Глава 3. «Экономические провалы» Василия Кокорева: общий обзор

     Сразу отметим, что тема экономических провалов присутствовала не только в работах Кокорева, но также звучала в речах многих государственных и политических деятелей — современников Василия Александровича. Например, министр внутренних дел Н.П. Игнатьев в 1881 г. следующим образом характеризовал экономическое положение страны: «Промышленность находится в плачевном состоянии, ремесленные знания не совершенствуются, фабричное дело поставлено в неправильные условия и много страдает от господства теории свободной торговли и случайного покровительства отдельных предприятий»[1].

     Уже не приходится говорить о том, сколь были нелицеприятны оценки экономического положения России времен Кокорева, которые делали откровенные идеологические оппоненты царского режима. Так, характеризуя экономическую политику Александра II, историк М. Н. Покровский (в советское время он стал главным официальным историком, академиком) писал, что российская экономика была «растратой средств и сил, для народного хозяйства совершенно бесплодная и вредная... О стране просто забыли»[2]. Русская экономическая действительность 1860-70-х гг., писал историк, будущий меньшевик Н.А. Рожков, «отличалась грубо-хищническим характером, расточением живых и вообще производительных сил ради самой элементарном наживы»; государство в этот период «в сущности, служило орудием для обогащения грюндеров. спекулянтов, вообще — хищнической буржуазии»[3].

     Работы Кокорева принципиально отличаются от многих других критических высказываний и исследований.

     Во-первых, потому, что они основаны не только и не столько на холодном анализе мертвых цифр и документов, сколько на личных воспоминаниях и впечатлениях Василия Александровича. Причем, охватывают полувековой период времени — период, который пришелся на время «коренного перехода» России от одной модели социально-экономического развития («крепостного строя», «феодализма», «помещичьего уклада») к другой, новой («капитализму»)[4].

     Во-вторых, потому, что все мысли и устремления Кокорева пропитаны любовью к России и русскому народу (он неоднократно пишет о том, что его сердце «щемит, ноет, тоскует» в мыслях о судьбе страны и соотечественников), а его предложения направлены не на уничтожение «ненавистного царского режима» (позиция революционных критиков), а на восстановление России через возвращение к своим корням.

     Еще раз отметим, что главной работой Кокорева является книга «Экономические провалы». В ней содержится список из 15 главных провалов, которые пережила Россия в период 1837-1887 гг. По каждому провалу Кокорев дает анализ его причин и последствий, формулирует предложения по его преодолению или, по крайней мере, минимизации негативных последствий {«Дабы губительное действие провалов было, по возможности, исправлено, надобно, прежде всего, знать их корень и горечь последствий»}.

     Для начала перечислим эти 15 провалов, воспроизведя их названия из книги Кокорева:

     1. «Крупная мнимо-серебряная единица».

     2. «Опоздание в сооружении железной дороги от Москвы к Черному морю».

     3. «Разрешение ввозить американский хлопок в сырце без всякой пошлины».

     4. «Уничтожение в Кяхте разменной торговли».

     5. «Главное общество российских железных дорог».

     6. Фирма «они».

     7. «Сооружение железных дорог без предварительного устройства рельсовых и локомотивных заводов, равно заводов вагонных и прочих принадлежностей железнодорожного дела».

     8. «Акцизная питейная система».

     9. «Предоставление винокурения всем сословиям».

     10. «Ересь, заключающаяся в том, чтобы не пользоваться народным кредитом посредством выпуска внутренних платежных знаков».

     11. «Сибирское золото и тариф».

     12. «Право проживать заграницей».

     13. «Пренебрежение к мысли князя Барятинского».

     14. «Дагестан, пермское и вологодское солеварение».

     15. «Дезертирство купцов из своего сословия в чиновники и дворяне».

     Книга Кокорева не является систематическим исследованием, претендующим на полноту охвата экономической истории России за все полвека. Сам автор предупреждает, что данный им список провалов неполный. Он пишет только о тех провалах, с которыми лично соприкасался в жизни и которые удержала его память:

     «Справедливее будет такое заключение, что не все провалы мною исчерпаны; многие из них мне вовсе не известны, и некоторые, без сомнения, не сохранились в моей памяти...»

     Из названия некоторых провалов более или менее понятно, в чем их суть. Названия других таковы, что требуется их расшифровка (например, 3-й и 13-й). По ходу дальнейшего повествования постараемся объяснить читателю, что скрывается за некоторыми их таинственными формулировками.

     Прежде, чем приступать к анализу отдельных вопросов, поднятых Кокоревым в его «Экономических провалах», дадим общий обзор работы. Еще раз отметим, что она охватывает период в полвека. Первая часть этого периода — время до Крымской войны (1853); вторая — период после Крымской войны, время реформ Александра II, развитие капитализма в России.

     Масштаб потерь от каждого из 15 экономических провалов Кокорев сравнивает с потерями России от войн. Например, описывая 1-й экономичский провал, он сравнивает убытки от введения серебряного рубля с потерями в Отечественной войне 1812 года:

     «... я видел в серебряной единице гнев Божий, наказание, превосходящее по убыткам, понесенным во всей России, в несколько раз те потери, какие причинила война 1812 года».

     Кокорев считает, что можно и нужно исчислять в цифрах потери от экономических провалов. Разбирая 9-й экономический провал, он пишет:

     «Совершенно безошибочно будет сказать, что итог этот, когда бы можно было его сосчитать в цифрах, оказался бы с лишком вдесятеро против той контрибуции, которую взяла Германия с побеждённой ею Франции в 1870 г. Вот куда ушло богатство России, вот отчего образовалось наше обнищание!»

     В статье «Мысли русского, порожденные речью князя Бисмарка^ 1888), Кокорев еще раз призывает провести инвентаризацию ущербов:

     «А чтобы определить величину зла, от этого происходящую (т.е. от реформ — В.К), то пусть какой-либо внимательный счетчик постарается — хотя приблизительно — исчислить в цифрах одну статью, а именно: в какую сумму обошлись для России в течение трех последних лет потери на курсах при платеже заграничных долгов, равно и потери на всех бумагах правительственных и частных, порожденные существованием Баттенберга и Кобургского».

     Василий Александрович обратил внимание на то, что большинство экономических провалов имели как внутренние, так и внешние причины. Во времена Кокорева были уже критики экономического положения России (Чернышевский, Добролюбов, Герцен и др.). Однако большинство из них причины экономических бед видели в «царском режиме», «крепостном праве», «отсутствии свободы» и т.п., то есть все замыкали на причины внутреннего порядка. О внешних же причинах почти не говорили. Пожалуй, никто кроме Кокорева в те десятилетия так громко не говорил о внешних причинах наших экономических проблем. Он смело назвал совокупность этих внешних причин финансовой войной против России:

     «Наше экономическое и финансовое обнищание образовывалось целыми десятками лет и дошло до того, что теперь никакие новые системы займов не могут направить нас на путь общего довольства и благосостояния. Вместе с этим было бы уже окончательно пагубно предаваться полному отчаянию, а лучше взглянуть без колебаний и робости прямо в глаза причинам, породившим угнетающие нас обстоятельства. Финансовая война против России настойчиво ведется Европой с начала 30-х годов; мы потерпели от европейских злоухищрений и собственного недомыслия полное поражение нашей финансовой силы».

     Обратим внимание, что в нашем лексиконе термин «финансовая война» появился лишь во второй половине XX века в связи с «холодной войной», которую Запад вел против СССР.

     Кокорев пытается понять, какие из экономических провалов являются устранимыми, а какие — нет. Василий Александрович оптимист, он полагает, что при желании устранить можно большинство провалов. Неустранимы, по его мнению, лишь три, о них он пишет в Заключении «Экономических провалов»:

     «Окончу тем, что если нашей внутренней экономической политике суждено принять, во всех ее частях, русское направление, соглашенное с потребностями народной жизни, тогда из многих поразивших нас провалов мы выберемся на свет Божий и освежим себя чистым и здоровым воздухом; но, конечно, главные провалы останутся неисправимыми, и нам надобно уже примириться с тою горькою действительностью, которая будет проходить через всю будущую историю России. Повторим для глубокого укрепления в своей памяти, дабы не только наяву, но и во сне не забывались три ужасных непоправимых провала:

     1. Опоздание в сооружении железной дороги из Москвы к Черному морю.

     2. Жестокие по своим условиям заграничные займы.

     3. Пренебрежение к спасительным мыслям князя Барятинского».

     Большинство провалов появилось во второй половине рассматриваемого периода — периода непрерывных «преобразований» и «нововведений»:

     «... пережитые мною преобразования и нововведения представляют беспрерывный ряд провалов, действительность которых осязательно удостоверяется настоящим финансовым и экономическим положением России».

     Можно, конечно, попытаться «списать» некоторые провалы на стихийные природные явления (например, засухи) или войны. Но Кокорев ищет глубинные причины и связывает их в первую очередь с угасанием народного духа.

     «Все наши провалы, начавшиеся с 1837 года, не были последствием зол, нанесенных небом, вроде эпидемий, землетрясений и неурожаев, или грозного нашествия каких-либо врагов, подобно бывшему в 1812 году. Все беды надвинулись на нас как наказание за великий смертный грех духоугашения, и чем более гаснул дух народных мыслей, тем более входил в законопроекты и вообще в насилование жизни дух умопомрачения».

     Выражение «духоугашение» Кокорев много раз использует в своей работе. Такие его современники, как епископы, богословы и проповедники Игнатий Брянчанинов и Феофан Затворник, указывали на глубинную причину «духоугашения» — отступление русского народа от Православия.

     Кокорев упреждает критику со стороны тех читателей, которые могут возразить, что в России не все было так уж плохо, как написано в «Экономических провалах». Василий Александрович согласен с тем, что описанные им экономические провалы имели место на фоне значительных достижений России в других сферах общественной жизни — культуре, науке и технике, военном деле:

     «...чтобы не оставлять в читателях сетования на то, что при созерцании всего прошедшего я был не способен видеть отрадных явлений, считаю моею обязанностью, хотя в кратком изложении, поименовать те события, которые веселили дух русских людей. Здесь я буду держаться того же правила, как и в провалах, то есть излагать те суждения, которые высказывались в обществе и в народе и ясно доказывали, что в то время, когда мы падали в экономическом положении, русская жизнь в других ее проявлениях выражала очевидный рост.

     Остановимся на нашей главной гордости — военных силах России, беспрестанно обновляющихся дальнейшим благоустрой ством и через это достигающих самого блестящего и влиятель ного положения в Европе. У всех русских людей на глазах значительное улучшение положения солдата в отношении пищи, одежды и всей обстановки солдатской жизни в казармах и лагерях. Это улучшение выразилось на самом наружном виде солдат, в особой их бодрости и веселости лиц сравнительно с прежним временем. Введенная — вместо рекрутских наборов всесословная воинская повинность сразу прекратила семейные слезы и отчаянные вопли, какие слышались прежде.

     Затем другие части государственного строя, положим, художественная (живопись, скульптура и архитектура), давно уже заняли самое почетное место среди образованного евро пейского мира, заявив всесветно множество талантов и мае су замечательных произведений.

     Русская медицина также, заняв самое почетное место в Европе, постоянно вносит в общую сокровищницу мировых знаний свои даровитые открытия и наблюдения для пользы человечества.

     Инженерное искусство, сооружая мосты через такие реки, как Днепр и Волга и пролагая дороги по Уральским и Кавказ ским хребтам, имеет полное право на то заслуженное удивление Европы, которое не раз высказывалось русским инженерам

     Примерно стройное и всех удовлетворяющее течение по чтово-телеграфного дела не оставляет желать ничего лучшего.

     Но что выражает верх успеха и верное движение вперед, с постоянным вкладом полезных сведений в общую сокровищницу жизни, — это наша русская печать, заявившая свой очевидный рост в размере, объемлющем отечественные потребности».

     Но, увы, подобных достижений не видно в сфере экономики и финансов:

     «Все подобные совершенства и правильные шаги вперед вовсе не существуют в той части управления, которая ведает экономию и финансы. В этой части, наоборот, все идет к упадку, и этим упадком тормозится общее движение жизни по пути преуспеяния».

     Далее Кокорев пытается понять, почему же происходит такой разлад между экономической и другими сферами жизни:

     «Что же за причина возвышения первых вышепоименованных частей управления и упадка другой части, т. е. финансовой и экономической?Дело представляется в таком виде: военное хозяйство находится в непрерывном сношении с живыми людьми; офицеры узнают и подмечают все нужные потребности для обыденной войсковой жизни прямо из самого хода солдатской жизни, генералы узнают это от офицеров и потом все это безо всякого промедления восходит к решению главных высших властей; тогда как экономическая жизнь не может от своего начальства добиться никакого удовлетворения в ее насущных потребностях и даже не знает, кто ее начальство и где оно находится. Между тем на эту горемычную жизнь налагаются — без всякого совета с ней — законопроекты о налогах, измышляемые в канцеляриях на основаниях европейских теорий, а не живой жизненной потребности.

     Мир художественный вовсе не имеет никаких канцелярий, живет и развивается сам собою, единственно от прямого соприкосновения к живой натуре человека и природы.

     Мир медицинский также чужд всяких канцелярий и имеет дело прямо с пульсом человека; но ведь и у экономической жизни есть свой пульс, только, к несчастью, наука о политической экономии не приготовила, подобно медицине, экономических Эйхвалъдов, Боткиных, Захарьиных и т. п., для ощупания экономического пульса, дабы по его ударам и отбоям можно было определять состояние общего экономического организма.

     Мир инженерный, при всех сооружениях, находится в неразрывной связи с народом. П.П. Мельников не раз доказывал в своих разговорах, что только тот инженер может идти вперед, который умеет пополнять свои ученые знания народным смыслом. По его мнению, в массе простых рабочих всегда есть несколько таких, которые самого опытного инженера довоспи-тывают своею смышленостью при практическом исполнении работ, сами не сознавая за собою столь важного достоинства.

     Общий итог сводится к тому, что в военном, медицинском, художественном и инженерном деле движущая сила исходит из вдохновения и развития мыслей, не угнетаясь никаким давлением канцелярского формализма, тогда как в финансово-экономическом управлении не было не только уважительного отношения к вдохновению, а наоборот — полные и неистовые стремления к тому, чтобы задушить всякое вдохновение».

     Итак, Кокорев называет «канцелярский формализм в финансово-экономическом управлении» отличительной особенностью финансово-экономической сферы российской жизни. Более подробно он раскрывает свой тезис при описании 6-го провала. Выясняется, что причина не только в «канцелярском формализме», но и полусознательных действиях столичной бюрократии по удушению российской экономики в интересах Запада. Эта бюрократия была важным инструментом той самой финансовой войны против России, которую, по мнению Кокорева, Запад начал вести против нашей страны с 1830-х гг.

     Говоря о ходе финансовой войны, Кокорев вынужден признать: Россия в течение полувека постоянно отступала, сдавая одну позицию за другой. В результате — растущее финансовое порабощение России Западом. Отсчет отступления Кокорев ведет от 2-го провала (отказ от строительства дороги к Черному морю):

     «Провал этот был так велик, что в него провалились Черноморский флот, Севастополь, полмиллиона войск и сотни миллионов рублей. Отсюда получает свое начало порабощение финансовых сил России денежному влиянию иностранных капиталов (выделено мной. — В. К.), и какая бухгалтерия возьмется определить в цифрах общую сумму понесенных Россиею потерь от того, что Москва не была прежде С.-Петербурга соединена железною дорогою с Черным морем!».

     Фактически, Россия стала экономической колонией Запада («европейско-американская русская колония»). Русский народ стал платить колониальную дань Европе и Америке в самых разных формах — через покупку хлопчатобумажных изделий, налоги (для погашения процентов по иностранным займам), более высокие цены на хлеб и другие продукты (в результате падения курса рубля) и т.п.:

     «Со времени образования бумагопрядилен до 1878 г. не было никакого тарифа на хлопок в сырце, и Россия в течение этого времени заплатила за этот материал Америке, по крайней мере, миллиард рублей, нарядив всех в ситцевые одежды и уничтожив огромную отрасль промышленности, существовавшую во всех деревнях при окраске холста в синий цвет кубовою краскою с набойкою по ней ручным способом разных узоров. Теперь на каждом крестьянине, на каждом фабричном и рабочем труженике вы видите — в его непрочной ситцевой рубахе - вывеску плательщика подати в пользу Америки. В последнее время явилась и другая подать, в пользу Германии, — это пошлина на ввозимый туда русский хлеб, составляющая до 2 руб. на четверть, т. е. гораздо более того, что может получить в лучший год от хлеба сельский хозяин или купец, торгующий хлебом. Таким образом, легла иностранная подать на плечи рабочего, в виде одежды, и на мускулы пахаря, в виде пошлины за право привоза хлеба заграницу. Отсюда является сам собою такой вывод, что самостоятельной России — в смысле экономическом — нет, и вместо нее существует европейско-американская русская колония, обложенная веригами налогов в пользу иностранцев».

     За многие годы общая сумма уплаченной дани стала измеряться уже не миллионами, а миллиардами рублей! Наиболее явным проявлением этого высасывания русских соков стал вывоз сибирского золота. Обширные земельные поместья оказались заложенными и в виде закладных листов оказались в цепких руках европейских ростовщиков. Оборотной стороной нашего экономического упадка стало экономическое возвышение Америки и Европы:

     «Затем щемит сердце другая сторона медали: счастливая Америка, обирающая нас 50 лет за хлопок и вытянувшая из нас миллиарды; счастливая Германия, возвысившая свое политическое значение на счет упадка нашей политической силы; счастливая Европа, высосавшая из нас всю старую монету времен Петра, Екатерины и Александра I и все сибирское золото и захватившая в залог, посредством закладных листов, многие русские земли! Не правда ли, есть отчего почувствовать нытье и тоску сердца, и есть отчего подпасть под гнет невыразимого горя?».

     Мало того, что мы добровольно открыли внутренний рынок американскому хлопку и другим иностранным товарам. Внешняя торговля России, как отмечает Кокорев, попала под контроль посредников-спекулянтов, которые оседлали как вывоз, так и ввоз товаров. Сложилась колониальная система торговли России с Западом, на которой стали паразитировать упомянутые спекулянты. Вот что по этому поводу говорил Кокорев в статье «Взгляд русского на европейскую торговлю» (написана была за 30 лет до «Экономических провалов»):

     «Все вообще сырые произведения русской земли, пока они дойдут из рук производителя, положим, земледельца Самарской губернии, в руки потребителя, положим, жителя Франции, переходят по крайней мере 15 инстанций, отчего цена их вырастает противу первоначальной, за вычетом необходимого расхода на перевозку, нередко на 300%, к явному вреду производителя и потребителя. Недавно один умный человек, крестьянин Псковской губернии, Максим Афанасьевич П, говоря со мной о переходах, которым подвергается псковский лён, выразился удивительно ясно и верно: "Лён, прежде чем дойдет до иностранцев, проходит пятнадцать рук, и каждая рука накидывает 10%”. Далее: "Тот же наш. псковский лен, который возвращается к нам в хорошо обделанном виде, на обратном пути проходит десять рук, и каждая рука опять присмаливает 10%”».

     Жертвами колониального статуса России стали не только простые люди, но также русские фабриканты и купцы. Русские предприниматели особенно ощутили свое унизительное положение после того, как в 1860-е гг. Николаевская железная дорога была отдана в концессию не русским компаниям, а французскому акционерному обществу (см. 5-й провал):

     «После всего этого понеслась по обширному пространству русской земли молва, что кровные дети русской земли напоминают собою пасынков, обреченных мачехою не на самостоятельное хозяйство, а на батрацкую работу у иноземных хозяев».

     Говоря об экономическом подчинении России Западу, Кокорев под Западом имеет в виду в первую очередь не государства Европы и Америки, а их банки и «королей биржи»:

     «Свершилось! Мы разорились, обеднели и погрязли в неоплатных долгах, а влияние Европы стало нас придавливать самою ужасною тяжестью — тяжестью благоволения. И пошла русская жизнь, кое-как путаясь с нога на ногу, с поддержкою ее милостивыми благодеяниями европейских банкиров, которые до того вошли во вкус порабощения нас своей денежной силе, от нас же ими заимствованной, во все время всех предыдущих провалов с 1837 г.».

     В «Экономических провалах» Кокорев озвучивает имена некоторых «королей биржи» и банков-ростовщиков: Ротшильды, Мендельсоны, Блейхредеры, Перейры.

     Конечно, книга «Экономические провалы» рисует весьма безрадостную картину России. Но Кокорев не унывает. Он предлагает пути выхода из сложившихся экономических тупиков. Его предложения очень разнообразны, но почти во всех них звучит одна и та же нота: надо жить своим умом и не подпадать под духовно-интеллектуальное влияние Запада. А это, в свою очередь, требует возрождения духа, об угасании которого Кокорев также много раз повторяет.

     Эта же нота звучала громко и внятно в трудах, проповедях и речах упомянутых выше святителей Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника, да и многих других подвижников Русской Православной Церкви, славянофилов, истинно русских патриотов. Суть их призывов проста — возвращение к Православию, к Богу.

     Хочется еще раз подчеркнуть, что книга «Экономические провалы» не претендует на систематическое изложение экономической истории в период 1837-1887 гг. Но эта работа поможет лучше понять исследования академического толка, которые обычно достаточно сухи и схематичны. «Экономические провалы» ближе к жанру воспоминаний, чуть ли не половину книги занимает лично услышанное и увиденное Василием Александровичем в течение многих лет жизни. И в этом ее уникальность. В «Экономических провалах» перед нашим взором проходит целая галерея портретов государственных деятелей, фабрикантов и купцов Российской империи — современников Василия Александровича Кокорева.

     Особое внимание Кокорев уделяет министрам финансов. Он жил и работал при министрах от графа Канкрина до Вышнеградского. Министра Е.Ф. Канкрина (1823-1844) и следовавших за ним Ф./7. Вронченко (1844-1852), П.Ф. Брока (1852-1858), А.М. Княжевича (1858-1862) Василий Александрович касается вскользь. Так, министру финансов Николая I Егору Францевичу Канкрину Кокорев несколько раз ставит высокую оценку. Единственным его недостатком он считает то, что Канкрин был противником строительства любых железных дорог. Также Кокорев развеивает миф о том, что инициатором введения серебряного рубля в 1839 г. был граф Канкрин. Василий Александрович убедительно показывает, что серебряный рубль появился вопреки воле этого министра. Поэтому

     денежную реформу 1839-1843 гг. неправильно называть «реформой Канкрина».

     -------------------

     Егор Францевич Канкрин родился в Германии в г. Ганау (недалеко от Франкфурта-на-Майне) в 1774 г. Учился в университетах Гиссена и Магдебурга и получил образование по политическим и юридическим наукам. Некоторое время находился на службе герцога Бранденбургского в звании советника правления. В 1797 г. приехал в Россию, где тогда служил его отец.

     Карьера Канкрина началась в 1800 г. с должности помощника управляющего Старорусским соляным заводом.

     1803 - советник при Экспедиции гос. экономии при МВД.

     1809 - инспектор иностранных колоний Петербургской губернии.

     1811 - действительный статский советник.

     1812 - генерал-интендант 1-й Западной армии, с 1813 - всей действующей армии.

     1820 - член Военного совета.

     1821— член Гос. совета. 1823-1844 - Министр финансов.

     1824 - почетный член Петербургской Академии наук.

     1844 - отставка по болезни.

     См. о нем с. 220

     -----------------

     Наиболее подробно Кокорев описывает М.Х. Рейтерна, который находился на посту министра в 1862-1878 гг. (16 лет), т. е. в самый «ударный» период экономических и финансовых реформ (при Рейтерне осуществилось уничтожение откупов и введена была акцизная система). С моей точки зрения, портрет Рейтерна, сделанный Кокоревым, достаточно отретуширован. Василий Александрович, констатируя, что финансовые реформы носили разрушительный для России характер, тем не менее, высоко оценивает его деятельность. Это противоречие Кокорев пытается преодолеть, переводя всю ответственность за реформы на петербургскую бюрократию (фирму «они»). А Рейтерн, мол, предпринимал лишь усилия (и небезуспешные) для того, чтобы минимизировать ущербы реформ. Такая трактовка достаточно оригинальна, поскольку, согласно другим авторам, критически настроенным по отношению к тогдашним реформам, Рейтерн был достаточно демонической фигурой. В частности, именно ему приписывают основную роль в продаже Аляски Америке.

     Одним словом, книга «Экономические провалы» ломает устоявшиеся стереотипы и заставляет проверять и перепроверять сделанные ранее оценки некоторых важных фигур российской истории.

     О следовавших за М.Х. Рейтерном министрах финансов Кокорев делает лишь краткие замечания: С.Г. Грейг (1878-1880); А.А. Абаза (1880-1881); Н.Х. Бунге (1881-1887). Время нахождения указанных трех фигур в министерстве финансов Кокорев оценивает как достаточно «бесцветное», когда деятельность министерства катилась по накатанным рельсам, но при этом не создавала условий для экономического возрождения России:

     «Затем, мы не будем касаться хода дел после Восточной войны (русско-турецкой войны 1877-1878 гг.), во время трех министерств (С.А. Грейга, А.А. Абазы и Н.Х. Бунге), потому что нанесенный Восточною войною разгром русских финансов отнимал всякую возможность к устойчивым и созидательным действиям, сопряженным с денежными затратами, и все финансовые мероприятия поневоле относились к одной только заботе: как бы тянуть течение финансовой жизни изо дня в день, спасаясь в денежных затруднениях то мелкими экономиями, то разными налогами, то предоставлением иногда хода дел просто на волю судьбы, продолжая притом на несметную гору прежде сделанных займов громоздить еще новые бугры долгов, в виде золотых и железнодорожных рент».

     Два последних года жизни В.А. Кокорева пришлись на время министра финансов И.А. Вышнеградского (с 1887 по 1892 гг.). Об этом министре Василий Александрович никаких воспоминаний нам не оставил.

     Можно заметить, что буквально каждому экономическому провалу противостояли болеющие душой за Россию люди на всех уровнях государственной власти. Имена некоторых Кокорев называет, другие покрыты неизвестностью.

     Очень подробны и интересны воспоминания Кокорева о князе и фельдмаршале Александре Ивановиче Барятинском, с которым Василий Александрович встречался в апреле 1866 года в Царском Селе. О нем Кокорев говорит в превосходной степени. Он считал его величайшим государственным мужем, который прекрасно понимал европейскую политику и знал, как избежать ненужных войн и укрепить позиции России в Европе:

     «Да, горестные события 1877 года были пророчески предречены. Был один человек, который все это предвидел и, зная, что война России с Турцией должна неизбежно возникнутъ, предлагал еще в 1866 г. приступить к таким действиям, которые расчистили бы наш путъ к Востоку и сделали бы войну легкою и плодотворною для всех славянских племен. Этот знаменательный исторический человек, выражавший в себе гражданина, вельможу, полководца, поэта (по широте государственных воззрений), был фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский».

      

     

     Князь Барятинский Александр Иванович (1815—1879)

     Русский государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал, член Государственного совета, почетный член Николаевской военной академии Генерального штаба. С 1856 г. главнокомандующий войсками Отдельного Кавказского корпуса и наместник Александра II на Кавказе. "Высшая честь, которая может быть оказана русскому князю, — доблестно сражаться за Россию..."

     -----------------------

     В книге также фигурируют имена русских патриотов, которые отстаивали интересы России в правительстве.

     Граф Карл Федорович Толь (1777-1842), главноуправляющий железными дорогами во времена Николая I (1833-1842 гг.). Он призывал срочно строить дорогу к Черному морю:

     «Покойный граф Толь многократно сообщал, что отец его (главноуправляющий путями сообщения) скончался от огорчения после того, как отвергнута была его записка о необходимости иметь сначала только одну железную дорогу от Москвы до Севастополя и о том, что дороги другие, без этой, неминуемо разорят Россию. Граф Толь так и умер, не успев исполнить своего обещания доставить эту записку, в которой знаменитый стратег пророчил, что европейские державы непременно попробуют отнять у нас Севастополь».

      

     Среди чиновников-патриотов и директор Горного департамента (1863-1875) Владимир Карлович Рашет (1813—1880):

     «Покойный директор горного департамента В.К. Рашет, отлично знавший Урал, как Управлявший некогда заводами Демидовых, тотчас после Крымской войны представил ко всем властным лицам проект сооружения Уральской горнозаводской железной дороги с ясными доказательствами необходимости построить эту дорогу прежде других линий, Дабы воспользоваться недрами Уральского хребта для выделки рельсов и прочих принадлежностей железных дорог. Более 15 лет Рашет хлопотал о приведении своей мысли в исполнение, но стену равнодушия пробить не мог и в 70-х годах умер».

      

     Видный сановник, министр путей сообщения Павел Петрович Мельников (1804—1880), который был против решения об отдаче Николаевской железной дороги французам:

     «П. П. Мельников до того придавал важное значение отказу в отдаче Николаевской дороги русской компании, что открыто многим сановникам и посещавшей его публике выражал свое огорчение, присовокупляя, что отриновение русской компании от дела умаляет значение знаменательного

     дня 19 февраля 1861 г., так как, по его мнению, после этого дня надобно было всякую деятельность — большую и малую - сосредоточивать только в русских руках, с обязанностью давать служебные занятия обнищавшим помещикам, дабы не распложать недовольных. Вероятно, громкие сетования Мельникова были отчасти поводом к увольнению его от должности министра путей сообщения», (см. с. 420-421).

      

     "Мельников блестящим образом прошел курс наук, был одним из самых образованных людей с ясным и быстрым умом, первый положил начало устройству железных дорог, обучал для этого множество людей и, будучи министром, дал сильный толчок устройству дорог. Этим человеком Россия может гордиться". В.А. Панаев

      

     И незаурядный российский чиновник и литератор, по профессии инженер путей сообщения Николай Арсеньевич Жеребцов[171], который не стеснялся обличать ошибочные и вредные решения правительства:

     «Ни от кого никаких предостережений о вредных последствиях беспошлинного ввоза хлопка не было, а, напротив, все восхищались тем, что в Москве, Шуе и Иванове сооружаются — в виде башен — высокие дымогарные фабричные трубы. Из всех людей того времени я знаю только одного, Николая Арсеньевича Жеребцова, который, имея привычку острить, говорил, что в эти трубы Россия вылетит в трубу, и затем развивал вредные последствия от уничтожения льняных посевов и платежа денег за хлопок».

      

     [171] Николай Арсеньевич Жеребцов (1807-1868) — Виленский губернатор в 1844-1846 гг. Написал «О распространении знаний в России» (1848); «О двух современных экономических вопросах» (1849); «История русской цивилизации» (1858) (по мнению Жеребцова, Петр I повредил развитию народа и государства заимствованием западноевропейских порядков, и лишь по прошествии значительного периода времени России удалось ослабить вредное влияние Запада); «Хозяйственные заметки об Англии и Шотландии» (1862) и пр.

      

     В списке патриотов у Кокорева и такие фигуры, как ученый и крупный предприниматель Федор Васильевич Чижов[172], славянофил, историк и писатель Михаил Петрович Погодин, экономист Александр Павлович Шипов, предприниматель, меценат и публицист Александр Александрович Пороховщиков. Вот что пишет Кокорев о трех из них:

     «В период времени от 1860 до 1875 года все стояли за невозможность выпуска (беспроцентных железнодорожных бумаг. — B.K.γ.. и в целой России, в обществе и печати, раздавались только три голоса, желавшие для постройки железных дорог появления беспроцентных железнодорожных бумаг, вместо разорительных процентных займов заграницею. Это были М.П. Погодин, А.П. Шипов и А.А. Пороховщиков; но их за этот взгляд называли не только отсталыми, но и юродивыми».

      

     

      

     Девиз мой: «Дело, после него — дело и после всего — дело». Если есть дело, оно меня сильно радует. Ф.В. Чижов

     "Он задал себе задачу — Вырвать русские дороги из рук иноземцев", — писал А.С. Чероков, личный секретарь Чижова.

     [172] Федор Васильевич Чижов (1811-1877) — промышленник, математик, инженер, издатель, публицист, строитель железных дорог, председатель правления Московско-Ярославской железной дороги («Он задал себе задачу — вырвать русские дороги из рук иноземцев», — писал А. Чероков), общественный деятель, благотворитель, один из основателей Московского купеческого банка.

     ----------------------------

     Особенно часто Кокорев вспоминает и цитирует Погодина. Вот, например, фрагмент из описания 10-го провала:

     «Как ни тяжело наше настоящее положение, но если бы мы могли, наконец, сказать сами себе, что обеднение наше раскрыло нам глаза и дало истинное понятие о всех наших провалах и, главное, о причинах, их породивших, тогда бы русская земля нашла в себе средства к выходу из всех окружающих ее затруднений. "Спасение наше дома, в своей земле"(слова М. П. Погодина)».

     Из «Экономических провалов» Кокорева мы узнаем о выдающихся предпринимателях того времени, имена которых сегодня забыты. Это Журавлев Михаил Николаевич (Рыбинск)[5], Грибанов Владимир Ильич (Великий Устюг)[6], Пастуховы Николай Петрович, Павел Петрович и Александр Матвеевич (Ярославль); братья Алексей, Герасим и Давид Хлудовы, и др. Кокорев их вспоминает, прежде всего, в связи с тем, что они не поддались искушению покинуть свое трудное поприще предпринимательства и перейти в разряд дворянства, заняв влиятельные чиновничьи кресла.

     «Экономические провалы» лучше понимаешь, когда дополнительно знакомишься с другими работами Кокорева. Особо стоит вспомнить «Путь севастопольцев» — воспоминания, относящиеся ко времени Крымской войны 1853-1856 гг. Там мы узнаем имена многих героев. Кстати, посвящена эта работа боевому генералу, герою Крымской войны Степану Александровичу Хрулёву (1807—1870) (см. с. 84). «Путь севастопольцев» содержит также глубокие размышления о хозяйстве Российской империи. Через живую речь участников разговоров в поезде Москва-Петербург мы еще раз постигаем экономические провалы России и знакомимся с идеями экономического возрождения страны.

     Очень хорошим дополнением к «Экономическим провалам» может служить одна из последних статей Кокорева «Мысли русского, порожденные речью князя Бисмарка» (1888). В ней Василій Александрович очень смело и четко формулирует несколько фундаментальных идей. Прежде всего, — что России не нужно надеяться на каких-то внешних союзников в деле своего жономического (и не только экономического) возрождения:

     «Россия, при ее полном и целесообразном для внутреннего благоденствия устройстве, представляет такую мощь, которую нет надобности заявлять никакими доказательствами тяготения над Европой и уже совершенно непозволительно думать о подкреплении этой силы какими-то союзами.

     Силу России каждый обязан знать по учебникам, и чем менее мы будем проявлять ее, тем искреннее будет к нам доверие и сочувствие всей Европы. Натянутая сила требует союзных подпорок, а действительная должна возвеличивать себя мощным великодушием и выразительным безмолвием.

     Если у нас хватит характера сдерживать свою силу, тогда, какие бы ни существовали противорусские союзы, по словам Пушкина, славянские ручьи сольются в русском море, если только это море удалит от себя иссушающие его вредные последствия, порожденные заграничными займами и зловредным влиянием канцелярских воззрений».

     Эта мысль была высказана Кокоревым значительно раньше известных всем слов Александра III: «У нас есть только два надежных друга: русская армия и русский флот!». Эта простая истина в 1880-е года витала в воздухе России, которая устала от либеральных экспериментов реформаторов, заглядывавших в рот европейским «мудрецам».

     Так же чеканно Кокорев определил главные источники силы и возрождения России:

     «Каждое государство выражает свою силу по-своему, сообразно географическому положению. Сила Англии — окружающий ее океан, сила Германии, находящейся в средине Европы, два миллиона войск, но сила России совсем особая и вовсе не сходная с силою других государств. Ее сила — в сохранении своей силы под спудом. Ее могущество — сто миллионов народа с Самодержавным Царем во главе».

     Скалозуб: «Ученостью меня не обморочишь». А.С. Грибоедов. Горе от ума.

     Никаких самостоятельных экономических законов, никакой экономической необходимости нет и быть не может (выделено мной — В.К.). Самостоятельный и безусловный закон для человека как такового один — нравственный и необходимость одна — нравственная. Особенность и самостоятельность хозяйственной сферы отношений заключается не в том, что она имеет свои роковые законы, а в том, что она представляет по существу своих отношений особое своеобразное поприще для применения единого нравственного закона, как земля отличается от других планет не тем, что имеет какой-нибудь свой особый источник света (чего у нее в действительности нет), а только тем, что по своему месту в солнечной системе особым, определенным образом воспринимает и отражает единый общий свет солнца.

     Владимир Соловьев. Оправдание добра.

     Таким образом, предмет научной «непредвзятости» и «беспристрастности», которыми так похваляются экономисты, при этом исключая самого человека, его жажду приобретательства и власти, как и его неспособность устоять перед искушением несправедливости, не только не дает положительных результатов, но является контрпродуктивным, умножающим и укрепляющим пороки ростовщичества, вместо того, чтобы разоблачать их. Именно то, что придает телескопическую или микроскопическую силу интеллектуальному взгляду ученого, укрепляет и утверждает экономиста в его непонимании — непонимании, не наказуемом естественными последствиями, как это имеет место в точных и технических науках, а награждаемом престижем и высокими доходами... Коротко можно сказать так: экономика — лженаука (выделено мной — В.К.)[175].

     ____________________________________________ Айвор Бенсон[176].

     [175] Айвор Бенсон. Фактор сионизма: влияние евреев на историю XX века. Пер. с англ. — М.: «Русский вестник», 2001, с. 186.

     [176] Айвор Бенсон (Ivor Benson) (1907 — 11992) — журналист шведского происхождения. Работал в «Дейли экспресс», «Дейли телеграф» (Лондон), позднее перебрался в Южную Африку. С 1964 по 1966 — советник Яна Смита, премьер-министра Родезии (Зимбабве), автор книги «Фактор сионизма» (The Zionist Factor).

     ------------------

     [1] Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов. — И., 1964, с. 388.

     [2] Покровский М. Русская история с древнейших времен. При участии Н. Никольского и В. Сторожева. — M., 1911, т. 5, с. 273.

     [3] Рожков Н. Русская история в сравнительно-историческом освещении (основы социальной динамики). — Л.-М., 1926-1928, т. 11, с. 88, 256.

     [4] В этом плане основная работа В. Кокорева в чем-то созвучна с интересной книгой митрополита Вениамина Федченкова «На рубеже двух эпох» (написана после Второй мировой войны). В указанной книге митрополит Венимиан делится воспоминаниями о другом «коренном переломе» в истории России — переходе от капиталистической России к социалистическому строю в рамках СССР. Подобного рода живые воспоминания дают нередко более точную картину событий в истории нашей страны, чем сухие учебники и академические исследования.

     [5] Журавлев Михаил Николаевич (1840-?) — действительный статский советник, потомственный почетный гражданин, почетный член Рыбинского биржевого комитета. Получил образование в России и Англии (Королевский химический институт и университет в Лондоне). Учредил Рыбинское коммерческое училище. Принимал участие в различных правительственных и общественных совещаниях по вопросам торговли и промышленности, выступал против монополизации водных путей частными фирмами. Построил самую известную в России канатную фабрику и судостроительный завод (лучшие пароходы на Волге), владел механическим заводом, лесными угодьями, был членом правления многих Товариществ. Представитель от торговли и промышленности (по назначению министра финансов Н. X. Бунге) в совете по ж.д. делам при МПС, эксперт Департамента гос. экономии Гос. совета, один из учредителей Общества содействия русской промышленности и торговле, выборный Московского биржевого общества. За общественную деятельность удостоен нескольких орденов, в т.ч. Св. Станислава 1-й ст.

     [6] Льняная фабрика Грибанова (в настоящее время — ППО ОАО «Льнокомбинат им. В. Грибанова»), полотняная фабрика «Грибанова и сыновей».