Над Москвой занималась ясная заря октябрьского утра 1934 года. В высокие окна Всесоюзного института новых источников энергии пробивались первые золотистые лучи солнца, освещая просторные лаборатории с их бесчисленными приборами, чертёжными досками, покрытыми сложными схемами и математическими расчётами. Воздух был наполнен тем особым духом творческого поиска, который царит в научных учреждениях молодой социалистической державы.
В углу самой большой лаборатории третьего этажа, склонившись над точным немецким микроскопом "Цейс", сидел человек лет сорока, с открытым русским лицом, высоким лбом и внимательными серыми глазами, в которых светился огонь истинного изобретателя. Его тёмные волосы были слегка растрёпаны от привычки проводить рукой по голове во время размышлений. Это был инженер-изобретатель Семён Архипович Ламподеев, один из самых перспективных сотрудников института.
- Товарищ Ламподеев, - раздался за его спиной молодой, звонкий голос, - вас вызывает товарищ директор института.
Семён Архипович медленно поднял голову от прибора. Перед ним стоял молодой инженер Коля Светлов, недавний выпускник Московского энергетического института, горячий комсомолец с горящими глазами энтузиаста.
- Иду, Николай, - ответил Ламподеев, тщательно записывая последние наблюдения в толстую тетрадь. - А вы продолжайте наблюдение за кристаллами. Каждые полчаса фиксируйте показания фотоэлементов.
Николай Карлович Вейсман, директор института, встретил Ламподеева в своём просторном кабинете на четвёртом этаже, увешанном портретами руководителей партии и правительства и схемами энергосистем Советского Союза.
- Семён Архипович, - начал директор, поправляя пенсне, - докладывайте о ходе работ. Наркомтяжпром требует конкретных результатов по вашему проекту.
Ламподеев достал из портфеля папку с чертежами.
- Николай Карлович, опыты с селено-теллуровыми кристаллами дают обнадёживающие результаты. Удалось добиться фотоэлектрического эффекта даже при слабом освещении. Теоретически установка сможет работать от лунного света.
- От лунного света? - переспросил директор. - Но ведь это отражённый солнечный свет ничтожной интенсивности!
- Именно! - оживился изобретатель. - Буржуазная наука считает подобное невозможным. Но я применил принципиально новый подход - многослойные кристаллы с редкоземельными добавками из уральских месторождений. Особая решётка способна накапливать световую энергию в метастабильном состоянии, а затем высвобождать её контролируемыми импульсами.
- Интересно. А концентраторы?
- Зеркальные рефлекторы параболической формы. Система концентраторов собирает рассеянный лунный поток и фокусирует на фотоэлементных батареях.
- И когда планируете полевые испытания?
- К зиме, товарищ директор. Предлагаю установить опытный образец в подмосковном посёлке Дальние Дубки. Там подходящая местность, вдали от городского освещения.
Николай Карлович встал и подошёл к окну. За стеклом кипела жизнь социалистической столицы - стучали трамваи, гудели автомобили, над крышами поднимались дымы заводских труб.
- Хорошо, Семён Архипович. Пробуйте. Но помните - на нас смотрит вся страна. Советская наука не должна знать поражений!
Глава вторая
ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ
Через месяц после памятной беседы с директором института товарищ Ламподеев со своей небольшой, но преданной делу командой прибыл в подмосковный посёлок Дальние Дубки. Стояли холодные ноябрьские дни 1934 года, но для научного эксперимента это было даже лучше - длинные зимние ночи давали больше времени для наблюдений, а морозный воздух обеспечивал идеальную прозрачность атмосферы. Посёлок этот был типичным детищем первой пятилетки - аккуратные деревянные домики для рабочих торфопредприятия, широкая улица с молодыми липами, клуб с красным флагом над крыльцом и контора местного совета, где их встретил парторг посёлка Иван Тимофеевич Дружинин.
- Добро пожаловать в наши края, товарищи учёные! - радушно приветствовал он приехавших, крепко пожимая руки. - Вся наша партийная организация и весь трудовой коллектив готовы оказать всемерную поддержку великому делу советской науки.
Дружинин был человеком простым, из рабочих, с мозолистыми руками и открытым лицом, но умным и понимающим значение научного прогресса для строительства социализма. Он лично проводил делегацию на выбранную Ламподеевым поляну - обширное ровное место за посёлком, окружённое редким березняком и достаточно удалённое от жилья, чтобы огни домов не мешали тонким научным наблюдениям.
- Место подходящее, - с удовлетворением произнёс Семён Архипович, оглядывая поляну внимательным взглядом изобретателя. - Горизонт открытый, местность ровная, от посёлка далеко. Здесь и будем строить первую в мире опытную установку лунной энергии.
В состав научной экспедиции, кроме самого Ламподеева, входили его верный помощник инженер Коля Светлов, опытный механик института Пётр Иванович Галкин, двое рабочих-монтажников и институтский умелец-наладчик, токарь Василий Кудряшов -почти уже старик лет шестидесяти, с седой бородой и золотыми руками мастера, который мог починить любой механизм и выточить любую деталь на своём токарном станке.
- Ну что ж, товарищи, - сказал Василий, с любопытством разглядывая привезённые ящики с таинственным оборудованием, - дело-то, говорят, небывалое затеваете. Энергию из лунного света добывать. Оно, конечно, интересно, только вот поверит ли народ?
- Поверит, дядя Вася, - уверенно ответил молодой Светлов. - Советский народ верит в науку. А наука творит чудеса.
Работа закипела с первого дня. Ламподеев решил начать с компактной экспериментальной установки - трёх зеркальных концентраторов диаметром по метру каждый. Общий вес всей конструкции составлял около шестидесяти килограммов, что позволяло быстро смонтировать оборудование и при необходимости легко его перенастроить или переместить. Каждый рефлектор был изготовлен из полированного алюминия - простого в обработке, но вполне пригодного для концентрации лунного света.
- Товарищ Ламподеев, - обратился к нему Галкин, человек педантичный и аккуратный, лично проверявший каждый угол и уточнявший каждое измерение , - а не помешает ли близость торфоразработок? Там ведь постоянно работают механизмы.
- Нет, Пётр Иванович, - улыбнулся изобретатель. - Ночью торфопредприятие не работает, а днём наша установка будет выключена. Главное - чтобы механизм поворота зеркал работал плавно и точно наводился на луну.
К концу недели на поляне выросла изящная и компактная конструкция. Три блестящих параболических зеркала диаметром по метру каждое были установлены треугольником, в центре которого возвышался лёгкий металлический штатив высотой в три метра. На вершине штатива, словно диковинный цветок, красовалась батарея фотоэлементов собственного изготовления Ламподеева - тёмные кристаллические пластинки размером с ладонь, вмонтированные в полированный медный корпус и снабжённые системой тонких проводов, ведущих к небольшому деревянному ящику с измерительными приборами.
Местные жители поначалу отнеслись к затее с понятным недоверием. Пожилые люди качали головами, поглядывая на непонятные зеркала, и шептались о том, что "неладно это - с небесными силами связываться". Но молодёжь, особенно комсомольцы, горячо поддерживала эксперимент и с нетерпением ждала результатов.
- А правда, товарищ учёный, что эти штучки будут электричество из луны тянуть? - спросил молодой тракторист Ванька Огурцов, с восхищением разглядывая сложное, но изящное оборудование.
- Не из луны, а от лунного света, - терпеливо объяснил Светлов, подбирая простые слова. - Наши кристаллы накапливают световую энергию особым способом, а потом высвобождают её в виде электрического тока.
- Во даёт советская наука! - восхитился парень. - Значит, и ночью работать можно будет!
Первое испытание назначили на вечер 28 ноября, когда луна должна была подняться в ясном небе почти в полной фазе. Весь день Ламподеев с помощниками проверял и перепроверял каждое соединение, каждый контакт, каждое зеркало. Дядя Вася смазывал поворотные механизмы машинным маслом, а Пётр Иванович настраивал чувствительные измерительные приборы - гальванометр и вольтметр, привезённые из московской лаборатории.
К семи часам вечера, когда зимние сумерки окончательно сменились тёмнотой, на поляне собралась почти вся партийная организация посёлка, несколько десятков любопытных рабочих и служащих, а также ребятишки, которые с замиранием сердца ждали чуда. Небо было удивительно чистым, воздух морозным и неподвижным, и крупная луна медленно поднималась над горизонтом, заливая округу холодным серебристым светом.
- Товарищи, - произнёс Ламподеев, стоя рядом с контрольным ящиком, - сегодня мы становимся свидетелями исторического момента. Впервые в мире человек заставит служить себе энергию ночного светила!
Он осторожно повернул небольшой рубильник, и система ожила. С едва слышным шорохом начали поворачиваться лёгкие зеркала-концентраторы, автоматически наводясь на луну при помощи простого, но точного механизма. Сфокусированный лунный свет тремя яркими пятнами лёг на кристаллические пластины фотоэлементов. Стрелки измерительных приборов слегка дрогнули и начали медленно отклоняться от нулевого положения.
- Есть ток! - тихо, но радостно воскликнул Светлов, следя за показаниями чувствительного гальванометра. - Слабый, но устойчивый!
Семён Архипович осторожно включил в цепь маленькую лампочку карманного фонаря. Тонкая вольфрамовая спираль едва заметно засветилась красноватым светом - очень слабо, но вполне различимо в ночной темноте для привыкших глаз.
- Ура! - восторженно, но приглушённо закричали зрители. - Светится! Горит от лунного света!
- Товарищи, - взволнованно сказал парторг Дружинин, - великое дело! Настоящее торжество ленинской мечты об электрификации всей страны!
Опыт продолжался около двух часов. Ламподеев тщательно записывал все показания приборов, экспериментировал с углом наводки зеркал, проверял стабильность работы фотоэлементов. Лампочка горела ровно, хотя и очень тускло, но сам факт получения электричества от лунного света был неоспорим.
- Товарищ Ламподеев, - сказал дядя Вася, когда эксперимент был завершён, - а что, если зеркала побольше сделать? И побольше их поставить?
- Именно это я и планирую, - улыбнулся изобретатель. - Это только первый, пробный опыт. Следующая установка будет мощнее.
На следующее утро Семён Архипович отправил в Москву телеграмму директору института: "Первый опыт удался тчк Принцип подтвержён тчк Получен устойчивый ток от лунного света тчк Готов к расширению эксперимента тчк Ламподеев".
А через две недели, в полнолуние середины декабря, был проведён повторный эксперимент с улучшенными кристаллами. И тогда произошло нечто неожиданное. Николай Светлов, дежуривший у приборов до рассвета, заметил странную вещь. Пожухлая вокруг фотоэлементной батареи, освещавшаяся всю ночь сконцентрированным лунным светом, к утру выглядела необычно - более сочной, словно получившей дополнительную жизненную силу, несмотря на декабрьские морозы.
- Товарищ Ламподеев, - сказал он утром, - посмотрите на растения под установкой. Трава зазеленела, а снег подтаял странными узорами.
Семён Архипович внимательно осмотрел поляну и задумчиво нахмурился. Явление было несомненным - воздействие концентрированного лунного света на растительность превосходило простое освещение.
- Любопытно, - пробормотал он, записывая наблюдение в свой научный дневник. - Очень любопытно. Видимо, процесс накопления энергии в кристаллах создаёт какие-то побочные эффекты. Надо будет это изучить подробнее.
Глава третья
ТРИУМФ И ТРЕВОЖНЫЕ ЗНАКИ
Весть о замечательном открытии инженера Ламподеева распространилась по всей стране с удивительной быстротой. Уже в мае 1935 года в посёлок Дальние Дубки прибыла внушительная правительственная комиссия во главе с заместителем наркома тяжёлой промышленности товарищем Пятаковым - человеком средних лет, с проницательными глазами опытного хозяйственника и безупречной партийной биографией.
В состав комиссии входили также представители Академии наук, несколько инженеров-энергетиков из ведущих институтов Москвы и Ленинграда, а также - что особенно волновало Ламподеева - двое иностранных специалистов: немецкий физик профессор Штольц из Берлинского технического университета и американский инженер мистер Джонсон, приглашённые как независимые эксперты для подтверждения научной достоверности эксперимента.
- Товарищ Ламподеев, - заявил Пятаков, пожимая руку изобретателю, - партия и правительство с величайшим интересом следят за вашей работой. Если ваше открытие подтвердится, это станет настоящей революцией в энергетике не только нашей страны, но и всего мира.
За прошедшие месяцы Семён Архипович значительно усовершенствовал свою установку. Теперь на поляне красовались уже не три, а девять зеркальных концентраторов, каждый диаметром полтора метра, установленных по кругу вокруг центральной башни высотой пять метров. Фотоэлементная батарея была увеличена втрое, а система фокусировки настроена с математической точностью. По предварительным расчётам, накопительная мощность новой установки должна была многократно превышать первоначальную.
- Впечатляюще, - признал профессор Штольц, внимательно осматривая конструкцию через монокль. - Но я, как учёный, остаюсь скептиком до тех пор, пока не увижу результатов собственными глазами.
- Увидите, герр профессор, - уверенно ответил Ламподеев. - Установка работает при любой фазе луны. Просто сегодня, в полнолуние, накопление будет максимальным.
К девяти часам вечера на поляне собралась внушительная толпа - не только члены правительственной комиссии, но и журналисты центральных газет, кинооператоры, представители местных партийных организаций из окрестных районов. Даже приехал специальный корреспондент газеты "Правда" - молодой энергичный человек по фамилии Заславский, который уже успел написать несколько статей о достижениях советской науки.
Луна поднялась над горизонтом яркая и полная, заливая окрестности серебристым светом. Ламподеев включил главный рубильник усовершенствованной установки. Девять зеркал синхронно повернулись к ночному светилу, и сконцентрированные лучи мощными потоками устремились к фотоэлементной батарее.
Результат превзошёл ожидания. Стрелки измерительных приборов решительно отклонились, показывая силу тока, достаточную для питания не одной лампочки, а целой гирлянды. Ламподеев последовательно включил пять электрических лампочек, затем небольшой вентилятор, и наконец - портативную радиоустановку, которая заиграла бодрую мелодию "Интернационала".
- Боже мой... то есть, товарищи, - исправился потрясённый профессор Штольц, - это действительно работает! Электричество от лунного света - я никогда не поверил бы, если бы не видел собственными глазами!
- Вот она, мощь социалистической науки! - воскликнул товарищ Пятаков, и его слова утонули в бурных аплодисментах собравшихся.
Американский инженер Джонсон молча записывал показания всех приборов, время от времени качая головой в знак изумления. Журналисты строчили заметки, кинооператоры снимали историческое событие.
Демонстрация продолжалась более двух часов, и установка работала безупречно. К полуночи луна поднялась в зенит, и эффективность накопления достигла максимума - приборы показывали достаточную мощность для питания небольшого цеха.
Среди всеобщего ликования только сам Ламподеев и его ближайшие помощники обратили внимание на некоторые мелкие странности. Коля Светлов упомянул, что в последние дни спит беспокойно и часто просыпается без причины. Похожие жалобы высказывали и рабочие из монтажной бригады.
Пётр Иванович Галкин, скрупулёзно ведший журнал наблюдений, отметил особенности в поведении домашних животных в посёлке. Собаки стали чаще лаять по ночам, когда работала установка. Лошади в колхозной конюшне проявляли беспокойство, а кошки избегали поляну, где проводились эксперименты.
Но самое интересное Ламподеев обнаружил в записях измерительных приборов. Помимо ожидаемых показаний накопленного тока, некоторые особо чувствительные инструменты регистрировали слабые дополнительные колебания - едва заметные, но стабильные импульсы, которые появлялись только во время работы установки при ярком лунном свете.
- Что это может быть? - спросил он у Галкина, показывая записи самописца.
- Возможно, наводки от электрических цепей, - предположил механик. - Или влияние магнитного поля Земли на чувствительные приборы.
- Характер колебаний слишком регулярный, - задумчиво ответил Ламподеев. - Почти как если бы кристаллы не просто накапливали лунную энергию, но и каким-то образом... резонировали с ней.
Несмотря на эти мелкие загадки, комиссия осталась в полном восторге. Товарищ Пятаков подписал постановление о выделении значительных средств на строительство промышленной лунной электростанции.
- Товарищ Ламподеев, - сказал он на торжественном обеде, - ваше изобретение откроет новую эру в истории человечества. Через несколько лет мы покроем всю страну сетью лунных электростанций!
Профессор Штольц и мистер Джонсон составили подробный технический отчёт, подтверждающий научную достоверность открытия, а корреспондент "Правды" уже строчил статью под заголовком "Советская наука покоряет небо!"
Но сам изобретатель, оставшись наедине с ближайшими помощниками, решил продолжить наблюдения за странными побочными эффектами.
- Коля, - сказал он Светлову, - будем вести подробные записи всех необычных явлений. Хочу понять природу этих дополнительных сигналов.
- А стоит ли, товарищ Ламподеев? - осторожно поинтересовался Пётр Иванович. - Главное ведь достигнуто - электричество получается стабильно.
- Истинный учёный должен понимать все аспекты своего открытия, - твёрдо ответил Семён Архипович. - Даже самые незначительные на первый взгляд.
В ту ночь, когда установка работала под наблюдением дежурного, Ламподеев долго не мог заснуть. Глядя в окно на ярко освещённую поляну, он размышлял о том, не слишком ли поспешно человечество вторгается в область явлений, природа которых ещё не до конца изучена.
Трава вокруг установки по-прежнему выглядела необычайно зеленой для этого времени года, приборы фиксировали загадочные дополнительные сигналы, а где-то в глубине души изобретателя зарождалось смутное беспокойство.
- Возможно, - думал он, засыпая под мерное жужжание работающих механизмов, - мы открыли нечто большее, чем просто новый способ получения электричества...
Глава пятая
ТРИ МЕСЯЦА ТРИУМФА
Весна 1936 года принесла Семёну Архиповичу Ламподееву то спокойное удовлетворение, которое испытывает изобретатель, видя своё детище в полноценной работе. Промышленная лунная электростанция, торжественно подключённая к энергосистеме авиационного завода имени Орджоникидзе в конце марта, работала с точностью швейцарского хронометра.
Каждую ночь, как только солнце скрывалось за горизонтом, шестьдесят алюминиевых зеркал синхронно поворачивались к восходящей луне, и мощные потоки концентрированного света устремлялись к фотоэлементным батареям. Накопленное электричество равномерно поступало в заводские цеха, где круглосуточно работали над новыми образцами советских самолётов. Экономия угля и нефти была весьма ощутимой, особенно в ночные смены.
- Товарищ Ламподеев, - докладывал главный энергетик завода Николай Фёдорович Берёзкин во время еженедельной совместной планёрки, - ваша станция покрывает добрую треть наших ночных потребностей. Это позволяет высвободить значительное количество традиционного топлива для других нужд народного хозяйства.
Семён Архипович, занимавший должность заместителя директора лунной электростанции по научной части, аккуратно записывал все показатели в толстую тетрадь - мощность по дням, эффективность в зависимости от фазы луны, расход электроэнергии потребителями. Цифры радовали глаз учёного своей стабильностью и предсказуемостью. Никаких неожиданностей, никаких технических сбоев - установка работала именно так, как было рассчитано по всем теоретическим формулам.
В начале мая в центральной газете "Правда" появилась большая статья под заголовком "Луна служит социализму", которую читала вся страна. Автор, известный научный журналист Илья Варбург, писал: "Товарищ Ламподеев совершил настоящую революцию в энергетике. Его лунные батареи открывают перед Советским Союзом безграничные перспективы электрификации самых отдалённых уголков нашей необъятной Родины".
К лунной электростанции потянулись делегации - инженеры из Ленинграда изучали возможность строительства подобной установки на берегу Финского залива, специалисты с Урала интересовались особенностями работы в условиях континентального климата, а представители Средней Азии выясняли, как поведёт себя оборудование в условиях пустынь.
- Семён Архипович, - обратился к нему заведующий отделом науки Московского комитета партии Сергеев, - партия и правительство высоко оценивают ваш вклад в развитие социалистической энергетики. В перспективе планируется строительство пяти-шести подобных станций в различных регионах страны.
Но сам Ламподеев, несмотря на всеобщее признание, продолжал вести размеренную научную работу. По утрам он часто приезжал из своей московской квартиры в столичные научные учреждения для консультаций и обмена опытом, а большую часть времени проводил на станции, занимаясь усовершенствованием фотоэлементов и наблюдением за работой установки. Коля Светлов, теперь уже главный инженер станции, вёл подробную техническую документацию, а Пётр Иванович Галкин отвечал за профилактику и ремонт оборудования.
Дни шли за днями в спокойном, размеренном ритме. Ламподеев готовил отчёты для Наркомтяжпрома, консультировал инженеров из других регионов, планировал модернизацию отдельных узлов установки. Жизнь советского учёного текла по накатанным рельсам успеха и признания.
Четвёртое июля 1936 года началось как совершенно обычный летний день. Семён Архипович с утра работал на станции, просматривая технические журналы и готовя квартальный отчёт о работе установки. За окнами административного корпуса светило яркое солнце, и ничто не предвещало особых событий.
Лунное затмение было давно предсказано астрономами - обычное небесное явление, когда Земля проходит между Солнцем и Луной, отбрасывая на лунный диск свою тень. В этот вечер луна должна была постепенно потемнеть, а затем вновь засиять полным светом. Для лунной электростанции это означало временное снижение накопительной мощности, не более того.
- Товарищ Ламподеев, - сказал Светлов, заглядывая в кабинет, - как будем работать сегодня ночью? Луна же затемнится часа на два.
- Как обычно, Николай, - ответил Семён Архипович. - Во время затмения переключимся на резервные аккумуляторы, а после - вернёмся к штатному режиму. Ничего особенного.
Но когда вечером началось затмение и лунный диск стал медленно покрываться земной тенью, измерительные приборы станции зафиксировали нечто совершенно неожиданное. В момент, когда луна почти полностью потемнела, все чувствительные индикаторы одновременно показали странный импульс - мощный, но кратковременный всплеск неизвестной энергии, словно кристаллы ответили на что-то, чего не могли уловить обычные органы чувств.
- Что это было? - удивился дежурный техник, глядя на самописцы приборов.
- Записывайте всё подробно, - приказал Светлов. - Товарищ Ламподеев хотел изучить поведение установки во время затмения.
Когда луна вновь засияла полным светом и станция вернулась к нормальной работе, казалось, что странный импульс был случайностью. Но в последующие дни начали происходить явления, которые никто не мог объяснить с точки зрения материалистической науки.
Сначала это были совсем мелочи - лёгкие колебания стрелок приборов, кратковременные помехи в радиосвязи с Москвой, странное поведение компасов в окрестностях станции. Но день ото дня аномалии становились всё более заметными и беспокоящими.
Жители рабочего посёлка Тушино и окрестных деревень начали жаловаться на беспокойный сон. Люди просыпались среди ночи без видимых причин, видели яркие, но тревожные сны, которые наутро плохо помнили. Домашние животные проявляли всё большую нервозность - собаки часто лаяли на пустое место, кошки прятались в укромных углах, а лошади в колхозных конюшнях беспокойно ржали по ночам.
- Что это за напасть такая? - недоумевал председатель местного колхоза Иван Митрофанович Дудкин, человек практичный и здравомыслящий. - Скотина вся извелась, люди спать не могут. А ветеринар говорит - животные здоровые, просто чего-то пугаются.
Но самое странное заключалось в том, что никто - ни простые колхозники, ни партийные работники, ни даже сам Ламподеев - не связывал эти явления с работой лунной электростанции. В сознании людей, воспитанных в строгой материалистической парадигме, подобная связь казалась совершенно невозможной. Электростанция накапливала энергию, энергия поступала в сеть, всё работало по законам физики - какое отношение это могло иметь к беспокойному сну или поведению животных?
- Возможно, это влияние магнитных бурь, - предполагал Пётр Иванович Галкин, изучая записи приборов. - Или какие-то атмосферные явления, связанные с необычно жарким летом.
- А может, радиопомехи от новых передатчиков? - высказывал другое мнение Светлов, привычно щёлкая тумблерами на пульте. - Сейчас много радиостанций строят, вот и создают наводки на чувствительную аппаратуру.
Семён Архипович тщательно документировал все аномалии, но и он не мог найти им разумного объяснения. Более того, на фоне этих странных явлений лунная электростанция работала безукоризненно, продолжая исправно снабжать авиационный завод накопленной ночной энергией.
Разгадка пришла совершенно неожиданно. В конце июля к Ламподееву в московскую квартиру приехал старый профессор астрономии Иван Карпович Блинов, давний знакомый их семьи, который ещё помнил Семёна Архиповича мальчишкой. Седовласый, с умными усталыми глазами за золотыми очками, профессор был одним из ведущих специалистов страны по наблюдательной астрономии.
- Сёма, - сказал он, по-старому называя Ламподеева детским именем и устраиваясь в кресле в гостиной, - мне нужно с тобой серьёзно поговорить о твоей замечательной станции.
- Слушаю вас, Иван Карпович, - ответил Ламподеев, наливая старому другу семьи чай. - Что вас беспокоит? Технические вопросы?
- Нет, не технические, - покачал головой астроном. - Меня интересует... как бы это сказать деликатнее... мифологическая сторона вопроса. Древние представления о связи Земли и Луны.
Семён Архипович удивлённо поднял брови. От серьёзного учёного он никак не ожидал разговоров о мифологии.
- Видишь ли, - продолжал профессор, помешивая сахар в стакане, - я уже много лет изучаю старинные астрономические тексты различных народов. И недавно наткнулся на любопытные упоминания в древнеиндийских источниках о неком явлении, которое называется "каналы Раху".
- Раху? - переспросил Ламподеев, стараясь не показать своего скепсиса.
- По древней мифологии, Раху - это демон, который пожирает луну во время затмений. Но в некоторых поздних астрологических текстах упоминается, что именно в моменты лунных затмений открываются особые... скажем так, энергетические проходы между мирами. И если в это время каким-то образом концентрированно воздействовать на лунные потоки... - профессор многозначительно замолчал.
- Иван Карпович, - мягко прервал его Ламподеев, - вы же понимаете, что как материалист и советский учёный я не могу всерьёз рассматривать подобные... легенды.
- Конечно, конечно, - поспешно согласился астроном. - Я и сам не верю в демонов и прочую чепуху. Но, возможно, древние наблюдатели зафиксировали какие-то реальные физические явления, которые они не могли объяснить научно и потому облекли в мифологическую форму. Ты не замечал ничего... необычного после лунного затмения четвёртого июля?
Семён Архипович задумался. Действительно, именно после того затмения начались все эти необъяснимые аномалии...
Разговор мог бы продолжаться ещё долго, но внезапно зазвонил телефон. Ламподеев снял трубку и услышал взволнованный голос Светлова:
- Товарищ Ламподеев! Срочно приезжайте на станцию! Здесь происходит что-то совершенно непонятное!
- Что случилось, Николай?
- Трудно объяснить по телефону. Все приборы показывают невероятные значения, а установка... она как будто живая стала! Машину за вами уже выслали.
Семён Архипович быстро попрощался с озадаченным профессором, схватил плащ и помчался к выходу. По дороге к станции он невольно вспоминал слова Блинова о каналах Раху и древних энергетических связях между мирами. Конечно, это была полная чепуха с точки зрения науки, но почему же тогда на душе у него становилось всё тревожнее?
Автомобиль мчался по вечерней дороге к Тушину, а над горизонтом медленно поднималась полная луна, заливая окрестности холодным серебристым светом. И впервые за многие месяцы Семён Архипович Ламподеев смотрел на ночное светило не как на источник полезной энергии, а как на нечто загадочное и, возможно, опасное.
Глава шестая
ИЗМЕНЕНИЯ
Автомобиль Ламподеева свернул с шоссе на знакомую просёлочную дорогу, ведущую к лунной электростанции, когда Семён Архипович впервые заметил, что что-то изменилось. Обычно в ясные летние ночи дорога хорошо освещалась луной, но сейчас свет казался каким-то неестественным - слишком ярким и в то же время странно мерцающим, словно источником его была не привычная луна, а что-то совершенно иное.
У ворот станции его встретил Светлов, и Ламподеев сразу понял, что дело серьёзнее, чем показалось по телефону. Лицо молодого инженера было бледным, глаза беспокойно бегали, а руки заметно дрожали.
- Товарищ Ламподеев, - заговорил он, едва дождавшись, когда изобретатель выйдет из машины, - я не знаю, как это объяснить. Все приборы словно сошли с ума, но установка продолжает работать. Более того - она даёт энергии больше, чем когда-либо прежде.
- Покажите, - коротко сказал Семён Архипович, и они направились к центральному пульту управления.
То, что он увидел в операторской, заставило его на мгновение усомниться в собственном рассудке. Стрелки всех измерительных приборов метались как безумные, показывая то невероятно высокие, то аномально низкие значения. Самописцы чертили на бумажных лентах зигзаги, совершенно не похожие на привычные плавные кривые накопительных циклов. А главное - все шестьдесят зеркальных концентраторов время от времени самопроизвольно меняли направление, поворачиваясь на несколько градусов влево или вправо от луны, словно следили за чем-то невидимым в ночном небе.
- Когда это началось? - спросил Ламподеев, пытаясь сохранить спокойствие.
- Примерно два часа назад, - ответил дежурный техник дядя Вася, тот самый наладчик, который приезжал с экспедицией ещё в Дальние Дубки. - Сначала один прибор забарахлил, потом другой. А теперь вся система как будто живёт своей жизнью.
Семён Архипович подошёл к окну и посмотрел на установку. В лунном свете алюминиевые зеркала блестели, как всегда, но вокруг центральной башни с фотоэлементными батареями висело едва заметное сияние - голубоватое, пульсирующее, словно северное сияние, опустившееся к самой земле. Он несколько раз протёр глаза, думая, что это обман зрения, но свечение не исчезало.
- Вы это видите? - тихо спросил он у Светлова.
- Да, товарищ Ламподеев. Появилось полчаса назад. Сначала думали - отражение луны в металле, но свет какой-то... неправильный.
Вместе они вышли на улицу, чтобы рассмотреть явление поближе. То, что предстало их глазам, противоречило всем законам физики, которые знал Ламподеев. Не только центральная башня излучала странное сияние - вся растительность в радиусе ста метров от станции тоже светилась слабым зеленоватым светом. Трава, кусты, даже старые берёзы на краю поляны испускали едва различимое, но несомненное свечение, как будто их соки превратились в светящуюся жидкость.
- Что же это творится, товарищ Ламподеев? - пробормотал дядя Вася.
- Не знаю, - честно признался изобретатель. - Но мы должны выяснить.
Они медленно приближались к центральной башне, когда в воздухе раздался звук, которого никто из них никогда прежде не слышал. Это было похоже на далёкое пение, но не человеческое - слишком высокое, слишком протяжное, с переливами, которые обычные голоса воспроизвести не могли. Звук то усиливался, то почти затихал, словно доносился из невообразимо далёкого места.
- Откуда это? - прошептал Светлов, нервно поправляя очки.
- Кажется, сверху, - ответил Ламподеев, задирая голову к звёздному небу.
Но луна висела на небе обычная, яркая и спокойная. Только вот компас в руках Семёна Архиповича вращался как бешеный, а портативный радиоприёмник издавал только треск помех вместо привычных московских радиостанций.
Пётр Иванович Галкин, услышав голоса, вышел из машинного отделения и направился к ним. Но едва он приблизился к башне на двадцать метров, как вдруг остановился, покачнулся и схватился за голову.
- Пётр Иванович! - бросился к нему Светлов.
Механик стоял с закрытыми глазами, и по его лицу текли крупные капли пота, несмотря на прохладную ночь. Губы его беззвучно шевелились, словно он с кем-то разговаривал.
- Что с вами? - спросил Ламподеев, подбегая к товарищу.
Галкин медленно открыл глаза, но взгляд его был странным - отсутствующим, словно он смотрел сквозь окружающих людей на что-то, находящееся очень далеко.
- Кто-то здесь, - произнёс он тихим, но отчётливым голосом. - В тенях... они смотрят на нас. Много их... и они голодные.
- Пётр Иванович, очнитесь! - тормошил его Светлов.
Механик моргнул несколько раз и, казалось, вернулся к действительности.
- Что... что со мной было? - пробормотал он, озираясь с испугом.
- Вы потеряли сознание, - сказал Ламподеев, внимательно вглядываясь в лицо товарища. - Что вы чувствовали?
- Не помню точно... Будто кто-то чужой влез мне в голову и смотрел нашими глазами. И холод такой... не снаружи, а внутри, в самой душе.
В этот момент температура воздуха действительно резко понизилась. Летняя тёплая ночь внезапно стала ощущаться как поздняя осень, и все четверо невольно поёжились. Но через несколько секунд стало снова тепло, словно невидимая волна холода прокатилась над поляной и ушла дальше.
- Товарищи, - сказал дядя Вася, указывая на тени от зеркальных концентраторов, - а тени-то шевелятся.
Ламподеев присмотрелся и почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом. Тени от неподвижных зеркал действительно двигались - медленно, едва заметно, но определённо. Они изгибались, вытягивались, словно в них жила собственная жизнь, независимая от предметов, которые их отбрасывали.
- Оптическая иллюзия, - попытался объяснить себе Семён Архипович. - Мерцание света от установки создаёт обман зрения.
Но в глубине души он знал, что это не иллюзия. Что-то фундаментальное изменилось в самой природе окружающего пространства. Законы физики, на которые он опирался всю свою научную жизнь, словно перестали действовать в непосредственной близости от лунной электростанции.
Они вернулись в операторскую, но и там обстановка продолжала ухудшаться. Приборы показывали всё более невероятные значения, а из динамиков связи доносились не человеческие голоса, а тот же странный протяжный звук, который они слышали на улице, только теперь он казался ближе и отчётливее.
- Товарищ Ламподеев, - обратился к нему дежурный электрик, - завод по телефону спрашивает, что у нас происходит. Электричество поступает, но какое-то неправильное. У них в цехах лампы то ярко горят, то тускнеют, а в третьем корпусе станки сами по себе включаются и выключаются.
Семён Архипович взял трубку телефона, но вместо знакомого голоса главного энергетика завода услышал только треск помех и далёкие, неразборчивые голоса, говорящие на непонятном языке.
Часы на стене операторской показывали полночь, когда все аномальные явления достигли своего пика. Свечение вокруг установки стало настолько ярким, что можно было читать газету, странные звуки в воздухе усилились до такой степени, что напоминали хор невидимых голосов, а тени вокруг станции начали двигаться столь активно, что казалось, будто по поляне бегают десятки невидимых существ.