УЙТИ, ЧТОБЫ ОСТАТЬСЯ

     Рассказ

     Близким посвящаю…

     - Ты останешься? Вот в чем вопрос.

     Она посмотрела на меня грустным взглядом, переполненным безупречной бездны голубых глаз.

     - Я хочу остаться здесь.

     Мне хотелось в очередной раз убедить ее в том, почему это нужно. Почему это нужно нам.

     - Я понимаю, - все, что смог выдавить я.

     Скорее всего она восприняла это на свой счет, но в этот момент я ответил самому себе. Я понял, что сказки больше нет. Она закончилась так же, как и началась – благодаря импульсу моих подсознательных надежд и желаний.

     - Мы не дети…

     - И все поймем…

     - И все пройдет…

     Больше говорить было не о чем. Я медленно сделал несколько шагов вглубь комнаты, обходя ее. Краем глаза мне показалось, что в ее глазах застыли слезы. Мне захотелось вернуться и посмотреть ей в глаза, но я знал наверняка, что это тоже моя фантазия. Я хочу подержать сказку за руку еще немножко дольше. На сколько это возможно. Мне бы хватило всего лишь вечности.

     Я сел на диван и уставился перед собой – это единственное адекватное действие, позволенное моим подсознанием на данный момент. Чтобы оттряхнуть порыв накатывающих эмоций я повернул голову. Она открыла дверь на балкон, зашла, прикурила сигарету и молча выдыхала дым. О чем она думает? Хотелось бы, чтобы она переживала так же как я, но это невозможно. Мы те, кто мы есть и никто больше. Мы части жизни друг друга начиная с того момента, как наши пути пересеклись и навсегда ими останемся. Память – безграничная сволочь, в которой можно утонуть, или омыть себя в жаркий, эмоциональный момент.

     Она подошла ко мне, когда я пил кофе и беспечно спросила:

     - Чем думаешь заниматься сегодня?

     Меня всегда поражало ее спокойствие.

     - Не знаю. Нужно поехать на автовокзал и узнать за билеты.

     - За билет.

     Мне больно.

     - Да, за билет.

     Странно, но только в такие минуты я замечал на сколько она красива. Части моего психологического влечения раскалывались между отождествлением ее внешности с идеалом (лично для себя) и бурей эмоций, вызываемой гордостью, а возможно и дурацкой гордыней.

     - А ты? У тебя какие планы?

     - Не знаю. Сериал посмотрю.

     Не допив кофе, я пошел собираться. Когда я закрывал входную дверь, она сказала «Аккуратней».

     Город пустовал. Это был один из тех периодов между боевыми действиями, когда шум угас, а люди все еще прятались по норам. Очень странно переходить перекресток главной улицы на красный свет в час пик – ни машин, ни людей, ни чувства самосохранения. Человек по своей природе стремится к саморазрушению и сейчас я влился в социальную стадию отчаявшихся и заблудившихся. Я не знал что делать, чтобы стало хорошо. Но я знал как нужно поступить, чтобы стало хоть как-то.

     На автовокзале было людно. Поток перепуганных людей с чемоданами разбавляли вооруженные боевики, которые как ни в чем не бывало слонялись из стороны в сторону. Они как обычные обыватели занимали очередь у кофейных автоматов или ларьков с фаст-фудом.

     - Рейсов на Д. нет.

     - А в этом направлении? – спросил я.

     Девушка перечислила города, в направлении которых осуществлялось движение. Через один населенный пункт я мог уехать транзитом.

     - Два билета, пожалуйста, на 7:30.

     - Багаж будет?

     - Да… Несколько больших сумок.

     - Вам нужно будет за час до посадки зарегистрировать багаж по адресу…

     Место регистрации багажа находилось в абсолютно противоположном направлении от места отправления.

     - Багажное отделение работает с 7:00.

     - А раньше можно это сделать? Я могу не успеть…

     - Молодой человек, если вам очень надо уехать – успеете.

     Я помялся, взвешивая в голове возможные варианты разрешения вопроса.

     - Так выбивать билеты или нет? Очередь задерживаете!

     - Выбивайте.

     Я вошел в квартиру. В зале был включен телевизор – она смотрела какое-то ток-шоу, которое меня всегда раздражало.

     - Я купил два билета?

     - Зачем?

     Она даже не посмотрела в мою сторону. Я помедлил с ответом.

     - Я подумал, что ты еще передумаешь и поедешь со мной.

     Она глубоко вздохнула и запрокинула голову. Неужели мое стремление удержать ее вызывает у нее на столько открытую злобу?

     - Зря только деньги потратил, - сказала она и начала на пульте переключать каналы только для того, чтобы унять приступ раздражительности.

     Я прошел в комнату, переоделся и начал выбрасывать на пол вещи, которые мне пригодятся на первое время. Несколько раз она подходила и давала советы как правильно упаковывать вещи, чтобы больше вместилось. Меня раздражало ее спокойствие и дружелюбие. Через пару часов я упаковал две тяжелые сумки и одну небольшую для электроники.

     - Ничего не забыл? – спросила она.

     - Разве что тебя.

     Я по инерции обнял ее и притянул к себе. Сейчас было все хорошо. Я не хотел ее отпускать ни за что в жизни. Просто такое вот родное чувство любви и единства. Она по привычке постучала пару раз лбом о мою грудь. Так она делала, когда признавала свою вину, но «ничего не могла с этим поделать». Я согнул колени, подхватил ее за бедра и подбросил вверх. Она обвила свои ноги вокруг моей талии. Мы долго целовались кружа по комнате. В ней было больше страсти, чем обычно. Мне вспомнилась строчка одной рок-группы: «Навсегда… хочешь скотчем, а хочешь постелью удержи меня. Удержи меня, умоляю». Я растягивал удовольствие. Ей нравилось. Кульминация пришла в нужный момент для нас обоих, что завело меня еще сильнее.

     - Да мы сегодня в ударе.

     Почему-то эта фраза меня разозлила. Во второй раз я был больше похож на себя. Больше мужской грубой силы, больше резких движений, больше ненависти в душе за каждую похеренную секунду в этих отношениях. Она повалилась ничком на кровать и еще несколько секунд тяжело дышала. Я наблюдал за выражением ее лица. Она была довольно и, возможно, сейчас это главное. Дождавшись, когда ее дыхание замедлится, я тихонько встал, одел штаны и вышел на балкон.

     - Ты же не куришь, - сказала она, когда я докуривал вторую сигарету.

     - Не курю, - ответил я, продолжая дымить в окно.

     Она молча достала сигарету, я поднес огонь.

     - Я сама, - взяла она зажигалку из моих рук.

     - Всегда все сама.

     - Я могу сама о себе позаботиться.

     - Очень жаль, - сказал я и побрел к кровати. Сон пришел сразу же.

     Ранним утром она приготовила мне омлет с сыром и луком, а сама клевала овощной салат. Мы молчали. Вчера во мне что-то перевернулось и возможно это все к лучшему. Я был наполнен решимостью.

     - Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

     - Да сколько можно?!

     - Я хочу быть с тобой.

     - Так оставайся! Чего ты бежишь?

     - Это я бегу? Я?! Я пытаюсь спасти наши жизни! Мы сможем поехать в другое место и начать новую жизнь!

     - Я не хочу.

     - Почему?

     - Потому что я хочу остаться здесь.

     Мне хотелось сказать ей одновременно несколько вещей, но ни одна из них не была направлена на убеждение, либо сглаживание конфликта. Я решил молча встать из-за стола. На секунду я замешкался.

     - У тебя еще есть пара минут, чтобы передумать. Потом я уеду.

     Я просидел в комнате пятнадцать минут, глядя на сумки. На двадцатой я вышел в коридор и увидел запертую в ванную комнату дверь. Судя по пару, она не собиралась вскоре выходить. Сумки были тяжелые, но я правильно распределил вес и выбрал нужный темп ходьбы. Удивительно, но меня беспокоило сейчас не успею ли я зарегистрировать багаж, а то, что она подумает, увидев билет у двери ванной.

     Движение некоторых улиц было перекрыто из-за начавшихся ночью боевых действий. Я катастрофически не успевал. Решение пришло само собой и я выскочил из маршрутки недалеко от автостанции. Преодолев несколько метров, я начал искать нужную мне платформу.

     - Багаж зарегистрирован? – спросил водитель.

     - Нет, я не успел. Можно как-то без регистрации?

     - Мне его некуда ставить.

     - Я если бы зарегистрировал, было бы куда?

     - Едь без багажа.

     - Стой! – дернул я водителя за рукав. – Очень надо.

     - Двести.

     Сука.

     - Куда вещи ставить? – спросила я, когда водитель положил купюру в карман.

     - Та хрен его. В конец прохода.

     Пришлось очень долго ругаться с пассажирами, чтобы удобно поставить свои вещи. Я сел на указанное в билете место (которое находилось дальше от багажа) и включил планшет.

     - О-о-о-о! – протянул водитель. – Прячь, а то еще на блокпосту простоим до вечера.

     Я нажал кнопку блокировки, положил его в сумку и задвинул ее под сиденье в ногах. Чтобы заглушить шум мыслей, включил плеер. У каждого из нас в аудио-листе есть сопливая, попсовая мелодия, о прослушивании которой мы, возможно, никогда публично не признаемся, но слушаем независимо от того, грустно нам или нет. Я слабо улыбнулся забавным глупостям новых мыслей и глубоко вдохнул, когда автобус тронулся.

     Увидев очертания баррикад, я нажал паузу на плеере и вынул из ушей наушники. Достал из кармана телефон, выключил его, т.к. за включенное средство связи могли надолго высадить и реквизировать на нужды… Вытащил из кармана паспорт и зачем-то просмотрел все страницы. Сердце забилось быстрее как только один из боевиков подал водителю знак остановиться у обочины. Дверь маршрутного такси открылась и в салон заглянул человек с яйцеобразной головой и козлиной бородкой. Он несколько секунд высматривал что-то в глубине салона и затем холодно обратился в никуда.

     - Мужчины до пятидесяти лет – вышли с документами из машины.

     Я скрутил наушники и положил их вместе с плеером в карман ветровки. Несколько людей, которые перелазили через мои сумки, выругались и мне стало неловко.

     - Сейчас мы покажем девочкам небольшой стриптиз! – веселился яйцеголовый. – Стали в шеренгу и разделись по пояс.

     Мы медленно, но послушно стали снимать с себя вещи.

     - А слишком толстым можно не снимать? – хихикнул мужчина лет сорока.

     - Я тебе сейчас расскажу, что можно толстым делать! – моментально набросился на него боевик с автоматом. – Можно траншеи у меня копать несколько дней, чтобы вес сбросить!

     - Да я стесняюсь просто…

     - Ты у меня жрать будешь только раз в трое суток! Понял, умник?

     - Понял…

     - Еще кто-то хочет сострить?

     Желающих не нашлось. Яйцеголовый начал двигаться вдоль шеренги, рассматривая наши оголенные торсы.

     - Ты и ты – отошли в сторону, - сказал он мне и еще одному парню. – Кот! Проверь паспорта!

     К шеренге с широкой улыбкой подошел дядечка в камуфляже.

     - Что это у тебя? – указал мне на плечо яйцеголовый.

     - Сумки тяжелые, натер, - честно ответил я. Мое сердце стало биться быстрее.

     - Показывай сумки, - приказал он, немного приподняв ствол укороченного АК.

     Почему-то мне стало спокойней. Наверное, ощущение нацеленного на меня оружия отдавало в голове сигнал безысходности и в закромах подсознания тонкая красная нить следующих минут гласила: «Будь что будет».

     - Вот одна и за ней вторая, - указал я.

     Боевик внимательно посмотрел на них.

     - Граждане! Чьи это сумки?

     Нескладно хором девушки и женщины начали говорить «Его», «Молодого человека», «Паренька». Одна бабушка даже начала жаловаться на то, какой я негодяй, что загородил ими проход.

     - Бабушка, если хотите, мы его прямо сейчас воспитаем.

     - Нет, ты что, внучек, не надо! Пущай езжает уже!

     - Точно не надо?

     - Точно-точно!

     - Везет тебе сегодня, - наигранно улыбнулся яйцеголовый, кивая в сторону. Я послушно проследовал в указанном направлении. – Это все твои вещи?

     - Да

     - Две сумки?

     - Да.

     - Штаны по колено закати.

     Я выполнил приказ. Он сел на корточки и начал внимательно рассматривать мои колени. Затем он зачем-то посмотрел под носки и вставая сказал слово «Паспорт». Я вручил ему документ.

     - Фамилия, имя, отчество.

     Я отрапортовал.

     - Место рождения.

     Я ответил.

     - Номер паспорта.

     Я слегка запнулся, он посмотрел на меня исподлобья, немного приоткрыв рот. Я никогда не думал, что мне придется запоминать номер паспорта. Внезапно, я вспомнил нужную комбинацию букв и цифр.

     - Счастливого пути, - протянул он мне документ.

     - Спасибо, - ответил я.

     Мы дружно мужским коллективом вернулись на свои места в маршрутке и за мгновение перед тем как я сел, раздался звонкий, мелодичный звук.

     - У кого телефон включен? – занервничал сержант.

     Тишина. Меня пробило в холодный пот от догадки. Сержант грубо отодвинул меня в сторону, двое боевиков сзади приподняли стволы. Каждый пассажир автобуса вжался спиной в свое кресло. Я застыл в полу присевшем положении.

     - Извините, - сказал он женщине, которая сидел рядом со мной и придвинулся лицом к моему посадочному месту.

     Звук повторился снова. Боевику хватило смекалки заглянуть под сиденье.

     - Твоя сумка? – посмотрел он на меня.

     - Моя.

     - Вышел из машины.

     - Я забыл про нее…

     - Вышел б… из машины! – его рука дернулась к автомату.

     Я поспешно, но достаточно плавно и аккуратно вышел из автобуса.

     - Стал там, - кивнул дулом автомата боевик, которого до этого назвали «Кот».

     Я послушно стал в том месте, где мне приказали. Не было страха, сомнений, переживаний. Была необычайная легкость бытия, как будто твоя жизнь находится под чужим контролем и ты за нее не в ответе – просто переложил ответственность за свою потенциальную смерть перед Богом. К сожалению, так и было.

     Яйцеголовый вышел из автобуса, держа в руках мою сумку для электроники.

     - Отпускай машину, - кивнул он кому-то.

     Боевик, стоявший со стороны водителя, сказал «Проезжайте» и автобус благополучно тронулся с места. Пассажиры с неприкрытым любопытством смотрели на меня, пока была такая возможность. Я немного обрадовался тому факту, что использование телефонов на блокпосту было запрещено – я не стал видео-посмешищем, «приколом» или жертвой депрессивных новостных лент.

     - Ну что, - грубо бросил яйцеголовый. – Хана тебе.

     Меня подвели к самодельному столу, водрузили на него сумку и начали доставать гаджеты. Кто-то приказал достать все из карманов, я повиновался. Через несколько минут уже трое боевиков копошились в моем телефоне, плеере, планшете.

     - Займи его чем-нибудь, что без дела стоит?

     Меня заставили капать траншеи, вооружив маленькой лопаткой. Я хотел было возразить, или попытаться найти способ достучаться до сердец этих людей, но почему-то рассудок сказал «Не надо». Копать не поднимая головы пришлось долго. Рядом со мной находились несколько лиц с автоматами, которые нагоняли жути страшными байками гражданской войны, тонко намекая, что я могу стать следующей случайной жертвой. Еще через время, когда рядом со мной остался один охранник, я стал поглядывать в сторону стола, на котором «проверяли» мои вещи. Боевики неплохо развлекались, играясь с планшетом. Еще через некоторое время яйцеголовый жестом подозвал нас к себе.

     - Ну что, салага. Нужно наказание отбывать.

     Я хотел спросить «За что?», но промолчал.

     - Молчишь? Правильно. Жопе слово не давали. Особенно такой жопе как ты. Вот есть нормальные люди, не врут, сразу вещи показывают, а тебе нет – в приключения надо лезть. У нас, знаешь ли, тоже свои принципы и понятия есть. Да и не звери мы, все понимаем. Да, пацаны? Ну запарился, что поделать, бывает. Давай так, семь тысяч и ты почти свободен.

     - Что значит «почти»?

     - Небольшие отработки в воспитательных целях и гуляй Вася.

     - У меня нет таких денег.

     - А если найду?

     - Не найдешь.

     В глаза запрыгали искры, а легкие обожгло огнем. Я скрутился и был готов упасть навзничь, но меня кто-то подхватил.

     Я провел семь дней в каком-то грязном, сыром бараке, даже не представляя, что это за место. Со мной в похожем положении находилось человек десять по разным причинам. За неделю своего пребывания там я поделил их на буйных и спокойных. Буйные попали сюда из-за своего горячего нрава и отбывали «срок» соответствующе – их кормили один раз в сутки и коллективно избивали в «воспитательных целях» два раза в день. От некоторых не оставалось и живого места. На такое больно даже смотреть. Спокойные попали сюда по такой же «счастливой» случайности как и я. Нас более-менее кормили три раза в день, не били и заставляли работать. К концу «отработок» мне выдали мои две заметно облегчавшие сумки и сказали, что планшет реквизирован на нужды вооруженных сил. До города, из которого я уезжал, пришлось идти пешком. К сожалению, кто-то регулярно слушал мой музыкальный плеер и не удосужился его зарядить, поэтому я был полностью предоставлен себе и своим мыслям. За три часа прогулки я ни разу не включил телефон и никому не позвонил. В факте того, что меня искали, я даже не сомневался, но менее всего мне сейчас хотелось делиться с кем-то опытом пережитого. На одной из остановок я сделал перерыв и открыл сумки для того, чтобы проверить наличие содержимого. Первым делом интересовала заначка денег, которые мне должны были пригодиться на новом месте. Удивительно, но я не досчитался только малой части (в том, что заначку нашли и к ней прикасались, сомнений не было). Обрадовавшись этому факту, я продолжил путь.

     На въезде в город меня подобрал местный автобус и через две пересадки я уже был у района. Мне не понравилось увиденное: на главной дороге была воронка, ближайшие магазины обуглены и без окон. Мне стало не по себе. Я вышел из транспорта, перешел дорогу и направился в глубь спального массива.

     - Туда нельзя, - сказал мне молодой (судя по голосу) боевик в маске.

     - Я там живу.

     - Туда нельзя!

     - Послушай, вот паспорт…

     - Туда нельзя, слышал?! – он сделал два шага назад и передернул затвор.

     - Что там за херня?

     К нам подошел человек постарше без маски.

     - Местный?

     - В том доме живу.

     - Плохо.

     Моя голова стала тяжелой.

     - Там, наверное, ничего не осталось.

     - Как это? – хватка рук слабела.

     После первых трех предложений с объяснениями происходящего я перестал слушать. Мой пульс участился на столько, что вполне возможно я слышал стук собственного сердца. Боевики на удивление прониклись моим состоянием и разрешили пройти посмотреть на все самому в их присутствии. Со мной отправились эти же двое постовых, их сменили другие.

     Мне не понадобились ключи, чтобы войти в квартиру, так как дверь была разнесена. Я сделал пару шагов, стал в проходе, который напоминал мой коридор и посмотрел на снаряд, торчащий в оконной раме моей тогдашней кухне.

     - Она походу совсем старая, или бракованная… Короче, не разорвалась. Тут уже саперы были, говорят может херануть в любой момент…

     Старший продолжал тарахтеть, но я его не слушал. Я подошел поближе к капсуле смерти, которая вместо того, чтобы убить мою квартиру, сделала из нее инвалида.

     - Тут у многих такая херня… Это последние три дня спокойно, а так свистело мама не горюй… И вообще, если нужна вдруг работа, можешь у нас попробовать…

     Мне захотелось прикоснуться к снаряду и я это сделал. Холод смерти обжог мою руку и все отчаяние в купе с безысходностью вырвалось наружу. Между остатками стены и снарядом был вставлен бумажный лист. «Это все, что смогли сделать».

     - Саперы всегда оставляют такие записки, потому что с них требуют полностью обезвредить, а это не всегда возможно. Ну и чтобы не попасть под трибунал…

     - Девушка была в квартире?

     - Да хер его знает. Обычно все по подвалам.

     - Обычно…

     Я знал, что мне нужно уезжать из города во что бы то ни стало. Бросив сумки у дальних родственников, я отправился в офис компании, которая одна из немногих осталась работать в городе. Если это можно было назвать работой.

     На аудиенцию к директору службы безопасности я попал быстро и безо всяких вопросов, так как офис пустовал и кроме охраны с несколькими безопасниками никого не было.

     - Алексей Альфредович, прошу, помогите мне.

     Он вздохнул и налил себе чаю из маленького заварника.

     - Будешь?

     Я огляделся по сторонам в поисках еще одной чашки.

     - Ну да, - он отставил заварник в сторону. – Почему ты пришел ко мне?

     - Вы единственный человек, который может мне помочь. Прошу, помогите.

     - У тебя что, родственников нет для помощи?

     - Все мои родственники – женщины, без связей и материальной поддержки. Я могу остаться в городе, но это не выход. Я должен двигаться дальше, я должен жить…

     Ком в горле перекрыл поток моих импульсивных слов.

     - Сильно п…ли?

     - Нет, вообще не трогали.

     - Попробуй еще раз из города выехать как пассажир.

     - И что со мной будет, если снимут во второй раз? Поэтому мне нужна ваша помощь.

     - А я здесь при чем?

     - Алексей Альфредович, все прекрасно знают о… ваших договоренностях на блокпостах.

     - Впервые слышу.

     - Я, может быть, и был в компании рядовым сотрудником, но я не дурак. Во всем этом дерьме только эта компания спокойно катает товар за пределы зоны боевых действий. Интересно как, не подскажите?

     - Мне кажется, ты слишком дохрена болтаешь.

     - Помогите. Вам-то какое дело? Что с того, чтобы спасти жизнь человеку? Подарить ему возможность зажить нормальной, человеческой жизнью.

     Он покрутил в руках чашку.

     - У вас может быть все на мази, но мне что делать? Ждать когда война закончится? У меня дома не стало и, возможно, если я не уеду, то не станет и будущего. Вы, возможно, моя последняя надежда вырваться отсюда.

     - Ну да, если тебя примут второй раз, то уже с лопаткой в песочнице не погуляешь. Так а чего ты пришел ко мне?

     - Я вас уважаю как человека.

     - Очень интересно, - он ухмыльнулся. – Это даже после того, как мы весь твой департамент вертели на конце?

     - Рабочие моменты.

     Он засмеялся, а я кисло улыбнулся. На минуту в кабинете повисла тишина, которую прервал залп артиллерии вдалеке. Мне показалось, что мы оба задержали в этот момент дыхание. Звук был похож на скрежет с примесью свиста. Возьмите бормашину и поработайте ею пару секунд на ржавой наждачке. Скрежет сменился звуком, напоминающим рев двигателя самолета. Окно кабинета, которое было предусмотрительно не до конца закрыто, чуть не вылетело с рамы. Я посмотрел на невозмутимого безопасника.

     - Далеко, - сказал он тихо, вертя чашку в руках.

     Я поразился его спокойствию. Или все же нет? Послышался раскат грома. Еще пару мгновений тишины.

     - Сколько в наши машины входит паллет?

     - Тридцать три, - с надеждой ответил я.

     Меня трясло в темноте и я изо всех сил старался удержаться на месте. Водитель пообещал, что будет ехать максимально аккуратно. Если такая манера езды «Максимально аккуратно», то как же наша продукция доходит до складов в целости вообще? Я был «упакован» в самой первой загружаемой паллете в глубине кузова. В дорогу с собой взял воду и баллон с кислородом на экстренный случай. Пить хотелось ужасно. Еще очень сильно переживал из-за того, что паллеты могут в ходе перевозки завалиться и придавить меня своим весом. Ужас перед контролем на блокпосту как одной, так другой стороны смущал меня сейчас меньше всего. Я улыбнулся, представив реакцию военных в случае моего обнаружения внутри одной из паллет. Наверное, придрались бы к тому, что я перевожусь не по форме – без двойного слоя стрейч-пленки и без удерживающих стяжек. На смену веселым мыслям пришла грусть. Где все те, кого я любил? Они навсегда остались со мной в глубине горячего сердца. Пусть между нами расстояния и города, но мы знаем, что однажды мы снова встретимся. Это безусловно.

     Меня разбудил шум открывающейся двери и я зачем-то задержал дыхание. Судя по звукам, началась приемка. Когда очередь дошла до моей паллеты, я встал и показал себя. Вся приемка дружно засмеялась.

     - Галя! Галя, иди сюда!

     Я стоял и смеялся. Слезы радости текли по моим щекам.

     - О! А это еще что? – тучная женщина по имени Галя начала смеяться с остальными.

     - А пробивать его как? Штрихкод искать будем?

     - Да, конечно! Сейчас стриптиз оформим! – сказал кто-то из товароведов.

     - Та какой там штрихкод? Ты на него посмотри – кожа да кости! Тут ручками пробивать надо, а то еще сканер пикнет и он развалится!

     - А как новый артикул назовем?

     - Пиши: «Тип уматовый, одна штука».

     Я продолжал смеяться со всеми пока кто-то не подошел ко мне и не подал руку для того, чтобы я спустился. Мне помогли достать вещи и любезно пригласили на чай, который плавно перетек в небольшую пьянку. Каждый второй предлагал остаться ночевать у него до тех пор, пока я не найду постоянное жилье, но я вежливо и культурно отнекивался. С пятого звонка нашелся знакомый в городе, который согласился меня приютить у себя на неограниченный срок без денег и перспектив найти работу в ближайшее время.

     Я выбрался со склада еще до того, как стемнело. По улицам ходили прохожие, ездили машины. Жизнь текла своим чередом. Никто не бежит с бутылями воды в бомбоубежище и не молится на лавочке. Здесь было обычно.

     Я протянул вперед руку и такси остановилось. Водитель спросил «Куда?» и я попытался объяснить адрес. Не разобравшись, мы сошлись на том, что «по месту определимся». Закинув багаж, я сел на переднее сиденье и попросил сделать музыку погромче.

     - Нравится песня?

     - Да, очень, - улыбнулся я.

     - А меня они достали. На каждом углу поют свое «Все будет хорошо для каждого из нас». Вот я хочу чтобы у меня было хорошо!

     - А разве вам сейчас плохо?

     - Конечно! Конечно! Как эта херня началась, так жизни не стало, мля! Да и еще до этого с работой туго стало, а сейчас вообще кабздец. Двадцать лет назад я вот на этом углу стать поссать не мог, мля – сразу меня заказом дергали! А сейчас? Надо за руку всех ловить, тащить, уговаривать, мля. Это я хочу чтобы за мной бегали, а не я за ними!

     - Та хоть как, главное, что живется спокойно, - вздохнул я.

     - Спокойно… Где же тут спокойно?

     Он продолжал жаловаться, а я всматривался в городскую суету и удивлялся тому, как эти люди суетятся по поводу и без. Все это казалось таким милым и живым. Суета для жизни, а не во имя ее спасения – вот что радовало мой взор.

     - А ты сам откуда? – спросил водитель.

     - Оттуда, куда еще бы хотелось вернуться.

     - А если точнее?

     - Оттуда, где нельзя такую музыку слушать, - указал я на магнитолу.

     - А, ясно…Тоже, мля, понаехало ваших тут…

     - Так, останови машину.

     - Та ради Бога. Вали отсюда. Едь в свой жопосранск.

     - Багажник открой.

     Он еще ворчал, когда я отходил.

     - Еще, мля, скажи спасибо, что денег с тебя не взял, партизан поганый!

     Мне стало обидно и противно. Что с дурака возьмешь? Ничего, кроме огорчения. Рядом проехал БТР армии и я помахал рукой солдатам, сидящим на нем. Уверен, что их лица под масками даже не изменились. Я сел на набережной и сделал глубокий вдох. Почему-то я заплакал навзрыд и закрыл лицо руками. Я не мог понять отчего я плачу: от того, что у меня началась новая жизнь, или потому что мне пришлось похоронить старую? Чистый лист так много обещает, но мы всегда забываем, что он потребовал взамен.