Автобус цвета ранней листвы осторожно вползал на просёлок, щекоча зеркалами ветви берёз. На пригорке стоял монастырь - небольшой, с частично обновлённой оградой, в окнах - свежие рамы вперемежку со старой кладкой. Шёл ремонт, но внутри уже жили: сушилось бельё, из трубы шёл дымок, по двору важно шагала курица.
Седьмой "Б" ссыпался из дверей и сгрудился у крыльца. Классный руководитель, Елена Сергеевна, придерживала список в прозрачной папке и улыбалась. Навстречу вышел настоятель - худощавый, в подряснике с медным крестом, руки загрубели от работы.
- Мир и благоволение Господне да снизойдут на вы, чада, - поклонился он. - Это и есть краеведческая экскурсия? Отроки да отроковицы... Да благословит и да укрепит Господь труды ваши, да восплодятся они во славу имени Его святого. Аминь.
Он вёл детей по коридорам, где запах извести смешивался с ароматом каши из трапезной. В стенах - проёмы под новые двери, но уже стояли столы, в кельях - кровати. "Господь милостью Своею неоскудною смилостивился и воззрел на немощь нашу, - говорил настоятель, - и попустил Господь вседержитель нам, рабам недостойным, обитель сию воздвигнуть заново из праха и разрухи. Не оскудела земля сия мужами и женами милостивыми, в милосердии своём Богом вдохновенными. Ремонт не окончен, но жить можно: крыша цела, печи топятся". Он показывал мастерскую, склады кирпича, чертежи будущего купола. "Трудящийся, яко же сказано в Писании, достоин есть стола и пищи своей, и мы сего держимся".
Пока все переходили в часовню, Серёжка Курчатов отстал, разглядывая черепок на подоконнике. Мимо шли два монаха - один высокий и сухой, другой плотный.
- Юноша, - обратился высокий с напускной серьёзностью, - аще в сердце своём возжелал еси чудес узреть, иди по нас. Господь в день сей явил милость велию и неизреченную, да посрамятся вражии силы. Дай-то Бог.
Глаза его искрились весельем, и Серёжке это понравилось.
Они подошли к низкой железной дверце в углу двора. Замок упирался, монахи возились с ключом.
- Попусти, Господи, сей запор каменосердый, и отверзи нам дверь милости Твоей, - ласково сказал плотный.
Щёлкнуло. Изнутри пахнуло сухой землёй, пылью и тёплой, резкой звериной нотой. В углу, в тени навеса, лежало нечто пёстрое, обликом странно знакомое по фильмам. Серёжка переступил порог.
Существо подняло голову. Узкая морда с острыми, как лезвия, гребнями; глаза - жёлтые, с вертикальными зрачками; губы растянуты в беззвучный оскал. Тело - жилистое, покрытое буро-рыжими перьями с тёмными полосами. Длинный хвост держал равновесие. Задние лапы, с серповидными когтями, рванулись вперёд. Мгновение - и Серёжку сбило с ног. Он успел увидеть раскрытую пасть, полный полукруг зубов и ощутить горячее дыхание.
Хруст - короткий, как ломающееся яблоко. Голова мальчика отлетела в сторону, тело дёрнулось и обмякло. Велоцираптор, уже стоя над добычей, рвал мясо, втягивая воздух ноздрями, как свежий хлебный дух.
Монахи стояли рядом, умилённо глядя.
- Благословен еси, Боже отцев наших, ныне и присно и во веки веков, - сказал высокий мягко, - яко дарствовал трапезу брату малому. "Приведи, яко в Писании сказано, тельца упитанна, и заколи, и ядом, и веселимся" - сказано было, - и мы, Господи, уповаем на милость Твою.
Плотный, прижав руку к груди, шепнул:
- "И видех, и се - отварено еже ясти, и благо есть"... Да будет, якоже во век, имя Господне благословенно от восток солнца до западов его. Сладко вкушает созданный, яко же зверь полевой, и отрады исполняется. Слава Богу.
Велоцираптор чавкал, брызги алого ложились на серую пыль. Высокий продолжил, тихо и светло:
- "Вкусим убо и узрим, яко благ Господь, и милость Его во век". Аще и страшно сие, да нам вразумление будет: "Вся дыхание, от червя до ангела, да хвалит Господа превышняго". Аминь.
За оградой доносились голоса класса. Кто-то смеялся, кто-то спорил, как укреплять ступеньку. Ветер нёс запах яблоневого листа.
- Помяни, Господи, милостью Твоею и нас, немощных и многогрешных, и помилуй по множеству щедрот Твоих, - добавил плотный, глядя на зверя.
Они перекрестились и прикрыли дверцу. Замок сыто щёлкнул.
•
Когда Елена Сергеевна оглянулась, Серёжки уже не было. "Курчатов? - переспросили дети. - Он только что..." Настоятель спокойно сказал:
- По вере нашей, Господи, да будет нам, аще и мали есмы верою. Господь устроит.
Они обошли двор. В углу, подметая веником пыль, стоял высокий монах. Он кивнул, улыбнулся, но ничего не сказал.
- Всяко на пользу, якоже благоугодно есть в очах Твоих, - тихо произнёс он.
Елена Сергеевна звала ещё и ещё, но в ответ был только лёгкий скрип калитки на ветру.