Лёша Черкас вышел утром из дому с портфелем под мышкой. Снег лежал ровный и белый, как сахар в стакане чая, скрипел под сапогами, будто дверь кладовой. На крышах висели сосульки, длинные и прозрачные, и солнце играло в них золотыми искрами. Воздух был звонкий, морозный, из печных труб поднимались сизые дымки.
Школа была недалеко, и Лёша шёл не спеша. На углу пахло хлебом из пекарни. За сараями уже толпились ребята. Сёмка Коган стоял на сугробе и размахивал руками, будто командовал. Колька считал, уткнувшись в забор:
- Раз, два, три... двадцать пять... двадцать восемь... тридцать!
Ребята разлетелись, как воробьи. Маня юркнула за сарай, Лида со смехом скрылась за поленницей, Сёмка рванул к полуразрушенной церкви.
- Лёха! - крикнул он на бегу. - Айда со мной, ни в жисть не найдут!
Лёша засмеялся и рванул следом. Портфель стучал по боку, словно смеялся вместе с ним. Сердце билось, дыхание вырывалось облаками пара, а ноги сами несли вперёд.
Сёмка мелькнул у церковных ворот и пропал
Церковь стояла чёрная, мрачная, с выбитыми окнами, с облупившейся штукатуркой. Купол почернел, голуби хлопали крыльями под крышей.
Лёша вбежал внутрь. Пол был усыпан кирпичами, штукатурка сыпалась белой пылью. Портфель зацепился за косяк, он дёрнул его и пошёл дальше.
В глубине темнел низкий проход. Лёша пригнулся, протиснулся. Поворот , ещё один . Потолок поднялся , стены сущзились. Ждал минуту , две ... Никто не искал . Коридор был сырой, узкий, пах плесенью. Лёша решил выбираться. Плечи тёрлись о стены. Он уже было потерял направление , но впереди вдруг сверкнула полоска света.
Лёша рванулся туда и выскочил наружу.
Он оказался на параллельной улице. Всё было как всегда: дома, булочная, вывеска. Люди шли , хоть и гуще, чем обычно, телеги грохотали, проехало два лакированных автомобиля, прогудели незнакомо . Лёша глянул им вслед и тут же забыл.
В школе уже звенело . Дети бежали через двор, портфели подпрыгивали у них за спинами. Лёша ,задыхаясь, влетел в дверь.
В коридоре было светло. Полы блестели, как только что вымытая посуда, окна смотрели во двор прозрачными глазами. На стенах висели новые плакаты, и все они были ровнее, свежее, чем раньше. - когда это успели , - удивился он мимоходом.
Лёша нашел свой класс, сердце билось, перед глазами плавали радужные круги, как мыльные пузыри.
Учительница Анна Михайловна стояла у доски. В новом тёмном платье, с красным значком на груди. Посмотрела строго , но после едва улыбнулась.
- А вот и наш чтец прибежал! - сказала она.
В классе еще галдели. Лёша заметил двух новеньких мальчиков. У них на рукавах поблескивали маленькие красные звёздочки, пришитые к ткани. Лёша удивился, но не задумался.
Он бросил портфель под парту и с шумом сел , желая отдышаться перед чтением. Голос у него был звонкий, поставленный - потому ему и доверяли вести политинформацию.
Анна Михайловна протянула газету.
- Ну что ж , Черкас . Готов ? В следующий раз не опаздывай . Начинай.
Газета была свежая, пахла типографской краской. Бумага шуршала, лист распахивался как крыло. Лёша начал звонко:
- "Страна Советов уверенно идёт вперёд. Рабочие заводов, крестьянство , трудовая интеллигенция и красноармейцы встречают весну новыми победами социалистического строительства. Заводы тяжёлого машиностроения выполнили сто двенадцать процентов февральского плана, а в Поволжье хлебозаготовки превысили прошлогодние на треть..."
Слова шли легко, как горох по столу. В классе было тихо, только тетрадь шуршала у Лиды.
- "На заседании Совета Народных Депутатов докладывал товарищ Кольцов из Харькова. Он подчеркнул, что партия ведёт непримиримую борьбу против всех уклонов и проявлений мелкобуржуазной шаткости. Особенно опасен сталинистский уклон..."
Лёша запнулся. Слова ударили, как камешек по стеклу: "сталинистский уклон". Никогда он не слышал такого. Сердце толкнуло в грудь, голос ослаб. Но он продолжил:
- "Очистка партийных рядов от этого уклона вызвала оживлённые обсуждения в рабочих и крестьянских партийных ячейках. Дискуссии помогают массам глубже понять задачи Октября и укрепляют уверенность в правильности курса..."
Фразы казались вязкими, как клей.
Лёша перелистнул страницу и прочёл:
- "...По предложению Центрального Революционного Бюро Совета Народных Депутатов с заключительным словом выступил Председатель Советского Ревбюро товарищ..."
И замолк.
Голос оборвался, как перерезанный. В классе стало тихо-тихо. Слышно было, как упал карандаш.
Лёша медленно повернул голову.
Над доской висели два портрета. Слева - знакомый, Ильич, с мягкими глазами и ясной лысиной.
А справа - другой. Лицо узкое, бородка острая, глаза смотрят хитро, с прищуром, сквозь пенсне .
Подпись под портретом гласила:
"Председатель Ревбюро Совета Народных Депутатов Лев Давидович Троцкий".