Р. Н. Я.
Сборник рассказов про Холмса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу

В КАЧЕСТВЕ ПРЕДИСЛОВИЯ

"Где-то похожее я уже встречал..."
 Вдохновлялся я, в первую очередь, многократно перечитанными рассказами самого Конан Дойля, а также многократно отсмотренными советскими фильмами с Ливановым и Соломиным в главных ролях. "Вы говорите - плагиат, мы говорим - традиция". Во вторую очередь - всем чем ни попадя. В частности, очень мне подсобила когда-то мысль какого-то эксперта, что успех холмсианы вызван не столько детективной начинкой, сколько взаимоотношениями Холмса и Ватсона. В результате я наворотил рассказов, где детективом и не пахнет, зато Холмсом и Ватсоном - вообще! В общем, наэксперементировал я и с жанром, и со стилем, и с главными героями, и с второстепенными героями, и с третьестепенными героями...

 "Своего героя не можешь выдумать?"
 Холмс по капле воды судил об океанах, я тоже часто из мух делаю слонов. Холмс постоянно играл на скрипке, у меня тоже одни игры на уме. Холмс неофициально помогал полиции, от меня тоже большинство людей пользы не видит. Так что я просто напросто писал рассказы с себя. Что я, самого себя что ли не имею права выдумать? А одинаковость имени - это так, ерунда. Мало ли, как говорится, в Бразилии всяких педро...
 К тому же иногда складывается ощущение, что даже заезженные герои от моего оригинальничания не спасают, и всё то, что выглядело в оригинале трагично, в моём повторе превращается в фарс. Взять хотя бы для сравнения, например, конандойлевскую повесть про собаку Баскервилей и мой рассказ про собаку Бускервулей! Это как сравнить палец не знаю с чем, а ведь даже многие буквы в фамилиях героев обоих произведений совпадают!

 "Непохоже."
 На Холмса-то точно похоже, а вот на Конан Дойля...
 Я думаю, если б Конан Дойль написал свежие рассказы, у него бы ещё менее похоже получилось. Потому что это какие-то особые психологические законы восприятия. Когда-то, помню, во многих источниках распространяли, что Чарли Чаплин на конкурсе двойников Чарли Чаплина занял одно из последних мест. Впрочем, потом умельцы выяснили, что доказательств этому нет и что это, по всем признакам, просто миф. Но миф мифом, однако есть у него, похоже, здравое основание. Есть ведь и достоверные примеры. Михаилу Задорнову как-то сказали про его выступление в "Вокруг смеха": "Вчера по телевизору выступал один на вас похожий, только гораздо красивее!". Кантри-певица и актриса Долли Партон в мемуарах вспоминала, как однажды участвовала в конкурсе своих двойников в одном баре в Лос-Анджелесе, там участников конкурса оценивали аплодисментами - настоящую Партон зрители встретили холоднее всех. Актёр Тимоти Шаламе появился на конкурсе двойников Тимоти Шаламе, но из-за того, что актёр уже готовился к новой роли и был с совсем непривычными для публики причёской и усами, то лавры победителя достались парню, который больше всех соответствовал привычному старью.

 "Не юмор!"
 Когда-то я баловался с научной литературой по поводу юмора. В одной из диссертаций, помню, рассказывалось, что чем больше у человека шизофрения, тем меньше ему всё кажется смешным (Иванова Е.М. "Нарушения чувства юмора при шизофрении и аффективных расстройствах", 2007г.). Что ж, если вам мои рассказы покажутся не смехотворными, возможно, юмор - не ваша стезя. Сам-то я, конечно, на противоположном психологическом полюсе. Помню, ещё во времена школы достаточно было показать палец, чтоб я смеялся.


Тайна зелёного хлеба

 - Зелёного хлеба!
 - Зелёного? - удивился официант.
 - Зелёного, - подтвердил посетитель.
 Официант ушёл и вскоре вернулся с заказом. Посетитель полюбовался хлебом, помял его в руках, усмехнулся, подмигнул лукаво официанту и откусил кусок. Пожевал, переменился в лице и рухнул на пол.
 - Интересно-интересно! - воскликнул восторженно официант, взял остаток зелёного хлеба, посмотрел на него внимательно, понюхал, потом надкусил. Пожевал. Переменился в лице. Рухнул на посетителя...
*
 Мы с Шерлоком Холмсом оказались в тех краях проездом. Холмс отправился на симпозиум по судебному праву и пригласил меня в попутчики. И вот мы отправились в дорогу, не подозревая о грядущих событиях.
 Всё произошло в придорожной гостинице в небольшой деревушке. Мои рассказы, а, соответственно, и слава о Холмсе обошли эти места стороной, так что мы с ним совершенно спокойно поужинали и разошлись по номерам на ночлег достаточно рано, так как собирались встать засветло. А через час по дому забегали люди с криками. Людей на самом деле было немного: хозяин гостиницы, его жена, коммивояжер из Йоркшира, семейная пара туристов из Сандерленда, таинственный человек в чёрной маске со шпагой, трактирный повар в колпаке с черпаком. Все, за исключением жены хозяина гостиницы, в момент убийства находились в трактире при гостинице. От них мы с Холмсом и узнали, что там произошло смертельное отравление двух людей. Всё было расписано очевидцами в живописующих красках, особенно про зелёность!
 С разными чувствами восприняли мы это сообщение. Если я расстроился, то Холмс, напротив, заметно повеселел и оживился. Несмотря на ночь и нарушенный сон, его охватила невероятная энергия. Сочетание деревни и ночного времени не давало возможности привлечь полицию раньше утра, так что Холмс оказался как нельзя кстати. Не буду утомлять рассказом, как Холмсу удалось убедить всех обитателей гостиницы, что он сыщик, скажу лишь, что ему удалось это очень быстро.
 Далее вместе с ним мы осмотрели трактир, где вповалку друг на друге лежали два трупа. На столе возле трупов сиротливо лежал кусочек зелёного хлеба, которому чуть не суждено было стать впоследствии источником нашей гибели с Шерлоком Холмсом. Однако в данный момент мы еще этого не знали и только разглядывали обстановку, которая так кардинально изменилась за час. Впрочем, наши с Холмсом разглядывания отличались принципиально. В этом я сразу убедился, как только мы с ним стали сверять наши наблюдения.
 - Итак, Ватсон, любопытное дельце, не правда ли? - весело спросил меня мой друг.
 Я буркнул невразумительно, что да, дельце загадочное.
 - Загадочное? - лукаво глянул на меня Холмс и улыбнулся. - Хотя, пожалуй, Ватсон, вы правы, одну вещь лучше бы перепроверить.
 Холмс взял салфетку и с её помощью взял со стола кусок зелёного хлеба.
 - Очевидно, что отравление произошло с помощью этого продукта. Однако возможно, что хлеб не ядовитый.
 - Как это? - с интересом спросил я.
 - У меня возникла одна на первый взгляд абсурдная гипотеза, однако, только она полностью объясняет происшедшее, а значит, это больше, чем гипотеза. Но, тем не менее, прежде чем изложить её вам, я хочу отбросить некоторые сомнения, и ради этой цели проведу один эксперимент.
 - Что вы собираетесь сделать, Холмс? - с тревогой воскликнул я, глядя, как мой друг и товарищ вожделенно смотрит на зелёный хлеб.
 - Я собираюсь его попробовать! - беспечно ответил Холмс.
 Некоторое время я оторопело стоял, а потом бросился к Холмсу с намерением выбить хлеб у него из руки, однако Холмс ловко увернулся.
 - Ватсон! - укоризненно сказал он. - Ну что вы в самом деле? Если думаете, что я собираюсь травиться, то вы глубоко ошибаетесь! Мне моя жизнь дорога так же, как и вам. Но если вы так хотите моих объяснений, то вот они. Взаимодействие химических веществ иногда носит характер не обычного суммарного воздействия отдельных составляющих. Возможен и кумулятивный эффект, и антагонистический. Зелёность слишком заметна, чтобы быть случайной! Возможно, она могла быть использована как ингредиент, усиливший действие яда. Или наоборот, как уничтожитель яда. Представьте, что эта зелёная добавка разлагает яд. Тогда убийца, зная, что полиция прибудет только к утру, мог бы добавить её в хлеб с таким расчетом, что, когда полиция появится, яд уже исчезнет. Лично я считаю, что цвет появился не из-за яда, но всё же мою гипотезу надо на всякий случай проверить. При этом хлеб я, Ватсон, есть не буду! Я хорошо знаю этот яд. Чтобы оценить его отравляющее воздействие, достаточно попробовать его спиртовой раствор.
 Холмс подошел к бару и взял бутылку виски.
 - Сойдёт и это, - сказал он, налил виски в блюдце и поскоблил туда же ножиком немного зелёного хлеба.
 - Холмс, - дрогнувшим голосом сказал я. - Если этот эксперимент так нужен, то позвольте лучше этот раствор попробую я.
 - Ватсон, вы всерьёз? - воскликнул Холмс и нахмурился. - Знаете, я не приму этой жертвы.
 - Тогда давайте попробуем вместе! - не сдавался я.
 Холмс подошел ко мне и дружески взял за плечо.
 - Что ж, друг мой, мы многое пережили вместе, так что если и суждено нам напиться и забыться навсегда, то давайте это сделаем тоже вдвоём. Хотя, надеюсь, расчёты верны и все эти пессимистичные разговоры мы потом будем вспоминать со смехом.
 Далее Холмс зачерпнул чайной ложкой жидкость из блюдца и проглотил. Аналогичное проделал и я. Всё произошедшее дальше стало дурным видением. Меня охватила совершеннейшая вялость, захотелось улечься спать прямо на пол. Мой взгляд скользнул по распростёртым трупам и я подумал, что вот упаду как они. Видимо, Холмс думал о том же самом. Он схватил со стола графин и разбил им окно.
 Ворвавшаяся ночная прохлада постепенно привела нас с Холмсом в чувство.
 - Ватсон, простите меня! - обнял меня Холмс, когда действие яда стало не столь ощутимым. - Я должен был сделать поправку на спёртый воздух и на то, что уже ночное время и мы должны были спать.
 Я, конечно, охотно его простил. Холмс же приступил к своим обычным объяснениям, после которых становится ясно, что всё было просто с самого начала.
 - Что ж, Ватсон, давайте подведем итоги нашего расследования. Нам известно, что данный странный хлеб был принесён официантом с кухни. Естественно, что для попадания необычного хлеба на кухню требовались определённые старания, малореальные для случайного и постороннего человека. Самое реальное было предположить, что всему виной либо повар, либо официант, либо хозяин или хозяйка гостиницы. Коммивояжер и семейная пара, ни разу раньше не бывавшие здесь и не знакомые ни с кем, вряд ли могли устроить такое. Таинственный человек в чёрной маске и со шпагой тоже, по-моему, отпадает. Потому что данный человек - ни кто иной, как переодетый наш разлюбезный старина Лестрейд! Лестрейд, под впечатлением от моей ловкости превращения в разных персонажей, просто решил немного постажироваться в этом искусстве у меня. Пока получается вот так... Далее, посетитель, запросив необычный хлеб, сразу нам показывает этим самым, что он был тоже замешан в этом деле, что он тоже был в курсе наличия такой еды. Наконец, важнейшая деталь, сразу бросившаяся мне в глаза, что, несмотря на подозрительную смерть посетителя, официант, по свидетельствам очевидцев, ничуть не встревожился и даже не насторожился. Напротив, он провозгласил, что ему очень это интересно... Думаю, это преступление войдёт в золотую сокровищницу раскрытых мною злодеяний! Видите ли, Ватсон, существует весьма банальная практика, в которой убийца сначала убивает жертву, а потом под влиянием каких-то аффектов переходит к самоубийству. Здесь же всё оказалось наоборот! Посетитель, ловко манипулируя тягой официанта ко всему странному и необычному, сначала сподвиг того затащить зелёный хлеб на кухню, а потом принести его себе в качестве заказа. Далее посетитель пафосно покончил жизнь самоубийством, зная, что официант под влиянием свой тяги не удержится и тоже отравится странным хлебом.
 - Все понятно, Холмс, но зачем нужно было убивать официанта?
 - Здесь логика уже вступает на зыбкую почву, однако есть правдоподобное объяснение - какая-то женщина!
*
 Утром прибыла полиция и раскопала в подтверждение теории Холмса, что погибшие много лет назад ухаживали за одной и той же девушкой. Девушка предпочла официанта (правда, тогда он ещё не был официантом), но тот, побаловавшись, бросил её. Девушка уехала в неизвестном направлении. Второй ухажёр отправился искать её, долго искал, но не нашёл. Впрочем, за прошедшие годы после упомянутого события могли возникнуть и другие причины для возникновения решения об отравлении, однако о них нам уже навряд ли удастся что-то узнать.


Кто сказал "мяу"? (логическая головоломка)

 По пустынной дороге стремительно шагал молодой человек. Он периодически вынимал из кармана часы, с тревогой вглядывался в циферблат, а затем сокрушённо покачивал головой, опасаясь, очевидно, куда-то опоздать. Но если бы молодой человек догадался оглянуться назад, он бы понял, что для него сейчас существует повод для гораздо более серьёзной тревоги. В некотором отдалении, уже долгое время, за ним неотступно следовал какой-то подозрительный тип. Этот тип старался ничем не выказывать ни своего интереса к преследуемому, ни, тем более, характера своего интереса. Но если бы кто-то из окружающих вгляделся в то, что однажды блеснуло, буквально на считанные секунды, из кармана одежды подозрительного типа, то догадался бы, что это блеснуло лезвие ножа. Между тем, молодой человек не замечал слежки и потому продолжал спокойно шагать дальше. И вот на пустынном пустыре, наконец, произошло ожидаемое. Тип с ножом быстро огляделся вокруг, после чего догнал молодого человека...
 - Эй, многоуважаемый! Контрабандой не интересуетесь? Могу нож продать. Очень красивый! - сказал тип.
 - Ого, какой хороший нож! Как же я хочу его купить! Но хорошо бы, чтобы нас сейчас с этой контрабандой не "застукали"!
 И тут же в близлежащих кустах что-то зашуршало, потом зашелестело, потом затряслось, а потом оттуда раздалось грозное:
 - Мяу!!!
 И молодой человек, и подозрительный тип разом побледнели, испуганно схватились за сердце, а затем беззвучно рухнули на землю замертво...

* * *

 На улице только-только рассвело, когда к нам в дверь кто-то настойчиво принялся звонить.
 - Ну зачем так трезвонить? - расслышал я сквозь стену не очень довольный голос миссис Хадсон. Бедной старушке пришлось бросить все свои дела и выяснять, кого же принесло такого нетерпеливого.
 Сначала раздался звук открываемой входной двери, а затем, спустя несколько минут, я расслышал, как миссис Хадсон поднялась и постучалась в комнату Холмса. Судя по всему, Холм сразу же бросил все свои дела и торопливым шагом спустился в гостиную. Затем из гостиной начали звучать приглушённые мужские голоса, один из которых явно принадлежал моему другу, а другой показался мне загадочно знакомым.
 В конце концов, этот загадочный второй голос настолько меня заинтриговал, что я не выдержал. Я решил выглянуть из своей комнаты. Когда я так и сделал, то меня охватила невыносимая досада. Как я мог не узнать Лестрейда?! Этот малорослый и самодовольный инспектор полиции регулярно обращался к Холмсу, когда оказывался в затруднении при расследовании какого-нибудь запутанного дела. Так произошло, видимо, и теперь.
 Моё появление в дверях моей комнаты не осталось незамеченным собеседниками.
 - Доброе утро, Ватсон! Спускайтесь к нам! Тут намечается одно занятное дельце! - это произнёс Холмс, протирая лупу наждаком.
 - Здравствуйте, доктор! - а это произнёс уже Лестрейд.
 - Здравствуйте! - ответил я и спустился в гостиную.
 - Ватсон! - обратился ко мне Холмс. - Прекрасно, что вы к нам присоединились! Думаю, вам стоит ознакомиться поближе с обстоятельствами убийства в Шеффенгсайде. Там вчера были найдены два трупа с признаками насильственной смерти от испуга! А в довершение всего - между трупами валялся нож! Полиция, в лице уважаемого мистера Лестрейда, уже провела работу по выявлению очевидцев и определению круга подозреваемых лиц.
 - Если так можно выразиться, то нашёлся не очевидец, а ушеслышец! - в разговор вступил Лестрейд. - Один маленький мальчик рассказал, что какой-то человек в указанное время и, естественно, в указанном месте трагедии громко мяукнул! Мяукание, по словам мальчика, было таким страшным и душераздирающим, что мальчика охватила страшная паника, сердце у него застучало в тревоге так, словно хотело поскорее выпорхнуть из грудной клетки, и мальчик даже ненадолго свалился в кому! Что касается списка подозреваемых... Следов на месте преступления оставлено много. Поэтому и подозреваемых хватает. Вот тут у меня записано сразу десять человек, чьи следы мы там обнаружили. При этом мальчика-ушеслышца, по неизвестной причине, одна гадина в Скотланд-Ярде мне вычеркнула... Ну, да ладно, и без мальчика неплохой список!.. Евстратов, кочегар I разряда... Фёдоров, кочегар II разряда... Антонов, кочегар III разряда... Олегов, кочегар IV разряда... Андреев, кочегар V разряда... Моисеев, кочегар VI разряда... Сидоров, кочегар VII разряда... Афанасьев, кочегар VIII разряда... Сергеев, бригадир бригады кочегаров... Ефимов, бригадир бригады бригадиров... Все подозреваемые к данному часу отправлены по домам под подписку о невыезде.
 - Я думаю, что большинство из них к делу непричастны, - заметил Холмс.
 - Естественно! - напыщенно ответил Лестрейд. - Некоторых я добавил для ровного счёта... Да ещё для того, чтоб вам посложнее было найти виноватых, а то вы, как я погляжу, шибко задаётесь, что у вас по сравнению со мной больше пядей во лбу!
 - Ладно! - сказал Холмс. - Надеюсь, мне удастся отделить виновных от невиновных, а виноватых от невиноватых! Я берусь за это дело!
 - Замечательно! - воскликнул Лестрейд. - Я очень надеюсь на вас, мистер Холмс! Не буду скрывать: под угрозой моя репутация! А под репутацией - моя угроза!
Едва за Лестрейдом закрылась входная дверь, как Холмс тотчас же отправился к себе в комнату, а уже через несколько минут вышел оттуда, переодетый в костюм Бэтмена.
 - Я отправляюсь в Шеффенгсайд, - сообщил Холмс. - Полагаю, несмотря на все старания полиции, мне удастся раздобыть ещё кое-какую информацию по этому делу.
Вернулся Холмс через несколько часов.
 - Есть! Есть полезные результаты моих хождений, - сказал Холмс, переодевшись обратно в привычный вид Супермена. - Убийца сидел в кустах. Потом он встал в кустах. Потом ушёл в кустах. Далее, по следам на бетоне явственно видно, как ещё какие-то два человека прошли чётко на место происшествия, причем первый из них ещё до прихода полиции взял нож, а потом кто-то второй также до прихода полиции этот нож на место преступления аккуратно вернул. Ещё бросилось в глаза, что оба этих человека совсем не склонны писать записки.
 Тут раздался звонок в дверь. Холмс отправился открывать, а затем, вернувшись, со словами "За дверью лежала!" протянул мне записку. В записке нарочито корявыми буквами было написано: "Боюсь в этом признаться, но я знаю, кто сказал 'мяу'!".
 - Что ж, - заметил Холмс, - автор записки явно что-то знает о происшествии в Шеффенгсайде, но так же явно можно понять, что автор чем-то или кем-то запуган. Да уж... Итак, Ватсон, что мы имеем в итоге? В деле задействовано четыре человека. Первый - это мяукнувший убийца. Второй - это запуганный свидетель, автор записки. Третий - это жуликоватый свидетель, автор воровства ножа. Четвёртый - это храбрый свидетель, автор возвращения ножа.
 - И нам надо установить личности всех четырёх! - бодро произнёс я.
 - Да! - подтвердил Холмс. - Ну что, пока мои предположения больше будут напоминать гадание, тем не менее рискну. Допустим, Евстратов - это человек, умеющий напугать до смерти, Фёдоров - автор записки, Антонов - человек, взявший нож с места событий, Олегов - человек, вернувший нож на место событий. Теперь остаётся как-нибудь проверить мои предположения!
 В дверь позвонили. Холмс отправился открывать дверь, а когда вернулся, в его руках была стопка листов бумаги.
 - Ура! - радостно выкрикнул он. - Это подарок Лестрейда: избранные копии полицейских протоколов допроса как раз этих четырёх подозреваемых!
 И Холмс тут же увлечённо погрузился в чтение принесённых им бумаг. Прочитав же, посмотрел на меня довольным взглядом и сказал:
 - Кое-что проясняется! Если кто-то один из указанных личностей в деле замешан, то тогда автоматически трое других вообще никак к делу не относятся. И наоборот - если трое из них в деле не замешаны, то оставшийся четвёртый каким-то образом к делу привязан. При этом Евстратов не умеет пугать, Фёдоров - не умеет писать, Антонов - не умеет брать, Олегов - не умеет возвращать...

* * *

 - Может, попробовать как-то опереться в расследовании на странность звуков, которые услышал мальчик-ушеслышец? - робко поинтересовался я.
 Холмс нехотя согласился. Он очень болезненно реагировал, когда кто-то пытался направлять его мыслительную деятельность. Мне, к счастью, сейчас это удалось.
 - Что нам известно? - задумчиво произнёс Холмс. - Что некто в момент преступления зачем-то мяукал. Зачем он это сделал? Мы сможем ответить на этот вопрос, если одновременно решим другой: почему он это сделал?
 И тут Холмс притих в раздумьях.
 - Извините, Ватсон, я вас покину ненадолго, - встрепенулся спустя какое-то время великий сыщик. - Наша беседа натолкнула меня на одну идею, которую надо проверить!
 И мой компаньон практически бегом отправился куда-то. А я остался один...
 Через несколько часов Холмс вернулся. И тут же объяснил:
 - Во-первых, я предположил, что эти имитации животных звуков не обладают уникальностью. То есть человек регулярно такие звуки выдаёт. Ну, и во-вторых: большинство подозреваемых проживают недалеко от места преступления. Но ведь наиболее подозрительны те, кто проживают вдали! Поэтому я отправился по адресу наиболее удалённо живущего - Андреева - и поговорил там с его соседями и родственниками. Главное, что меня интересовало: не знают ли они случаев, чтоб Андреев подражал звукам животных? Особенно разного рода котятам! С одной стороны, результат от этих расспросов отрицательный, потому что случаев таких не было, с другой - результат положительный, потому что теперь ясно - Андреев не убийца.
 - Холмс! - восторженно сказал я. - С таким сыщиком, как вы, можно распутывать любые дела! Кстати, может, попробовать как-то опереться в расследовании на странность записки?
 - Что нам известно? - задумчиво произнёс Холмс. - Что некто после преступления зачем-то написал нам записку. Зачем он это сделал? Мы сможем ответить на этот вопрос, если одновременно решим другой: почему он это сделал?
 И тут Холмс зачем-то или почему-то притих в раздумьях.
 - Извините, Ватсон, я вас покину ненадолго! - бросил он и стремглав опять куда-то убежал.
 Через несколько часов Холмс вернулся. И тут же объяснил:
 - Я решил, что Моисеев самый подозрительный из всех, так как у него VI разряд. Проверил его на умение написать записку. В результате оказалось, что Моисеев вместо написания записок записывает написки, то есть это явно не он!
 - Холмс, а как насчёт попробовать как-то опереться в расследовании на странность взятия и возвращения ножа?
 - Да-да! 'Зачем' и 'почему'! - Холмс опять вскочил и опять оставил меня одного. И опять вернулся только спустя несколько часов.
 - Я проверил подозрительного Сидорова на умение брать ножи и подозрительного Евстратова на умение избавляться от ножа, - доложил Холмс. - У обоих такие умения напрочь отсутствуют!
 - Ура! - только и сказал я от избытка чувств.
 - Но вот что ещё интересно из анализа состыковки подозрений: из рассмотренной нами четвёрки - Андреев, Моисеев, Сидоров и Евстратов - чётко двое должны быть явно в деле! Но подозрительно непонятно, кто именно эти двое...

* * *

 - Ватсон! - вдруг воскликнул Холмс. - А ведь у нас уже был похожий случай - 9 лет назад в Ливоншире с Маркусом Стаунтоном! Только там было про хоровод и трубу-пикколо. Посмотрите записи в нашей картотеке на букву "Ы"!
 Я нашёл нужную карточку и передал её Холмсу.
 - Нет, похожесть так себе, - сообщил мне нерадостную весть мой компаньон, ознакомившись с содержимым карточки. - Если бы аналогия была полная, то у нас убийцей оказался бы Моисеев, автором записки - Андреев, вором ножа - Афанасьев, а возвращателем ножа - Фёдоров. Однако результаты уже проведённых мною изысканий опровергают такую комбинацию. Впрочем...
 Тут Холмс лихорадочно вскочил и, выхватив скрипку, принялся выруливать на ней разные рулады. Знак высшего нервного напряжения!
 - Вот что вырисовывается! - сказал в итоге сыщик. - Опираясь на ливонширскую трагедию, мы получаем указание на четкое участие в шеффенгсайдской драме ровно половины из названных ранее мною особ, причем ровно половина из этой половины действительно полностью аналогична ливонширскому делу, а другая половина из участвующей половины аналогична лишь наполовину...

* * *

 Вообще, расследования Холмса подчас напоминают священнодействие. Вот и сейчас он сначала с закрытыми глазами поиграл на скрипке, потом молча покурил свою знаменитую трубку, потом достал большой лист бумаги, разложил этот лист на столе в гостиной и стал что-то там чертить, что-то надписывать. При этом Холмсу приходилось неоднократно обегать стол, что со стороны напоминало танцы язычников вокруг жертвенного костра.
 - Смотрите, Ватсон! Это - карта места преступления, - подозвал меня Холмс. - Тут у меня обозначено, где были найдены следы подозреваемых, из-за чего их, собственно, и заподозрили. К сожалению, полной картины следы не дают, но некоторые закономерности можно заметить. Ну, каково ваше мнение?
 Я всмотрелся в карту:
 - Сергеев, думаю, ни в чём не виноват, он лишь трусливо всё видел. Андреев и Антонов, по-моему, подходили к трупам и нож трогали. Андреев подходил первым, Антонов - вторым. А Моисеев, видимо, пытался скрыть место преступления с места преступления, то есть кусты, а потому именно он и мяукал!
 - Да-а-а, Ватсон... - разочарованно протянул Холмс, раскуривая трубку камышом. - Несочетаемое сочетание! Если кто-то из вами перечисленных действительно участвует в деле, то трое других тогда - никак. Все заявленные вами роли данных людей в деле также будет элементарно опровергнуть в ходе многовековых исследований. Пожалуй, только одну фамилию вы упомянули действительно относящуюся к делу. Больше ничего конкретного я, правда, по этой карте сказать сейчас не могу. Ну ладно, не расстраивайтесь, думаю, у вас ещё будет шанс проявить свои аналитические способности!
 В дверь опять настойчиво зазвонили. Холмс бросился открывать, а вернувшись, сообщил мне потрясающую новость:
 - В Шеффенгсайде на месте преступления обнаружили фрезерный станок! Вот она - самая главная улика! Станок теперь как вещественное доказательство находится в Скотланд-Ярде, поэтому, Ватсон, я отлучусь ненадолго - навещу нашего бравого старину Лестрейда!..

* * *

 Когда Холмс вернулся из полицейского управления, он, усмехаясь, сказал мне следующее:
 - Уффф! Улика оказалась решающей и все действующие лица этого дела теперь определены. Я до этой улики подозревал четырёх. Станок показал, что Сидоров - не убийца, Андреев - не трус, Фёдоров - не мародёр, а Ефимов - редкостный жмот насчёт ножей и никогда с ними не расстаётся. И ещё оказалось, что одного из этой четвёрки я подозревал совсем зазря. Итак, можете ли вы руководствуясь этими данными, определить всех четырёх фигурантов с указанием их ролей в этом деле?


Армейский товарищ

 Лондон. Полдень. Сквозь небольшую туманность солнце освещает плечи прохожих. Я неспешно шагал по Бейкер-стрит и размышлял о странном поведении Холмса в последнее время. Тот то и дело запирался в комнате с пробирками, а потом отпирался от всего с загадочной улыбкой. Именно в этот момент, заворачивая за угол возле булочной миссис Харгривз, я столкнулся с кем-то галстуками.
 - О, прошу прощения! - воскликнул я, машинально поправляя сбившийся галстук.
 Передо мной стоял мужчина в поношенном, но опрятном сюртуке. Его лицо, обветренное и покрытое сетью мелких морщинок, показалось мне знакомым. Секунду мы молча разглядывали друг друга, а потом его глаза вдруг вспыхнули:
 - Ватсон! Джон Ватсон! Не может быть!
 - Блейк! Гарольд Блейк! - я не поверил своему счастью. - Не может быть!
 Мы крепко обнялись прямо посреди улицы, не обращая внимания на не обращающих на нас внимание прохожих.
 Гарольд Блейк являлся моим старинным товарищем по армии. Мы даже были ранены в одном и том же бою. Только я был ранен не то в руку, не то в ногу, а Гарольд Блейк - точно в голову.
 - Какими судьбами здесь? - поинтересовался Гарольд.
 - Гуляю я здесь, - скромно ответил я.
 - Молодчина! А я здесь иду бить местного мошенника Шерлока Холмса, вот даже канделябр взял! - с этими словами Гарольд показал мне, что у него что-то припрятано за пазухой.
 - Мошенника? - удивлённо спросил я.
 - Вот точно тебе говорю - завзятый мошенник! Всем пускает в глаза пыль, что великий сыщик, а сам нарочно берётся только за самые лёгкие и пустяковые дела. Я прикинул статистику - у него процент раскрытых преступлений выше, чем у целого Скотланд-Ярда! Ясно же, что случайностью такое быть не может!
 - Ты не шутишь?
 - После ранения в голову я шутить вообще не умею!
 - Да у тебя и до ранения было не так уж... Впрочем, уже не важно. А ты какие-нибудь ещё объяснения сложившейся статистике не пробовал подобрать?
 - А какие ещё объяснения нужны? Всё, что Холмс делает - это элементарно, Ватсон!
 Я растерялся, не зная, чем на это возразить.
 - Кстати, - Гарольд Блейк заговорил снова. - Я вспомнил, что Холмс живёт не один. Другую комнату рядом с ним снимает, ты не поверишь, тоже какой-то Джон Ватсон! Тоже бывший армейский врач и тоже с рыжими усами! Представляешь, какое удивительное совпадение?
 Я в ответ ошалело затряс головой.
 - Вот, - продолжил Гарольд Блейк. - Давай ты зайдёшь в дом Холмса вперёд меня и, если тот другой Джон Ватсон будет там, ты под предлогом столь невероятных совпадений пригласишь его в какой-нибудь ресторан отобедать и выведешь из дома. А то, неровен час, вдруг он захочет защитить Холмса?! Мне справиться сразу с двумя будет очень тяжело!
 Что ж, я согласился. Вошёл в дом и сразу же - в комнату Ватсона. Огляделся - в комнате вроде никого на меня похожего. После этого бросился к Холмсу. Но не успел я хоть что-то произнести, как Холмс опередил меня вопросом:
 - Гарольд Блейк собирается меня бить?
 - Да, но как вы догадались?
 - Это элементарно, Ватсон! Настолько простейшая конструкция логических рассуждений, что мне даже неохота тратить на неё ни моё, ни ваше время. Насколько понимаю, Гарольд Блейк ждёт у входной двери? Что ж, настала пора встретиться лицом к лицу и выяснить, кто кого действительно побьёт!
 Холмс решительно отправился к входу. Я ошалело уставился ему вслед, ничего не понимая. В этот момент подошла миссис Хадсон и утешительно похлопала меня по плечу.
 - Этот Гарольд Блейк - немного того! - заявила она. - Он завалил Холмса письмами с бранью и угрозами, основанными на, дескать, гигантском военном опыте. Холмсу не оставалось ничего, кроме как целыми днями анализировать уличную обстановку из окна своей комнаты. А сейчас он увидел, как вы вдвоём с неким джентльменом явно армейской выправки подошли к входной двери, но в дом вы вошли в одиночестве. А остальное вы можете домыслить самостоятельно.
 - Действительно, элементарно, - вздохнул я грустно.
 От входной двери до нас донеслись звуки глухих ударов.
 - Ставлю на Холмса! - объявила миссис Хадсон. - Пойду готовить праздничный пирог по поводу его победы.
 - Не, ну это уже действительно элементарно! Я был чемпионом полка по боксу, Гарольд Блейк тогда не попал в тройку призёров даже с припрятанным за пазухой канделябром, а остальное, опять же, я могу домыслить самостоятельно!


Тихий вечер на Бейкер-стрит

 В канун Рождества Лондон укутало пушистым снежным покрывалом - словно сама природа решила поиграть в великую маскировку, превратив знакомые улицы в причудливый лабиринт из белых бархатных туннелей. Улицы, обычно шумные и суетные, словно затаили дыхание в ожидании праздника. А на Бейкер-стрит, 221Б, в квартире мистера Шерлока Холмса, царила особенная, почти волшебная атмосфера - настолько необычная, что даже наш проницательный сыщик на мгновение усомнился, не попал ли он в параллельный мир, где преступность берёт рождественские каникулы?
 Ещё на рассвете миссис Хадсон, вопреки почтенному возрасту и законам физики, с энергией парового двигателя принялась за украшение дома. Она развесила по перилам лестницы пушистую зелёную гирлянду с красными ягодами - настолько живописную, что даже самый чёрствый циник при взгляде на эту красно-зелёное великолепие, думаю, невольно забылся бы о чёрствости (хотя циничность, наверное, всё же себе оставил). В углу гостиной торжественно возвышалась пышная ёлка, которую накануне доставил услужливый мальчишка из соседней лавки (за дополнительную плату и обещание не задавать каверзных вопросов о происхождении дерева). На ёлочных ветках появились стеклянные шары, золотые орехи и крошечные свечи в безопасных фонарях. В воздухе разлился аромат хвои и свежеиспечённого пирога, способный пробудить аппетит даже у каменной статуи.
 - Ну что, миссис Хадсон, - с едва заметной иронией заметил Холмс, наблюдая за её хлопотами, - кажется, вы решили превратить нашу скромную гостиную в рождественскую сказку. Или это тайный план по отвлечению моего внимания от очередных неоплаченных счетов?
 - А как же иначе, мистер Холмс? - отозвалась она, с виртуозной точностью поправляя серебряную звезду на верхушке ёлки. - Рождество - это время чудес, и оно должно быть в каждом доме, даже если в нём живут лишь сыщик, способный разгадать любую тайну, кроме тайны пропавшей ложки, и врач, который чаще лечит нервы, чем болезни. Ну и ещё какая-нибудь, предположим, старушка.
 В этот момент с прогулки вернулся я. Я вошёл, отряхивая снег с пальто так энергично, что несколько снежинок, не выдержав подобного обращения, тут же растаяли от стыда. И сразу обратил внимание на праздничное убранство.
 - Боже правый, миссис Хадсон, вы сотворили настоящее волшебство! - воскликнул я, оглядывая комнату с искренним восхищением. - Холмс, вы только посмотрите: здесь вам не тут!
 Холмс, который до этого сидел в своём кресле с книгой (на обложке значилось 'Трактат об организационной структуре диванной армии Великобритании'), поднял глаза и мягко улыбнулся:
 - Признаюсь, доктор, я и сам начинаю верить в магию Рождества. Особенно когда вижу, как сияют глаза нашей хозяйки - ярче, чем все эти свечи вместе взятые. Возможно, это новый метод освещения, который мы должны запатентовать?
 Миссис Хадсон смущённо поправила фартук:
 - О, оставьте, господа! Это всего лишь маленькие хлопоты, но они приносят радость. А теперь - за стол! У меня готов пудинг, индейка и чай с имбирным печеньем. И да поможет нам всем пищеварение пережить это изобилие.
 За обедом разговоры лились рекой - не бурной, как в детективных расследованиях, а спокойной и уютной, как домашний ручей. Я вспомнил свои детские рождественские праздники, когда пытался убедить соседей, что их индюк - это замаскированный петух. Холмс неожиданно поделился парой забавных случаев из юности - например, о том, как он доказал, что рождественский пудинг может служить доказательством теории относительности, если наблюдать за ним достаточно долго и с правильным количеством бренди. Миссис Хадсон рассказала, как она в прошлом году прекрасно отпраздновала Рождество на Бейкер-стрит.
 После трапезы мы переместились к камину. Огонь мягко потрескивал, отбрасывая тёплые блики на стены - словно природа сама рисовала для них рождественскую открытку. Холмс взял скрипку и заиграл негромкую, задумчивую мелодию - не детективный марш, не напряжённый этюд, а что-то светлое и умиротворяющее, настолько непривычное для его репертуара, что можно было подумать: он тренируется устроиться в Лондонский театр помогать симфоническому оркестру (естественно опять неофициально и, естественно, опять совершенно независимым от оркестра выстраиванием мелодии).
 - Знаете, Холмс, - тихо сказал я, когда музыка стихла, - я вдруг подумал: как же хорошо, что мы все здесь вместе.
 - Я согласна, - добавила миссис Хадсон. - Это самое тёплое Рождество за много лет. И к тому же самое безопасное - сегодня мистер Холмс любезно согласился не проводить никаких своих экспериментов.
 Холмс отложил скрипку и посмотрел на своих друзей. В его глазах, обычно острых и проницательных, сейчас светилось что-то особенное - спокойствие, благодарность, почти детская радость, которую он обычно скрывал за маской холодного рационализма.
 - Да, - согласился он.
 За окном продолжал идти снег, укрывая Лондон белым покрывалом - словно город завернули в гигантский рождественский подарок. А в квартире на Бейкер-стрит, 221Б, царило настоящее рождественское волшебство - не с феями и драконами, а с теплом, смехом и любовью, которые делают любой дом по-настоящему счастливым. И даже если завтра утром Холмс обнаружит, что кто-то из его усатых друзей украли припрятал из озорства под ёлкой его трубку, он, пожалуй, впервые в жизни решит, что это можно простить.


Собачка Бускервулей

 В один из тех причудливых дней, когда к нам на Бейкер-стрит заходят странные люди, в нашу скромную обитель явился необычный посетитель. Относительно молодой человек, который назвался доктором Персивалем Мертимордом. Он принёс с собой запах болот Девоншира, а ещё историю, от которой волосы постояли дыбом даже у моего обычно невозмутимого друга мистера Шерлока Холмса.
 - Уважаемый мистер Шерлок Холмс, - начал доктор, нервно поправляя очки, - я принёс вам загадку, достойную вашего ума. Речь идёт о смерти сэра Чарльза Бускервуля.
Дальше доктор поведал, что в округе завелось настоящее исчадие ада. Страшное существо - собака размером не больше кошки. Болонка.
 - Холмс, - с неподдельным ужасом сказал Мертиморд, - эта тварь терроризирует округу уже третий месяц! Она лает на всё, что движется, а если не движется - заставляет двигаться, чтобы потом облаять!
 При этом голос болонки был настолько пронзителен и омерзителен, что даже местные волкодавы прятались под лавки, а коровы переставали давать молоко. А ещё выяснилось, что собака обладает поистине дьявольским чутьём на неприятности. Она лаяла на почтальонов, нападала на велосипедистов и даже пыталась укусить местного викария за рясу. И вот месяц назад это чудовище напало на сэра Чарльз. Тот, как истинный джентльмен, снял с себя сапог и кинул в гнусное создание. Не попал и кинул второй. Опять не попал и попытался пнуть визгливую дрянь. Но та ловко всякий раз отпрыгивала, причём нарочно недалеко, из-за чего сэр распалялся всё больше и больше, пока из-за отсутствия обуви не простудился и не умер.
 - А чья это собака?
 - Она - определённо собака Бускервулей. Потому что, кроме Бускервулей, у нас практически никого и нет!
 - Это определённо убийство! - воскликнул Холмс. - Я берусь за это дело!
 - Мистер Холмс, существуют такие жизненные сферы, в которых человек беспомощен. Мы не можем справиться с посланцами самого дьявола! - грустно констатировал доктор Мертиморд.
 - Тогда что же вы хотите?
 - Я хочу узнать, как нам поступать с Генри Бускервулем?
 - Это кто? Наследник Чарльза Бускервуля?
 - И да, и нет.
 Оказалось, что когда-то Чарльз Бускервуль составил завещание, в котором всё своё богатство пообещал какому-то невнятному Генри Бускервулю. Ничего опознавательного, кроме имени и фамилии. Когда дело дошло до дела, выяснилось, что этих Генри Бускервулей как собак нерезаных! Более того, поскольку сведения о сути завещания быстро распространились среди широкой публики, вдруг стали в массовом порядке объявляться Генри Бускервули, которые, как показала проверка, ещё пару недель назад ходили совсем под другими именами и фамилиями.
 Холмс задумчиво почесал тыковку, а затем обхватил свою голову своими руками, что означало гигантское напряжение его титанической мысли.
 - Дело приобретает более серьёзный оборот, чем я думал ранее, когда думал ранее, - сдавленно произнёс он наконец. - Мне нужно кое-какое время, чтоб более тщательно во всём разобраться.
 После этого признания доктор Мертиморд понимающе улыбнулся, раскланялся и покинул нас, пообещав вернуться вечером. После этого Шерлок Холмс переоделся в доктора Мертиморда, хитро улыбнулся, раскланялся и покинул меня, пообещав вернуться к наступлению сумерек. После этого я понял, что мне надо дождаться сначала Холмса, а потом Мертиморда.

 Я ждал-ждал, уже и сумерки давно прошли, а Холмс всё так и не появлялся. Наконец-то раздался звонок входной двери, я бросился открывать и в результате увидел доктора Мертиморда.
 - Холмс, это вы? - спросил я наивно.
 - Нет, это не я. Я - доктор Мертиморд! - спокойно ответил прибывший.
При этих словах к нам подбежал человек, в котором я узнал снова доктора Мертиморда.
 - Извините, Ватсон, я подзадержался, - произнёс он, запыхавшись. - О, вот и настоящий доктор Мертиморд уже здесь!
 Я застыл в шоке. Оказывается, настоящий доктор Мертиморд уже здесь, а я не могу разобрать, кто именно из этих двух! Пригласил обоих пройти в гостиную. На лестнице один из Мертимордов наклонился к моему уху и прошептал: "Спасибо, мой друг, что не выдали меня доктору Мертиморду, кто из нас настоящий, а кто переодетый. Не будем раскрывать перед окружающими наши маленькие сыщицкие секреты!".
 - Да хрен с ними, с секретами этими! - взвыл я. - Я-то должен как-то различать, кто из вас кто!
 В итоге мы все втроём расположились в гостиной, а я, как самый с инициативой, взялся провести викторину, призванную отделить истинного доктора Мертиморда от фальшивого. Вооружившись списком вопросов, я спросил:
 - Итак, первый вопрос: какое ваше почти любимое блюдо?
 - Ростбиф, - ответил первый.
 - Гренки по-уэльски, - ответил второй.
 Ничего не понятно.
 - Следующий вопрос: какой ваш почти белый овал?
 Один из докторов ответил 'синий', а другой - "красный", что, по правде говоря, тоже не прояснило ситуацию.
 Викторина продолжалась, вопросы становились всё изощрённее. Мы дошли до обсуждения почти любимых книг, почти музыкальных предпочтений и даже почти детских воспоминаний. Но оба претендента отвечали таким образом, что я начал сомневаться в успехе своей затеи.
 - Последний вопрос, - объявил я, чувствуя, как пот стекает по лбу. - Кто из вас почти доктор Мертиморд, а кто - почти переодетый в него Холмс?
 И тут произошло то, чего я не ожидал. Один из докторов произнёс:
 - Хорошо, я признаюсь! На самом деле я вовсе не доктор Мертиморд. Я - Генри Бускервуль!

 Генри Бускервуль объяснил нам, то есть мне и уже переодетому назад в Холмса Холмсу, что нарочно притворился доктором Мертимордом, так как побоялся, что в качестве Генри Бускервуля его сразу заподозрят в злокозненном убийстве сэра Чарльза. К тому же его сильно достала ситуация, когда вокруг копошится и так уже целая куча всевозможных одноимёнцев. Он очень надеялся, что хотя бы в виде доктора Мертиморда окажется уникальным и что не придётся сталкиваться с дублями самого себя. А оно вон как обернулось!
 - Что ж, одной загадкой меньше! - удовлетворённо хмыкнул Шерлок Холмс. - Ватсон, собирайте саквояж и паззлы, завтра с утра мы едем в Девоншир! Будем решать проблему Бускервулей на месте.
Утро, однако, омрачилось непонятным спором. По какой-то причине к нам пожаловал Лестрейд, отвёл Холмса в сторону и принялся горячо того в чём-то убеждать. Холмс периодически нарочито громко смеялся и тоже чего-то слегка горячился. До моего слуха доносились странные реплики:
 - Это не ваше собачье дело!
 - Это как раз моё собачье дело!
 - Нет, не ваше!
 - Нет, моё!
 Через какое-то время спорщикам, похоже, удалось всё-таки о чём-то договориться. Холмс подошёл ко мне и угрюмо сообщил, что Лестрейд составит нам компанию в поездке. Оказывается, Лестрейд откуда-то узнал о нашем интересе к девонширскому чудовищу и решил в очередной раз успешно отличиться на своей полицейской службе в счёт талантов моего великолепного друга. Впрочем, я также уже привык, что Холмс охотнее провернул бы какой-то дикий финт, чем просто так ублажать кого бы ни было. Видимо, нашлись у моего друга какие-то особые планы насчёт Лестрейда.
 И вот поездка. Поездчиков набралось много - Генри Бускервуль, он же бывший Персиваль Мертиморд, Шерлок Холмс, он же тоже бывший Персиваль Мертиморд, ваш покорный Джон Ватсон, он же бывший маленький Джонни Ватсон, и, наконец, инспектор Скотланд-Ярда Г. Лестрейд, он же бывший везде и всюду самим собой и с револьвером - поэтому пришлось заказывать дилижанс.
Как бы мне описать для вас увиденное в конце маршрута? Представьте ровную, простирающуюся до самого горизонта скуку, тоску и уныль. Болотистая местность с совершенно чахлой, еле выросшей и в значительной части уже сгнившей растительностью. Низкие, захудалые строения со следами плесени на стенах. Почти полное отсутствие живности, и лишь только толпы генри бускервулей шатаются бесцельно по округе.
 - Ах, какие знакомые места! И какие примерно схожие обстоятельства! Ватсон, вспоминаете гримпенскую трясину? - поинтересовался Холмс.
 Я согласно кивнул всем тем, что у меня было под рукой. Своей головой.
 - Хватит уже чесать макушку! Нам надо распределить наши усилия, - принялся командовать Холмс . - Мистер Бускервуль, вас я прошу пойти и побеседовать со всеми вашими знакомыми Генри Бускервулями. И так, как бы между прочим, намекнуть им, что вам кое-что известно. И ничего не бойтесь! Если что, спишем всё на несчастный случай. Вас, инспектор Лестрейд, я прошу пройтись по улицам и так, как бы между прочим, застрелить окаянную собаку. Вы, мой любезный друг Ватсон, должны пройти вглубь болота и тщательно проанализировать, где там, как бы между прочим, можно утонуть. А я пока попробую проанализировать оригинал завещания сэра Чарльза Бускервуля и, как бы между прочим, вписать туда своё имя в целях получения какого-нибудь вознаграждения за труды в данном деле.
После указанных указаний мы разошлись.
 Я благополучно составил план-карту болота с обозначением всех тревожных мест и вернулся к оговоренному заранее месту встречи, где меня уже ждал Генри Бускервуль.
 - Я всё сделал, - сказал он мне.
 - И я всё сделал, - сказал я ему.
Мимо нас с револьвером и с искривлённым лицом пробежал Лестрейд, которого преследовала и лупила палкой по спине какая-то громко ругавшаяся женщина.
 - Похоже, застрелил не ту собаку, - сокрушённо прокомментировал увиденное Генри Бускервуль.
 - Если вообще собаку. Он мог и кошку, с него станется! - добавил я.
 Через какое-то время появился Холмс.
 - Поздравьте меня! Я смог раскрыть всю загадку! - объявил он. - А где Лестрейд?
 - Его пыталась побить палкой какая-то женщина, а он не очень этого хотел и убежал, - поведал я.
 - Миссис Бускервуль? Он застрелил у неё курицу во дворе. Ладно, к делу. Оказывается, на момент составления завещания у сэра Чарльза Бускервуля существовал его единственный сын, по совместительству имевший имя Генри. Логически рассуждая, приоритетное право на подразумевание получения наследства принадлежит именно этому сыну. Генри, вы сын Чарльза?
 - Да, это я и есть его единственный сын.
 - В таком случае вам будет легко решить в суде всю эту проблему в вашу пользу. Если, конечно, вас это не затруднит. Теперь что касается убийства сэра Чарльза. Его организовал злой и коварный Генри Бускервуль. Другой который. Генри Бускервуль, в принципе, его даже хорошо знает. Который наш. Так вот, тот, который злодей, три месяца назад специально завёл чудовищную собаку, прекрасно понимая, что сэр Чарльз, будучи истинным джентльменом, не устоит и будет кидаться в неё обувью даже во время холодов. Оставалось только терпеливо и незаметно раз за разом выпускать её поближе к дому сэра Чарльза, что наш злодей и проделал ловко.
 - А каков мотив? - поинтересовался Генри Бускервуль.
 - Обида. Сэр Чарльз однажды в публичном доме публично объявил много лет назад, что Генри Бускервуль - это позор Бускервулей, так как плохо ест кашку по утрам. Очевидно, что сэр Чарльз имел в виду вас. Однако Генри Бускервуль почему-то воспринял всё на свой счёт и вознамерился отквитаться за нанесённое оскорбление. Долго вынашивал свои злодейские планы и вот в итоге осуществил.
В этот момент послышались приближающиеся шаги. Холмс примолк. К нам подошёл с лёгкой проседью, но ещё вполне крепкий мужчина. Он зло посмотрел на нас и рявкнул:
 - Мистер Холмс, вы меня раскрыли! Так вот, знайте: я сейчас убегу на болото и буду жить там, пока всё не успокоится. А потом улизну отсюда в какое-нибудь совсем другое место, где меня никто не знает, и заживу там припеваючи!
 После этого сообщения мужчина рванул на болото. Холмс снял с себя сапог, размахнулся и кинул в беглеца. Тот взвизгнул и припустил быстрее.
 Наш Генри Бускервуль дёрнулся было в погоню, но Холмс остановил его и нравоучительно произнёс:
 - Уже достаточно поздно. Давайте предоставим природе право первой принести заслуженное воздаяние гаду. Мы же оставим наш праведный позыв до утра. И уже утром с помощью план-карты, любезно составленной Ватсоном, сможем легко проконтролировать судьбу злодея.
 - А что с проклятущей собакой Бускервулей? - настороженно спросил Генри.
 - Не беспокойтесь, там тоже всё схвачено! Поверьте, Лестрейд убежал совсем недалеко, чтоб иметь возможность побыстрее вернуться и продолжить начатое. Он сам ровно как та же маленькая собачка - не успокоится, пока последнее "гав" не останется за ним.
 С этими словами Холмс отправился подбирать брошенный сапог...


Эпизод в Хэмпстедском лесу

 Наученный Холмсом, что в нашем с ним нелёгком сыщицком деле может быть важна абсолютно любая мелочь, я сидел у камина и вписывал в блокнот все мыслимые подробности насчёт того, с какой ноги я сегодня стал. Вдруг Холмс, до того погружённый в изучение какой-то опять же сущей мелочи под микроскопом, резко выпрямился.
 - Ватсон, - произнёс он с необычной для него живостью, - нам предстоит экспедиция.
 - Экспедиция? - я отложил блокнот. - Куда на сей раз?
 - В Хэмпстедские леса, мой дорогой друг. Мне необходимы образцы редких грибов для одного воистину любопытного эксперимента.
 К полудню мы уже шагали по тропинке, вьющейся меж вековых дубов. Воздух был заполнен запахом прелой листвы и влажной земли. Холмс, вооружённый лупой и энциклопедией, то и дело наклонялся, внимательно изучая находки.
 - Смотрите, Ватсон! Boletus erythropus - редкий экземпляр. Его споровая масса обладает удивительными свойствами при взаимодействии с солями серебра.
 Я с сомнением разглядывал коричневую шляпку гриба.
 - Вы уверены, что это не опасно?
 - Опасность, мой друг, кроется не в грибах, а в невежестве. А теперь - сюда! Видите тот Amanita muscaria с белоснежными крапинками? В малых дозах - сильнейший стимулятор нервной системы.
 Мы углубились в чащобу. Ветви цеплялись за пальто, под ногами шуршала сухая листва. Вдруг Холмс замер, приподняв руку.
 - Слышите?
 Из чащи доносился странный треск, будто кто-то продирался сквозь заросли.
 Холмс бесшумно скользнул за ствол дуба. Я последовал за ним, сжимая в кармане револьвер.
 Через мгновение на тропинку вышел человек в грязных, замусоленных штанах и потрёпанном плаще. Он спокойно озирался, время от времени шурудя палкой по траве и наклоняясь к земле, словно искал что-то.
 - Эй, любезный! - Холмс выступил из укрытия. - Чем могу помочь?
 Незнакомец вздрогнул, резко обернулся. В его глазах мелькнул испуг.
 - Я... я просто гуляю, - пробормотал он, пытаясь спрятать за спину корзину.
 - Любопытная корзина, - Холмс прищурился. - С грибами, не так ли?
 Человек побледнел.
 - Кто вы такой? - грозно спросил Холмс.
 - А вы кто такой?
 - Я первый спросил, кто вы такой!
 - А я первый не ответил, кто я такой!
 - А я первый не ответил, потому что я первый спросил!
 - А я... а я... - бледный человек в плаще лихорадочно переступал с ноги на ногу. Затем что-то у него, видать, в голове перещёлкнуло, он развернулся и стремительно побежал назад - туда, откуда пришёл. Напоследок выкрикнув из кустов: "Сам дурак!".
 - Как самокритично! - похвалил его Холмс, а затем повернулся в мою сторону: - Вот видите, Ватсон, как вовремя мы пришли! Грибники вообще страсть как не любят раскрывать свои заповедные, только им известные грибные места! Ещё немного, и он обобрал бы всю эту поляну.
 После этого Холмс с воодушевлением принялся обхаживать отвоёванное у конкурента пространство. Вдруг встрепенулся:
 - Ватсон! А давайте догоним нашего обиженку и немного развеселим его для его же утешения? Прикинемся моряками и выспросим у него ближайшую дорогу до пролива Ла-Манш. Если что, накладные бороды и пару моряцких тельняшек я с собой случайно прихватил.
 Я лишь изумлённо приподнял бровь, но возражать не стал - в конце концов, кто я такой, чтобы оспаривать планы величайшего сыщика нашего времени? Холмс же, с проворством, достойным циркового артиста, извлёк из недр своего необъятного походного мешка две грубоватые тельняшки в синюю и белую полоску, две накладные бороды, а также два прекрасных больших красных носа.
 - Почему красные? - полюбопытствовал я.
 - Ну, это как бы из-за слишком частого употребления рома, - объяснил великий сыщик.
Нацепив на себя всё необходимое снаряжение, мы ринулись в погоню. Борода то и дело съезжала набок, нос хлестал по щекам, но мы упорно продвигались вперёд, следуя по едва заметным следам - обломанным веткам и примятой траве.
 Спустя четверть часа мы настигли нашего беглеца. Он грустно сидел на поваленном дереве рядом с небольшой палаткой и большой свежевыкопанной норой.
 - Эй, любезный! - гаркнул Холмс, придав голосу хрипловатые нотки бывалого морского волка. - Где тут ближайший Ла-Манш? А то, вишь, мы не привыкли ориентироваться на суше и заплутали малость, фок-грот-брамсель мне в левое ухо!
 С этими словами Холмс легонько ткнул меня в бок, намекая таким образом, очевидно, чтоб я его поддержал.
 - Да-да, фух-бух-тарарамсель мне в правое ухо, любезный! - сиплым голосом вежливо добавил я.
 Догнанный нами человек очень настороженно вгляделся в наш облик.
 - Сходил, называется, за грибами для ужина... - грибник в сердцах отопнул стоявшую у его ног корзинку, а затем дрожащим голосом обратился в наш адрес. - Джентльмены! Судя по тому, что вы переоделись в столь нелепые наряды, а ещё - что у одного из вас сейчас в руках лупа и энциклопедия юного сыщика, а у другого - револьвер, направленный дулом в мою сторону, я понимаю, что вы полностью разгадали все мои преступные замыслы. Но я ума не приложу, как вы догадались, что я рою подкоп через Ла-Манш?
 - Так это подкоп через пролив? - деловито осведомился Холмс уже своим обычным голосом, показывая на яму.
 - Только начал копать, - подтвердил человек. - Я собирался прорыть туннель прямиком до Лувра, чтобы умыкнуть оттуда ценностей на сто двенадцать тысяч фунтов и шесть пенсов.
 Холмс задумчиво потёр подбородок.
 - Знаете что? - сказал он наконец и принял гордый вид. - Мы действительно лондонские сыщики и мы очень рады, что нам удалось так ловко найти и изобличить вас! К сожалению, профессиональная этика не позволяет нам сказать большее и раскрыть все наши профессиональные секреты.
 С этими словами Холмс легонько ткнул меня в бок, намекая таким образом, очевидно, чтоб я его поддержал.
 - Да-да, мы такие! - добавил я.
 А Холмс продолжил пафосно разглагольствовать:
 - Поскольку вы, судя по объёму наваленной здесь земляной кучи, ещё не докопали до Лувра и потому ничего не успели украсть, то я отпущу вас. Под ваше честное слово, что с понедельника вы перестанете воровать или хотя бы на первое время станете это меньше делать. Скажем, не более одного драгоценного камня в неделю. Воровать - это плохо!
 - Клянусь! С понедельника - только один камень в неделю! - сказал несостоявшийся вор и в качестве жеста искренности своего обещания прижал ладонь к груди в районе сердца.
 - Вот и славно, - поблагодарил его Холмс. - А теперь ступайте и помните: мы, если что, и под землёй вас сможем отыскать!
 Когда наш незадачливый преступник скрылся в чаще, Холмс обернулся ко мне.
 - Ватсон, - Холмс вздохнул, - догадываюсь, что вы думаете! Что я поучал вас вниманию к мелким деталям, а сам вовремя не заметил и не проанализировал грязь под ногтями встреченного на грибной лужайке незнакомца. По упрямому факту, вовсе не моя дедукция, а всего лишь моя придурственная блажь предотвратила преступление. Увы, этот эпизод станет горьким мне уроком!
 - Ну что, - сказал я, - пойдёмте домой? Домой уже хочется!


Гостиничные крики

 После злоключений в Хэмпстедских лесах мы с Холмсом изрядно выбились из графика и, к величайшему нашему огорчению, не успели на вечерний поезд до Лондона. Пришлось искать пристанище на ночь - и судьба (или, вернее сказать, дорога) привела нас в гостиницу.
 Хозяин гостиницы, тучный мужчина с пышными усами и глазами, напоминавшими две блестящие пуговицы, радушно встретил нас.
 - Добро пожаловать, господа! У нас как раз остались две свободные комнаты.
 - А всего их восемь, как я заметил, - заметил мой друг Шерлок Холмс.
 - Да, гостиница у нас небольшая, и шесть номеров уже заняты.
 - Холмс, - коротко представился мой друг. - Шерлок Холмс.
 - О! - глаза хозяина расширились. - Тот самый Холмс? Что ж, будем рады, если вы... э-э-э... не обнаружите у нас никаких преступлений! А с вами, как понимаю, доктор Ватсон?
 После знакомства я получил ключи с цифрой семь, а Холмс - с цифрой восемь.
 Мы поднялись по скрипучей лестнице. Комнаты оказались небольшими, но уютными - по крайней мере, сбоку. Я едва успел разложить вещи, как откуда-то совсем недалеко раздался ужасный крик.
 Выскочив в коридор, я столкнулся с Холмсом, который тоже по каким-то одному ему известным причинам выскочил.
 Дверь в номер один была распахнута настежь. Внутри мы обнаружили плачущего мужчину, который, заикаясь, поведал нам свою печальную историю.
 - Он... он... - всхлипывал пострадавший, - он пришёл в чёрной маске! На-на-на-навёл на меня угрожающий тяжёлый взгляд - и всё о... о... о... отобрал! Всё, что нажито непосильным тру-тру-тру-трудом!
 - Что именно? - деловито уточнил Холмс.
 - П... п... портсигар золотой английский, тренч замшевый, барабан импортный... - перечислил мужчина, утирая слёзы.
 - Преступник использовал гипноз? - поинтересовался я. - Вы могли сопротивляться?
 - С... с... сопротивляться я мог, но что я мог сделать один и без оружия?
 В комнату вбежал хозяин гостиницы, на ходу застёгивая жилет и выкрикивая в наш адрес:
 - В гостиницу проник какой-то чужак! Он взломал входную дверь чем-то тяжёлым и проник!
 Только мы с Холмсом и с хозяином гостиницы собрались обсудить случившееся, как вновь раздался ужасный крик. Мы бросились в коридор и обнаружили, что дверь в номер два тоже распахнута. Внутри - стонущий мужчина. Он рассказал, что к нему в номер ворвался грабитель в чёрной маске. Мужчина попробовал было сопротивляться, но грабитель обрушил на него свысока тяжёлый взгляд и отобрал всё нажитое непосильным трудом.
 - Что именно отобрал? - спросил Холмс.
 - Портсигар золотой английский, тренч замшевый, барабан импортный, - ответил потерпевший.
 - Это всё?
 - Нет. Ещё он отобрал портсигар золотой английский, тренч замшевый, барабан импортный. В общем, каждой вещи по две штуки.
 - Вы очень страдаете? - спросил я участливо.
 - Очень-очень! -сказал потерпевший и застонал.
 Тут вновь раздался ужасный крик. Мы бросились в коридор и обнаружили, что дверь в номер три тоже распахнута. В комнате находился дрожащий от испуга мужчина, рассказавший картину происшествия, примерно схожую с первыми двумя, только на этот раз грабитель в качестве доказательства серьёзности своих угроз побросал несколько раз свой тяжёлый взгляд на подушку и помял её, а потом отобрал три портсигара, три тренча и три барабана.
 - Какая-то фантасмагория! - воскликнул хозяин гостиницы.
 - Мне кажется, что это не фантасмагория. Преступления идут согласно какой-то логике, но какой именно - пока не могу догадаться, - задумчиво произнёс Холмс.
 Тут снова раздались ужасные крики. На этот раз из номера четыре.
 - Я нутром чую, что логика преступлений прям плывёт перед глазами! - бурчал Холмс, когда мы в очередной раз оказались в коридоре. - Но коварный преступник всё время оказывается на шаг впереди нас, поэтому я не могу сосредоточиться и поэтому перед глазами всё плывёт.
 Потом был крик из гостиничного номер пять.
 - Кажется, я начинаю догадываться! - обронил на ходу Холмс.
 Потом номер шесть.
 - Я догадался! - объявил Холмс, когда мы уже в шестой раз выслушали про грабёж. - Грабитель обходит гостиничные номера последовательно, начиная с первого, причём от чувства безнаказанности его злодейские аппетиты растут и он отбирает у пострадавших с каждым разом всё больше и больше! Какой там следующий по порядку номер поле шести? Ватсон, помогите!
 - Номер семь.
 - Нам надо устроить засаду на грабителя! Только теперь мы сами должны оказаться на шаг впереди. Поэтому давайте спрячемся в соседнем номере и, когда услышим соответствующий крик, выскочим уже не вдогонку, а на опережение!
 Мы - Холмс, я и хозяин гостиницы - засели в номере восемь, ожидая, что вот-вот раздастся крик из номера семь. Но тишина стояла гробовая.
 - Чёрт возьми! - вдруг воскликнул Холмс. - Мы упустили ключевой момент! В номере семь сейчас кричать некому! Ведь туда заселился Ватсон! Но он здесь, а не там!
 В итоге мы бросились в номер семь. И сюрприз! В центре моей гостиничного номера остолбенело стоял злоумышленник в чёрной маске, явно ошалевший от того, что зайдя явно в заселённую комнату, так и не нашёл, на кого навести свой тяжёлый взгляд и ограбить.
 - Глаза вверх! - крикнул свирепо Холмс злодею.
 Мы все втроём подбежали, быстро скрутили и повязали грабителя. Потом Холмс сорвал с него маску.
 - Вы негодяй! - сказал Холмс прямо в открытое лицо преступнику. - Вы ограбили и обидели сразу целую кучку непосильных тружеников нашей любимой Англии, и вам за это здорово не поздоровится!

 Утром мы благополучно сдали негодяя в полицию.


Десять фунтов

 В коллекции таинственных загадок, которые довелось распутывать моему другу Шерлоку Холмсу, существует достаточное количество доселе неизвестных широкой публике. Причём неизвестных не по моей воле, или даже по воле Холмса, а исключительно из-за ограничений государственной тайности. Впрочем, спустя годы гриф секретности с некоторых из дел снимается, что и позволяет мне поведать вам о следующей былой истории.
 В один из лондонских дней я сидел у камина и размышлял о судьбе превратностей. Холмс же, вооружившись микроскопом и мокрой тряпкой, изучал образцы пыли, собранные, как он уверял, "по крупице".
 - Ватсон, - произнёс он вдруг, не отрываясь от окуляра, - вы когда-нибудь задумывались, что пыль может вызвать кашель?
 Я уже приготовился ответить, как в дверь кто-то решительно позвонил. Далее я опять приготовился отвечать, однако снизу зазвучала сразу парочка резких мужских голосов, спрашивавших у миссис Хадсон про мистера Холмса. В момент небольшого затишья я снова приготовился было к ответу, но тут в гостиную в сопровождении миссис Хадсон вошли двое мужчин в строгих чёрных сюртуках.
 - Мистер Шерлок Холмс? - произнёс один, сверкнув золотым пенсне. - Мы из министерства финансов.
 - Это я. Чем могу служить? - ответил Холмс, откладывая микроскоп.
 Мужчины переглянулись, явно не привыкшие к столь непринуждённому тону в разговоре с представителями высшей власти.
 - Дело чрезвычайной важности, - начал второй, с бровями, напоминавшими две щётки для обуви. - Из казны пропали десять фунтов.
 Холмс отложил мокрую тряпку.
 - Десять фунтов? - переспросил он.
 - Именно! - воскликнул первый чиновник, всплеснув руками. - И в этом-то вся загвоздка! Если бы речь шла о пропаже многих тысяч или даже миллионов, мы бы прекрасно понимали, что к чему и даже кто спёр. Но десять фунтов... Это показывает, что доступ к казне имеет кто-то совсем не из нашего круга!
 - Любопытно. Очень любопытно, - Холмс задумчиво потёр подбородок.
 - Именно так! - кивнул второй чиновник, топнув ногами. - И мы просим вас найти вора. Немедленно.
 Холмс поднялся, надел шляпу и взял трость.
 - Что ж, джентльмены, я принимаю вызов! Но учтите, что со мной будет мой компаньон и верный товарищ - вон тот вон с усами возле камина.
 Мы отправились в министерство. По пути чиновники, перебивая друг друга, рассказывали о мерах безопасности, принятых в казне:
 - Три замка! - восклицал пенсневатый.
 - Четыре охранника! - добавлял бровеносный.
 - И сигнализация! - хором закончили они.
 На входе в казну Холмс вдруг приостановился.
 - Запах, - сыщик принюхался, словно гончая. - Ваниль, конечно, доминирует, но под ней... под ней нечто иное. Что-то... нечеловеческое.
 Далее Холмс устремился к вентиляционному отверстию. Припав к решётке, он принялся тщательно изучать края отверстия, то и дело восклицая:
 - Ах, какая загадка! Человек, даже ребёнок, сквозь дырки в такой решётке не проникнет, однако смотрите, Ватсон! Царапины! Но не от ногтей, нет... От чего-то иного. Более острого. Более... звериного?
 Я пригляделся: действительно, возле отверстия виднелись тонкие, почти незаметные бороздки.
 - Может, это просто износ? - предположил я.
 - Износ не оставляет столь чёткого рисунка! - отрезал Холмс, доставая лупу. - Это следы когтей. Но чьи?
 Не дожидаясь ответа, он лихо открутил решётку и полез в вентиляционный лаз (к моему величайшему изумлению, ибо отверстие казалось слишком узким для его комплекции). Через минуту до меня донеслось его приглушённое:
 - Ватсон! Это... В общем, я застрял!
 Когда мне удалось вызволить Холмса, его лицо сияло от восторга:
 - Это начинает мне нравиться!
 Следующей точкой нашего расследования стал министерский буфет. Холмс, не обращая внимания на изумлённую буфетчицу, принялся обнюхивать полки, тыкать пальцем в остатки пирожных и даже лизать край чашки.
 - Что вы делаете?! - не выдержала женщина.
 - Изучаю улики, - невозмутимо ответил Холмс, поднимая с пола крошечный клочок шерсти. - Смотрите! Рыжая шерсть. Но не кошачья. Более грубая. Более... дикая?
 Он поднёс находку к носу, принюхался и воскликнул:
 - Ах, какая загадка! Этот запах... мускус, но с оттенком... ладана?
 Буфетчица побледнела и перекрестилась.
 - У нас тут... нечисто? - пролепетала она.
 - Чисто-чисто! Только слегка намусорено! - Холмс сверкнул глазами.
 Наш путь лежал дальше - в подвальные помещения министерства. Холмс, вооружившись керосиновой лампой, шагал впереди, то и дело останавливаясь, чтобы поскрести стену, понюхать пол или приложиться ухом к трубам.
 - Слышите? - вдруг прошептал он. - Будто кто-то скребётся.
 Я прислушался: из глубины коридора доносилось едва уловимое шуршание.
 - Крысы? - предположил я.
 - Крысы не оставляют таких следов! - Холмс указал на пол, где виднелись странные углубления - будто кто-то ставил на землю когтистые лапы. - И не издают таких звуков.
 Мы постарались предельно быстро достигнуть точки, откуда доносились странные звуки, но никого не обнаружили.
 - Сбежал! - догадался Холмс. - Но куда?
 Он пристально повертелся и покружился по площадке, потом сказал:
 - Ага! Вот оно что! Ватсон, за мной!
 Мы поднялись из подземелья вплоть до кабинета самого министра финансов. Холмс, не дожидаясь приглашения, ворвался в кабинет и победоносно провозгласил:
 - Господин министр, я обвиняю вас, а точнее хорошо вам известное и принадлежащее вам хвостатое существо в краже десяти фунтов!
 Министр, сидевший за столом, сразу виновато потупил глазки.
 - Не говорите никому! - попросил он. - Если подчинённые узнают, что их руководитель вместо того, чтоб заниматься делом, играется в рабочее время, то трудовой дисциплине наступит кирдык. А если о подобном узнает какой-нибудь простой народ, то хаос нашей стране обеспечен. Поэтому давайте полагать всё здесь произошедшее великой государственной тайной. Что касается десяти фунтов, то я возмещу их в казну из своего ближайшего жалованья.
 Когда мы покинули кабинет министра, Холмс сказал мне:
 - Нечеловеческие следы, рыжая шерсть, очень маленькие размеры туловища. Это золотистая игрунка, Ватсон! Министр завёл себе крошечную обезьянку и держал её для забавы у себя в кабинете. Но та, в силу крошечности и юркости, нашла способы выбираться и шастать по всему зданию. В одну из таких выходок она пробралась в деньгохранилище и чуть-чуть утащила.


Взбудораженный Лестрейд

 О, достопочтенные читатели! Позвольте мне, доктору Джону Х. Ватсону, поведать вам историю столь же невероятную, сколь и поучительную, случившуюся в стенах нашего скромного убежища на Бейкер-стрит. История эта - о пище, смерти и великом Шерлоке Холмсе, чьё остроумие рассекает туман самых запутанных загадок, словно нож рассекает масло.
 Был вечер, когда в нашу дверь ворвался, подобно шквалу с Северного моря, инспектор Лестрейд. Лицо его пылало, как закатное солнце, а дыхание вырывалось прерывистыми клубами, будто из парового котла.
 - Холмс! - взревел он, едва переступив порог. - Спасите! Я погибаю под тяжестью дела, коего не решить ни одному здравомыслящему человеку!
 Холмс, восседавший в кресле с ломиком, взятым из подвала для праздных утех, лениво приподнял бровь:
 - Лестрейд, вы выглядите так, будто побились об заклад и теперь у вас синяки и боли по всему телу. Что стряслось?
 - О, Холмс! Представьте: почтенный джентльмен, глава семейства, человек безупречной репутации - за ужином, посреди трапезы, вдруг хватается за живот, издаёт вопль, подобный рёву раненого бизона, сгибается в три погибели - и испускает дух!
 Я невольно присвистнул. Холмс же лишь хмыкнул:
 - Что показало вскрытие?
 - Какое вскрытие? - озадачился Лестрейд. - А-а, вскрытие! Вскрытие показало, что этот почтенный джентльмен скончался. Умер, как умирает дерево, срубленное возле самых корней. Но я-то, мистер Холмс, хочу докопаться до причины смерти!
 - Отравление исключили?
 - Я его включил! - вскричал Лестрейд. - Но вот в чём дьявольская загвоздка: за ужином сей несчастный поглотил такое количество яств, что и армия Наполеона не осилила бы! Тут вам и устрицы из Дилсборо, и паштет из гусиной печени, и семга в винном соусе, и трюфели, и жаркое из фазана, и пудинг с изюмом, и... и... да я и половины названий не упомню! Когда мы пришли зафиксировать место трагической обстановки, обеденный стол ломился от блюд, словно корабль, перегруженный товаром. Тут были и горы овощей, и реки соусов, и туши птиц, принявших неравный бой с аппетитом покойного.
Холмс отложил ломик и выпрямился:
 - Иными словами, вы столкнулись с гастрономическим лабиринтом, из коего нет выхода?
 - Именно так! - простонал Лестрейд. - Чтобы проверить каждое блюдо на яд, потребуются недели! А сроки поджимают - пресса вопит, министры негодуют, а я... я уже третий день не могу спокойно нервничать!
 - Что ж, - Холмс потёр ладони. - Внутреннее чутьё подсказывает мне, что ваше тяжелейшее дело больше соответствует профилю Ватсона. Ватсон, какие слова вы можете предложить нашему инспектору?
 - Perforatio ventriculi, - старательно ответил я так, как давно уже не говорил. - Разрыв желудка.
 Лицо Лестрейда приобрело оттенок бледности, достойный самых изысканных полотен мастеров фламандской школы:
 - Вы хотите сказать...
 - Именно. - Холмс усмехнулся. - Ваш почтенный джентльмен не был отравлен. Он был... побеждён. Побеждён собственным чревоугодием. Его желудок, не выдержав натиска десятков блюд, лопнул, как перетянутый барабан.
 Лестрейд стоял, раскрыв рот, словно рыба, выброшенная на берег.
 - Но... но... как же так?! - пролепетал Лестрейд, и голос его дрогнул, словно струна на расстроенной лютне. - Я готовил речь о коварном отравителе, о тайном заговоре, о зловещих тенях, что крадутся в полумраке лондонских улочек...
 - О переедании, - невозмутимо завершил Холмс, и в уголках его губ затаилась едва заметная усмешка, подобная тени от крыла ночной птицы. - И это, дорогой Лестрейд, хоть и редкая, но вполне естественная причина смерти, нежели такая частая, но столь противоестественная, как отравление и-за происков тайных заговорщиков, чьи имена вы уже готовы были высечь на скрижалях лондонской хроники.
 Инспектор молча опустился на стул с видом, будто только что пережил утрату ягнёнка, которого погрызли волки. Плечи Лестрейда поникли, словно ветви плакучей ивы под тяжестью утренней росы. Затем, медленно поднявшись, словно пробуждаясь от тяжкого сна, в котором ему являлись видения чудовищных пиршеств и бесконечных верениц блюд, он произнёс:
 - Холмс... вы... вы спасли меня. Если бы я продолжил искать яд, меня бы высмеяли - да не просто высмеяли, а превратили в посмешище всего Скотланд-Ярда, в героя нелепых анекдотов, что пересказывают с ехидными усмешками! А теперь... теперь я могу доложить, что меня высмеивать не надо! Ибо истина, хоть и прозаична, как кусок чёрствого хлеба, но зато лишена привкуса дурацкой славы.
 - Я рад, что мы сумели вам немного помочь, - отозвался Холмс с той спокойной уверенностью, с какой мудрец созерцает суетные метания неофитов.
 Лестрейд кивнул, встал, поклонился с изяществом, достойным придворного церемониймейстера, и, всё ещё пребывая в состоянии, близком к шоку - словно человек, только что узревший тайны мироздания в тарелке переваренного гороха, - удалился в закат.
 - Мудрое решение, - усмехнулся Холмс ему вослед. - Ибо, как говаривал кто-то из невеликих: 'Аппетит приходит во время еды, но уходит во время расплаты'.
И с этими словами он пошёл дальше мять и гнуть в ладонях подвальный ломик, а я, вздохнув, налил себе чаю, размышляя о том, что порой самые страшные угрозы таятся не в ядах, а в нас самих.


Синий трубочист

 Я не знаю, с чего начать. Руки дрожат, чернила растекаются по бумаге, словно кровь по мраморной плите. Пишу - и сам не верю, что это происходит со мной, с нами, в нашем, казалось бы, упорядоченном мире. Но молчать больше нельзя.
 Всё началось с тишины.
 Тишина - вот что разбудило меня посреди ночи. Не скрип половиц, не шорох за окном, не мерный стук часов на камине. Тишина. Абсолютная, гнетущая, будто весь дом накрыло саваном. Она давила на уши, на разум, на самое сердце - словно сама ночь затаила дыхание, поджидая чего-то неминуемого.
 Я поднялся, накинул халат, зажёг свечу. Пламя дрожало, отбрасывая на стены причудливые тени, похожие на когтистые пальцы. Тени шевелились, будто пытались дотянуться до меня, шептали беззвучно, но я всё же различал в их движении какой-то зловещий узор.
 - Холмс? - окликнул я, но ответа не последовало.
 Его комната была пуста. Постель не смята. На столе - ни следа работы, ни разбросанных бумаг, ни трубок, ни склянок с реактивами. Только одинокая записка:
 'Ватсон, если вы читаете это - значит, я уже там, где время течёт иначе. Не ищите меня. Или ищите. Как пожелаете'.
 Я перечитал записку трижды. Буквы словно пульсировали. В четвёртый раз я читать не стал.

 Я вышел в ночь. Лондон дышал мне в лицо сыростью и смрадом сточных канав. Фонари мерцали, будто глаза невидимых тварей, а тени между домами казались живыми - они шевелились, вытягивались, шептали что-то на языке, которого я не понимал.
 Каждый шаг отдавался в ушах гулким эхом, будто город был огромным пустым барабаном, а я - единственной живой душой в нём. Я обходил цирки, подворотни, заброшенные склады - везде, где мог укрыться человек, склонный к театральным жестам. Но каждый раз натыкался лишь на пустоту.
 И вот - паб 'Синий трубочист'.
 Вывеска паба висела криво, будто её кто-то сорвал, а потом небрежно повесил обратно. Буквы "С" и "Т" светились бледно-зелёным, словно фосфоресцирующие кости. Дверь скрипнула, когда я толкнул её, и звук этот был похож на стон умирающего.
 Внутри - полумрак, пропитанный дымом и чем-то ещё. Чем-то сладковатым, тошнотворным. Запах напоминал смесь ладана, тухлых яиц и... мёда. Он обволакивал, проникал в лёгкие, заставлял голову кружиться.
 Я нашёл Холмса в дальнем углу. Он сидел за столом, покрытым странными символами, выгравированными прямо в дереве. Вокруг него клубился туман, будто дым от невидимых трубок.
 - Ватсон! - Холмс поднял кружку, и жидкость в ней переливалась всеми оттенками чёрного. - Вы пришли! Голос его звучал... не так. Слишком ровно, слишком мелодично, будто он пел песню, которую никто другой не слышал. В его глазах отражались огни, но это были не огни паба - это были звёзды, далёкие и холодные, вращающиеся в безумном танце.
 - Холмс, - я шагнул вперёд, и пол под ногами заскрипел, как гнилые доски на кладбище. - Что вы здесь делаете?
 - Праздноваю, - Холмс засмеялся, он был явно навеселе от пива. - Юбилей нашей дружбы, Ватсон! Разве это не повод?
 - Повод! - радостно согласился я.
 В итоге мы с Холмсом отпраздновали юбилей нашей дружбы вместе. А не как обычно!
 Ещё мы после паба попёрлись к дому Лестрейда, долго выли по-волчьи под его окнами, а потом бегали от разъярённого инспектора по всему Лондону.


Встреча давнишних знакомых

 Встретились как-то Лестрейд, Холмс и Ватсон (то есть я) возле трупа несчастного Рональда Адера.
 Лестрейд говорит:
 - Я определю преступника за три часа.
 Берёт подозреваемого, лупит его три часа своей большой полицейской дубинкой, через три часа подозреваемый раскалывается, что действительно он и есть убийца Адера.
 Далее Холмс говорит:
 - Я определю преступника за два часа.
 Ползает с лупой два часа на четвереньках по полу, разглядывая окурки и пистолет. Потом под тяжестью предъявленных Холмсом улик подозреваемый раскалывается, что действительно он и есть убийца.
 Тут я такой говорю:
 - Я определю преступника за час.
 Делаю целый час Рональду Адеру искусственное дыхание, тот оживает и сам объясняет, кто его убил.


Волшебное мастерство Холмса

 Умение моего друга Шерлока Холмса за считанные мгновения понимать и распутывать множество хитросплетений всегда вызывало у меня восторг. Но однажды в этом мастерстве Холмс, как мне кажется, превзошёл даже самого себя.
 Утро выдалось на редкость спокойным. Я сидел у окна в нашей гостиной на Бейкер-стрит, попивал чай и наблюдал, как первые лучи солнца осторожно трогают карнизы домов напротив. Шерлок Холмс, облачённый в свой неизменный халат, расположился в кресле с газетой. Тишину нарушало лишь мерное тиканье часов и шуршание страниц.
 - Ватсон, - произнёс Холмс негромко, не отрываясь от чтения, - вы когда-нибудь задумывались о чём-то, чего нет в натуре?
 - Э-э-э... - протянул я, не вполне понимая, к чему он клонит. - В смысле?
 - Например, о садовых гномах.
 - Последние пять минут - ни разу!
 - Вот и я не задумывался, - кивнул он. - А теперь придётся. В газете пишут, что за последнюю неделю в Лондоне и его окрестностях бесследно пропало двадцать садовых гномов. Полиция бессильна!
 Холмс отложил газету, скрестил руки на груди и погрузился в размышления. Его взгляд устремился в одну точку, а пальцы начали выстукивать на подлокотнике замысловатую мелодию. Я уже знал: это означает, что мозг великого сыщика запустил механизм дедукции на полную мощность.
 - Гномы, - пробормотал Холмс. - Не люди, не собаки, не кошки, не птицы, не рыбы. Гномы какие-то садовые. Любопытно...
 Он поднялся, прошёлся по комнате, остановился у окна, снова сел, взял газету, отложил её, достал трубку, не закурил, положил трубку, встал, подошёл к шкафу, открыл его, закрыл, повернулся ко мне:
 - Ватсон, а вы верите во что-то, чего нет в натуре?
 - Во что именно? - осторожно поинтересовался я.
 - В следы! - рубанул Холмс. - В газете написано, что гномы пропали бесследно. И меня это больше всего возмущает! Сами ничего не видят, а потом утверждают, что ничего нет!
 Он снова погрузился в раздумья.
 В дверь громко постучали.
 Холмс даже не вздрогнул. Я же невольно подпрыгнул.
 На пороге возник посыльный - румяный юноша. Он протянул конверт, отправленный по всем правилам на имя Холмса.
 Холмс вскрыл письмо, пробежал глазами строки и изрёк:
 - Бассейн.
 - Что - бассейн? - не понял я.
 - В городском бассейне кто‑то или что-то плавает по ночам, - пояснил Холмс, передавая мне письмо. - Мэр Лондона в отчаянии и просит срочно разобраться. Полиция, как водится, бессильна.
 Я прочитал: 'Неизвестный нарушитель спокойствия погружается в бассейновую воду по ночам. Полиция ночью спит. Я в отчаянии и прошу срочно разобраться. С уважением, ваш любимый мэр'.
 Холмс потёр подбородок:
 - Два дела. Гномы и бассейн. Любопытно.
 Он вновь погрузился в размышления, но не успел и минуты провести в молчании, как дверь распахнулась. На пороге возник инспектор Лестрейд - взъерошенный, с покрасневшими глазами и папкой, которая, казалось, вот-вот рассыплется на части.
 - Холмс! - выкрикнул он, едва переступив порог. - У нас катастрофа!
 - Из-за нарушителя покоя бассейновой воды? - невозмутимо уточнил Холмс.
 - Хуже! - Лестрейд швырнул папку на стол. - Кто-то производит фальшивые парики! Люди надевают их, ходят-ходят, а через неделю краска слезает и обнаруживается, что вс1 сделано тяп-ляп из картона и проволоки! Нужно срочно в это разобраться, а у нас сил нет! Мы устали и отдыхаем!
 Холмс задумчиво почесал переносицу:
 - Три дела. Гномы, бассейн, парики. Всё интереснее и интереснее.
 Лестрейд ещё что-то говорил, Холмс ещё что-то слушал, как вдруг...
 В дверь снова постучали.
 На этот раз прибыл соседский трактирщик - плотный мужчина с лицом, красным от гнева и недоумения.
 - Мистер Холмс! - взвыл он. - Спасите! У меня беда!
 - Какая? - спросил Холмс, ничуть ничему не удивляясь.
 - Суп! Весь суп исчез!
 - А точнее?
 - А вот нету его и всё тут! А клиенты требуют! Сидят там у меня сейчас, ложками по столу стучат. Мистер Холмс, помогите побыстрее разобраться! Тем более, клиенты нынче особые - из полиции. Хотят поесть и сил набраться.
 Холмс кивнул:
 - Четыре дела. Гномы, бассейн, парики, суп.
 Трактирщик ушёл. Лестрейд ушёл. Холмс ушёл. Я остался.
 Отсутствовал Холмс буквально несколько минут.
 - Не успел я выйти, как обнаружил тайный заговор! - объяснил он своё возвращение. - Вот соответствующая бумага!
 Холмс развернул бумагу с заголовком "Тайный заговор кое-кого против кое-кого". Дальше были нарисованы точки со стрелками, а ещё шли пометки: "Точка А", "Главный удар", "Побочный удар", "Здесь можно что-нибудь почитать", "Резолюция: реализовать срочно заговор, пока полиция бессильна".
 - Бумагу я пока оставлю на столе, - объявил Холмс. - А сам отправлюсь по другим делам. Если мне что-то понадобится на Бейкер-стрит, однако из-за занятости я не смогу прибыть сюда сам, то рассчитываю на вашу помощь, мой друг. Я, при необходимости, отправлю сюда курьера, а ваша задача, стало быть, найти и передать ему всё необходимое. Да, и если кто-то ещё явится с какими-то срочными для меня делами, разрулите ситуацию как-нибудь самостоятельно! Итак, время не ждёт!
 Холмс сел в кресло, достал скрипку и сыграл парочку музыкальных этюдов. А потом отправился по делам. Я же с восхищением посмотрел ему вслед. Пять дел одновременно и все неотложно срочные! Однако Холмс не теряет ни духа, ни сноровки!
 Я остался в гостиной один - если не считать зловещего листа с 'Тайным заговором', который лежал на столе и от воздушных колыханий слегка подрагивал, словно мечтал уползти. Я решил ещё раз поразглядывать этот план, но не успел склониться над бумагой, как в дверь снова постучали.
Н а пороге стоял пожилой джентльмен. В руках он сжимал деревянный ящик.
 - Могу я видеть мистера Холмса? - спросил он дрожащим голосом. - Я - владелец исчезнувшего садового гнома номер семнадцать.
 - Мистер Холмс ушёл и сейчас занят, возможно, как раз вашим делом, - сказал я как можно учтивее. - Если хотите, можете поискать его возле городского бассейна - есть шанс, что он там.
 - Спасибо! - сказал джентльмен и удалился, прижимая ящик к груди.
Не успел я перевести дух, как дверь распахнулась вновь. На этот раз - сам мэр Лондона, в цилиндре, перекосившемся от волнения, и с тростью, которой он то и дело тыкал в пол, будто проверял, не провалится ли.
 - Доктор Ватсон! - воскликнул он. - А где Холмс? Я пришёл узнать, как продвигается расследование по делу о ночном возмутителе бассейна?
 Я задумался. Получается, Холмс точно не был у бассейна - иначе мэр был бы в курсе происходящего.
 - Возможно, мистер Холмс сейчас в трактире, - сказал я в растерянности. - Разбирается с делом о пропаже супа.
 - А почему не с моим делом?! - мэр схватился за цилиндр.
 - Хороший суп вкуснее хорошей воды из бассейна, - постарался объяснить я.
 Мэр, бормоча что-то о супах и бассейнах, бросился прочь.
 Только я проводил мэра, как прибежал курьер - щекастый, круглолицый упитыш. Он запыхался, глаза горели.
 - Доктор Ватсон! - выпалил он. - Мистер Холмс просит передать ему лыжи!
 - Какие? Беговые, горные, охотничьи?
 - Обычные! - курьер махнул рукой. - Он сказал: 'Если Ватсон спросит - скажите, что лыжи нужны для раздумий. И ещё - чтобы были с креплениями'.
 Что ж, я достал из шкафа беговые лыжи, вручил курьеру, и тот умчался, уволакивая за собой свою тень от июльского солнца.
 Из-за больших треволнений от суеты и бесконечной вереницы посетителей я решил попить чаю, но в гости снова кто-то пожаловал. На пороге стоял Лестрейд - ещё более взъерошенный, чем утром.
 - Ватсон! - пожаловался он. - Это какой-то ужас! В соседний трактир пожаловал сам мэр и устроил разнос! Я не понял, честно говоря, что он кричал, но он кричал что-то про бассейны и супы!
 - Сочувствую, - сказал я.
 - А где Холмс?
 - Не знаю.
 - Но он очень нужен!
 - Тогда идите в баню!
 - В баню?!
 - Да, - кивнул я уверенно. - Там ведь для мытья головы приходится снимать парики. Холмс, возможно, решил воспользоваться этим для их изучения.
 Лестрейд радостно убежал.
 Но тишина не продлилась и нескольких минут. В дверь вдруг ввалился трактирщик - тот самый, что жаловался на пропажу супа. Лицо его было мокрым от слёз, а в руках он сжимал половник, будто оружие.
 - Доктор Ватсон! - выл трактирщик. - Это кошмар! У мэра от трактирной влажности расползся парик и обцарапал проволокой всю мэрскую голову! Мэр так кричал, так кричал!
 Я глубоко вздохнул:
 - Знаете, что вам нужно? - сказал я мягко. - Пойдите поплачьте на кладбище. Там тихо, спокойно, никто не кричит, никто не стучит ложками. А если кто вас и увидит, то вы покажетесь ему абсолютно органичным для этой местности.
 Трактирщик уставился на меня, потом кивнул, пробормотал: 'Кладбище... да, кладбище...', - и побрёл прочь, всё ещё сжимая половник.
 Я уже начал надеяться, что вдругов больше не будет, как вдруг в дверь снова постучали. На этот раз вошёл упитыш - всё тот же курьер от Холмса.
 - Доктор Ватсон, - произнёс он, - мистер Холмс просит передать ему привет.
 Я замер. Потом медленно поднялся, подошёл к шкафу, открыл его, достал пустую коробку, аккуратно положил внутрь листок бумаги с надписью 'Привет!' и вручил курьеру.
 - Вот, - сказал я. - Передайте Холмсу.
 Курьер кивнул и исчез.
 Зато появился человек, который выглядел так, будто только что вышел из тени. Он был в длинном плаще, капюшон скрывал лицо, а голос звучал приглушённо:
 - Прошу прощения за любопытство... Вы не находили где-нибудь поблизости бумажку с моим коварным планом?
 Я взглянул на стол. Лист с 'Тайным заговором' всё ещё лежал там, слегка подрагивая.
 - Нет, - сказал я, не моргнув глазом. - Ничего подобного я не видел. А вам, кстати, советую идти куда-нибудь подальше.
 Человек в плаще замер, потом медленно кивнул:
 - Куда-нибудь подальше... Да, это разумно.
 И он ушёл.
 Я сел в кресло, посмотрел на часы. Время уж полдень.
 Тут объявился снова пожилой джентльмен с деревянным ящиком и пропавшим садовым гномом номер семнадцать.
 - Я это, - виновато промямлил он. - Холмса возле бассейна не нашёл, но по пути случайно разогнал сборище тайных заговорщиков. Они сказали дословно: "Без плана всё равно никуда, а тут ещё и этот с ящиком пришёл только что прямиком от самого Шерлока Холмса. Сразу видно - профессиональный соглядатай! Пора бросать наш тайный заговор!".
 Сразу после джентльмена появился мэр с перебинтованной головой. Он постучал тростью по полу, будто проверяя на наличие коварной ловушки с проваливающимся люком, а затем осипшим голосом поведал, что в трактире он Холмса так и не нашёл, зато наорался на месяц вперёд. Сначала орал просто так, по долгу службы. Потом - от боли, вызванной царапанием головы проволокой. А потом - от возмущения. Потому что после перебинтовки мэрской головы повар решил напоить мэра компотом, а сам вместо этого принёс в кружке суп.
 - Этот шельмец перепутал рецепты компота и супа! - укоризненно сказал мэр.
 После мэра на Бейкер-стрит заявился измокший до ниточки Лестрейд. Он рассказал, что целый час просидел в турецкой бане, но никакого Холмса не дождался. Зато обнаружил странного типа, который, в отличие от Лестрейда, сидел в бане без верхней одежды, окутавшись небрежно одним полотенцем. Это выглядело настолько отвратительно и возмутительно, что Лестрейд не выдержал и, представившись по всей форме, потребовал от странного типа объяснений. Тип задрожал и признался, что слишком зациклен на том, чтоб кожа не слишком сохла. Он даже из-за этого стал ходить по ночам в городской бассейн и тонуть там. Лестрейд взял с этого типа честные слова, что тот больше так поступать не будет.
 Пришёл радостный трактирщик. Он рассказал, что в трактире у него всё наладилось. Сообщил уже известный мне факт, что повар просто перепутал рецепты компота и супа. А ещё сообщил неизвестный: когда трактирщик ходил рыдать на кладбище, то нашёл всех пропавших садовых гномов. Оказывается, кладбищенскому сторожу было слишком одиноко, и он решил украсить пространство вокруг кладбищенской сторожки украденными скульптурами. Трактирщик обстоятельно обругал сторожа и тот уже начал возвращать украденное на свои законные места.
 Наконец, пришёл человек в длинном плаще и с капюшоном, закрывавшем лицо. Тихим голосом человек доложился мне, что отправленный мною к бассейну соглядатай с ящиком наглядно доказал ему, что вся их заговорщицкая возня полностью раскрыта, и что Холмсу достаточно лишь чуть шевельнуть пальцем, чтоб прижать их всех к ногтю. Во искупление своей вины и во славу милости Холмса человек хочет сообщить адрес фабрики, производящей фальшивые парики. Потому что, отправившись по моему совету куда подальше, человек в капюшоне обнаружил эту фабрику на окраине Лондона.
 Сообщённый мне адрес я передал Лестрейду.
 Постепенно наша квартира на Бейкер-стрит опустела. А Холмса всё не было.
 Наконец, когда уже стемнело, он явился.
 - Ну что, старина Ватсон? - радостно воскликнул Холмс. - Я гляжу, вам удалось успешно справиться со всеми пятью делами! Я так и думал сразу, что эти дела совсем элементарные. Поэтому, чтоб не растрачиваться самому напрасно по пустякам, я обманом вовлёк вас в их решение, а сам отправился решать более сложное дело - о подделке золотого сапфира Китченеров. Кстати, переданные вами через курьера лыжи и записка с приветом оказались решающими элементами в разоблачении лже-ювелира Отто Пуппеншницера. Так что у нас сегодня суммарно шесть победно закрытых дел! Надеюсь, вы не откажетесь составить мне компанию и распить в честь удачного завершения дня бутылочку прекрасного бордосского вина?
 Я не отказался. Я всего лишь в очередной раз поразился потрясающей умственной продуктивности величайшего сыщика современности!


Ещё один талант Холмса

 Должен признаться, я никогда не думал, что моя скромная литературная деятельность по воспеванию Холмса окажется для меня столь специфическим оборотом. Ну, или обернётся для меня столь специфической оказией, если кому хочется подбора иных слов.
 Сначала на Бейкер-стрит стали появляться странные посетители. Восторженная дама с блокнотом, желавшая "узнать, как выглядит настоящий Шерлок Холмс в быту". Обиженная дама с пртензией: "Почему мистер Холмс не женат? Я желаю исправить эту дикость!". Молодой человек, настойчиво просивший у Холмса "дать уроки игры на скрипке". Джентльмен в цилиндре и с вопросом, не продаём ли мы "сувениры с места расследований".
 Потом в ход пошли чуть ли не экскурсии.
 - Холмс, - сказал я, наблюдая, как очередная толпа праздных визитёров стучится в нашу дверь, - кажется, моя литературная слава обернулась против нас.
 Холмс, не отрываясь от натирания скрипки мёдом, изрёк:
 - Против вас, Ватсон. Это вы пишете эти душещипательные побасёнки о моих скромных успехах!
 - А как же вы? По-моему, вы подвергаетесь даже более навязчивому вниманию, чем я!
 - Играли ли вы в "переводного дурака"? - спросил Холмс. - Думаю, мне удастся перенаправить энергию всех этих достойных почитателей вашей писанины на более достойную цель, чем я.
 Я хотел возразить, но Холмс уже поднялся, подошёл к шкафу, достал чистую тетрадь и сел за стол.
 - Что вы делаете? - спросил я настороженно.
 - Пишу, - ответил он. - Рассказ. О вас.
 И написал.

 Что ж, с сокрушённым сердцем повторяю я вам сейчас этот холмсовский рассказ.

 'Доктор Ватсон и его блестящий подвиг при Бардалфе Перфелде'
 В тот мрачный вечер, когда был туман над Лондоном, доктор Ватсон получил срочный вызов.
 Срочным пациентом оказался Бардалф Перфелд, джентльмен с усами, похожими на два старых веника.
 - Доктор, - прошептал он, - мне нужна клизма.
 Ватсон, не дрогнув, ответил:
 - Я готов.
 И тогда началось.
 Перфелд, будучи человеком впечатлительным, вдруг решил, что клизма - это орудие пытки. Он вскочил, опрокинул столик с инструментами, схватил кочергу и закричал:
 - Не подходите со своим резиновым чудовищем!
 Но Ватсон не растерялся.
 Он сделал шаг вперёд, посмотрел пациенту в глаза и произнёс:
 - Сэр, это не чудовище. Это - милосердие.
 Затем, с ловкостью, достойной циркового артиста, он схватил Перфелда за пояс, уложил на кушетку и совершил акт врачебного героизма, который вошёл в историю медицины как 'Ватсоновская победа при Бардалфе Перфелде'. Данная победа в специализированных медицинских кругах котируется выше, чем Наполеоновские победы при Аустерлице, Йене и Фридланде вместе взятые."

 Увы и ах! Ситуации, когда дедуктивная мощь Холмса давала сбой, можно пересчитать по считанным пальцам двух ног. И это именно такой случай. После указанного рассказа восторженные почитатели почему-то возлюбили таланты Холмса ещё больше.


Незабываемый опыт

 Я поднял изящную фарфоровую чашечку с тонким золотым ободком - она едва уловимо звенела в моих слегка дрожащих от предвкушения пальцах. Сделав глубокий вдох, я уловил сложный букет ароматов: нежные цветочные ноты жасмина переплетались с тёплым медовым оттенком и лёгкой цитрусовой свежестью. Осторожно поднёс чашку к губам и сделал первый глоточек чая.
 О, этот чай! Он ворвался в моё сознание, как симфония из тысячи флейт, каждая из которых играла свою неповторимую мелодию; как рассвет над Альпами, когда первые лучи солнца окрашивают заснеженные вершины в розово-золотые тона; как... впрочем, слова бессильны перед этим чудом. Вкус был столь совершенен, что мир вокруг начал растворяться в золотистой дымке абсолютного блаженства - словно все краски стали мягче, звуки приглушились, а время замедлило свой бег. Я прикрыл глаза, отдаваясь потоку неземного удовольствия, которое растекалось по телу, как тёплый мёд, заполняя каждую клеточку.
 Сколько я так просидел, не знаю. От нахлынувшего счастья я потерял чувство часов. В сознании царила удивительная ясность, смешанная с безмятежностью: все тревоги, заботы, сомнения растворились без следа.
 Зато когда я наконец приоткрыл один глаз, то буквально на мгновение, сквозь пелену чайного экстаза, где-то там, на периферии сознания, мелькнуло, что прямо передо мной, с другой стороны стола, сидели и оживлённо общались Холмс и какая-то дама с чёрной вуалью, скрывающей лицо. Но, несмотря на всю скрытность, всё равно было заметно, что дама в сильно смятении: время от времени из-под вуали проскальзывали блестящие дорожки слёз, стекающие по бледным щекам.
 Я отпил ещё один глоточек чая - медленно, смакуя каждый миг. Тело сразу окутало волной тепла и неги, словно меня завернули в мягкий кашемировый плед. Я снова окунулся в мир неизбывного счастья, где не существовало ни прошлого, ни будущего - только бесконечное 'сейчас', наполненное гармонией и покоем.
 В следующий раз, когда я очнулся от чайного транса, то буквально на мгновение заметил новую картину. Передо мной пронеслись трое мужчин с густыми чёрными усами и тяжёлыми битами в руках. Их лица были искажены яростью, а шаги гулко отдавались по паркету. Они бежали за Холмсом, который, несмотря на преследование, сохранял хладнокровие и даже слегка улыбался, будто знал какой-то секрет.
 Я сделал ещё один глоточек - неторопливо, почти ритуально. Неизгладимая радость сразу же пронзила мой мозг, как электрический разряд, несущий не боль, а чистейшее блаженство. Все горести и невзгоды сразу же отошли куда-то совсем на задворки сознания, став не важнее пыли на книжной полке.
 В следующий раз, когда я очнулся, картина примерно сохранилась: передо мной буквально в одно мимолётное мгновение пронеслись те же трое черноусатых мужчин, но, правда, теперь уже не с битами, а с фингалами. И бежали они уже не за Холмсом, а от него.
 Я сделал ещё один глоточек и ощутил состояние, близкое к нирване. Мир вечных ценностей стал как будто совсем рядом - казалось, протяни руку, и сможешь коснуться его гладкой, сияющей поверхности. А вся хаотичная суета и беготня вокруг меня просто перестала существовать, растворившись в безмятежной тишине моего чайного рая.
 В следующий раз, когда я очнулся, то увидел новую картину. Взъерошенный Холмс стоял с насупившимся видом напротив троицы усатых фингалоносцев и дамы с вуалью. Один из усачей, самый крупный, угрожающе приставил биту к голове дамы. Дама дрожжала, но не издавала ни звука - лишь слёзы продолжали катиться по её лицу.
 Я глянул в чашку - она была пуста, лишь на дне оставалось несколько чаинок, словно крошечные острова в океане забвения. Осторожно поставил чашку на стол. Стук фарфора об деревянную поверхность ошеломил всех - звук разнёсся по комнате, как удар гонга, мгновенно прервав напряжённую сцену.
Холмс удивлённо поднял брови в мой адрес, его лицо на мгновение выразило смесь изумления. Дама в трауре послала мне воздушный поцелуй, её глаза за вуалью вспыхнули ликованием. Усачи сникли и опустили биты, словно вдруг осознали бессмысленность своих действий.
 Холмс подошёл ко мне и беззвучно положил руку на плечо. Его взгляд и жесты свидетельствовали об искренней мне благодарности.
 Дама в вуали безмолвно поклонилась, её движения были полны достоинства и благородства. Затем она забрала изящный зонтик с резной ручкой, повернулась и направилась к выходу. Её шаги эхом отдавались в тишине ещё некоторое время, пока входная дверь не подала знак о своём надлежащем применении.
 Чёрноусатые сложили биты на пол, обменялись безмолвными рукопожатиями, в которых читалось не только примирение, но и некое новое понимание. Не говоря ни слова, они тоже вышли прочь, оставив после себя лишь лёгкий запах пота и пыли.
 Я посмотрел на пустую чашку, затем на Холмса. Её фарфоровая поверхность отражала тусклый свет лампы, словно зеркало, хранящее отголоски пережитого чуда.
 - Что это было? - спросил я наконец, и мой голос прозвучал непривычно тихо в наступившей тишине.
 Холмс улыбнулся - не своей обычной ироничной улыбкой, а тёплой, почти отеческой.
- С бандой черноусатиков отныне покончено. И всё благодаря вам! - его голос звучал твёрдо, но в нём угадывалась нотка восхищения.
 Я кивнул. Пожалуй, это было самое точное объяснение из всех возможных.
 В воздухе всё ещё витал лёгкий аромат чая, а в душе царило удивительное спокойствие - словно весь мир на мгновение замер в гармонии, подарив мне этот незабываемый опыт.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"