Наконец-то 'Гордость Параны' была снаряжена для похода и боя. Если, конечно, не считать мелких дополнительных обстоятельств.
Одним из них был кадровый вопрос. Нет слов, по некоторым направлениям дело обстояло 'неплохо' - даже по критериям высших чинов. Имелся полный комплект матросского состава для двух кораблей - если, конечно, рассматривать только переход, а не океанское плавание. Пулеметчики были обучены настолько, насколько такое вообще возможно при полном отсутствии боевого опыта. Такового не было и у комендоров, но там положение усугублялось и отсутствием нужной оптики. Правда, местное производство освоило варку и крона, и флинта , но качество получаемых изделий было ниже дна морского, хотя шлифование линз оказалось как бы не самым простым делом. Впрочем, Тамара Ивановна, добрая душа, охарактеризовала продукт так: "Для подзорных труб сойдет, для биноклей и микроскопов - нет.' Не было сказано вслух, но подразумевалось, что артиллерийские панорамы и дальномеры также пока не намечены к производству. Именно подзорные трубы и были сделаны - две штуки. Капитан Васильев дал им хорошую оценку ('та, что я купил раньше - еще хуже'), но все русские молча приписали эту похвалу лишь незнакомству славного моряка с настоящей хорошей оптикой.
Оценки качества младших членов экипажа оказались не слишком высокими. Это касалось в особенности среднего командного состава.
- Хороший боцман - товар непростой. Его готовить надобно как бы не три года, а лучше - шесть, - откровенно объяснил будущий командир корабля.
Отдать справедливость: он всеми силами пытался исправить положение.
Федоров внес предложение: попытаться найти боцмана, равно и других унтер-офицеров в Буэнос-Айресе, но тут его заместитель встал насмерть.
- Мы не можем допустить потенциально нелояльных даже на матросские должности, не говоря уж о чем повыше, - жестко заявил он. - Ты, Сергей Федорович, забыл, что Парагвай может и конфликтовать с Аргентиной... в будущем. Географические соображения, знаешь ли.
Возражения были сняты.
Еще одной головной болью были мотористы. Почему-то чистокровные гуарани крайне брезгливо относились к работе в трюмах. Хотя приказы выполнялись, но набирать контингент из тех, кто заведомо не терпит такую работу - нет, завлаб на такое согласиться не мог. Но в его распоряжении оказались метисы. Вот они оказались весьма довольны перспективой учебы на того, кому предстояло управлять таинственной и грозной, но чрезвычайно могучей машиной. Кандидатов на эти должности оказалось намного больше, чем вакансий. Видимо, нашлись дальновидные ребята, посчитавшие, что с подобной профессией они не окажутся без почетной и наверняка высокооплачиваемой работы. Практическое обучение им предстояло уже в ходе самого похода. Но предварительно еще на суше они тренировались в простейших видах обслуживания механизма, равно трудолюбиво вникали в тонкости устройства двигателя. Точнее сказать 'двигателей', ибо таковых было установлено две штуки. Соображения были просты, как грабли: хотя конструкция движков была известной-переизвестной, размеры всех деталей полностью соответствовали чертежам, а сборка производилась с тщательнейшим контролем, но все русские, даже Тамара Ивановна, были твердо убеждены, что 'неизбежных на море случайностей' никто не отменял. Посему было решено, что в походе будет работать лишь один из движков; по наработке в двести моточасов запустят второй, а первый подлежит останову и жесткой проверке на предмет оценки износа или обнаружения еще худших дефектов.
И поход начался.
К большому удивлению всех понимающих, вплоть до Буэнос-Айреса больших поломок не было, а те, которые все же случились, были, если можно так выразиться, 'боковыми'. Другими словами, движки работали штатно, а из строя выходили узлы и детали собственной конструкции. Например, тахометр ломался чуть ли не каждые двести часов наработки.
- Оси и шестерни надо бы из бериллиевой бронзы делать, - хмуро бросил Федоров.
Зам не стал напоминать, что ее пока в распоряжении попаданцев нет. И неизвестно, когда будет.
Но почти сразу пришла боковая идея. Настолько она была хороша, что Корольков тут же облек ее в словесную форму.
- А знаешь, при случае надо заметить, эти топазы, которые у нас - они не из парагвайских источников. Контрабанда из Боливии. По случаю досталась. И продавать их надо не у сеньора Серпика - чтоб у него лишних вопросов не было.
- Почему не бразильские?
- Те топазы могут хорошо знать. А эти сбоку пришли.
- Согласен.
По прибытии в порт, разумеется, подошли не к причалу, а встали на рейде - и не слишком близко к берегу. Мак-Уильямс немедленно умчался окончательно оформлять покупку намеченного корабля, название которому так и не придумали. Корольков руководил выгрузкой товара. Это были разные изделия из чугуна. Они точно не должны были служить причиной сенсации. Правда, товар включал также дюжину керосиновых ламп и десятилитровые емкости для керосина. Последние делали из оцинкованного железа.
Завлаб двинулся в сторону лавочки господина Серпика. Тот неприкрыто обрадовался посетителю.
- Дорогой сеньор Серхио, очень рад вас видеть. Надеюсь на успешную торговлю.
- Увы, сеньор Серпик, не все мои новости хороши. Да, я привез хорошие камни на продажу, но таких долгое время не будет.
Ювелир искусно выразил одновременно удивление и огорчение - в равной пропорции.
- К моему большому сожалению, у нас практически закончился нужный алхимический ингредиент, без которого мы не можем отделить нужные нам камни от окружающей породы. А то, что получается... э-э-э... другими методами, имеет отвратительную форму и, понятно, меньшую стоимость. Да, и размер тоже намного меньше. Поистине, мне стыдно продавать уважаемому торговцу столь негодный товар.
- А цвет того, что вам удалось получить? Он такой же?
Продавец явно смутился.
- Даже не скажу. Что похож - могу утверждать. Насколько - и не знаю.
- Все равно привозите.
- Попробую в следующий визит.
В цене сошлись довольно быстро.
Отягощенный мешочком с презренным металлом, завлаб взял местного извозчика и велел везти себя в порт. Вопреки ожиданию, он ничуть не опоздал. Хотя цена на сам корабль уже была согласована, но экономный шотландец активно торговался за стоимость того что намерен был продавать, Сюда входили почти новый рангоут, снасти разной степени износа, мелкие детали из меди. Также кораблестроитель пытался выгодно сбыть с рук дополнительное оборудование, в частности, вполне приличные ручные помпы английской работы. Он хорошо знал, что в распоряжении хозяев имеются как машинные, так и ручные помпы, притом куда лучшего качества.
Федоров успел даже перекусить в припортовой таверне (разумеется, в 'чистом' зале), когда туда ввалился шотландский подчиненный вкупе с незнакомым сеньором.
- Знакомьтесь, Серхио: сеньор Диего, это он продает корабль и одновременно покупает то, что мы хотели продать. А это сеньор Серхио, будущий владелец. Мы сговорились на сумме в тысячу пятьсот восемьдесят гиней, это по текущему курсу выходит тринадцать тысяч девятьсот сорок три песо. Разумеется, с учетом того, что мы продаем.
Про себя Федоров отметил, что данный сеньор Диего является лишь представителем законного владельца. Тому уж точно были без надобности подержанное парусное вооружение, не говоря уж о сопутствующих изделиях. Но какая разница?
Деньги и расписка в получении перешли из рук в руки. Купленное судно отбуксировали на рейд и поставили на якорь, даже не отдав буксировочного троса.
Теперь уж не было причин задерживаться в гостеприимном Буэнос-Айресе. Если не считать затрат времени на закупку провизии и воды. И еще кое-какие товары предполагалось приобрести.
Русские попаданцы-инженеры, хотя и не забывали об осторожности, но все же не были моряками. Те из парагвайских визитеров, которые имели соответствующий опыт (капитан Васильев и капитан Мак-Уильямс) не придали значения тому, что увидел английский капитан Арчибальд Маулер.
Будем объективны: означенный моряк не сходу заметил нечто достойное пристального внимания в речном суденышке, буксирующем нечто уже океанского класса. Правда, он сразу отметил полное отсутствие парусного вооружения и сразу же сделал вывод: парагвайские владельцы намерены и туда поставить паровую машину. Потом он подумал, что такое судно не может пересекать Атлантику. То есть оно предназначено для каботажа. Через не более, чем полтора часа моряк краем глаза увидел, что на покупку грузят что-то, весьма похожее на провизию. И питьевую воду, притом в небольшом количестве. Пло крайней мере, именно о ее доставке вопиял возчик. Вот это навело на нехорошие мысли: ведь любой капитан, имеющий хоть небольшой опыт общения с паровыми двигателями, знает, что паровая машина не любит даже речную воду, не говоря уж о морской. Подавай ей самую наичистейшую. Но количество!
Потом наблюдательный мистер Маулер подумал, что коль скоро забирают такие грузы, то владелец явно не намерен тянуть с отходом.
Но все же еще что-то царапало неправильностью.
Через тройку минут анличанин понял: скорость! Эта кроха буксировала весьма солидное судно (тонн триста, если не больше) со скоростью в шесть узлов, а то и более. И это на рейде, а ведь в походе точно смогут выжать больше. Другой двигатель, более мощный? Очевидно! И вот это уже вполне могло навести на пристальный интерес.
Интерлюдия
Господин начальник портовой полиции (в чине полковника) сносно понимал по-английски. Но это вряд ли имело значение, поскольку собеседник, хотя и был англичанином, в свою очередь, владел испанским, пусть даже его произношение оставляло желать лучшего.
- ...и по этой причине, сеньор полковник, мы очень хотели бы разобраться в той машине, которая установлена на этой... 'Гордости Параны'.
Начальник был вежлив, но холоден.
- Лично вы, сеньор капитан?
- Нет, сеньор полковник. Подобная машина могла бы заинтересовать Королевский флот.
- Довожу до вашего сведения, сеньор капитан: все сборы владельцем судна уплачены. У нас никаких претензий. У вас их тем более быть не может.
- А мы и не просим совершать противоправные действия в отношении этой парагвайской колоды. Всего-навсего: задержать капитана и судового механика на неделю. Скажем, у полиции имеются к ним некоторые вопросы. Судно должно быть отконвоировано в Буэнос-Айрес. Разумеется, оно подлежит тщательному досмотру. Для этого я выделю грамотного механика. И еще...
На стол начальника лег увесистый мешочек
- ...поскольку у вас при этом добавляется работы, мы оплачиваем этот труд. Пятнадцать золотых соверенов.
Сумма по аргентинским понятиям была более чем достойная, даже для офицера в полковничьем звании.
- Вы торопитесь. В самом порту это делать нельзя. Слишком много глаз.
- И не надо. У вас ведь есть связь с городом Сан-Педро?
- Да, телеграфную линию установили год назад. Но можно сделать лучше. Я пошлю вдогонку полицейскую шхуну 'Сан-Фелипе'.
- Лучше сделать это как можно скорее, пока парагвайцы не ушли. И перекрыть реку.
- Да, такое возможно.
- Вот и хорошо. Значит, мы договорились?
- Вовсе нет. Пятнадцать - мало. Мне надо оплатить дополнительную работу для моих людей. Сорок фунтов.
Сошлись на двадцати двух.
Конец интерлюдии
Шхуна 'Сан-Фелипе' была настоящими военным кораблем. На ней имелась артиллерия: целых четыре пушечки-четырехфунтовки. Само собой, они были дульнозарядными и гладкоствольными. А еще на борту была абордажная команда. Что делать, не все гости Буэнос-Айреса были законопослушными аргентинскими гражданами. Сказать правду, очень многие были иностранцами, происходящими из сопредельных стран.
А еще сей кораблик был весьма маневренным (на реке это необходимость, что вы хотите) и довольно резвым. Его капитан утверждал, что в бакштаге, да под хорошим ветром шхуна выжимает аж пятнадцать узлов. Врал, конечно. Но тринадцать были вполне достижимой цифрой.
Поэтому не стоит удивляться, что 'Сан-Фелипе', выйдя вверх по реке, не дала себя догнать вплоть до места засады. Капитан Мигель дель Коррео выбрал для этого место чуть ниже острова Дель Дорадитос. Ширина русла там составляла около трети морской мили. Поскольку было заранее известно, что противником будет судно с паровой машиной, имеющее на буксире нечто раз в шесть большего водоизмещения, без парусов и без машины, то резонно было бы предположить низкую маневренность.
В качестве первого умного тактического хода был устроен дозор, в обязанность которого вменили извещение о парагвайском караване дымом. По правде говоря, любой грамотный офицер предложил бы то же самое, если учесть, что за милю до острова Дель Дорадитос река круто поворачивала на зюйд-вест. Натурально, разглядеть приближение противника можно было именно за милю, но никак не дальше, если, конечно, тот сам не даст о себе знать дымом. Разумеется, это ожидалось, ибо каждый грамотный капитан и даже офицер знал, что паровые машины сильно дымят.
Вторым важным ходом (и тоже умным) были полная готовность двух шлюпок с абордажниками. Никто на борту 'Сан-Фелипе' не был уверен, что парагвайцы по первому же требованию лягут в дрейф и допустят полицейские силы к себе на борт. Но перегонный экипаж не мог быть многочисленным, что и подтвердил сеньор полковник. И тогда абордаж при возможной поддержке двух бортовых орудий виделся выполнимым даже без больших потерь. Хотя, конечно, артиллерийский огонь мог нанести повреждения, что было совершенно нежелательно.
У капитана дель Коррео боевой опыт был крайне ограниченным. Он вступал в столкновение с судами контрабандистов; случалось ему пару раз помериться характером с бразильскими каботажниками - те нарушали аргентинские законы очень уж дерзко. Но лишь обширная практика или обучение в военно-морской академии давало понимание того, что 'первой жертвой любого боя становится план этого самого боя'. Но если быть совсем точным, то начало именно этой цепочки событий точно соответствовало аргентинскому плану.
Дозорные разожгли костер, которого даже не было видно с реки, и поддерживали его, пока не увидели два судно, одно побольше, другое поменьше, причем малое тащило на буксире большое. Единственное, что могло бы смутить - полное отсутствие дыма. Но такое могло бы насторожить лишь грамотного морского офицера, а таковой в составе дозорной группы отсутствовал. Как бы то ни было, на костер тут же набросили охапки сырых листьев и веток. Клубы дыма можно было бы разглядеть и поболее, чем за милю. А сообщать главной группе, что именно данная паровая машина не дымит, никто не посчитал нужным. Таким образом, первый этап аргентинского плана оказался почти в точности выполнен.
По прикидкам капитана Мигеля, у абордажников было пятнадцать минут на то, чтобы спуститься в шлюпки и занять наиболее выгодные позиции на русле. Он исходил из того, что скорость буксира (против течения, заметьте!) никак не может составить больше четырех узлов, да и то сомнительно. Но... с одной стороны, фактическая скорость буксира была больше. С другой же: и скорость шлюпок с абордажным и командами оказалась достаточной для того, чтобы они изготовились к работе. Так что в целом план продолжал соблюдаться. Ну, почти.
- Ну, я же чуял, - прорычал Корольков. - Британцы, не иначе.
- Позволю себе возразить, Владмир Федосеевич, - откликнулся капитан Васильев. - Вполне возможно, это аргентинская полиция желает поиметь с нас взятку.
- Тогда они подкатили бы к нам еще в порту. Нет, налицо посторонний интерес. Заметьте, флага у них нет. Что ж, Петр Никодимович, прикажите играть боевую тревогу.
- Да, конечно, но все же хочу решить дело миром, - встрял завлаб. - У нас ведь есть рупор, верно? На дистанции в триста метров, да на над рекой - должно быть вполне слышно.
Тем временем расчеты разбегались по позициям. У них был настрой на драку, а особенно у чистокровных гуарани - те имели свои счеты к испанцам. Отметим, что экипаж хорошо просматривался на палубе и на мостике шхуны. Среди аргентинцев не было ни единого метиса, не говоря уж об индейцах.
Пулеметные ленты были изготовлены. Лязгнули затворы.
- Шлюпки слева на десять часов, справа на два.
Этот жаргон других времен капитан из девятнадцатого века уже усвоил.
- Не снижайте скорость, Павел Никодимович. Пройдем у них за кормой.
Но легкого прохода не получилось. С мостика, надрывая глотку, заорал некто явно в офицерском чине:
- Немедленно застопорить машину, лечь в дрейф, отдать якоря. В случае неповиновения применю силу.
- Предъявите ваши полномочия, сеньор капитан, - загремел в ответ рупор. - Ваши действия похожи на пиратские. При попытке взойти на борт 'Гордости Параны' окажу вооруженное сопротивление.
Федоров, не жалея ресурсов телефона, делал снимки и даже видео.
В это же время Корольков, наблюдая за действиями на борту 'Сан-Фелипе' (название было уже четко различимо), комментировал негромкой скороговоркой:
- Фитили у комендоров еще не горят, то есть стрелять мгновенно не смогут. Но пушки могут быть заряжены. На шлюпках опустили весла в воду.
И уже во весь голос прозвучало:
- Носовое и кормовое орудия к бою! Огонь по орудиям противника и по расчетам, как только они изготовятся к стрельбе! Пулеметы три и четыре - ваши цели в шлюпках, стараться бить по гребцам с одного борта и по рулевому. Шлюпки потеряют управление. Пулеметы один и два - по мачтам, целиться ниже марса-рея! Всем под прикрытие! Петр Никодимович, прикажите поднять ход до полного.
У замзава мелькнула запоздалая идея относительно мешков с песком. А так вся защита состояла из тонкого фальшборта.
Соответствующие команды получили ратьером пулеметчики на буксируемом корабле.
Видимо, комендоры на шхуне получили приказ открыть огонь, а Корольков этого не увидел и не услышал. Как бы то ни было, оба орудия почти дружно ахнули. Визгнула картечь.
- И левый борт окрасился дымами, - процитировал Корольков. Получилось к месту.
- Недолет, - проскрежетал зубами Федоров. Ему было очень не по себе, но он старался не поддаваться эмоциям. - Они первые начали.
- Огонь всем!
План бывшего сержанта пошел в ход. Первой его жертвой стала фок-мачта на шхуне: она просто переломилась. К этому моменту до 'Сан-Фелипе' было никак не больше двухсот восьмидесяти метров. Правда, только двое на борту 'Гордости Параны' знали, что для крупнокалиберного пулемета это дистанция кинжального огня.
Грот-мачта, как мимоходом подумал завлаб, была смертельно ранена - другими словами, сильно накренилась, но все еще держалась. Вот это увидели и оценили не только русские инженеры, но и местные моряки.
- По орудиям! Нельзя им дать перезарядиться! - рявкнул капитан Васильев, хотя задолго до этого было оговорено, что огнем (в случае боестолкновения) командует не он.
Честер Мак-Уильямс имел свое мнение, но выразил его на шотландском диалекте, к тому же его не было в рубке 'Гордости Параны'. В результате никто его не расслышал и, конечно, не понял.
Корольков углядел изменение в боевой ситуации и принял решение.
- Орудия один и два - по орудийным портам!
Все офицеры хорошо видели попадания снарядов, но только Васильев мимолетом удивился отсутствию очагов пожара на орудийной палубе шхуны. Впрочем, рассуждать на эту тему было некогда.
- Всем пулеметам огонь по шлюпкам! Орудиям дробь!
Пожалуй, плотность огня была избыточна. В азарте пулеметчики буквально разбирали десантные средства на щепочки. И на команду 'Дробь!' они отреагировали очень не сразу.
Проследовал комментарий уже от Васильева:
- Шхуна не может дать ход, им сперва мачты отремонтировать. А от шлюпок, считай, вообще ничего не осталось. Чперез десять минут можем снизить ход.
- Но не высовываться! - отреагировал Корольков. И добавил негромко: - У них и штуцер, неровен час, найдется. А дистанция подходящая.
Мотострелок почти угадал. Кто-то из уцелевших шандарахнул из ружья. Правда, никто на парагвайских кораблях не углядел, куда именно попала пуля. Даже звук попадания не услышали. Уже потом кто-то из русских предположил, что стреляли из гладкоствольного оружия, и по сей причине пуля могла просто не долететь.
У капитана Васильева опыт сражений был самый большой, поэтому от него последовали команды:
- Осмотреться в трюмах! Доложить о повреждениях и потерях! Снизить ход до экономического!
И уже совсем негромко:
- Прорвались. Интересно, кто был заказчиком?
- Петр Никодимович, у нас еще будет возможность и время обсудить все тонкости, детали и странности. О, вон Гильельмо с докладом.
Повреждения исчерпывались слегка побитой обшивкой: шесть картечин все же долетели. Сквозных пробоин не обнаружилось. Пострадавших среди экипажей не было, если не считать обожженной ладони второго номера на кормовом пулемете на буксире. Его дернула нелегкая схватиться за ствол после длительной стрельбы.
- Я бы налил всем членам экипажа, - авторитетно заявил бывший сержант, - только не знаю, можно ли чистокровным индейцам.
- Читал недавно, - авторитетно заявил зав, - можно, не без фанатизма.
- Это по шкалику? - несколько заинтересованным тоном спросил моряк.
- Ну... примерно.
Мерный сосуд нашелся. На взгляд инженеров, там было от пятидесяти до семидесяти грамм. Норма была с благодарностью принята и немедленно выпита. Подвыпившие тут же проявились, хотя и мало, а пьяных не оказалось вовсе.
Частичный разбор полетов - именно так, поскольку для полного нужны были пулеметчики с большого корабля, а их переправлять на борт 'Гордости Параны' было некогда - состоялся довольно быстро.
Главным замечанием был непомерный (по мнению сержанта) расход боеприпасов. Пулеметчики патронов не жалели. Корольков прекрасно понимал состояние солдат в первом бою, но хороший фитиль полагал необходимым по педагогическим соображениям. Стоит заметить: почти никто из местных не знал, насколько непросто патроны достаются. Впрочем, при разносе упор делался не на дороговизну боеприпаса, а на то, что уж очень быстро он сгорает в пылу сражения. Другими словами, риск расстрелять все патроны виделся реальным. Тем более, начальство заметило, что в азарте стрелки хоть и прекращали огонь по соответствующей команде, но делали это не вполне быстро. Это замечание тоже было высказано вслух. И, конечно, стрельбы была куда менее меткой, чем на полигоне. Корольков, натурально, умолчал, что военный опыт (и его лично, и многих других командиров) в один голос твердит, что учения - это одно, а реальный бой - совсем другое.