Люди очень разные и склонны порой к странному. Кто-то в огороде кверху кормой от рассвета до заката, а кто из смартфона не выныривает.

   Достигся соответствующий уровень научного прогресса, и Руслан Ляминорушкин, парнишка лет сорока, очень полюбил музыкальные генерации.

   Создание музыки посредством искусственного интеллекта феномен сравнительно новый, но уже популярный в широких слоях скучающего населения.

   Во-первых, когда звучат твои стихи, положенные на музыку, на душе становится тепло, будто кошка обмочилась. Ну, ладно, согласен, перегнул. На одном стёбе далеко не уедешь. Но правда ведь — становится тепло. Надо же, мол, как проникновенно и в то же время остроумно я сочинил, оказывается.

   Во-вторых, у человека к ложной убеждённости, что он поэт, добавляется не менее спорное чувство, что он ещё и композитор, хотя нажатие кнопки «Generate» не требует ни знания нотной грамоты, ни понимания азов композиторского ремесла.

   Есть ещё и «в-третьих», и «в-десятых», но для истории Руслана Ляминорушкина хватит и первых двух пунктов.

   Очень полюбил Руслан превращать свои старые и новые стихи в песни. И превращал несколько месяцев кряду, пока не испытал страшное потрясение — величественно проплывавший мимо кит критики, обладающий к тому же суперспособностью формулировать своё резкое мнение максимально честно, отхлестал Руслана своим критиканским китовым хвостом по авторским румяным щекам.

   Кит, можно сказать, почти не заметил своего поступка и поплыл по океану интернета дальше высказывать своё непрошеное мнение, а вот Руслану Ляминорушкину эта роковая встреча чуть не стоила жизни и психического здоровья. В слове «посредственный», которое встретилось в спонтанной рецензии кита не менее пяти раз, вместилось всё творческое наследие Руслана, а он, на свою беду, был человеком не толстокожим, да ещё и думающим. Выходило, что кит, хоть и хамло, но тысячу раз прав, как тот самый дуб у Льва Толстого!

   В частности, кит написал: «Но это же беспомощные посредственные стихи, положенные на тысячу раз слышанный стандартный ля-минорный квадрат, присущий отечественной кабацкой музыке...» Обида Ляминорушкина была глубока вовсе не потому, что досталось и по фамилии, а оттого, что крыть было нечем, и в глубине своей графоманской душеньки Руслан сам это всё понимал, хоть и не формулировал столь разгромно.

   Он даже запил. И подумывал свести счёты. Но быстро передумал, потому что в целом был нормальным, здоровым человеком, а не гением каким-нибудь, не дай бог.

   И что же произошло далее?

   Кто-то бросил бы эти генерации и занялся бы чем-то иным. Кто-то (и веруйте мне, таких большинство!) наплевал бы и продолжил в том же духе. Но Руслан Ляминорушкин оказался из той исчезающе малой доли людей, которые воспринимают такие удары судьбы как вызов!

   И Руслан углубился в изучение возможностей генератора, стал часами слушать треки разных авторов и по возможности подглядывать, что они заказывают искусственному интеллекту, плюс какими средствами пытаются добиться нужного звучания. Оказалось, что там целая вселенная со своими ловкими приёмчиками, бушующими завитками моды и кочующими заблуждениями.

   Он читал форумы, познакомился с авторами композиций, которые его поразили, и зашарил в мета-тегах генератора и даже кое-каких азах музыки.

   Всё же душевная рана, нанесённая китом критики, была настолько глубока, что из всей премудрости музыкального генерирования и особенностей искусственного интеллекта Руслан Ляминорушкин буквально зациклился на теме галлюцинаций.

   Один из уважаемых Русланом экспертов поведал ему как-то в личке целую философскую концепцию.

   Как известно, подлинное сочинительство, как и подлинное изобретательство — это способность выдать что-то, чего принципиально не было до этого момента. Можно бесконечно воровать музыку, можно ловко комбинировать придуманное за предыдущие века, создавая у слушателя и части экспертного сообщества ощущение свежести, но это не будет новизной. Новизна есть новизна.

   Разработчики искусственного интеллекта далеко не дураки, поэтому они дали генератору возможность галлюцинировать, то есть не просто создавать новый трек, опираясь на базу знаний, но и совершать ошибки, допускать те самые мутации, которые в живом мире приводят к изменчивости, а в деле создания музыкальных треков — к ходам и звучаниям, никогда никем не применявшимся.

   Увы, большинство таких галлюцинаций радости не приносит. Это шумы, монотонные повторения, тарабарщина вместо написанного текста, странные мелодии и навязчивые ноты, — в общем, всё это звучит так, будто в аду на какое-то время приоткрыли форточку, и до нас случайно донеслась музыка из пыточной. Часто случаются вполне любопытные милые кусочки бреда на «неведомом языке». Занятно, конечно, только не очень интересно. Но рано или поздно возникает галлюцинация, слыша которую, ты скажешь: «Ё-моё, это же золотая удача оператора музыкального генерирования!»

   Это и будет акт подлинной новизны.

   Так вкратце звучала философская концепция, которую эксперт прогнал Руслану в форуме любителей генеративной музыки, попивая пивко и глядя краем глаза сериальчик про каких-то очередных психологов, которым самим нужна помощь очень опытного психиатра. А вот Руслан воспринял концепцию как откровение.

   Он уже знал, что максимально вероятные галлюцинации можно «поймать», сталкивая в своих запросах самые неожиданные стили, жанры и разбалансируя прочие настройки своих генераций.

   Возможно, в своих бессонных мечтах Руслан предвкушал, как он придёт к киту критики и бросит ему в китовое мурло подборку ультрановых гениальных треков, и тот утонет в собственных восхищённых и покаянных слезах. А может быть, Руслану грезилась простая всемирная слава. Кто ж знает, в какие дебри толкает человека банальное критиканство, помноженное на обидчивость?

   Важно другое: Ляминорушкин купил самый серьёзный тариф на генерации и посвятил всё свободное время поиску новизны через вызов галлюцинаций. В его генеративной лаборатории варились гремучие смеси: Baroque + gagaku, jazz + gregorian, harp + phonk, fugue + industrial, mbube + circus waltz, tuvan throat singing + minimal house... (Неужели это перечисление кто-то реально читает?! Дорогой друг, это всё реально работающие интересные сочетания!)

   Треки получались один другого странней, но Того Самого Золотого никак не рождалось. Руслан Ляминорушкин изрядно сдал. Печальные, но всё ещё пытливые его глаза обрамлялись теперь тёмными скорбными кругами. По неряшливой несвежей одежде, по всклокоченным волосам и запущенной небритости, по исхудалому его лику, а также по участившимся факапам на рабочем участке коллеги стали подозревать плохое. «Не захворал ли ты, Руслан? — спросила его начальница. — Может быть, тебе нужно пару дней отлежаться? Может быть, ты неизлечимо болен и тебе нужно привести дела в порядок? Не держи в себе, я всё пойму!»

   Ляминорушкин начал было отнекиваться, а потом сообразил, что предложением стоит воспользоваться, сказался больным и слился из офиса.

   «Даю последний и решительный бой. Если чуда не случится, всё бросаю и возвращаюсь в этот мир. Побеждённым и сломленным», — постановил Руслан. И предался новому генерированию.

   Получалось скверно. В основном, шансон с элементами тяжёлого рока. Ну, как если бы Кипелов стал петь про осень в лагерях.

   На третьи сутки Случилось. Да-да, с большой буквы!

   Глубокой ночью, находясь в полуобморочном состоянии от усталости и истощения, Руслан Ляминорушкин создал трек, в котором сначала была тишина, а потом появился едва заметный сигнал, почему-то навевавший тревогу. Сигнал нарастал, и это был сложносочинённый аккорд, в котором сочеталась настойчивая твёрдая трёхнотная основа, данная какими-то трубами, вокруг которой металось арпеджио странного рояля. Казалось, рояль был расстроен, но его плывущие и раздражающие ноты были очень уместны возле трубного стержня, в котором постепенно началось своё движение — долго-долго менялась одна из нот, затем другая, потом третья, но всё это происходило настолько жутко и завораживающе, что Руслан и не понял, что от первого аккорда давно не осталось ни малейшего следа.

   Меж тем, звук всё нарастал и нарастал, вряд ли такой страшный и неуместный концерт обрадовал бы соседей, и Ляминорушкин сначала захотел сделать его тише, а потом, когда обнаружил, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой, возжелал выключить компьютер, а затем с радостью бы проколол себе барабанные перепонки, потому что звук стал приносить реальную физическую боль.

   Что ж, звук — это механические колебания. В организме Руслана Ляминорушкина колебалась каждая клетка, в его квартире колебалась каждая вещь, каждая стена и особенно воздух, страшные болезнетворные колебания стали распространяться во вселенной, причём откуда-то пришло знание, что распространение этих колебаний происходит значительно быстрее скорости звука, а возможно, и света!..

   И тогда Руслан зажмурился и закричал.

   — Заткнись, — приказал ему властный глубокий голос, и вдруг стало ясно, что наступила тишина, причём тишина внутренняя, потому что где-то снаружи продолжал звучать лютый аккорд.

   Руслан замолчал, причём помимо своей воли. Он захотел открыть глаза, но не смог.

   — Не советую, — произнёс тот же властный голос, и это был не звук, а мысль. — Ты мне нужен в здравом уме.

   — Ты кто? — мысленно спросил Руслан.

   — Имя моё ничего тебе не скажет, только разорвёт твоё зачаточное сознание на куски, — раздражённо ответил голос. — Ты презренный комочек склизкой материи, и я трачу на тебя время только потому, что ты своей странной дикарской отмычкой случайно отомкнул врата...

   — Врата?!

   — Ну а как бы я вырвался на свободу?! Не тупи, не время тупить!.. Твоему миру настаёт конец, с моим приходом начали изменяться базовые законы физики. М-м-м... Я чувствую, как перестраиваются атомы... Впрочем, у тебя осталось долгих три минуты жизни. Проси, чего хочешь!

   — Долгих три минуты?! — взбеленился Руслан. — Это чертовски мало!

   — Хм... Действительно! Ну и дурацкий же у тебя тут мирок... был. Не волнуйся, с минуты на минуту всё станет значительно удобней и логичней... Хе-хе... Так чего ты хочешь?

   — Понимаешь, я пытался найти такую музыку, такое звучание, которое ещё не придумывал и не слышал никто в мире! — горячо заговорил Ляминорушкин. — Подлинная новизна, понимаешь?

   — Нет, не понимаю, — голос звучал озадаченно. — Ты, маленький комок разлагаемого вещества, наивно полагаешь, что в мультивселенной есть что-то подлинно новое?!

   — А разве нет? — растерялся Руслан. — Ну... Разве то, что последовательность звуков в моём компьютере открыла какие-то ворота, и ты вышел, не ново?!

   — Принципиально нет, — ответил голос. — Ты думаешь, как мы обычно вырываемся из заточения? Рано или поздно кто-то или что-то отмыкает врата. Иногда отмычка находится вовсе случайно, иногда отмычка слышит смутный зов и ищет сама себя...

   — А в моём случае?

   — В твоём случае... Ты был одержим некоей идеей?

   — Наверное... Я же говорю, музыка... новизна...

   — Да не суть! — Наступила пауза, и Руслан вдруг ощутил, что всё это время в его сознании копаются, причём не слишком скрываясь, а он нечеловечески потрясён и ничего не чувствует...

   В его голове раздался оглушительный хохот, потом голос постепенно успокоился:

   — Уфф... Какая грубая ирония! Ты думал, что ищешь новую музыку, заставляя примитивную машину создавать не очень сложные звуковые последовательности в довольно узком частотном спектре, а искал меня. Так работает зов.

   — Блин, но это же нечестно! — мысленно воскликнул Ляминорушкин.

   — Ого, да ты, кусочек склизкого вещества, знаком с первобытной концепцией лжи?!

   Руслан Ляминорушкин горько вздохнул:

   — Да у нас тут на ней всё построено...

   — Значит, я своим появлением знаменую смену ужасного мира новым, более совершенным, — не без иронии прокомментировал голос. — Так ты будешь изъявлять последнюю волю?

   — Создай подлинно новое музыкальное произ... — почти успел изъявить Руслан Ляминорушкин, но, к сожалению, его три минуты уже истекли.