Пашнина Ольга
Стимуляция любви

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
  • Аннотация:
    Подарок на 8 марта читательницам, любящим грустные истории.
    Присутствуют спойлеры к книге "Пропавшая принцесса"; ХЭ нет
    < История Дейны Сормат закончилась счастливым замужеством? В той жизни - да. Но любовь, преследовавшая ее с самого первого воплощения не отступает. Как и те, кто проклял душу девушки.

   Смотрю на бутылек. Внимательно смотрю. А отраженные лучи солнца будто насмехаются. И маг-пограничник смотрит очень серьезно. Навскидку определяю объем. И срок заодно.
   А вот срок или казнь - вопрос серьезный. Требующий тщательного рассмотрения в кратчайшие сроки. Потому как сидеть или лежать - вещи разные. Сидеть можно и живой, а вот лежать в этой ситуации можно только в крайне ограниченном пространстве. В гробу.
   - А у вас, когда преступников хоронят, гробы выдают? - вырывается у меня.
   Маг моргает. Еще раз. Потом снова суровеет.
   - Вы вообще понимаете, что это?
   - Я - маг-алхимик. Я вижу, что это такое.
   А смысл отпираться-то? Ну, скажу я, что это новые духи моей бабушки с модным запахом наркоты. А дальше проверят мое место работы...а там...Алуртинский Университет Магических Исследований, кафедра магической алхимии, старший преподаватель.
   - И как вы это объясните? - спрашивает пограничник.
   - Не знаю. Честно, не знаю.
   Вроде и понимаю, что такое говорит каждый задержанный, а что-то более убедительное придумать не могу.
   - Дорогуша, это даже не наркотики. Это - наркотическое зелье. Вы знаете основного потребителя таких вот продуктов?
   Качаю головой. Мысли куда-то разбегаются. Быстро так, как будто они вовсе тут не причем. А самое главное, до жути интересно: как?! Да как эта штука оказалась в моем рюкзаке?! Кому надо подставлять преподавательницу, выбирающуюся на отдых раз в пять лет?!
   - Такие зелья используют те, кто торгуют людьми, госпожа Астердес. Они очень удобно меняют сознание. Этот наркотик страшнее любой магии. Любого яда. Он навсегда стирает личность, оставляя безвольную куклу. В худшем случае эти куклы попадают к садистам и извращенцам. В лучшем - в больницы, откуда выходят другими людьми. И вы, госпожа Астердес, перевозите эти зелья.
   Вид у него...очень впечатляющий. И я, наверное, именно в этот момент осознаю всю тяжесть положения. Ни тогда, когда меня остановили для проверки документов. Ни тогда, когда попросили рюкзак для досмотра. Ни тогда, когда распороли подклад и извлекли дюжину - дюжину! - небольших бутыльков с жидкостью болотного цвета. А сейчас, когда я понимаю, что везла в сумке. И пусть я не имею ни малейшего понятия, откуда это все взялось там...кто ж мне поверит-то теперь?
   - Народ жаждет расправы, Линд, - устало говорит пограничник. - И в вашем случае смертная казнь...это единственно возможное решение.
   Вздрагиваю. Поднимаю глаза.
   - Сколько здесь этой штуки?
   Он смотрит, словно обдумывая, стоит ли отвечать. Наконец, его взгляд проясняется. Вряд ли он мне поверил, но все же отвечает:
   - Шестьсот миллилитров примерно. Зелье разводят перед употреблением, так что это примерно шестьдесят доз. Шестьдесят потенциальных жертв.
   - Боги, - закрываю лицо руками.
   Но потом справляюсь с порывом. Рыдать буду потом, когда приговор услышу. А сейчас нужно собраться и сделать уже что-то для своей защиты. Можно ведь как-то доказать то, что я не имею отношения к этому всему?!
   - А отпечатки? Вы же можете проверить!
   - Во-первых, вы могли укладывать товар в перчатках. А во-вторых, ваши отпечатки есть на бутыльках. Вы минуту назад активно лапали один из них.
   Он как-то странно криво усмехается, смотря на меня сверху вниз.
   - Я ничего не делала!
   - Сколько вам лет, девушка? - спрашивает маг.
   - Двадцать пять.
   - Если отделаетесь сроком, выйдете в пятьдесят.
   Оптимистично. А если не отделаюсь, вынесут вперед ногами. Это я уже поняла.
   - Что мне теперь делать?
   - Ждать, - пограничник качает головой. - С вами поговорит один человек, а потом переведут в камеру предварительного заключения. И все разъяснят дальше.
   - А...а адвокат?! А защита? Звонок? Какие там у нас законы?!
   Но он не слушает меня. Сгребает все бутыльки в пластиковый пакет и направляется к выходу, оставляя меня в полупустой комнате. Одной, запертой. Совершенно растерянной и перепуганной. Мне хочется лечь, но я лишь подтягиваю колени к груди.
   Время тянется бесконечно. Часы-кольцо на безымянном пальце показывают прошедшие часы в заточении. Два. Три. Пять.
   Я дико хочу есть. Пить. Спать на жестких стульях неудобно, а плакать уже и не хочется. Иной раз усталость перекрывает все чувства. Сейчас я готова на все, лишь бы выбраться из этой комнатушки. Рациональная часть меня говорит, что это тоже способ воздействия. Та часть, что практически воет от безысходности и страха, мечтает лишь оказаться на улице, вдохнуть свежий воздух, увидеть солнце. И...и проснуться где-нибудь в самолете, понять, что все это страшный сон.
   Медленно поворачивается ключ. Условности это - все ключи. Меня можно было запереть и без ключа, посреди переполненного зала ожидания. А сейчас я в таком состоянии, что и запирать не требуется. У меня просто не хватит сил сбежать.
   Я отодвигаюсь на самый дальний стул. Просто очень боюсь того, кто открывает дверь.
   И встречаюсь взглядом с мужчиной, ставшим моим проклятием. С демоном в обличье человека.
   - Я же говорил, Линд, что скоро у тебя не будет выбора, - он победно улыбается.
   Молчу. Напряженно всматриваюсь в эти черты, в движения. В улыбку и взгляд, не предвещающие ничего хорошего. Для меня, разумеется.
   - Ты? Это ты сделал? - наконец спрашиваю я.
   Это Эрстед. Компаньон отца, которому кровь из носу приспичило пополнить мною свою коллекцию баб. И которому я дала от ворот поворот. Помнится, он что-то говорил о том, что я пожалею. Но...тратить такие деньги, чтобы отомстить отказавшей тебе девушке?! От этой мысли даже спадает оцепенение.
   Он садится очень близко. И гладит по щеке, чуть задевая большим пальцем мою нижнюю губу. Потом достает откуда-то бутылку минералки. Усмехается, заметив мой блеск в глазах. И, отвинтив крышку, прикладывает горлышко к моим губам. Жадно пью, зажмурившись, потому что сил видеть эти глаза просто нет.
   - Тише, тише, - издевательски фыркает мужчина. - Вот так.
   Я не напиваюсь. Но он отбирает бутылку. Хуже я себя еще не чувствовала.
   - Ну вот, родная, хорошо. Накинь куртку.
   Меня с преувеличенной заботой укрывают теплой замшевой курткой.
   - Что ты...
   Не знаю, как сформулировать вопрос, который вертится в голове.
   - Хочу в обмен на помощь тебе? - смеется Эрстед. - Нет, милая, не так. У тебя сейчас два выхода. Один из них ведет в могилу, второй - в мою постель. Что ты выберешь, зависит лишь от тебя.
   Не веря своим ушам, смотрю на этого человека. И что-то во мне щелкает. Потому что я опускаю голову и только вздыхаю. Что расценивается им совершенно правильно. Прикосновение пальцев к моей руке заставляет еще сильнее сжаться. Но перечить я не могу. Просто иду следом, выхожу из этой осточертевшей комнаты.
   - Я ее забираю, - говорит он пограничнику.
   - Что со стекляшками? - спрашивает тот.
   - Утилизируй, проследи, чтобы в чужие руки не попали.
   Я смотрю на мага-пограничника и не понимаю, почему он это делает. Разве это так важно: сломать меня?
   - Неужели нет других девушек, готовых на все? Почему надо делать это со мной?
   - Я хочу тебя, - следует ответ.
   Мы выходим. На этот самый долгожданный воздух. Под солнце. И я вижу впереди его машину. И подаюсь в сторону, одновременно вытаскивая свою руку из его. А потом бью. Изо всех сил, не думая о последствиях. Попадаю по лицу, выкидываю вперед ногу. Эрстед врезается в рекламный щит. А я бегу.
   И не учитываю лишь одной вещи. Это Аэропорт и в моем расположении лишь само здание. Но оно полное охраны. До ближайшей стоянки еще добежать надо.
   Лихорадочно ищу взглядом такси. И, когда замечаю одну, падаю, сбитая с ног.
   - Пусти! - рычу, вырываясь изо всех сил.
   Ничего он больше мне не сделает. Никогда! Я уже не под стражей, доказательств преступления, которое он так умело подстроил, нет! Если вырвусь - получу свободу, забуду эти часы, как кошмарный сон.
   Но силы не равны. Эрстед в одиночку и без особых усилий пресекает мое сопротивление. Подъезжает машина, и я оказываюсь в просторном салоне, пахнущем свежей кожей. Пинаюсь, царапаюсь, пытаюсь выбраться. Но водитель резко жмет на газ, и я ударяюсь головой о дверь. Помощи ждать неоткуда. Окна - тонированные, между водителем и пассажирами перегородка.
   А Эрстед сидит рядом, лишь отбивая мои попытки вырваться. И ждет. Чего? Я понимаю, только когда силы окончательно покидают меня. И реву. Навзрыд, от отчаяния и позорной жалости к себе. Оказываюсь в теплых крепких объятиях.
   - Все, все. Тише, зайчонок, - он гладит меня по голове. - Ну, переборщил. Напугал. Тише. Не буду больше.
   Почему-то от этих ласковых слов, резко контрастирующих с его поведением, сжимается сердце. И чувство, будто давно знакомые, долгожданные эмоции возвращаются.
   - Ненавижу тебя, - уже совсем слабо бью его по плечу.
   - Нет, - он улыбается. - Не ненавидишь. Ну-ка, подними лицо.
   Звучит, как приказ. Но не подчиниться я уже не могу.
   Горячие сухие губы прижимаются к моим. Требовательно целуют, заставляя откинуть голову назад.
   - Я нашел тебя, - шепчет Эрстед. - Всегда нахожу. Моя.
   Целует крепче, заставляя откинуться на сидение. Нависает сверху, распуская хвост, перебирая мои длинные темные волосы. И целует, почти не прикасаясь, губы, шею. Я растеряна. Я не могу видеть в его действиях что-то грязное. Я чувствую, как сбивается дыхание мужчины, как он замирает, сжимая меня в объятиях. И не знаю, что делать, не знаю, что думать.
   - Все, - повторяет он. - Не буду больше, не плачь. Линд, девочка моя.
   Я отворачиваю лицо. Хочу оказаться где угодно, только не здесь. Он поднимается и поднимает меня. Не дает отстраниться, заставляет положить голову ему на плечо.
   - Поспи немного. Дорогая длинная.
   - Куда вы меня везете? Отвечайте!
   - Домой, - шепчет он. - Домой, счастье мое. Отдохни. Линд, пожалуйста! Просто смирись.
   - Пить, - наконец выдыхаю я, не зная, то ли кричать и плакать, то ли ждать.
   Он снова сам поит меня. И прижимается губами к шее, когда несколько капелек воды стекают вниз. Я чувствую, как сжимается что-то внутри, и до крови закусываю губу. Нет! Нет, я не хочу этого! Не хочу быть куклой в его постели, не хочу иметь никаких дел с этим мужчиной!
   - Кушать хочешь? - спрашивает Эрстед. - Потерпи несколько часиков, остановимся покушать.
   Мысли о том, что мне нужно на работу, домой - все они уже несущественны. Я лишь хочу оказаться как можно дальше от этого кошмара.
   - Отпустите меня, - тихо хныкаю.
   И не сопротивляюсь, когда меня укладывают на сидение. Волосы гладят теплые руки. Машина движется плавно, почти не ощущается скорость. Сквозь подступающую дремоту чувствую осторожные прикосновения к щеке и губам.
   - Жизнь моя, - шепчет он. - Маленькая. Я сказал, что любил тебя. Но не сказал, что не буду любить и дальше.
   О чем он? Почему...Боги, почему эти прикосновения настолько приятные, настолько ласковые и осторожные? Почему такая грань между его поведением тогда и сейчас. Почему так хочется спать?
   - Ты что-то подмешал в воду!
   Чувствую слезы в глазах. Я, кажется, знаю, что за зелье он использовал. Но безумно хочу ошибиться.
   - Тебе нужно спать, родная. Пожалуйста, спи.
   - Я не хочу...быть...твоей игрушкой.
   Он поднимает меня на руки, как маленького ребенка. И вытирает слезы. А взгляд...Боги, если есть в этом взгляде хоть что-то светлое, не дайте ему пропасть!
   - Прости меня. Прости, девочка. Я снова подвел тебя. У меня нет сил больше. Я двадцать пять лет смотрел, как ты растешь и взрослеешь. Я двадцать пять лет думал, что смогу сдержаться. Двадцать пять лет думал, что смогу дать тебе жить. Прости меня, мое счастье, моя любовь. Лучше ты будешь спать. Сколько времени мы провели вместе в прошлый раз? Час? Два? Не бойся.
   Он рычит, спрятав лицо в моих волосах.
   - Прости меня!
   А потом все смолкает, оставляя лишь спасительный сон. И откуда-то из темноты приходят образы, голоса, запахи и чувства.
   - Двое, - я, плача уже в открытую ответила вопрос, мучавший нас с того самого утра. - У нас было бы двое детей.
   - Нет, - он заключил меня в объятия. - Больше. Очень много.
   Мы целовались, словно...нет, в последний раз. Не выпуская друг дружкиных рук, не отрываясь ни на секунду. Было так странно чувствовать его поцелуй, после этих лет страха и кошмаров, так странно чувствовать чью-то безоговорочную, всепоглощающую любовь...
   Открываю глаза. Визг шин. Стекло. Удар. Боль, такая, что невозможно дышать. И все же, я жива. Жив ли Эрстед?
   С трудом открываю дверцу машины. Асфальт кажется мне раскаленным. Руки в крови. Кое-как поднимаюсь, не обращая внимания на головокружение и тошноту. Возвращаюсь к машине. Искореженная груда металла, что совсем недавно сверкала с рекламы обещанием безопасности и комфорта.
   - Боги, нет!
   На Эрстеда...или кто он там есть, больно смотреть. Я уже знаю, что без помощи спасателей ему не выбраться. А их и не будет. У меня нет ни телефона, ни компьютера. И вокруг - лишь пустыня, прореженная редким кустарником. Во что вообще мы врезались? Такое чувство, что это был энергетический удар огромной силы.
   А он улыбается. Странно улыбается, едва ли не смеется. Умирая.
   - Спасибо. На этот раз я. Спасибо.
   - Почему все так заканчивается? - Я вытираю слезы, но лишь размазываю по щекам кровь. Почему один из нас уходит?
   - Не судьба? - он хрипит и кашляет. - Давай, девочка, уходи. И прости ты меня за этот ад. Каждый раз думаю, что смогу победить. И каждый раз тебя теряю.
   Прикасаюсь к его губам, которые всего пару часов назад в отчаянии и последнем желании целовали меня.
   - Кто делает это с нами? - шепчу.
   - Не думай. Просто уходи.
   - Я так люблю тебя, - скатываюсь в рыдания.
   Но взгляд мужчины уже стекленеет. А я просто встаю. И бреду по нагретой солнцем дороге вдаль, не особенно надеясь выйти к людям. Просто движение спасает от боли.
   Я всегда возвращаюсь. С криками, с полными ярости глазами. С ласковой улыбкой. С мольбами или слезами. Возвращаюсь всегда невыносимо, превращая жизнь в ад и ухожу также, как и в первый раз: бессмысленно, оставляя его одного. И прервать эту цепь невозможно: мы много раз пытались.
   Он тоже возвращается. Иной раз он живет всего пару десятилетий. Иной раз - веками. Ищет меня среди небольшого, но такого странного мира и пытается не то искупить ошибки самой первой жизни, не то что-то другое, гораздо более древнее, гораздо более сложное.
   Вместе, перерождаясь, мы наблюдаем смену времен. Развитие мира, его расцветы, упадки, войны и успехи. Вместе и по отдельности меняем историю, строим собственные жизни, боремся за пару крох счастья, которые даются с таким трудом.
   Кто начал это и как разорвать странный, длящийся тысячелетиями круг, никто не знает.
   И он миллион раз смотрел на круги, появляющиеся от камушков, которые с тихим плеском бросала в воду симпатичная темноволосая девушка. В этот раз он был старше ее почти на тридцать лет.
   В этот раз она не замерзает на холоде, ослабевшая из-за его предательства.
   В этот раз ее не убивают на улице за украденный от голода пряник.
   В этот раз он не видит ее, повешенной за попытку спасти его от казни.
   В этот раз ее не насилуют на его глазах, перед тем, как убить.
   В этот раз он не убивает ее, лишь в последний миг признав любимую, отметив в глубине угасающих глаз знакомый блеск.
   В этот раз он просто не выдерживает. И в последние часы жизни держит ее в объятиях, такую беззащитную и желанную.
   Почему все истории обязательно кончаются трагически?
   Не все, и я это помню. В некоторых жизнях я не страдала. Я помню, как уходила к другому, под грохот летящих с высоты камней. И помню, как плакала рядом с ним, не успев вовремя найти, не сумев рассказать. Мы не всегда вспоминаем обо всем, но всегда находим друг друга. И всегда расстаемся.
   - Я устала, - говорю я, сама не зная, кому предназначаются данные слова. - Серьезно, устала. Душа не может хранить воспоминания обо всех жизнях. Тем более что это не жизни доярки из провинции.
   И представляю его ласковую улыбку. Он бы заставил сражаться. Сражалась Дейна, Маргарет, Элис, Кертра. Не я, не Линд. И не Мадлен. А вот он сражался всегда. Кем бы ни был, как бы его не звали, он сражался за наше право на что-то большее, нежели пара минут счастья и взрыв боли.
   Я хочу спать.
   Машина летит впереди. Я могу остановить ее. И, наверное, какая-то часть меня хочет сделать. Та часть, что отвечала за Линд. Но та, что вспомнила весь ад, который мне пришлось пройти, хочет лишь одного - покоя.
   Машина приближается, превращаясь из крохотной точки в небольшое пятно.
   Поднимаю голову к небу. Я не знаю, кто и за какие преступления делает это со мной, но больше не могу.
   - Я не хочу жить без него. И следующая попытка будет последней.
   Не знаю, слышит кто-то это, или нет. Но шагаю навстречу...а вернее, следом за мужчиной, которого люблю больше жизни. И больше своей проклятой души.
   Лишь краткий миг боли, значительно более длинный миг темноты.

***

   Звонит будильник. Открываю глаза, сладко потягиваясь. Настроение хорошее, несмотря на тревожные сны, в которых раз за разом я слышу грохот разбивающегося стекла и визг шин. Я дома. Я снова сражаюсь. Я снова живу так, как хочу. Нет больше ненавистной мне школы. Наверное, это новая жизнь.
   - Госпожа, - из-за двери звучит голос старого слуги, - вы готовы спуститься на завтрак?
   - Десять минут!
   Я смотрю в окно, где снова зарядил дождь. А по подоконнику бродит толстый фиолетовый кот.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"