себе испытания устраивают на прочность. Ладно, пойду к нему, проведу осмотр, а потом спустимся во двор и там уже с ним побеседуем.
  -- Правильно, курс терапии закончился, пусть воздухом подышит.
   Владимир подошёл к двери, взялся за ручку, но дверь не открыл, а обернувшись спросил:
  -- И, всё же, Анатолий, как ты считаешь, на чём базируется этот бред о вампирах, каковы его корни?
  -- Ну это проще простого. Телевидение, кино. Там сплошь и рядом навязывается искажённое восприятие мира. Или ты так не думаешь?
  -- Да нет. Я достаточно знаю своего сына, чтобы отвергнуть твои предположения. Тут дело в другом. И мне кажется, что этот случай напрямую пересекается с моими нынешнеми исследованиями о, - тут он задумчиво опустил взгляд, приподнялся на носки и, решительно стукнув каблуками о линолиум пола, выдавил набившее оскомину словосочетание, - влиянии социальной среды и культурного багажа личности на формирование мысленных образов.
  -- Эк! - с досадой качнул головой Анатолий и потёр свой мясистый нос. - Надо же, кто мог знать, что материалом для такой диссертации может оказаться история болезни твоего собственного ребёнка? Хотя, подожди, а чем тебе не нравится моя версия?
  -- Видишь ли, Сергей всё-таки не мой сын, но... - задумчиво сказал Владимир, шагнув к столу, словно, только и ждал этого вопроса.
  -- Не понял? Как?..
  -- Извини, я не так выразился. Сергей, конечно, мой родной сын, - торпливо поправился Владимир, опёрся о стол и, тяжело вздохнув, принялся развивать свою мысль далее, - Но Елена, моя бывшая жена, его мать запрещала мне на него влиять. Ты понимаешь, она не позволяла мне воспитывать сына!
   Доктор Анатолий Лазарчук поглядел на своего коллегу озабоченно.
  -- То есть, - опять поправился Владимир, - пока он был мал, мы прекрасно общались. Лет до пяти, семи Елена к нам и не подступалась. Ей хватало и своих забот в Торге. Она даже вышла на работу, едва мальчику исполнился год (но тебе прекрасно известно, что основные моральные принципы у человека, закрепяются в возрасте до пяти лет), а ребёнком занимался я. Серёжка рано и живо начал интересоваться основами современной культуры. Его занимали одинаково и Библия, и Упанишады - мальчишке тогда очень нравилось вникать в суть различных учений. Сопоставлять...
  -- Он у тебя, что, рос вундеркиндом?
  -- Да нет, что ты! Просто я хотел привить ему любовь к добру с юных лет: в храмы водил, музеи посещали, телепередачи приучал его смотреть, больше с моральным или культурным уклоном - а, потому, парень уже тогда сумел провести чёткую границу между добром и злом.
  -- И тут появилась Лена. Так?
  -- Да. Видишь ли, всё произошло неожиданно. До этого, всё её внимание сосредотачивалось на собственной карьере. Однажды, на юбилей она пригласила нового начальника Торга. Хотела сразу наладить отношения, на которые возлагала большие надежды. А Сергей обличил её, причём, принародно, едва она только начала льстить с порога этому человеку. Он слышал, как утром, в телефонном разговоре с подругой, мама отзывалась о том нелицеприятно.
  -- Хо-хо! Вот так вот - правду матку?
  -- Слушай, ребёнок был просто шокирован тем, что взрослые могут столь безапеляционно лгать!
  -- И тогда вам с ним досталось...
  -- Она отобрала его у меня! Просто отобрала и отдала на воспитание своей матери. При здоровых, живых родителях ребёнок жил у бабушки аж на другом конце города! Она объяснила своё решение тем, что я (представляешь - я!) учу ребёнка дурному, что ей не нужен малолетнй священник - её слова: мальчишка должен уметь вцепиться в жизнь намертво! Постепенно дело дошло до развода. У нас и раньше с нею не клеились отношения, а тут она меня с моей моралью стала давить, и вовсе, целенаправленно...
  -- Ну и ладно, не распространяйся: с этой частью истории я более-менее знаком. Короче, ты думаешь, что у парня, в связи с переходным возрастом, обострился внутренний конфликт?
  -- Возможно, но вот ещё, какая деталь: Елена сообщила мне, что последнее время парень связался с какой-то шпаной.
  -- Наркотики?
  -- Философия. В первую очередь - философия улицы. Возникший конфликт, всего лишь, заставил Сергея покинуть гнетущюю атмосферу, созданную в доме тёщей и матерью. А потом ему пришлось, вот! - Владимир, резко, будто желая пригвоздить возникшую в процессе рассуждений мысль, ткнул пальцем в стол, - уже в третий раз, менять свою мораль!
  -- Ага! Значит, сначала тебе внушают - отдай последнюю рубаху, но душу в чистоте сбереги. Затем на полном серьёзе уверяют, что рубаху нужно подороже продать. И, в конце концов, получается, что человеком, отнимающим рубахи, ты должен стать сам, - сказал Анатолий и вновь потёр нос.
  -- Именно! Добавь к ситуации алкоголь и, возможно, наркотики, которые, способны ускорить, подобно катализатору, процесс возникновения психоза!
  -- Да, но как все эти противоречия облеклись в сатанинскую экзотику?..
  -- А вот это я сейчас и уточню.
  
   Двор больницы был залит полуденным солнцем. От золотисто-желтых на фоне пронзительной небесной сини, и исхудавших тополей, казалось, уже начинало веять зимним холодком. Некрасивые, сложенные из белого кирпича, коробки жилых домов, сочувственно смотрели через забор окошками верхних этажей. Выстроенные под стать им корпуса больницы, выглядели сконфуженно.
   Детские выкрики, шум машин и те залетали в больничный двор будто случайно, на самом же деле выпущенные в небо.
   Отец с сыном, оба в халатах - один в докторском белом, другой в больничном, истрёпанном и пёстром - вышли из подъезда. Сын на секунду задержался, замер подняв голову и, сощурившись от ярких лучей, криво улыбнулся светилу. Сойдя с крыльца, они неторопливо пошли в сторону пустовавшей обычно, в такой час, беседки.
  -- Ну, что сын? Давай поговорим начистоту? - сказал Владимир, когда они оказались под крышей, выкладывая на столик сигареты и зажигалку,.
  -- Ну, папик, ты даёшь! Прям, как "под протокол" разложился: курево, зажигалка.
   Несмотря на то, что с момента попадения в больницу Сергей всегда (даже когда ему было совсем худо) начинал паясничать при виде отца, Владимир не смог к этому привыкнуть. Его передёрнуло. Но он снова взял себя в руки и терпеливо продолжил:
  -- Ладно, ты можешь презирать меня за слабость, как человека, казнить за малодушие, как отца, но давай сейчас поговорим, как доктор со своим пациентом. Уж поверь мне, как психолог, я в своём деле неплохой специалист и очень хочу тебе помочь. Пойми - это сделать я в состоянии.
  -- Что ж, валяй, - сказал Сергей, вынимая из пачки сигарету и небрежно прикуривая.
  -- Ну, хорошо. Хорошо, давай начнём с твоих снов. Тебя кошмары больше не мучают?
  -- Пока нет - вашими стараниями. Только вот, меня волнует другое: мне, что всю жизнь теперь эти "колёса" в себя закатывать?
  -- Нет, Серёж, нет - таблетки только помогли остановить развитие кризиса, затормозили возбуждающие импульсы в коре...
  -- Не умничай, папаня. Давай ближе к теме.
  -- Так вот, - отец смутился и, чтобы собраться с мыслями достал сигарету и прикурил. Выпустил дым, после чего продолжил, - главное, что поможет сейчас тебе избавиться от навязчивых образов и идей - это наша с тобою работа. Понимаешь, совместная работа! И потому ты мне должен полностью довериться, пусть не как отцу, но как собственному лечащему врачу. А это значит, что нам вместе придётся вспомнить и твоё детство, и юность; выявить то влияние, которое на тебя оказали друзья, родители, особо значимые события жизни. Думаешь, я не понимаю каких сложностей мы могли бы избежать, поручи я твоё лечение доктору Лазарчуку? Твоя обида на меня породила ненависть и недоверие, а раздирающий меня, комплекс вины, мешает относиться к тебе, как к рядовому пациенту клиники. Но я знаю того маленького Серёжку, что живёт твоём сердце, лучше всякого Лазарчука!
  -- Откуда ты меня знаешь? - не успел вовремя подавить грустную улыбку Сергей. - Я и сам-то вспоминаю нашу с тобой жизнь, как сон. Все эти прогулки по городу, сказки на ночь...
  -- Но скажи мне, ты был счастлив тогда?
  -- Спрашиваешь...но сейчас-то, что это меняет?
  -- Многое, Сергей, многое! Ты поверь уж мне на слово, я ведь знаю, что говорю - не один год изучал эту тему - тот Сергей твоя личность! И как бы кто ни старался вытравить его, подавить, привить ему новую мораль - судить тебя по поступкам всегда будет именно он. Всю жизнь. Ты можешь научиться затыкать ему рот, пропускать его замечания мимо ушей, затуманивать алкоголем (или ещё чем похуже) его взгляд на вещи, но по-настоящему расти и развиваться ты сможешь, лишь взращивая и развивая те качества, которые присущи ему.
  -- Да папань, поздно ты меня бабке с мамкой отдал на растерзание. Глядишь, сейчас счастливым человеком был бы. - в его задумчивом взгляде полыхнул злой огонёк. - И не боялся бы крови...
   Отец метнул на него полный горечи взгляд. Опустил глаза.
  -- Ну не скажи, не для того люди рождаются, чтобы разрушать жизнь...
  -- Да ну?! может и тебе есть чему у меня поучиться? А, папань? А то я могу порассказывать, что за окнами твоего кабинета творится.
   Владимир вытащил следующую сигарету - предстояла сложная часть разговора - чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся и, выпустив дым, некоторое время просидел в задумчивости. Сергей ему не мешал. Понимал, наверное, как жаждало сейчас, то самое, сокрытое под хламом суровой жизненной правды, его "я" получить от отца опровержение своим словам.
  -- Ты имеешь ввиду жестокость... - проговорил отец. - Под этим понятием не следует подразумевать страсть к разрушению. Люди, если это нормальные люди, стремятся к объединению, с последующим обустройством своего быта. Это заложенно у нас в генах. Но окружающий мир опасен. Людям приходится становиться жестокими: убивать зверей, чтобы самим не погибнуть от их когтей или от голода; сжигать и вырубать леса, чтобы строить города; идти войной на соседние народы, чтобы самим не быть стёртыми с лица земли. Ты можешь сам вспомнить массу примеров, но заметь, всё это они делают сообща.
  -- Сообща избивают "лохов" в парке, сообща насилуют "тёлок" в подворотнях, сообща "ставят на уши лабазы" и банки. Ещё нужны примеры?
   Врач пристально посмотрел на своего сына.
  -- Ну вот, сынок, мы и дошли до сути проблемы.
  -- Да? ну-ка валяй, говори. - сын даже отвлёкся от соскабливания какого-то пятна со своего халата.
  -- Только перед серьёзным разговором я хотел бы уточнить у тебя кое-какие детали. Например, считаешь ли ты сейчас, что твои кошмары это воспоминания о реальных событиях? И в существование вампиров веришь ли ты? Только на чистоту!
  -- Нет, теперь мне верится, что это просто сон. Но, первое время, он снился мне каждую ночь и, порядком, допек. Но больше всего мне хочется узнать - что же произошло в ту ночь. Мне кажется, что меня укусили и я всё время пытаюсь вспомнить как это произошло. Иногда даже начинает казаться, что вспоминаю. Поэтому не знаю, верю ли я в вампиров или нет...я жду, я боюсь, что скоро меня начнёт "колбасить". и...
  -- Нет, а о вампирском братстве тебе что известно?
  -- Ну, что? Укушенный тоже становится вампиром. Примыкает к основному "стосу". Вот, все. Еще я Блэйда смотрел. Не знаю.
  -- Дракулу не читал?
  -- Нет.
  -- Ладно, у нас впереди еще сеанс гипноза, он должен всё прояснить. Сейчас же нам важно установить и устранить саму причину возникновения навязчивого состояния. И ещё, что общего у тебя с этим Гремером?
  -- Это мать уже "настучала"?
  -- Не забывай, у нас должно быть полное доверие, иначе ничего не выйдет. Только, знаешь, если можно, выражайся пожалуйста на нормальном человеческом языке, а то я не всегда тебя понимаю.
  -- Гремер...он живёт в нашем дворе... "баклан", ну хулиган. Ну, что ещё...пацан, вроде, правильный. За меня "мазу держит"...это...поддержку дает, что ли.
  -- Ну а у тебя-то с ним чего общего?
  -- Да ничего, по большему, это я больше матери назло. - Владимир увидел как у Сергея на скулах шевельнулись жевлаки. - Гремер таких, как я раньше постоянно во дворе "строил", то есть, ну, задирался, что ли. Деньги отбирал, издевался. Однажды мы с ним подрались и я дал ему пиз...ну, побил, короче, его и Балку. После этого, где-то через неделю, они прижали нас у школы. С ним были старшие пацаны и Зубрик. Зубрик - блатной, авторитетный. Ну, так вот, пока эта "босота" избивала моих друзей Мишку с Виталькой, этот Зубрик со мной беседовал. И, понимаешь, бать, я, как последняя "шугань", за своих друзей не вступился. Я стоял и общался с ним! И даже гордился потом тем, что я один из всех сумел уладить конфликт грамотным разговором. После этого, Зубрик запретил Гремеру с дружками меня трогать. Но всё равно они ежедневно стали приходить ко мне звать гулять, короче, начали втягивать в свой круг. Мы ходили на дискотеки, пили в парке вино, задирались. И никто не мог ничего нам возразить. Нас боялись. Даже бабка с матерью стали ко мне относиться с опаской. И мне это, чёрт возьми, нравилось: смотреть, как все вокруг трясутся, когда по кварталу проходит наш "экипаж". Своих прежних друзей я начал презирать, считать их трусами. Но, бать, я всё равно не был до конца доволен. В новой компании мне было, как-то не по-себе!..
  -- Ты боялся?
  -- Да, точно, боялся! Мы все боялись друг друга и каждый боялся себя.
  -- Давай я расскажу тебе одну легенду, а потом мы её обсудим. Думаю после этого ты сможешь посмотреть на свои страхи под другим углом. Помнишь, наверное, историю про Каина и Авеля?
  -- Каин убил Авеля и за то Бог проклял его. Библия, Ветхий завет, ну?
  -- Был ещё третий брат - Сиф.
  -- Но вот это новость, я таких подробностей не помню.
  -- Ладно, необязательно всё помнить - детская Библия, что мы с тобою читали, ведь не более чем свод моральных законов, и достаточно того, чтобы помнить занесённые в неё десять заповедей. Кровью погибших цивилизаций написаны они. Тем более, что там про него ничего не было сказано. Я тебе уже говорил, что все люди рождаются с идеей объединения и созидания. Но есть мнение и другое. Слушай.
   Когда Адам познал Еву, жену свою и она зачала, и родила ему Каина, она сказала: "Приобрела я ребёнка от Господа". Братишка Каина Авель появился на свет следом. Однако мать на его появление отреагировала более холодно. Ещё свежа была рана и горяча обида на то, что их выгнали из рая. В те времена Господом называли, всего лишь, своего господина - того кому ты согласен был подчиняться. И если Господом для неё в тот момент был Адам, то почему же второму близнецу не было посвященно подобное восклицание? Адама это не насторожило, Сам же Бог, вручив людям свободу, которой они так домогались взамен вечной жизни, первое время, мало интересовался своими падшими созданиями. А Ева помнила те жаркие объятия в райском саду. Она не сразу смогла забыть того, кто бросил тогда к её ногам океан соблазнов и наслаждений.
  -- Дьявола, что ли?
  -- Ну да, согласно легенде о вампирах, отцом первородка был Сатана.
  -- Угу. Ну ладно, давай, двигай дальше?
  -- Ну и слушай.
   Время шло дети выросли. Авель стал пастухом, а Каин земледельцем. Однажды, ребята принёсли Богу дары. Каин от плодов земли, а Авель от первородных своего стада. Господь же призрел на Авеля с его даром, а на Каина дар внимания не обратил. Каин сильно огорчился, поник лицом. Эту часть легенды всяк трактует по разному, как кому удобней. Например, есть мнение, что жертва Авеля - кровь ягненка Богу понравилась больше нежели лучок, картошка и помидоры от Каина; и, что поступок Каина был обусловлен именно этим наблюдением. Но я скажу тебе другое: в том был особый рассчёт - Бог видел тех, кто стоял перед Ним насквозь и хотел дать Каину шанс. Он сказал ему: "Почему ты огорчился? И отчего поникло лице твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит", - и, видя, что в сердце Каина начинает закипать чёрная обида, прямо посоветовал, - "Он влечёт тебя к себе но ты господствуй над ним".
   Одолеть обиду Каин не сумел. Как сейчас бы сказали: гены взяли своё. Она переросла в злобу, та в ярость и Каин убил своего брата. Так свершилось первое преступление на земле.
   А вслед за тем произошла и первая попытка затяжки судебного разбирательства. Когда Господь спросил Каина: "Где Авель, брат твой?" Тот начал выкручиваться и ответил: "Не знаю, разве я сторож брату моему?" Наказание оказалось суровым: Бог проклял его, объявив, что проклят отныне он от земли, которая не станет более давать силы своей для него, как бы он ни старался.
   Всё - Каин приобрёл последнюю недостающую черту представителя преступного мира - невозможность получать удовольствие от работы. Он стал изгнанником и скитальцем на земле.
   Однако, беды его на этом ещё не закончились. Каин понял, что наказание его больше, нежели снести можно. Он сказал: "Вот, теперь Ты сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и стану скитальцем. Всякий, кто встретится со мною, вправе убить меня". На что Господь ему ответил: "За то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро". И сделал ему знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его.
   Пошел Каин от лица Господня на восток и поселился там в пустынной земле Нод. Отныне день стал ему не мил - при свете солнца легче попасться на глаза Всевышнего, поэтому промышлял он обычно ночью, а пищей ему всё чаще стали служить различные животные. Пустыня часто приподносила Каину сюрпризы в виде пересохших русел или исчезнувших источников, поэтому, чтобы утолить жажду ему, порой, приходилось пить кровь своих жертв.
   Люди жили тогда долго, очень долго. И, всё-таки, Каин был не вечен. Пусть через тысячу лет, но смерь пришла бы за ним и страшный сатанинский ген, так и не смог бы поразить человеческое общество. Но случилось иначе. Страшный человек Каин, позволяющий себе убивать собратьев по собственному произволу, встретил в пустыне женшину.
   Будучи вечной, Лилит, первая жена Адама, так же коротала свои дни в изгнании...
  -- Оба! Ева же была первой? Не так? Хотя я слышал о Лилит, о Каине тоже нечто подобное. По телевизору...или фильм про это смотрел?..
  -- Ну вот видишь. Это легенда о вампирах. В ней изложен иной взгляд на историю мира. С точки зрения поклонников дьявола. Могу сказать, на чем основывается такое мнение.
   Масса легенд, и в еврейской мифологии в том числе, говорит об этом. Но не стоит далеко ходить: первые две главы настоящей, не детской, Библии выглядят противоречиво. Учитывая как серьёзно готовилась эта книга, можно исключить возможность ошибки. Суди сам:
   Бытие, Глава I, стихи с 26 по 31;
   И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему,
   И да владычествуют они над всем живущим на земле.
   И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.
   Далее говорится, что это была суббота.
   Во второй же главе, в стихах с третьего по седьмой читаем, что:
   Благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал.
   Но читаем дальше и видим:
   Так Господь Бог создал землю и небо,
   Но Господь Бог не посылал дождя на землю, ибо не было человека для возделывания земли,
   И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою.
   Затем только, Он насадил рай, и поместил туда человека. А потом, только потом, когда среди зверей человек не смог отыскать себе помощника, Он создал ему жену. Из его же плоти.
  -- Х-хэ, получается, что люди созданные в субботу оба куда-то подевались.
  -- Но я рассказываю тебе уже сложившуюся легенду, в основу которой легла не только Библия. Ну, да слушай дальше.
   Вскоре Лилит родила Каину единственного сына. От этого парня и пошёл весь его дальнейший род, в основном племена кочевые, да цигане. Один его прямой потомок - циничный убийца Ламех. Каин же построив город и, назвав его именем первенца своего Енох, отправился с женою дальше скитаться по земле озлобленный и несчастный. Скольких людей подобных себе породил он ещё, никто не знает. Одно могу только добавить, что Лилит, которую считают праматерью всех людей, не способных или не желающих иметь потомство, идеолог ортодоксального феминизма, была существом совершенным, так как созданна была, наравне с Адамом, из праха земного. Она многому научила Каина за годы странствий. Позже, правда, они расстались.
   А Ева родила Адаму третьего мальчика Сифа. На этот раз женщина признала, что семя зачавшее ребёнка было чисто. Она так и сказала: "Бог положил мне другое семя, вместо Авеля, которого убил Каин".
  -- Вот такая история.
  -- Суть легенды заключается в том, что вампиры - потомки Каина, а люди - Сифа?
  -- Не совсем, сын. Не стоит воспринимать легенды так прямолинейно. Это же не Правила дорожного движения. Люди, которые их создавали могли вкладывать в слова и образы совсем иной смысл. А при переоде часть смысла могла быть утеряна, либо искажена, подогнана под каноны своей культуры.
  -- Н-не понимаю, что-то к чему ты клонишь.
  -- Ну, например, греки или римляне, делавшие первые переводы Библии, могли придать фразам, имеющим вполне конкретное значение, абстрактный смысл, потому, как у них было достаточно сильно развито искусство. Еврейский же народ обладал более рациональным мышлением. Эта книга являлась для них единым пособием как по психологии, так и по юриспруденции, как по истории, так и по научным изысканиям. В ней были заключены все знания того времени и людям её хватало.
  -- Угу. - промычал Сергей, стараясь уловить направление отцовской мысли.
  -- Не торопись. Просто представь себе, будто ты сам жил в то время, так же, как и сейчас, не видя вокруг ничего необычного, но со знанием дела оперировал такими понятиями как оборотни, колдуны и вампиры. Я думаю, психически больных людей, мнящих себя животными и раньше было не меньше, если не больше, чем сейчас. Гипнотизёров тоже хватало. Но нас пока интересуют только вампиры. Давай предположим, что древние, сталкиваясь со сверхестественным не чаще, чем мы с тобой, понимали под этим словом преступников. Смотри, всё совпадает: ночная деятельность, лукавство, отвращение к созидательной деятельности, склонность к убийствам. Далее, контакт с таким человеком порождал страх, желание защититься, даже ценой убийства - чем не укус, превращающий жертву в такого же вампира? Дракула ведь тоже, на поверку оказался, всего лишь, жестоким тираном с бандитской психикой и широкими полномочиями. А Каин мог вовсе не существовать как личность, являясь образом назидательным.
  -- А, вон ты к чему. Ты считаешь, что я связавшись с Гремером подался в вампиры?
  -- Нет, Серёж, это не я, это ты так считаешь. Подсознательно.
  -- Но я никогда не думал о "братве", как о вампирах. Да ну, ты, что отец. Нет. Люди - это люди, а вампиры - совсем другое. Ты, что Гремер - кровосос! Да ну, это ж сон просто!
  -- Нет Сергей, ты опять смешиваешь мистику с реальной жизнью. Пойми меня правильно: вампиров, сосущих кровь нет и никогда не было. Были маньяки, извращенцы, а вся та разномастная нечисть гнездится не вокруг нас, а внутри нашего воображения. Я не знаю зачем кому-то надо отлучать нас от реальной жизни. Может в этом суть нашей культуры? Выдумывается огромное количество историй мистического толка. Зачем? Ладно бы они несли в себе какую-то мораль, подобно библейским притчам. Зачем осложнять восприятие мира всякой невероятью? Уделяя внимание вымышленным ужасам, мы проходим мимо, действительно, страшных вещей творящихся у нас под носом. Опасаясь укуса сказочного вампмра, мы и не замечаем, что уже давно искусанны вампирами истинными, живущими с нами бок о бок в подъездах, трамваях, подворотнях. Вот, смотри, ещё один намёк из Библии. Во второзаконии говорится, что нельзя человеку пить кровь животных, ибо кровь есть душа. Кровь сравнивается с душой. Скажи не было ли у тебя ощущения, что проходя по кварталу, вы, буквально, вынимали душу из тех, кого считали трусами?
   Сергей сглотнул, речь отца произвела на него впечатление, и сказал:
  -- Да, отец, ты прав. Сейчас я понимаю, что действительно ощущал себя тогда вроде кого-то такого.
  -- Видишь ли, сын, психика не прощает нам, когда мы идём против своей природы. Память о проступках оседает в подсознании, где накапливается, растёт, питаясь мыслями, чувствами обретает облик, превращаясь в чудовище, которое восстав, способно поработить нас.
  -- Хм. - невесело ухмыльнулся сын, уперев задумчивый взгляд в стол, - Значит меня уже давно "отколбасило", а я всё жду? Хм, а кусал меня стало быть Зубрик, там у школы...
  -- Наверное да. - осторожно заметил отец, поглядев на Сергея с сочувствием. - Хотя вампиры нападают не только на задворках и в тёмных подворотнях. Нас кусают и с полотен кинотеатров, и с экранов телевизоров, со страниц книг и газет. Многие вампиры расположились в уютных креслах своих офисов и чудеса техники помогают им, вот уж действительно, чудесным образом проникать сквозь закрытые двери в любой дом! Только знаешь, сын, о чём я хочу тебя ещё попросить?
  -- Что отец?
  -- От этого зависит твоё здоровье и твоё будущее. Курс, конечно ещё не закончен, мы ещё долго будем вместе с тобой работать, но в этом ты должен мне поклясться сейчас. Поклянись, что ты никогда больше не станешь судить о мире с мистических позиций.
  -- Да, отец, клянусь.
  -- Будешь воспринимать мир таким, каким его видишь?
  -- Да, отец, буду. - сказал Сергей. Он оставался всё в той же задумчивой позе, лишь вторично поднял ладонь в подтверждение клятвы. - Так, что же, получается и Бога больше нет?
  -- Не спеши думать, что Бог в давние времена был более осязаем, чем сейчас. Что ты подразумеваешь под словом Бог?
  -- Ну Бог... создатель мира...
  -- Вкусив от древа познания, человек сравнялся с Ним. Как там в Библии: "Вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят". Древние уважали и поклонялись не только разумному обустройству мира, но и своему собственному разуму - отсюда и постулат, что человек создан по образу и подобию Божьему. Не позволяй, ничему и никому вставать между Ним, то есть разумом, которым наделен ты, и миром Его, для людей созданным - средой, в которой обитаешь.
  -- Да, пожалуй. Я так понимаю, что ты сводишь весь разговор к тому, что...
  -- Да Сергей. У тебя всего лишь невротический припадок. Нарушение процесса мышления. Быть может тебе для полного выздоровления необходимо будет оставить свою новую компанию. Переехать в другой район, уйти в армию в крайнем случае. Я не буду тебе объяснять всю суть своего метода, скажу только, что он универсален для людей с любой философией, любым вероисповеданием. Он достаточно эффективен и уже многим помог. Поэтому могу тебя заверить...
   "Д'Артаньян", - вспомнилось, вдруг, Сергею почему-то. Он криво усмехнулся, - "гы! Почему Д'Артаньян? Кстати!" - оживился он, - "А ведь, как назвал меня Гремер, когда пришел утром? Серя, он сказал - Серя! Значит Д'Артаньяном меня назвали во сне! И в доме у сестер я тоже был во сне, и кровь пил. Иначе бы Гремер обратился ко мне по новому прозвищу, которое дал мне сам Хаим..."
   Сергей почувствовал облегчение.
   Но, вдруг, замер. Застыл порализованный ужасом.
   Ночь, шум двигателя, работающего на холостых оборотах, свет фар бьёт в пустоту, вспомнились ему.
   Хлопает дверь. Спотыкаясь и что-то бормоча, жёлтые лучи торопливо пересекает Балка. Чувство испуганной суетливости в груди нарастает. Балка подбегает, возбуждённо дыша: "Вот, Гремер, нашёл, на полике валялся. Я не заметил сразу. И как я его не заме.." "Бей!" - жёстко приказывает Гремер.
   Балка всхлипывает от неожиданности, и тут Сергей замечает, что перед ним на коленях стоит человек. Гремер держит его за шею, Хиля, навалившись всем весом на голени, обхватил его, сковав руки, и выжидательно смотрит на Балку. "Не надо, мальчишки, пожалуйста, зачем вам это", - хрипит мужчина, тело его колеблется, голос дрожит, - "Прошу вас, не делайте этого, меня Валя ждёт, дочурки две. Берите машину, забирайте, заявлять не буду..." Его свитер липкий и маслянистый. "Бей, скотина! БЕЙ!!!" - орёт Гремер. У Балки в руке нож. Закричав: "А-а, как на чёрной скамье, а на скамье подсудимых!!!" - он, с размаху вонзает в грудь мужчины длинный клинок. Мужчина вздымается, скидывая Хилю, Гремер повисает на нём: "Мочи-его-падла-мочи!!!" Балка бьёт, бьёт, бьёт.
   И тут до Сергея долетют слова отца:
  -- Поэтому, Сергей, тебя и посещают такие видения. Ты со своим мировоззрением не можешь влиться в новую среду, которая ассоциируется у тебя с братством упырей. Видимо у тебя слишком силён, так сказать, иммунитет к их "укусам".
  -- Папа, - просипел он, вдруг, пропуская мимо ушей слова отца, - я вспомнил, что случилось той ночью.
  -- Что?
   Гремер прижимает агонизирующего водилу к боковине машины: "Отдай нож ему!! Бери! Бери, гад, я сказал, бей - я держу!!!". Хиля вцепился в свободную руку мужчины и теперь тот выглядит распятым. "Бей, животное! Быстрее! Пока он не сдох!!! Бей, бля!" Серьгей пытется унять пляску липкой рукоятки в ладони, но окрик заставляет его сделать артистичный выпад и нанести удар в самое сердце человека. Вот. Теперь никто не скажет, что он боится.
   Сергей посмотрел в глаза своего отца. Тот ещё ничего не понял - в них стояла заготовленная фраза: "Тебе, сынок, надо уйти из этой компании, и чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше". Сергей отвернулся и, тихо, прошептал:
  -- Папа, я уже убил человека.
  
  
   Примечание: кстати, на блатном жаргоне человека позволяющего себе жестокие, необоснованные убийства, называют вампиром; а деньги жертвы именуются кровью.
  
   A'Paul 07.04.03. - 10.09.03
  
  
  -- Мил человек, если уж у вас хватило терпения осилить все эти рассуждения, будьте пожалуйста добры, чиркнуть пару фраз в комментариях или, хотя бы, поставить любую оценку, какую заслужил - хоть низкую - видит Бог, дорогой читатель, не ради себя я старался.

Линия крови. A'Paul

  

18

  
  
  --
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"