Пирус Анна Сергеевна
"Ведьма из Карачева" Глава семьдесят пятая: "И пошла с этой шалью чёрной"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вскорости отпустили и Сеньку из Брянска... На работе-то здоровые нужны, а он совсем стал плох. Раньше-то если пойдёть куда, так все бегом, бегом, прямо не поспеешь за ним, а теперь еле-еле ташшытся, да и ложиться стал часто. - Ты ж не залеживайся! - скажу ему так-то. - Не поддавайся болезни, можить, и расходишься. А он раз пошел куда-то, потом идёть назад и весь в слезах. Что такое? И оказалося: шел он, шел да и завалился в канаву... и ни-икак из неё не вылезить! Хорошо, знакомый как раз проходил да узнал его: - Сень, да что с тобой? Вот и помог ему до хаты добраться.\\\ Да и сон как-то я видела: приезжаю, будто, я к нему в Брянск, а мне знакомый шофер и говорить: - Во-он общежитие. Там он живеть... Иду я... Вхожу в барак, а в нем дли-инный такой коридор, а по бокам все комнатушки, комнатушки. Захожу в одну. Сенька сидить, а рядом с ним - женшы, и стра-ашная такая! Длинная, тошшая, чёрная. Я и говорю ему: - Так ты, значить, не один? - Молчить он. Я опять: - Ну, тогда пойду я... - Иди, - говорить. - И выходить меня за дверь проводить. И протягиваить сверток: - Это тебе... Разворачиваю я его, а там бо-ольшая чёрная шаль. И кладёть он ее мне на плечи... и иду с этой шалью чёрной, и чувствую, как она сзади-то аж по полу волокётся, а спереди косяки ее до самых колен моих висять. Бо-ольшая чёрная шаль!.. Вот и пошла с ней по длинному коридору, а Сеньку и оставила с той женщиной черной. Помню, мне этот сон потом кто-то растолковал: - Считай, что ты вдова теперь. И шаль эта черная - печаль твоя. Пойдешь ты одна со своей печалью по всей своей жизни. И точно, так и случилося...
  Вскорости отпустили и Сеньку из Брянска... На работе ж здоровые нужны, а он совсем плох стал, раньше-то если пойдёть куда, так все бегом, бегом, прямо не поспеешь за ним, а теперя еле-еле ташшытся, да и ложиться стал часто. Скажу так-то:
  - Ты ж не залеживайся! Не поддавайся болезни, можить, и расходишься.
  А он раз пошел куда-то, потом идёть назад и весь в слезах. Что такое? И оказалося: шел он, шел да и завалился в канаву... и ни-икак из неё не вылезить! Хорошо, знакомый как раз проходил да узнал его: 'Сень, да что с тобой?' И помог ему до хаты добраться. А врачи всё-ё не признають у него ничего! Как пойдёть к какому, а тот: симулянт ты! Тогда пошла я к одной старой женщине-врачу, говорю:
  - Да какой же он симулянт! Он же даже ложку в руке не держить, как надо!
  Вот и взялася она... Обследовала его и сразу дала направление в Москву, как раз май месяц начинался.
  - Не ездий, Сень, туда, - говорю, - ничем они тебе там не помогуть. Оставайся, будешь мне корову пасти, на горочке сидеть. Воздух чистый, молочко парное, можить, и поправишься.
  - Не-е, поеду. Москва все ж...
  Уж очень любил он эту Москву! Распрошшалися мы, по-ошел с Витькой на вокзал. Поглядела ему вослед, а он ноги-то завола-акиваить, заволакиваить, и сразу для себя определила: пошел в могилу своими ногами... больше никогда сюда не вернется. Да и сон как-раз видела: приезжаю, будто, к нему в Брянск, а мне знакомый шофер и говорить:
  - Во-он общежитие, там он живеть.
  Иду... вхожу в барак, а в нем дли-инный коридор, и по бокам все комнатушки, комнатушки. Захожу в одну. Сенька сидить, а рядом с ним - женшына. Стра-ашная, тошшая, чёрная! Я и говорю:
  - Так ты, значить, не один? - Молчить. Я опять: - Ну, тогда пойду я...
  - Иди, - говорить. И выходить за дверь проводить... сверток протягиваить: - Это тебе...
  Разворачиваю, а там бо-ольшая чёрная шаль... и кладёть её мне на плечи... и иду с этой шалью, и чувствую, как волокётся она сзади аж по полу, а спереди косяки её до самых колен висять. Вот так и пошла по длинному коридору с этой шалью черной, а Сеньку оставила с той женщиной черной.
  Ну да, потом сон этот растолковал мне кто-то: считай, мол, что ты вдова теперя, и шаль эта черная - печаль твоя, и пойдешь с печалью этой по всей своей жизни. Так и случилося. В Москве Семену ещё хуже стало... Лето, томно, да и с семьей разлучили, нервы совсем разошлися, а потом и ноги отнялися. Ползучая парализация.
  Да ездила к нему в Москву, ездила. Управилася осенью с огородом и поехала товарняком...
  Почему товарняком?
  Да тогда ж билеты туда только командировочным отпускали, а все остальные, кому что надо было достать... соли там или хлеба, всё-е по товарнякам моталися. И Витька мой так же ездил, на крышах вагонов, а раз даже на буферах прицепился...
  А вот так...Оставалося до Карачева километров сорок, а всех и согнали с этих крыш. Что делать? Поезд уходить, вот он и прыг на буфера эти! Прицепился и поехал. Хорошо, что молодой был, сильный, так что не сорвался, а если б!.. Бывало, так-то поедить куда за хлебом, так и не дождешься! Ни то что дни, а и минуты пересчитаешь... Вот тогда и я прицепилася к товарняку и поехала в Москву. Приехала, а у Сеньки уже не только ноги, а и руки отнялися.
  А кто ж его знаить, что за болезнь такая? Он же как-то с фронту с контузиями приехал, а когда подлечили, то снова и послали в пожарные части, там-то он и отслужил до конца войны, и вот теперя, видать, контузии эти и аукнулися. Да и с речью чтой-то не так стало: сейчас говорить-говорить и вдруг, как подавится всеодно. Посидить немного... вроде и отойдёть. А еще по сторонам всё стал озираться. Спрашиваю:
  - Что ты всё оглядываешься-то?
  - А вдруг кто услышить, о чём говорим? - отвечаить, а сам дрожить аж весь.
  Боялся, видать, чего-то или кого-то? Потом и просить меня стал:
  - Возьми домой, возьми меня, пожалуйста!
  А я говорю:
  - Сень, хата наша недостроенная, холодная, дров нетути, да и ухаживать за тобой... кто будить? Мне-то и достраиваться надо, и поесть достать.
  - Ничего. Я и в холодной полежу, - он-то. - А еды мне теперь мало надо.
  - Ладно, - говорю. - Подумаю.
  Вот и подумала, и с врачами посоветовалася. Еще, помню, старая такая врачиха и говорить:
  - У него болезнь прогрессирует, он скоро глотать не сможет, и что вы тогда делать будете? Конечно, здесь его вам до поезда отвезут, а дома? Няню наймете?
  - Ка-акую няню? - я-то. - Да у меня и денег-то всех, что детям на буханку хлеба да на билет обратный.
  А тут ещё учебника какого-то тебе не хватало, он как раз и попадись, теперь, значить, и на буханку хлеба не осталося. На другой день пришла к Сеньке и говорю:
  - Ладно, Сень, приеду домой и начну соображать, как тебя привезти. - Ляжить, плачить... - К весне возьму, а сейчас холода скоро начнутся, а тут тепло, чисто, ухаживають за тобой, кормють, поють, а у меня что? Ни дров, ни хлеба, ни денег нетути.
  Уговорила кое-как, распрошшалися... И ни-икто меня не надоумил справку у врача попросить, чтоб потом билет назад продали, вот и пришлося снова к товарнякам идти, хорошо, что еще с детства привычка осталася по ним прыгать. А со мной еще Танька с Рясника увязалася, возила в Москву продавать кой-что, вот и говорить уже на вокзале:
  - Тот-то поезд в нашу сторону пойдёть, я узнавала.
  Только мы уселися на него, только обосновалися, а он гукнул и тронулся. По-оехали... А порожняком оказался. Думаю: чтой-то тут не то, какой-то порожняк этот разбитый весь, и что в нём только возють? Но едем. Гляжу: притормозил чуть и вскакиваить дяденька:
  - Здра-асьте, барышни! - на нас-то.
  - Здравствуй, - отвечаем.
  - Куда это вы наладилися?
  - Да в Брянск едем.
  - Дуры! В какой Брянск? - уставился на нас. - Поезд на разработки идет, в лес! А там - одни заключенные, они ж растерзают вас сразу! Тётушки, голубушки, ну есть у вас головы на плечах?
  Хо-ороший такой дядечка попался... Как мы завыли:
  - Что ж нам делать теперича?
  - Чёрт вас знает, что с вами делать.
  А мы си-идим, ревём! Потом начала я рассказывать ему о муже, о детях: ожидають, мол, а я им и куска хлеба не везу...
  - Ладно, не плачьте, - говорить, - Что-нибудь придумаю.
  И, правда. Остановил поезд на какой-то станции и спрашиваить нас:
  - Есть у вас деньги? Хоть сколько-то.
  - Да вот, - говорю, - на билет только и берегла.
  - Давай сюда, сейчас здесь пассажирский проходить будет, попробую посадить вас. - А Танька как испугалася! У нее ж деньжата имелися, вот и подумала, небось, что ограбить, и ка-ак маханёть от нас! - Во-о, гляди! - он-то, - я добра ей хочу, а она...
  Ну, дождалися мы с ним пассажирского, уткнул меня в дверь, а кондукторше наказал:
  - На, возьми билет ей на эти деньги.
  Вот и поехала я. Сижу, прижалася в темном углу: сейчас, думаю, выкинуть, сейчас сгонють! Господи, хоть бы крысой какой стать... Потом гляжу: проходить один контролер, другой, а меня и не замечають вроде, и не трогають. Вот тогда и высунулася из углушка, и даже потом на полке кое-как прикорнула.
  
  За всю зиму так и не собралася к Сеньке еще раз съездить... Но сначала писал он, всё хоть как-нибудь, да нацарапаить письмецо, а к весне... Я одно письмо туда, другое, - нет ответа! Но потом всё ж получаю, но от медсестры: ваш муж, мол, писать уже не можить, руки отнялися, говорить - тоже, да и кормють его машинкой специальной... Посажають, нябось, как утёнку какому... Ну, что ж теперича делать? Ни-ичего не поделаешь, моя милая, и никуда от горя не денешься. А через месяц поехал мой Коля в Москву документы в институт отвозить, остановился у родственников да задержался что-то, нет и нет его. Потом приезжаить, наконец.
  - Ну, как отец? - спрашиваю.
  Ничего не ответил. Через какое-то время я опять:
  - Что ж ты мне про отца-то...
  А в голову и толкнуло: помер, должно... Тут и Николай заговорил:
  - Отец, мама, умер. Я тебе не написал, прости. Я знаю, что ехать тебе не за что, вот мы с дядей и похоронили его.
  И было это как раз в воскресенье, а во вторник Николай должен был в Москву опять ехать, экзамены сдавать. Что делать? Денег-то у меня ни-и копейки, и продать нечего. Остался, правда, пинжак Сенькин суконный на овчинном меху, зимой им только и спасалася, надо его... а Коля:
  - Мам, ну продашь ты, а дальше-то что? Я же всё равно не смогу учиться на одну стипендию.
  - Поезжай, сынок, - говорю. - Поезжай! Лишь бы только в институт поступил, а там дело видно будить.
  Вот и пошла на базар с пинжаком этим. Пошла, а у самой комок в горле... и никому не сказала, что Сенька мой помер, а то, думаю, начну рассказывать да и разревуся, и всё мое дело пропало, не продам пинжак!
  Но все ж продала... последнюю свою одёжу и его память. Пришла домой и тут-то только наревелася...осталася вдовою с тремя детьми, как и мамка моя. А что поделаешь, моя милая? Надо опять крутиться, вас кормить, обувать-одевать, надо дальше жить.
  
  *Скоглый - сварливый.
  
  Друзья! Электронную или печатную книгу 'Ведьма из Карачева' можно заказать по ссылке https://ridero.ru/books/vedma_iz_karacheva/
  
  Приглашаю Вас на свой сайт, где кроме текстов, есть много моих фото пейзажей. http://galinasafonova-pirus.ru
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"