Катасонов Валентин. 18 Глава 16. Фирма "они"

Описывая историю с Главным Обществом российских железных дорог, Кокорев наглядно демонстрирует проявление 6-го провала. Он назвал его фирма «они». Под этой вывеской скрывается столичная бюрократия, которая работает в интересах не России, а Европы. Точнее, часть бюрократии, тонкая ее прослойка, зараженная идеями либерализма, активно продвигающая реформы, начавшиеся в царствование Александра II, и заражающая своими либеральными идеями здоровые части российской элиты. Решения, которые лоббировала фирма «они», наносили ущерб всем слоям общества: крестьянству, дворянству, купцам и фабрикантам.

Хотя Кокорев и говорит о том, что фирма «они» образовалась в годы реформ Александра II, но истории и сюжеты «Экономических провалов», которые относятся к более раннему времени, показывают, что произошло это гораздо раньше: уже до реформ в России бродили ее неявные признаки. Просто действовала фирма очень скрытно. Кокорев, например, описывает в 14-м провале свой первый опыт общения с петербургской бюрократией в далеком 1837 году, когда ему было еще 20 лет:

«...на бывшей в Костроме губернской выставке в 1837 г., по случаю путешествия по России Наследника престола Цесаревича Александра Николаевича, я решился выставить модель рассольной трубы, пробуравленной мною в городе Солигаличе, на глубину 101 сажени, со всеми моделями употреблявшихся при бурении инструментов, дабы объяснить Его Императорскому Высочеству, что изобретение этих труб относится еще ко временам Московского государства. Выставка была посещена Наследником Престола в сопровождении В.А. Жуковского и К. И. Арсеньева и трех юношей в военных мундирах, сколько мне помнится, Адлерберга, Паткуля и Мердера. Вероятно, объяснение значения рассольных труб признано было удовлетворительным, и я удостоился от Государя Цесаревича пожатия руки, а от Жуковского и Арсеньева — поцелуя. На другой день после этого я представил К.Н. Арсеньеву докладную записку об увеличении пошлины на иностранную соль, дабы дать ход полному сбыту астраханской и илецкой солей. Арсеньев обещал представить эту записку министру финансов графу Канкрину, что им и было исполнено, потому что месяца через два я получил из канцелярии министра финансов уведомление, что записка моя, по признанному в ней полезному содержанию, будет напечатана в "Коммерческой газете". Это странное решение не могло не удивить меня, потому что без всякого соприкосновения к министерству я мог бы и сам от себя послать мою записку в виде статьи в редакцию "Коммерческой газеты"».

Русский государственный деятель, сенатор, действительный тайный советник, министр финансов России (1858-1862), член Гос. Совета. При нем введен налог на недвижимость, преобразована система взимания соляного налога, присоединен земский сбор к общим государственным доходам, принят устав о частной золотопромышленности и сахарном акцизе, создан Государственный банк; повышено налоговое обложение; ликвидирована откупная система питейной торговли.

Осознал существование фирмы «они» Кокорев в начале 1860-х годов. Он вспоминает, как общался с А.М. Княжевичем, занимавшим пост министра финансов в 1858— 1862 гг., по вопросу о том, что и дворянство, и крестьянство при отмене крепостного права остро нуждались в кредите. Но именно в этот момент началась финансовая реформа, которая оставила и тех, и других без кредита. Все это, по мнению Кокорева, было странно и даже чудовищно. Василия Александровича волновал вопрос: Кто мог совершить такие смертельно опасные ошибки на старте российских реформ? И вот в ходе бесед с министром финансов Кокорев узнает от него о существовании в правительстве лиц, которых позднее назвал фирмой «они»'.

Давным-давно зная А.М. Княжевича за человека, исполненного самых лучших сердечных стремлений, мне много раз приходилось беседовать с ним о невозможности оставлять сельское хозяйство без кредитных учреждений, в какое бы то ни было время, а тем более в период освобождения крестьян, когда от земли отнимается у дворянских имений даровой труд, а для найма рабочих и приобретения новейших земледельческих орудий и машин нужны деньги. Разделяя этот взгляд, А.М. Княжевич выразился так: «Ничего не поделаешь с ними; они так хотят, чтобы всякая деятельность становилась на свои ноги и никакой уступки в этом не сделают». — «Но позвольте возразить: разве возможно, чтоб новорожденный ребенок — наше сельское хозяйство с вольнонаемным трудом — мог сразу встать на ноги без всякого о нем попечения? И кто же эти "они", очевидно желающие искалечить русскую сельскую жизнь?» Тут я впервые узнал, что "они " — люди новых воззрений, составившие из 5-6 человек кружок, стремящийся в кабинеты высокопоставленных лиц и салоны влиятельных барынь для распространения в них своих взглядов, дабы потом, мало-помалу, расширяя свой круг, забрать в свои руки направление правительственной власти (выделено мной — В.К.).

«Еще позднее я узнал, кто именно эти "они”, и убедился в том, что это все люди по большей части честные, благонамеренные и бредившие об экономической равноправности, но без всякого понимания нужд и потребностей русской жизни. Эти "они" проповедовали нам в тарифных комиссиях понижение цены на пошлину с кофе, потому что кофе разовьет мозговые силы крестьянина, и требовали такого же понижения на пикули и капорцы, как приправы, могущие дать вкус грубой крестьянской пище. Сколько тут добросердечия, смешанного с полным неведением деревенской жизни!

Но они, блистая книжным чужеземным знанием, приобрели такое значение, что их стали собирать на дворцовые вечера и признавать за свежую силу, способную обновить общий строй высшего управления. Они не замедлили поступать на места в тех кабинетах и комитетах, откуда проистекает действие власти. В это время они усидчиво работали по сочинению новых законопроектов, приводя механизм самобичевания в непрерывное действие, но всегда под веянием человеколюбивого попечения о благе народном. Если б эти "они " имели русскую жилку, то, конечно, при их трудолюбии и настойчивости, из них образовались бы полезнейшие для отечества деятели. Прибавим то, что первоначальные "они" никого не думали надувать; они даже очистили свой кружок от таких лиц, которые хотели из служебной деятельности извлекать свои выгоды; но в то же время они, стремясь все переиначить и переделать по-новому, изгоняли из службы всех тех лиц, которые не принадлежали к их воззрениям, какую бы ни имели эти лица опытность в делах. Этим самым они лишили себя возможности прислушиваться к требованиям жизни и указаниям опыта, и отсюда произошло то, что своя своих не познаша, и земледельческая жизнь, в скором времени после 1863 г., стала задыхаться от беспросыпного пьянства и бес-кредитного удушья».

Момент образования фирмы «они» почти никто в России не заметил. А на первых порах, когда фирма заявила о себе и провозгласила благие цели, народ даже сочувственно отнесся к ее планам преобразования общественной жизни. Поначалу все инициативы и законопроекты фирмы обосновывались необходимостью «покончить с крепостничеством». Однако очень скоро народ почувствовал на себе «плоды» ее либеральной деятельности:

«При образовании этой фирмы никто не подозревал об ее существовании, но потом, когда стали распространяться ее законопроекты, ловко задрапированные в мантию либерализма, их принимали во всех сословиях сочувственно; когда же началось действие законопроектов, тогда пошел по России стон и вопль».

«Да, есть сила, возвышающая и устраивающая величие государств, и эта сила является только там, где народный ум не подавлен силой канцелярии. На сколько, с одной стороны, преобразования Петра / были велики, на столько же они и губительны для России, потому что ими положен раздел между властью Царя и народным созерцанием, раздел, возникший от учреждения канцелярщины, которая в течение двух столетий до того разрослась и окрепла, что усвоила себе право действовать во всех мероприятиях без всякого соглашения с народными потребностями».

Большой вклад в дальнейший раскол русского общества внес «Манифест о вольности дворянской» Петра III об освобождении дворянства от обязательной службы государству (18 февраля 1762 г.), вследствие чего дворянство окончательно превратилось из служилого сословия в привилегированное. Этот Манифест справедливо толковался как пролог к освобождению крестьян от обязанности работать на помещиков, породил во всех слоях общества разговоры о радикальной земельной и крестьянской реформе.

Описывая 12-й провал (право проживать заграницей и транжирить деньги, подрывая российский рубль), Кокорев убедительно показывает суть этого либерализма: это ложный либерализм, а фактически — и не либерализм, а самый настоящий деспотизм. Кокорев как бы предвидел, что этот лукавый либерализм фирмы «они» может привести Россию к диктатуре и беспощадному тоталитаризму:

«Нет сомнения, что затронутый вопрос о неприличии для русских людей жить заграницей во время упадка ценности нашего рубля более 40% возбудит сильное возражение, так что многие в этом усмотрят не только неудобство, но даже и деспотизм. Но разве это не деспотизм, когда одна двухсоттысячная часть из общего населения России производит своею жизнью заграницей вредное для всех русских людей влияние в смысле экономическом? Всем нам давно известно, что заграничные расходы, усугубляя финансовые затруднения, вовлекают в новые займы, а уплата по займам ложится на народную жизнь в виде возрастающих налогов.

Не тот деспотизм опасен и разрушителен, который, открыто воздерживая несколько единиц от ненужных затрат, приносит общую пользу, а тот, который уподобляется ножу, помазанному медом, вроде, например, бесчисленного увеличения кабаков под либеральною маскою попечения об общем благе, но с затаенною целью спаивать народ для возвышения акцизного питейного дохода, чтобы этим возвышением оправдать введение акцизной системы. Подобных деспотизмов у нас многое множество, и все они прикрыты или стремлением к равноправности, или другим призраком мнимого народолюбия. Разве такое действие, как уничтожение в 60-х годах землевладельческого кредита и лишение земли удобрения по случаю разрушения сельскохозяйственных винокурен не представляет собою самый лютый деспотизм?

«Вышеизложенные очертания корней и горечи последствий выясняют полное разрушение экономической силы от невнимания и пренебрежения к мыслям тех лиц, которые, видя близко народную жизнь во всей ее подробности, не раз заявляли все то, что для общей пользы нужно и что вредно. Вся беда в том, что наш либерализм, начавшийся с 60-х годов и заявивший себя разными преобразованиями, был не искренний, а ложный. Первая подкладка преобразований заключалась большею частью в служебной карьере тех лиц, которые сочиняли и проводили новые законопроекты. Вторая подкладка при утверждении законопроектов — желание пощеголять перед Европой появлением в России либеральных начал. При всем этом никто не давал себе труда вникнуть в народные потребности, и оттого новые правила и постановления сыпались на русскую жизнь, как хлопья снега, производя всеобщее угнетение. При этом нельзя отрицать того, что многие из лиц, подготовлявших преобразование, трудились, по их понятиям, добросовестно, желая всем добра, но вышло то, что все эти труженики усердно рыли ров для низвержения в него не только благосостояния, но даже и общественного порядка».

«Все достояние государства со всеми его будущими доходами в залоге по сделанным внешним займам; частные недвижимые имущества (земли помещиков) также в залоге по находящимся частию дома, а главнейше заграницею, закладным листам; производительность земли (хлеб) обложена пошлиною за право ввоза в Германию. Одним словом, государство оказалось в том же бедственном состоянии, до какого властительные "они” довели помещичье хозяйство закрытием опекунских советов и разрушением мелких винокурен, при безграничном распространении пьянства. Мы употребили выражение "властительные они", полагая, что люди, достигшие на всем обширном пространстве русской земли разрушения сельскохозяйственного быта, без сомнения, выразили в своих действиях полную властительную силу, но, к сожалению, силу самого печального (скажу сильнее, преступного) свойства, породившую общее обеднение и разорение».

Одним из эффективных средств противодействия фирмы «они» здоровым инициативам русских промышленников, купцов, предпринимателей (да и всего русского народа) является, по выражению Кокорева, «строгание бумаг». Об этом он пишет в работе «Путь севастопольцев», где вспоминает разговоры, которые велись в поезде Москва-Петербург в феврале 1856 года:

«Мы все теперь много говорим, зато пишем очень мало: не нашли проку в келейном письме, как бишь оно по-особенному-то называлось? Не по-русски, оттого и не вспомню... ну вот помнишь, что-то такое делали со всякими бумагами, затворясь в особых клетках. Эх, не вспомню, как это называлось... Скажу по-своему, строгание бумаг. Бывало, иную бумагу раз по десяти все строгали, и были особые строгальщики: они до дела не касались и дела не видали, а только все строгали да строгали, а все выходило не то, что надобно. Бывало гладко выстрогают бумагу, да уж так гладко, что дело-то все и сострогают; выйдет в мир людской Бог знает что такое: хорошо, если выйдет ничевушка, а иногда бывало вдруг при строганый задерут суковатое место, и выйдет такая задорина, что и в толк не возьмешь, а исполнять надобно; ну и хлопочешь о том, чтобы сделать хоть вид исполнения, а время-то идет, жизнь тратится, своего дела делать некогда: голова вся забита одной заботой, как бы подешевле вывернуться... Насилу вспомнил: строгание бумаг называется редакцией, для которой пожертвовать смыслом дела ровно ничего не значило».

Разрушительные последствия деятельности фирмы «они» крайне многообразны. Фактически, все «провалы», описанные Кокоревым, так или иначе порождены ее действиями: утечка сибирского золота, разорительная деятельность Главного общества российских железных дорог, разрушение отечественного производства под влиянием либеральных импортных тарифов, разорение помещиков и крестьян из-за отсутствия дешевого кредита, оконачательное их разорение в результате появления банков («мышеловок») с их ростовщическими процентами, размещение займов заграницей и стремительный рост внешнего долга, подрыв сельского хозяйства в результате введения единого питейного акциза, поражение в Крымской войне в результате отказа от строительства железной дороги к Черному морю и т. д.

Экономист, финансист. Управляющий Государственным банком (1866-1881). Сторонник независимости Госбанка от правительства и предоставления ему эмиссионного права. Написал труд по истории денежного обращения и казенных кредитных учреждений в России. Был уверен в необходимости организации в России только что воз никших на Западе обществ взаимного кредитования. Возглавлял III отделение Императорского вольного экономического общества.

Русский либеральный экономист, сотрудник Министерства финансов и Министерства госи-мущества, преподаватель финансового права и политэкономии, в последние годы жизни - академик С.-Петербургской академии наук. Стремился перенести на российскую почву лучшие достижения западной цивилизации. Считал, что Россия непременно должна стать частью европейской индустриальной экономики. В издаваемом им 'Сборнике государственных знаний" (1873-1880) способствовал развитию реформаторских идей. Пропагандировал опыт либеральной экономики Англии. Отстаивал принципы экономического либерализма.

«В 1868 г. появились земельные банки с самыми угнетательными для земледелия уставами. ...Большинство помещиков бросили свои усадьбы, семейства их пошли скитаться куда попало, и в тех пунктах, где процветала тихая семейная жизнь, образовались безлюдные развалины с характером мрака и отчаяния. Но будущее сулило еще дальнейшие провалы, потому что благонамеренные "они”, о которых, вероятно, со временем будут написаны целые тома с выразительными портретами, подготовляли для русской жизни новые преобразования».

По приведенному отрывку можно заключить, что Кокорев очень осторожно касается вопроса фирмы «они», крайне редко называя конкретные имена ее «сотрудников». Он прекрасно понимает, что за разоблачение их деятельности фирма будет мстить. Впрочем, биография Василия Александровича свидетельствует о том, что он таки немало претерпел от фирмы «они».

Вскоре после выхода «Экономических провалов» другие авторы, стоявшие на патриотических позициях, стали раскрывать имена отдельных сотрудников фирмы «они». Например, Сергей Шарапов в своей известной книге «Бумажный рубль» называл их «молодыми финансистами». Чаще всего у него фигурировали имена Е.И. Ламанско-го и В.П. Безобразова, которые пришли в министерство финансов в конце 1850-х годов.

Это были люди с так называемым «новым мышлением» (аналоги современных «реформаторов» типа Е. Гайдара, А. Чубайса, Г. Грефа). Даже по современным меркам перестроечного времени они были действительно «молодыми»: им едва исполнилось тридцать лет. Естественно, ни жизненного опыта, ни глубоких знаний у них еще не было. На вооружение ими были взяты западные финансовые и экономические теории, согласно которым рынок все «сделает сам».

«Когда правительство запретило либеральным экономистам создать специальное общество, где можно свободно дискутировать по проблемам экономического развития, Безобразов предложил коллегам устраивать частные обеды, на которых можно без оглядки на верховную власть обмениваться мнениями. Эта идея получила поддержку не только у столичной либеральной профессуры, но и среди предствителей высшей администрации, а также деловых кругов Петербурга. Так родились знаменитые на всю страну «экономические обеды» — пиршества разума и таланта, на которые, как писал автор известного словаря русских писателей и ученых профессор С.А. Венгеров, "раз в месяц собирались в одном из ресторанов Петербурга экономисты, общественные и государственные деятели — нередко министры и их товарищи (заместители) — представители haute finance (делового мира) толковать о вопросах финансовой политики. ...Застольная беседа превращалась в серьезное совещательное учреждение по вопросам русской финансовой политики. С экономическими обедами считался всякий администратор, желавший класть в основу своей деятельности не одно только административное благоусмотрение”. Обсуждавшиеся вопросы регулярно освещала и оживленно комментировала столичная печать, не оставляя равнодушными всех, кому были близки экономические проблемы страны, ее международный престиж.»1

Как видим, экономический либерализм существовал и «правил умами» уже в те времена. Для того, чтобы рынок эффективно функционировал, либералы твердили: «свободной игре рыночных сил» не надо мешать (в переводе на русский — не мешать биржевикам и ростовщикам заниматься «рыночным разбоем»).

Читая страницы «Экономических провалов», на которых Кокорев описывает фирму «они», я вспомнил книгу «Красная симфония», которая была опубликована в Испании на испанском языке в 1949 году, а позднее была переведена на английский и др. и представляет собой изложение протоколов допросов в 1930-е годы в СССР известного «пламенного революционера» Христиана Раковского (он же Христо Стан-чев — «болгарин по происхождению, румынский подданный, французский врач по образованию, русский по связям и симпатиям...»). Учился в Европе; участвовал в революционном движении на Балканах, во Франции, в Германии. Был агентом Австрии и Германии, работавшим на поражение России. Из заграницы прибыл в Россию «делать революцию». Один главных создателей советского большевизма. По убеждениям — троцкист. С 1919 по 1923 год был Председателем Совнаркома и наркомом иностранных дел Украины и фактически полновластным ее диктатором. (При нем в первую очередь были расстреляны члены Киевского клуба русских националистов с Шульгиным и Савенко во главе.) В 1923 году, после конфликта со Сталиным, был снят с работы на Украине. В 1937-м арестован по делу о троцкистском заговоре.

Почему я вдруг вспомнил Раковского и «Красную симфонию»? Потому что на допросах этот «пламенный революционер» очень подробно описал тайные пружины новейшей мировой истории и истории России в конце XIX — начале XX в. Раковский был тесно связан с международным сионизмом. То, о чем он поведал на допросах, очень похоже на то, что написано в «Протоколах сионских мудрецов» и в книге известного английского журналиста Дугласа Рида «Спор о Сионе». Наиболее удивительное совпадение — то, что Раковский уклоняется от имен руководителей мировой закулисы; он их именует «они», то есть также, как Василий Кокорев в своих «Экономических провалах» называет верхушку столичной бюрократии, работавшей на Запад и против России.

Раковский под принуждением сказал то, что Кокорев уже знал в свое время (или, по крайней мере, о чем он догадывался), но по соображениям безопасности не рискнул озвучивать. Василий Александрович, вероятно, рассчитывал, что в будущем, при более благоприятных обстоятельствах, можно будет, наконец, назвать имена сотрудников фирмы «они». Недаром он обронил такую фразу: «...'они”, о которых, вероятно, со временем будут написаны целые тома с выразительными портретами».

«Раковский открывает следователю существование «Их» — международной финансовой мафии, как вершителей судеб человечества. Единственно, что умалчивает Раковский, что эти загадочные «Они» имеют не только вполне определенную, одинаковую с Раковским национальность — еврейство, но и одинаковую религию — иудаизм. Раковский в одном месте конкретно и прямо говорит об этом следователю, что кроме «Них» есть и еще один уровень организации — организованный иудаизм. Раковский называет его спинозизмом, а иудеев — спинозистами, и объясняет почему. Дело в том, что иудейский мыслитель Барух Спиноза, в своем главном труде «Этика», подменил понятие морали понятием диалектики (тезис-антитезис = синтез), то есть подменил абсолютное — относительным. В то же самое время, понятие тезис-антитезис = синтез является главным понятием мистического учения иудаизма — Каббалы. Таким образом, именно кабба-лист Барух Спиноза сказал, что морали нет, но все относительно, развязав руки своим последователям. Сперва представители чистого иудаизма оскорбились и отлучили Спинозу от религии иудаизма, но затем поняли практические преимущества этого варианта морали, и стали печатать произведения Спинозы миллионными тиражами. Кабалистическая диалектика Спинозы позволила перманентным революционерам преодолеть мораль».

«В этом деле, т. е. в распространении кабаков и уничтожении мелких винокурен, равно и в отказе русской компании строить железные дороги на свои средства, знаменитые "они" проявили всесильное могущество и вместе с тем полную бесчеловечность, поразив Россию в самое сердце тремя тяжкими и неисцелимыми язвами, а именно: Государственное казначейство — заграничными долгами, быт крестьян — соблазном к пьянству, мирную жизнь помещиков — изгнанием их из отцовских жилищ. На всей этой почве смешанных зол засел и укоренился нигилизм, породивший адское дина-митоварение. Затем образовались те преступные намерения и действия, которые наполняли ужасом русские сердца в страшные дни 4 и 2 апреля и 1 марта, и которых тление и вспышки существуют и доныне»[2].

...затем последовало с 1863 г. введение в действие вольной продажи хлебного вина. Этот провал можно сравнить разве с древним нашествием монголов. Все повержено в прах: жизнь мелкопоместных помещиков, жизнь крестьян, существование сельского скотоводства во всех северных губерниях и т. д. На этой почве выросло небывалое ядовитое растение: из пропившихся крестьян образовался сначала бездомок, а потом безбожник и отчаянный анархист. В. Кокорев

[2] В. Кокорев называет даты покушений на царя Александра II. Первая попытка убийства состоялась 4 апреля 1866 года, покушение было совершено Дмитрием Каракозовым. 2 апреля 1879 года покушение совершил Александр Соловьев. Последняя из названных дат — 1 марта 1881 года увенчалась успехом — царь был убит. В покушении участвовала группа народовольцев. Всего на Александра II было совершено десять покушений.

Катасонов Валентин
18 Глава 16. Фирма "они"

Глава 16. Фирма «они»

Оставить комментарий © Copyright Катасонов Валентин Размещен: 13/07/2025, изменен: 13/07/2025. 33k. Статистика. Глава: История Валентин Катасонов. Пора возвратиться домой! Иллюстрации/приложения: 3 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:

Катасонов Валентин 18 Глава 16. Фирма "они"

Глава 16. Фирма «они»

Катасонов Валентин
18 Глава 16. Фирма "они"