Annotation

     Василий Александрович Кокорев был одним из самых богатых людей того времени, когда Россия начала входить в капитализм (с конца 1850-х годов, когда к власти пришли реформаторы). На старте развития капитализма, как мы знаем из произведений классиков марксизма, происходит «первоначальное накопление капитала». Кокорев как никто другой был готов, так сказать, к капитализму, поскольку уже имел капитал более 7 миллионов рублей[1]. Но это была готовность материальная, финансовая. Морально же он оказался не готов к его принятию. Потому, что, согласно тем же классикам марксизма, наличие денежного капитала — лишь одна сторона первоначального его накопления. Вторая сторона — создание армии неимущих людей, готовых идти в наемное рабство. А Кокорев был русским человеком, горячо и преданно любил свой народ и не мог спокойно наблюдать, как происходит разорение крестьянства и массовая люмпенизация населения Российской империи.

     Поначалу Василий Александрович не вполне осознавал далеко идущий замысел реформаторов. Но по мере того, как наблюдал тревожные процессы в жизни России, его неприятие реформ все усиливалось. Вначале ему казалось, что власти Российской империи при проведении реформ допускают «отдельные ошибки». Позднее пришло осознание того, что Россия взяла неверный курс, ее «экономические провалы» являются причиной «системных» дефектов складывающейся социальноэкономической модели. Кокорев не называл эту модель «капитализмом», но по сути его критика приобретала все более антикапиталистический характер. Оппоненты Василия Александровича в последние годы его жизни даже заподозрили его в социалистических настроениях.

     Василий Александрович Кокорев был яркой и неординарной личностью. Проявил себя как талантливый предприниматель, причем в самых разных сферах хозяйства; еще более он прославился как меценат. Также его можно смело назвать общественным и политическим деятелем своего времени. И, наконец, он стал известен России как публицист и литератор. Благодаря последнему таланту имя Василия Александровича Кокорева сегодня вновь возвращается к нам, поскольку работы его с большим интересом читает нынешнее поколение, они вновь востребованы.

     Кокоревы

     Вологда

     Василий Александрович Кокорев родился 23 апреля (5 мая по н.ст.) 1817 года в Вологде в семье старообрядцев поморского брачного согласия Кокоревых. [2] Проживавшие в Вологде купцы Кокоревы в архивах упоминаются как макарьевские, то есть они были «записаны» к купеческому сословию в уездном городе Макарьеве Костромской губернии. [3]

     Вологда в то время была фактически столицей Европейского Севера и крупнейшим перевалочным пунктом в системе торговли региона.

     ----------------------------------------------------------

     Духовным центром поморцев был Выгорецкий (Выговский) монастырь, образованный в 1694 г. в Поморье (Карелия) на р. Выг в Олонецком уезде. Обитель считалась преемницей Соловецкого монастыря, открыто выступившего против церковной реформы патриарха Никона. Выгорецкий монастырь имел свои представительства в Петербурге и Москве.

     -----------------------------------------------------------------------

     

     «В 1809 году в Вологду перебралось на жительство семейство богатых и предприимчивых купцов Кокоревых из г. Макарьева Костромской губернии: мать Парасковья Егоровна и сыновья: Василий, Гавриил, Александр и Михаил со своими семьями»[11] (отца семейства, Ивана Лукича Кокорева, к тому времени не было в живых. В некрологе Спасо-Запрудненской церкви Костромы упоминается еще Татьяна Ивановна Дурыгина (1769 — +не ранее 1811), дочь макарьевского 2-й гильдии купца Ивана Лукича Кокорева (см. с. 42), жена совладельца полотняной мануфактуры в Костроме Дурыгина Якова Ивановича, см. ниже). Возможно, переезд семейства спровоцировал случившийся в Макарьеве в 1802 году большой пожар, истребивший город, так что его пришлось отстраивать буквально заново.

     По официальным данным, в Вологде в то время проживало 19 семей старообрядцев-беспоповцев; Кокоревы поселились где-то на территории прихода церкви Спаса Преображения на Болоте (на пересеч. Богословской и Громове кой улиц). Согласно архивам, вологодский дом купца Гаврилы Ивановича Кокорева («добротный, каменный») был местом притяжения старообрядцев со всей округи. У Кокоревых постоянно жили староверские учители, приезжали из разных мест одноверцы, привозили детей. Власти неоднократно делали Гавриле внушения о запрещении привлекать людей к расколу, особенно ругали его за «совращение» детей».

     Купцы Кокоревы вели крупные торговые операции в Тотьме, Солигаличе, Нижнем Новгороде, С. -Петербурге; перевозили различные грузы по рекам Сухоне[12] и Северной Двине. Их фамилия упоминается в записных книгах Солигалича, Костромы, Рыбинска, Вологды, Тотьмы, Нижнего Новгорода, Белозерска и С. -Петербурга. Капитал братья держали совместно. При этом всей властью, как это было принято, обладал старший мужчина в семье — отец или старший брат. Так как отца Кокоревых (Ивана Лукича) уже не было в живых (+ между 1801 — до 1807 г. ), то большаком в семействе был брат Василий Иванович Кокорев — «питейных сборов содержатель[13] Макарьевский купец».

     Еще в 1800 г. Василий Иванович Кокорев, на тот момент «купецкий сын (т.е. жив был еще отец. — ред.), купил во 2-й части Вологды в районе Соборной горки (ныне ул. Сергея Орлова, д. 3б) за 1052 руб. с аукционного торгу имущества умершего вологодского купца 1-й гильдии Матвея Федоровича Колесова (одного из богатейших жителей Вологды XVIII ст. ) 3-этажный каменный дом в Гостином дворе подле лавок (в нижнем этаже — погреба с железными затворами, в среднем — шесть покоев, в верхнем — пять покоев), да четыре лавки каменные и одну харчевню, занятую питейным домом, стоящие у ворот Гостиного двора, что у Казанской церкви, против Покровской церкви» на старой Сенной площади (один из центров торговли города).

     [11] Вологда. Краеведческий альманах. Вып. 3. 24 ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 7318. Л. 1.

     [12] В Черевковском филиале Красноборского историко-мемориальн. и худож. музея им. С.И. Тупицына (с. Черевково, Красноборского района Архангельской обл.) хранится погрузочный билет и грузовая накладная, выданные Макарьевскому купцу 1-й гильдии В. И. Кокореву на перевозку товаров. 20. 05. 1816 г. ЧФ КИМХМ. АСМ. № 42

     [13] Содержатель питейных сборов мог иметь питейные дома (собственные или наемные), необходимое количество ледников и погребов, содержать харчевую продажу, продавать вино, водку, наливки, пиво и меда на выставках и ярмарках в специально отведенные торговые дни, а также по городам во время гульбищ в праздники.

     

     

     В 1807 году, согласно Рапорта 29 января 1807 г. Вологодской городской думы губернатору К. И. Линеману о состоянии ремесел, торговли и снабжения вологжан съестными припасами, «питейных сборов содержатель Макарьевский купец Василий Иванович Кокорев скупил лавки в Гостином дворе Вологды и перестроил их для поклажи питей в кладовые подвалы».

     В 1810 г. этот дом, согласно Окладной книге, все еще принадлежит Макарьевскому 1-й гильдии купцу Василию Кокореву, а в 1834-м он упоминается уже как «Дом и магазин каменные» Солигаличского купца Гаврилы Кокорева. «18 августа 1837 г. каменный 3-этажный дом макарьевского купца Кокорева был приобретен земской управой с аукциону за 8000 руб. асс. » для размещения в нем Вологодского Уездного Училища). То есть, дом принадлежал Кокоревым около 40 лет, и сейчас он является объектом культурного наследия федерального значения XIX века.

     В Окладной книге Вологды 1810 года в 1-й части города (на Нижнем посаде, на берегу р. Вологды) в приходе церкви прп. Кирилла Белозерского чудотворца (на Соляном дворе) под № 180 по ул. Кирилловской (ныне ул. Ленина, 13) числится участок макарьевского купца 1-й гильдии Кокорева Василия с 2-этажным с антресолями каменным домом и деревянным надворным строением. В верхнем этаже помещаются жилые покои, а в нижнем — питейный дом, цирюльня и кладовые; по одну сторону участка — «монастырь» Кирилловской церкви, по другую — место под соляным дво-ром купца Рыбникова. (Затем этот дом принадлежал опекунше солигаличского купеческого внука Николая Васильевича Кокорева купеческой невестке Прасковье Васильевне Кокоревой, матери Василия Александровича Кокорева. — см. ниже).

     

     

     Главные ворота Горбачевского кладбища Вологды; колокольня Лазаревской церкви.

     В 1817 году умер старший из братьев, Василий Иванович. Его похоронили на самом краю древнего Верхнего посада Вологды. Местность эта называлась Горбатым полем, поэтому кладбище стали именовать Горбачёвским. Кладбищенская церковь освящена во имя Святого Лазаря Праведного. На этом кладбище погребены представители многих сословий старой Вологды; здесь находится и частично сохранившийся фамильный склеп купцов Кокоревых (место упокоения Прасковьи Егоровны, Василия, Александра? ).

     Оставшиеся братья Гаврила, Александр и Михаил обнесли участок оградой и попытались создать здесь отдельное кладбище для погребения старообрядцев. Но осуществить этот замысел им не удалось из-за противодействия властей. С Кокоревых даже взяли расписку в том, что никто из других староверов там погребен не будет[14].

     

     В этом же году (1817) в дом Кокоревых был взят на воспитание шестилетний мальчик-сирота Николай Кокорев (сын Василия Ивановича Кокорева), опекуншей которого стала купеческая невестка[15] Прасковья Васильевна (мать В. А. Кокорева, который родился в этом же году). Согласно записи Гос. архива Вологодской обл. 476-2-44 от 31 августа 1828 г. «дом и магазин каменные» Василия Ивановича Кокорева принадлежал опекунше купеческого внука Николая Васильевича Кокорева — купеческой невестке Прасковье Васильевне Кокоревой (ее сыну Василию на то время было 11 лет, а опекаемому Николаю 17. — ред.);  затем, согласно Окладным книгам 1834 и 1844 годов, — солигаличскому купцу Гавриле Кокореву, а после его смерти в 1848 году и вплоть до начала 1860-х (ГАВО 476-2-55) — его наследникам (одного из них звали Иваном). 9 ноября 1858 года (ГАВО 178-3-327. № 840) опекун над имением малолетних детей, оставшихся после умершего солигаличского купца Гаврилы Ивановича Кокорева, 41-летний коммерции советник Василий Александрович Кокорев сдал этот дом на квартирование в нем по контракту ярославскому купцу Николаю Александровичу Пегову. Пегов занял нижний этаж, а на среднем и верхнем разместились Градская Полиция и Квартирная Комиссия.

     [14] см. Тяпин И.Н. Характеристика старообрядчества на территории Вологодской области (кон. XVII — нач. XX в.) И Сборник научных работ студентов и аспирантов ВГПУ. Вып. V. Вологда, 1997. С. 78/ Тяпин И.Н. Старообрядчество в Вологде (XVIII -нач. XX в.) И Вологда. Краеведческий альманах. Вып. 3. Вологда, 2000. С. 218-221.

     [15] Купеческие невестки — жены сыновей, братьев и внуков купцов — глав капиталов. Здесь речь о жене Александра Ивановича Кокорева, матери В.А. Кокорева. Купеческая невестка пользуется правами купеческого сословия на основании принадлежности к неразделенному семейству, глава которого выбрал на свое имя купеческое свидетельство, внеся туда членов семьи.

     Через 5 лет, в 1863 году, наследники Гаврилы Ивановича Кокорева продали дом 2-й гильдии купцу Никандру Самсоновичу Розанову (ГАВО 169-2-833: дело от 18 февраля 1869 г.)].[4]

     К началу 1820-х годов братьев Василия и Александра (дяди и отца В.А. Кокорева) уже не было в живых («...в 1821 году на паях по владению солигаличским усольем вошел Гаврила Иванович Кокорев с двумя опекаемыми им малолетними племянниками, оставшимися после умерших братьев»[5], см. ниже). Михаил Иванович с 1817 года стал владельцем Тотемского солеваренного завода и жил с семьей в Тотьме, а Гаврила Иванович в 1821 году стал совладельцем Солигаличского солеваренного завода и проживал с малолетними племянниками в Солигаличе (в «Вологодских губернских ведомостях» он упоминается именно как солигаличский купец, т. е. состоит в купеческом сословии Солигалича, тогда как брат Михаил Иванович — как 2-й гильдии купец Макарьевский, т. е. приписан к купечеству г. Макарьева, а после его кончины Макарьевскими купцами продолжают числиться проживающие в Тотьме его вдова Евгения Петровна и сын Александр).

     В своих «Воспоминаниях» известный театральный антрепренер Н.И. Иванов упоминает «громаднейший вологодский дом» Василия Александровича Кокорева[6], в котором в 1841 году был открыт театр. Дом этот числился за Василием Александровичем и в 1854 году.

     О купеческом сословии

     В середине XIX века термин «купец» обозначал являющееся членом купеческого общества лицо, записанное в гильдию, наделявшую его, при взятии им свидетельства на торговлю или промысел, особыми экономическими правами, а также личными преимуществами. Манифестом 17 марта 1775 года российское купечество было разделено на привилегированное гильдейское (из 3-х гильдий) и мещанство. Единственным основанием такого разделения был раз-мер капитала: имеющие капитала не свыше 500 руб. были отнесены к мещанам; свыше — к купцам. Гильдейское купечество освобождалось от уплаты подушной подати (заменена 1%-ным сбором с объявляемого капитала; в XIX веке сбор составил уже 4%) и от рекрутской повинности (заменена денежным взносом в 360, а позже — в 500 руб.).

     

     Основанием для принадлежности к разряду гильдейского купечества служило объявление капитала соответствующего размера. С 1824 года для купцов 3-й гильдии он должен был составлять от 8 до 20 тыс. руб., 2-й гильдии — от 20 до 50 тыс., 1-й гильдии — от 50 тыс. и выше. Крупные купцы (с капиталом более 50 тыс. рублей) были выделены в разряд «именитых граждан», имевших право на внешнюю торговлю, заведение фабрик и заводов, возможность иметь сады, загородные дворы, морские и речные суда и т.п.

     Для получения права на торговлю купец должен был записаться в гильдию и взять специальное торговое свидетельство. Размер оплаты за право торговли определялся в зависимости от размера капитала, т.е. принадлежности к гильдии. Торговые свидетельства выдавались ежегодно, с 1 ноября по 1 января, на 1 год. Купца, не взявшего к 1 января торгового свидетельства, записывали в мещане, о чем публиковали в газетах. Но законодательство позволяло такому бывшему купцу вновь вернуться в свое сословие, заплатив городские и земские повинности за весь год и получив в Казначействе свидетельство на торговлю, заплатив там полную годовую пошлину с четвертью. То же относилось и к мещанам, желающим получить в течение года свидетельство на торговлю или промысел либо записаться в гильдию.

     Купцы 1-й гильдии имели право вести заграничную торговлю, владеть морскими судами, иметь заводы (кроме винокуренных) и фабрики, банкирские дома, страховые конторы, вести торг оптом и в розницу, право свободного передвижения по стране (т. н. «паспортную льготу»). Розничная торговля разрешалась в тех городах, где они были записаны. Для ведения торговли в др. городах нужно было взять «особое свидетельство по окладу того города купца 3-й гильдии». После 12-летнего непрерывного пребывания в 1-й гильдии «первостатейные» купцы получали звание коммерции и мануфактур советника, они и их дети могли поступать на гражданскую службу и на учебу в различные учебные заведения. Купцы 1-й гильдии обладали правом на «приезд к императорскому двору», ношение шпаги и сабли при русской одежде и губернского мундира той губернии, к которой они были приписаны. Купцы 1-й гильдии обязаны были принимать на себя должности городского головы, заседателей палат, совестных судов, приказов общественного призрения, депутатов торговли, директоров банков и их контор, церковных старост.

     Купцам 2~й гильдии позволялось вести только внутреннюю торговлю (оптом и в розницу, при этом устанавливались ограничения на торговые обороты, объемы продаж, суммы сделок и пр.), иметь фабрики и заводы, суда речные, страховые конторы, банкирские дома, содержать гостиницы. Они обязаны были принимать на себя должности бургомистров, ратманов (член органа городского управления), членов судоходных расправ (рассмотрение споров, возникавших во время судоходства по рекам, протекающим у городов Тверь, Рыбинск, Нижний Новгород и Белозерск).

     Купцы 3-й гильдии могли вести мелочную торговлю по городу, в котором были записаны как купцы, и уезду, иметь собственные малые речные суда для внутреннего сообщения, содержать трактиры и постоялые дворы, торговые бани, питейные дома, заниматься ремеслом, а также вступать в контрактные отношения на сумму, не превышающую 20 тыс. руб. Они должны были принимать на себя должности городских старост, членов шестигласной думы и т.п.

     -----------------------------------------------

     О социальных перемещениях купечества

     Между мещанством и купечеством всегда существовала тесная связь: разбогатевшие и развившие свое предприятие мещане переходили в купечество, обедневшие купцы — в мещанство. Переход из гильдии в гильдию и из купцов в мещане был свободный. Возможность изменить свой социальный статус зависела от материального положения.

     Главам купеческих семей разрешалось записывать в свой капитал только детей и внуков; братья могли числиться в одном капитале только в том случае, если они объявляли наследственный капитал, с которого был уплачен в законном порядке налог за перевод наследства.

     Переход купцов из города в город разрешался при условии отсутствия недоимок по гильдейским и городским сборам и взятия увольнительного свидетельства.

     Поступление купеческих детей на гос. службу (кроме детей купцов 1-й гильдии) не разрешалось, если такое право не приобреталось образованием.

     ----------------------------------------------

     С 1800 года быди учреждены звания коммерции и мануфактур советника. Их могли получить купцы, состоящие в 1-й гильдии не менее 12 лет, «по уважению особенных заслуг в распространении торговли и за отличия по мануфактурной промышленности». Обладателей этого звания приглашали на совещания по делам торговли и промышленности. Звания присваивались лично и пожизненно, их носители могли причисляться к высшему городскому сословному разряду — почетных потомственных граждан, учрежденному в 1832 году.

     Купцом может называться только одно лицо из купеческого семейства — тот, на имя которого выдано свидетельство на торговлю или промысел. Все прочие члены семейства именуются купеческими детьми, братьями, внуками, невестками и проч., отдельного права торговли они не имеют.

     Купеческие дети и неотделенные братья, а также жены купцов принадлежали к купечеству и были записаны на одно свидетельство. Купеческие вдовы и сироты сохраняли это право, но без занятия торговлей. Купеческие дети при жизни их отца пользовались его «званием», но до тех только пор, пока сами не выделены из семейства на собственную деятельность и пока отец платит гильдейскую подать. Член купеческого семейства мог действовать по доверенности отца или начальника семейства (дяди и пр.) только на праве приказчика на счет общего капитала с отдачею отчета. Достигшие совершеннолетия купеческие дети должны были при отделении вновь записываться в гильдию на отдельное свидетельство или переходили в мещане. Неотделенные купеческие дети и братья должны были именоваться не купцами, а купеческими сыновьями.

     Иногородние купцы 1-й и 2-й гильдии, служащие и занимающиеся торговлей в каком-либо городе, имеющие там постоянное жительство и промысел, должны были быть записаны в этом городе в «гости» и нести все личные службы и повинности наравне с местным купечеством. Купцы-иностранцы 3-й гильдии, записанные в городах, должны были платить все городские повинности, взяв и особое свидетельство по роду своего торга, наравне с местным купечеством, «хоть если б и не имели недвижимой собственности».[7]

     Соль Тотемская

     «...Ha высокой горе, подмываемой быстрой Сухоною, красуется Тотьма; высокие колокольни церквей, утопая в синеве неба, представляют что-то прекрасное, священное; солнечные лучи искрятся в крестах и главах их...». «Восемь храмов Божиих, как великаны, белеются над городом; лучи солнца играют на серебряных крестах церквей...», — писал современник Кокоревых этнограф и историк Г.С. Лыткин («Зырянин»).[8]

     Тотьма лежит на соединении Северного и Сибирского торговых путей: через Тотьму проходил главный торговый Сухоно-Двинский торговый путь из Москвы в западную Европу (от Вологды вниз по Сухоне через Тотьму до Устюга в Северную Двину и далее по ней до Архангельска — главного в то время внешнеторгового порта России), а по Вычегде — к Северному Уралу и дальше в Сибирь. Поэтому город стал естественным пунктом транзитной торговли. Тотьмичи торговали солью (Тотьма была крупным соледобывающим центром России), пушниной, хлебом, льном, лесом, дегтем и воском. Со временем в Тотьме появились дворы и представительства английских, голландских, немецких купцов и торговых миссий. А тотьмичи двинулись на Камчатку и к американским берегам, в Русскую Америку, Аляску, Алеутские острова... В 1812 году Тотемский мореход Иван Кусков основывает в Калифорнии крепость — Форт Росс. За год через Тотьму проходило от 500 до 1000 судов!

     Купцы Гаврила и Михаил Кокоревы в Тотьме владеют собственными домами, магазином, лавками и активно ведут торговые дела. Одной из разновидностей их деятельности на Вологодчине была покупка с аукционов или по закладным недвижимости с дальнейшей ее сдачей в аренду для нужд различных ведомств либо перепродажей. Так, еще в 1806 году в Вологодском губернском правлении макаръевским купцом Гавриилом Кокоревым был куплен с «публичного торгу за неплатеж разных претензий» секунд-майора Василия Панова 2-этажный каменный дом с барочным декором в центре г. Тотьмы, построенный во второй половине XVIII века с «принадлежащей к оному строению и землею по Пробойной улице». Через два года, в 1808-м, этот дом у Гаврилы Кокорева приобрело тотемское купеческое и мещанское общество под Городскую управу; в верхнем этаже разместились городские присутственные места, помещения нижнего сдавались в аренду под торговые лавки.

     

     В архивных записях за 1824-1844 г. за солигаличским куп цом Гаврилой Ивановичем Кокоревым числятся в Тотьме два каменных дома, да две каменные лавки и магазин. Через много лет, «в 1872 году, один из домов — большой каменный двух этажный особняк (величавый и официально-парадный, как писали "Ведомости") первой пол. XIX века (ныне ул. Белоусов ская, 49) — был куплен тотемским земством у наследников крупного местного купца Гаврилы Ивановича Кокорева; в нем была открыта учительская семинария» (см. на фото выше).

     С января 1817 года (за 3 месяца до рождения Василия Алек сандровича Кокорева) «в вечное и потомственное владение» купцам Кокоревым перешел Тотемский солеваренный завод.

     ----------------------------------------

     Главный поток рассолов в Тотемском уезде идет на рубеже красноцветных пород с известняками, содержащими окаменелости цехштейна. Рассолы естественным путем выходят на поверхность в тех местностях, где упомянутые известняки выходят из-под пород красноцветных. Пример — минеральные ключи близ Кириллова.

     Общая линия выхода естественных соляных ключей на поверхность земли, проведенная на юг от соляных ключей г. Тотьмы, почти прямо встречает ключи Леденгска, Куножа, Солигалича и Балахны. Между собой связан весь соледобывающий район России с известными центрами — Сольвычегодском, Соликамском, Старой Руссой и уже упомянутыми.

     Тотемские соляные промыслы, именовавшиеся в старину Соль, Усолье, Старое Усолье, а позднее Соль Тотемская, находятся в полутора верстах на север от г. Тотьмы. Н. Барбот-де-Марни, 1864 г.

     ------------------------------------------------------

     Тотемский солеваренный завод считается древнейшим из русских солеваренных заводов на Севере: "Искусство устраивать разсолоподъемные трубы родилось в Тотемском заводе и отсюда распространилось на прочие" заводы; "С достоверностью можно утверждать, что в Двинской области, и именно в Тотемском заводе, родилось искусство устраивать разсолоподъемные трубы. Этот завод, один из обширнейших, принадлежавших новгородцам, существует с незапамятных времен; все заводы в губерниях Пермской и Архангельской явились позже его, между тем как в них разсолоподъемные трубы совершенное подражание Тотемским". ("Горный журнал" за 1826 г. (кн. VII, с. 154-155)).

     Д.А. Григоров

     -----------------------------------------------------

     Экскурс в историю. В ХІІ-ХѴ веках вываривали соль из соляных ключей Старой Руссы, Соли Переяславской, Соли Галицкой, Тотьмы. Первые известия о Тотемских соляных промыслах на берегах рек Ковды и ее притоков Ляпунихи и Солонухи относятся к XIII в., а в конце XV на берегу р. Ковды уже располагались многочисленные варницы и был основан посад Соли Тотемской. Соль выпаривалась из рассола, добываемого из соляных ключей глубокого залегания.

     Соль здесь доставалась куда тяжелей, чем на других промыслах. Потому что, во-первых, рассолы залегали глубоко, а во-вторых, были не крепки. Для сравнения: в Старой Руссе и Сольвычегодске соляные источники выходили прямо на поверхности, в Соликамске крепость рассола достигала 15%. А в Тотьме концентрация рассола, поднятого со 100-метровой глубины, не превышала 4%. Но — голь на выдумки хитра.

     В течение XIV — XVI вв. в Тотьме широко использовали своеобразную технику «верчения» деревянными трубами, или «садить трубу» — ударное штанговое глубокое бурение с использованием системы деревянных труб, при помо-щи которых рассол поднимали на поверхность. Дальше его вываривали, получали поваренную соль.

     Таким образом, главнейшую и существенную принадлежность солеваренного промысла составляют трубы и варницы. Посредством первых рассол извлекается из недр земли, а при помощи вторых при варке освобождается от воды и посторонних примесей, и получается более или менее чистая соль.

     Рассолоподъемные трубы сверлились особыми железными инструментами — буравами. Для предупреждения обвала земли в углубление вставляли круглую деревянную трубу — матицу. Бурили до тех пор, пока не доходили до получения в трубе разсола известной доброты. Всей работой заведовал «трубный мастер». Каждая из рассолоподъемных труб имела свое название, указывающее или на время, или на качество, или на устройство, или на местоположение, или на устроителя трубы: Дедиха (самая старая), Кривая, Луговая, Дерябинская, Харламовская и пр. Доброту (крепость) разсола определяли особым инструментом. Первоначально им служил русский волчок из дерева, на боках которого снаружи были сделаны деления, или градусы, называвшиеся «лотами». Позднее его заменил ареометр, или солеметр, сделанный из латуни, с делениями снаружи, а внутри пустой, в XIX в. — усовершенствованный из стекла.

     

     Древняя варница представляла собой бревенчатый четырехстенный сарай, без окон, с одной дверью и квадратным отверстием в крыше (стене) вместо трубы. В центре вырывалась яма, над которой подвешивали црен (сковорода для выпарки рассола) — квадратный железный ящик, сделанный из толстого листового железа, а под ним раскладывался костер. Црен являлся главной частью варницы: в нем кипятили разсол.

     

     Разсол, поднятый на нужную высоту из трубы, по деревянным желобам стекал в специальный деревянный резервуар в варнице. Над резервуаром вверху строили «полати» из тонких плотно подобранных одна к другой жердей (колосников). Сюда по мере выварки складывали для просушки сырую соль. Высохшую соль с полатей ссыпали в склады (амбары); их массивные рубленые стены, пропитавшиеся солью, веками не подвергались гниению. Один из таких амбаров Кокорева сохранился до сих пор. В «черной» варнице дым из печи шел в отверстия в крыше, стене, поэтому стены ее были черны от копоти. В «белой» варнице дым шел в строго отведенное место в печной конструкции, и внутренние помещения не чернели.

     В 20-е годы XVI в. на посаде появились и занялись солеварением Тотемские Строгановы. Царь Петр I при посещении Тотьмы собственноручно вытаскивал бадьи с рассолом и даже требовал за работу выдачи установленной платы.

     К кониу XVI в. многие варницы принадлежали богатым крестьянам-солепромышленникам, скупившим их у разорившихся крестьянских артелей. Видную роль в производстве соли и торговле ею занимали Спасо-Прилуцкий, Спасо-Каменный, Николо-Угреш-ский и др. монастыри. К сер. ХѴII в. на Тотемском посаде было 27 действующих варниц, из них 10 принадлежали монастырям, 11 — местным солепромышленникам и 6 — иногородним торговым людям. Искусство тотемских трубных мастеров и солеваров достигло высокого уровня. Как полагают специалисты, именно здесь зародилась технология глубокого бурения соляных скважин ударным способом.

     С конца XVII в. начался упадок Тотемских промыслов, который продолжался в течение всего XVIII в. и закончился только в 1817-1820-е г., в правление Александра I, когда все Тотемские промыслы сделались собственностью одного лица: в 1816 году правительство решило для возобновления солеварения передать Тотемский завод из казенного содержания в частное, оставив его при этом под государственным управлением, и в том же году 18 декабря был составлен договор между Департаментом Горных и Соляных Дел и купцом 1-й гильдии из г. Макарьева Михаилом Ивановичем Кокоревым о получении последним завода со всем оборудованием, долгами и прилегающими земельными угодьями в вечное и потомственное владение. Правда, казна оставляла за собой право отобрать завод у Кокорева, если действие его окажется слабее, чем до соглашения. Кокорев был обязан уплачивать акциз с 20 тыс. пудов соли, продаваемой казне, с соли сверх того от акцизных сборов он освобождался. Конторские книги Кокорев ежегодно должен был предоставлять в Горный департамент для проверки организации и себестоимости производства. Условием было 'собственным коштом расчищать и поправлять старые и проходить новые разсольныя трубы" и пр. С 16 января 1817 года Михаил Иванович Кокорев сделался владельцем завода.

     Тотемский соляной завод, что в полутора верстах от Тотьмы на р. Ковде, — древнейший из соляных заводов русских; он состоит из двух усольев — Нового и Старого; Старое принадлежало некогда Вологодскому Спасо-Прилуцкому монастырю, от которого в начале второй половины XVI века руководил там солеварением прп. Феодосий Суморин, основатель Тотемского Спасо-Суморина монастыря.

     Теперь на всем заводе вываривается до 75 тыс. пудов соли (для сравнения, на соседнем Леденгском — до 100 тыс. пудов, на Серегов-ском в Яренском уезде — 220-230 тыс. пудов). В начале XIX в. Тотемские и Леденгские промыслы давали свыше 800 тонн соли в год. <... >

     При передаче Тотемского завода в собственность Михаилу Ивановичу Кокореву, там действовала только одна труба Дедиха (ее проводил еще известный трубный мастер в конце XVII в. Никон Жигулев), да была предпринята расчистка двух старых труб Пановской и Захарьевской, да работало 9 варниц. При Михаиле Ивановиче все постепенно приводилось в порядок, варницы углублялись, расчищались. На все это нужны были большие средства, и ему пришлось занять значительную сумму в Коммерческом Банке под векселя. В 1825 году, при Николае 1, по предписанию министра финансов Е.Ф. Канкрина солеваренные заводы Кокоревых (Тотемский и пол- Солигаличского) были взяты временно в казенное управление, но оказалось это делом невыгодным для государства, и уже в 1833 году по Высочайшему утверждению они были вновь переданы в собственное управление Кокорева с предоставлением ему рассрочки по выплатам долгов на 26 лет. [9]

     -----------------------------------------------------

     В 1832 г. «Зырянин» писал в своих «Путевых заметках»: «Вид с верхнего этажа Спасо-Суморина монастыря Тотьмы очень хорош: на восток, в версте по прямой линии, как на ладони Тотьма, за которой голубою лентою тянется Сухона, к югу — синева лесов, и там далеко, на краю горизонта, верст за пятнадцать, подымается дым клубами — это в Леденгском солеваренном заводе. На север, от монастыря в двух верстах, обширный и красивый (выделено нами. — ред.) солеваренный завод купца Кокорева. Там я был прошлого года, купался, пил соляную воду из труб, она холодна и здорова; при заводе находится конский завод, лошадей около двухсот, если не больше, красивые, статные...».

     ------------------------------------------

     В 1837 г, Михаил Иванович Кокорев участвовал в Вологодской Губернской выставке, куда представил образцы соли, которая была признана по качеству лучшей в Вологодской губернии.

     На 1839 г. действовало уже 3 трубы, соли снимается до 324 пудов с чрена. При всех трубах устроены избы и дворы с разсолоподъемными машинами с конным приводом. Разрабатываются новые трубы — Михайловская и Евгенъевская (по именам владельцев — Михаила Ивановича и Евгении Петровны Кокоревых. — ред.). На Тотем-ском промысле работают 9 варниц, выстроены 10 соляных амбаров, дом для конторы, 3 амбара для припасов, лавка для мелочной продажи соли, конюшенный двор, солярня, кузница, сарай и мелочная лавочка для продажи харчей; а на р. Ковде — две плотины для задержки сплавляемых по ней дров для выпаривания соли и четыре моста через Ковду и др. речки, протекающие через земли завода. При Богословском промысле работают 3 варницы, выстроена солярня, конюшенный двор, кузница и амбары для пробойки и поправки чренов.

     С 1830 по 1843 г. количество вываренной соли на заводе колебалось от 80 тыс. до 118 тыс. пудов в год, но стали падать продажи (сказывалась конкуренция с более дешевой солью) и увеличиваться ежегодный остаток ее в амбарах. В 1843 г. были остановлены две трубы за слабостью поступающего по ним рассола, но уже в 1845 введены 3 новых, а в 1846 начата разработка еще одной новой трубы, Александровской (по имени сына Александра. — ред.), заново перестроены все варницы и большая часть заводских зданий, так что к 1850 г. на заводе Кокоревых работало уже от 15 до 17 варниц. Наибольшей производительности завод достиг в 1845 г., затем она стала понижаться и в 1855 упала в два раза. Причина — производство соли на заводе превышало спрос на нее, склады были завалены солью, поэтому ее производство вынуждены были уменьшить. Трудно было конкурировать частному заводу с казенным (Леденгским) вследствие акцизного налога, который правительство, конечно, не платило. Все попытки конкурировать приносили только убытки. В распоряжении Кокорева оставалось единственное средство — уменьшить производство соли, что он и сделал, но и это завод не спасло.[10]

     В 1840-е г. Михаил Иванович Кокорев, согласно архивным записям, исполнял должность тюремного попечителя Тотьмы. А в записных книгах Вологды все чаще стали появляться имена приезжающих туда по делам из Тотьмы Никольского купеческого сына Константина и Тотемского купеческого сына Петра Кокоревых.

     Из воспоминаний известного русского педагога Н. Ф. Бунакова, современника Василия Александровича Кокорева, уроженца Вологды, в середине 1850-х годов посетившего Тотьму:

     «Тотьма оказалась чистеньким городком, сравнительно хорошо обстроенным <...> с семью каменными церквями, с богатым монастырем и солеваренным заводом Кокорева под самым городом, с дружно живущим, веселым и очень разнообразным дореформенным обществом и весьма дешевой жизнью. Центром общества было семейство 1-й гильдии купца Михаила Ивановича Кокорева, владельца доходного солеваренного завода под городом, уже старика (1787 г.р.; ему было под 70. — ред.), дяди знаменитого московского туза Василия Александровича Кокорева. ...Кокоревы жили открыто. У них на заводе в с. Варницы под Тотьмой был даже собственный оркестр, которым пользовался весь город, когда надо было потанцевать или пообедать под музыкой. А шикарный сад поражал современников своими размерами, масштабом строений и разнообразием представленных в нем деревьев, кустарников и цветов. <...> (Сад занимал несколько гектаров. В нем находилась прекрасная оранжерея, где росли редкие рас тения, в том числе — знаменитый мексиканский кактус "Ночная красавица". В ночь ее цветения Кокоревы собирали гостей, чтобы полюбоваться экзотическим цветком.[11]). <...> В семействе Кокоревых были три интересные барышни, придававшие их дому особую привлекательность, — две дочери старика Кокорева, очень милые, умные и образованные девушки, и племянница его, очень поэтичная особа, талантливая пианистка...»[12].

     Одна из дочерей, Елизавета (1827 г.р.), была замужем за ростовским купцом 1-й гильдии Александром Никитичем Бойченко[13], который в 1850-х гг. был поверенным в делах В.А. Кокорева.

     Елизавета Михайловна Бойченко в 1881-1886 гг. была председательницей совета Александровского благотворительного общества г. Ростова-на-Дону[14] и членом Ростовского попечительного комитета городских начальных училищ.

     По воспоминаниям современников, все Кокоревы много читали, интересовались всеми книжными и журнальными новинками, выписывали «Современник» и «Отечественные записки», имели самую большую в городе библиотеку.

     В доме сына М.И. Кокорева Александра Михайловича (двоюродного брата В.А. Кокорева) часто устраивались домашние музыкально-вокальные вечера и любительские спектакли, вносившие разнообразие в жизнь всего Тотемского общества. Душой всех мероприятий были его жена Анна Павловна (урожд. Малиновская) и ее сестры Елизавета Павловна Пец[15] и Анастасия Павловна Ракова[16].

     7 мая 1856 года Тотьма встречала героев Крымской войны 1853-56 гг. черноморцев-севастопольцев, следовавших из Москвы на новое место службы в Архангельск через Сергиев Посад — Ростов — Ярославль — Вологду — Тотьму — Великий Устюг и далее по Северной Двине до Архангельска (см. с. 120). «В Тотьме, нарочно сделанная пристань Михаилом Ивановичем (дядей В.А. Кокорева, ему под 70 лет) была украшена флагами, берег реки был унизан цветистой народной толпой. Моряков встретил монастырский архимандрит с духовенством, иконами и все чины города. На другой день Михаил Иванович угощал у себя в заводе обедом нижних чинов, водкою и пивом, для чего устроены были на лугу нарочно столы; для офицеров был в доме особый обеденный стол...», — писал в письме к И.Ф. Мамонтову поверенный В.А. Кокорева Александр Никитич Бойченко.[17]

     

     10 февраля 1857 года умер Михаил Иванович Кокорев, оставив часть долга по заводу неуплаченной.[18] Все его имение по духовному завещанию (согласно «Книге №10 Вологодской квартирной комиссии о недвижимых имениях обывателей г. Вологды ГАВО 484-1-149») перешло в собственность его жены,[19] макарьевской купчихи Евгении Петровны Кокоревой, которая выдала доверенность на управление Тотемским солеваренным заводом своему сыну, купцу 2-й гильдии Александру Михайловичу Кокореву.

     При передаче Тотемского завода под управление Александра Михайловича Кокорева при заводе значатся действующих труб четыре; одна труба была оставлена для поправки и три — за отсутствием годного рассола; 16 действующих варниц и 1 строящаяся; 14 соляных амбаров и др. здания. В том же году Александр Михайлович закончил строить Александровскую трубу (была углублена до 127 сажен 11 вершков и стала давать рассола до 3 тыс. ведер) и перестроил Спасскую варницу для опытного солеварения в два чрена: один для солеварения, другой, над ним, для подогревания рассола. В 1859 г. была углублена Константиновская труба до 123 сажен и стала давать рассола в 7 лотов. В это время Тотемский завод по своему устройству среди местных солеваренных заводов стал считаться лучшим. Тотемская соль продавалась в Рыбинске, Кириллове, Вологде и на самом Тотеме ком заводе.

     

     К 1860 г. долг, рассроченный казною покойному Михаилу Ивановичу Кокореву на 26 лет, был полностью уплачен. В этом же году Александр Михайлович построил первую белую варнииу, по образцу баварских, но со значительными изменениями применительно к местному климату; в следующем — заменил конный привод при Александровской трубе паровой машиной в 5 сил, а в 1862-1863 гг. поставил паровую машину при Евгеньевской трубе, уже в 10 сил! Для помещения паровиков были специально построены каменные здания. Позднее им было построено шоссе от Торговой улицы до завода, оно и поныне служит дорогой к месту бывших соляных промыслов — Варницам.[32]

     Несмотря на все улучшения, производительность завода падала, возникла акцизная недоимка почти в 40 тыс. руб., выросшая к 1862 г. до 77 тыс. Для покрытия долгов Кокоревы вынуждены были начать распродажу недвижимого имения: два дома (каменный и полукаменный) и две каменные лавки в Вологде. Ио все принимаемые меры оказались лишь временными, и в 1871 г. Александр Михайлович был объявлен «несостоятельным должником», на его недвижимое имение наложено запрещение, на движимое — арест. Завод встал. К 1872 г. было распродано все движимое имущество и даже земли, не принадлежавшие заводу, и уже обратились к продаже самого завода... но тут помог родственник (Н.И. Кокорев. — .. ?): он уплатил недоимку и оставшиеся долги и возвратил Александру Михайловичу половину заводских земель (Старое Усолье), другую (Новое Усолье и часть Старого) отдал Дмитрию Николаевичу Ракову[33].

     В 1881 году А.М. Кокорев и Д.Н. Раков числятся совладельцами Тотемского солеваренного завода в Варницах. В 1882 на промышленно-художественной выставке в Москве они получили бронзовую медаль и диплом «за выварку хорошей соли при дешевой цене» и «за опыты добывания глауберовой соли из соляных отбросов». Это дало надежду на получение у правительства субсидии для дальнейшего производства солей на заводе либо разрешение отдать завод в аренду. Но не свершилось. Несмотря на отмену акциза на соль в 1881 г., завод, вследствие вздорожания дров и рабочих рук и недостатка денежных средств, быстро шел к упадку и в 1887— 1888 гг. уже был на грани полного закрытия.[34]

     [32] Д.А. Григоров. Тотемские соляные промыслы /Тотьма. Краеведческий альманах. Выпуск 2. — Вологда, "Русь", 1997.

     [33] Раков Дмитрий Николаевич (1840-1898) — действительный статский советник, судебный следователь Тотемского уездного суда. Губернский гласный Вологодского губернского земского собрания от Тотемского уезда и директор Тотемского отделения попечительского общества о тюрьмах (с 1881); почетный смотритель Тотемского уездного училища; совладелец Тотемского солеваренного завода в Варницах, председатель Тотемского уездного земского Собрания (1882).

     [34] Д.А. Григоров. Тотемские соляные промыслы...Указ. Соч.

     

     В семье Александра Михайловича и Анны Павловны Кокоревых воспитывались две дочери: одна — родная единственная дочь Маша, вторая — приемная, взятая ими на воспитание дочь от первого брака Дмитрия Николаевича Ракова, совладельца Тотемского солеваренного завода, Юлия, 1865 г.р., мать которой — его первая жена — умерла в родах.

     Все Кокоревы трудились на благо общества. Александр Михайлович с 1858 г. был попечителем и спонсором Тотемской женской губернской школы (второй в России!); с 1893 по 1902 гг. — городским головой Тотьмы. Жена его, Анна Павловна, с 1866 г. была попечительницей Мариинской Тотемской женской гимназии, а с 1870 по 1906-й — ее бессменной начальницей, т. е. проработала на педагогическом поприще в общей сложности сорок лет! Выпускницы гимназии преподавали во многих школах Вологодского уезда, в Череповце, Рыбинске, Архангельске и даже на Дону. И через много лет они вспоминали слова любимой наставницы: «...человек с любящим сердцем никогда не будет одинок, и жизнь его будетъ полна».

     Дочь Кокоревых Мария Александровна преподавала в Тотемской Мариинской гимназии русский язык. Свояченица Анастасия Павловна Ракова была попечительницей открывшегося в июне 1886 года при солеваренном заводе земского приюта «Ясли» для детей работников завода и находящихся в заключении женщин.

     Тотемские солеварни в разные годы посетили: в 1870 г. — Е.И.В. Великий князь Алексей Александрович (четвертый сын Александра II, дядя Николая II); в 1885 — Великий князь Владимир Александрович (младший брат Александра III; пробовал на вкус выкачиваемый рассол, осмотрел соляные амбары, процесс кристаллизации соли и способ ее сушения; «принял приглашение хозяев завода откушать чаю, который и был сервирован на открытом воздухе хозяйками завода А. П. Раковой и А.П. Кокоревой...»[20]); 30 мая 1898 г. (при городском голове А.М. Кокореве) — Великий князь Сергей Александрович.

     К началу XX в. производство соли в Тотьме прекратилось. «В последний раз тотемская соль в качестве пищевого продукта использовалась в годы соляного голода в период гражданской войны. Жители окрестных деревень, города и соседних волостей приезжали сюда, на Варницы, за солью. Об этом пишет в своем дневнике крестьянин А А. Замараев: "Соляная горячка. Дни и ночи копают комки соляные. Народу собирается человек по полтораста, хотя и наставлен караул"».[21]

     В тотемских рассолах были обнаружены бромистые и йодистые соединения, которые создали им репутацию лучших целебных вод, благотворно влияющих на излечение суставного и мышечного ревматизма, подагры, золотухи, рахита, неврастении и др. болезней. В Варницах по сей день действует санаторий-профилакторий «Тотьма», который был открыт в конце 20-х гг. XX в. на месте старинного солеваренного завода; его природные хлоридно-натриевые рассолы, по утверждению специалистов, по своим параметрам и свойствам не уступают, а зачастую и превосходят воду из знаменитых кавказских минеральных источников.

     «...Судьба Кокоревых складывалась по-разному. Старшие умерли (Александр Михайлович похоронен на Иоанно-Бого-словском кладбище в Варницах, рядом с отцом[22]; в 1930-е годы кладбище и храм были уничтожены, могилы утеряны). Сын Кокоревых (? — ред.) в годы революции и гражданской войны выехал в Китай. На Варницах в маленьком домике-флигеле (большой двухэтажный дом заняли представители местной власти) после революции 1917 года продолжала жить дочь Кокоревых учительница Мария Александровна. Отстраненная от работы как лишенка, она очень бедствовала, а в 1937 году была увезена из Тотьмы в неизвестном направлении».[23]

     Город соли — Солигалич

     Соляной промысел в Костромском крае в XV — ХѴП веках был одним из самых распространенных. Он велся в Солигаличе, окрестностях Кадыя, Кинешме, Буе, Халбужской волости Кологривского уезда, Боярской волости Макарьевского уезда; в низовьях реки Солоницы (Большая и Малая Соли) и Нерехте.

     Солигалич (др.-рус. Усолье или Соль Галичьска) —древнейший центр солеварения Московской Руси — своим названием обязан соляным источникам — «усолиям», как их называли в древности, на месте которых развилась добыча поваренной соли («в сем месте издавна заведены соляные варницы, посему и город именован»), И само название города, и его герб — три белые солонки на золотом поле указывали на то, каким ремеслом испокон веку занималось здешнее население».

     Солигалич упоминается уже в XIII в. Историк С.М. Соловьев в книге «История России с древнейших времен» пишет: «В 1212-1213 годах во Владимирском княжестве, куда входил и Гзлич, вспыхнула вражда между старшим сыном Всеволода Большое Гнездо Константином, правившем в Ростове, и его братьями Юрием и Ярославом, и Юрий отнял у брата Солигалич, пожег Кострому и отнял Нерехту у другого брата, у Ярослава».

     О соляных колодцах и варницах под Тадичем упоминается и в духовных грамотах Ивана Калиты 1332 г., и в грамотах его сына Дмитрия Ивановича Донского. О колодцах и варницах Соли Таличской упоминается около 1379 г. в кормовой книге Московского Симонова монастыря: «...дал государь князь ее-ликий Дмитрий Иванович... да у Соли Галической колодязи соляные, да варницы, да дворище дровяно, да двор на приезд старцом и слугам...». А в 1391 г. Троице-Сергиеву монастырю была пожалована грамота на варницу у Соли Галицкой, подтвержденная вторично в 1449 г.

     Соль Галичская удачным образом оказалась на важном речном торговом пути — из Волги вверх по р. Костроме и Сухоне в Тотьму, далее через Северную Двину на единственный в тот период русский морской порт Архангельск. Уже в XV в. Соли-галич представлял собой крупный по тем временам промышленный центр солеварения. Здесь работало около 20 варниц и добывалось до 30 тысяч пудов соли в год. Город богател. Но в конце XVI — начале XVII в. солеварение у Соли Галичской значительно сократилось, а в 1613 г. напавший на нее польско-литовский отряд и вовсе пожег-уничтожил значительную часть варниц.

     В Солигаличе было 10 деревянных церквей, 7улиц <...>, стояла изба "съезжая, где ставятся воеводы и приказные люди, да съезжая земская изба, да таможняя изба, да изба пудовая" (где собирались пошлины за соль). На окраинах города располагались слободы: московского Симонова монастыря, Божедомка (где хоронили бездомных), Стрелецкая, Ямская, Каменщиков. После нашествия поляков на посаде остался 51 двор и было 58 "пустых пожженных мест, а люди в них побиты и сожжены с женами и детьми". Из 50 торговых лавок в городе осталось 11».[24]

     «Солигалич и его окрестности играли роль посредника между Русским Севером в лице вологодских и тотемских земель и Костромским Заволжьем. Особенно интенсивно эти связи прослеживались в ХѴІІ-ХѴІІІ вв. Летом по р. Костроме, а зимой на санях, по дороге к Солигаличу, которая пролегала через Судиславль, Галич и Чухлому, доставлялись разнообразные товары — "косяки" серого костромского мыла, тюки красных кож, крашенина, холсты, сукно, лен, войлок, железные сковороды, топоры, деготь, "мехи кузнечные" и даже иконы. В Солигаличе к грузам добавлялись продукты местных промыслов — соль и известь. Оттуда целые торговые караваны отправлялись дальше на Север. Солигалич снабжал солью всю северную Россию, так как был расположен на важном торговом пути — из Волги вверх по реке Костроме в Северную Двину и далее на Архангельск. Торговый путь заканчивался в Архангельске, в единственном в то время российском морском порту, соединявшем Россию с Западной Европой. Благодаря этим торговым отношениям Солигалич разбогател и в XVII веке достиг наибольшего экономического развития[25].

     

     Пик развития соляного промысла в Солигаличе приходится на XVII век. В хорошие годы добывали до 80 тыс. пудов соли. Город богател; здесь рано началось каменное строительство. В округе добывали железо, изготовляли деготь, развит был кузнечный промысел. Но в XVIII веке солеварение постепенно начало приходить в упадок. Причин тому было несколько: слабость рассола, появление на рынке более дешевой соли из других губерний — самосадочной соль-илецкой, Соликамской («пермянки») и эльтонской, с которыми солигаличская с высокой себестоимостью не могла конкурировать ("поди, потягайся, если в тамошних рассолах почти 20% соли, а в солигаличских всего 3%"); введение в 1705 году государственной монополии на соль: дороговизна дров, вследствие которой солеварение стало невыгодно (в то время процесс солеварения требовал огромного количества топлива: вблизи солеварен на многие километры в округе леса сводились беспощадно; в 1753 году для сохранения лесов по специальному указу из Сената были закрыты многие варницы; "для убеждения толь многого числа траты лесов" остановлены и уничтожены и Со-лигалицкие соляные промыслы[26], хотя в 1752 году соли в Солигаличе все еще добывалось ежегодно около 24 тыс. пудов).

     В начале XIX в. ситуацию с солеварением в Солигаличе усугубил пожар: в 1808 г. в огне сгорела большая часть города — более 400 домов, в т. ч. и соляные варницы[27]. После пожара колодцы были засыпаны, соляной промысел, приносивший Солигаличу богатство и известность, перестал существовать. Не дымились теперь здесь варницы, не плыли по р. Костроме тяжелые баржи, груженые солью и другими товарами. С постройкой Петербурга Архангельск потерял свое значение, и торговый путь, пролегавший через Солигалич и соединявший Кострому с северными губерниями, заглох. Солигалич пришел в запустение[28]. Почтовый тракт упирался здесь в тупик, а дальше, на многие километры, до самой Вологды, простирались леса и болота.

     Но нельзя ли возродить здешнее солеварение? В 1821 г. Солигаличское усолье решением Государственного Совета было отдано в вечное и потомственное владение купцам Кокоревым для возобновления здесь соляного производства.

     На паях по владению солигаличским у сольем вошел купец Гаврила Иванович Кокорев с двумя опекаемыми им малолетними племянниками, оставшимися после умерших братьев[29]. Одного из них звали Вася Кокорев — "... скромный, белокурый, худощавый и очень застенчивый мальчуган, живущий в Солигаличе”.[30] («...Солеваренный завод, совладельцем которого я был вместе с дядьями...», — писал позже В.А. Кокорев в своих воспоминаниях).

     Новые владельцы усолья, богатые купцы Кокоревы, вели крупные торговые операции в Макарьеве, Тотьме, Вологде, Солигаличе. Они расчистили и восстановили прежние колодцы в надежде как можно скорее приступить к производству соли. Но надежды их не оправдались — рассол в колодцах оказался очень слабым (всего около 3%). Разочарованные результатом, Кокоревы оставили эти колодцы, а вместе с ними и идею возрождения соляного промысла в этом месте.

     Тогда правительством был предложен другой вариант — пробурить глубокую скважину, возможно, глубоко в недрах земли будет найден более крепкий соляной рассол, рентабельный для соляного производства. Выбрали место в пяти саженях от берега р. Костромы и в 1823 г. (Васе Кокореву было 6 лет — ред.) приступили к бурению артезианского колодца[31]. Для сверления пригласили тотемских "трубных” мастеров, которые в совершенстве владели искусством делать рассолоподъёмные трубы и колодцы. Работой руководил лично Гаврила Кокорев. Дело продвигалось медленно, тяжело. Иногда за сутки удавалось пройти только 1-2 вершка[32] (приблизительно 4,5-9 см. — ред.). И только через девять лет, на десятом (Васе Кокореву было 16 лет. — ред.) добились цели. Колодец получился глубиной в 101 сажень (приблизительно 202 метра — ред.). На глубине 32-70 сажень (64-140 м), в слое краснаго песчаника найден был источник минеральной воды, вытекавший в огромном количестве (2500 вёдер в час!) на поверхность земли. Соли из неё не получить, но местные жители тогда же начали употреблять эту воду с врачебною целию и во многих случаях с большою пользою»[33]. Через 8 лет, в 1841 году, усердием купеческого сына Василия Александровича Кокорева здесь была открыта водолечебница. Соляной же промысел пришел в полный упадок.

     Родители

     Отец Василия Александровича — Александр Иванович Кокорев (? — t после 1817 до 1821 г.) — упоминается как солига-личский купец средней руки, «сиделец» (продавец) в лавке.[34] Год рождения его нам неизвестен, умер же он где-то после 1817 (в 1817 году родился его сын Василий) до 1821 года (так как в 1821 году, как уже упоминалось выше, во владение Солигаличским усольем купец Гаврила Иванович Кокорев вошел на паях «с двумя опекаемыми им малолетними племянниками» Николаем и Василием — сыновьями покойных братьев Василия и Александра).

     Мать Василия Александровича — Прасковья Васильевна Кокорева (1794—+1888), по воспоминаниям современников, была очень благочестивой и набожной женщиной. Все, ее знавшие, отмечали такие ее качества как ум, доброта, чуткость и отзывчивость к чужой беде. Происходила Прасковья Васильевна из старообрядческой семьи и всю жизнь была верна вере отцов. В начале 1850-х гг. (период царствования Николая I), когда в очередной раз наносился удар по старообрядчеству, даже попадала под полицейский надзор как «покровительница выговцев»[35] (Выговская пустынь была закрыта в 1852 г.[36]). Скончалась она 16 апреля 1888 г. в Лазарево воскресенье, на 94-м году жизни, и погребена на семейном погосте Малоохтинского старообрядческого кладбища рядом с сыном т внуками.

     

     Кострома

     

     Купцы Кокоревы хорошо были известны и в Костроме. Еще в 1785 году Макарьевский купец 2-й гильдии Иван Лукич Кокорев (1749 — + не ранее 1800 до 1809) выстроил на берегу Волги, рядом с домом соборного причта на угловом участке при пересечении улиц Богословской (позже Горная) №27, 29 и Нижнебережной (позже Лесная), д.З 2-этажный с антресолями и нарядным фасадным декором дом, со входом на скругленном углу с выходом на перекресток; и рядом с домом 2-этажный кирпичный флигель. Позже этот дом принадлежал Макарьевскому купцу Василию Кокореву.

     «Дом Кокорева именовался в обиходе еще "домом на семи ключах”. Вблизи него на берегу Волги били ключи, вода которых считалась костромичами исключительно вкусной и полезной — за нею приходили с ведрами жители даже дальних улиц. ...В 1817 году (после смерти Василия Ивановича Кокорева. — ред.) дом был продан И. Трубникову, и в нем довольно долго существовал кожевенный завод, а в предреволюционные времена — крупнейшие в Костроме торговые бани купца Зимина, которые работали вплоть до 1918 года».[37]

     Кокоревы были связаны родственными узами с древними костромскими родами купцов-промышленников Стригалевых и Дурыгиных, владельцев крупных полотняных мануфактур Костромы («...один из старших Дурыгиных, двоюродный мой брат...», — писал Кокорев в «Экономических провалах». «Кокорев был из старообрядческой семьи костромских торговцев».[38])

     «Дед основателя одной из крупнейших Костромских полотняных фабрик Ивана Тимофеевича Стригалева в 1665 году писался посадским человеком Костромского посада Петром Трифоновым сыном стригальщиком, то есть, очевидно, был ремесленником, занятым в овчинно-шубном промысле (стрижка руна)»[54].

     Сын его, Тимофей Петрович, торговал льном и полотном, в середине XVII века приобрел в Костроме на Нижнебе режной улице (недалеко от дома Кокорева) большой земельный участок и построил там дом. А внук Иван Тимофеевич Стрига лев (1711—+1789) стал купцом 1-й гильдии и фабрикантом, основателем полотняной мануфактуры (более 500 станов); устроителем и попечителем Архангельской церкви Костромы, костромским бургомистром (1753-1759). Похоронен он на Спасо-Запрудненском кладбище, что при церкви Спаса на Запрудне (осталась от Спасо-Запруд-ненского монастыря, основанного на месте обретения иконы Феодоровской Божией Матери 16 августа 1263 г.). С начала ХѴШ века это кладбище стало местом захоронения известных костромских промышленников, основателей и владельцев крупнейших костромских мануфактур: Дурыгиных, Карцевых, Зотовых, Кашиных, Солодовниковых, Михиных, Стригалевых и др.

     Сыновья Ивана Тимофеевича — Григорий (1734-+1798), Ва силий (1735—+21.04.1812) и Борис (1741-+1809) — купцы 1-й гильдии, фабриканты: Григорий и Василий — совладельцы крупнейшей полотняной мануфактуры в Костроме и поставщики в Костромскую губернию соли; Борис — основатель в 1792 г. крупной полотняной мануфактуры в Костроме (закрылась к 1840 г.), владелец полотняной фабрики в Нерехте и содержатель питейного заведения в Костроме.

     [54] Евг. Дюбюк. Полотняная промышленность Костромского края во второй половине XVIII — первой пол. XIX века. — Кострома, 2-я гос.тип.-лит., 1921.

     

     Василий Иванович Стригалев владел каменными домами и торговыми лавками, был городским головой Костромы (в 1788— 1790 и 1803-1805), попечителем Спасо-Запрудненской и Архангельской (ктитором которой был еще его отец Иван Тимофеевич) церквей. Похоронен на Спасо-Запрудненском кладбище. Его женой была дочь кинешемского купца Прасковья Ивановна Стригалева (1735- +181?). Их дочери: Ольга Васильевна Дурыгина (1765-+1811/1816) — первая жена костромского купца 1-й гильдии полотняного фабриканта Дурыги-на Петра Ивановича (1763-+1827); Прасковья Васильевна (урожд. Стригалева) (1767-+?); Фекла Васильевна Солодов н икова (1770-+1832), жена костромского купца 1-й гильдии Дмитрия Дмитриевича Солодовникова (1769-+1831), владельца солодовенного завода, полотняной мануфактуры, доходных домов, хлебных и овощных лавок.

     

     Купцы Дурыгины известны в Костроме с XVII века. Петр Федорович Дурыгин (ок. 1705- +1763), купец 2-й гильдии, разбогател на торговле льном. Имел большой дом там же, на Нижней Дебре. Его сын Алексей Петрович (1735—+1818), купец 1-й гильдии, основал в 1778 году крупнейшую в Костроме полотняную мануфактуру. (Это в его доме на Павловской улице жил сосланный Павлом I в 1797-1801 гг. в Кострому знаменитый донской казачий атаман Матвей Иванович Платов). Сын его Василий Алексеевич Дурыгин продолжил дело отца. Но упадок мануфактур в 20-е годы XIX века «от подрыва их англичанами» и денежная реформа 1839 года разорили Дуры-гиных. В.А. Кокорев в своей книге «Экономические провалы» писал:

     «В Костроме закрылись полотняные фабрики Дурыгиных, Углечаниновых, Солодовниковых, Ашастиных и Стригалевых... Обращаясь к костромским фабрикантам, выделывавшим парусину для флота и холст для войск, припоминаю одно печальное, потрясающее обстоятельство. Все фабриканты собрались и поехали в Петербург, еще во времена министра графа Канкрина, объяснить свою убыточность и просить выделанные на их фабриках парусину и холсты принять в казну вместо заготовленных таковых в Англии, дабы этим способом ликвидировать свои дела без банкротства. Просьба не была уважена, и возвратившиеся фабриканты в ближайшем времени все обанкротились, а один из старших Дурыгиных, двоюродный мой брат, который орудовал делами своей фирмы, уединясь от семьи, вышел на крышу своего дома и бросился на мостовую; через шесть часов после тяжких страданий он умер».

     Брат Алексея Петровича купец 1-й гильдии Иван Петрович Дурыгин (1737-+1812) был совладельцем полотняной мануфактуры в Костроме и соарендатором полотняной мануфактуры графов Воронцовых в с. Опалиха Костромского уезда. Его сын Петр Иванович (1763- +1827) был женат на Ольге Васильевне Стригалевой, а сын Яков Иванович (1765—+1802) - на Татьяне Ивановне Кокоревой, дочери макарьевского купца 2-й гильдии Ивана Лукича Кокорева.

     Купеческий сын Василий Кокорев

     Василий Кокорев, как и большинство детей купцов и мещан (да и дворян) в то время, получил домашнее образование. Купцы тогда рассуждали так: «У нас в торговом быту больших наук не требуется. Самое главное цифирь и счеты. Здесь и столбовое купечество не больше занимается науками. Научился записывать приход и расход товаров, да и за прилавок. Тут уж не избалуешься, не то, что в школе»[39]

     Архимандрит Пимен (Мясников), сын вологодского купца, ровесник В.А. Кокорева, писал: «Народных училищ у нас в то время в Вологде не было, и потому каждый учился грамоте где кто мог; <...> а учили преимущественно или причетники, или мастерицы (его учительницей, к примеру, была «портниха Пелагея Егоровна» — ред.). Для дворян существовала только одна гимназия да пансион для благородных девиц».

     «Понимание необходимости образования формировалось у представителей торгово-промышленного сословия постепенно. На протяжении всего XVIII века они были сторонниками 'практической школы". В своей челобитной в Сенат в 1719 году в ответ на Указ об учреждении цифирных школ (в них обучали арифметике и геометрии. — В.К.) посадские люди Каргополя, Великого Устюга, Вологды и др. городов писали: "... дети де их от 10 до 15 лет обучаются купечеству и вступают в торговые промыслы и сидят в рядах за товарами, и ныне де многие из них с отцами и с братьями и с свойственниками и с товарищами в отъездах для торгов в дальних городах. А с торговых де промыслов отцы их платят таможенные пошлины и всякие подати и службы служат и ежели де детей их купецких повелено будет брать в те школы, то они от торговли и промыслов своих вовсе отстанут и обучиться уже впредь торговому промыслу будет невозможно, а вышеписанной де науке многие из детей их обучаются и сами собою. И чтобы Великий Государь пожаловал их, не велел в выше объявленные школы с посаду детей их имать, дабы оттого в положенных на них податях и сборах таможенных пошлин умаления не было, а им бы оттого в разорении не быть”. К 80-м годам XVIII века все более настоятельной стала потребность в некоем фундаменте — общем образовании, которое позволило бы легче справляться с практическими задачами. <...> Пожелание о 'заведении” школ для купечества было высказано депутатами Москвы, Твери, Вологды и ряда др. городов. В конце XVIII — первой трети XIX в. преобладало домашнее образование', вологодские купеческие дети продолжали обучаться по старинке (хотя могли уже учиться в Вологодском уездном училище; школьный устав 1828 г. гласил: "Приходские училища должны существовать преимущественно для крестьян, мещан и промышленников низшего класса, уездные — для купечества, обер-офицерских детей и дворян, гимназии — преимущественно для дворян”). Отнюдь не все их отцы были сторонниками школьного обучения. Многие по-прежнему считали, что обучение, не связанное с повседневной практической деятельностью, не только не способствует, а, наоборот, препятствует их делу. Свою роль сыграла и консервативность основной массы торгово-промышленного сословия, и сложившиеся традиции. <...> Постигнув "азы учености”, наиболее пытливые из учеников обращались к книгам, благодаря которым со временем становились всесторонне образованными людьми».[40]

     Василий Александрович признавался, что всю жизнь занимался самообразованием, ликвидируя пробелы в знаниях: много читал, интересовался научными достижениями, когда недоставало знаний, обращался к специалистам — к знатоку природных богатств Кавказа барону Н.Е. Торнау («...барон — отличный знаток всего Закавказья и Персии в промышленном отношении»), известным химикам профессору Мюнхенского университета Ю. Либиху, академику Н.Н. Зинину, Д.И. Менделееву, А.П. Бородину. «Мне не раз случалось посещать лекции политической экономии в Москве и Казани...», — писал Кокорев. С рабочими вопросами он побывал в Англии, Франции, Бельгии и Пруссии.

     К концу XIX века уже многие гильдейцы старались дать своим детям образование, в т.ч. высшее. Многие купеческие сыновья стали учиться в университетах. Престижным считалось обучение в Технических и коммерческих учебных заведениях. Дети В.А. Кокорева все получили хорошее образование (сыновья окончили Московский Императорский технический университет, стали инженерами), владели иностранными языками, отличались широким кругом разнообразных интересов.

     После смерти отца Василий, как уже упоминалось, находился на попечении дядей — макарьевского купца Михаила Ивановича и Солигаличского купца Гаврилы Ивановича Кокоревых: сначала помогал в лавке, затем был конторщиком, т.е. служил по письменной части на солеваренном заводе у дяди Гаврилы («Кокорева в литературе изображают в юности сидельцем (т.е. продавцом — ред.) в винной лавке, тогда как по документам он служил конторщиком на солеваренном заводе»[41]), с юных лет постигая основы техники бурения скважин и добычи соляного раствора, а также технологию производства поваренной соли. («Заниматься мелочной торговлей в лавке мальчики начинали с раннего возраста и к 15-16 годам могли уже совершать самостоятельные коммерческие поездки в другие города, вести конторские книги, покупать и продавать партии товаров, помогать отцу во всем и вообще слыть "исправными торговцами". Подобные навыки обеспечивали семейную преемственность в делах, открывали возможность для "разделения труда" — дальние поездки выполняли молодые, а руководили конторой или магазином старшие...»[42]. Как отмечают историки, фактически до начала 1880-х годов приобщение к торгово-промышленной деятельности происходило очень рано. Например, С.В. Алексеев, отец реформатора русского театра К. Станиславского, начал работать в конторе отца с 14 лет). «...Купеческая семья представляла собой уникальное явление, поскольку она являлась не только «ячейкой общества», но и своеобразной купеческой компанией, семейной фирмой. Даже в начале XX в., когда <...> повсеместно стали распространяться новые формы предпринимательства — торговые дома, товарищества на паях, товарищества на вере — большинство из этих фирм представляли собой семейные предприятия. Поэтому семейные отношения играли весьма важную роль в купеческой среде, отражаясь не только на сфере семейной жизни, но и на предпринимательской и общественной деятельности гильдейцев».[43]

     Постепенно все хлопоты и заботы, связанные с солеварением, легли на плечи Василия. На 20-м году жизни (1837 г.) он становится совладельцем и управляющим солигаличским солеваренным заводом.[44]

     Солигаличский уезд в XVIII — XIX веках изобиловал многочисленными дворянскими имениями. Непосредственно вблизи Солигалича располагались многочисленные усадьбы. «Дворянские гнезда» являлись очагами культуры, искусства, творчества, были хранителями старины, предметов искусства.

     В трех километрах от Солигалича в родовой усадьбе Вы-ленкино жили братья-помещики Мичурины. Валериан Макарович Мичурин (1792—+1850) — военный в отставке, герой войны 1812 года, высокообразованный человек. Старинный дворянский костромской род Мичуриных имел вотчины под Солигаличем еще в XVI веке и владел соляной варницей в Соли Галицкой. Женат Валериан Макарович был на княгине Екатерине Николаевне Оболенской.

     ...По воспоминаниям современников, дворяне Мичурины в культурном отношении стояли выше многих окружающих помещиков, у них был интерес к книге, неплохая библиотека (как отмечали современники, такая библиотека была нечастым явлением в кругу солигаличских дворян; еще и сейчас в Солигаличе хранятся книги, на титульном листе которых размашистым почерком написано: «Из книг Валериана Мичурина»), домашний театр, хор и музыканты из своих же крепостных. В их доме часто устраивались и большие балы, и скромные вечеринки.

     Выленкино славилось хлебосольством. В храмовые праздники, в именины в залах этого дома устраивались званые обеды и вечера, на которые съезжалась вся округа, иногда человек до шестидесяти, весь цвет Солигаличского общества: предводитель дворянства А.П. Шипов — родственник Мичуриных (его сын С.П. Шипов в 1842-1844 гг. был Казанским генерал-губернатором, под руководством которого в 1842 г. служил откупщик Василий Кокорев. — ред.), судья, городничий, местные помещики и пр. Праздники в Выленкино в летнее время обычно заканчивались катанием на лодках по реке и маленьким каналам... Бенгальские огни (фейерверки) причудливо освещали местность. Слышались, перемежаясь, звуки музыки и пение хора.

     В доме Мичуриных в числе обычных посетителей бывал один белокурый, худощавый, скромный и очень застенчивый юноша. Сидел он всегда на самом кончике стула, шевелил руками, больше молчал, явно чувствуя себя не в своей среде (он был из купцов). Но юноша оживлялся и вступал в разговор, когда речь заходила о хозяйственных вопросах, особенно злободневных, обнаруживая при этом много ума, такта и особой русской сметливости. Это был Вася Кокорев, управляющий солеваренным заводом своего дяди...

     Нередко на усадебных балах бывал и молодой племянник Мичуриных — Н.П. Макаров, сын чухломского исправника, в молодости служивший в гвардии. Впоследствии он стал известен как лексикограф (составитель словарей) и гитарист...[45] Была среди гостей в Выленкине и Маша Невельская, сестра адмирала Г. И. Невельского.[46]

     До отъезда из Солигалича Василий Кокорев жил в маленьком домике (стоял на том месте, где потом здание райкома), иногда «собирал у себя гостей — на чай, на вечеринку или на завтрак с блинами, с икрой, с солигаличскими калачами. <...>. Тут и болтали, и рассказывали анекдоты, и читали стихи: Пушкина, Языкова и других поэтов...[47]

     По словам современников, уже в юности Василий Александрович проявлял признаки незаурядной предприимчивости и технической смекалки. «Василий аккуратно читал "Московские ведомости" и имел порядочно сведений в области финансовой и торговой политики. Отвлеченных вопросов он не любил, но такие темы как вывоз хлеба или льна, постройка железных дорог в России, добывание железа и каменного угля, организация кредита, введение серебряного рубля и пр. живо интересовали его и охотно им обсуждались.»[48]

     В 1837 году в Костроме состоялась губернская выставка достижений производителей из Костромской губернии. Принимал в ней участие и «соляный заводчик солигаличский» Василий Кокорев. Им были выставлены более 50 образцов главных инструментов, которыми бурили колодец («модель железнаго сверла, коим начинается сверление сверху», «модель железнаго долота, коим идут в твердом грунте», «модель сверла в виде трубки с клапанами для мокрых слоев, оно же выносит наверх образчики земных грунтов с желаемых глубин»), образцы грунта со дна колодца, крупной и мелкой вываренной соли, а главное — модель рассольной деревянной трубы («коя вертикально вставляется в землю на великия глубины, дабы, когда достигнуть ей выгодных подземных жил или резервуаров соляного разсола, он сам собою поднимался по оной вверх, действием подземнаго же давления от вод, начинающихся выше»), демонстрирующая работу соляной скважины, в которой соляной раствор бил фонтаном: «в модели было представлено естественное давление подземных резервуаров и протоков, поднимающее солигаличский разсол выше поверхности земли более нежели на 1/2 сажени, и разсол бил фонтаном на соразмерную высоту».[49] На выставке присутствовал будущий император Александр II с сопровождавшими его поэтом В.А. Жуковским и историком, географом академиком К.И. Арсеньевым, уроженцем Чухломского уезда. Как вспоминал потом Василий Александрович, за объяснение значения рассольных труб он «удостоился от государя-цесаревича пожатия руки, а от Жуковского и Арсеньева поцелуя». Академику Арсеньеву он подал записку о мерах по развитию отечественной соляной промышленности (а было Василию Кокореву 20 лет!), которую тот передал министру финансов Канкрину.

     Открытый купцами Кокоревыми источник минеральной воды стал привлекать людей, ищущих излечения. К нему потянулись болящие со всей округи и из отдаленных мест. Возможно, это обстоятельство и побудило Василия Кокорева просить у правительства разрешения открыть в Солигаличе «заведение минеральных вод». Не пропадать же добру, когда высокую ценность «добротнейших разсолов» можно использовать для лечебных нужд, как, например, в Старой Руссе, где Василию Александровичу и самому, с его слов, доводилось лечиться (с 1828 г. там функционировал бальнеогрязевый курорт).

     В 1840 году Костромской врачебной управой было проведено исследование солигаличской минеральной воды, после чего Медицинский Департамент МВД дал В.А. Кокореву согласие на постройку водолечебницы. Официальной датой открытия Солигаличского курорта считается 1841 год.

     «Галичским купеческим сыном Кокоревым были разрабатываемы соляные колодцы» и в г. Кадые Костромской губернии (соляные колодцы — «кади», отсюда и название города были известны здесь с древних времен по обоим берегам р. Вотгати, солеварение здесь существовало уже в XII веке), но «по случаю безвыгодности для города Кадыя указом Правительствующего Сената от 15 сентября 1843 г. за №38475 от дальнейших разработок тех источников ему, Кокореву, было отказано».[50]

     В 1841 году Кокорев только начинал заниматься откупами и временно проживал в Ярославле.[51] Там, в Пошехонском уезде, в усадьбе Сосковец находился винокуренный завод полковника Ивана Васильевича Лихачева. К тому же, в Ярославской губернии заготовительные цены были ниже, чем в соседних Костромской и Владимирской. Забегая вперед, скажем, что связи Кокорева с Ярославской губернией (Ярославль, Рыбинск) и полковником Лихачевым сохранятся на многие годы (Кокорев и Лихачев часто арендовали совместно склады «под вино», а в 1870-м, при распродаже кокоревской коллекции картин, Иван Васильевич — давний, кстати, коллекционер — приобрел некоторые в свою личную коллекцию.

     В начале 1842 года купеческий сын (еще не купец!) Василий Кокорев уезжает в Петербург «для приискания откупных занятий», оставив управление солигаличской водолечебницей на дядю Гаврилу Ивановича Кокорева. Василию на ту пору было неполных 25 лет. («Купеческий сын» — это значит, что дела он вел как приказчик от имени «семейного начальника», которым в то время, скорее всего, был дядя Гаврила, хотя, возможно, что и мать, Прасковья Васильевна.[52]

     Чтобы заниматься откупным делом как самостоятельному купцу, нужно было получить «выдел» из совместного семейного дела).

     --------------------------------------

     Иван Васильевич Лихачев был хорошим хозяйственником. Хозяйство его имения к сер. XIX в. уже функционировало на основе рыночных отношений. Задолго до отмены крепостного права большинство его крестьян были добровольно отпущены на волю, и потому в хозяйстве в основном работали наемные работники, а на сыроварне, оранжереях и теплицах — приглашенные специалисты из-за рубежа. Работные люди были обеспечены денежным содержанием и столом. В имении имелись лазарет, больница и лавка, услугами которых пользовались и жители окрестных деревень. Основанное на базе передовой науки того времени господское хозяйство было показательным для крестьян. Лихачевское имение было источником и своеобразным селекционным центром новых видов и сортов растений.

     -----------------------------------------------------------

     Интересы коммерческих дел требовали концентрации капиталов, а главы купеческих семейств нередко <...> не хотели выпускать дело из своих рук. Поэтому часто бывало так, что купеческие сыновья до старости носили это звание, не имея возможности получить статус самостоятельного предпринимателя без родительского согласия. Некоторые из них только к 40-45 годам становились самостоятельными предпринимателями... В то же время нередко еще при жизни главы семьи некоторые из сыновей получали свою долю наследства — «выдел» в виде денежной суммы или дела, например, одну из лавок. Деловые отношения с отделенными и неотделенными детьми строились по-разному. Неотделенные могли торговать только от имени главы семьи, который и отвечал за все их обязательства. Деловые отношения с отделенными детьми строились как с самостоятельными партнерами, в рамках коммерческих интересов.

     

     Парадный портрет В.А. Кокорева, написанный в 1850 г. Карлом фон Штейбеном, украшал интерьер дворца в имении Кокоревых Мухалатка под Ялтой. Он был утрачен после 1917 г. и обретен в Симферополе после Великой Отечественной войны у гражд. Агафоновой. В настоящее время находится в художественном музее Севастополя, копия — в музее-заповеднике Абрамцево. Аналогичный портрет был подарен Государственному Русскому музею в 1899 г. Л.А. Алфераки (С.-Пб).

     Начался новый этап в жизни Василия Кокорева: торговые дела в Ярославле, Рыбинске, Оренбурге, Казани, Орле, Москве, Петербурге, Баку, Иране и Средней Азии; создание в России крупных акционерных обществ; основание Закаспийского торгового общества по эспортно-импортным операциям, строительство первого нефтяного завода в Баку и создание Бакинского нефтяного общества, создание Северного страхового общества, Волжско-Камского банка, учреждение Московского купеческого банка, строительство крупного гостинично-складского комплекса в Москве на Софийской набережной и проведение конки, связавшей центр Москвы через улицу Мясницкую с тремя вокзалами на Каланчевской площади, работа помощником московского головы (1858-1859), гласным Московской городской думы (1866-1869), открытие первой в Москве публичной художественной галереи, благотворительность и пр.

     С 1855 года Василий Александрович числится уже московским купцом 1-й гильдии (т. е. причислен к московскому купечеству) и проживает в Москве, в собственном доме в Б. Трехсвятительском пер. № 1-3, в котором потом открыл картинную галерею. В 1870 году Кокорев был вынужден продать всю свою коллекцию и переехать в дом Золотаревых в Потаповском пер. д.6, что между Мясницкой и Солянкой (бывшие палаты известной купеческой семьи Гурьевых), где и проживал вплоть до 1881 года. С 1881 и до революции хозяевами усадьбы стали купцы Абрикосовы, владельцы знаменитой кондитерской фабрики в Москве (ныне Бабаевская). Кокореву также принадлежало небольшое имение в парке Сокольники — «Сокольническая дача» (два дома и флигель).

     Для работы в 1855 году Кокорев приобрел огромную усадьбу с пивоваренным заводом, солодовней и складами по 4-му Сыромятническому переулку (в районе Курской железной дороги) — старинные палаты XVIII века, перестроенные в стиле ампир в 1820-е гг. В настойщее время здесь находится выставочный зал современного искусства «Винзавод». А напротив, через р. Яузу, в Рогожской слободе, в 1872 году Кокореву принадлежали «для дела» две усадьбы — бывшие Строганова и княгини Варвары Алексеевны Репниной (дочери графа А.К. Разумовского), позже они перешли «Северному обществу страхования» (там располагались «московские склады» Общества); с начала 1880-х гг. здесь размещалась Московская складочная таможня (ее служебные помещения занимали строгановскую дачу), а на территории бывшей усадьбы княгини Варвары Репниной по ул. Самокатной — Казенный винный склад № 1 (теперь там расположен московский водочный завод «Кристалл»).

     В Петербурге коммерции советник В.А. Кокорев с начала 1850-х годов владел домом №11 по ул. Бассейной (обширный участок вдоль современной ул. Некрасова от ул. Маяковского до ул. Чехова с несколькими строениями). Этот дом упоминает в своем «Дневнике» от 1 апреля 1858 г. Т. Шевченко: «пошел на Бассейную к "откупщику-литератору" и собирателю картин В.А. Кокореву...» (приходил к Василию Александровичу за помощью и предложить свои рисунки. — ред.). С 1918 по 1922 гг. в этом доме размещался Дом литераторов. «...Там кормился почти весь литературный Петроград, — вспоминал поэт Георгий Иванов. — "Хожу сюда каждый день, как лошадь в стойло", — говаривал Гумилев; Блок часами простаивал здесь в очередях за мороженой картошкой, которую торжествующе нес потом к себе на Офицерскую; Кузмин, живший неподалеку, уходил и появлялся вновь каждые полчаса, чтобы поболтать и напиться чаю. В Доме литераторов устраивались лекции, концерты, литературные вечера, охотно посещавшиеся и многими окрестными жителями...».

     В 1851 г. он купил Петербургский дом генерала А.А. Закрев-ского (тот очень нуждался в деньгах) (Исаакиевская пл. д. 5, против Исаакиевского собора, потом дом принадлежал графу П.А. Зубову).

     Позже Кокорев приобрел два дома (№ 15 и 17) в Эртеле-вом пер. (ныне ул. Чехова, одна из старейших улиц Литейной стороны). Кокорев владел этим домом всего три года и 16 декабря 1868 г. продал участок на Бассейной и все три дома вместе с долгом Городскому кредитному обществу горному инженеру генерал-майору и золотопромышленнику П.Ф. Семянникову, совладельцу Невского литейного и механического заводов. (Сейчас на месте д. 15 по ул. Чехова находится 78-е отделение милиции; д. 17 дошел до нашего времени).[53]

     В 1863-1874 гг. В.А. Кокореву принадлежал участок по ул. Садовой, 103 (Английский проспект, 50), а с 1873 — 2-этаж-ный особняк на Английской набережной, 22. И хотя Василий Александрович уже проживал в основном в Москве, но дом в столице и дача в Царском Селе оставались его резиденцией вплоть до 1884 г. Одно время (1873 г.) Кокореву принадлежал также дом на Моховой улице, 34.

     В 1879 г. Кокорев приобрел домовладение по Лиговскому проспекту д. 50, где расположил склады Северного страхового общества — склады Кокоревых (см. с. 70).

     Было у Василия Александровича любимое имение и доходные дачи в с. Ушаки Царскосельского уезда, вблизи станции Ушаки Николаевской железной дороги, что между Тосно и Любанью (60 км от Петербурга). В статье «Путь севастопольцев» он писал: «Проехали и Любань. Выезжая оттуда, я объяснил всем дорогим гостям, что следующая станция, называемая Ушаки, окружена моей землей: тут стоит моя русская изба... Все вышли и отправились ко мне в дом, который от железной дороги саженях в ста... В этом доме, на этой земле, по которой мы ехали к дому, много перечувствовано, много пролито слез. Вот из этого окна были видны все экстренные поезда с известиями из Крыма. За известия эти трепетала душа всех русских людей. ...Здесь, в Ушаках, под влиянием особой радости пришла мне мысль написать статью о возвращении черноморских офицеров». Здесь Василий Александрович устроил лазарет для раненых в Крымскую войну моряков.

     ----------------------------------------------------

     

     Могила В.А. Кокорева на Малоохтинском кладбище СПб. Надпись, выбитая на надгробии: «Кокорев Василий Александрович, родился в г. Вологде 23 апреля 1817 года, умер 22 апреля 1889 года в половине 2-го часа пополудни на 73-м году жизни».

     ------------------------------------

     Василий Александрович Кокорев умер 22 апреля 1889 г. в Петербурге, в возрасте 72 лет, от сердечного приступа. Похоронен на Малоохтинском кладбище, принадлежавшем Поморской старообрядческой общине, рядом с матерью и сыновьями.

     * **

     Благодаря природному уму, железной воле, энергии, христианскому (православному) мировоззрению, особому чувству внутреннего долга и личной ответственности за все, что он делал, Василий Александрович Кокорев добился в жизни многого. От откупщика — до купца 1-й гильдии, миллионера и коммерции советника. Но прославился он не столько своим богатством, сколько редким для России соединением дара финансиста, общественного деятеля и публициста. Современники называли его человеком «большого калибра», ярким и неординарным человеком.

     Неординарность, по словам людей, знавшим Кокорева, вообще была отличительной чертой всей его деятельности как в области народного хозяйства, так и в общественной жизни. Савва Иванович Мамонтов в письме сыну Кокорева Сергею Васильевичу в 1913 году подчеркивал, что Василий Александрович был «крупным знатоком промышленного мира России и глубоко ей предан... Его неистощимой энергии была немыслима осторожность и колебания! Он создавал веру в себя. Он был искренен в начинаниях. Он увлекался лично и ясновидчески предусматривал свое торжество над недомыслием окружающих».

     В конце жизни Кокорев написал книгу «Экономические провалы» (1887), в которой дал оценку экономическим событиям за полвека. Анализируя экономические неудачи России, Кокорев доказывает, что они являются, как правило, результатом слепого копирования зарубежного опыта.

     Об основной и наиболее яркой части жизни Василия Александровича (с 1842 года до самой его кончины в 1889 году) разговор немного ниже: с годами происходило усиление его голоса как политика, общественного деятеля и публициста.

     ***

     Вдова Василия Александровича Вера Ивановна Кокорева существенно пережила мужа. Когда, где и в какой семье она родилась, нам не известно. Не известна и точная дата ее смерти, но быстрее всего, между 1915-1917 годами, так как в своем духовном завещании она упоминает «убиенного на войне» в 2014 году внука Александра Галяшкина (значит, в 1914-м была жива и знала о постигшем горе), а 27 июля 1917-го ее завещание уже рассматривалось Особым Совещанием при Министре Государственного Призрения Временного Правительства: «О принятии пожертвованного Николаевской Детской больнице[54] [55] капитала в 60 000 рублей по духовному швещанию В. И. Кокоревой». Благотворительные цели этого капитала определялись завещанием «на следующих основаниях:

     1). одному из павильонов больницы присваивается наименование «в память убиенного на войне раба Божия Александра»[7]

     2). в больницу открывается беспрепятственный бесплатный прием для детей лиц, принадлежащих к местной общине старообрядцев-безпоповцев (по 2 кровати на каждом из основных пяти отделений больницы, всего 10 кроватей);

     3). администрация и врачебный персонал больницы не препятствуют соблюдению всех обрядностей, требуемых вероучением старообрядцев, допуская наставников к совершению над болящими исповеди и напутствия;

     4). означенный капитал, оставаясь неприкосновенным, должен храниться в Государственном Банке, и на проценты с него содержаться упомянутые 10 кроватей, а в случае могущих быть из этой суммы доходов остатков, таковые должны причисляться к самому неприкосновенному капиталу»[56]).

     

     Проживала Вера Ивановна в С.-Петербурге вместе с дочерью Прасковьей и зятем Василием Петровичем Верховскими, в 2-этажном каменном доме по улице Тверской, 8, недалеко от Таврического сада. В этом же доме в записях за 1901 год числится купец Иван Гаврилович Кокорев (вероятно, это сын Гаврилы Ивановича Кокорева. Известно, что он служил у Василия Александровича (см. с 127) и, быстрее всего, продолжал вести дела после его кончины).

     

     В 1906 году Вера Ивановна Кокорева передала по дарственной этот участок с домом поморской Лиговской общине под строительство Соборного храма. Учредителями Общины и главными жертвователями на строительство Собора стали она и ее дети — Прасковья и Александр, при активном содействии зятя Василия Петровича Верховского. В августе 1906 года, в день Преображения Господня, храм был заложен, а 22 декабря 1907-го освящен во имя Знамения Пресвятой Богородицы старообрядцев Поморского брачного согласия. Он стал самым крупным Поморским храмом в России.

     Семейство Кокоревых заботилось не только о Петербургской поморской общине, но также и о Рижской Гребенщиковской старообрядческой общине Поморского согласия (крупнейшая в мире поморская община), в частности, помогали ее богадельне и детскому приюту. «Старообрядческая купеческая семья из Петербурга — Вера Ивановна Кокорева, ее сын Александр Васильевич (пожертвовали 15000 и 5000 руб. соответственно) и дочь Прасковья Васильевна Верховская — оказывала значительную поддержку приюту вплоть до Первой мировой войны»[57]

     В 1886 году «благодаря щедрому пожертвованию петербургской купчихи В.И. Кокоревой» была произведена капитальная перестройка здания Гребенщиковской богадельни и молитвенного дома, построен новый корпус, рассчитанный на 220 человек. Тогда же к зданию моленной был достроен четвертый этаж, и она приобрела свой нынешний вид.[58]

     В 1905 году Вера Ивановна внесла значительную часть средств на строительство высокой колокольни Свято-Успенского храма Рижской Гребенщиковской старообрядческой общины.

     18 августа 1911 года «Московские ведомости» писали: «Рига. Московская купчиха Кокорева завещает городу 165 000 рублей на создание лепрозория и нескольких научных способов лечения проказы (на то были у нее личные мотивы: тяжелым кожным заболеванием страдал умерший три года назад сын Александр) и на устройство убежища для старообрядцев» .[59]

     Гребенщиковская община опекала Рижский лепрозорий, который был открыт в 1891 году в восьми километрах от центра города, в лесу, по Петербургскому шоссе, сначала на сорок коек, а в 1894 году их уже было восемьдесят. (Ныне там располагается Инфекционная клиническая больница, или Латвийский центр инфектологии.)

     Главным врачом лепрозория в то время был известный доктор медицины Адольф фон Бергман, написавший первое руководство по лепре (издано было в 1897 г. в Германии на немецком языке). С 1897 по 1916 года в Рижском лепрозории побывали: профессор Оскар Владимирович Петерсен (зав. кафедрой кожных и венерических болезней Императорского клинического института для усовершенствования врачей им. Великой княгини Елены Павловны в С.-Петербурге)[60], мировое светило Рудольф Вирхов (1896) из Германии, профессор-хирург Федор Александрович Рейн из Москвы (1903), профессор Даниил Кириллович Заболотный (1916)[61] и другие. Вера Ивановна, как уже упоминалось, финансировала научные изыскания по лечению проказы.

     

     Портрет Веры Ивановны Кокоревой в строгом черном одеянии вдовы поныне висит в музейной комнате Рижской Гребенщиковской старообрядческой общины, и до сих пор совершается поминовение по оставленному ею списку. [62]

     Потомки Василия Александровича

     Дети Василия Александровича и Веры Ивановны Кокоревых — Александр, Георгий, Егор (?), Иван, Параскева (Прасковья), Сергей, Александра и Любовь. Все они, по словам современников, получили прекрасное образование, владели иностранными языками, имели разнообразный круг интересов.

     1. Александр Васильевич Кокорев (1848 — +25.08.1908) — купец 1-й гильдии, промышленник, виноторговец, крупнейший акционер Волжско-Камского коммерческого банка, известный коллекционер антикварных вещей и картин (собирал портреты, картины испанских мастеров XIX века; по сохранившимся документам, Кокорев затратил на свое собрание более 1 600 000 руб.). Жил в Петербурге, а с февраля 1901 года обосновался в Царском Селе по ул. Московской 55, приобретя там два смежных участка с обширным садом, большим прудом и выстроив дом с богато отделанными в китайском, японском и мавританском стилях интерьерами и зимним садом. По свидетельству современников, он вынужден был жить в изоляции из-за тяжелой болезни[63]. «...Миллионер Кокорев, заживо гнивший в роскошном своем особняке...», — пишет в своих воспоминаниях известный царскосельский краевед Э.Голлербах. [64] «До революции дом принадлежал богатому купцу Кокореву, который болел проказой и вынужден был жить один», — пишет дочь писателя-фантаста А. Беляева Светлана, девочкой жившая Царском Селе. «...Кокорев был вынужден жить в одиночестве, так как страдал лепрой»... «Местное предание гласило, что купец Кокорев был не столько хозяином своего дворца, сколько его узником — больной проказой, бродил он каждую ночь по бесчисленным комнатам»... (За проказу в то время могли ошибочно принимать другое тяжелое кожное заболевание, на тот момент еще неизу-ченное, например диффузный кожный лейшманиоз, тем более, что Александру Васильевичу по роду службы приходилось бывать в Астрахани и Средней Азии — местностях, эндемичных по этому заболеванию. — ред.).

     

     В последние годы жизни Александр Васильевич был прикован к инвалидной коляске. Он умер в 1908 году, в возрасте 60 лет, и похоронен на Малоохтинском старообрядческом кладбище С.-Петербурга. Его усадьба в Царском Селе летом 1911 года была подарена Женскому медицинскому институту (ныне Государственный медицинский университет им. И.П.Павлова). Кроме того, Александр Васильевич завещал Институту «слишком 600 тыс. руб.» (Кстати, выпускница ЖМИ Александра Дмитриевна Троицкая (1887-1963) стала известным профессором-дерматологом, занималась в т.ч. лечением лепры.)

     В 1911-1912 гг. архитектором К.В. Маковским было построено здание приюта им. А.В. Кокорева (Малоохтинский проезд, д. 8 — ул. Помяловского, д. 1.); в 1973 году здесь размещалась Фабрика фотоматериалов областного совета спортивного обества «Динамо».

     ------------------------------------

     Императорское Московское техническое училище (ИМТУ) (1868-1918) — высшее специальное учебное заведение, готовившее механиков-строителей, инженеров-механиков и инженеров-технологов. Первыми его кафедрами были кафедры высшей математики, общей и прикладной физики, построения машин, строительного искусства, технологии волокнистых веществ, общей химии, химической технологии.

     Высокий авторитет профессорско-преподавательского состава и уровень подготовки выдвинули ИМТУ в ряд ведущих политехнических школ Европы. Система инженерного образования принесла училищу мировую известность и получила название русской.

     Из ИМТУ вырос МВТУ им. Баумана.

     ---------------------------------

     На территории клинической базы института — Петропавловской больницы в 1914-1915 гг. была возведена «клиника внутренних болезней им. В.А. Кокорева, отца дарителя» (ныне ул. Льва Толстого, д. 6-8). С начала Первой мировой войны в здании клиники был открыт «лазарет Кокорева». В своем Дневнике от 10 февраля 1915 г. Великая Княжна Ольга Николаевна писала: «...Около 3 часов с Мама ездила в Кокоревский лазарет...». 4 апреля 1916 г. Великая Княжна Мария Николаевна пишет отцу: «Золотой мой Папа!... А вчера ездили в Кокоревский лазарет, там лечатся три твои эриванца...». И апреля 1916 г. Александра Федоровна пишет в письме Николаю II: «...если ты вернешься в среду, то я раньше поеду в Кокоревский лазарет...»

     

     Фамильное захоронение Кокоревых на Малоохтинском кладбище СПб.

     В Великую Отечественную войну, в начале оккупации г. Пушкина (бывшее Царское Село) в подвале кокоревского дома было бомбоубежище, в нем прятались при обстрелах жильцы соседних домов.

     2. Георгий Васильевич Кокорев (1852 — +13 ноября 1889, в 37 лет). Окончил Императорское Московское техническое училище в 1871 г. по специальности инженер-технолог.[65] Работал вместе с отцом и братом. Умер в 37 лет, через полгода после смерти отца. Похоронен на Малоохтинском кладбище.[66] Александр Васильевич Кокорев, «во исполнение воли покойного брата, инженер-технолога Е.В. Кокорева решил увековечить память отца — оставить капитал в 20 тыс. руб. для беднейших студентов Императорского Московского технического училища имени В. А. Кокорева».[67]

     3. Иван Васильевич Кокорев (1853 — +1879, в 26 лет). Окончил ИМТУ в 1876 году по специальности инженер-механик, подпоручик полевой артиллерии. Умер на 26-м году жизни 4 мая 1879 года. Похоронен на Малоохтинском кладбище.

     4. Прасковья Васильевна Верховская (урожд. Кокорева) (1856 — +1913, в 57 лет). Была женой крупного чиновника из старинного рода костромских дворян Василия Петровича Верховского[68], действительного статского советника, соучредителя Волжско-Камского коммерческого банка и члена совета банка.[69] Детей не было.

     5. Сергей Васильевич Кокорев (14.12.1858 — +24.02.1932, в 74 года). Гвардии штаб-ротмистр Сумского гусарского полка в отставке, начинал как временный Подольский 2-й гильдии купец[70]; позже — член совета директоров и главный акционер Волжско-Камского банка, пайщик ряда акционерных обществ, управляющий товарными складами и конторы хранения мебели и товаров в Петербурге. Его жена — Евдокия Викуловна (5.06.1868 — +10.06.1942, в возрасте 74 лет), дочь купца Викулы Елисеевича Морозова, владельца Орехово-Зуевской мануфактуры.

     Жили Кокоревы в Петербурге, в доходном доме у Исаакиевской площади. У них была единственная дочь Наталья, 1890 г.р., и на попечении трое детей (Владимир, Александр и Любовь) младшей сестры Сергея Васильевича Любови Васильевны Галяшкиной. Сергей Васильевич их воспитал, всем дал образование. Впоследствии (1911 г.) его дочь Наталья вышла замуж за своего кузена Александра Галяшкина. В 1912 и 1913 годах у них родились дочери Елена и Ирина.[71]

     

     С 1913 года Галяшкины жили в квартире №1 по улице Кирочной, 24 (известный доходный дом Ю.Б. Бака). В 1914 г. Александр Галяшкин окончил факультет восточных языков

     Санкт-Петербургского университета по китайско-маньчжурскому разряду (переводчик с китайского языка). Но началась кровопролитная война с Германией, он был мобилизован в один из Санкт-Петербургских пехотных гвардейских полков и менее чем через месяц погиб в жестоком бою в ходе Галич-Львовской операции (начата 5(18) августа — завершена 8(21) сентября 1914). В петербургской газете «Вечернее время» от 4(17) сентября 1914 г. № 867 был напечатан краткий некролог: «Сегодня в Петербурге получено известие о смерти прапорщика Александра Александровича Галяшкина, скончавшегося от тяжких ран, полученных в боях под Львовом. Покойному шел 26-й год. Похоронен во Львове. Завтра в Казанском соборе по убитом будет отслужена панихида...»[72]

     Наталья Сергеевна во время Первой мировой войны была Председательницей Совета Убежища им. Василия и Веры Ко-

     коревых в Петрограде. Такие Убежища устраивались с целью дать приют и помочь увечным воинам, поступающим с фронта, и беженцам. Вскоре она вышла замуж за штабс-капитана Александра Владимировича Коцурика (1892, Петербург — +1920, Крым) — дворянина, сына генерал-лейтенанта Владимира Ивановича Коцурика и дочери директора Пажеского корпуса в Петербурге Екатерины Яковлевны Дружининой[73]. Он окончил в 1913 году Пажеский корпус и служил в лейб-гвардии Измайловском полку. В Первую мировую войну полковник А.В. Коцурик находился в действующей армии. В 1920-м он был арестован в Крыму и расстрелян как белый офицер. Было ему 28 лет.

     Во втором браке у Натальи Сергеевны родились дочь Мария (07.01.1916, Петербург) и сын Сергей (1917, Петербург — + 1934, Москва)[74] (правнуки В.А. Кокорева).

     После революции, в 1918 году семья Сергея Васильевича Кокорева с четырьмя маленькими внуками (младшему, Серёже, был всего годик) уехала из Петрограда в Крым, в свое крымское имение Мухалатка под Ялтой. Там им пришлось пережить тяжелые годы гражданской войны, голод, лишения, болезни.

     Имение Мухалатка было приобретено в 1895 г. на имя Евдокии Викуловны (на ее капитал) и обустроено к 1909 г. стараниями лучших архитекторов и ландшафтных дизайнеров. Дворец в Му-халатке считался роскошней, чем Ливадийский дворец царской семьи.

     «...Дворцово-парковый комплекс занимал 245 га, на которых было посажено большое количество хвойных деревьев, выполнены три открытые, последовательно спускающиеся к морю террасы, украшенные бассейнами, фонтанами, декоративными вазами и антинными скульп-турами. Между террасами, спускающимися к морю, были разбиты розарии и хризантемариумы, насчитывающие сотни видов растений. В бассейнах содержались золотые рыбки и изысканные сорта водяных лилий. В пейзажной части парка росли кипарисы, сосны, рощи лавров, магнолии и другие экзотические деревья.

     

     Здесь были два маленьких искусственных пруда и рощи кедров. В оранжереях выращивались камелии, азалии, рододендроны, многие виды пальм, культивировались ананасы, мушмула, апельсины и др. экзотические фрукты и ягоды......Во дворце было собрано множество прекрасных гравюр, акварелей, литографий. Все помещения украшали подлинные произведения искусства, которые на протяжении многих лет собирали владельцы усадьбы. Обращали на себя внимание многочисленные вазы: настольные и напольные из японского фарфора, египетские фаянсовые, малахитовые, высокие этрусские. Во всех комнатах — бронзовые канделябры, хрустальные люстры, большие и маленькие лампы из черного фарфора и красного хрусталя. В кабинете и гостиной — <...> многие уникальные вещи, которые вместе с многочисленными ценными картинами и обширной библиотекой в количестве 230 томов создавали особую атмосферу. С. В. Кокорев построил в Мухалатке школу им. А.П. Чехова»»[75]

     В Крыму Кокоревы пережили первое завоевание Крыма большевиками и их уход летом 1919-го, приход в Крым Добровольческой армии Деникина, страшную катастрофу и эвакуацию из Феодосии и Севастополя остатков войск барона Врангеля, приход войск Красной армии Южного фронта в ноябре 1920-го и арест сотрудниками особого отдела зятя (второго мужа дочери Натальи) Александра Коцурика, красный террор Бела Куна, голод и лишения. Имение Мухалатка было экспроприировано, Сергей Васильевич объявлен лишенцем, но какое-то время оставлен работать библиотекарем при своей же библиотеке. На фоне нервных потрясений Сергей Васильевич в начале 20-х годов тяжело заболел диабетом.

     В начале марта 1922 года Сергею Васильевичу и Евдокии Викуловне со старшими внучками удалось выбраться из Крыма (вроде бы не без помощи Семашко). Трудно, целых семь месяцев добирались они до Москвы, к родным, и добрались только в конце октября. Наталья же с двумя младшими детьми еще целых два года оставалась в Крыму, ждала вестей от мужа (о его расстреле стало известно только в 1990-х гг.).

     В Москве Кокоревы поселились у сестры Сергея Васильевича Александры Васильевны Ананьиной на Малой Никитской. Были, как и все Викуловичи (Морозовы), членами Второй Московской общины старообрядцев-поморцев, прихожанами храма Воскресения Христова в Токмаковом пер. (построен в 1908 г. на средства купцов Морозовых, Зиминых, Ануфриевых и др.; в притворе храма на памятной доске с именами членов общины, тщанием которых строился храм, есть и имя Евдокии Викуловны Кокоревой).

     В конце 1920-х годов 70-летний Сергей Васильевич остался без средств к существованию, семья бедствовала, сам он тяжело болел и 24 февраля 1932 года умер в состоянии гипогликемической комы в возрасте 74 лет. На попечении 64-летней Евдокии Викуловны и Натальи Сергеевны осталось четверо внуков: старшей было 20 лет, младшему Сергею 15. В 1934 году 17-летний Сергей, сын дочери Натальи, пропал безвести. Натальи Сергеевны не стало в 1942 году, ей было 52 года.

     Евдокия Викуловна пережила мужа на 10 лет и на один год дочь. Ее не стало в разгар Великой Отечественной войны, 5 июня 1943 года, в возрасте 75 лет.[76]

     6. Александра Васильевна Ананьина (урожд. Кокорева) (1859 — +1931/41?) владела в Москве «роскошной усадьбой в классическом стиле» на Малой Никитской, 24, выходившей одной стороной в Гранатный пер. (куплена ей отцом на свадьбу) и дачей в Сокольниках. Она была хорошо образована, свободно говорила по-английски, прекрасно играла на фортепиано, много читала, любила посещать выставки, театры, Симфоническое собрание, Манеж. Из юношеского дневника 1878 г. купца Алексея Викуловича Морозова (Александре Васильевне было 19 лет): «Образованность и ум Алекс. Вас. побуждают меня поработать над собой... Я любовался ее фигурой, умом, познаниями...»

     Муж Александры Васильевны Григорий Иванович Ананьин относился к старомосковскому купечеству, происходил из известной старообрядческой семьи беспоповцев-поморцев Ананьиных из общины Преображенского кладбища. Глава семейства Зиновий Васильевич Ананьин (дед Григория Ивановича), купец 3-й гильдии, торговал рыбой и жил рядом с храмом Богоявления в Елохове.

     Григорий Иванович Ананьин (? — + после 1917 г.) был попечителем Преображенской общины, член (вместе с женой Александрой Васильевной) Первой Московской общины Поморского согласия в Большом Переведеновском переулке, для которой они жертвовали немалые капиталы. Так, в 1910 году на средства Александры Васильевны (дар в 50 тыс. рублей) был построен храм святителя Николая в Большом Переведеновском переулке и недалеко, в д. 55 по тому же переулку, устроен приют Общины (также ее дар в 50 тыс. руб.).

     Их дети (внуки В.А. Кокорева) — Сергей и Иван Ананьины. По сведениям из справочника «Вся Москва», на 1917 год Ананьины — Григорий Иванович и Александра Васильевна, а также их сыновья Иван Григорьевич (инженер-строитель) и Сергей Григорьевич (инженер-механик, преподаватель Императорского Комиссаровского технического училища) с женой Зинаидой Филипповной — проживали в доме 16 на Малой Никитской ул.

     Александра Васильевна Ананьина скончалась, по одним сведениям, в 1930-е годы, по другим — в 1941 году.[77]). Сын Ивана Григорьевича Саша (правнук В.А. Кокорева) умер в 1958 г.[78] в возрасте 46 лет. Сын Сергея Григорьевича Борис 1919 г. р. (правнук В.А. Кокорева) умер в детстве[79], дочь Галина (правнучка В.А. Кокорева) прожила долгую жизнь, ее не стало в 1980 г.

     7. Любовь Васильевна Галяіикина (урожд. Кокорева) (1865 — +1940, в 75 лет). Муж — Александр Александрович Галяшкин (1853 — +?), товарищ управляющего Волжско-Камским банком, статский советник, московский домовладелец (Москва, Гранатный переулок, дом 24). Их дети (внуки В.А. Кокорева): Владимир (1886 — +?), Александр (1888 — +1914, впоследствии муж Натальи Сергеевны Кокоревой, дочери Сергея Васильевича и Евдокии Викуловны, т.е. он женился на своей кузине) и Любовь (1889 — + примерно в 1974 г.; в замужестве Клопотова). Они выросли в семье дяди, Сергея Васильевича Кокорева.

     Сергей Васильевич, Евдокия Викуловна Кокоревы и их потомки; Александра Васильевна и Григорий Иванович Ананьины; а также потомки сестры Любови Васильевны (умершей в Италии) похоронены на Преображенском кладбище Москвы, недалеко от некрополя купеческого рода Морозовых.

     В некоторых источниках упоминается Егор Кокорев (? — + после 1917), инженер-технолог (родственник?). По купчей от 29 января 1879 г. В. А. Кокорев приобрел за 500 тыс руб. в Петербурге прилегающее к путям Николаевской железной дороги домовладение (Лиговский пр-кт, 50) с 5-ю складами и начал здесь строительство новых складских помещений (склады Северного страхового общества — склады Кокоревых). После его смерти строительство продолжил унаследовавший домовладение вместе с братом Егором гвардии штаб-ротмистр Сергей Васильевич Кокорев. В 1893-1903 гг. были построены 10 новых складских корпусов, надстроены два старых, проложены железнодорожные пути и устроена платформа длиной около 190 саженей (380 метров). В 1910-1913 гг. надстроены еще 3 корпуса и устроены склады хранения мебели и товаров. (Известно, что семья Осипа Мандельштама неоднократно пользовалась услугами Кокоревских складов: уезжая летом на дачу, свозили туда весь свой скарб, мебель, рояль на хранение.) До 1910 г. дела по управлению складами осуществлял агент Северного страхового общества Александр Иванович Кирилов, а затем — инженер-технолог Егор Васильевич Кокорев. Жили Кокоревы в д. № 2/3 у Исаакиевской площади. Жилые постройки находились на участке площадью 840 кв. саженей.[80]

     Предпринимательская деятельность Кокорева

     В истории нашей не встретишь другого частного деятеля, имя и дела которого пользовались бы такой популярностью между миллионами русского народа от Петербурга до Сибири и Закавказья.

     Петр Бартенев (1829-1912), русский историк, литературовед, издатель истории, журнала «Русский Архив».

     Винные откупа

     Винные откупа — специфическая, характерная для дореформенных экономических отношений в России форма налогообложения в "питейной' торговле, практиковавшаяся в России до введения акцизного налога. Значение винного откупа для государственных финансов России в этот период было очень велико.

     После отъезда из Солигалича примерно два десятилетия основным делом Кокорева были винные откупа.[97]

     [97] Откупом в царской России называлось право, которое государство давало частному лицу на сбор различных платежей с перечислением части дохода в казну. В России откупа были введены в ХѴ-ХѴІ вв. и наибольшее развитие получили таможенные, соляные, рыбные и винные; государство отдавало в частные руки на откуп сборы с мельниц, бань, харчевен, солодовен и пр. В сер. XVIII в. основой откупной системы постепенно становятся винные откупа. Они приносили большие доходы государству. Термином «вино» вплоть до XX века называли водку.

     «Откупное дело в России имело старинные корни. Особое место в нем принадлежало винным откупам, сыгравшим важную роль на первоначальном этапе возникновения крупных состояний в предпринимательской среде. Они дали начало крупнейшим состояниям многих видных промышленников XVIII и XIX вв.

     К середине ХѴП в. винные откупа составляли уже существенную и все возрастающую часть поступлений в царскую казну. В 1652 г. на соборе патриарх Никон заявил царю Алексею Михайловичу о необходимости "навести порядок" в продаже вина в кабаках "на вере" и ликвидировать откупные кабаки. Царь согласился и 11 августа издал Указ об отмене винных откупов. Однако казна стала терять огромные доходы, и в города полетели указные грамоты о возобновлении действия откупных кабаков.

     Еще одна попытка отменить кабаки была предпринята при царе Федоре Алексеевиче. В царском Указе 18 июля 1681 г. говорилось: "кружечным дворам бытъ на вере, а откупу отнюдь <...> нигде не быть". Однако, в связи со смертью в 1682 г. царя Федора, указ его так и не был введен в действие.

     С середины XVII века торговля вином (т.е. водкой крепостью в 40') стала монополией казны, а производство вина — монополией дворян.

     Своим становлением винные откупа обязаны Петру I. А Екатерина II распространила откупную торговлю на всю Россию. При ней был принят Устав о винокурении (так до 1917 года называли производство водки. — В.К.), согласно которому "вино курить дозволяется всем дворянам и их фамилиям, а прочим никому", то есть право на винокурение окончательно закреплялось за дворянами, становилось чисто дворянской привилегией (целью было повышение доходности дворянских имений). В Уставе закреплялась государственная монополия на получение дохода с виноторговли. Питейная торговля рассматривалась государством как общее дело казны и откупщиков. Этот Устав почти 100 лет определял развитие винокуренного производства.

     Право торговать водкой и вином на определенный срок сдавалось государством с торгов. Желающие торговать хлебным вином съезжались в губернский центр на "откупные торги" (в совр. — тендер — система, позволяющая объективно выбрать поставщика, расписав пошаговые этапы данной процедуры. — В.К.). Кто больше давал на торгах за право торговли в определенной местности, тот и становился откупщиком. Он платил в казну сколько было установлено, открывал питейные заведения, вел торговлю вином с тем расчетом, чтобы получить доход. Откупа в России были сложным, но прибыльным предприятием, а "от питейной продажи получаемый доход есть государственный и принадлежит только одной короне".

     За незаконное производство и продажу водки предусматривались строгие наказания. Для дворян — лишение чинов и права винокурения, при повторении — конфискация движимого и недвижимого имущества и ссылка на поселение. Для крестьян — штраф всему селению по принципу круговой поруки, непосредственный же виновник подвергался отдельному крупному денежному штрафу. Для дворовых людей и приказчиков — отдача в солдаты или ссылка в Оренбург. Для купцов — исключение из гильдии и ссылка на горные заводы.

     Винные откупа были важнейшей статьей доходов представителей титулованной знати екатерининской и позднейших эпох — светлейшего князя Потемкина, графа Безбородко, князей Гагариных, Долгоруких, Куракиных, графов Шуваловых и др.

     Своего апогея винно-откупная торговля достигла в правление Николая I. "Питейное дело" в течение XVIII — первой половины XIX в. превратилось, благодаря откупам, в одну из наиболее прибыльных сфер российского предпринимательства. В 1850-х годах в винокурении дворянство занимало монопольное положение, винокуренные предприятия росли численно и заметно совершенствовались в техническом отношении, оснащаясь мощными перегонными кубами и паровыми машинами.

     Винные откупщики имели тесные, давно отработанные связи с производством небольших винокуренных заводов, владельцами которых были помещики. <...> К моменту отмены крепостного права и развития новых экономических отношений в стране сформировалась достаточно заметная по численности группа предпринимателей — откупщиков, ставшая мощной по своим финансовым возможностям группой российских предпринимателей. «Это были купцы (66%), около 20%) — правительственные чиновники, еще 10% — отставные армейские офицеры и 4%) — дворяне».

     В откупах активно участвовали лица «благородного» происхождения, столбовые дворяне и офицеры. Видными откупщиками были известный либеральный дворянский деятель А. И. Кошелев, выходцы из старинного дворянского рода братья Шиповы, один из которых (Сергей Павлович Шипов) был Казанским генерал-губернатором. Богатейшими откупщиками были действительный статский советник Н.Г. Рюмин, отставной поручик И.Протасьев, поручик Мясников, полковник И. В. Лихачев, генерал-майор Корей-ша, князь Вяземский, князь Мещерский и др. Кроме того, многие царские сановники, губернаторы, находясь на государственной службе, искали побочные источники обогащения, были «негласными откупщиками» (явление «распространенное в то время в высшей администрации») — то есть, тайно участвовали в откупах, имея паи». Значительное число среди откупщиков составляли лица греческого происхождения, переселившиеся в Россию после русско-турецких войн, инородцы (евреи и пр.)».[81] Так, состояние богатейшего откупщика того времени Д.Е. Бенардаки (грека по национальности) достигало 20 млн. руб.

     Потрясший Россию в 1837-1839 гг. финансовый кризис, связанный с введением царским правительством в качестве основной государственной валюты так называемого серебряного рубля, стал причиной разорения огромного количества представителей малого и среднего бизнеса. «Гнев Божий, наказание, превосходящее по убыткам, понесенным во всей России в несколько раз те потери, какие причинила война 1812 года», — писал позднее Кокорев в «Экономических провалах». Как следствие, в начале 1842 года он, с его слов, «был вытеснен за рамки уездной жизни в Петербург для приискания откупных занятий» (которыми начал заниматься еще за год до этого в Ярославской губернии).

      -------------------------------------

     СПРАВКА. Петербургское старообрядчество. Первые официальные упоминания о староверах С.-Петербурга появились в 1723 г. Царь Петр, заложив новую столицу, отовсюду требовал к себе мастеровых людей. Исполняя царский указ, явились в новый город олонецкие и архангелогородские плотники, кузнецы, каменщики, среди которых было много староверов-поморцев. Они обосновались на р. Охте при впадении ее в Неву. В 1740 г. основали в Охтинской верхней слободе (Малой Охте) свое кладбище, которое стало одним из центров петербургских поморцев. «Именно кладбища (прежде всего, Преображенское и Рогожское в Москве) стали конфессиональными центрами. При них основываются молитвенные дома и целые скиты-монастыри, богадельни, столовые, другие благотворительные учреждения, книгописные и иконописные мастерские. С кладбищем была связана и мирская сторона жизни старообрядческих общин. Сюда стекалась коммерческая информация со всех концов России, здесь предприниматель-старообрядец всегда мог найти себе приказчиков и рабочих из среды единоверцев или получить кредит из кладбищенского капитала. Уже в первой половине XVIII в. петербургское старообрядчество было представлено по преимуществу поморцами. Сравнительно недалеко от новой столицы располагался "беспоповский Иерусалим"— Выгорецкий монастырь, много поморцев жило под Ямбургом и в районе Старой Ладоги. Старообрядцы играли едва ли не ведущую роль среди столичного купечества. Уже при императрице Елизавете Петровне (XVIII в.) поморцами были несколько десятков крупнейших петербургских торговцев».[82]

      -----------------------------------------

     Итак, купеческий сын Василий Кокорев прибыл в Петербург за откупным занятием. Дядя Гаврила Васильевич много лет и часто наезжает по делам в столицу из Солигалича, знает многих торговых людей среди единоверцев Малой Охты, со многими ведет дела. По приглашению живущего в столице Анастасия Евстафиевича Жадовского[83] — земляка, богатого помещика Галичского уезда, владельца винокуренных заво-лов, вице-губернатора Петербурга, члена совета министерства финансов (1842) и председателя в казенной палате, брат которого Семен Евстафиевич Жадовский в 1834-39 гг. был советником хозяйственного отдела в костромской губернии[84] (наверняка у управляющего солеваренным заводом в Солигаличе Василия Кокорева были деловые контакты с ним) — Василий Кокорев стал его поверенным в делах на Южном Урале (в Оренбургской губернии в имении Жадовского Анастасьино действовал винокуренный завод).

     Винокуренный завод А.Е. Жадовского был выстроен в 1838 г. в одно лето и пущен в октябре месяце в ход. Управляющего Жадовский прислал из Костромской губернии, но тот продержался всего год, и уже в 1840-м г. Жадовский прислал другого — поляка из своего Костромского же имения. А после, по словам очевидцев, «на заводе управляющих было на году — то по два, то по три: никто не мог потрафитъ...» (см. «Жизнь Елабужского купца Ивана Васильевича Шишкина, писанная им самим в 1867 году»). По данным за 1850 г., завод Жадовского выкуривал вина на сумму 100 тыс. серебром.

     Служба требовала постоянных разъездов, деловых контактов с множеством лиц разных сословий и состояний. Кокорев набирался опыта, изучал дело, проявляя при этом большое усердие, исполнительность, старательность. Уже в сентябре 1842 года он в качестве поверенного представляет интересы богатейшего казанского (и ярославского) винного откупщика гвардии полковника в отставке Ивана Васильевича Лихачева[85]  в Казанской губернии.

     За месяц до этого, 24 августа, в Казани случился большой пожар, город был практически уничтожен и требовались огромные средства на его восстановление; Николай I приказал выделить 1 млн. рублей ссуды, но этого было недостаточно.

     

     И Казанский генерал-губернатор Сергей Павлович Шипов (земляк Кокорева, уроженец Солигаличского уезда; губернатором он был назначен в конце декабря 1841 года) — для увеличения притока денег в бюджет «привлекал инвестиции». Одной из статей дохода были средства, поступающие от винных откупов.[86] Сергей Павлович, сам являвшийся винокуренным заводчиком (это был семейный бизнес Шиповых, их завод находился в Мологском уезде Ярославской губернии), хорошо знал об этом.

     Сергей Павлович Шипов (1790-1876) родился в родовом гнезде дворян Шиповых имении с. Бельково Солигаличского уезда Костромской губернии, в семье уездного предводителя дворянства Павла Антоновича Шипова, державшего, по воспоминаниям современников, «в руках всю губернию и прозванного за это "солигалическим императором”» (мать Павла Антоновича, бабушка Сергея Павловича, — из старинного рода солигаличских дворян Мичуриных, в доме которых часто бывал юноша Василий Кокорев в солигаличский период своей жизни). Участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов русской армии 1813 — 1814 годов, турецкой кампании; генерал-адъютант (1825); командир знаменитого на всю Россию Перновского полка (этот полк, доведенный казнокрадством предшественника «до ручки», стараниями С.П. Шипова был превращен в один из самых благоустроенных и обмундированных); командир Семеновского полка, Член Военного совета (1838-41); генерал от инфантерии (1843); генерал-губернатор Казани (с 27 декабря 1841 по 26 марта 1846 г.); сенатор (с 1846); вице-президент Московского общества сельского хозяйства (с 1847), почетный член Московского университета (с 1855), автор книги «О трезвости в России» (1859). (К слову сказать, известно, что семейство Шиповых лечилось, и успешно, на минеральном курорте В.А. Кокорева в Солигаличе.)

     В 1843 году братья Сергей и Иван Павловичи Шиповы числятся «винокуренными заводчиками»; их брат Александр Павлович был известным экономистом.

     Александр Павлович Шипов (1800 — (1878) — экономист, публицист, основатель журнала «Вестник Промышленности», «известный <...> глубокими симпатиями к экономическим наукам и сам автор многих ученых трактатов». Будучи председателем Московских отделений Коммерческих и Мануфактурных советов, принимал активное участие в рассмотрении многих экономических вопросов. В 1857 году протестовал против «внезапного» понижения ввозного таможенного тарифа, считая, что это нанесло чувствительный удар русской промышленности и торговле. Состоял председателем Нижегородского ярмарочного комитета. По его инициативе в Петербурге открыто «Общество для содействия русской промышленности и торговли», в котором он состоял вице-президентом и почетным членом. Он же вместе с В.Ф. Чижовым основал и финансировал журнал «Вестник Промышленности». Дружил со славянофилами И. С. Аксаковым и М.П. Погодиным.

     -------------------------------

     На страницах журнала "Вестник Промышленности" активно обсуждались проблемы отечественной промышленности и торговли: установление железнодорожной связи между центрами торговли, внедрение промышленности в слаборазвитые районы, изменение таможенной политики, развитие торговых отношений с др. странами, усовершенствование промышленных механизмов.

     Пропагандировалось все, что могло способствовать самостоятельности российской экономики, ее могуществу. Одним из первых условий была ликвидация крепостного права, сильно сдерживавшего развитие промышленности. Предпринимательству мешали сословная замкнутость, отсутствие экономических и политических прав у промышленников.

     Журнал добивался от правительства предоставления льгот русским капиталистам; выступал за развитие металлургии и машиностроения, создание акционерных банков, сети железных дорог и необходимости их строительства силами отечественных предпринимателей, за усовершенствование технического образования в России и создание учебных заведений технического профиля; против наплыва иностранной продукции, что могло погубить отечественное производство, и настаивал на введении охранительных пошлин, развитии банковской и кредитной систем.

     ----------------------------------------------

     С 1842 по 1846 год Кокорев был поверенным богатого казанского винного откупщика полковника И.В. Лихачева (которого хорошо знал еще по Ярославлю) и жил в Казани в собственном доме[87]. Числился казанским (т.е. был приписан к купеческому сословию Казани) 2-й гильдии купеческим сыном (т.е. еще не отделился в самостоятельные купцы, а работал приказчиком от имени, быстрее всего, дяди Гаврилы). В это же время Василий Александрович имел также откупа в Туле и Ярославле.

     Система откупов в то время работала примерно как совре менные госзакупки. Поле для коррупции было нешуточным Изучив досконально ситуацию, Кокорев замыслил улучшить откупное дело и обратился со своими соображениями к генерал-губернатору Казани Сергею Павловичу Шипову, который как уже упоминалось, и сам (не афишируя) давно занимался винным откупом.

     СПРАВКА. Еще по указам Екатерины II откупщики были отданы под покровительство губернаторов, и винокурение в губерниях находилось под их непосредственным контролем.

     Вопросы винокурения составляли наибольшую заботу для губернии, так как в случае чего, правительство могло спросить не только с откупщика и вице-губернатора (председателя казенной палаты), но и с самого губернатора. Поэтому в канцелярию губернатора поступали документы, отражающие все затруднительные положения, возникающие в ходе осуществления производства вина (водки) или его торговли.*

     ------------------------------

     В 1844 году «казанский 2-й гильдии купеческий сын (все еще работает от имени дяди Гаврилы) 27-летний Василий Александров Кокорев», уже достаточно хорошо разбираясь в экономических вопросах, составил и через казанского губернатора С.П. Шипова (таков был установленный порядок, см. во вставке) подал Записку министру финансов графу Федору Павловичу Врон-ченко[88] «О преобразовании винных откупов и возможности многократно повысить доход казны и побороться с нарушениями».[89] (Напомним, что это была не первая деловая записка, подаваемая В.А. Кокоревым в высшие инстанции: его записку в 1837 году читал тогдашний министр финансов Е.Ф. Канкрин).

     Проще говоря, Кокорев предлагал ввести систему акцизнооткупного комиссионерства, то есть торги. А главное, брался лично доказать преимущества новой системы. Чтобы убедить Петербург принять его идеи, он предложил дать ему в виде эксперимента в откуп самый неисправный участок. Прошение было удовлетворено, Кокорев получил откуп в Орловской губернии, за которым числился долг в 300 тысяч рублей серебром. Ближайшим помощником Кокорева стал Иван Федорович Мамонтов — выходец из московской купеческой династии.[107]

     [107] Иван Федорович Мамонтов (1802-11869) — предприниматель, купец I гильдни. В молодости занимался наследственным делом — держал винный откуп в Калужской, затем в Тобольской губернии, Чистополе и Пскове. В 1849 году приобрел права на винный откуп в Московской губернии и перебрался в Москву. Записавшись в гильдейское купечество, он со временем стал видным финансовым и железнодорожным деятелем России, одним из основателей «Закаспийского торгового товарищества», учредителем «русской фотографии» и пр.

     ---------------------------------------------

     Уже через два года было не только покончено с недоимкой, но Орловский откуп стал приносить доход! Системой Кокорева заинтересовалось Министерство финансов, и ему доверили в управление еще... двадцать три откупа! А «пилотный проект» 30-летнего(!) купца Кокорева был положен в основу Закона 1847 года под названием «Положение об акцизно-откупном комиссионерстве», который представлял из себя систему налогов на производителей и торговцев спиртным. Забегая вперед, скажем, что этот закон просуществовал шестнадцать лет, вплоть до 1863 года.

     Основа системы Кокорева была весьма простой — уменьшение себестоимости продукции при увеличении отпускной цены. На примере Орла — он уволил большинство откупных служащих, заявив, что торговлей вином необходимо заниматься «не из воровства... а из насущного лишь хлеба», а затем поднял отпускную цену на водку и наладил ее продажу в розлив. В результате за пару лет казна получила более сотни миллионов рублей прибыли, а сам откупщик, которому к тому времени было чуть более 32 лет, заработал около 8 млн. рублей и стал одним из богатейших людей империи.

     В 1846 году Кокорев принял на откупных торгах в Ярославле четырехлетнее откупное Комиссионерство (на 1847-1850 года), то есть получил на торгах право брать казенное вино на комиссию для распродажи с уплатой в местное уездное казначейство оговоренной договором определенной суммы.

     В 1849 году Кокорев числится казанским купцом (уже не купеческим сыном) 1-й гильдии (то есть, уже имеет достаточный капитал и ведет самостоятельно дела (в этом году умер дядя Гаврила Иванович)), а также временным петербургским купцом[108] и ведет дела в Петербурге. К этому времени он уже был женат на Вере Ивановне и у них рос первенец — сыну Александру исполнился год.

     После смерти дяди Гаврилы Ивановича Василий Александрович стал опекуном над его наследниками.

     -----------------------------

     Значение винных откупов для государственных финансов было очень велико. Доход с винной торговли в последние годы существования откупной системы, ликвидированной в 1863 году, составлял до 46% всех поступлений в государственную казну, опережая поступления от прямых налогов — подушной подати и оброка с государственных крестьян, вместе взятых.

     В 1861 году сумма от откупов, поступавшая в казну, составляла 126,4 млн. рублей. За 140 лет существования винного откупа в России «питейный» доход казны увеличился, по некоторым оценкам, в 335 раз!*

     ------------------------------------------

     В 1851 году за особые заслуги перед отечественной торговлей и успехи в пополнении государственной казны Василий Александрович (ему 34 года) был (досрочно!) удостоен чина коммерции советника[109], окончательно утвердившись в статусе успешного предпринимателя. Он приобрел немалое влияние в кругах высших чиновников, близких к Министерству финансов, стал вхож в самые высокие кабинеты и даже ближайшим советником самого министра финансов Ф.П. Вронченко, «питавшего к нему неограниченное доверие», которое, по его словам, Кокорев приобрел «искренним объяснением многих откупных изворотов и ухищрений» (некоторые в шутку стали называть Кокорева «тайным советником» министра финансов). Министр Вронченко (а впоследствии и его преемники) советовался с коммерции советником Кокоревым в важнейших вопросах, председатель Государственного совета князь А.Ф. Орлов не раз приглашал Кокорева на заседания Совета.

     [108] Временные купцы, выбрав купеческое свидетельство в др. городе, приобретали там торговые права, но при этом продолжали числиться в своем прежнем сословии (т.е. в случае В. А. Кокорева — казанским купцом).

     [109] В 1800 году для поощрения купцов, отличившихся в торговой деятельности, были учреждены чины коммерц-советника и мануфактур-советника, которые соответствовали XIII классу табеля о рангах (с получением звания «почетный гражданин»). Право на награждение этим званием получали пробывшие в 1-й гильдии без перерыва 12 лет. Получение такого статского чина давало купцам привилегии, близкие к дворянским: их дети могли быть зачислены на гос. службу на правах обер-офицерских детей и принимаемы в различные учебные заведения, в т.ч. в университеты, без увольнения от общества.

     [*] Л. Гавлин. Роль винных откупов в формировании крупных капиталов в России XIX в. /«Экономия, история. Ежегодник. 2002». М.: Российская политич. энциклопедия, 2003.

     ----------------------------------------- 

     Однажды в Петербурге проходило торжественное собрание, на котором обсуждались способы помощи обедневшим крестьянам северных губерний. Был приглашен на это заседание и Кокорев. Пока шли прения, он молчал, внимательно слушая предложения выступавших. А когда подошла его очередь, поделился своими соображениями: «По-моему, все предложения к изысканию средств помощи очень хороши, но ни одно не обеспечит обедневших крестьян. Никакие миллионы не спасут наш север, — сказал он. — Потому что единовременная помощь бесполезна, систематическая — невозможна. От единовременной помощи крестьянин только передохнёт, на систематическую не хватит никаких денег, да и забалует она, пожалуй, мужика...

     — В таком случае, что делать? По-вашему, значит, нет возможности облегчить положение обедневшей окраины?

     — Как нет? На те деньги, которые пошли бы в единовременную помощь, надо накупить ружей, пороху да дроби — вот и все.

     Собрание не удержалось от улыбок. — Зачем это ?

     — Для раздачи крестьянам. Пусть в своих богатых лесах охотятся. Это их поправит лучше всякой помощи.»

     Это было настолько математически точно и просто, что без всяких дебатов было решено сделать именно так. Результаты оказались блестящими. «Гениальный человек!» — сказал председа тель про Кокорева, когда тот, высказав свои предложения, удалился из собрания.[90]

     С 1850-х гг. В.А. Кокорев уже упоминается как московской 1-й гильдии купец, а в 1870-м — и как временный казанский 1-й гильдии купец. Современники уважали его за ум, незаурядные способности, личные качества, называли его «винным гением» и, с легкой руки Саввы Мамонтова, — «откупщицким царем».

     Уже позже, отойдя от бизнеса на винных откупах, Кокорев стал задумываться о разрушительных последствиях пьянства и выступал с критикой на практику продажи водки в розлив в кабаках; призывал запретить их, как рассадники пьянства, заменив винными лавками, в которых водка будет продаваться в закрытой таре. Только следует организовать «культурное питье», а производство хлебного вина осуществлять не на больших фабриках в городах, а на земле, в маленьких винокурнях, тесно связанных с земледелием и животноводством.

     Вместе с тем, Кокорев был уверен в нужности винокурения для России, в том числе и потому, что барда — остаток от винокурения в виде жидкой гущи — употребляется как корм для скота; «кормление бардой позволяет утилизировать с большою пользою отбросы винокурения, а также составляет превосходное средство для того, чтобы труднорастворяемые кормовые вещества — солома, рапсовые стручки и т. п. — употребить с пользою, делая их удобоваримее», а остатки в виде золы будут идти на удобрение почвы (см. с. 326).

     Кстати, тем, кто считает Россию исторически чуть ли не самой пьющей страной в мире (повторяют чужую глупость) — см. во вставке.

     -------------

     В Германии в средине XIX века на 45 млн. человек населения приходилось 15 тыс. винокурен (по одной винокурне на 3 тыс. чел. — В.К.), тогда как в России с населением 80 млн. их было всего 2 тыс. (т.е. одна на 40 тыс. населения. — В.К.).

     В Эстляндии во второй половине XIX века при населении в 350 тыс. было 143 винокурни (по винокурне на каждых 2,5 тыс. чел. — В.К.), производившие за год 3,5 млн. ведер водки (в среднем 10 ведер на человека в год). В расположенных же рядом Петербургской и Новгородской губерниях с населением 2 млн. чел. — всего 20 винокурен (одна на 100 тыс. чел., что в 40 раз меньше. — В.К.) с годовым объемом 240 тыс. ведер водки (или 1,2 ведра на человека в год). В.А. Кокорев. «Нужды и потребности».

     --------

     В зависимости от соотношения казенной и установленной правительством розничной цены откупщик мог получать как более 200% прибыли, так и терпеть убытки.

     Вложение средств в организацию торговли спиртными напитками имело свои пределы. Поэтому значительная часть капитала оставалась свободной. В зависимости от желания, откупщик мог потратить деньги на роскошь, на собственные удовольствия, а мог вложить их в другую сферу торговли или производства (промышленного или сельскохозяйст-венного). Впоследствии эти сферы деятельности стали основой для развития российской торговли и промышленности в пореформенный период.

     Таким образом, мы можем говорить о винных откупах как одной из важнейших составляющих первоначального накопления капитала в Российской империи. При организации розничной торговли вином все служащие откупа работали по найму, то есть в откупщицкой среде достаточно рано стали складываться отношения, свойственные капиталистической формации.[111]

     В некоторых публикациях о Кокореве говорится, что в начале 1860-х годов у него «отобрали» винные откупа, поскольку Василий Александрович вошел в конфликт с властями. Это не совсем так. Просто откупа были ликвидированы «Положением о питейном сборе» от 4 июля 1861 года, а с 1 января 1863 года Россия перешла на взимание акцизов, и услуги винных откупщиков стали просто не нужны.

     Что же касается конфликтов с властью, то они у Василия Александровича таки случались (см. с. 132).

     Помимо винных откупов, Василий Александрович занимался многими другими видами предпринимательства — «затеял, поставил на ноги, заставил "крутиться"». Кажется, пет ни одной отрасли хозяйственной жизни, где бы не сказались его творчество и энергия: торговля, промышленность, банковское, гостиничное и нефтяное дело, благотворительная, общественная и политическая деятельность. Но при всем этом, для Кокорева не было самоцелью обогащение. В своих работах он всячески подчеркивал, что благо отдельных лиц, которые разумно используют свой доход, — это благо государства в целом, и чтобы быть страной процветающей, России нужна значительная прослойка достаточно богатых людей. Правда, в его время капиталы работали в своем государстве и на благо своего народа, а не вывозились к чужим берегам, в офшоры, не выбрасывались на никчемные увлечения, иностранные футбольные клубы и пр. «спонсорские подношения» за счет ограбления России.

     [111] Виноторговля в Ярославле в конце XVIII — первой половине XIX в. / А. А. Саблина... Указ. соч.

     Торговля

     В Персии с 1850 года работал созданный Кокоревым Московский торговый дом, получивший право приобретать казенное железо и медь с уральских заводов по себестоимости и ставший главным поставщиком металлов. На его базе в 1857 году было создано акционерное Закаспийское торговое товарищество (впоследствии — Бакинское нефтяное общество).

     

     Степан Александрович Хрулёв (1807— 1870)

     Русский генерал, участник Среднеазиатских походов, герой Крымской войны и обоооны Севастополя.

     ----------------------

     История создания. С 1856 г. в распоряжении наместника Кавказа князя Александра Ивановича Барятинского[112] находился герой Крымской войны и обороны Севастополя генерал Степан Александрович Хрулёв. Он глубоко интересовался проблемами внешней и внутренней политики, внимательно следил за экономическим развитием России и непосредственно участвовал во многих торгово-промышленных предприятиях. В 1856 г. по разработанной Хрулёвым программе была составлена подробная Записка «О каспийских путях сообщения». В ней указывалось на особое значение торговли с ханствами Средней Азии и предлагалось создать торговые фактории в Туркестане, различных районах восточного побережья Каспийского моря и на границах Хивинского ханства. В Записке подчеркивалась необходимость улучшения дорог, ведущих в Среднюю Азию, учреждения постоянного пароходства на Каспийском море и даже прокладки железнодорожного пути в направлении Хивы.

     Для практического осуществления этих предложений генерал Хрулёв и Кокорев осенью 1857 г. обратились к князю Барятинскому с просьбой содействовать созданию общества для организации пароходства на Каспийском море и расширения торговли с соседними странами Востока. Общество должно было основать укрепленные фактории в пограничных районах и проложить железную дорогу между Каспийским и Аральским морями. Кокорев и Хрулев ходатайствовали о предоставлении Обществу тех же прав, какие имела Российско-американская компания — право монопольной разработки полезных ископаемых на соответствующей территории, торговли с соседними странами, организации исследовательских экспедиций.

     [112] Князь Барятинский Александр Иванович (1815-1879) — русский государственный и военный деятель, генерал фельдмаршал, генерал-адъютант, член Государственного совета, почётный член Николаевской военной академии Генерального штаба. С 1856 г. главнокомандующий войсками Отдельного Кавказского корпуса и наместник Александра II на Кавказе.

     ------------------------------------

     Правительственные круги поддержали предложения Кокорева и Хрулева. Барятинский в специальном письме к великому князю Константину Николаевичу писал, что он «всецело разделяет мнение о возможности устройства железной дороги между Каспийским и Аральским морями». Он подчеркивал огромное значение сделанных предложений «с правительственной точки зрения», заявляя, что ими нужно воспользоваться как можно скорее, и заверял, что Кокорев «принадлежит, бесспорно, к благомыслящим и достойнейшим слугам государя».

     Министр финансов Брок, получив на заключение это ходатайство, передал его на рассмотрение в Кавказский комитет[91]. Великий князь Константин Николаевич всячески содействовал продвижению этого проекта.

     Тем временем Василий Александрович Кокорев и барон Николай Егорович Торнау[92] вместе с действительным статским советником Николаем Александровичем Новосельским[93] и купцами Иваном Мамонтовым[94], Петром Медынцевым и Петром Губониным основали «Закаспийское торговое товарищество» для «сбыта российских изделий в Персию и Среднюю Азию и для вывоза оттуда всего того, что надобность и польза укажет». Проект Устава был представлен в тот же Кавказский комитет.

     По поручению Барятинского начальник штаба Кавказского корпуса Д.А. Милютин 22 октября 1857 года во время доклада царю о положении на Кавказе изложил мнение Барятинского «о компании Каспийского пароходства, о компании Азиятской торговли, о предприятиях насчет железной дороги» и т.п. Александр II одобрил предложения Барятинского об оказании поддержки этим предприятиям.

     К созданию «Закаспийского торгового товарищества» отрицательно отнеслось британское правительство и его агентура в Петербурге. Управляющий делами Кавказского комитета статс-секретарь В.П. Бутков в письме Барятинскому сообщал «...в посылаемых бумагах Вы найдете хорошее дело: это учреждение Кокоревым компании для торговли с Астрабадом (Персия — В.К). ...Горчаков и Брок, боясь англичан, спешили его кончить (т.е. закончить организацию компании. — прим, авт.) до отъезда государя». Это свидетельство перекликается с корреспонденцией г-на Каменского из Лондона, в которой указывалось на огромное внимание, уделявшееся в Англии русской торговле в Средней Азии: «Английскому купечеству не нравятся распространение пароходства на Каспийском море и образование Закаспийской компании».

     Устав Закаспийского торгового товарищества был утвержден. Ему предоставлялось право создавать «заводы и фабрики для выделки изделий из произведений, как получаемых им из Азии, так равно и отправляемых туда»; в Иране и Средней Азии закупались хлопок, шерсть, марена, бакалейные товары (пушной товар, ковры, рыбный товар, нефть и соль), туда же сбывались железо, сталь, медь и мануфактурные изделия. В дальнейшем царское правительство неизменно поддерживало деятельность «Закаспийского торгового товарищества».[95]

     Через 17 лет на основе Закаспийского торгового товарищества было создано Бакинское нефтяное общество.

     Судоходство

     

     Николай Андреевич Аркас (1816-1881)

     Российский военно-морской и государственный деятель.

     В 1844 г. занимался усилением каспийской флотилии и организацией пароходства на Каспийском море.

     В 1856 г. стал учредителем и первым директором акционерной компании «Русское общество пароходства и торговли». Возглавил работу по воссозданию российского военно-морского могущества на южном стратегическом направлении после отмены запретительных статей Парижского договора.

     В 1860 г. произведен в чин контр-адмирала.

     В период русско-турецкой войны 1877 — 1878 гг. занимал пост главного командира Черноморского флота и портов Черного моря, осуществлял личное руководство подготовкой мобилизованных пароходов и шхун для боевых действий на Черном море, организовал испытание качественно нового оружия — мин.

     До самой кончины жил в г. Николаеве.

     ---------

     К середине 1850-х гг. Юг России стал одним из богатейших рынков сельхозтова-ров России и играл значительную роль в обеспечении продовольственными товарами западных стран. Отсюда вывозилось громадное количество зерновых, шерсти и продуктов животноводства. Оборот был большой, а вот транспортное сообщение на море сильно отставало: отмечался крайне низкий уровень участия российских кораблей в торговом мореплавании на Черном и Азовском морях (по общему количеству судов и объему оборота показатель не превышал 12%).

     В 1856 году российские предприниматели, капитан 1-го ранга Николай Аркас и чиновник Николай Новосельский, предложили Министерству финансов Российской империи создать на Черном море частное пароходное общество «с целью развития торговли и почтовых сообщений южного края с иностранными и русскими портами». Правительство Российской империи поддержало их инициативу, усмотрев в ней «очевидную пользу и особую важность столь обширного предприя тия, еще небывалого в нашем отечестве».

     Увеличения количества пароходов требовал и стратегический интерес России (Парижский мирный договор, подписанный в марте 1856 г. и поставивший точку в Крымской войне, предусматривал «нейтрализацию Черного моря» (крайне невыгодную с военной точки зрения для Российской империи), запрещал черноморским державам иметь на Черном море военные флоты и создавать военно-морские базы. Это ставило Россию в неравноправное положение с Османской империей, которая полностью сохранила свои военно-морские силы, просто разместив их в Мраморном и Средиземном морях, откуда их можно было быстро переместить в Черное море через контролируемые ею Босфор и Дарданеллы). В докладе Александру II Великий князь Константин Николаевич указал на необходимость учреждения на Черном море крупного частного акционерного Пароходного общества, которое содержало бы большое количество больших пароходов, построенных с таким расчетом, чтобы, в случае необходимости, правительство могло нанять или купить их для военных нужд (обращения в боевые суда и перевозки войск); а также создало и поддерживало базу — экипажи, порты и ремонтные предприятия, необходимые для быстрого воссоздания Черноморского флота. Т.е. Великий князь Константин Николаевич, помимо сугубо торговой цели новой акционерной компании, особо выделял ее военно-политическую цель. (Поражение в Крымской войне, «в значительной степени обусловленное военно-морским превосходством союзников и, в частности, совершенством союзных служб снабжения, опирающихся на большой морской торговый флот Англии и Франции»[118], убедило правительство в важности укрепления отечественного коммерческого флота на основе современных технологий.)

     [118] Mosse, W.E. Russia and the Levant, 1856 1862 : Grand Duke Constantine Nikolayevich and the Russian Steam Navigation Company // The Journ. of Modern History. 1954. VoL 26, No. 1. P. 40. URL : http://www.jstor.org/stable/1874872.

     ----------------------------------------------

     В 1858 г. Общество имело 35 пароходов английской и французской постройки.

     В 1861 г. более половины всего уставного капитала Общества контролировали правительство, В.А. Кокорев, еврейский банкир И.Е. Гинцбург, великий князь Константин Николаевич, Н.А. Новосельский и Н.А. Аркас.

     К 1869 г. РОПиТ совершал регулярные рейсы на 20 направлениях, в т.ч. на шести заграничных, включая Египет и Францию, располагая флотом из 63 пароходов и 38 барж.

     Общество стало ведущей судоходной компанией в торговле с Турцией. Помимо коммерческих грузов и пассажиров, суда перевозили правительственную почту и курьеров, войска и военные грузы.

     К 1910 г. РОПиТ стало крупнейшей пароходной компанией России. Флот общества включал 76 пароходов общим водоизмещением 200 тыс. тонн и более 140 подсобных плавсредств.

     В 1913 г. общий тоннаж флота общества составлял 20 % общего тоннажа торгово-пассажирского флота России. Суда РОПиТ посещали порты Атлантического, Тихого и Индийского океанов.

     -------------------------------------------

     Уже в августе 1856 года было учреждено Русское общество пароходства и торговли (РОПиТ) (его Устав утвердил 3 августа 1856 г. в Петергофе Александр II) «по морям Черному, Азовскому, Средиземному и Адриатическому... для развития торговли южного края России, торговых и почтовых сообщений юга России с русскими и иностранными портами». Учредителем и первым директором РОПиТ по предложению великого князя Константина Николаевича стал флигель-адъютант капитан 1-го ранга Николай Андреевич Аркас «как человек весьма знающий и способный на подобное предприятие...». Такой выбор был неслучайным

     Николай Андреевич служил на Черноморском флоте и прекрасно разбирался в морском деле; к тому же у него имелся успешный опыт учреждения пароходства — в 1844 году он занимался усилением каспийской флотилии и организацией пароходства на Каспийском море. Аркас избрал себе в компаньоны (второй учредитель) коллежского советника Николая Александровича Новосельского, человека широко известного в коммерческих кругах как организатора в 1849 г. пароходства по р. Волга).[119]

     Предложение учредителей «Русского общества пароходства и торговли» о недопущении иностранных подданных в акционеры Общества министр финансов П.Ф. Брок нашел неудобным в политическом отношении и затрудняющим реализацию акций.

     ----------------------------------------------------------------

     С учреждением «Русского общества пароходства и торговли» впервые создавалась широкая транспортная сеть пароходных коммуникаций, связавшая все побережье Черного и Азовского морей с Одессой, одним из самых крупных портов Российской империи.

     -------------------------------------------------

     Василий Александрович Кокорев принимал активнейшее участие в учреждении РОПиТ, вложив в достаточно рискованное тогда дело огромную по тем временам сумму — 500 тысяч рублей. Большая часть уставного капитала РОПиТ была под его и Ф.И. Родоканаки контролем[96].

     [119] Подробнее см. Степанов Д. А. Учреждение русского общества пароходства и торговли (1856-1857 годы). — Вестник Челябинского государственного универ ситета. 2011. № 22 (237). История. Вып. 46. С. 30-38.

     Учреждение «Русского общества пароходства и торговли» стало первым шагом к восстановлению российского влияния в черноморском регионе после поражения в Крымской войне; играло огромную роль в поддержании экономических и стратегических интересов России — обеспечивало развитие транспортной инфраструктуры в стратегически важном Новороссийском крае и способствовало сохранению военно-политического и экономического влияния России в черноморском регионе.

     Через месяц, 12 сентября 1856 года, в Москве на обеде, данном в честь городских голов, которые прибыли на коронацию Александра II, Кокорев предложил тост за «правильное» развитие русской промышленности; при этом он указал на создание «Русского Общества пароходства и торговли» как пример, «сулящий нашей промышленности развитие и процветание».

     «Открытая подписка на акции РОПиТ вопреки самым пессимистичным ожиданиям имела огромный успех. Только в С.-Петербурге с 7 по 13 сентября было раскуплено 3340 акций; для Одессы и Таганрога было выделено 3100 акций; для императорской семьи зарезервировано 3300 акций, в т.ч. для великого князя Константина Николаевича 1000 акций; для Василия Александровича Кокорева, известного нефтепромышленника, было оставлено 2000 акций[97], а крупнейший одесский купец Федор Павлович Родоканаки выкупил 1200 акций...»[98]

     Кокорев участвовал также и в учреждении Волжска-Каспийского пароходства «Кавказ и Меркурий».

     Справка. В 1849 г. было создано пароходное общество «Меркурий» «для срочного пароходства по Волге, Оке, Каме и их притокам» (учредители — действительный статский советник Валерий Валерьевич Скрипицын, статский советник Николай Арсеньевич Жеребцов и московский купец 1-й гильдии Алексей Иванович Лобков (председатель — Николай Александрович Новосельский). Выполнял перевозки грузов и пассажиров. В 1858 г. правление «Меркурия» учредило Общество пароходства и торговли «Кавказ» (учредитель Н.А. Новосельский) для плавания по Каспийскому морю, после слияния с которой в том же году (при содействии Министерства финансов и наместника на Кавказе князя А. И. Барятинского) компании «Меркурий» возникло объединенное акционерное пароходное товаро-пассажирское общество «Кавказ и Меркурий». Она стала одним из крупнейших речных и морских акционерных пароходных обществ в России. Построила в Баку пристань и др. сооружения[99], первые железные наливные 55-метровые баржи для перевозки нефти и нефтепродуктов, оборудовала пристани, склады, ремонтные мастерские во всех портах Волги и Каспийского моря, в Баку — судоремонтный завод для ремонта крупнотоннажных судов; ввела на пассажирских судах отопление мазутом, впервые в России применила нефтяное топливо для пароходных котлов и электрическое освещение на судах. «Кавказ и Меркурий» выполняла и правительственные заказы по перевозке войск и военных грузов, почтовые перевозки. Победа на Нижегородской Всероссийской выставке 1896 г. дала пароходству «Кавказ и Меркурий» право размещать на своих судах государственный герб России. К марту 1918 г. оно имело 44 речных парохода и 18 морских судов на Каспии.

     

     Железные дороги

     

     Павел Петрович Мельников (1804 - 1880)

     Российский ученый-механик и инженер, один из авторов проекта железной дороги Санкт-Петербург — Москва, первый министр путей сообщения Российской империи (1865—1869), инженер-генерал, профессор прикладной математики, почетный член РАН, член Государственного совета, директор и акционер РОПиТ (1856-1860).

     За время его управления Ведомством путей сообщения сеть российских железных дорог увеличилась на 7 тыс. 62 км. Автор первой русской книги о железных дорогах и первых Технических условий проектирования станций. На глубоком научном уровне занимался вопросами вагоностроения:

     --------------------------------------------------------

     19 июля 1858 года два крупных предпринимателя — Василий Александрович Кокорев и Николай Александрович Новосельский (создатель частно-государственного пароходства РОПиТ, учредитель и председатель компании «Кавказ и Меркурий» и русского бальнеологического общества и курорта Кавказские Минеральные Воды), а также Павел Петрович Мельников — авторитетный инженер и будущий министр путей сообщения — учредили одно из первых акционерных обществ России — Общество Волго-Донской железной дороги, которое сыграло важную роль в формировании на юго-востоке Российской империи крупного торгово-промыш-ленного центра.

     Директором Общества был назначен П.П. Мельников. Кокорев вложил в общее дело 4,8 млн. рублей и стал одним из крупнейших его акционеров (около 30% акций).

     ----------------------------------------

     Появление Волго-Донской железной дороги дало толчок стремительному росту промышленности в юго-восточном регионе Российской империи.

     -------------------------------------------------

     Город Царицын (будущий Сталинград) стал важнейшим перевалочным пунктом для бакинской нефти — здесь нефтепродукты из барж и танкеров, приходящих из Каспия по Волге, перегружались наливом в нефтяные резервуары, из которых затем перекачивались в вагоны-цистерны для транспортировки далее по железным дорогам в европейскую часть страны — на базы С.-Петербурга, Москвы, Орла, Варшавы и др. городов. Поэтому в Царицыне находились крупнейшие в России склады керосина и нефтепродуктов. Так, из 17,7 млн. пудов керосина, вывезенных из Баку в 1884 году, в Царицын было направлено 12,5 млн., т. е. более 70%.[100] Объяснялось это, прежде всего, выгодным географическим положением Царицына: как писал Д.И. Менделеев в своей работе «Бакинское нефтяное дело в 1886 г.», «навигация до Царицына длится дольше, и путь этот доступен для более глубоко сидящих барж. Кроме того, это есть первая станция железных дорог, встречаемая на волжском пути от устьев».

     Близость сырой нефти дала импульс развитию нефтепереработки — заработало керосиновое и масляное производство в Царицыне. Также здесь был построен металлургический гигант — Царицынский завод Дюмо, давший в 1888 году первый мартеновский металл.

     Позднее Кокорев стал учредителем акционерного Общества Московски-Курской железной дороги (1871); в 1874 году -Общества Уральской горнозаводской железной дороги с правом жсплуатации ее в течение 81 года (это была первая железная дорога в России, построенная в горной местности; в ходе ее строительства возведено 646 искусственных сооружений, в том числе 316 мостов и тоннель; позже она связала средний Урал с центром России), был членом правления Общества и крупнейшим (после Губонина) его акционером.

     В 1878 г. Уральская горнозаводская железная дорога дугообразно, через Нижний Тагил, соединила Пермь с Екатеринбургом. В сферу ее влияния попали многие частные и казенные заводы, благодаря ей начался быстрый рост городов I Іерми и Екатеринбурга, развитие Усолья, Нижнего Тагила и др. населенных пунктов; появились Чусовской железоделательный, Теплогорский чугунолитейный и др. металлургические предприятия (продукция Уральских заводов пошла в Пермь и далее по Каме и Волге в Нижний Новгород и др. города России) и новые отрасли промышленности (например, химический завод в верховьях Камы, положивший начало развитию отечественной содовой промышленности: его построил Иван Васильевич Лихачев, на винных откупах которого начинал свою деятельность Василий Кокорев в далеком 1842 году), стали эффективнее развиваться солеварение и переработка продукции земледелия и животноводства; пришли изменения и в общественно-политическую жизнь целого края.

     На примере Перми: «...B Перми одно за другим возникают судостроительные и судоремонтные предприятия. Были построены фосфорный, деревообрабатывающий, кожевенный, салотопенный, мыловаренный, пивоваренный, водочный заводы. Строительство в городе новых заводов и фабрик вызвало приток рабочей силы, за счет которой увеличилось население города. В начале XIX века в Перми проживало около 4-х тысяч человек, а в начале 1860-х годов число городских жителей увеличилось почти в четыре раза. Это в свою очередь стало причиной изменения архитектурного облика города. Здесь выросло много каменных зданий, появились новые жилые кварталы, улицы покрылись булыжной мостовой, были установлены уличные фонари масляного освещения.

     В книге "Страницы истории земли Пермской" (Пермь, 1997) отмечено, что первый опыт керосинового освещения города Перми был произведен 25 июля 1863 года. И в этом случае с большой степенью уверенности можно утверждать, что в качестве осветительного материала был использован "фотонафтиль" завода "Закаспийского торгового товарищества". Именно к середине 1860-х годов относится начало зарождения системы нефтепродуктообеспечения в Пермской губернии. Несомненно, для обеспечения регулярных поставок "фотонафтиля" для освещения улиц и домов Перми "Закаспийским торговым товариществом" была построена в прибрежной черте Камы нефтебаза и открыты в городе магазины для розничной торговли керосином.

     К 1874 году в Перми уже сложились основы системы нефтепродуктообеспечения, обеспечивающей потребности промышленности и населения не только Прикамья, но и определенной части Уральского региона. [101]

     ------------------------------------

     Уральская железная дорога имела огромное значение для развития промышленности на Урале: дала толчок торгово-промышленному развитию уральского региона, возникновению новых предприятий и отрас-лей промышленности, быстрому росту городов, оказала влияние на общественно-политическую жизнь целого края.

     -------------------------------

     Нефтяное дело

     Кокорев с невероятной проницательностью оценил исключительную пользу нефти, предвидя ее значение для будущего развития мировой цивилизации, и бросил свои капиталы на освоение нового, непонятного и, как многим казалось тогда, ненужного дела.

     В нефтяное дело, согласно свидетельствам современников, Василий Александрович был вовлечен благодаря настойчивости блестящего знатока Востока уже упоминавшегося выше барона Николая Торнау (1812-1882), сторонника усиления влияния России в Персии посредством широкого развития экономических связей (см. с. 85).

     По делам «Закаспийского торгового товарищества» Кокореву часто приходилось бывать в Баку, и там, в его крест-ностях, он наблюдал интересное и новое для него явление нефтяные колодцы.

     Здесь уже в ѴП1 веке шла добыча нефти кустарным способом. Нефтяные источники изливали беспрерывно, днем и ночью, нефть. Из некоторых она била сильными ключами. О Бакинской нефти в разное время (VI11 — XVИ века) писали историки, географы, халифы, ученые, путешественники. Побывавший в Азербайджа не в XVП веке немецкий ученый Адам Олеарий писал: «нефтяные колодцы — это разнообразные ямы, <...> из них сильным ключом бьет нефть... Сверху слышно, как бурлят эти ключи, как бы кипя; запах их довольно сильный, причем белая нефть имеет более приятный аромат, чем бурая. Здесь можно вычерпывать и бурую и белую нефть, но первой больше, чем второй».

     В окрестностях Баку в изобилии выходил на земную поверхность «кир» — пропитанные нефтью смолистые сланцы (жители бакинских пригородов покрывали им плоские крыши своих домов и мостовые).[102] Кокорев заинтересовался киром и стал искать методы его использования, интересоваться мнением научных кругов на этот счет. Его внимание привлекла ста-гья профессора Мюнхенского университета, иностранного чл.-корр. Петербургской Академии наук немецкого химика Юстуса Либиха (1803-+1873) о выходящей на поверхность земли нефти и возможном ее использовании. Василий Александрович обратился к Либиху за советом и по его проекту совместно с промышленником П.И. Губониным[127] построил в 1857 году в 17 верстах от Баку, в местечке Сураханы (в переводе с татского — «горячий дом»), окрестности которого издавна славились обилием нефтяных колодцев, нефтеперегонный завод для переработки кира в осветительное масло — фотоген, аналог керосина — для недавно изобретенных осветительных ламп.

     С помощью Либиха «Закаспийское торговое товарищество» закупило в Германии необходимое оборудование, которое (достаточно громоздкое и тяжелое) было доставлено в Баку на подводах через все Закавказье. На ключевые посты в своем новом бизнесе Кокорев и Губонин назначили русских специалистов — выпускников С.-Петербургских горного и технологического институтов, а также Московского Императорского технического училища (которое окончили и сыновья Кокорева Егор и Иван) и рабочих-мастеров, предварительно обученных нефтяному делу.

     [127] Губонин Петр Ионович (1825-1894) — купец 1 гильдии, крупный промышленник, общественный деятель, железнодорожный магнат (вся его жизнь была связана с развитием в России железнодорожной сети). Старообрядец, из крепостных крестьян помещика Д. Г Бибикова, сын кустаря, а закончил жизнь потомственным дворянином и тайным советником, кавалером 4-х высших орденов России. На пожалованном ему в 1878 г. гербе царь Александр II начертал девиз — «Не себе, а Родине!». Занимался винными откупами под началом В. А. Кокорева, ставшего его другом и компаньоном; участвовал во многих кокоревских начинаниях. Гласный Московской городской Думы. Основатель ремесленной школы (Комиссаровское технич. училище). Финансист домов призрения, строительства храмов (Христа Спасителя и св. Параскевы Пятницы в Климентовском пер. в Москве, Исаакиевского и реконструкции Петропавловского соборов в С.-Пб.) и здания Политехнич. музея в Москве. Содержал в С.-Пб. «Детский приют П. Губонина». Особыми заботами окружал Императорское московское технич. училище (МВТУ им. Баумана). Вкладывал деньги в развитие нефтедобычи и нефтепереработки в Сураханах и в Крыму, устройство курорта в Гурзуфе, развитие отечественной металлургической и машиностроительной промышленности. По его инициативе в 1874 г. появился водопровод в Казани. Построил Уральскую горнозаводскую железную дорогу. Погребен в собственном имении в Гурзуфе. Могила утеряна.

     ----------------------------------

     Справка. Еще в 1823 г. крепостные крестьяне графини Паниной братья Василий, Герасим и Макар Дубинины построили в Моздоке нефтеперегонный куб, служащий для промышленного производства керосина из нефти. Он просуществовал около 20 лет и за это время дал много тысяч пудов керосина, который вывозили в разные районы России и даже в Москву.

     ----------------------

     Однако получать фотоген методом перегонки из кира в нужном объеме не получалось. Кокорев искал выход из ситуации и в 1860 г. пригласил в Баку магистра химии Московского университета Вильгельма Эйхлера (с его работами по исследованию нефти Василий Александрович познакомился благодаря своему хорошему знакомому академику Михаилу Погодину, преподававшему в Московском университете) для «оказания консультаций» по возможности увеличения выхода конечного продукта при перегонке кира. Эйхлер предложил радикальные преобразования — отказаться от кира и перейти на переработку сырой нефти, что, естественно, предполагало  изменение всего технологического процесса и требовало привлечения значительных финансовых вложений. Риск был немалый, но Кокорев и Губонин на него пошли.

     Вскоре на заводе было установлено новое, аппаратное оборудование. Шарообразные паровые котлы были заменены цилиндрическими, что обеспечило более равномерный нагрев нефти. А в качестве топлива стал использоваться природный газ, выходы которого имелись прямо на территории завода.

     Завод перешел на перегонку сырой «колодезной нефти», добываемой бурением в местечке Балаханы в окрестностях Баку. Более изобильная нефть давала и больший выход готового продукта (25—30% вместо прежних 15%). Новому осветительному маслу дали название «фотонафтиль» («свет нефти»). (Забегая вперед, скажем, что в январе 1874 года нефтеперегонный завод «Закаспийского торгового товарищества» был включен в состав «Бакинского нефтяного общества» — первой в России вертикально интегрированной компании, учредителями которой были все те же Василий Кокорев и Петр Губонин.)

     ------------------------------

     Справка. В 1837 г. директором Бакинских и Ширванских нефтяных и соляных промыслов был Николай Воскобойников[103], по проекту которого в 1838 г. в Балаханы был построен нефтеперегонный куб для получения керосина. Он же выдвинул идею добычи нефти путем бурения нефтяных скважин, которая была реализована с 1846 г. под руководством майора корпуса горных инженеров Алексеева. В 1848 г. здесь впервые в мире (на II лет раньше, чем в США, там добыча нефти путем бурения началась лишь в 1859 г., в штате Пенсильвания) была пробурена нефтяная скважина ударным способом с применением деревянных штанг (способ, хорошо известный Кокореву по бурению подобным методом соляных колодцев).[104]

     ---------------------------------------

     Уже в 1862 году на Всемирной промышленной выставке в Лондоне первый российский керосин «фотонафтиль», полученный на нефтеперегонном заводе «Закаспийского торгового товарищества» промышленников Василия Кокорева и Петра Губонина, был удостоен серебряной медали! Наряду с фотонафтилем на выставке были представлены и другие нефтепродукты завода — петролен, нефтагиль, нефтяная сажа, парафин.

     Годовой объем нефтедобычи на Бакинских промыслах составил в 1862 году 4126 тонн. Мазут и сырую нефть начали применять вместо дров и угля в топках пароходов, паровозов.

     Но доход от появления на российском рынке фотонафтиля также не удовлетворял предпринимателя Кокорева, сталкивавшегося с огромными издержками на производстве. На этот раз (1863 г.) он приглашает на завод группу химиков и технологов во главе с молодым (29 лет) приват-доцентом Петербургского университета Д.И. Менделеевым. Спустя годы Менделеев писал о тех событиях:

     «В 1863 г. В.А. Кокорев пригласил меня, тогда служившего доцентом в С.-Петербургском университете, съездить в Баку, осмотреть все дело и решить: как можно сделать дело выгодным, и если нельзя, то закрыть завод... Тогда я в августе 1863 г. и был первый раз в Баку. С этого начинается мое знакомство с нефтяным делом...На месте (т.е. в Петербурге, на кафедре. — ред.) что можно было, я старался поправить и направить, и вышло так, что через год получился чистый доход более чем в 200 тыс. рублей. Приезжает ко мне тогда В.А. Кокорев и предлагает поехать править его дело в Баку, в год получать по 10 тыс. рублей, до 5% с чистого дохода, разочтенного как в этот год. Ни минуты не думая, отказался, чего, конечно, не сделал бы на моем месте ни англичанин, ни француз, ни немец...»

     «Умница В. А. Кокорев», со слов Менделеева, опроверг все его доводы и отговорки (о пенсии, о возможности работать для науки и т. п.) «...и очень верно заключил, что все это барские затеи, от которых России очень плохо двигаться вперед...» Менделеев признается: «Когда сам-то стал стариком, тогда только понял, как следует, здравый смысл самородного русского ума В.А. Кокорева...» И далее он записывает мысль, особенно актуальную сегодня: «Когда-нибудь осознают это, а пока и то уж хорошо, что есть надежды видеть в Государственной Думе немалое число таких самородков, каким был В.А. Кокорев. Их голос весьма важен и, будем надеяться, свое возьмет...».

     

     А тогда Менделеев предложил ввести непрерывную перегонку нефти, освоить производство эмалированных (при помощи смеси клея с патокой) бочек, чтобы при перевозке не протекал керосин, организовать перевозку нефтепродуктов в специально оборудованных трюмах судов методом налива и проложить трубопроводы для доведения по ним сырой нефти до судов или расположенных на море заводов, чтобы по возможности удешевить дорогую доставку (т.е. фактически был реализован прообраз современной нефтяной промышленности). И завод стал давать доход.

     Необходимость снижения издержек транспортировки нефти и нефтепродуктов заставила Кокорева заняться железнодорожным строительством и речным транспортом. Очень помогло «Русское общество пароходства и торговли», в создании которого Кокорев принимал активное участие. Важную роль в перевозках бакинской нефти по Волге на первых наливных баржах сыграло пароходство «Кавказ и Меркурий» (см. выше).

     -----------------------------------

     Справка. В 1865 г. «Закаспийское торговое товарищество» впервые приняло участие во Всероссийской выставке, проводимой в Москве, где представило образцы фотонафтиля в очищенном и неочищенном виде. Была отмечена особая чистота представленных образцов бакинского керосина: «он чище привозного пенсильванского масла, при горении не дает никакого запаха». Большая серебряная медаль выставки, присужденная российскому нефтепродукту, стала первой наградой для российских нефтепродуктов на Всероссийских выставках.

     Весна 1867 г. Участие во Всемирной выставке в Париже. «Фотонафтильный завод перерабатывает ежегодно до 400 тыс. пудов нефти в 200 тыс. пудов фотонафтиля на сумму до 900 тыс. рублей. Рабочих — до 170 человек».

     1870 г. Мануфактурная выставка в С.-Петербурге принесла «Закаспийскому торговому товариществу» высшую награду — право употребления на вывесках и изделиях изображения государственного герба. В этом же году Кокоревым основан Волжско-Камский банк, кредитовавший отечественную нефтяную отрасль.

     Обострение конкурентной борьбы среди нефтепромышленных компаний привело основных пайщиков «Закаспийского торгового товарищества» Василия Кокорева и Петра Губони на к осознанию необходимости создания крупного акционерного общества, способного охватить весь спектр нефтяного дела — добычу нефти, производство нефтепродуктов и их реализацию. Так в 1874 году ими было создано Бакинское нефтяное общество (БНО) — первая акционерная компания в российской нефтяной промышленности, первая в мире вертикально интегрированная нефтяная компания (которая, собственно, и вывела Баку в число крупных промышленных центров. Это предприятие оставалось главным занятием Василия Александровича до самой его смерти.[130]).

     [130] Гавлин М. Л. Из истории российского предпринимательства: династия Кокоревых : научно-аналитический обзор Академия наук СССР, Ин-т науч, информации по общественным наукам, 1991. С. 24

     Основной капитал "Бакинского нефтяного общества" — 7,5 млн. руб. (30 тыс. акций по 250 руб.).

     Учредители — коммерции советник В. Кокорев и статский советник П. Губонин. Председатель правления — В.А. Кокорев.

     "В собственность Общества переходят на законном основании некоторые как лично принадлежащие коммерции советнику Кокореву, так и принадлежащие ему сообща с статским советником Губониным заводы, земли, суда, нефтяные колодцы, подвалы и склады по общему владельцев с Обществом соглашению по описи и предоставленное Кокореву как керосинозаводчику в разное время право употребления на изделиях и вывесках изображение медалей и государственного герба".

     Среди нефтяных бумаг акции Бакинского нефтяного общества стояли на первом месте, как наиболее солидные, прочные и ликвидные в группе промышленных бумаг.

     Основные фонды и активы БНО на начало деятельности:

     Нефтедобывающий сектор: 6 групп в Балаханах на 60 десятинах с буровыми скважинами и нефтяными колодцами... 10 скважин на промысле глубиной от 23 до 35 сажень и с суточным дебитом от 600 до 10 тыс. пудов... Сабунчинские земли около 22 десятин с колодцами и бассейном. Нефтяные бассейны и др. здания, находившиеся в постройке к 1 июля 1874 г.

     Сектор нефтепереработки: Завод со всеми принадлежащими к нему зданиями, аппаратами, машинами и сходящим из земли горючим газом стоимостью 1 млн. 200 тыс. руб., а также новое строящееся отделение и инвентарь в 13 тыс. 669 руб.

     Транспортный сектор: флотилия, базировавшаяся на пристани Зых (6 парусных шхун, пароход "Артельщик” и 5 барж); в Баку свой причал со шхуной и баржей для перевозки мазута. В 1875 г. в Царицыне были построены парусная шхуна "Василий", кусовая лодка и 5 барж, приобретена паровая шхуна "Транзунд".

     Сбытовой сектор: Бакинская контора, 11 агентств (вместе со зданиями и складскими помещениями в Москве, Саратове, Самаре, Царицыне, Казани, Симбирске, Сарапуле, Перми, Нижнем Новгороде, Ярославле, Астрахани) и 4 "комиссионерства" (в Рыбинске, Пензе, Вологде, Вятке). Только в Москве Бакинское нефтяное общество построило 6 складов на арендованной земле площадью 2 десятины 700 кв. саженей и общей вместимостью 3500 бочек; Московское агентство держало популярный у москвичей магазин для розничной продажи нефтепродуктов.

     ---------------------------------------------------------------

     Нефтеперегонный завод «Закаспийского торгового товарищества», как и другие активы, был включен в состав компании «Бакинское нефтяное общество», учредителями которой стали Василий Кокорев и Петр Губонин. Т.е. созданию Бакинского нефтяного общества предшествовала семнадцатилетняя деятельность Закаспийского торгового товарищества. Именно успешная его деятельность и стала началом отсчета нового важнейшего зтапа развития отечественной нефтяной промышленности — перехода от мануфактурной стадии к машинному производству.

     Весной 1876 г. промы-слы и нефтеперегонный завод «Бакинского нефтяного общества» посетил известный русский ученый, профессор Горного института Конон Лисенко. Он отмечал: «На Сураханском заводе имеется 25 кубов емкостью от 620 до 660 ведер и 5 кубов емкостью 208 ведер... При заводе имеются обширные бондарная, слесарная и кузнечные мастерские. Бондарный завод около самого Баку может производить до 40 тыс. бочек в год. Остальные здания представляют магазины, склады или жилые помещения для служащих. Между некоторыми зданиями проложены рельсы. Вся площадь завода ограждена каменной стеной, к которой с северной стороны прилегает монастырь гебров. Вообще главную силу Сураханского завода "Бакинского нефтяного общества" составляют, кроме хороших качеств его керосина, обширные бондарные, а также вспомогательные мастерские, на рациональное содержание которых я обращаю внимание крупных нефтезаводчиков". И особо подчеркнул: «Для успеха нефтяной техники, конечно, особенно необходимо, чтобы заведывание фабриками поручалось образованным и сведущим техникам. До сих пор это можно найти только на заводе "Бакинского нефтяного общества"».

     17 февраля 1879 г. пущен в эксплуатацию керосинопровод от Сураханского завода до пристани Зых. В Швеции заказан танкер «Сураханы» стоимостью 75 тыс. долл, для перевозки 5 тыс. тонн керосина. Все это существенным образом сказалось на повышении эффективности деятельности общества. Сураханский завод неуклонно наращивал выпуск нефтепродуктов.

     В 1882 году в Бакинском промысловом районе открылась Кокоревская школа ~ первая школа для детей нефтяников. По словам заслуженного строителя Азербайджана Эмиля Ахундова, на то время «контора Кокорева уже состояла в основном из молодых азербайджанцев. Он посылал их за свой счет на учебу в Германию». (Кстати, будущий нефтяной магнат и миллионер Шамси Асадуллаев начинал работать аробщиком («водителем» арбы), затем — приказчиком на промыслах у Кокорева).

     Известный русский писатель и драматург Александр Николаевич Островский, посетивший Баку в 1883 году, писал жене:

     «Баку. 8-11 октября 1883 г. ...Место, где добывается нефть, — на горе, за городом, куда проложена особая железная дорога. Описывать нефтяные промыслы, керосиновые заводы в письме невозможно, — это такое богатство, о котором, пока его не видишь, нельзя составить и понятия. Постройка одного завода стоит несколько миллионов. Я опишу тебе только наш въезд в Баку и ночную поездку в море на морские огни.

     Мы приехали на станцию железной дороги в 8 часов вечера, нас встретили все власти. Так как Баку богат осветительным материалом, то весь эффект в освещении. Путь от станции до города освещен очень оригинальным образом: на близком расстоянии друг от друга воткнуты палки, на которых в жестяных коробках горит нефть: по этому пути несутся несколько колясок, окруженных казаками, у которых в руках такие же палки с горящей нефтью... Остановились во дворце, дом управляющего Закаспийским Торговым Товариществом Кокорева с К® (сейчас на том месте находится фонд Г. Алиева. — ред.), которым заведует Башкиров (управляющий домом Кокорева в Баку), человек очень замечательный. Отличный прием. Ужин, все по-европейски. Мы пьем чай поутру на террасе, у самого моря, нас разделяет только небольшой сад. Олеандры в цвету, в саду — маслины, оливы, инжир, гранаты, винные ягоды, фисташки и много других деревьев и кустов, некоторые еще в цвету, удивительные юкки».

     ...Вчера обедали у губернатора; после обеда, когда совершенно стемнело, мы поехали на небольшом паровом катере в море. Мы выехали на то место в море, где со дна из земли выходит газ и является на поверхности воды в виде пузырей; с катера кинули зажженную тряпку и море загорелось. В прозрачном светло-зеленом море от газовых пузырьков игра, как в зельтерской воде; когда газ загорится, то представляется, будто огонь выходит из воды. Мы входили в самую середку огня, и наш катер был обнят на несколько мгновений пламенем. Такого явления не увидишь нигде на всем земном шаре, кроме Баку.»

     В том же 1883 году Кокорев писал Александру III:

     «В настоящее время существует в Баку более 200 заводов, ежегодно по Каспийскому морю и Волге развозится 35 миллионов пудов нефти, почти каждая изба крестьянская пользуется более удобным освещением, и множество волжских пароходов, вместо лесоистребления, отапливается нефтью, а снижение цен на нефть дало ежегодную многомиллионную экономию промышленности и казне».

     1884 г. «Американский керосин ныне совершенно вытеснен с российских рынков и в прошлом году Товарищество начало уже вывоз своих продуктов в Австрию и Германию».

     1896 г. Серебряная медаль на Всероссийской промышленной и художественной выставке в Нижнем Новгороде «за правильную и расчетливую разработку нефтяных земель и за образцовую коллекцию буровых снарядов и приспособлений для вычерпывания нефти».

     1900 г. Золотая медаль на Всемирной выставке в Париже.

     ------------

     В. А. Кокорев организовал добычу нефти и массовое ее промышленное использование. Он первым обратил внимание на Бакинский регион и тем самым способствовал его развитию. Рост нефтяной промышленности Баку в конце XIX в. поставил Россию в ряд передовых капиталистических стран мира.

     Банковское и страховое дело

     В 1864 г. был основан первый частный банк — Московский Купеческий банк. Его пайщиками стали видные русские промышленники-мануфактуристы, а в правление вошли В.А. Кокорев, П.М. Третьяков, С.Т. Морозов, И.Я. Прохоров, Г.А. Крестовников, Л.Г. Кноп. Банк занял вторую строку в списке крупнейших в России.

     Через 6 лет, в 1870 году, по инициативе купцов В.А. Кокорева и П.И. Губонина в Петербурге был создан Волжска-Камский коммерческий банк, ставший одним из самых крупных акционерных банков Российской империи. По сути, это был крупнейший в России депозитный банк, который существовал не за счет вкладывания активов в акции частных предприятий и государственные ценные бумаги, а за счет кредитов и вкладов населения. Для предпринимателей была предоставлена выгодная программа кредитования (под «божеские проценты»).

     Учредителями Волжска-Камского коммерческого банка стали богатейшие русские промышленники, представители деловых кругов Рыбинска, Москвы и Петербурга: действительный статский советник, купец 1-й гильдии, промышленник, просветитель и благотворитель Череповецкий городской голова Иван Андреевич Милютин[105] (по словам современников, «один из выдающихся русских самородков, личность крупная и оригинальная»; он выступил во главе учредителей банка и написал его Устав); потомственные почетные граждане, 1-й гильдии купцы Иван Александрович Кононов и Иван Андреевич Первушин[106]; Антон Михайлович Тарасов; полковник Иван Васильевич Лихачев[107]; потомственные почетные граждане петербургские купцы хлеботорговцы Михаил и Алексей Михайловичи Полежаевы и мануфактур-советник, фабрикант бумаги писчей, печатной, нотной и пропускной Иван Александрович Варгунин[108]; московские «ситцевые короли», купцы 1-й гильдии Тимофей Саввич Морозов, Абрам Абрамович Морозов и шурин последнего Владимир Григорьевич Чибисов, Козьма Терентьевич Солдатёнков; потомственные почетные граждане Николай и Дмитрий Александровичи Пастуховы; статский советник Александр Николаевич Галяшкин (юрист)[109]. Одним словом, весь цвет промышленной русской элиты.

     Василий Александрович Кокорев был председателем правления Волжско-Камского коммерческого банка до 1878 года. В совете директоров состояли его сын Сергей Васильевич и зять Василий Петрович Верховский; крупнейшим акционером был старший сын Александр Васильевич Кокорев.

     В начале XX века Волжско-Камский коммерческий банк был одним из крупнейших банков России: он имел отделения в Москве, Астрахани, Баку, Вятке, Екатеринбурге, Казани (учредитель — коммерции советник, временный казанской 1-й гильдии купец В.А. Кокорев), Коканде, Кургане, Лодзи, Нижнем Новгороде, Омске, Оренбурге, Перми, Ростове-на-Дону, Рыбинске, Самаре, Саратове, Семипалатинске, Симбирске, Сызрани, Ташкенте, Уфе, Харькове и Царицыне.

     Правление Волжско-Камского банка избиралось общим собранием акционеров на 3-5 лет. Член правления был обязан иметь в кассе банка не менее 80 акций; получал жалованье по назначению совета, независимо от процентного отчисления из прибыли. В деятельности банка преобладали операции с ценными бумагами (658,4 млн. руб.) и торгово-промышленным кредитом (338,8 млн. руб.).

     Основной капитал: 6 млн. руб. в 1870 году, 18 млн. — в 1913 и 21 млн. в 1917.

     К 1873 уже работали 18 филиалов банка в крупнейших городах Российской Империи (к 1914 г. — свыше 60).

     Банк патронировал предприятия нефтяной (Бакинское нефтяное общество) и мукомольной промышленности, транспортные компании ("Самолет" и др.), страховые общества ("Русский Ллойд" и др.), Владикавказскую железную дорогу.

     К 1907 году его годовой оборот составлял 12,7 млрд, руб., чистая прибыль — без малого 4 млн.; в 1913 годовой оборот банка — почти 22 млрд, руб., чистая прибыль — 5,4 млн.

     Деятельность созданного В. А. Кокоревым банка продолжается в наши дни. Это “Волжско-Кам-ский акционерный банк”.

     При финансовой поддержке главы Волжско-Камского банка Кокорева было основано Рыбинское коммерческое училище (см. с. 118).

     Средства массовой информации

     В числе проектов Кокорева — учреждение Северного телеграфного агентства (1882) (с капиталом в 400 тыс. руб.) — первого в России собственного телеграфного агентства, свободного от иностранной зависимости.

     Учреждение общества страхования и складов

     Полезной идеей Василия Александровича было учреждение в 1872 г. «Северного общества страхования и склада товаров с выдачей варрантов»[136]. Оно давало возможность купцам закладывать свой товар в банках по спец, свидетельствам — варрантам. Товар при этом хранился на складе Общества, в то время как купец продавал его, переводя банковский долг на покупателя.

     [136] Варрант — документ, который служит подтверждением помещения товаров на хранение на склад общественного пользования. Товарные склады принимали товары на хранение, выгрузку, нагрузку, сортировку, просушку, укупорку, очистку таможенными пошлинами в местной, по нахождению склада, таможне и др. операции.

     Деятельность Общества позволила ослабить позиции немецкого капитала, безраздельно хозяйничавшего в области страхования, ограничить его монополию на чрезвычайно выгодную варрантную торговлю, защитить частные предприятия от неожиданностей неуправляемого рынка.

     9 января 1879 г. В.А. Кокорев приобрел домовладение по Лиговке, д. 50 и построил здесь новые складские помещения. После его кончины дело продолжил унаследовавший домовладение вместе с братом Егором Сергей Васильевич Кокорев'. складские корпуса строятся ими с 1893 по 1913 г. На основной складской территории, прилегавшей к путям Николаевской железной дороги, по разным направлениям были проложены железнодорожные пути, вдоль главного хода Николаевской железной дороги устроена платформа длиной около 190 саженей (около 400 м). Дела по управлению складами после 1910 г. осуществлял инженер-технолог Егор Васильевич Кокорев. В 1914-й, военный год складской участок был отчужден в пользу Николаевской железной дороги. В наши дни он используется по первоначальному назначению, некоторые корпуса приспособлены под офисы коммерческих фирм и учебные помещения Института нейро-психологической практики. В Москве склады располагались по 4-му Сыромятническому пер. вл. №1 (в районе Курской ж/д) и в Рогожской слободе (потом они перешли «Северному обществу страхования»).

     Гостиничное дело

     В 1862-65 годах Кокорев строит крупный гостиничноскладской комплекс на Софийской набережной, напротив Кремля, который в народе окрестили «Кокоревским подворьем» (вложил в него более 2,5 млн. руб.). Оно представляло со-бой протяженное с юга на север каре из четырех корпусов. Тут размещались 20 роскошных магазинов и торговые склады, шикарные апартаменты с русским убранством, трактир-ресторан с разнообразной русской кухней и коммерческий банк! Такой комплекс был новшеством не только для Москвы, но и Европы, поскольку предвосхитил появление «гранд-отелей».

     

     Софийская набережная, 34. Кокоревское подворье.

     Гостиница на 315 номеров вместимостью 700 мест: «...проведена вода, устроены ванны и клозеты, железные шкапы для хранения ценных вещей и денег, для провизии каменные шкапы; в бельэтаже балкон с видом на Кремль.

     При нумерах есть обеденный стол, бесплатная читальня русских и иностранных журналов и газет».

     Это был первый в России многофункциональный общественно-деловой центр, предшественник нынешних бизнес-центров.[110]

     В номерах гостиницы в разные годы жили писатели Мельников-Печерский, Мамин-Сибиряк, художники Крамской и Поленов. Здесь останавливались Л.Н. Толстой и многократно жил П.И. Чайковский во время своих визитов в Москву. Во дворе корпуса, выходящего на Болотную улицу, в 1866 г. открылся первый в Москве коммерческий банк — Московский купеческий. В 1889 г. из-за финансовых затруднений в счет долга Василий Александрович передал свою гостиницу казне. Она работала до революции, а после здание было передано оборонному ведомству.[111]

     Золотые прииски

     Иногда пишут, что Василий Александрович был владельцем юлотых приисков на Урале. Нужно внести ясность: не владельцем, а арендатором (совместно с П.И. Губониным, закадычным компаньоном во многих делах). Арендовали же они в 1877 году ставшие убыточными для казны (так когда-то на заре предпринимательской деятельности Кокорев взялся поднять убыточные винные откупа в Орле) два участка Березовских золотых месторождений, расположенных в окрестностях Березовского завода, находившегося в 13 верстах от Екатеринбурга.

     У Кокорева к 1877 году уже существовали обширные деловые связи с Уралом: он вел дела со многими предпринимателями в уральском регионе, с 1871 года работало отделение Волжско-Камского банка в Екатеринбурге, с 1873 — в Перми, шла торговля пермской солью (в 1873 году Кокорев все с тем же Губониным учредили Пермское товарищество но торговле солью), с 1874 года — строительство Уральской горнозаводской железной дороги.

     В 1745 году в районе озера Шарташ крестьянин-старовер Ерофей Сидорович Марков (1695-1783) случайно открыл первое в России месторождение коренного рудного золота (будущее Берёзовское месторождение, ставшее центром золотодобычи в Российской империи).

     Родом Ерофей был из подмосковного села Павлово Троице-Сергиева монастыря. Вместе с общиной староверов (предположительно поморского толка) его семья была переселена на Урал и обосновалась в 1724 году в знаменитом старообрядческом селе Шарташ рядом с новопостроенной Екатеринбургской крепостью. Все село валяло кожи и выделывало меха. Ерофей тоже был кожевенных дел мастером, а заодно повадился искать в окрестностях самоцветы (тумпасы — дымчатые кварцы с золотистым оттенком; дурмашки — турмалины да строганцы — дымчатый и прозрачный горный хрусталь) и поставлять их на гранильную фабрику в Екатеринбурге. Отыскивая в окрестностях Шарташа каменья, Марков нашел кусочки кварца с вкрапленным в него золотом и, убедившись в том, что металл есть действительно золото, объявил об этом в Екатеринбургскую горную канцелярию.

     В 1748 году был создан первый рудник (Шарташский), в 1752 на Успенской горе запущен в работу рудник Берёзовский, а вокруг завода возникло поселение золотодобытчиков, получившее название «Березовский завод». К концу XVIII века было разведано золото на Березовском месторождении более чем в 70 местах, на многих из них заложены и работали рудники. В то время они были основными поставщиками золота в Российскую казну.

     Если Ерофей Марков нашел месторождение «жильного» золота (добываемого из золотой руды), то горных дел мастер Лев Иванович Брусницын в 1814 году на месте слияния рек Пышмы и Берёзовки нашел в речном песке первое в России россыпное («песошное») золото. Он же придумал и способ добычи россыпного золота и изобрел машину для промывки золотоносных песков. (Забегая вперед, скажем, что с разработкой именно россыпей связан век «большого золота» в России. Она позволила Российской империи выйти на невиданные рубежи: к 1845 году в стране добывалось 48,5 % мирового золота![112]).

     27 сентября 1824 года Березовские рудники посетил император Александр 1; в 1837 г. — Великий князь Александр Николаевич (будущий император Александр II); в 1845 г. — герцог Максимилиан Лейхтенбергский, серьезно увлекавшийся минералогией; во второй половине XIX века — Великие князья Николай Александрович (будущий император Николай II), Владимир Александрович, Алексей Александрович, Михаил Николаевич, Сергей Михайлович. По обычаю, особам из Императорского Дома подносили хлеб-соль на блюде работы местных мастеров, а солонку — обязательно из кварца, содержащего крупные видимые включения золота. Традиционно эту солонку подносили в подарок.

     С началом добычи россыпного золота (а оно обходилось казне почти в четыре раза дешевле, чем «жильное», ведь не надо было строить шахты, бороться с подземными водами; россыпи разрабатывали открытым способом — «разносами», или карьерами, и это было очень выгодно) добыча «трудного» жильного золота, т.е. из руды (при которой дробили породу в порошок, а потом промывали) все более оставалась без внимания и стала приходить в упадок. Россыпи же со временем истощались. В результате уже в 50-е года жизнь на промыслах «едва теплилась». Отмена крепостного права в 1861 году привела к резкому снижению, а затем и полному прекращению казенной добычи: не спешили вольнонаемные работники наниматься на заводы, поэтому наладить работу там в прежних масштабах стало проблематично. Рудники закрывались, и к началу 1870-х годов казенные рудные работы были полностью прекращены. Более половины золота добывалось старателями. «Мыли» золото все, кому не лень.

     Одной из главных причин происходящего стала начавшаяся либеральная реформа в горнодобывающей промышленности.

     В начале 1860-х гг. была задумана системная горная реформа, которая должна была кардинально изменить условия функционирования этой промышленности, приспособив ее к обновлявшемуся облику России в ходе «великих реформ» Александра II. В ее основе лежало признание приоритета частной собственности и частного предпринимательства в горном деле. Либеральная по своей сути реформа предполагала приватизацию казенных заводов, ликвидацию посессионного права (разнообразных «пособий» в землях, лесах и рудах, предоставленных заводчикам от казны еще в XVIII веке; это право тогда распространялось на многие крупные горнозаводские округа Урала. — ред.) с его стесняющими экономическую свободу ограничениями путем выкупа посессий заводчиками у казны, открытие казенных земель для частного горного промысла, фактическое упразднение региональной горной администрации и замену попудной подати (особая плата за всю излишнюю добычу. —ред.) подоходным налогом.

     Значительные изменения должны были произойти в государственном секторе промышленности. Новым уставом предусматривалось сохранение во владении казны лишь тех предприятий, которые «имели целью изготовление для Военного и Морского ведомств предметов вооружения» (т.е. оборонного значения — ред.). Остальные заводы и золотые промыслы оставались в казенном управлении «впредь до отчуждения оных порядком, установленным в особом Положении». В первую очередь избавлялись от убыточных производств, под которые попали многие серебряные рудники, золотые прииски, заводы и пр. Одним из объектов отчуждения стали казенные золотые промыслы.

     Дополнительным стимулом к решению судьбы казенных горных заводов стала назревшая необходимость сокращения государственных расходов.

     Говоря современным языком, приватизационная кампания 70-х годов XIX века должна была стать не только «средством устранения дефицита госбюджета», но и нового курса правительственной промышленной политики, ориентированной на развитие частной инициативы.

     Приватизация шла под руководством Податной комиссии Министерства финансов и лично министра М.Х. Рейтерна под пристальным вниманием вдохновителя реформ императора Александра II. Практически же ею занималось Министерство земледелия и государственных имуществ во главе с П.А. Валуевым; оно установило стоимость залога при передаче промыслов в частные руки, сумму единовременной компенсации казне, а также минимальную величину горной подати с приватизируемого предприятия. Для Березовских промыслов соответствующие показатели составили 50 тыс. рублей залога, 100 тыс. рублей единовременной компенсации и 15% горной подати с пуда добываемого золота.

     Уставом 1870 года золотой промысел был разрешен всем российским подданным и иностранцам без различия сословий, то есть заниматься этим делом дозволялось всем, кто получит лицензию. Золотодобыча стала выводиться из казенного ведения и сдаваться в аренду частному капиталу. Приватизацию государство проводило на конкурсной основе. Предпочтение отдавалось соискателям, предлагавшим дополнительную ставку процентных отчислений.

     В 70-х годах казна перестала сама разрабатывать Березовские рудники, сдав их по частям в аренду. В 1874 году Березовские казенные золотые промыслы были проданы с торгов частной компании «Золотопромышленное дело полковника В.И. Асташева и К[0]», предложившей более выгодные условия бессрочной аренды (18,5 % от добычи металла отдавалось казне). Ее пайщиками стали графы Петр и Павел Шуваловы, Воронцов-Дашков, барон Гинцбург[113], Николай Максимилианович Романовский, 4-й герцог Лейхтенбергский (президент Императорского Минералогического общества), князь Барклай-де-Толли, П. Дурново, А. Половцев, а также барон Г.О. фон Бреверн и А.Ф. Поклев-ский-Козелл[114]. По условиям договора, пайщики должны были на свой капитал строить шахты, покупать оборудование и сдавать золото государству по сложившейся на рынке цене.

     В 1877 году были арендованы у казны еще три золотоносных участка (Северный, Средний и Южный), в юго-западной части Екатеринбургского округа: два из них достались известным железнодорожным и нефтяным магнатам П.И. Губонину и В.А. Кокореву, третий участок — отставному гвардии поручику А.Э. Коцебу. В 1890-х годах (уже после смерти и Кокорева и Губонина) арендатором всех трех участков числится барон Г.О. фон Бреверн.[115]

     В 70-80-е годы XIX века царская Россия, подняв добычу золота под 40 тонн в год, вышла на 1-е место в мире, став его основным производителем.

     Березовское месторождение — одно из наиболее долгоживущих месторождений на Урале, которое продолжает разрабатываться уже более 250 лет.

     Сданные в бессрочную аренду компаниям и лицам промыслы не принесли больших выгод казне. Многие осуществившиеся аренды окончились неудачей. План приватизации не был выполнен полностью, а экономический эффект от реализованных проектов оказался незначительным. Вопреки надеждам реформаторов, интерес частных предпринимателей к казенным заводам, назначенным к продаже, оказался не слишком высоким. Необходимо было вкладывать значительные свободные капиталы не только в покупку, но и подъем и развитие производства, на что в условиях нестабильной рыночной конъюнктуры, характерной для пореформенного времени, были способны лишь немногие предприниматели. Непоследовательным было и отношение горных властей разного уровня к отчуждению казенного имущества. Это отношение могло меняться в зависимости от представлений конкретных ответственных чиновников (в первую очередь сменявших друг друга руководителей горного ведомства) на общее предназначение казенных заводов (на это обращали внимание и современники, и историки). В результате расчет разработчиков горной реформы на существенное сокращение казенного сектора горнозаводской промышленности не осуществился. Не была реализована и предусмотренная реформаторами отмена посессионного права, ведущая к преобразованию посессионного сектора.[116]

     Кокорев давно имел деловые связи и с Сибирью. В частности, среди его знакомых был томский купец 2-й гильдии Семен Феофанович Хромов (1813- +1893)[117] — личность интересная, один из крупнейших золотопромышленников XIX века. Он часто бывал по делам в С.-Петербурге.

     Купец Хромов известен еще и тем, что у него в Томске последние шесть лет жизни жил известный сибирский старец Федор Кузьмич (ходили упорные слухи, что это император Александр I).[118] Хромов записывал все, связанное с жизнью старца. Его Записки увидели свет в 1891 году в С.-Петербурге под названием «Сказание о жизни и подвигах Великого раба Божия Федора Кузьмича, подвизавшегося в пределах Томской губернии с 1837 по 1864 год» (издатель Е. Захаров). Глубоко чтивший старца купец Хромов приезжал в Петербург с письмами от него к императору Александру II, и, судя по его Запискам, Василий Александрович Кокорев принял живое участие в этом деле — «через одного дворцового служителя доставил эти письма прямо в кабинет Государя».[119]

     Поверенным в делах В.А. Кокорева в Томске в 50-х гг. был купец 1-й гильдии А.Н. Бойченко, женатый на кузине Кокорева Елизавете Михайловне. В 1858 г. в Томске родился их первенец — сын Василий.

     Благотворительная деятельность

     «...Наши купцы не охотники до истории: они не считают своих пожертвований и лишают народную летопись прекрасных страниц. Если бы счесть все их пожертвования за только нынешнее столетие, то они составили бы такую цифру, которой должна бы поклониться Европа».

     М.П. Погодин

     «Объездив почти весь мир, побывав в домах богатейших европейцев и американцев, должен сказать, что такого размаха благотворительности нигде не видел. Я думаю, что и представить себе этот размах европейцы не могут».

     Ф.И. Шаляпин

     Василий Александрович щедро тратил заработанные своим умом капиталы на общественные и благотворительные нужды. К слову сказать, исследователи старообрядчества говорят о том, что для многих предпринимателей-староверов помощь нуждающимся являлась религиозно-нравственной потребностью.

     Солигаличский курорт

     Отсчет благотворительных проектов Кокорева можно начать с того времени, когда он открыл в 1841 году в Солигаличе санаторий на базе местных целебных минеральных вод.

     В 1858 году в связи с возросшими потребностями водолечебница была расширена. На месте старого, маленького и неуютного обветшалого здания Василий Александрович Кокорев построил новое большое 2-этажное каменное. Оно разделялось на мужскую и женскую половины, в каждой из которой находилось по 10 отдельных номеров для ванн. Номера располагались в нижней части здания, и в каждом из них был кран с холодной и горячей водой, кушетка, стол, стул, зеркало, колокольчик и термометр. Рядом с женским отделением находилась комната для консультации с врачами, а рядом с мужским — коридоры. Два номера с каждой стороны были предназначены для бедных людей, которые пользовались ваннами бесплатно. Между отделениями располагался просторный зал для ожидания, который также использовался для организации танцевальных вечеров. По середине зала стоял круглый стол с журналами и газетами, выписываемыми Кокоревым для приезжающих. В верхнем этаже были комнаты для прислуги, музыкантов, буфет, бильярдная и другие хозяйственные помещения. Напротив переднего крыльца лечебницы была устроена купальня, наполняемая водой температуры источника (7-8 ® С). А вблизи здания был разбит парк.

     Лечение в основном заключалось в наружном употреблении минеральной воды в качестве теплых и холодных ванн. На задней стороне здания находился паровик, нагреваемый печью, устроенной под ним, и 3 бака. Вода поступала в баки сама собой из артезианского колодца, находящегося под крыльцом здания, и посредством пара нагревалась до нужной температуры. Температура воды назначалась в зависимости от диагноза больного и степени тяжести заболевания. «В большей части случаев, больным назначалось по 1-2 ванны в день, начиная от температуры 33 ®С и понижая постепенно до 19 ®С и ниже. Иногда, впрочем, предписывались и горячие ванны в 35-36 ®С или же холодные — от 19 до 25® С. Больные, по индивидуальности их, роду болезни, температуре воды и проч, оставались в ванне более или менее долгое время от 5-10 минут до получаса, а иногда и более». В некоторых случаях принятие ванн совмещали с обливанием, душами, завертыванием в мокрые полотенца.

     Цена лечения за полный курс, который продолжался от 1,5 до 2 месяцев, составляла 6 руб., отдельно за ванну — 15 коп. серебром. Для всех тех, кто не имел средств заплатить за лечение, ванны приготовлялись бесплатно.

     Для развлечения пациентов на курорте была группа музыкантов из 12 крепостных, играющих на струнных инструментах. Вечером в зале водолечебницы проводились танцы, а в хорошую погоду пациенты могли прогуливаться по парку».[147]

     [147] Маляр Н.Ю. История курортного дела в Костромском крае. — Кострома, 2002/Интернет-источник: http://siz.exporus.ru/?p=23.

     О полезных свойствах солигаличской воды и лечебной грязи было известно в середине XIX столетия. В субботнем выпуске газеты "Костромские Губернские Ведомости" от 29 мая 1843 года в разделе "Частныя извещенія" публикуются объявления, которые сегодня называют рекламными. В одном из них "управляющій заведеніемъ купецъ Таврило Кокоревъ" сообщает о "солигаличскихъ соляно-минеральныхъ водахъ, одобренныхъ Министерства Внутреннихъ Делъ Медицинскимъ Департаментомъ". Здесь же содержится и прейскурант, согласно которому, "... цена ванны — 40 коп., резервуару — 20 коп., экстракту за пудъ — 1 руб. серебромъ".

     Лечился ваннами на солигаличском курорте и сам В.А. Кокорев (он писал, что «страдал кашлем, одышкой и слабостью всего тела, стал пользоваться ваннами и через 2 месяца здоровье совершенно поправилось и прежние болезни ни разу не возобновлялись»), а также и семейство помещиков Шиповых (С.П. Шипов — генерал-губернатор Казани в 1841-46 гг.).

     Чтобы изучить свойства здешних минеральных вод, Кокорев обратился за помощью к знаменитому химику И.Н. Зинину[120], а тот порекомендовал ему молодого талантливого ученого Бородина. И в том же году (1858) в Солигалич для изучения химического состава воды Военно- Медицинским ученым Советом был направлен молодой ученый, доктор медицины, будущий известный композитор Александр Порфирьевич Бородин. Результаты его исследований, изложенные в брошюре «Солигаличские соляно-минеральные ванны», доказывали целебность солигаличских минеральных вод.

     По химическому составу солигаличская вода приближена к старорусским минеральным водам и относится к железисто-соленым. «В гидрогеологическом же отношении месторождение минеральных вод представляет собой очаг разгрузки высоконапорных рассолов пермских отложений, сердце которых — соляные разноцветные пещеры Соликамска на севере Пермской области, — пишет доктор геолого-минералогических наук В.Б. Адилов, — и за сотни верст, из той далекой соляной жилы пробилась целебная вода в Солигаличе!» С 1907 г. кроме минеральной воды с лечебной целью стали использовать и минеральные грязи. В годы Первой мировой и Великой Отечественной войн на базе Солигаличского курорта функционировал госпиталь. Дело, начатое Василием Александровичем Кокоревым живет. Курорт (водогрязелечебница) существует по сей день как санаторий им. А.П. Бородина; ему более 175 лет.

     В.А. Кокорев внес немалый вклад в развитие Ярославской благотворительности. В 1846 году в г. Ярославле местным купечеством был учрежден Детский Приют «для содержания и обучения малолетних детей беднейших родителей из мещанскаго шания. Городской голова А.М. Пастухов вызвался принять на свое содержание в приюте 90 питомцев в продолжение двух лет, жена его Н.Д. Пастухова предоставила безвозмездно квартиру для приюта в своем доме на два года <...>. Казанский купец В.А. Кокорев изъявил готовность принять на свое содержание в приюте также 20 малолетних во все продолжение принятого им 4-летнего откупного Коммисионерства» (1846-1850 гг.) (ЯГВ, 1846 г., № 44 (неофициальная часть)). 27 февраля 1850 года Василий Александрович был избран в звание Почетного чина Ярославского губернского попечительства. Было ему 33 года.

     В Баку Василий Александрович построил школу для детей сотрудников нефтеперегонного завода, и многие ее выпускники позже стали нефтепромысловиками и инженерами; в Петербурге — пешеходный мост через Обводной канал; в Москве — бульвар в первом квартале якиманской части и сеть линий конно-железных дорог. В Киеве на территории Владимирской горки на деньги Кокорева построены две ажурные чугунные беседки («кокоревские»): одна на аллее за Михайловским Златоверхим монастырем, по пути на Владимирскую горку, вторая — неподалеку от Андреевской церкви, в конце аллеи художников на самой Владимирской горке. В Рыбинске при финансовой поддержке главы Волжско-Камского банка В.А. Кокорева было основано Рыбинское коммерческое училище. При нем действовали химическая лаборатория, музей товароведения, кабинеты физический и естествоведения, класс рисования, гимнастический зал и врачебный кабинет.

     Кокорев завещал на поддержку коммерческого образования вместе с процентами 1 млн. 70 тыс. рублей. В частности, ежегодно до 33 тыс. рублей выделял различным школам и училищам Поволжья, в т.ч. Рыбинскому. По инициативе Кокорева «при учреждении Волжско-Камского Коммерческого банка было введено в Устав обязательное отчисление % с чистой прибыли в распоряжение Рыбинского Биржевого комитета на пользу и развитие русской торговой промышленности. На таковые отчисления выстроено громадное, хорошо оборудованное здание Рыбинского Коммерческого училища...» (РФГА-ЯО, Ф-75, оп. 1, д.338, лл. 1-8). «... В зале заседаний Педагогического комитета училища висел большой портрет главного жертвователя и благотворителя в деле Коммерческого образования В.А. Кокорева, а на самом здании Коммерческого училища была установлена мраморная доска о постройке здания на средства Волжско-Камского коммерческого банка». (РФГАЯО, Ф-75, оп. 1, д.338, лл. 5-8)

     С 1854 г. был вкладчиком Костромского губернского попечительного о бедных комитета, состоявшего при ведомстве совета императорского Человеколюбивого общества. Комитет «выдавал нуждавшимся денежные пособия, оказывал помощь съестными припасами, платьем и обувью, ходатайствовал в учебных заведениях об освобождении учащихся из бедных семей от оплаты за учение, помогал им книгами, заботился о выправке метрических свидетельств и других документов, не доводя бедных ни до каких издержек и хлопот; некоторых нуждавшихся при надобности отправляли в лечебные учреждения за счет Комитета», содержал на свои средства ряд богаделен для призрения беднейших престарелых жителей губернии

     В начале 60-х гг. В.А. Кокорев финансировал старообрядческую Любушкину молельню в Москве (духовным главой ее был Павел (Леднёв) Прусский, после — архимандрит, настоятель Московского Никольского единоверческого монастыря); к ней принадлежало семейство купца Викулы Елисеевича Морозова; на его дочери Евдокии женился потом сын Кокорева Сергей.

     В 1867 г. — член Комитета по оказанию помощи голодающим во время голода, постигшего Россию.

     Почетный попечитель православного Ям-Тосненского храма Казанской иконы Божией Матери в Тосно. Благодаря деятельности Попечительства была устроена первая тосненская больница (с которой и началась история здравоохранения в г. Тосно), покрыто заботой приходское училище и дело детского образования в Тосно, создана богадельня для одиноких престарелых.

     Помог учредить Общество взаимного кредита для финансирования Московской практической академии (1868 г.), участвовал в финансировании Московского университета.

     В 1870 г. Кокорев стал одним из членов-учредителей (вместе с С.П. Боткиным, Д.И. Менделеевым, И.М. Сеченовым, Н.С. Таганцевым, М.Е. Ковалевским, А.М. Торчаковым, К.Д. Ушинским) основанного в С.-Петербурге Общества Земледельческих колоний и ремесленных приютов. Впервые в России была устроена (на окраине Петербурга, за Ржевкой) Колония для малолетних преступников, где «оступившиеся дети и сироты» обучались по программе начальной школы, одновременно осваивая столярное, сапожное, портняжное мастерство и литейное дело. (В начале 1876 г. в эту колонию вместе с известным юристом А.Ф. Кони приезжал Ф.М. Достоевский, который вынашивал в это время замысел романа «Подросток»).[121]

     Помощь войнам во время Крымской и Восточной войн

     Знаменитый хирург Пирогов восторгался Кокоревым во время Крымской войны. Василий Александрович снарядил за свой счет «гуманитарный груз» — сто саней с провизией из Москвы в Севастополь. А назад они вернулись с ранеными. Пятьдесят защитников Севастополя Кокорев принял у себя в имении в с. Ушаки Царскосельского уезда, вблизи Тосно.

     По окончании Крымской войны 1853-55 гг., в феврале 1856 года Кокорев организовал грандиозное чествование черноморских моряков — героев-севастопольцев, приехавших в Москву по пути следования к новому месту службы — в Архангельск. Современник вспоминал: «Он встретил морские экипажи за заставой, <...> поднес морякам хлеб-соль на серебряном блюде, повалился в ноги, благодарил за славные подвиги». С.Т. Аксаков писал сыну Ивану: «У нас теперь производится встреча и угощения черноморских матросов и офицеров. Зрелище в высшей степени замечательное и поучительное. Бывший откупщик Кокорев <...> затеял представление народных сцен с энтузиазмом. Он положил истратить на это двести тысяч».

     Застольные речи Кокорева 23 и 26 февраля появились в печати, и барон Корф просит передать их экземпляр в Императорскую Публичную Библиотеку. Их печатают немецкие журналы и газеты. Благодарные современники писали: «вы — истинный патриот и ревнитель всего прекрасного и благородного, стремящийся к пользам России», «...возвышается голос нашей народности, давно у нас не слышимый, и заглушаемый. Да, — где бы и в чем бы ни являлся Василий Александрович, везде от него веет Русью. Мы должны гордиться им...»

     Далее В.А. Кокорев перевез экипаж черноморцев (16 офицеров и 390 человек нижнего чина) на свой счет из Вологды в Архангельск водою (по Сухоне через Тотьму и Великий Устюг, далее по Северной Двине) вместо обременительного, длинного путешествия по труднопроходимым в весенее время северным землям.

     Также Василием Александровичем был пожертвован капитал, проценты с которого выдавались семействам беднейших офицеров из мелкопоместного дворянства «бывшего вологодского ополчения».[122]

     Кокорев был членом Славянского Благотворительного Комитета (1858-1917), принимал самое деятельное участие в осуществлении различных его проектов. В состав Комитета входил весь славянофильский кружок того времени во главе с Алексеем Хомяковым и Юрием Самариным, представители дворянских родов Оболенских, Мордвиновых, Шиповых, профессор М.П. Погодин, предприниматели Ф.В. Чижов, И.П. Печаткин, Д.Е. Бенардаки, Т.С. Морозов, И.И. Четвериков, братья А.И. и Г.И. Хлудовы, братья Вишняковы, епископ Чигиринский Порфирий (Успенский), протоиерей Николай Сергиевский. Участников Общества в 1867 г. благословил и поддержал Святитель Филарет (Дроздов) Митрополит Московский.

     Перед русско-турецкой войной 1877-1878 гг. Кокорев вместе с текстильными фабрикантами братьями Хлудовыми сыграл решающую роль в финансировании и экипировке военной миссии генерала Черняева[123] на Балканах. Размер участия Кокорева в «военном займе» (он был организован правительством для нужд действующей армии) составил 45 млн. рублей!

     фантастическая по тем временам сумма (сопоставимая с военными расходами из государственной казны). Большое сочувствие в русском обществе вызывала борьба болгар против турок за национальную независимость. Кокорев в 1876 году послал восставшим болгарам через того же генерала Черняева пятьсот рублей (об этом пишет Н.С. Лесков в «Путешествии нигилиста»).

     Создание картинной галерей

     С середины 1850-х гг. Кокорев собирал картины русских и иностранных художников. В 1855 г. он приобрел в Москве дворянскую усадьбу бригадирши Д.Н. Лопухиной с домом на Ивановской горке в Большом Трехсвятительском переулке, что было недалеко от Китай-города — торгово-финансового центра Москвы, и в начале 1860-х гг. перестроил его в «русском стиле» по проекту архитектора И.Д. Черника — пристроил к своему дому просторный двухэтажный корпус, отделанный в русском стиле. По воспоминаниям графа М.Д. Бутурлина, «дом был построен в старобоярском стиле, и сбоку возвышалось нечто вроде терема с кровлею из какого-то особенного блестящего металла, чуть ли не по местам позолоченного. Внутренняя архитектура, мебель и орнаменты соответствовали тому же стилю и старобоярскому домовому быту...». В усадебном доме Кокорев устроил гостиницу, а через некоторое время — 26 января 1862 г. — картинную галерею. Журнал «Северная пчела» писал:

     «Представьте себе восемь огромных, нарочно устроенных для помещения картин, зал, с освещением сверху, занимающих весь верхний этаж здания, и наполненных сверху до низу образцовыми произведениями первоклассных художников, преимущественно современных, между которыми отечественная школа занимает, конечно, самое первое и почетное место... При галерее находится также обширная зала, предназначенная для бесплатного чтения публичных лекций по предметам преимущественно популярным, устроенная не менее как на 400 человек слушателей. Кафедра помещается в нише, обделанной в виде русской избы, украшенной, как равно и вся зала, совершенно в русском вкусе, резными коньками и полотенцами по проекту и рисункам нашего талантливого архитектора А.С. Никитина».

     О том, что собой представляла Кокоревская галерея, сообщал в своей статье художественный критик Константин Варнек, сын художника Варнека: "Всякий, кто имел случай видеть московскую галерею Кокорева, согласится с нами, что она составляет очень важное явление в нашей художественной среде. Все восемь ее залов вместе с лекционным залом и трактиром, убраны богато и со вкусом. Мягкие диваны, красивая резная мебель в русском стиле, прекрасный паркет, столы с затейливой инкрустацией, бюсты мраморные и алебастровые, дорогие вазы, достаточный свет сверху”».[124]

     Художественная галерея Кокорева стала первой в Москве Публичной картинной галереей. Она включала в себя 35 скульптур и более 500 произведений живописи, наиболее представительной (241 работа) была в собрании «русская часть», в т.ч.

     42 картины К. Брюллова, 23 картины И. Айвазовского, произведения Д.Г. Левицкого, В.Л. Боровиковского, О.А. Кипренского, А.А. Иванова, А.М. Матвеева, В.А. Тропинина, Федора Алексеева, Петра Басина, Александра Варнека, Алексея Венецианова, Григория Мясоедова, Александра Орловского, Василия Тропинина, Никанора и Григория Чернецовых, Сильвестра Щедрина. Картины Ван Дейка, Якова Брейгеля и многих других европейских художников.

     ...Кокоревская картинная галерея была доступна для москвичей, так как плата за вход составляла всего 30 коп., а по праздникам и того меньше — 10 коп. Кокорев считал, что галерея должна стать не только художественным, но и просветительным центром. С этой целью был оборудован вместительный зал для чтения бесплатных публичных лекций. В этом зале выступали Ф.М. Достоевский, А.Н. Островский, А.Н. Плещеев, артист Малого театра С. В. Шумский. Были в галерее и произведения, обязанные своим рождением Кокореву. Статуя «Мальчик в бане» (находится сейчас в Третьяковке) высечена из мрамора С. Ивановым по заказу В.А. Кокорева; по его желанию были написаны «Сватовство майора» П. Федотова и «Встреча в Москве защитников Севастополя» Н. Сверчкова. [153]

     Новым, как говорят специалисты, было и то, что экспозиция Кокорева строилась по историческому и монографическому принципам. В этой попытке систематизировать картины Кокорев опередил не только других современных ему коллекционеров, но и Эрмитаж, где долго еще сохранялся «декоративный» принцип экспозиции.

     В 1870 г. по причине финансовых затруднений Кокорева его знаменитая галерея была распродана с аукциона. Часть коллекции вошла в собрание открытого в 1898 г. Русского музея, часть была приобретена П.М. Третьяковым для его галереи, другая — царем Александром III. Картины западноевропейских мастеров приобрел Д.П. Боткин — предприниматель и коллекционер, председатель Московского общества любителей художеств, и почетный член Петербургской Академии художеств. В дальнейшем кокоревская коллекция стала основой собраний многих российских музеев изобразительных искусств.

     [153] Т Брагина. «Путешествие по дворянским имениям Крыма»... / Источник: hllp://krimoved-library.ru/books/puteshestvie-po-dvoryanskim-imeniyam-krima24.html

     Помощь молодым художникам. «Академияческая дача»

     В. А. Кокорев поддержал идею Президента Императорской Академии Художеств вел. Кн. Владимира Александровича Романова (младшего брата Александра III) и финансировал в 1880-е гг. устройство и содержание при истоке реки Меты (Тверская губ., Вышневолоцкий уезд) Владимиро-Мариинско-го приюта (назван в честь императрицы Марии Федоровны и Великого князя) для проживания и творчества «недостаточных студентов» Императорской Академии Художеств в летний период из средств, которые были в т. ч. выручены «чрез продажу "Экономических провалов"».

     Кокорев мечтал, чтобы русские художники вдохновлялись картинами родной природы, а не только видами Италии и Франции, куда было принято отправлять стажеров. Владими-ро-Мариинский приют торжественно открыли 22 июля (ст. ст.) 1884 г. В первые же три года на «Академической даче» провели летние каникулы и прошли художественную практику более 30 студентов Академии художеств и Московского училища живописи, зодчества и ваяния. Подобный опыт создания академических дач и одновременно творческих студий и поддержки отечественных художников Кокорев планировал распространить и на другие регионы России, создав дачи на Волге, Урале, в Крыму и на Кавказе.

     На даче жили и работали Куинджи, Серов, Чистяков, Репин, Бродский, Васнецов, Рерих, Левитан, Богданов-Бельский и др.

     

     «Академическая дача» стала прообразом Дома творчества и поныне остается любимым местом художников.

     Кокорев всячески помогал молодым художникам, особенно работавшим в русском стиле: К.А. Трутовскому (в 1857 г. за свой счет отправил его стажироваться заграницу), П.М. Боклевскому, Н.Е. Сверчкову и др. Один из таких подопечных, известный в дальнейшем художник, академик, профессор живописи и передовой деятель русской художественной культуры Алексей Петрович Боголюбов (1824-1896) (внук писателя А.Н. Радищева) вспоминает:

     «Василий Александрович Кокорев пригласил меня к себе на разговленье в его дом в Эртелевом переулке (современная ул. Чехова в Петербурге. — ред.) и тут просил наперво написать ему Нижний Новгород с ярмаркой, Казань и Ярославль (значимые для Кокорева города, связанные с его откупной деятельностью и становлением как купца. —ред.), предложив за каждую картину по 3000 рублей. На другой день прислал с артельщиком 3000 задатку на путевые издержки. Ну как не сказать, что это добрый человек! Ну, подумал я, ты <...> широкий человек. Я его никогда не знал, и что ему во мне, кроме разве сознания, что он поощряет молодого художника. Кокорев был старовер. На разговенье у него было пропасть чиновного народа. Но что всего было интереснее, что весь двор был накрыт столами, на которых стояло всякое яство для бедняков, и их, как друзей своих, он лично угощал!»

     Картину А.П. Боголюбова «Казань» впоследствии купил Цесаревич Александр Александрович, будущий император Александр III (в его личном собрании хранилось более 50 работ Боголюбова; а вообще семье Романовых принадлежало около 70 его произведений, не считая 30 батальных исторических полотен, заказанных для Военной галереи Зимнего дворца).

     Для интерьера своих домов Кокорев заказывал художникам произведения по мотивам русского крестьянского быта.[125] Его считают одним из создателей национально-романтического, или «русского стиля». В этом стиле была построены его загородная усадьба в с. Ушаки под Тосно и «Погодинская изба» в Москве, богато украшенная резьбой, росписью и изразцами, отделан дом в Москве. В 1898 г. Василий Александрович Кокорев был избран почетным членом Академии художеств.[126]

     В. А. Кокорев заложил основу для изучения национального искусства.

     Помощь творческим личностям

     Эта помощь была многообразна, причем не афишировалась Василием Александровичем. Так, в 1841 г. благодаря Кокореву в Вологде появился... театр. По его приглашению в город приехала труппа ярославских актеров под руководством известного антрепренера Николая Ивановича Иванова. В их репертуаре были водевили, драмы и даже опера «Волшебный стрелок».

     ...Я случайно встретился на улице с В.А. Кокоревым, в то время только что начинавшим свою деятельность по откупу и временно проживавшим в Ярославле.

     — Поезжайте, — сказал он, — в Вологду. Там театра нет и не было. Вам, вероятно, будут там очень рады. — Где же мы будем играть, если там нет театра? — В моем доме. — А сцена, декорации, — начал было я пересчитывать все затруднения, которые сопряжены с денежными тратами, для нас немыслимыми, но Кокорев меня перебил, добродушно улыбаясь: — А уж это не ваше дело... Вы только скажите, согласны ли ехать в эту глушь.

     Кокорев немедленно сделал распоряжение о переделке своего громаднейшего вологодского дома в театр, и торопил нас отъездом, чтобы работа шла под нашим наблюдением. Он открыл нам в Вологде кредит в различных лавках, подарил массу полотна под декорации; словом сделал все для нашего блага и ничуть этим не кичился...

     В Вологде нас встретил радушный прием. Жители с нетерпением ожидали открытия театра, который вышел очень вместительным и крайне симпатичным. Оркестр мы привезли из Ярославля с собой. Он состоял из дворовых людей помещика Брянчанинова, который отпустил его с нами безвозмездно по просьбе того же Кокорева, принимавшего в нас такое деятельное участие. На первом спектакле присутствовала вся вологодская знать, во главе с губернатором. Успех наш с каждым днем рос более и более; сборы были прекрасные. На долю каждого из нас выпадала солидная сумма, так как арендной платы за помещение мы не платили, оркестру тоже, даже плотники были от Кокорева даровые. Впоследствии театр Кокорева обращен был снова в жилое здание, а в городе построен настоящий...[156]

     [156] Иванов Н.И. Воспоминания театрального антрепренера // Исторический вестник. Историко-литературный журнал. Том XLVI. Год двенадцатый. Октябрь, Ноябрь, Декабрь 1891 г. — Стр. 64-89; 321-345; 581-605.

     Творческим, талантливым людям Кокорев передавал деньги, «дабы они не отвлекались на добывание хлеба насущного», финансировал образовательные поездки в Европу. Он материально поддерживал Николая Лескова; в 1865 году «на пожертвования Кокорева» была издана монография врача, этнографа и фольклориста М.Ф. Кривошапкина «Енисейский округ и его жизнь в 2-х тт. (изд. Императорского Русского географического общества; на иждивении В. А. Кокорева. С двумя табл, и картою золотоносной области округа. В 2-х тт. — СПб.: в тип. В. Безобразова и К®, 1865), за которую в 1866 г. М.Ф. Кривошапкин был удостоен малой золотой медали Русского Императорского географического общества.

     Русский поэт Иван Саввич Никитин (на его слова было написано более 60 песен и романсов, в т.ч. известную «Ехал на ярмарку ухарь-купец...») писал Василию Александровичу Кокореву 12 декабря 1858 г.: «...Помощь, которую Вы мне оказываете, — не простое участие, не мимолетное сострадание к тяжелому положению другого лица, нет! — это в высшей степени благотворная, живительная сила, которая обновляет все мое существование. До тех пор я был страдательным нулем в среде моих сограждан; теперь Вы выводите меня на дорогу, где мне представляется возможность честной и полезной деятельности; Вы поднимете меня как гражданина, как человека...» 13 ноября 1859 г. Никитин пишет историку и этнографу Н.И. Второву: «... меня неожиданно обрадовало известие о напечатании <...> моих стихотворений. Меня известил об этом служащий у В.А. Кокорева Иван Гаврилович Кокорев (сын дяди Гаврилы. -ред.). Видит Бог, как я благодарен Василию Александровичу, как глубоко его уважаю...». В 1859 г. Никитин, воспользовавшись ссудой в 3000 рублей, полученной от Кокорева, купил книжную лавку в центре Воронежа и открыл там книжный магазин с читальней, который быстро стал одним из центров культурной жизни города. Кокорев посылал Никитину книги для его библиотеки, помогал поэту материально. «Что он великодушно-добр, — это я испытал на себе...», — писал Никитин.

     В уютных, тихих номерах Кокоревского подворья неоднократно останавливались, а зачастую и длительно проживали И.Е. Репин, А.П. Чехов, П.И. Чайковский; в 1866 году в гостинице жил талантливый писатель, этнограф и фольклорист П. //. Мельников (Андрей Печерский); художник Аполлинарий Васнецов около десяти лет своим московским адресом называл Кокоревское подворье.

     В Московскую публичную библиотеку (нынешняя Российская государственная библиотека) Василий Александрович пожертвовал на общественную пользу собрание из 4 тыс. томов личной библиотеки (ответ тем, кто говорит о малой образованности купца Василия Александровича Кокорева. К слову сказать, судя по сохранившимся в архивах бумагах, видно, что он очень грамотно и даже литературно писал; вел широкую переписку с разными людьми — учеными, чиновниками самого высокого ранга); делал крупные пожертвования в пользу Славянского комитета; помогал газете «День», редактором которой был Иван Аксаков.

     Политическая и общественная деятельность

     Без ее учета трудно понять многие повороты в жизни Кокорева. Еще раз обратим внимание на то, что именно эта сфера деятельности Василия Александровича сделала его известным в России, но в то же время — объектом недовольства и сбора «компромата» со стороны власти.

     Корев и отмена крепостного права (проект реформ)

     Кокорев разработал проект освобождения крепостных. В статье «Миллиард в тумане» («С.-Петербургские ведомости», 1859) он настаивал на передаче крестьянам всей принадлежавшей им земли за выкуп в 1 млрд. руб. (с рассрочкой на 37 лет) и на сохранении помещичьих хозяйств, переходивших на товарно-рыночную систему земледелия. Предлагал отменить дворянскую монополию на приобретение «населенных мест», призывал купечество приобретать помещичьи имения с обязательством выделить крестьянам их землю, изъявлял готовность купить таких имений на 1 млн. руб. Проект этот, отрицательно встреченный крупнопоместным дворянством, остался неосуществленным, а за автором установлен негласный полицейский надзор, который продолжался до 1873 года. Любопытно, что в народе после манифеста 19 февраля 1861 года (отмена крепостного права) многие простые люди полагали, что «освободителем» был не царь Александр II, а купец Василий Кокорев.

     В книге «Экономические провалы» мы узнаем, что Василий Александрович участвовал в работе различных правительственных комиссий, присутствовал на разных совещаниях в Петербурге, писал различные петиции и иные записки в адрес правительства и т.п. Кокорев не мог замыкаться на своих коммерческих делах, его волновали судьбы России.

     Говоря об общественной деятельности Кокорева, следует также упомянуть, что он был товарищем (помощником) Московского городского головы (1858-1859), гласным Московской городской думы (1866-1869).

     О большой энергии Кокорева на общественном поприще свидетельствует крайне широкий круг его общения. В этот круг входят: министры, генералы, купцы, фабриканты, экономисты, ученые-практики (типа Дмитрия Менделеева), философы и т. д. В московском доме Кокорева на так называемых «политических обедах» собирались виднейшие представители научной и творческой интеллигенции: И. К. Бабст, А.И. Кошелев, Н.Ф. Павлов, А.А. Фет, Л.И. Толстой, М.П. Погодин, братья К. С. и И.С. Аксаковы и др. Кокорев на таких «политических обедах» был в центре внимания как великолепный рассказчик. Его сюжеты не раз использовал Н.С. Лесков в своих рассказах («Владычный суд», «На краю света», «Чертогон»).

     С рядом славянофилов (особенно с М.И. Погодиным и семейством Аксаковых) Кокорева связывала многолетняя дружба. Михаил Погодин всячески пропагандировал идеи Кокорева. В свою очередь, Кокорев в своих произведениях любил приводить «крылатые фразы» славянофила Погодина. На средства Кокорева в 1856 году построена была уже упомянутая выше «Погодинская изба», ставшая еще одним центром притяжения многих интересных людей России. В этом сказочном тереме в гостях у Погодина собирались многие деятели русской культуры — Н.В. Гоголь, К. С. и И. С. Аксаковы, М.Н. Загоскин, А.Н. Островский, М.С. Щепкин; и, конечно, часто появлялся сам В.А. Кокорев.

     Кокорев как писатель и публицист

     Ко всем своим талантам, Василий Александрович был также заметной литературной фигурой в России. «Кокорев — человек необыкновенный, — отзывался о нем писатель Сергей Тимофеевич Аксаков. — Я даже постигнуть не могу, как он может так писать, не получив настоящего (филологического. ред.)образования. Он может принести громадную пользу. Это вполне русское чудо!»

     К известным трудам В.А. Кокорева относятся: «Нужды и желания промышленности» (1858), «Нужды и потребности» (1882), «Мысли русского, порожденные речью Князя Бисмарка» (1888), «Путь севастопольцев», «Взгляд на европейскую торговлю», «Мысли о русской внутренней торговле», «Об откупах» и пр. Ниже мы будем подробно разбирать некоторые из названных работ, в первую очередь — самый значительный труд Василия Александровича — «Русские провалы» (1887), опубликованный за два года до его смерти и вызвавший сильный резонанс в России еще при его жизни. Писал Кокорев просто, ясно, конкретно и доходчиво.

     Литературная и публицистическая деятельность Кокорева была неотделима от его общественно-политической деятельности. Публиковался он преимущественно в «Русском Вестнике» Каткова[127] (1850-е и 1860-е гг.) и «Русском Архиве» Бартенева[128] (1880-е гг.).

     Своей литературно-публицистической и общественно-политической деятельностью Кокорев, выражаясь современным языком, ставил себя во все большую оппозицию к правительству (его либеральной верхушке), которое, по мнению Василия Александровича, проводило ошибочную политику. Позднее Кокорев даже стал утверждать, что в ряде случаев эта политика откровенно антироссийская.

     Выступая против политики, «программирующей» все новые «экономические провалы», Василий Александрович фактически выступил против развития России по капиталистическому пути. В те времена в России еще плохо знали слово «капитализм», поэтому его почти не использовали. Не найдем мы этого слова и у Кокорева. Но по сути, по духу его критика реформ и его предложения носили антикапиталистический характер. Некоторые критики даже подозревали его в социалистических симпатиях.

     В страстных публичных выступлениях, в публикациях Кокорев ратовал за освобождение крестьян от крепостной зависимости, за экономический суверенитет России — ее финансовую независимость от стран Запада, за ее процветание («за Царя и всю святую Русь», «За всех направляющих ум к истинной пользе», «За благоденствие России»).

     Публичные речи Кокорева досаждали властям Москвы и Петербурга. Так, 28 декабря 1857 года на торжественном обеде в Купеческом клубе Кокорев произнес зажигательную речь в пользу отмены крепостного права и даже уговорил своих товарищей по цеху «скинуться» и выкупить крепостных крестьян в пределах Московской губернии. Он предлагал учредить частный банк для составления капиталов ссуд крестьянам на выкуп в их собственность помещичьих земель и с своей стороны вызвался внести 3 млн. рублей серебром в банк и составить проект его Устава. «Я не вижу в деле освобождения крестьян никакого исхода без денег. Будь банк, и тогда развязка пойдет быстро, а без того все комитетская толкования представят лишь одну безполезную массу письменности».

     Инициатива коммерции советника Кокорева была поддержана Главным Комитетом по крестьянскому делу, который признал ее полезной. А речь Василия Александровича была напечатана М.Н. Катковым в «Русском Вестнике», он назвал ее «поступком, который оценит Россия».

     16 же января 1858 года, по воспоминаниям поэта Афанасия Афанасьевича Фета, он «в числе прочих, наличных, московских литераторов, получил приглашение В.А. Кокорева на обед в его собственный дом близь Маросейки. ... За столами, покрытыми драгоценным, старинным серебром — ковшами, сулеями, братиками и т. д. — с великим сочувствием находились, начиная <...> с братьев Аксаковых и Хомякова, наиболее выдававшиеся в литературе представители славянофилов. По причине множества речей, обед кончился не скоро. <...> Речь, сказанная при этом Кокоревым, тождественна по содержанию с произнесенною им в Купеческом клубе: о добровольной помощи со стороны купечества к выкупу крестьянских усадеб. Но на другой день всех присутствующих, по распоряжению графа Закревского, пригласили к обер-полициймейстеру расписаться в непроизнесении впредь застольных речей. Помню, как граф Н.Н. Толстой[129] добродушно хохотал, восклицая наставление детям: «оп ne parle pas _ table» (за столом не болтать!). Явно, что в то время правительство далеко было от мысли привлекать общество к обсуждению государственных мер».

     Московского генерал-губернатора графа А.А. Закревского речи Кокорева напугали («к чему эта гласность?..»). Он немедленно распорядился «не дозволять вообще публичных политических собраний или обедов с произнесением речей о Государственных вопросах», а Василий Александрович угодил в его черный список «подозрительных лиц». Закревский даже приказал уничтожить «либеральную» надпись на музее Кокорева: «Хранилище народного рукоделия».

     -------------

     [Граф Арсений Андреевич Закревский (1783 — 1865)]

     

     [Участник всех сражений с Наполеоном в 1805-1807 гг., рус­ско-шведской и русско-турецкой войн, затем войны с Наполеоном 1812-1814 гг., которую закончил уже генерал-майором и генерал-адъютантом Александра I.

     Генерал-губернатор Финлян­дии и командир отдельного Финляндского корпуса.

     Министр внутренних дел (1828).

     Когда в 1848 году по Европе покатилась волна революций, Николай I, весьма обеспокоен­ный положением в Москве, ска­зал: "Москву надо подтянуть" и назначил ее генерал-губернато­ром Закревского (1848-1859).

     Закревского ценили и благово­лили ему Александр I и Николай I.]

     ----------

     Генерал-губернатор Закревский, поставленный царем блюсти в Москве порядок, выполняя служебный долг, слал в Петербург в III Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии[130] (тогдашнюю службу безопасности, возглавляемую князем В.А. Долгоруковым[131]) депеши «на счет Кокорева и митингов» с просьбами «унять вредного честолюбца», устраивающего «митинги, развивающие демократические идеи», и вмешивающегося «в дела, его сословию не подлежащие», что «оскорбляет достоинство всего сословия дворян», «делая себя адвокатом близкого ему по крови крепостнаго сословия, хочет выдвинуться вперед и стать в голове народа. Речи и возгласы с жадностью слушаются прислугою, переда ются народу, и, возбуждая в нем страсти, легко могут породить безпорядки...» Закревский характеризовал Кокорева как возмутителя, желающего беспорядков.

     В конфиденциальном донесении Закревского от 18 января 1858 г. шефу жандармов князю В.А. Долгорукову, между прочим, сообщалось:

     «16 января Кокорев дал у себя обед. За столом было более 100 человек. Кокорев и славянофилы Кошелев и Самарин читали приготовленныя речи... Затем Кокорев обратился к уездному предводителю дворянства Ардатовскаго уезда Нижегородской губернии А.Н. Карамзину с похвалою и благодарностью нижегородским дворянам, а пред окончанием обеда, напомнив, что 19 февраля будет трехлетие благополучному восшествию на престол государя Императора, предложил для выражения верноподданической любви и преданности к Его Величеству собраться в этот день на обед.

     ...Поведение Кокорева в последнее время возбудило неодобрение благомыслящих людей. Как купец и откупщик, он не принадлежит к сословию, которое, по высочайшей воле, решает теперь вопрос об уничтожении крепостного права. Почему публичное обращение его, без всякаго на то права, к нижегородскому дворянству, в лице г. Карамзина, поражает своим неприличием и оскорбляет достоинство всего сословия дворян»...

     Послания генерал-губернатора начинались, как детектив: «В Москве завелось осиное гнездо... Гнездо это есть откупщик Кокорев».

     15 февраля 1858 г. Закревский представил Председателю Государственного совета и Кабинета министров (в 1856-1860 гг.) князю А.Ф. Орлову (который, кстати, в конце своей жизни участвовал-таки, правда, «без энтузиазма», в подготовке крестьянской реформы 1861 г., а точнее, — будучи председателем Секретного комитета по крестьянскому делу, выступал против отмены крепостного права) записку о Кокореве следующего содержания: «...пора вам его осадитъ, а буде нужно, и посадитъ».

     Депеши московского градоначальника постепенно начинали «срабатывать». Василию Александровичу стали вставлять палки в колеса в его коммерческой деятельности. Например, тянули целых два года с утверждением Устава Купеческого банка; насчитали ему долгов по ранее полученным откупам на несколько миллионов.

     В результате уже к середине 1860-х годов расходы в проектах Кокорева стали устойчиво превышать доходы. Для покрытия долгов Василию Александровичу пришлось продать подворье на Софийской набережной, а позже распрощаться и со своей художественной галереей, распродав всю коллекцию, продать еще ряд активов и дом в Б. Трехсвятительском пер.

     --------

     Московский откупщик В.А. Кокорев вспоминал:

     "... я долго пользовался отличным расположением графа А.А. Закревского, и вот по какому поводу. Между дочерью графа Закревского и ее мужем графом Нессельродом были прерваны все отношения. Разъезд супругов последовал после рождения сына, который оставался в Петербурге, в доме графа Нессельрода. Граф Закревский ни от кого не скрывал угнетавшей его скорби по случаю означенного разлада и особенно сокрушался тем, что не может видеть и ласкать своего внука, которому было тогда около двух лет. Отношения между графом Закревским и стариком К.В. Нессельроде до того обострились, что ни личные, ни письменные объяснения сделались невозможными. Граф Закревский так сильно желал хотя бы на две недели видеть внука у себя в Москве, и так в этом отчаялся, что разговор о внуке, которого он никогда не видал, заставлял его плакать. Я вызвался хлопотать о том, чтобы внук был отпущен в Москву в гости, и мне посчастливилось этого достигнуть. Когда этот внук уже сидел на коленях у графа Закревского в Москве, то он не раз говорил мне, что никогда не забудет сделанного ему одолжения и при этом пожелал знать, давно ли я известен графу Нессельроду и какими путями достигнуто то, что в один прекрасный день подъехал к дому генерал-губернатора в Москве дорожный дормез, в котором находились англичанка и няня с ребенком-внуком и сопровождавшею их прислугой. Я отвечал, что я не только неизвестен графу Нессельроду, но даже никогда его не видал: но у меня сложилось твердое убеждение в том, что нельзя допустить такой мысли, чтобы известный дипломат, как граф Нессельрод, находил нужным передать вражду молодых супругов родившемуся от них ребенку и через это самое, быть может, лишить своего внука всякого наследства после отца его матери: и что, напротив, привоз в Москву внука высоко подымет в понятиях всех беспристрастность графа Нессель-рода. Все это, по моему указанию, было передано графу Нессельроду в виде совета человеком, которого он близко знал и особенно уважал. Внук прогостил в Москве два-три месяца, и эта незначительная с моей стороны услуга послужила крепкою связью расположения ко мне графа Закревского…" В.А. Кокорев. "Воспоминания давно прошедшего" Русский архив 1885 г. № 10

     ---------

     В 1870 г. Кокореву не дали права монопольно распоряжаться пермской солью, запретили судам созданного им пароходства ходить заграницу; в правительственных сферах был «завален» грандиозный проект создания Трансатлантического Русского Общества пароходных линий «Океан»; неудачей завершилась идея создания Общества индо-американской торговли и пароходства, задуманная с целью монополизировать Россией импорт хлопка (на котором наживалась Америка); та же участь постигла проект учреждения Каспийского коммерческого банка, призванного финансировать развитие отечественной нефтяной промышленности. В результате хитрых интриг в 1878 году Василия Александровича сместили с поста председателя совета директоров Волжско-Камского банка.

     Видно, у кого-то на самых верхних этажах власти резкое неприятие вызвала национально-патриотическая направленность экономических инноваций В.А. Кокорева.

     Список неприятностей и убытков Кокорева можно продолжать и дальше. Но все это еще более утвердило его в мысли, что правительственные чиновники (за некоторым исключением) совершенно не живут интересами России; и что «экономические провалы», возникшие в ходе реформ, не являются случайностью и «отдельными ошибками».

     Критика Кокоревым государственной политики приобретала все более «системный» характер. Все больше крепло убеждение, что Россия встала на ложный путь социально-экономического развития.

     --------

     Все то, что было отяготительно русскому правительству и народу, было желательно Европе, потому что всякое наше оскудение усиливало европейское влияние на Россию. В. Кокорев

     --------

     Если бы капитализм мог приспособить производство не к получению максимума прибыли, а к систематическому улучшению материального положения народных масс, если бы он мог обращать прибыль не на удовлетворение прихотей паразитических классов, не на усовершенствование методов эксплуатации, не на вывоз капитала, а на систематический подъем материального положения рабочих и крестьян, то тогда не было бы кризисов. Но тогда и капитализм не был бы капитализмом. Чтобы уничтожить кризисы, надо уничтожить капитализм. И.В. Сталин[132]

     --------

     Россия Достоевского. Луна

     Почти на четверть скрыта колокольней. Торгуют кабаки, летят пролетки, Пятиэтажные растут громады

     В Гороховой, у Знаменья, под Смольным. Везде танцклассы, вывески менял, А рядом: "Henriette", "Basile", "Andre" И пышные гроба: "Шумилов-старший". [...]

     Все разночинно, наспех, как-нибудь... Отцы и деды непонятны. Земли Заложены. И в Бадене — рулетка… Анна Ахматова[133]

     ************************************************************

     [1]

     Чтобы оценить величину капитала Кокорева, можно привести следующие данные: на 1 января 1855 г. в кассе Министерства финансов Российской империи находились средства в размере 50 млн. руб., в кассах других правительственных ведомств — 200 млн. руб. //«Финансовое управление и организация государственного финансового контроля в Российской Империи в XIX — нач. XX в. » //http: //www. ach. gov. ru/.

     [2]

     Имя Василию дали в честь сщмч. Василия, епископа Амасийского (+ок. 322 г. ), день памяти корому отмечался 26 апреля (9 мая по н.ст, ). «26 апреля» в день ангела Василья Александровича... », — писал 29 апреля 1856 г. к И.Ф. Мамонтову поверенный Кокорева купец 1-й гильдии Александр Никитич Бойченко (муж Елизаветы Михайловны Кокоревой, кузины В.А. Кокорева).

     [3]

     Торгово-купеческий г. Макарьев название свое получил от находящегося в нем монастыря Макария Унженского и Желтоводского. На 1805 г. в городе имелось 2 каменные церкви, более 200 обывательских домов, 50 деревянных лавок, гостиный двор каменный. Купцов проживало 30, мещан 736. Здесь проводились три ярмарки: Крещенская, Благовещенская и Ильинская, на которые приезжали купцы из разных городов. Велся торг хлебом, строевым и дровяным лесом и барками, шелковыми, бумажными и иностранными товарами, а зимним временем — лошадьми, пригоняемыми из Вятской губернии.

     [4]

     «Вологда в минувшем тысячелетии: Очерки истории города». — 2-е издание. Вологда. Древности Севера. 2006г./Источник: Vologda Discovery/http://vk.com/ topic-39003234_33064100.

     [5]

     Белоруссов Л. Указ. соч.

     [6]

     http://starina44.ru/iii-m-ya-alekseev-ego-antrep

     [7]

     Ю.В. Озеров. Курское купечество в середине XIX в. — Курск: Маэстро-Принт, 2001.

     [8]

     Георгий Степанович Лыткин (1835-1907) — первый зырянский (коми) ученый, историк, этнограф, финно-угровед, монголовед, коми поэт и просветитель, /см. Зырянин (ЕС. Лыткин). Тотьма. Путевые заметки в 3-х письмах.

     [9]

     см. Замараев В.Н. Солеварение в Тотьме/Тотьма. Историко-литературный альманах. Выпуск 1. — Вологда, "Русь", 1995.

     [10]

     И.А. Соболев. Тотьма. - Архангельск, Северо-Западное книжное издательство. 1987

     [11]

     Сад в бывшей усадьбе М.И. Кокорева существует и поныне и носит название « Кокоревского».

     [12]

     Бунаков Николай Федорович (1837-11904) — последователь К.Д. Ушинского, теоретик и практик начального образования, методист и автор учебных пособий по русскому языку. / см. Записки Н.Ф. Бунакова. Моя жизнь, в связи с общерусской жизнью, преимущественно провинциальной. 1837-1905 / Н.Ф. Бунаков. - СПб, 1909.

     [13]

     Бойченко Александр Никитич (1826, Петербург — 1897) первоначально (1857 г.) был купцом 1-й гильдии в Царском Селе, вел коммерческие дела и в Ростове-на-Дону, в котором окончательно поселился на жительство в 1863 г. и был причислен к купцам 1-й гильдии. Потомственный почетный гражданин (1869), гласный Ростовской город­ской думы (с 1871), директор Ростовского на Дону городского общественного банка (1879-1893 гг.), член городской управы нескольких созывов, финансовой и садовой го­родских комиссий. Женат на дочери Тотемского купца 1-й гильдии Кокорева Михаила Ивановича Елизавете Михайловне;

     их дети: Василий (1858 г. р., Томск), Евгения (1861 г. р., Ростов-на-Дону) (http://blacksea.gr/ru/cities/rostov-on-don/4-l-l/).

     [14]

     Оказывалась бесплатная мед. помощь неимущим, помощь беднякам деньгами, одеждой, топливом, забота о детях из бедных семей, были открыты бесплатные столовые и чайные для рабочих, родильный приют и ночлежный дом для женщин, дом трудолюбия и детский приют, начальное училище, где детей обучали ремеслам./ См. также Г X. Чалхушьян. Историческая записка о городе Ростове-на-Дону. Новый Ростов (1870-1886) (h/ttp://www.donvrem.dspl.ru/Files/article/ml/22/art.aspx?art_id=826)

     [15]

     Елизавета Павловна Пец (урожд. Малиновская) — жена Петра Христиано-вича ГІеца, который был доверенным лицом в Тотьме Никольского 1-й гильдии купца В. И. Грибанова, жившего в С.-Пб. У них было шестеро детей: сын Александр 1869 г.р. и 5 дочерей. Одна из них, Любовь Петровна, была инспектрисой С.-Петербургского Училища ордена св. Екатерины (Екатерининский институт, находившийся на берегу Фонтанки, неподалеку от Аничкова моста)./ http://www.book.site. ru/fulltext/two/tot/ma/9.htm

     [16]

     Анастасия Павловна Ракова — жена совладельца Тотемского солеваренного завода и директора Тюремного комитета Тотьмы действительного статского советника Дмитрия Николаевича Ракова.

     [17]

     М.П. Погодин. Следование черноморских моряков из Москвы в Архангельск/ ж.«Москвитян ин».

     [18]

     Похоронен на Иоанно-Богословском кладбище в с. Варницы, где были его солеваренный завод и усадьба. Михаил Иванович был ктитором кладбищенской церкви Иоанна Богослова / Шереметевский В. Русский провинциальный некрополь. Т.1. М.,1914, а также см. http://qr35.ru/ru/obekty/o3510172005

     [19]

     «Нередко глава семьи завещал все имущество и управление делами после своей смерти жене даже при наличии взрослых сыновей. Вдова брала в свои руки семейное дело: выбирала на свое имя купеческое свидетельство, несла ответственность за торговые операции, без ее разрешения из общего капитала не могли выделиться взрослые сыновья со своими семьями. Некоторым из купеческих вдов удавалось в течение долгих лет умело управлять семейным делом, поддерживать на должном уровне семейные капиталы и коммерческую репутацию»// Старцев А.В., Гончаров Ю.М. История предпринимательства в Сибири (XVII — нач. XX в.): Учебное пособие. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1999. 215 с.

     [20]

     Путешествие по Вологодской губернии и пребывание в ней Его Императорского Высочества Великого Князя Владимира Александровича / Прибавления к Вологодским епархиальным Ведомостям, №15, 1 августа 1885 г.

     [21]

     Притчина В.А. История солеварения в Тотьме как ресурс культурно-познавательного туризма/Культурпо-позпавательный туризм как фактор развития российской глубинки (Эл. ресурс]: материалы I Всерос. науч.-практ. конф. (18 21 сентября 2014)/МБУК «Тотемское музейное объединение»/ГІод ред. А.М. Новоселова, А. А. Чер-неги. — Тотьма: МБУК «Тотемское музейное объединение», 2014.

     [22]

     Шереметевский В. Русск.провинц.некрополь. Т.1. М.,1914

     [23]

     Притчина В.А. История солеварения в Тотьме... Указ. соч.

     [24]

     см. БелоруссовД.Ф. Город Солигалич/Источник: http://kostromka.ru/belorukov/ derevni/soligalich/381 .php#383

     [25]

     Пржиалковский А. Солигалич. — Ярославль: Верхне-Волжское изд-во, 1986. С. 13.

     [26]

     см.: Лукьянов П.М. История химических промыслов и химической промышленности России (до конца XIX века). М.; Л., 1948. Г 1.

     [27]

     Солигаличские минеральные воды И Костромские губернские ведомости. — 1859. — 31 янв. (№ 5) — С. 48-49.

     [28]

     Белоруссов Л. Из истории санатория имени Бородина И Знамя Ильича. — 1973.26 мая (№61 (6526)).

     [29]

     Белоруссов Л. Указ. соч.

     [30]

     Эйхенбаум Б. Маршрут в бессмертие: жизнь и подвиги чухломского дворянина и международного лексикографа Н.П. Макарова. - М.: Советская литература, 1933. С. 86.

     [31]

     см. Солигаличские минеральные воды... С. 48.

     [32]

     Белоруссов Л. Указ. соч....

     [33]

     Маляр Н.Ю. История курортного дела в Костромском крае. Кострома, 2002

     [34]

     Лавкой обычно назывался небольшой магазин. Лавка представляла собой низкое (до 2,5 м высотой) сооружение общей площадью от 16 до 24 м[2] с двумя небольшими (40x40 см) окнами и одной широкой, окованной железом дверью. Как правило, лавки устраивались при домах, т.е. купеческий дом был одновременно и жильем, и лавкой, и магазином, и конторой, а также складом товаров: на первом этаже располагалась торговая часть, на втором — жилые комнаты. Хозяин с семьей жил в этом же доме и обходился без приказчика. При его отлучках по служебным делам за прилавок вставала жена или старший сын. Торговля в лавке велась обычно с утра до вечера.

     [35]

     И.Н. Ружинская. Старообрядцы Выга в годы правления Александра ІІ//Мате-риалы VI научно-практической конференции: "Старообрядчество: история, культура, современность". М., 2002. С. 110-118.

     [36]

     Н.В. Пивоварова. Выговская старообрядческая пустынь и С.-Петербург в ХѴІІІ-ХІХ веках. К истории формирования петербургских собраний памятников поморского искусства /Журнал "Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена", №101,2009.

     [37]

     Бочков В.Н., Topon К.Г. Кострома: Путеводитель. — Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1970. — 190 с.

     [38]

     Н.М. Солнцева. Иван Шмелев. Жизнь и творчество. — Изд-во Эллис Лак, 2007..

     [39]

     Старцев А.В., Гончаров Ю.М. История предпринимательства в Сибири (XVII — начало XX в.): Учебное пособие. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1999. 215 с.

     [40]

     ГН. Козина. Вологодское купечество и школа (XV111 - начало XX века) //Вологда: Краеведческий альманах. Вып. 4. — Вологда: "Легия", 2003.

     [41]

     Бочков В.Н. «Там повсюду прах и ветхость...». Дневники / http://bekishev.ru/ provincial-house/bochkov-4834/

     [42]

     [8] Старцев А.В., Гончаров Ю.М. История предпринимательства... Указ. соч.

     [43]

     Там же.

     [44]

     Д.А. Григоров. Тотемские соляные промыслы...Указ. соч.

     [45]

     Николай Петрович Макаров (1810-1890) — автор известного романса «Однозвучно гремит колокольчик». Его мать Анна Макаровна была из рода Мичуриных (родная сестра Валерьяна Макаровича Мичурина). Она рано умерла, и мальчика воспитывали солигаличские тетки М.П. Волконская и А.А. Шипова. В 13 лет уехал с дядей Валерьяном в Варшаву и стал военным. Служил в гвардии, а в 1838 году, выйдя в отставку, поселился в имении жены под Тулой и страстно увлекся игрой па гитаре, что очень отвлекало его от хозяйских дел и не могло не сказаться на материальном положении семьи. В 1844 году, желая поддержать материально друга детства-юности, Кокорев пригласил его служить у себя по откупам в Туле. Однако дела у чрезмерно увлеченного музицированием управляющего пошли, мягко говоря, не блестяще, и Кокорев вынужден был отстранить его от дела.

     [46]

     цит. по Л.М. Белоруссов. Истории свидетель //Костромская земля Краеведческий альманах Костромского фонда культуры выпуск III. Кострома, 1995 год, с.90.

     [47]

     [61] Л.М. Белоруссов. Указ. соч. .../ Эйхенбаум Б. Маршрут в бессмертие: жизнь и подвиги чухломского дворянина и международного лексикографа Николая Петровича Макарова. — М.: Советская литература, 1933. С. 86-87.

     [48]

     Там же.

     [49]

     Выставка Костромской губернии 1837 года. — М.: Тип. С. Селивановского, 1837.С. 3-5,7.

     [50]

     [6(1] Историческая справка Кадыйского района/Источник: http://lifekostroma.ru/ <пiinicipalnye obrazovaniya/kadyjskij-rajon/istoricheskaya-spravka-kadyjskogo-rajona.

     [51]

     Иванов Н. И. Воспоминания театрального антрепренера И Исторический вестник. Историко-литературный журнал. Том XLVI. Год двенадцатый. Октябрь, I Іоябрь, Декабрь 1891 г. Стр. 64-89; 321-345; 581-605.

     [52]

     Нередко глава семьи — купец завещал все имущество и управление делами после своей смерти жене, даже при наличии взрослых сыновей. Вдова брала в свои руки семейное дело: выбирала купеческое свидетельство для себя и своего семейства на свое имя, несла ответственность за торговые операции, без ее разрешения из общего капитала не могли выделиться взрослые сыновья со своими семьями. Некоторые из купеческих вдов в течение долгих лет умело управляли семейным делом, поддерживали на должном уровне семейные капиталы и коммерческую репутацию. Дядя Кокорева Михаил Иванович завещал все жене — «макарьевской купчихе Евгении Петровне»; сам Василий Александрович Кокорев, чтобы не дробить свое состояние, которое, как он считал, должно служить России, завещал его жене своей Вере Ивановне.

     [53]

     В.И. Аксельрод, В.Г. Исаченко. Улица Чехова. Центрполиграф, 2010.

     [54]

     «Императорская Николаевская детская больница» С.-Петербурга предназначена была для малолетних детей из неимущих слоев, подверженных инфекционным и детским болезням (сейчас это Детская клиническая больница № 5 им. I І.Ф. Филатова г. С.-Петербург).

     [55]

     В память о погибшем в Первую мировую войну (1914) внуке Александре Га-ляшкине, сыне младшей дочери Любови.

     [56]

     ГА РФ. Ф. 6786, оп.1, д.З, л.70.

     [57]

     Ист.: ЛГИА. Ф. 2048. Оп. 1. Д. 30, 35, 37; ЛГИА. Ф. 2768. Оп. 1. д. 10. Н.ІІазухина.

     [58]

     «ГІоморский вестник» №3(18), ноябрь — декабрь 2005, с. 31.

     [59]

     Источник: http://www.poisknews.ru/news/locomotive/1948/

     [60]

     Оскар Владимирович фон Петерсен активно изучал больных лепрой, начиная с 1883 г., и вел регулярную практику. В 1888 он впервые сообщил о 43 больных в Петербурге. К 1889 г. издал работу, посвященную 817 больным из 26 губерний, в 1891 г. на III Пироговском съезде в Москве сделал доклад о призрении больных лепрой. Как выпускник Дерптского университета, он поддерживал контакты с Эстляндией, поэтому знал об основанном там в 1891 г. лепрозории. По инициативе О. В. Петерсена в 1893 г. в С.-Петербургской губернии было организовано Общество для борьбы с лепрой, председателем которого избрана графиня Софья Дмитриевна Толь (урожд. Толстая), в качестве пожизненного члена Общества — ее муж, С.-Петербургский губернатор граф С. А. Толь (внук графа Ф. К. Толя, давнего знакомого В. А. Кокорева). Членами Общества были врачи, купцы, чиновники, священнослужители.

     [61]

     С 1897 г. проф. Д.К. Заболотный участвовал в командировках для изучения тропических болезней в Индию, Аравию, Китай, Персию; работал год в Институте Пастера в Париже; с 1899 г. читал курс бактериологии в Женском мед. институте и состоял в качестве специалиста-бактериолога в Институте экспериментальной медицины.

     [62]

     Сайт "Староверы в Рыбацком'7ІП1р://ротогіап.narod.ru/moclule8/module235. htm и «Поморский вестник» №3(18), ноябрь — декабрь 2005, с. 31.

     [63]

     http://a-napK.pf|)/07-Gorod_I[)]ushkin_pute voditel_Usadba_Kokoreva.html

     [64]

     Голлербах Э. Встречи и впечатления. С.87./ Город муз.

     [65]

     В XIX в. купцы второго поколения, в отличие от отцов, больше полагавшихся на собственную жизненную практику и деловую инициативу, практически все получали коммерческую либо техническую подготовку. Предприниматели осознали, что в условиях конкуренции без проф. образования не обойтись. Технические нововведения позволяли снижать производственные затраты. Представители крупных купеческих фамилий стали направлять своих сыновей в технические учебные заведения, в частности, в Московское техническое училище.

     [66]

     Кобак А., Пирютко Ю.М.: Исторические кладбища С.-Петербурга. ЗАО "Издательство "Центрполиграф, 2011.

     [67]

     Н.А. Филаткина. Царскосельский загородный дом А.В. Кокорева (по материалам его семейного фотоархива).

     [68]

     Василий Петрович Верховский (1847-1920, Петроград). Тайный советник. С 1870 г. на службе в Министерстве юстиции (1-е Отделение 5-го Департамента Правительствующего Сената), с 1873 г. — секретарь Сената, в Морском ведомстве заведовал делопроизводством Адмиралтейского Совета. В 1886 г. вышел в отставку, но был зачислен сверх штата в Собственную Е.И.В. Канцелярию по благотворительным учреждениям Императрицы Марии. С 1883 г. женат на Прасковье Васильевне Кокоревой, дочери коммерции советника Василия Александровича Кокорева и Веры Ивановны Кокоревой. / Род костромских дворян Верховских. Поколение 9./ http://terentyewladimir.ru/?page_id=363&page=2.

     [69]

     Дневники и воспоминания Василия Петровича Верховскогов хранятся в РГИА: Дневники за 1889-1906 гг. И РГИА. Ф. 1102. Оп. 1. Д.792-804; Оп. 2. Д. 591; Воспоминания за 1851-1907 гг. И РГИА. Ф. 1102. Оп. 1. Д.790-791.

     [70]

     Во временные купцы записывались дети купцов, которые вели деятельность от имени родителей в др. городах или регионах; в данном случае — в Подольске.

     [71]

     Дочери Натальи Сергеевны и Александра Александровича Галяшкиных (правнучки В.А.Кокорева): Елена Александровна Галяшкина (21.12.1912, Петербург t06.08.2008, Москва) с 1922 года, после возвращения семьи из Крыма, жила в Москве, окончила техническое училище, работала раскрасчицей диапозитивов завода «Диафото», выполняла сложные заказы, в том числе для Московского планетария. I Іо собственной инициативе активно занималась общественной деятельностью по работе с трудными подростками, многие из них были обязаны Елене Александровне получением стабильной профессии и устройством своей жизни и, став на ноги, уже будучи взрослыми и самостоятельными людьми, приходили к ней со словами благодарности. Замужем не была, своих детей не имела. Умерла в возрасте 96 лет. Ирина Александровна Галяшкина (1913, Петербург — +1986, Москва) окончила Текстильный институт и работала на чулочно-трикотажной фабрике инженером по вязальным машинам. Умерла в возрасте 73 лет, похоронена на Митинском кладбище. Ее потомки проживают в Москве.

     [72]

     https://vk.com/kiroch24?z=photo-58250597_397139070%2Fwall-58250597_2542

     [73]

     После революции 1917 г. Коцурик Е.Я., 1867 г. р., проживала в Ленинграде на ул. Б. Подъяческая, д. 7 кв. 32, умерла в блокадном Ленинграде в голодную зиму 1942 года /http://www.gem.coni/people/I Іа галья-Сергеевна-Галяпікина/6000000019477648336

     [74]

     Мария Александровна Луканина (урожденная Коцурик) жила в Москве; окончила школу ФЗУ, работала на чулочной фабрике (как и ее старшая сестра Ирина). «Судьба сына Сергея сложилась трагически. Он, в силу своего происхождения, мог учиться только дома, как член семьи лишенца не мог рассчитывать и на достойную работу. Служил алтарником в храме Большого Вознесения у Никитских ворот. В 1934 году, семнадцати лет, пропал без вести» /см. Источник: https://vk.com/wall-58250597_2542?browse_ images=l / и Н. А. Филаткина. «Миллиард в тумане» /Материалы 8-й Международной конференции Старообрядчество: история, культура, совеременность. М., 2007.

     [75]

     Андрей Артамонов. Госдачи Крыма. — М.: ЗАО «Изд-во «Центрполиграф», 2015 / Т. Брагина. Путешествие по дворянским имениям Крыма / http://kriirioved-library.ru/ books/puteshestvie-po-dvoryanskiin-irneniyarn-krima25.html// В 1923 г. Мухалатка была передана ВЦИК СНК СССР. Здесь бывали Крупская, М. Ульянова, М. Фрунзе, Н. Бухарин и многие др. партработники, военачальники и их семьи; ежегодно отдыхали дети Сталина. В 1941 г. дворец в Мухалатке был взорван при отступлении войсками Красной армии; в 50-х на этом месте построена современная резиденция для глав страны.

     [76]

     Андрей Артамонов. Указ соч.

     [77]

     http://www.myheritage.com/names/aneKcaH/jpa_KOKopeBa?lang=RU

     [78]

     http://www.geni.сот/реорІе/Александра-Васильевна/6000000019476880398

     [79]

     см. Е.А. Галяшкина. Воспоминания, с. 505 /Н.А.Филаткина. Династия Морозовых: лица и судьбы. — М.: Издательский Дом ТОНЧУ, 2011.

     [80]

     Т. Крашенинникова, А. Векслер. Такая удивительная Лиговка. - Центрполиграф, 2009.

     [81]

     М.Л. Гавлин. Роль винных откупов в формировании крупных капиталов в России XIX в./ «Экономическая история. Ежегодник. 2002». (М.: Российская поли-гич. энциклопедия, 2003. С. 92-110).

     [82]

     см. Лурье Л.Я., Кобак А.В. Малоохтинское кладбище// Исторические кладбища Петербурга: Справочник-путеводитель. СПб., 1993

     [83]

     А.Е. Жадовский (1803-1871) — тайный советник; владелец винокуренных заводов, вице-губернатор Петербурга (1835-38). Отличался тяжелым, неуживчивым характером.

     [84]

     см. «Вологодские губернские ведомости» 1887 г. №24, раздел О торгах / http:// www.booksite.ru/vgv/pageview. php?y= 1887&m=1595&р=43134&Г-2.

     [85]

     Иван Васильевич Лихачев (1801-1870) — полковник, владелец винокуренных заводов и сыроварен в Тверской, Казанской и Ярославской губерниях, член Ярославского Общества сельского хозяйства . В 1853 г. винокуренный завод при с. Сосковце в 13 верстах от г. Пошехонья производил 147 тыс. ведер водки в год, при с. Никольском, в 12 верстах от г. Пошехонья, — 294 тыс. ведер. В Чистополе Казанской губернии в собственность Лихачева перешел винокуренный завод действ, стат, советника И.Ф. Кандалинцева — крупнейшее виноводочное предприятие, занимавшееся выполнением в т. ч. гос. заказов.

     [86]

     Русские предприниматели в Поволжье обладали монополией в винокурении (Н.А. Кореева. Взаимоотношения татарских и русских купцов в Казанской губер нии в первой половине XIX века.)// Исторические судьбы народов Поволжья и Приуралья. Сб. статей. Вып. 2. Материалы Всеросс. научной конф. «Исторический опыт этноконфессионального взаимодействия в Среднем Поволжье и Приуралье (XVI — нач. XX вв.)» (Казань. 5-6 октября 2011 г.). — Казань: Изд-во «Ихлас»; Ин ститут истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2011. — С. 126-130.

     [87]

     Ныне д. № 4а по ул. Лобачевского, рядом с Ленинским садиком, наискосок от цветочного магазина;; в нем сегодня находится кафе «Пицца».

     [88]

     Фёдор Павлович Вронченко (1779—T1852) — государственный деятель Российской империи, граф, действительный тайный советник, статс-секретарь Николая I (с 1 мая 1844 г.), министр финансов России (1844-1852), продолжатель финансовой системы своего предшественника Канкрина.

     [89]

     см.: И. Прыжов. История кабаков в России в связи с историей русского народа. М.) 1991. С.239-240.

     [*] Цит. по: Виноторговля в Ярославле в конце XVIII - первой пол. XIX в. / А.А. Саблина И Власть и город: история и современность: материалы докладов науч. конф. 25 мая 2000 г. / Упр-е культуры мэрии г. Ярославля, Музей истории г. Ярославля, ЯрГУ им. ГІ.Г. Демидова ; под ред. А. М. Селиванова. — Ярославль : ЯрГУ, 2001. — С. 17-19

     [90]

     Т. Брагина. «Путешествие по дворянским имениям Крыма»... / http://krimoved-library.ru/books/puteshestvie-po-dvoryanskim-imeniyam-krima24.html

     [91]

     Высший законодательный и административный орган по делам Кавказа (1833-1882). Рассматривал все дела, разрешение которых выходилоза пределы компетенции наместника Кавказа, министров и главноуправляющих. С 1865 г. должность председателя комитета возложена на председателя Комитета министров, а все законодательные дела по Кавказу переданы в Государственный совет.

     [92]

     [114] Барон Николай Егорович Торнау (1812-1882) — воспитанник Императорского Царскосельского лицея; российский государственный деятель, исламовед, блестящий знаток Востока, автор исследований по проблемам исламского законодатель-ѵ гва, в т.ч. монографии «Мусульманское право». Владел персидским, арабским и турецким языками. Служил в Азиатском департаменте МИД, в МВД и Мин. юстиции. (Сенатор и член Гос. совета. Сторонник усиления влияния России в Персии посред-сгвом широкого развития экономических связей. Зав. делами «Закаспийского торгового товарищества». Тайный советник, сенатор, кавалер орденов Св. Александра I Іевского и Белого Орла.

     [93]

     Новосельский Николай Александрович (1819-1898) — действительный стат-< кий советник, общественный и государственный деятель, один из учредителей РОПиТ (1856) и его директор-распорядитель (1856-1861), активно участвовал в восстановлении Новороссийского края после Крымской войны; учредитель почтового сообщения в Закавказье (1859); инициатор внедрения телеграфа в Крыму и реконструкции одесских гаваней; учредитель пароходной компании «Кавказ и Меркурий»; соучредитель АО Волго-Донской ж.д.; городской голова Одессы, инициатор создания водопровода в Одессе (1873), способствовал развитию городской финансовой системы, народного образования; учредил Русское бальнеологическое общество.

     [94]

     Иван Федорович Мамонтов (1796-1869) занимался винным откупом в Сибири, здесь родился его 4-й сын — Савва. В конце 1840-х семья переехала в Москву, в 1857 вместе с В.А. Кокоревым основал в Москве «Закаспийское торговое товарищество», построил несколько гостиниц. В 1860-62 года проложил одну из первых железных дорог в России — Троицкую, связавшую Москву с Троице-Сергиевским посадом.

     [95]

     Цит. по. Энциклопедия Нефтяной Баку. Василий Кокорев и нефтяное дело. / Источник: http://www.baku.ru/enc-show.php?cnim_id=276&id=102725&с=1926

     [96]

     Феодор Павлович Родоканаки (1797-1882) — российский купец греческого происхождения, судовладелец, банкир, промышленник и выдающийся меценат. Глава греческой общины и консул Тосканы в Одессе. Один из первых частных пароходо-вла-дельцев на Черном море: к 1870 г. его флот насчитывал 49 судов. В 1848 г. присвоено звание коммерции советника. В 1854 г. открыл представительство своего торгового дома в Нью-Йорке. Банковская контора Родоканаки стала соучредителем многих российских банков. Вложил значительные средства в акции промышленных предприятий (Южнорусский кожевенный, Брянский рельсопрокатный, Сормовский сталелитейный заводы, Ленское золотоискательное товарищество и др.) и основал крупнейший в Одессе винно-водочный завод и крупнейшую в России Одесскую джутовую фабрику.

     [97]

     РГИА. Ф. 107. Оп. 1. Д. 14. 1856. Л. 46.

     [98]

     Там же, л. 22-23.

     [99]

     В городе создан один из лучших бульваров. Широкая Александровская Набережная от ул. Садовой до пристани общества «Кавказ и Меркурий» могла бы сделать честь по своей красоте лучшим европейским городам. Это самое любимое место для гулянья бакинцев и служит средоточием делового люда. На ней расположена масса пароходных обществ и торговых фирм, дом губернатора и Михайловский сад, лет нее общественное собрание. В Бакинской бухте швартуется множество кораблей. Судоходство развивалось столь стремительно, что годовой объем грузоперевозок по Каспию вскоре достиг 3-4 млн. пудов. По морским перевозкам Баку занимал одно из первых мест в России. (Образ жизни в Баку в XIX в. (1850-1879 гг.)

     [100]

     Водолагин М. А. Очерки истории Волгограда. М.: Наука, 1968. С. 90.

     [101]

     А. Матвейчук. Керосиновый пролог // «Пермская нефть», №17(266), сентябрь 2009.

     [102]

     В Канаде и Венесуэле, например, и в настоящее время проводится извлече ние нефти из нефтяных песков.

     [103]

     Воскобойников Николай Иванович (1801/1803? — после 1846) — выдающий оі горный инженер, подполковник корпуса горных инженеров, первооткрыватель и обл. бурения нефтяных колодцев. Выпускник Петербургского Горного кадетского корпуса (1823). С 1825 г. работает в Баку на нефтяных промыслах. В 1827 г. составил классификацию местной нефти, описал процесс добычи с помощью колодцев, дал описание каждого из балаханских колодцев и разработал предложения по улучіпе ниіо условий хранения нефти. 1834-1838 гг. — директор бакинских и ширванских нефтяных и соляных промыслов; направил министру финансов донесение с предложением организовать в Баку переработку нефти.

     [104]

     Т. Атаев: Этот всегда величественный Каспий, или Геополитика нефти / Источник: http://www.centrasia.ru/news А.php?st= 1254343800

     [105]

     см. подробнее http://www.booksite.rU/fulltext/del/oir/eka/4.htm

     [106]

     Первушин Иван Андреевич — коммерции советник. Московские купцы Первушины владели магазинами, винокуренным заводом, как подрядчики занимались строительством. Были поставщиками армии. Их фирма с 1862 г. работала в Ташкенте; они имели шелкомотальную фабрику, плантации хлопчатника, виноградники; разрабатывали золотые, серебряные и свинцовые месторождения; занимались перевозкой грузов из России и в Россию.

     [107]

     красная коллекция картин и оружия из его Тверского имения в 1918 г. поступила в музеи, тысячи книг после национализации попали в фундаментальную библиотеку Ярославского госуд. педагогического университета им. К.Д. Ушинского.

     [108]

     Варгунин Иван Александрович (1835-1898) — мануфакт.-советник, фабрикант бумаги писчей, печатной, нотной, пропускной.

     [109]

     Галяшкин Александр Николаевич (1824-1870) — статский советник, юрист, коммерсант, вице-президент Общества скотоводства, член комитета Общества лю-оителей художеств и постоянной выставки картин (на Малой Дмитровке); почетный член Общества для пособия нуждающимся студентам МИУ. В 1870-е гг. при участии худ. Маковского издавал крупноформатные альбомные издания по произведениям Гоголя и др. писателей. Коллекционировал произведения живописи.

     [110]

     В 1862 г. в прилегающем к комплексу районе Кокоревым был устроен первый в Замоскворечье бульвар, липово-вязовый, украсивший собою Болотную набережную. Он был известен как «Кокоревский» вплоть до ликвидации в 1930-е гг. Сейчас здесь автостоянка. Кокоревское подворье простояло более 100 лет и было разрушено совсем недавно; на его месте находится недостроенный бизнес-центр «Царев сад».

     [111]

     [138] В настоящее время здание на Софийской набережной, д. 34 стр. 1 входит в комплекс «Старая площадь». В 2015 г. выделено 1,5 млрд руб. на его ремонт и обустройство. Там планируют разместить исполком СНГ, Росархив и Российский го-сархив новейшей истории (РГАНИ).

     [112]

     В. Патрушев, зав. музеем золото-платиновой промышленности Урала //Березовский рабочий, 2003. — № 73 (3 июля), с. 2

     [113]

     Гораций (Герц) Осипович Гинцбург (1833-1909) — внук витебского раввина, петербургский банкир. Гинцбурги были в свойстве с Ротшильдами. Гинцбург активно скупал прииски, чаще всего участвуя в их управлении в качестве пайщика вместе с Асташевым и Шуваловым. В 1870-1880-е года он — один из богатейших людей Российской империи, действительный статский советник, глава финансовой династии Гинцбургов. Ктитор Большой хоральной синагоги в Петербурге; по воспоминаниям современников, без него в конце XIX века не обходилась ни одна большая служба в синагоге. Гораций (Герц) Гинцбург боролся за улучшение положения евреев в Российской империи; неоднократно ходатайствовал перед властями Российской империи об отмене антисемитских законов.

     [114]

     Уральский промышленник, предприниматель, виноторговец, горно- и золотопромышленник; один из основателей асбестовой промышленности на Урале и первого пароходства на реках Западной Сибири.

     [115]

     Неклюдов Е.Г Приватизация казенных заводов и промыслов на Урале в контексте горной реформы 1860-1870-х годов/Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 14(369). История. Вып. 64. С. 116-123;/Под знаком золота: Березовский рудник. Прошлое, настоящее, будущее. XVIII — начало XXI вв.: библ. указатель/Упр. культуры и спорта Березовского ГО; МУК Березовская центр, библ. < и стема; Сост.: Е.Е. Войтинская, Т.С.Чечвий, Н.А.Шайдурова. — Березовский, 2007.

     60 с.: ил.; / Земских В.Е. Золото и люди Березовского рудника. — Екатеринбург: Изд-во УГГУ, 2008. — 249 с.; Барбот де Марни Н.П. Урал и его богатства. — Екатеринбург: Изд. П. И. Певина, Тип. газ. "Уральская Жизнь", 1910. — 413 с.

     [116]

     Неклюдов Е. Г. Указ. соч.

     [117]

     Из Википедии: Семен Феофанович Хромов (1813-1893) — купец 2-й гильдии. С 1837 года — управляющий Ачинских приисков. В 1842 г. выкупил себя и семью из крепостной зависимости, записался в томское купечество. В 1846 г. приобрел собственный дом в Томске. Вместе с золотопромышленником З.М. Цибульским и красноярским купцом С. Г. Щеголевым создал компанию по золотодобыче. С 1852 г. начал самостоятельный поиск золота; в 1860 продал часть своих приисков золотопромышленнику И.Д. Асташеву. Был близок с епископом Афанасием (Соколовым), делал пожертвования на строительство кафедрального собора Томска, помогал погорельцам Петропавловска.

     [118]

     За свое подвижничество старец Федор Кузьмич в 1984 году канонизирован Русской православной церковью в лике праведных в составе Собора сибирских святых (св. праведный Феодор Томский).

     [119]

     Василич Г. Император Александр I и старец Федор Кузьмич. По воспоминаниям современников и документам. 4-е изд. 1911. Репринт. М., 1991. С. 154.

     [120]

     Николай Николаевич Зинин (1812—1880) — российский химик-органик, основатель русской научной школы, академик Петербургской АН (1858), первый президент Русского физико-химического общества (1868-77). Его открытия заложили основы производства синтетических красителей, душистых веществ, лекар-« гпенных средств и др. Создал большую школу русских химиков: А. М. Бутлеров, А 11. Бородин, Н. Н. Бекетов, Л.Н. Шишков, А. Н. Энгельгардт. Его жена Елизавета Александровна происходила из старинного рода московских старообрядцев, текстильных фабрикантов Медынцевых.

     [121]

     Н. П. Столбова. Земледельческая колония на Ржевке (гл. из книги «Охта: тра диции и современность»)/История Петербурга №1(47). 2009.

     [122]

     http://www.vologdatpp.ru/sites/default/ftles/page/attachment/book-site.pdf

     [123]

     Михаил Григорьевич Черняев (1828-1898) — русский генерал, герой обороны Севастополя 1854 г. (состоял при генерале Хрулеве, действуя большей частью на Малаховом кургане, после ранения которого поступил в прямое подчинение адмирала Нахимова, бесстрашно исполняя самые опасные поручения. За отличие, храбрость и примерное мужество был награжден золотым оружием с надписью «За храбрость»), главнокомандующий сербской армией в войне с Турцией, участник завоевания Средней Азии, туркестанский генерал-губернатор.

     [124]

     Варнек К.А. Письма из Москвы // Русский художественный листок. 1862, № 29.

     [125]

     см. Н.А. Филаткина. «Миллиард в тумане» /Материалы 8-й Международной конференции «Старообрядчество: история, культура, совеременность»...

     [126]

     После революции дача была отдана детям, здесь был пионерский лагерь, а в 1948 г. она была возвращена Академии художеств, для нужд которой в 1970-1980 гг. выстроили современные мастерские и вспомогательные служебные здания. В 2004 г. на праздновании 120-летия Академической дачи была открыта мемориальная доска В.А. Кокореву.

     [127]

     Михаил Никифорович Катков (1818-1887) — влиятельный публицист и политик, издатель, литературный критик консервативно-охранительных взглядов. Редактор газет «Московские ведомости» и «Русский Вестник», основоположник русской политической журналистики. Инициатор реформ в сфере просвещения. Тайный советник (1882).

     [128]

     Петр Иванович Бартенев (1829-1912) — историк, археограф, литературовед, библиограф, издатель. Создатель и редактор ежемесячного историко-литературного журнала «Русский архив» (1863-1917). На его страницах были опубликованы произведения В. А. Жуковского М. Ю. Лермонтова, Н. М. Карамзина, Н. В. Гоголя, материалы об Отечественной войне 1812 года, записки и письма декабристов. Служба П. И. Бартенева в Архиве МИД, поездки заграницу, работа в Чертковской библиотеке позволили ему познакомиться с разнообразными материалами по истории России. Кстати, П. И. Бартенев подбирал исторический материал для романа «Война и мир», а его статьи, посвященные Пушкину, легли в основу будущих исследований пушкинистов, биографов, краеведов, изучавших его творчество.

     [129]

     Николай Николаевич Толстой (1823-1860) — старший брат Л.Н. Толстого. Закончил Казанский университет. В 1846 г. поступил на военную службу в артиллерийскую бригаду на Кавказ. В 1858 г. вышел в отставку в чине штабс-капитана, проводил время в своем маленьком домике в Москве и в Никольском-Вяземском. Зиму 1858 г. провел в Москве, где сблизился с А.А. Фетом. Кстати, жена А.А. Закревского Аграфена Федоровна была двоюродной теткой Л.Н. и Н.Н. Толстым.

     [130]

     Высший орган политической полиции Российской империи в правление Николая I и Александра II (1826-1880). Занимался надзором за политически неблагонадежными лицами и сыском. Исполнительным органом был Отдельный корпус жандармов. Во главе отделения стоял шеф жандармов. По своему значению отделения императорской канцелярии приравнивались к министерствам.

     [131]

     Князь Василий Андреевич Долгоруков (1804-1868) — русский генерал-адъютант, генерал от кавалерии, военный министр во время Крымской войны (1852-56). При Александре II возглавлял III отделение Собственной Е. И. В. канцелярии, шеф жандармов (1856-1866).

     [132]

     Политический отчет Центрального комитета XVI съезду BKΠ(6)∕∕Cmα-лин И.В. Собр. соч., т.12 стр.244.

     [133]

     Анна Андреевна Ахматова (1889-1966) — русская поэтесса, переводчица и литературовед, одна из наиболее значимых фигур русской литературы XX века. Приведенный фрагмент — из ее стихотворения «Предыстория» (1945).