Родионцева А.
Вообще не мажор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    От автора: Пусть девочка-ромашка будет не невинной, а сексуально активной? А мажор пусть будет ботаником и однолюбом? Написан роман нетипично для меня — впервые писала от лица главных героев.
    Здесь выложен ознакомительный отрывок в 18 глав.
       ~~~ Настя: Второй год я живу по инерции: хожу на учёбу, ем, сплю. Но не чувствую себя живой. Одна ошибка, одно неверное решение — и я на дне. Никому нельзя доверять, даже тому, кого любишь. Особенно себе нельзя доверять. Вот только... внезапная встреча с первым моим парнем заставляет вспомнить, каково это вообще — жить и верить.
       Ефим: Я нашёл Настю. И офигел, если выразиться мягко. Если бы я с ней нечаянно не столкнулся, обернувшись на голос однокурсника, а она не подняла на меня глаза и не застыла, позволив внимательно рассмотреть её, я бы не узнал её. За четыре года, пока учился в другом городе, так ни с кем и не закрутил роман. И это была одна из причин вернуться в родные места: проверить, может, в конкретной девушке дело. И судя по мощной реакции моего тела, стоило мне снова увидеть Настю, таки да. Я, весь из себя умный, в вопросе собственных чувств конкретно так протупил.
  От автора
  
  Так получилось, что всю весну и лето я читала романы про мажоров — открыла для себя новый подвид ЛР. И в конце концов меня начало бесить — а чё они все одинаковые-то? Главный герой — высокий, широкоплечий, черноволосый (блондин изредка), практически всегда с татуировками. Любит походить по бабам, подраться, погонять на тачках или мотоциклах, покурить. И обязательно ему достаётся невинная девочка-ромашка, которая его меняет! А где нормальные-то парни? Почему они выписаны как слюнтяи и хлюпики, которым ноль вниманья, фунт презренья? И на обложках тоже все такие замороченные — жуть. Захотелось сразу прочитать что-то противоположное. Пусть девочка-ромашка будет не невинной, а сексуально активной? Это же сразу куча ситуаций, откуда её можно спасти! А мажор пусть будет ботаником и однолюбом, почему нет? И вообще, в конце обычно главный герой девушку успевает спасти, все тут же осознают свои чувства — ХЭ! А если... не успеет? А если спасать надо было вначале, а он уехал и вообще не в курсе, что её надо было спасать? Теперь расхлебывай.
  
  В общем, как только все эти вопросы достали меня до глубины души, я поняла, что история уже складывается. Есть даже образ парня подходящий. И эта история писалась легче всех остальных моих романов и быстрее их всех.
  
  Никогда не писала от лица главных героев, но поскольку всё прочитанное про мажоров было от первого лица, то и эта история автоматически получилась такой же.
  
  И ещё жалею, что не попала с этой историей в литмоб "Любовь вопреки". Хотя... в этом романе откровенных сцен много, а в литмобах требование "без эро". А этот роман без эротики невозможен.
  
  Приятного прочтения!
  
  
  
  1. Настя.
  
  До начала первой пары ещё десять минут. Быстрым шагом приближаюсь к крыльцу матфака, привычно строя из себя невидимку. Голова опущена, спина сгорблена, волосы сосульками, лицо будто после недельного недосыпа, одежда старая, еще из маминого гардероба, оверсайз. Всё для того, чтобы поменьше привлекать к себе внимания. И волосы сосульками вовсе не от того, что грязные. Как раз наоборот — приходится мыть их каждый день, так как каждое утро перед выходом в универ специально мажу их маслом, чтобы создать ощущение неопрятности. А на лицо наношу слой тоналки не подходящего мне оттенка. Губы не крашу. В общем, алкоголичка на выходе.
  
  В целом, моя маскировка вполне работает. Какие бы слухи обо мне ни ходили, любой взгляд на меня тут же заставлял усомниться в их истинности. Это позволило мне более-менее успешно отучиться здесь большую часть второго курса и первые две недели третьего. А доказательств этим слухам ни у кого не было. С одногруппниками я не общаюсь, во всякой самодеятельности не участвую. Незаметно пришла — незаметно ушла. Кажется, поначалу кто-то пытался расспрашивать меня, кто я, и откуда, и почему перевелась, но я тогда в таком шоке была, в таком страхе, что меня кто-нибудь узнает, что молча шарахалась от всех. Пока за мной окончательно не закрепилась репутация странной неадекватной дурочки. На людей не бросаюсь — и ладно. За спиной как-то услышала теорию, что у меня аутизм. И это меня полностью устраивало. В принципе, даже похоже было: в глаза не смотрю, от личных контактов шарахаюсь, одеваюсь как бог на душу положит. Даже на занятиях старалась не отсвечивать и преподавателям отвечать, тихо бубня себе под нос, их тоже боялась. Иркутск — город не так чтобы большой, преподы тоже могли мою историю слышать от коллег из моего предыдущего вуза.
  
  На крыльце стоит невысокий крепкий парень в лёгкой ветровке и джинсах, набирая какое-то сообщение в телефоне. Краем глаза отмечаю его силуэт, высчитывая свою траекторию между ним и другими студентами на крыльце. Кажется, у меня дежавю: пару раз за этот сентябрь уже замечала его на крыльце, будто ждёт кого-то. Любые намёки на преследование вгоняют меня в панику, заставляя ещё ниже склонять голову и стараться занимать как можно меньше пространства. Уговариваю себя — я никому не нужна, меня тут вообще не было и нет, он своих друзей ждёт или девушку. И в тот момент, когда я, привычно сжимаясь в точку, собираюсь прошмыгнуть мимо него, его кто-то окликает издалека.
  
  — Ефим! Привет!
  
  Он оборачивается и, поскольку я невидимка, нечаянно врезается в меня плечом. А я вопреки всем своим выработанным привычкам поднимаю лицо, чтобы заглянуть ему в глаза. Потому что в своей жизни я знала только одного Ефима. Не самое частое имя. И сердце сжимается от внезапно нахлынувшей надежды: неужели он? Да не может быть, он в Москве должен быть, уехал туда учиться ещё четыре года назад. И немедленно понимаю, что это именно он, мой Ефим, мой первый парень.
  
  Мы с ним вместе учились в физико-математическом лицее, только он в одиннадцатом классе, а я — в девятом. Познакомились в январе, когда до выпуска ему оставалось всего несколько месяцев. В конце января закончились очередные этапы всяческих олимпиад по физике и математике, в которых он с успехом поучаствовал, и в лицее началась интенсивная подготовка к выпускному балу. В силу специфики лицея, девушек в нём всегда было меньше чем парней, так что для вальса и прочих красивых танцев на выпускной юношам из одиннадцатого класса часто ставили в пару младшеклассниц, типа меня. Ефим был среднего роста, жилистый, некрупный парень. Хотя к одиннадцатому классу многие юноши становятся такими... шкафчиками, косая сажень в плечах, Ефим так и остался средненьким. Даже мельче. Вот и дали ему в пару меня, девятиклашку-недоростка. Я, конечно, хотела в пару к кому-нибудь более видному, более мужественному. Но вскоре Ефим показал мне, что и он кое-чего стоит. Он бесстрашно провожал меня после поздних репетиций по тёмному городу до самого моего дома на окраине частного сектора. Оказывается, он давно, с самого детства, занимался в секции боевых искусств, и даже получил КМС по дзюдо. Может и не был в полном смысле красавчиком, не имел классических черт лица, как на обложках любовных романов, зато его широкая улыбка, отзывчивость, готовность слушать быстро меня покорили. Лицо у него было круглое, с острым носом, слегка искривлённым в результате спортивной травмы, с тёмными прямыми бровями, серыми глазами. Когда он улыбался, на его щеках появлялись такие симпатичные ямочки... Именно они меня соблазнили в первый раз потянуться к нему и чмокнуть в щёку. Совершенно невинный, детский поцелуй, но всколыхнувший в нас обоих жуткую неловкость и... вполне телесное влечение друг к другу, которому мы в силу возраста и подростковых гормонов не хотели и не могли противостоять.
  
  Волосы у Ефима были не густыми, тонкими, светло-русыми. Летом они на солнце быстро выгорали, и казалось, будто он сделал модную окраску в разные блондинистые тона. Вот и сейчас первое, что бросилось мне в глаза — это стильно выгоревшие пряди. Точно такие же, как я запомнила.
  
  Я стояла и, как дура, растерянно пялилась на него. Если б его не окликнули, я бы так и пробежала мимо него, не узнав в очередной раз. Просто потому, что боялась глядеть на людей. И ещё потому, что вообще не ожидала встретить его тут, в родном городе.
  
  — Настя? — не очень уверенно спросил Ефим, и от звука его голоса внутри что-то жарко сжалось. Его глаза быстро пробежалась по мне, удостоверились, что я — действительно та самая Настя, и его улыбка сразу радостно растянулась до ушей, продемонстрировав те самые ямочки, которые сводили меня с ума. — Привет.
  
  — Привет, — слегка охрипшим голосом отозвалась я. Кто-то прошёл мимо меня к двери, нечаянно задев сумкой. Знакомый Ефима снова окликнул его, Ефим в ответ рассеянно махнул рукой. В общем, жизнь кругом требовала двигаться. — Извини, мне на пару надо, — сказала я и нырнула за тяжёлую дверь. Приложила пропуск к турникету и, пытаясь не оглядываться и не думать, что здесь делает Ефим, постаралась превратиться в незаметную тень и быстро прошмыгнуть в аудиторию. Но моё сознание моментально настроилось на Ефима и теперь улавливало всё, что с ним связано. Как будто у меня на затылке появились глаза. Он прошёл следом за мной, таким же привычным жестом, как и я, приложив пропуск к турникету. Он следовал в нескольких шагах позади за мной по коридорам вплоть до той аудитории, где должна проходить моя первая на сегодня лекция. Я даже думала, что войдёт следом — но нет.
  
  Он ведь шёл за мной несколько минут, мог окликнуть, пойти рядом, попытаться поболтать, спросить об учёбе, но не стал. Наверное, я настолько замаскировалась, что стала совсем не привлекательна для него. Да оно и к лучшему. Если у него есть пропуск к нашему факультету, значит, он тоже теперь учится здесь. Не нужно, чтобы моя дурная слава и его коснулась.
  
  Я глубоко вздохнула, привычно отгоняя все посторонние мысли, раскрыла тетрадь и приготовилась слушать лекцию.
  
  
  
  2. Ефим
  
  Я нашёл Настю. И офигел, если выразиться мягко. Я каждое утро вот уже две недели, как началась учёба, перед занятиями стоял на крыльце, отсматривая всех входящих в корпус в попытке найти её. Но я ведь искал совсем другую девушку — ту, которую помнил. Яркую, симпатичную, самоуверенную. Она и в девятом классе уверенно пользовалась косметикой, не перебарщивая, но умело подчёркивая свою красоту. При том, что лишних денег у них с матерью никогда не было, но одевалась она со вкусом. Настя всегда умела найти одежду, которая невероятно шла её стройной фигурке. В секонд-хендах безошибочно находила стильные, зачастую брендовые вещи по минимальной цене.
  
  Если бы я с ней нечаянно не столкнулся, обернувшись на голос однокурсника, а она не подняла на меня глаза и не застыла, позволив внимательно рассмотреть её, я бы не узнал её. Да, похоже, я и не узнавал. Я даже не помнил, чтобы это "серое нечто" пробегало мимо меня за те дни, что я караулил на крыльце, — настолько не похожей на себя прежнюю она стала. Я уже стал размышлять об альтернативных вариантах по её поиску. Например, познакомиться с кем-нибудь в деканате и добыть списки всех студентов. Если Насти среди них не окажется, тогда всё-таки съездить к ней домой. Изначально не хотел этого делать. Мало ли, вдруг она замужем и муж ревнивый, зачем подставлять. Хотел невзначай пересечься в универе, переброситься парой слов, узнать, что у неё на личном фронте, а потом уже предпринимать (или нет) какие-либо определённые шаги.
  
  Как привязанный я шёл за ней до самой аудитории, не зная, как заговорить, что спросить. Попутно отметил, что кроме меня она ни с кем не здоровались, никому даже не кивнула, и все встречные тоже словно не замечали её.
  
  Потеряв Настю из виду, когда она вошла в аудиторию и забилась в какой-то угол, не просматриваемый от входа, я позволил себе вздохнуть. Через полминуты остановил другую студентку, направлявшаяся на ту же лекцию, спросил, что за лекция, кто ведёт и что за группы слушают. Всё сходилось, Настин третий курс, её специальность. Мне нужно было идти на свою пару, и я, запомнив номер Настиной аудитории, чуть ли не бегом отправился в другой конец корпуса. Потом на перемене уже сверился с расписанием, отмечая, что мои занятия заканчиваются или одновременно с Настиными, или раньше, в зависимости от того, в какой она группе. Всё-таки лекция была общая для её потока.
  
  Скорее всего, Настя поедет домой на общественном транспорте. Так что после последней своей пары я сел на лавочку напротив входа и стал ждать. Теперь я хотя бы знал, как выглядит та, которую жду. Ко мне подошёл один из новых одногруппников, немного поболтали с ним о планах на выходные и о моём будущем дне рождения. Я пока не знал, не строил планов, где, как и с кем буду праздновать.
  
  Мой день рождения был в конце сентября, а Настин — в начале марта. Так что той весной, в год моего выпуска из школы, был такой период, что мне восемнадцать ещё не исполнилось, а Насте уже исполнилось шестнадцать, возраст согласия, так сказать. И всё, что мы делали, не подпадало под уголовный кодекс, а могло трактоваться лишь как добровольное развлечение двух подростков. И мы бешено, по полчаса, изнывая от вожделения, которое не могли утолить, — да и не знали поначалу, как, — целовались, целовались, целовались, не в силах оторваться друг от друга. Лишь прятались за калитку её дома от взглядов случайных прохожих. В марте было ещё холодно, и несколько слоёв одежды вынужденно сдерживали нас. А потом дни становились всё теплее, одежды становилось всё меньше. Помню, как однажды с замирающим сердцем, ожидая пощёчины, полез Насте под кофту, очень-очень желая коснуться её груди, понять, правда ли это так хорошо и приятно. Блин, это было офигенно. Такая нежная, такая... неописуемо притягательная часть женского тела. Я и так мучился постоянно от стояка, но когда коснулся Настиной груди в первый раз, казалось, взорвусь и опозорюсь прямо там, придётся возвращаться домой в мокрых штанах. Как-то удержался. И даже пощёчину не получил. Наоборот, Настя задохнулась, разрывая наш бесконечный поцелуй, выгнулась, крепче прижимаясь к моей ладони, поощряя продолжать.
  
  Через пару дней я осмелел настолько, что решился потрогать её ниже, залез, едва дыша от собственной смелости, ей в трусики. И Настя тоже едва дышала, но нисколько не возражала, даже ножки пошире расставила, чтобы мне было удобней. Я только теоретически знал, как правильно трогать, что где-то там был должен быть клитор. Нащупал я его или нет, тогда, в первый раз, не помню. Но путём проб и ошибок, по Настиным всхлипам и вздохам, сообразил, как ей приятнее всего, и через пять минут она уже билась в оргазме, вцепившись зубами в мою куртку, гася крики и стоны. Мы ведь всё так же были на улице, лишь спрятавшись от посторонних взглядов за плотной калиткой. Её мать могла выйти из дома в любой момент. Да может, и выходила, и видела, но никогда нам ничего насчёт наших шалостей не говорила.
  
  Потом такие сеансы с Настиными оргазмами стали повторяться регулярно. Как я ей завидовал в такие моменты! Она даже предлагала тоже потрогать меня, доставить удовольствие в ответ, но я стеснялся, что кто-то может застать меня с обнажённым членом, и отказывался.
  
  Блин, от одних воспоминаний сразу стояк колом. Хмыкнув, бросаю взгляд вниз, чтобы убедиться, что достаточно прикрыт курткой, и немного меняю позу, пытаясь принять менее болезненное положение. Что ж ты, друг мой, так весело не подскакивал, когда в общаге соседи по комнате девушек приводили, чтоб развлечься? То есть, реагировал, конечно, на доступное женское тело, но так вяло, что проще было проигнорировать, чем предпринимать какие-то активные действия. Брезговал доступными и на всё готовыми девушками, хотелось если уж не по любви, то хоть по большой взаимной симпатии. Но за четыре года в Москве так ни с кем и не закрутил роман. И это была одна из причин вернуться в родной город: проверить, может, в конкретной девушке дело. И судя по мощной реакции моего тела, таки да. Стоило увидеть Настю, даже в таком странном, непривычном виде — и вот он, встречайте, подростковый неконтролируемый стояк.
  
  Может быть, дело было не конкретно в ней, а в не закрытом гештальте: мы ведь с Настей тем летом так и не занялись сексом. Или любовью. Как ни назови, а толком тогда ничего не случилось. Хотя мы пытались начать. Даже предварительно в темноте, жутко стесняясь друг друга, шёпотом договорились, что нам нужны презервативы. "Ты купишь?" — шёпотом спросила она, тая в моих объятиях после очередного затяжного поцелуя. Я храбро кивнул. Хоть тогда и не был особо богатым, но карманных денег мне мать давала достаточно. В аптеку шёл, уговаривая себя, что аптекарю я до лампочки, у неё таких озабоченных подростков в день по сорок штук. Дай Бог, чтобы все озабоченные подростки такими ответственными были.
  
  Пачка из трёх презервативов израсходовалась нами, но не с тем результатом, на который мы с Настей надеялись.
  
  Первый раз мы решились расстаться с нашей девственностью у меня дома, в середине июня, когда и я, и она уже сдали последний экзамен. Она — во вторник, я — в среду. А в пятницу моя мать должна была уехать на дачу на сутки. Я сказал, что останусь в городе, позвал к себе Настю. И вот мы с Настей, уже разгоряченные, голые, смущённые, на всё готовые расположились в моей спальне. И первый презерватив я тупо не смог надеть. И смех, и грех. Настя пыталась мне помогать, но тоже была неопытной. Мы, хихикая и посмеиваясь, пытались понять, что это за штука такая резиновая и как правильно эту штуку раскатать, не запутавшись и ничего не зажав. В общем, решили первый тупо выкинуть, ибо не были уверены, что в процессе нашего изучения и туда-сюда верчения презерватив не потерял своих предохраняющих свойств. После нескольких жарких поцелуев, вернувшись в подходящее состояние, я достал второй презерватив. Этот раскатался на мне уже как надо, без задержек. И только я расположился между настиных ног, уже привычным движением пальцев нащупал горячую дырочку, примерился, даже вошёл внутрь на пол шишечки, как услышал скрежет ключа в замке входной двери. Вернулась моя мать. Как она потом объяснила, решила, что на улице слишком жарко и она решила поехать на дачу в воскресенье, когда обещали более прохладную погоду. Вот мы подскочили-то с Настей, пытаясь одеться за двадцать секунд... И думается мне, что вернулась моя мать вовсе не из-за погоды, а подозревая нас с Настей в совсем недетских намерениях.
  
  Третий презерватив получил свой шанс через неделю. Настин младший десятилетний брат был отправлен в летний лагерь на пару недель по льготной путёвке, а их мать ушла на работу и должна была вернуться поздно. И мы, думая, что в запасе у нас весь день, не торопились. Я помог ей с домашними делами и огородом. Потом мы нацеловались вдоволь, пару часов проговорили о разном — о наших будущих выпускных, о планах на будущую учёбу, о том, как видим свои отношения в следующем году и свою семью когда-нибудь в отдаленном будущем. В общем, после прошлой неудачи мы оба немного опасались приступить к главному и оттягивали момент. Дооттягивались. Только я вскрыл фольгу и начал разворачивать на себе резинку, как лязгнул засов калитки. Очередной этап челленджа "одеться за двадцать секунд". Оказалось, что у Настиной мамы подскочило давление и она отпросилась с работы пораньше.
  
  Потом была куплена ещё одна упаковка презервативов, но до неё очередь уже не дошла. Возможности в целом подворачивались, но мне вдруг показалось нечестным лишить девушку девственности и умотать в Москву. Да и вообще, сам тот факт, что мы оба были несовершеннолетними, сильно меня морозил. Так что больше я не старался искать возможности для полноценного интима, и мы с Настей обходились всеми видами петтинга и ручной помощи, которые только могли придумать наши воспалённые гормонами тела при полной невозможности как следует уединиться.
  
  Формально говоря, я до сих пор на 90 процентов девственник. Если за десять процентов посчитать те самые "полшишечки". Не то чтобы это был сознательный выбор. А с другой стороны, с точностью плюс-минус три дня могу назвать дату, когда Настя таки окончательно лишилась девственности. Она точно не стала так загоняться, как я.
  
  В своих соцсетях до нашего первого поцелуя Настя активно постила всякую девчачью фигню с котиками, цветочками, со своими школьными успехами — а она в принципе была не глупой девушкой, хотя в олимпиадах даже с моей помощью дальше городского этапа не проходила, но всё же ей было чем похвастать. После первого нашего поцелуя тут же поставила статус "в отношениях", но я отказался с ней фотаться ради её соцсетей, мне претила такая публичность. Но Настя нашла выход, и в её ленте появлялись наши совместные "неполные" фото: например, наши ладони с переплетёнными пальцами, какой-либо подарок от меня. Какие-то радостные сердечки, что я пришел к ней утром с ромашкой, разбудил и позвал гулять по городу. "Самый любимый цвет глаз — серый, самые прекрасные волосы — выгоревшая солома" и всякое такое прочее. Куча плачущих смайликов в тот день, когда я уехал в Москву. Регулярные картинки со скучающим девушками или котиками в течение следующего года.
  
  Пока она училась в десятом классе, а я — на первом курсе, мы регулярно общались через мессенджеры, просиживая в видеозвонках часами. Я помогал ей с учёбой. Она очень хотела выиграть какую-нибудь олимпиаду и иметь возможность попасть в московский вуз, поближе ко мне. Но уже к середине учебного года стало понятно, что она снова не сможет пройти дальше городского этапа Всероса. Отборочные этапы других Олимпиад первого уровня из перечневого списка она также проходила все, которые можно было пройти онлайн. Примерно в половине из них сумела выйти в следующий тур, но дальше особых успехов не достигла. К лету она стала всё чаще намекать, что неплохо бы мне на каникулы приехать в родной город. Я, безусловно, понимал, чего она от меня будет ждать. Но не поехал. Не знаю, почему. По множеству причин — и ни по одной в частности. Мне исполнилось восемнадцать — а ей нет. И то было лето самого разгара ковида, вроде как незачем разносить заразу туда-сюда. Я нашёл на лето подработку в техподдержке одной IT-шной компании. Хотелось объездить все окрестности Москвы за лето. В общем, куча мелочей. Сейчас вот жалею, что не бросил тогда всё и не поехал, всё равно же пришлось сейчас, через годы, вернуться, искать Настю. А тогда, поняв, что не приеду, она обиделась, заблокировала меня в соцсетях. Сначала я сказал себе, что нефиг, подуется и перестанет. Полностью забить на неё не смог, и потом следил за ней уже под левым аккаунтом. Но Настя так и не проявила желания мириться. У меня жизнь и без неё была вполне интересная: работа, учёба, тренировки, бесчисленные прогулки по Москве и окрестностям.
  
  Настя выставила себе статус "всё сложно", и он провисел на её страничке почти полтора года. Были фотки с её последнего звонка, с выпускного, было видео её выпускного вальса, который она танцевала с каким-то своим одноклассником. В том же году в сентябре немного обновила профиль: в графе "место учёбы" выставила местную Экономическую Академию. А через пять месяцев, в конце января, — статус "всё сложно" сменился на слово "влюблена" и вся Настина лента заполнилась её совместными фоточками с качком по имени Денис Корчагин. Просмотрев его профили в соцсетях, я понял, что Корчагин учится на третьем курсе той же Академии. Ну как учится... едва-едва тянет на троечку на платном отделении, куда его засунул отец, заммэра нашего города. Короче, мажор. Лента полна фоток из клубов, с тусовок, тренажёрных залов, с отдыха на разнообразных лазурных берегах. С друзьями, с тёлочками, с крутыми тачками. Ухоженный красавчик с белозубой улыбкой. Такой не будет долго ждать и мучиться угрызениями совести из-за того, что лишает девушку девственности. Так что я полностью уверен, что он уговорил Настю на секс примерно ко дню Святого Валентина, 14 февраля. А скорее всего — ровно в этот день. Романтика, праздник, подарки, тусовка в клубе, после которой поехали к нему домой. Как-то так. И моё собственное чересчур трепетное отношение к вопросу секса с невинной Настей на этом фоне казалось... тупым, что ли. Впрочем, тут вопрос философский: вряд ли после того жаркого во всех смыслах лета Настю можно было считать прям невинной. Всё ещё девственной — да. Невинной — ну, не очень.
  
  После 14 февраля я стал заглядывать на её страничку пореже. Стало неприятно и обидно. Но мне было интересно, сколько времени Настя будет рядом с этим Денисом. Сначала давал им неделю. Потом месяц. В мае даже начал думать, может, там реально любовь: четыре месяца подряд обжиматься с одной и той же девушкой было нехарактерно для этого самоуверенного бабника. И в следующий раз я зашёл на Настину страничку уже в конце июня, после сдачи летней сессии. И увидел там пустоту. Реально пустоту, вся лента была почищена в ноль, в том числе и те относительно невинные посты наших с Настей отношений, все котики-мемасы, вообще всё. В семейном статусе значилось слово "свободна". И единственное, что меня успокаивало — дата, когда Настя в последний раз появлялась в соцсети, регулярно обновлялась, хотя новых постов вообще больше не было. Между тем Корчагин продолжал ежедневно отчитываться о своих победах по всем фронтам, публиковал фотки с разными другими девушками, Настю больше не упоминал, ни в хорошем, ни в плохом плане. Впрочем, он никогда не был фанатом текстовых описаний, всю свою жизнь размечал только фотками без подписей.
  
  В сентябре, когда началась учёба, Настя поменяла графу "место учёбы" с Академии на местный Госуниверситет, математический факультет. И всё, опять никаких постов и никаких изменений в ленте. Мне оставалось закончить четвёртый курс, чтобы получить диплом бакалавра. И я уже понимал, что в магистратуру пойду в родном городе, вернусь. В том числе, чтобы понять, что случилось с Настей. И что вообще за химия такая была тем летом между нами, что у меня до сих пор не возникло желания с кем-то потрахаться. А возможности были, подворачивались регулярно. Я вообще не собирался хранить Насте верность, про любовь мы с ней даже не говорили, я считал всё, что было тем летом, обычным гормональным подростковым всплеском.
  
  Были у нас в общаге праздники, дни рождения всякие, когда все напивались до полной отключки? Были. Девушки на них присутствовали? Да, приличные и не очень. Вставало у меня на них? Не без этого. Целовался даже с кем-то. Но просто эти поцелуи уже сами по себе казались такими скучными, что идея подремать казалась более привлекательной, чем перейти с девушкой к активным действиям. А решить сложную задачу по теормеху или написать простенький скрипт (к тому времени я увлёкся программированием и окончательно понял, что физикой дальше заниматься не буду) всегда было интереснее чем пойти на свидание. В общем, я решил, что видимо для меня интеллектуальная и спортивная деятельность важнее, чем все эти низменные проявления инстинкта размножения. Даже немного гордился этим. Спокойно доучился четвёртый курс, лишь раз в несколько недель заходя на страничку Насти, на которой ничего не менялось, кроме времени последнего посещения. Спокойно вернулся в родной город, обустроился за лето, поступил в магистратуру. Почему-то на тот же факультет, который стоял у Насти в профиле, хотя были варианты получше.
  
  И начал сентябрь с того, что ждал Настю на лестнице матфака. Все десять учебных дней подряд, с понедельника по пятницу. И даже умудрялся обманываться, что не очень-то важна мне эта встреча, я ж не из тех, кто инстинктам подчиняется. Но стоило встретиться с ней глазами, как угарнул сам с себя: из тех, из тех, точно такой же озабоченный. Только вся эта органическая химия во мне зажигалась почему-то только Настей. Магия! Неужто вот это и есть та самая любовь, а я не понял, потому что ожидал, что любовь как-то по-другому должна ощущаться? Одно то, что я все четыре года упорно мониторил её соцсети, уже должно было мне намекнуть, но нет. Я, весь из себя умный, в вопросе собственных чувств конкретно так протупил. Оставалось надеяться, что я не окончательно профукал свой шанс выяснить, что это было и возможно ли продолжение. Четыре года — это очень много.
  
  Из дверей факультета начали вываливаться студенты. Насти в толпе я не разглядел. После окончания пары прошло уже двадцать минут, толпа основательно поредела, а Насти я так и не увидел. Начал думать, что, возможно, пропустил её, когда она наконец появилась на крыльце, едва ли не самой последней. Нервным взглядом окинула окрестности, опустила голову, отгораживаясь волосами как занавеской от всего мира, сгорбилась, поправила рюкзак за плечами и побежала в сторону остановки, как я и предполагал. Даже походка у неё была другой, не такой, как я помнил. Раньше она танцующим, летящим шагом шла навстречу жизни. А теперь словно придавленная лишней атмосферой старалась проскользнуть мимо всех.
  
  Я догнал её и, напоказ поигрывая ключами от автомобиля, предложил подвезти до дома.
  
  
  
  3. Настя
  
  После пар тяну время, чтобы выйти из здания позже всех. Появившись на крыльце, привычно сканирую окрестности на наличие опасных приставучих парней, никого не замечаю, опускаю голову и иду к остановке. Конечно же, замечаю Ефима на лавочке, но он в категорию опасных не входит. С сожалением отмечаю, что один его вид выводит меня из привычного равнодушного состояния, внутри просыпаются какие-то чувства, обрывки воспоминаний. Заставляю себя игнорировать всё это, быстро иду прочь. Не нужно всё это, ни к чему. Всё равно добром не кончится.
  
  Через минуту Ефим догоняет меня, идёт рядом. Сил прогнать его нет. Даже наоборот, приятно чувствовать, что он провожает меня. Внутри живота наливается странное подзабытое тепло, и мне неловко от этого, будто не имею права. Взгляд на Ефима не поднимаю, иду, автоматически переставляя ноги. В поле зрения всё равно попадает его стройная, поджарая фигура. Кажется, даже сквозь джинсы вижу мышцы его тренированных ног. Вижу его сильные руки с широкими ладонями. Он поигрывает ключами от машины.
  
  — Тебя подвезти до дома? — спрашивает. От его невинного вопроса по плечам и шее пробегают приятные мурашки. Сказать "нет" просто язык не поворачивается, хотя понимаю, что надо! Но хоть убей — не могу. Отвожу взгляд, оглядываюсь вокруг, словно окружающий мир может дать правильный ответ за меня. И вдруг положительный кивок головой получается сам собой, а изо рта почему-то вырывается "да". Молча казню себя за эту мягкотелость, но заставить себя поменять ответ на противоположный никак не получается. Ефим показывает рукой, куда идти. Покорно меняю направление своего шага в сторону автомобильной стоянки.
  
  — Как учёба? — спрашивает он.
  
  — Нормально, — отвечаю коротко. И вправду ведь нормально, что ещё говорить.
  
  — А я в магистратуру сюда, на матфак, поступил, — сообщает он и пытается заглянуть мне в лицо. Скашиваю на него глаза, киваю в знак того, что приняла информацию к сведению. Хотя это очень странно. Наверняка в московских вузах возможностей для продолжения учёбы больше, даже если физикой заниматься больше не хочет. Зачем вернулся сюда? Но язык словно присох, и все мои вопросы остаются не высказанными.
  
  — А ты на прикладной математике и информатике учишься?
  
  Киваю.
  
  — Бизнес-аналитика? — продолжает спрашивать он и опять угадывает. Снова молчаливым кивком подтверждаю его догадку.
  
  — Хм, — удивляется он. — Мне казалось, что тебя программирование не очень интересует.
  
  Ну в целом он прав. Я изначально в Экономическую Академию поступила просто на бухгалтера. Специальность, конечно, называлась как-то сложнее, но по факту — я должна была стать бухгалтером. Но если всё это рассказывать, то придётся рассказывать, почему я сменила ВУЗ и специальность. При одной мысли об этом челюсти каменеют, поэтому просто неловко пожимаю плечом.
  
  Ефим нажимает кнопку на брелоке, со стоянки у дороги отзывается и подмигивает фарами белый "Хаваль", новенький, блестящий. Недешёвый автомобиль, но таких довольно много по городу катается. Ефим открывает мне пассажирскую дверь, и, помогая устроиться, стягивает с меня рюкзак, словно невзначай крепко прижимает меня за талию к себе. Невольно отмечаю, что если раньше он был всего на пару сантиметров повыше меня, то теперь взглядом утыкаюсь ему в губы. Всё-таки за прошедшие четыре года чуть-чуть подрос. И ещё показалось, будто он понюхал мои волосы в это короткое мгновение, что прикасался ко мне. Хотя зачем ему это? Глупости всякие мерещатся от нервов. Пристёгиваю ремень безопасности, обнимаю свой рюкзак, Ефим садится на место водителя.
  
  — Можешь рюкзак назад бросить или в ноги поставить, — предлагает он. Я молча стискиваю руки, продолжая обнимать свою сумку. Ефим не настаивает. Заводит мотор.
  
  — Куда ехать? — спрашивает. Называю свой старый адрес. Ефим кивает, включает музыку и вливается в поток транспорта. Оставив свои попытки меня разговорить, молча ведёт машину. А я то и дело залипаю взглядом на его сильных ладонях. Не могу удержаться, любуюсь искоса на его профиль — кадык, нос, глаза, брови. Вроде и не сильно изменился, но явно возмужал. Ему чертовски идёт быть взрослым. Заставляю себя отвернуться и смотреть в окно. Ехать домой без пересадок с трамвая на автобус и без ожидания нужного маршрута по пятнадцать минут — роскошь. В конце концов расслабляюсь в удобном кресле, откидываюсь на спинку. Проезжаем через старый мост, любуюсь рекой в обрамлении желтеющих набережных. Потом опять непроизвольно перевожу взгляд на Ефима, ловлю себя на этом и снова заставляю отвернуться.
  
  
  
  4. Ефим
  
  Подъезжаем к дому Насти. Я всю дорогу размышлял, как бы нам попрощаться. Понял, что главного не спросил, так что за пару минут до конца маршрута решаюсь.
  
  — Насть?
  
  Скашивает глаза на меня, совсем немного повернув голову.
  
  — У тебя муж есть?
  
  — Нет, — сдержанно отвечает она, отрицательно качнув головой.
  
  — А парень? — очень ревнивый, например. Это могло бы объяснить и пустоту в соцсетях, и непрезентабельный вид, и переход в другой ВУЗ — подальше от предыдущего ухажёра Дениса-качка. Настя снова отвечает "нет". Верю. Деталей пазла становится больше, но в единую картину загадка не складывается. К тому же очевидным образом Настя постоянно закрывается от всего мира: отгораживается волосами, скрестила руки на рюкзаке перед собой, отказывается глядеть на меня при разговоре. Чуть приобнял её за талию — напряглась мгновенно. Но её запах я успел вдохнуть: пахла она чистотой, а вовсе не грязью и потом, как можно было бы подумать, глядя на её засаленные волосы. Ещё плюс одна загадка.
  
  Останавливаюсь перед знакомым домом. Сколько раз я приезжал сюда на велосипеде тем летом — не сосчитать. Замечаю, что на звук подъехавшего автомобиля из окна выглядывает высокий парень. Соображаю, что настиному брату сейчас где-то четырнадцать, так что, наверное, это он.
  
  Настя отстёгивает ремень безопасности. Я закидываю руку на спинку её сидения, захватываю пальцами локон её волос и провожу сверху вниз. Ощущение под пальцами какое-то маслянистое. Между тем ровно, стараясь не допускать ни малейшей пошлятины в голосе, спрашиваю, не сомневаясь в отрицательном ответе:
  
  — Не поцелуешь на прощание?
  
  Настя в ответ опускает голову ещё ниже, начинает суетиться, путается в уже отстёгнутом ремне, неловким движением головы выдёргивает прядь из моих пальцев, наверняка тем самым причиняя себе боль. Говорит "нет" так тихо, что я не уверен, что услышал.
  
  — Даже в щёчку? — стараюсь выдержать лёгкий шутливый тон. Вот, мол, я: абсолютно безобидный, ни на что не намекаю, нет так нет. Она резко вылетает из машины, сжимая перед собой рюкзак как последнюю защиту, скрывается за калиткой, которая когда-то дарила нам мнимую приватность. Ещё полминуты сижу, гипнотизируя взглядом окна её дома. Н-да. "Нет" бывают разные. И вот это "нет" от девушки, которая когда-то поцеловала меня первой, оптимизма не внушает и ясности в картину не добавляет.
  
  Подношу пальцы, которыми касался её волос, к носу, растираю подушечками. Очень странный запах, не могу понять, какой. Возможно, ароматическое масло. Может, маску для волос лечебную делала, да смыть не успела?
  
  Весь день в перерывах между работой и учебными заданиями пытаюсь придумать ещё одну версию, почему девушка может обнулить ленту с фотками своей несчастной любви, перевестись в другой ВУЗ, начать прятаться от мужских взглядов за бесформенной устаревшей одеждой и паниковать от одного намёка на поцелуи. Версия с изнасилованием приходит на ум первой. И она очень мне не нравится. Пытаюсь придумать что-нибудь другое.
  
  Чем ещё заканчиваются отношения? Беременностью. Расстались они с Корчагиным в мае. На их совместных фотках того периода Настя уже даже в купальнике появлялась, никаких признаков беременности не было. Погуглил. Максимум — четвертый месяц беременности мог быть. Значит, родила бы где-то год назад. Дома мать, брат, так что теоретически есть кому с ребёнком посидеть, пока она на занятиях. Даже могла академ не брать. Вполне себе версия. Тогда понятно, почему от меня шарахается: стыдно, наверное, бывшему молодому человеку признаться, что родила уже непонятно от кого. Эту версию легко проверить, если напроситься к ней в гости.
  
  Ещё могло случиться так, что аккаунт у неё угнали. И она теперь вообще под другим ником в сети. Надо будет эту версию тоже проверить, хотя сложно. Даже у её друзей не спросить, потому что никаких друзей я рядом с Настей не заметил. Может, у старосты её группы можно что-то выяснить?
  
  В общем, есть куда копать.
  
  
  
  5. Ефим
  
  Единственное, что успеваю сделать за сутки, — прошерстить соцсети в поисках второго аккаунта Насти. Результат нулевой. Придётся спрашивать у неё. Для этого не мешало бы её хоть как-то разговорить. Как, блин, такую раскованную девушку можно было вернуть к заводским девственным настройкам? Она ведь примерно так себя и вела первый раз, когда нас поставили в пару для вальса и потом я пошёл её провожать. А на второй раз уже разговорилась, много болтала про себя и свою семью. Может, то, что сработало в первый раз, сработает и сейчас? Провожать до дома каждый раз после учёбы — вроде нормальная тема.
  
  Снова жду её на лавочке. Настя опять выходит последней. Вижу, что заметила меня, но подходить не стала. Наоборот, кажется, поскорее поспешила уйти от меня. С предложением поцелуя я вчера конкретно налажал. Да я вообще как-то отвык, что мной могут руководить гормоны. Привык рассчитывать на то, что разумная моя часть гораздо сильнее животной.
  
  Догоняю Настю. Она бросает на меня косой взор сквозь масляные сосульки свисающих волос, но в остальном никак не реагирует на моё присутствие.
  
  — Насть, давай до дома подвезу.
  
  — Нет, спасибо, сама доберусь, — неожиданно вежливо отвечает она. Хотя голос её полон такого холодного презрения, будто я предложил немедленно перепихнуться на заднем сиденье моей тачки.
  
  — Честно, просто подвезу, — стараюсь говорить максимально убедительно. Настя вдруг останавливается, подозрительно окидывает окрестности взглядом, потом пристально смотрит мне в глаза и... согласно пожимает плечами. Молча идём к машине. Так же молча помогаю ей устроиться на пассажирском сиденье, снова отмечаю, как защитным жестом обнимает свой рюкзак. Опять включаю музыку, чтобы разбавить неловкую тишину. Подъезжаю к её дому.
  
  — Спасибо, — вежливо, но уже не таким холодным тоном, даже с некоторой теплотой, говорит она, открывая дверцу со своей стороны.
  
  — Не за что. Пока, — прощаюсь тепло. Она кивает в ответ, аккуратно хлопает пассажирской дверью и скрывается за калиткой. По дороге домой думаю, что в провожаниях пешком и на общественном транспорте были свои плюсы: можно взять девушку за руку, ненароком коснуться плечом, подхватить на лестнице или подножке трамвая, уберегая от падения. В общем, бесчисленное количество возможностей прикоснуться друг к другу и запустить искру взаимного притяжения. А если ещё и в темноте... Темнота, как известно, друг молодёжи. Надо посмотреть, что там нынче в кинотеатре идёт, пригласить на вечерний сеанс. Тогда будет возможность пообщаться под покровом темноты, может, что-то да прояснится.
  
  На третий день новой эры, то есть, в среду, занятия у нас с Настей заканчивались одновременно. Но я задержался, обсуждая проект с преподавателем. Извиняюсь, хочу позвонить Насте, попросить, чтобы подождала, жму дозвон и слышу в ответ мужской голос с выраженным среднеазиатским акцентом. Моментально понимаю, что у меня был сохранён её старый номер и что Настя сменила ещё и его по следам неизвестных мне событий. Блин. Факап по всем фронтам.
  
  Закончив разговор с профессором, быстро иду на выход, мысленно составляя список того, что необходимо выяснить или сделать, чтобы больше в такие ситуации не попадать.
  
  Узнать актуальный номер телефона Насти — если сама не даст, значит, украсть, выпросить у старосты её группы или в деканате.
  
  Выяснить, в какой соцсети нынче сидит или каким мессенджером пользуется.
  
  Напрямую сказать Насте, что я хочу провожать её каждый день и если меня по каким-то причинам нет, то я всё равно приду. Уточнить её расписание.
  
  Выхожу на крыльцо, кидаю взгляд на лавочку и вижу, как с неё поднимается навстречу мне Настя. Надо же, ждала меня. Внутри разливается приятное тепло. Градус оптимизма заметно повышается.
  
  
  
  6. Настя
  
  В среду, впервые за долгое время, чувствую потребность побыстрее после пар оказаться на улице и проверить, вдруг Ефим снова ждёт меня. Заставляю себя привычно притормозить, потупить в расписание, подзависнуть в туалете, пропустить всех, а потом уж выходить самой. В груди что-то приятно сжимается при одной мысли, что сейчас вновь увижу Ефима. Никакие разумные доводы, что ни к чему хорошему это не приведёт, не действуют. Я очень хочу его увидеть. Хочу сесть к нему в машину, ехать рядом, слушать музыку вместе с ним.
  
  Выхожу, чувствуя какую-то забытую игру бабочек в животе. А Ефима нигде нет. Острое чувство разочарования застаёт меня врасплох. За два дня я привыкла к мысли, что он будет меня ждать всегда. С чего бы? Он ничего такого не обещал. Даже не намекал. Сама придумала, сама обиделась. Я же вообще с ним по сути отказалась разговаривать. Просто не могла. Казалось, открою рот — и тут же его белоснежная новенькая машина замарается, запачкается.
  
  Едва поднимая ноги, шаркаю к лавочке, на которой он ждал меня. Из меня словно из воздушного шарика выпустили воздух, который придавал мне силы весь день. Решаю посидеть до конца следующей пары, а вдруг увижу его. Даю себе слово, что навязываться и подходить не буду, просто полюбуюсь издалека.
  
  Сижу, пялюсь на входную дверь. Ефим появляется задолго до окончания пары. Замечаю, как широкими лёгкими шагами слетает по ступенькам, что-то сосредоточенно рассматривая в телефоне. Он поднимает взгляд в мою сторону, и неведомая сила заставляет меня встать с лавочки ему навстречу. Словно меня как шарик наполнили гелием. Он видит меня и расплывается в радостной улыбке с соблазнительными ямочками, и я чувствую, как внутри что-то отзывается сладким теплом.
  
  — Привет, — говорит своим характерным мужским голосом. Вроде и без хрипотцы, но были всегда в его голосе такие низкие нотки, похожие то ли на скрытое урчание, то ли на мурчание, которые резонировали с моими бабочками в животе.
  
  — Привет, — отвечаю тихо и нервно поправляю рюкзак на плече. Жду вопроса, а чего это я тут жду, и не знаю, как ответить, ничего в голову не идёт.
  
  — Ты номер телефона сменила? — спрашивает с любопытством. Я киваю, радуясь, что не приходится выдумывать те самые "потому". Он просто принял как данность, что я тут. — Дашь новый?
  
  Смотрит выжидательно, держа свой смарт наготове. Я диктую. Он набирает, из кармана моей куртки слышится мелодия мобильного. Ефим одобрительно, удовлетворённо кивает. Не глядя на меня, продолжает что-то печатать на своём смартфоне, одновременно спрашивая, как бы между прочим:
  
  — А страницу в соцсетях новую завела?
  
  — Нет, — и всё жду от него вопроса "почему", но Ефим так и не задаёт его.
  
  — Может, разблокируешь меня тогда? — предлагает, избегая смотреть на меня.
  
  — Хорошо. Только дома, с ноутбука, — согласно киваю.
  
  Внезапно поднимает на меня пронзительный взгляд. Слышу контрольный вопрос:
  
  — Можно я тебя каждый день буду встречать после пар?
  
  На глаза наворачиваются слёзы радости, и хотя внутри меня заранее стонет огромное предчувствие беды, я не в силах отказаться от его предложения. А может, и не будет никакой беды, может, пронесёт, может, все забыли... Ведь больше года прошло.
  
  — Да, конечно, — тихо отвечаю и привычно склоняю голову, пытаясь спрятать внезапно разбушевавшиеся эмоции.
  
  — Каким мессенджером чаще всего пользуешься? — мягко продолжает Ефим свой допрос, но это меня только радует.
  
  — Как все, — отвечаю, — по номеру телефона можно найти.
  
  Ефим одаряет меня широкой улыбкой, печатает что-то, и тотчас же мой смартфон выдаёт звук прилетевшего сообщения.
  
  — Пойдём прогуляемся по набережной? Кофе тебя угощу, — предлагает он, указывая головой в ту сторону, где виднеется вывеска кофейни. Я нервно оглядываюсь. Здание матфака находится прямо на берегу реки, и в такой тёплый сентябрьский день здесь наверняка гуляют люди, которые меня знают. Хотя бы даже мои однокурсники. Но вроде никто до сих пор не проявил к нам с Ефимом никакого интереса, и я согласно киваю. Поворачиваемся и идём в сторону кофейни. Ефим идёт рядом, но взять меня за руку или за талию не проявляет намерений. По пути выясняет, какой кофе я люблю.
  
  — Здесь подождёшь или со мной зайдёшь? — спрашивает он, стоит нам дойти до кофейни. Я вижу, что внутри довольно много народу, опасаюсь, что там могут встретиться те, кто меня знает. Не хочу, чтобы Ефима видели вместе со мной. Хотя это неизбежно, если он будет провожать меня каждый день, но хочется по максимуму оттянуть этот момент. Ну и кроме того, я так и не знаю, о чём можно с ним безопасно разговаривать.
  
  — Я тут подожду, — указываю в сторону парапета. Ефим идёт в кофейню, а я сажусь на тёплый, нагретый за день каменный парапет, идущий вдоль всей набережной, достаю из куртки телефон, сохраняю номер Ефима в книге контактов и чат с ним закрепляю в мессенджере. В качестве приветственного сообщения он мне прислал суровую фразу без смайликов, даже с точками: "Привет. Это Ефим." А у меня внутри всё трепещет при виде этих букв, как будто вместо них сердечки с огоньками.
  
  Вдруг вокруг моей талии обвивается чья-то рука, и по змеиной вкрадчивости я как-то сразу понимаю, что это не Ефим. Тут же прямо в ухо слышу знакомый шёпот:
  
  — На-а-асть, ну хватит ломаться, что ты как целка.
  
  Рука от отвращения едва не теряет хватку. С трудом успеваю спасти телефон от падения в реку. Мне нельзя! Там теперь контакты Ефима! Поспешно прячу телефон во внутренний карман ветровки, со всей силы отпихиваю ухажёра подальше, вскакиваю с парапета. Оглядываюсь, Ефима всё ещё нет.
  
  — Отвали, Горелкин! — стараюсь сказать как можно презрительней и холодней. Самый преданный мой поклонник, преследующий меня вот уже который месяц. Я стараюсь избегать его, но он раз в несколько недель всё равно умудряется подловить меня, чтобы уговорить на секс. После нескольких отказов вроде остывает, даже с другими девушками появляется, но потом опять возникает рядом со мной в тот момент, когда я уж и забываю про него. И никак на него мой непрезентабельный облик не действует, зараза!
  
  — Ну скажи уже, сколько тебе дать, чтобы ты сказала "да"? — Горелкин вальяжно, держа руки в карманах, шагает в мою сторону, наступает, словно знает, что добыча от него никуда не денется. А я не могу ничего с собой поделать, так же медленно отступаю, не в силах разорвать контакт взглядов и повернуться к нему спиной. Он словно удав завораживает меня и пугает до дрожи в позвоночнике.
  
  — Насть, сучка ты такая, хватит меня динамить, — с угрозой в голосе напирает он. — Всё равно ж дашь, сама знаешь, и удовольствие получишь. Хватит ломаться. Деньгами не обижу. Все твои дырки хочу попробовать. М-м, сладкие.
  
  Я только и могу что отрицательно мотать головой. Понимаю, что вокруг много народу. Я спокойно могу повернуться к нему спиной и броситься в кофейню к Ефиму. Но никак. У меня паника и реакция "замри". И Горелкин всегда рассчитывает на эту мою реакцию, уже наизусть выучил. И я знаю, что сейчас он начнёт расписывать вслух все непристойности, которые хочет со мной сделать. Я даже не уверена, что он на самом деле хочет их сделать. Такое чувство, что Горелкин уже просто как энергетический вампир ходит подпитаться моим страхом, что ему нравится доставать меня до тех пор, пока его пошлости не станут совсем невыносимыми и у меня наконец не сработает реакция "беги". С каждым его словом волна страха поднимается всё выше, затапливая несчастную выжившую бабочку, сумевшую поднять крылья с появлением Ефима, затуманивая мозг и все разумные мысли. А ноги как песочные, совсем не слушаются. "Беги в кофейню, ну же," — пытаюсь приказать себе, безрезультатно.
  
  Внезапно на плечи Горелкина ложится рука Ефима, будто обнимает, и я вижу, как кулак Ефима с коротким, скупым размахом, даже как-то нежно, влетает в район солнечного сплетения этого слизняка. Тот сгибается, но Ефим не даёт ему упасть. Со стороны кажется, что они вообще тут лучшие друзья и тихонько разговаривают о чём-то своём. Я никогда не видела, как Ефим дерётся. Он ещё тогда, четыре года назад, сказал мне, что на улице ему лучше не драться, потому что чисто на рефлексах может перестараться, и тогда сядет как минимум за превышение допустимой самообороны.
  
  Волна страха при появлении Ефима начинает отступать, оставляя за собой холодную дрожь по спине и шее. Снова включается мозг, и я слышу, как Ефим втолковывает тихо, ласково моему сталкеру:
  
  — Не приставай к девушке. Она ведь сказала "нет"?
  
  Горелкин пытается что-то возмущённо возразить, но Ефим своими "нежными" объятиями давит на какие-то точки, и вместо слов получаются лишь хрипы.
  
  — "Нет" значит "нет", понял? Ещё раз увижу рядом с Настей, кое-чего не досчитаешься. Может, рёбер, может, ещё чего-нибудь, — обманчиво ласковым тоном с тигриным мурчанием обещает Ефим. И, наверное, опять давит на какие-то болезненные точки, потому что глаза Горелкина от боли лезут из орбит. Он торопливо кивает. Ефим его отпускает, аккуратно прислоняя к парапету, чтоб не упал.
  
  — Нашла себе защитничка, шш.....? — с ненавистью спрашивает Горелкин, но последнее слово не договаривает, замолкает, потому что Ефим с угрожающе-обещающим видом делает полшага к нему. Стоит Ефиму вновь отойти на несколько шагов, чтобы подхватить пару стаканчиков кофе, предусмотрительно оставленных им у бордюра, как Горелкин с ненавистью выдаёт в его сторону, — а ты поинтересуйся у своей Насти, с чего у неё прозвище "во-все-дырки-давалка"?
  
  Ефим всовывает стаканы с кофе мне в руки, приближается к Горелкину и нежно, почти без размаха, впечатывает кулак куда-то ему под рёбра, тут же подхватывает тело, помогает поудобнее устроится на парапете, поправляет на нём куртку.
  
  — Может, и во все дырки, но не каждому же мудаку, да? — низким голосом с нескрываемо угрожающими нотами, словно тигр, говорит в лицо Горелкину. — Хочет — даёт, хочет — не даёт. Тебе — не даст. Не появляйся рядом с ней.
  
  Не понимаю даже, что делает Ефим. На первый взгляд, он едва касается плеча Горелкина. Но у того явно от боли лезут глаза на лоб, он даже начинает задыхаться.
  
  Ефим наконец отходит от него. Горелкин больше не пытается что-то сказать, лишь, придушенно поскуливая, держится за бок.
  
  Я впервые своими глазами увидела, какая мощь скрывается в поджаром, неприметном с первого взгляда теле Ефима. Горелкин был выше него на голову. Даже вроде каким-то спортом занимался. Но Ефим, не теряя головы, согнул его в бараний рог с полтычка. Если б Ефим захотел меня изнасиловать, я бы, наверное, даже пискнуть не сумела. Даже тогда, четыре года назад. Но ему не нужен был мой страх ни тогда, ни сейчас. Всё, что я ощущала по отношению ко мне с его стороны — лишь бесконечная нежность и тепло. И сейчас, после всего увиденного, я не стала бояться его. Но этот проклятый слизняк Горелкин вытащил на свет часть правды обо мне. Я не рассчитывала, конечно, что смогу долго скрывать всю эту грязь от Ефима, но на третий день... Нечестно, Господи, так нечестно...
  
  Иду рядом с Ефимом вдоль набережной, сжимая в руках один из стаканчиков и низко опустив голову. Ефим молчит, иногда пьёт кофе из своего. А я со страхом жду его вопросов. Ни жива ни мертва — вот так я себя и чувствую. Вся словно закаменела.
  
  
  
  7. Настя
  
  Ефим проходит ещё сотню метров. Здесь уже гуляющих не так много. Он останавливается. Повернувшись ко мне, прислоняется к парапету. Я заторможенно наблюдаю за ним, пытаюсь понять, вглядываясь ему в лицо, что он теперь думает обо мне. У меня, однако, опять фаза "замри" наступила.
  
  — Кто это такой? — спрашивает Ефим.
  
  — Пётр Горелкин, — отвечаю скованно.
  
  — И кто же он?
  
  Глубоко вздохнув, пытаюсь выдавить из себя хоть какое-нибудь внятное определение этому слизняку.
  
  — Сталкер, — выговариваю наконец. — Появляется раз в месяц со своими предложениями.
  
  — И что, правда у тебя такое прозвище? — спрашивает Ефим, на секунду отведя взгляд в сторону реку.
  
  — Наверное, раз так говорит, — пожимаю плечами. Говорить "да" — не в мою пользу, очень не хочется всякие гадости про себя подверждать. Говорить "нет" — значит частично соврать. До матфака моё прозвище не дошло, слава Богу, а в Академии слышала за спиной пару раз. И совершенно неожиданно после моего ответа на лице Ефима расцветает теплая весёлая улыбка до ушей.
  
  — А есть реальные причины для такого прозвища? — весело ухмыляясь, спрашивает он. Его улыбка заражает весельем и меня. Не зажглось на его лице ни презрения, ни отвращения после моего уклончивого признания.
  
  — Да, — подтверждаю и начинаю сама улыбаться.
  
  — А мне дашь? — спрашивает он всё с той же лёгкой, весёлой интонацией, одним глотком допивает кофе, глядя мне в глаза с неприличным намёком. Я глупо хихикаю в ответ, закусываю губу и отвожу взгляд в сторону. Опять не могу сказать ни "да", ни "нет". "Да" будет похоже на обещание скорого секса, а "нет" будет неправдой. Своим теплом Ефим отогрел мою несчастную бабочку в животе. Даже неприличный вопрос прозвучал так нежно, будто он обхватил её ладонями и подышал на неё, отогревая. И я отмираю наконец, смущённо прячусь от его взгляда, обнаруживаю в руках бумажный стаканчик с кофе, делаю глоток. Сладкий вкус капуччино приятным теплом расползается по всему телу.
  
  — Ты сегодня прям как сорока из детского стишка, только наоборот, — ухмыляется Ефим.
  
  — В смысле?
  
  — Этому не дала, этому не дала, — чуть качает он головой сначала налево, потом направо. Я вспоминаю детский стишок. Понимаю, что по этой логике в конце тогда, наоборот, должна уже дать. И сдаётся мне, эта же мысль приходит в голову Ефима, судя по его блеснувшим глазам. Чувствую, как щёки зажигаются огнём. Покраснела я, что ли? Я стояла к нему боком, от смущения поворачиваюсь вообще спиной, допиваю кофе и делаю вид, что просто направилась к урне, чтобы выбросить стаканчик.
  
  — Ладно, пойдём, отвезу тебя домой, — зовёт Ефим. Иду рядом с ним, улыбаюсь. Внезапно осознаю, что так счастливо я уже давно не улыбалась, чувствую, что болят какие-то мышцы на лице, которые я прям давно-давно не задействовала.
  
  
  8. Ефим
  
  Меня каждый раз прикалывает, когда животные инстинкты вдруг перехватывают управление на себя. Когда Настя вдруг с неохотой подтверждает, что действительно есть такое прозвище, член оптимистично подпрыгивает и не слишком приятно упирается в тесную ширинку. А-а, спасите, умоляю. У меня словно пропала перемычка между двумя полушариями мозга, и теперь каждое из них само по себе. Рациональная моя часть от такой новости охреневает от ревности и обиды: все три вида настиной девственности достались не мне. Зато животная часть, наоборот, приходит в восторг: если перепало кому-то, значит, велик шанс, что и мне достанется. Надо только не налажать и аккуратно девушку уговорить.
  
  Образ Насти словно в одно мгновение пересобирается в моей голове. Обиженная, брошенная, возможно изнасилованная? Утешим, отогреем, терпеливо привяжем к себе и соблазним. Перевернулись некоторые факты, как грани в кубике-рубике? И Настя стала ещё соблазнительней и привлекательней. Животные инстинкты мои как нацелились на Настю в юном возрасте, так и продолжают видеть её самой лучшей, какой бы она ни была. Когда с языка срывается эта дурацкая просьба "а мне дашь?", я сначала казню себя. Это опять вдруг проявилась моя озабоченная часть. Но к счастью, Настя не обиделась. Даже разулыбалась. Дальше всю дорогу держу себя в руках и молчу, чтобы ещё чего не ляпнуть и не испортить.
  
  Подъезжаем к её дому. Замечаю, что в окно глядит её брат. Как-то пацан нехорошо, подозрительно нахмурился в мою сторону. Настя выходит из машины, я глушу двигатель и тоже выхожу. Настя идёт к калитке, я иду за ней. Она вопросительно поднимает на меня глаза. Поскольку она продолжает улыбаться, рискую напроситься в гости.
  
  — Пригласишь зайти? С Костей поздороваюсь.
  
  Причём я понимаю, что если б дома никого не было, то я получил бы отказ, так как Настя ещё не готова быть соблазнённой. Но поскольку в присутствии брата ей ничего не грозит, то сейчас может и согласиться.
  
  — Заходи, — соглашается Настя с улыбкой и ведёт меня внутрь через знакомую калитку.
  
  Нахмуренный Костя, скрестив руки на груди, встречает нас уже внутри дома. Дом сам по себе небольшой: две средних по размеру комнаты, небольшая кухня, прихожая. Все четыре помещения словно выстроены вокруг печки. А печка ещё дровами топится — дом-то старый. Ну и сени, естественно.
  
  Костя ростом чуть повыше меня, хотя ему, должно быть, всего четырнадцать. А вымахает в того ещё амбала. Уже сейчас видны растущие мышцы. Видимо, в отца пошёл. Настиного отца я никогда не встречал, он заснул за рулём, вылетел с дороги и погиб, когда Насте было тринадцать. Хороший был человек, работал инженером на нашем авиационном заводе. Не пил, не курил, много читал, детей воспитывал, по дому тоже всякую работу выполнял. Настя мне когда-то показывала семейные фотографии. Её мать выглядела прям маленькой рядом с мужем. Видимо, Костя сложением пошёл в отца, а Настя — в мать. Оно и к лучшему. А то я из-за своего роста рядом с одноклассницами не всегда удобно себя чувствовал.
  
  С порога сразу видно все помещения внутри дома, кроме дальней комнаты, и я моментально понимаю, что ребёнком тут и не пахнет. Собственно, если б был ребёнок, то Настя, вероятно, и не позвала бы меня внутрь. Минус версия.
  
  — Чё, ещё один мажор? — с угрозой спрашивает Костя уже таким хорошим окрепшим мужским голосом.
  
  — Да это же Ефим, не узнал, что ли? Какой он мажор! — с каким-то пренебрежением машет рукой Настя. Обидно даже. Но с другой стороны, с надеждой отмечаю её разговорчивость. Дома в присутствии брата расслабилась.
  
  Протягиваю ему руку для приветствия. Костя немного оттаивает, вздёргивает брови в удивлении и не торопясь протягивает руку в ответ. Здороваемся. Отмечаю, что рукопожатие у парня крепкое.
  
  Настя моет руки, вытирает висящим над раковиной полотенцем. Я повторяю. Тем временем Костя спрашивает:
  
  — Голодная? Плов согреть?
  
  — Да, я сама, — отвечает Настя и поворачивается к мне. — А ты будешь? Плов с курицей. Вчерашний, правда.
  
  — Да, буду, — отвечаю, радуясь любой возможности задержаться. — А чего сразу не мажор-то? Ты определи сначала, кто это такой.
  
  — Во-первых, — ехидно указывает Костя, — мажор не стал бы соглашаться на вчерашний плов, а уехал бы обедать куда-нибудь в ресторан.
  
  — Не факт, — отметаю его аргумент, — в общаге, бывало, и вчерашний суп, и позавчерашний бутерброд, и замороженные макароны вполне за мажорскую еду сходили. Не говоря уж про домашний плов.
  
  Поскольку я учился в не самом последнем московском вузе, то знал, о чём говорю. Не каждый день, конечно, но иногда после пьянки вдруг выяснялось, что кое-кому из приглашённых приспичило съесть блюдо, которое другой кое-кто с утра хотел выбросить, да забыл.
  
  — Во-вторых, мажоры живут на родительские деньги.
  
  — Машину мне купила мать, и за аренду квартиры тоже она платит, — ухмыляюсь.
  
  — Так машина тоже какая-то немажорская, — пренебрежительно машет рукой Костя.
  
  — Мне спорткар или джип не нужны, я не гонщик.
  
  — Во-о-от, — тянет Костя, словно я подтвердил его правоту. — И ещё учатся мажоры кое-как, платно. Да вообще нифига не учатся! А ты... олимпиадник, тебя без вступительных практически в любой вуз брали. Наверняка ещё и с красным дипломом закончил.
  
  — Тут виноват, — развожу руками, — всё правда. Но мне мать регулярно репетиторов оплачивала.
  
  — Так ты же у них тоже учился, задания делал, а не...
  
  Вижу, что Костя хотел сматериться, но удержался в присутствии сестры. Вместо этого сделал жест рукой, как будто уползающую змейку изобразил.
  
  — Даже с Настей занимался бесплатно, — припоминает Костя.
  
  — Ну смотри, мать — владеет крупной сетью бутиков, отчим — полковник МВД. Богатый и со связями, чем не мажор? — говорю, поглядывая на Настю, хлопочущую с тарелками, и вдруг понимаю, что это опять разошлась моя примитивная часть. Пытается распушить хвост и впечатлить самочку.
  
  Настя впечатляется, но не тем.
  
  — У тебя есть отчим? — заинтересованно спрашивает она и ставит передо мной тарелку с разогретым пловом. Пахнет очень вкусно.
  
  — Ага, появился, — охотно рассказываю, пока ем. — Когда я уехал, у мамы появилось время устроить свою личную жизнь. Познакомились с ВалерийПалычем на приёме в честь малых предпринимателей области. Он там своего друга сопровождал. Быстро поженились и сделали мне брата.
  
  — Класс! — восхищённо отозвалась Настя, тоже не забывая подъедать плов из своей тарелки. — Сколько ему?
  
  — Полтора года.
  
  — Значит, ты из-за этого вернулся, из-за семьи? — спрашивает она.
  
  Уклончиво киваю.
  
  — Да, во многом из-за этого.
  
  — И чё, прям сидишь с братом? — вмешивается Костя.
  
  — Бывает иногда.
  
  — Не мажор, — припечатывает он меня окончательным выводом. — А ещё они девушек айфонами задаривают, чтоб разок... — опять запинается, чтоб не сматериться, — поматросить и бросить. Короче, относятся к девушкам как к... одноразовым куклам, в общем.
  
  И Костя корчит крайне пренебрежительную рожу, показывая, что ко мне всё это не относится.
  
  — Ладно, — смеюсь, — уговорил.
  
  Настя тоже сидит и посмеивается, наблюдая за нашим разговором. А я отмечаю, что реально надо Насте хотя бы цветы подарить. Даже та несчастная ромашка, с которой я тем летом к ней под окно припёрся, целого любовного поста в ленте удостоилась. Хотя я иногда и с розами к Насте приходил, карманных денег хватало, но она умела радоваться мелочам, и цена подарка не имела для неё значения. А сейчас у меня возможностей побольше будет. Про то, что я и сам довольно приличные деньги зарабатываю, я уж не стал упоминать, и так из мажоров навсегда выписали.
  
  Настя провожает меня до машины. Приближаемся к калитке, и я раздумываю, не повторить ли сцены четырёхлетней давности и не своровать ли поцелуй, прижав Настю к калитке с этой стороны. Чё-т не рискую. Только-только удалось её разговорить, расслабить. Сажусь в машину и уезжаю.
  
  По пути верчу в голове сегодняшние разговоры и в голову приходит новая идея, с чем может быть связан Настин маскарад. Дома делаю список всех местных сайтов с девушками по вызову, и специальной программой, обращающей внимание на ключевые точки лица, прогоняю поиск по картинкам. В качестве фотографии для сравнения беру последнее фото Насти с ленты мажора Корчагина. Этот Горелкин предлагал Насте деньги. Вдруг у него были на то основания? Может, конечно, просто мудак, но отбрасывать такую вероятность не могу. И внезапно, зависнув в ленте Корчагина, понимаю, что не зря этот Горелкин сразу показался мне знакомым. Он регулярно появлялся и появляется на фотках вместе с Денисом, обычно где-то на заднем плане, в массовке. Значит, он точно в курсе, что произошло тогда при расставании Насти с этим качком-мажором. Но спрашивать его — себе дороже, будто в грязи измажусь. Лучше пойдём другим путём.
  
  Поиск по местным сайтам заканчивается. Программа показывает мне две анкеты, фотки девушек в которых на 80 процентов совпадают с настиной фотографией. С облегчением понимаю, что не она. Но мозг мой уже работает в этом направлении. Хорошо, а если б удалось посмотреть архивы этих сайтов за тот май, полтора года назад? Как бы это устроить? Может, там что-то мелькнёт? Пока не знаю, удастся ли, откладываю идею на потом.
  
  Ещё думаю, что надо обратиться к отчиму и посмотреть, может, в местной полиции есть что-то про Настю, Дениса этого и про Горелкина. Короче, всё Корчагинское окружение надо пробить. Надеюсь, ВалерийПалыч не откажет.
  
  Есть ещё вебкам-модели. Логично же, что если ты подрабатываешь вебкамщицей, то как-то не особо хочешь, чтобы тебя в универе узнавали и приставали. Особенно такие, как Горелкин. Но на подобных сайтах количество девушек просто невероятное. Запускаю поиск по фотке на ночь.
  
  Чувствую себя моральным уродом из-за того, что подозреваю симпатичную мне девушку в такой подработке, но рациональная часть сейчас, когда вдали от Насти животный инстинкт подзаткнулся, требует проверить всё вдоль и поперёк. Тогда уж и на порносайтах тоже, подкалываю сам себя. И сам себе же отвечаю, что да, надо и там проверить. По каким линиям искать будешь, м? Губ вокруг члена или контуры задницы? Так, всё, хватит. Это уже мерзко как-то.
  
  И всё равно параллельно на ночь запускаю поиск по самому популярному порносайту, по роликам за последние два года. Уговариваю себя, что от мажорчика Дэна можно ожидать, что снял себя с Настей в интимной ситуации — и выложил в качестве прощального жеста. Такой расклад тоже вполне объясняет настину нынешнюю маскировку и её переход в другой вуз. Кстати говоря, мужское лицо в порноролике будет чётче видно, чем женское, скорее всего. Запускаю поиск по всем сайтам заодно и по корчагинской фотке. С чувством выполненного долга ложусь спать. С утра просматриваю результаты поиска, с радостью отмечая, что ничего не найдено. Тот случай, когда отрицательный результат — это хороший результат. Но тогда настина загадка становится ещё запутанней.
  
  
  
  9. Ефим.
  
  Четверг. У меня в этот день занятий не было, но к окончанию настиных пар приезжаю. Даже зная, что она выходит позже всех, приезжаю заранее. Испытываю непреодолимое желание написать ей какую-нибудь романтическую фигню, чтоб порадовать. Если просто напишу, что жду — будет выглядеть как грубый приказ. И опять забыл купить Насте подарок — хотя бы простенькую розу или шоколадку, но сейчас уж поздно метаться.
  
  Шарюсь во встроенных смайликах и картинках, нахожу жёлтый цветочек, подсказка пишет, что это ромашка. Я-то думал, что ромашки белые... Впрочем, особо выбирать не из чего. Посылаю цветочек и текст "Жду тебя."
  
  Погода сегодня испортилась, холодный ветер продувает насквозь. Надеюсь, хоть не зря здесь стою. Вскоре Настя выходит. Отмечаю, что сегодня она не прячется за волосами. Они по-прежнему свисают сосульками, но Настя хотя бы не пытается использовать их как штору, достаточно смело глядит вокруг, разыскивая меня взглядом. Встретившись со мной глазами, улыбается, идёт ко мне. Бросаю взгляд на телефон — сообщение с ромашкой прочитано ею. Хм... неужели так цветочек повлиял? Или то, как я вчера мускулами поиграл, отгоняя постороннего самца? Но точно не погода — холодно, ветрено, промозгло, и вообще скоро дождь начнётся. На общественном транспорте в такую хмарь добираться до дома — сущее мучение, так что тёплый комфортный салон моего автомобиля явно мне сегодня должен добавить очков в глазах девушки. В машине замечаю, что Настя поёживается от холода даже при включенном подогреве. Делаю небольшой крюк к центру, заказываю в забегаловке горячий кофе. Вернее, в "заезжаловке", не выходя из машины. При этом нагло пользуюсь неразговорчивостью Насти, не спрашиваю, а просто вручаю ей горячий капучино. Настя благодарно улыбается, глядя мне в глаза, с наслаждением пьёт. Ну круто, я молодец, вместо шоколадки сойдёт. Так и будем продолжать.
  
  По пути задаю ей вопросы по учёбе. Особенно интересуюсь, как у неё с программированием, всё ли получается. Предлагаю помощь, втайне рассчитывая на повторение того, что случилось с нами четыре года назад.
  
  Тогда, за несколько дней до настиного шестнадцатилетия, мы сидели у неё дома рядом за одним столом, готовились к экзаменам. Я ей разъяснял способы решения неравенств, чуть-чуть забегая вперёд, с учётом тех задач, которые ей придётся решать через два года на ЕГЭ. Настя дурой не была, и довольно успешно усваивала то, что я рассказывал. Я при её участии дописываю решение довольно страшненького неравенства, сам радуюсь, что всё получилось и нигде не запутался, и тут вдруг она целует меня в щёку. Я дико смутился тогда, с неловкой усмешкой потрогал щёку пальцами. От невинного поцелуя меня сильно торкнуло, мозги моментально расплавились и скатились ниже пояса. Поворачиваюсь к ней, чтобы сказать "спасибо". Почему именно "спасибо" — не знаю, просто помню, что именно это слово вертелось на языке. Но сказать ничего не успел, потому что, стоило мне повернуться, Настя потянулась ко мне второй раз и точно так же коротко клюнула в губы. И нам стало вообще не до улыбок. Может быть, она второй раз хотела в щёку поцеловать, а я так удачно повернулся, не знаю, но только теперь уже я перехватил инициативу, обхватил её голову и прижался к нежным настиным губам, желая их больше всего на свете.
  
  Я до того момента умудрялся держать себя в руках, постоянно повторяя себе, что она сильно младше меня, что даже если очень хочется поцеловать, то не надо, мы ещё школу не закончили, рано нам. Но стоило её губам прикоснуться к моим, как все разумные мысли полетели к чёрту. И дело было не только в гормонах или в подростковом любопытстве. Блеск в её глазах — вот что меня тогда окончательно соблазнило. Это я смутился, а она смотрела на меня с жадным вызовом в своих серо-зелёных глазах, с насмешкой и готовностью. И я сдался без боя.
  
  Мы оба ни разу до этого не целовались, и получалось неловко, непривычно, но нам было пофиг. Мы с жарким энтузиазмом, не замечая ничего вокруг, впивались друг в друга губами, языками, не в силах разъединиться, пока не услышали, как гремят двери в сенях. Это Настина мама вернулась с работы. Мы неловко уткнулись взглядами в тетради. Не знаю, как Настя, а я не видел ничего, переживая, что Настина мама может сейчас заметить мой дикий стояк и фиг знает как отреагировать.
  
  — Здравствуй, Ефим! — радостно кричит Дарья Николаевна из прихожей, ещё даже не увидев меня. — Вы с Настей занимаетесь? Проголодались? Чай пить будете?
  
  — Нет, спасибо, — отзываюсь я с трудом, а сам гляжу в Настины глубокие глаза, впечатываю в память её приоткрытые нацелованные губы, и единственное, о чём могу думать, — о новом поцелуе. — Мне пора.
  
  Начинаю собираться, складывать тетради. То и дело неловко поглядываю на Настю: каково ей? жалеет или нет? что чувствует? Она тоже, похоже, чувствует себя немного неловко, но улыбается, периодически бросая на меня застенчивые взгляды.
  
  — Я провожу, — говорит она, накидывая куртку. В молчании мы выходим из её дома, доходим до калитки, смотрим друг на друга и... снова прилипаем друг к другу в бешеном, жадном поцелуе. Отрываемся по полной, теряя счёт времени.
  
  — Насть, ты где потерялась? — слышим встревоженный голос Дарьи Николаевны и наконец находим в себе силы отлипнуть друг от друга немного. Сколько ж мы тут с Настей стоим? Гляжу на неё в свете уличных фонарей, понимая, что по её лицу всё видно: целовалась взасос.
  
  — Достанется тебе? — спрашиваю, переживая. Думаю, что надо задержаться и принять первый удар её родительницы на себя. Может, на меня выплеснет первые эмоции, так потом Насте меньше достанется.
  
  — Вряд ли, — широко улыбаясь, отвечает Настя, и выталкивает меня за калитку, — всё, иди.
  
  И я послушно выталкиваюсь на улицу и, мало что соображая, на автомате шагаю к остановке. В следующий раз, когда вижу Настину мать, она мне ничего не говорит, не пытается предупредить или образумить, смотрит приветливо. Вряд ли она не поняла, что мы с её невинной дочерью перешагнули первую черту! Так что спокойно выдыхаю, делаю вывод, что всё разрешено, и больше не парюсь, срывая и даря Насте поцелуи, сколько хочется.
  
  Вот примерно на такое развитие событий я и рассчитываю, расспрашивая Настю, не нужна ли помощь с программированием. Тоже ведь придётся сидеть рядом за ноутбуком, касаясь друг друга плечами, коленями, встречаясь взглядами. Может, вспыхнет что-то снова? Но Настя на мой вопрос отвечает, что пока всё нормально, справляется. А, блин, облом. Но у меня есть план Б.
  
  Спрашиваю, пойдёт ли со мной вечером в кино. Настя даже не спрашивает в какое, сразу радостно соглашается. Ну и славно. Сообщаю ей, что заеду за ней вечером, прощаюсь, еду к отчиму. Скидываю ему всю информацию, фамилии Дениса и его дружков, благо они все на виду. Обещает помочь. Хорошо всё-таки быть умным и беспроблемным, отчим относится ко мне с симпатией.
  
  
  10. Ефим
  
  Успеваю в этот день ещё на тренировку и даже немного поработать. Быстро принимаю душ, напоминаю себе заехать за цветами.
  
  В магазине цветов понимаю, что идея подарить Насте розы — классический вариант для свидания — кажется мне очень неприятной. И быстро понимаю, почему: во время её романа с Денисом вся лента была в фотографиях розовых букетов. Из чувства противоречия выбираю жёлтые цветы, на ценнике которых написано "герберы". Нормально, как раз похоже на ту ромашку, что я послал в чате. Флорист оформляет красивый букет. Оплачиваю, иду с букетом в машину, чувствуя в душе лёгкий приятный трепет. Вот вообще ничего не ёкало в этом месте последние три года. Наверное, чувствовал такое волнение при созвонах с Настей, пока не поссорился с ней и не оказался заблокирован. А потом — всё, сухая мёртвая тишина.
  
  Пока еду, посматриваю на букет, начиная сомневаться: а вдруг Настя любит розы, а я из-за ревности накосячил на ровном месте? Ладно, всё равно не исправить уже.
  
  Выхожу из машины, беру букет. Настя в ту же минуту открывает калитку, выходит мне навстречу. Не стала заставлять меня ждать. Она такими выкрутасами и в девятом классе не отличалась: если договаривались встретиться в четверть третьего у ворот школы, то она и была на месте в это время. Даже опоздание на пять минут её нервировало.
  
  Она идёт мне навстречу, улыбается, её глаза блестят радостно, и это заметно даже в свете фонарей. А я подмечаю мелочи: она нарядилась ради свидания со мной. Губы блестят: вроде без помады, а всё же чем-то подкрасила. Ресницы тоже подкрашены. Тёмно-русые волосы длиной чуть ниже плеч заколоты с двух сторон за ушами серебристыми заколками, ветер треплет их, мелкая морось запутывается в пушистых прядях, как роса на паутинках. Волосы чистые. Впервые вижу их без масляной маски. Джинсы в обтяжку и куртка по размеру обрисовывают её фигуру, как она есть. В общем, ради меня Настя приняла свой естественный облик, будто лягушачью кожу сбросила. В груди разливается странное чувство тепла. Теперь главное, как Иванушка-дурачок, не налажать, а то он раньше времени сжёг лягушачью кожу — и пропала жена. Не торопим события, иначе говоря.
  
  Вручаю букет:
  
  — Привет. Это тебе.
  
  — Спасибо, — с видимым удовольствием зарывается носом в букет, поблёскивая на меня довольными глазами поверх цветов. — Сейчас поставлю в воду и вернусь.
  
  Скрывается за калиткой. Через пару минут вновь появляется на улице. Я провожаю её от калитки до машины, интимно положив руку ей на поясницу, но понимаю, что сделал, только тогда, когда отпускаю её, чтобы открыть дверцу с пассажирской стороны. Как-то это на автомате произошло, по старым шаблонам. Прокатило вроде, не чувствовал, чтобы Настю напряг мой жест. По дороге Настя даже немного болтает, рассказывает про Костю. Оказывается, её брат решил после девятого класса идти в колледж на автомеханика, потому что считает, что всяких программистов-продавцов-юристов очень скоро заменят роботы, а вот те профессии, где нужно применять мелкую моторику, останутся человеку. Возражаю ей, говорю, что потом при ремонте машин просто большой узел целиком будут менять, и человек тоже будет не особо нужен. Настя с усмешкой цитирует брата, что, мол, тогда пойдёт в сантехники. Вот там в трубах и коммуникациях такой хаос бывает, что только человек и подлезет. И будут сантехники драть, как дорогие проститутки. Смеюсь вместе с ней.
  
  — А вообще, — вдруг жалобно вздыхает она, — это как-то несправедливо. Человечество, создавая роботов, как раз надеялось, что они тяжёлую и неприятную работу будут делать, а люди — творчеством заниматься. А по факту получается наоборот: искусственный интеллект пишет картины и статьи, а людям остаётся малоквалифицированная работа.
  
  — Ну так мы с тобой, может, будем теми, кто будет программировать искусственный интеллект, м? — предлагаю ей в утешение. Срабатывает.
  
  — Не зна-а-аю, — тянет с сомнением, но улыбается, глазами в мою сторону поигрывает. Хорошо-то как. Так бы и ехал бесконечно, но уже показался кинотеатр.
  
  Одну большую корзинку попкорна на двоих беру с тем расчётом, чтобы периодически взаимодействовать с Настей, встречаясь пальцами.
  
  Фильм показался мне скучным: какой-то комиксовый боевик, хотя довольно зрелищный. Не подаю вида, притворяюсь, что смотрю. Мысли блуждают вокруг работы, учёбы и Насти. От каждого случайного соприкосновения с ней меня однозначно пробивает искрами желания чего-то большего. На Настю тоже действует, судя по её нервной реакции. Вот только она не стремится увеличить количество касаний, даже наоборот, отодвигается. Делаю вид, что не замечаю.
  
  Пока мы смотрели кино, дождь на улице разошёлся сильнее, обламывая мои планы немного погулять в темноте, пообниматься, сорвать поцелуй. Эх... А по прогнозу обещали дождь на пару часов позже.
  
  — Заедем куда-нибудь в кафе, посидим? — предлагаю.
  
  — Нет, спасибо, Ефим. Мне завтра с утра в универ, — отказывается Настя со счастливой улыбкой. Что ж... везу её домой. На мосту из-за непогоды авария, минут за сорок с черепашьей скоростью протискиваемся. И благодаря этой задержке дождь успевает притихнуть к тому моменту, как подъезжаю к настиному дому.
  
  Настя не дожидается, сама открывает дверцу, бежит к калитке. Сам не зная зачем, тоже выхожу из машины. Тут провожать-то два шага, но не могу удержаться. Над калиткой маленький навес от дождя, и Настя, вместо того, чтобы скользнуть во двор, останавливается под навесом, повернувшись ко мне. Улыбается. Однозначно считываю это как приглашение подойти поближе и попрощаться. Подхожу ближе, осторожно кладу ладони на талию, глядя прямо Насте в глаза. Не чувствую ни малейшего отторжения. Тяну к себе ближе, прижимаю тесно-тесно. У меня перехватывает дыхание от её близости. Настя льнёт ко мне, поглядывает через ресницы. Её ладони поползли мне под распахнутую куртку: то ли греет, то ли готовится оттолкнуть. Зарываюсь носом в её волосы, чуть влажные от мелких капель. Как же вкусно пахнет... И, главное, пушистые, раз в кой веки. Стою, наслаждаюсь объятиями, запахом, теплом. Кайф. Отпускать вообще не хочется. Козырёк над крыльцом маленький, и мне за шиворот то и дело попадают крупные капли, скатывающиеся сверху. Но мне пофиг.
  
  — Мне надо идти, — сонно, разомлевше говорит она, но попытки отстраниться не делает. Глядит прямо в глаза. Губы пухлые, приоткрытые, глаза томные, блестящие. Соблазнительная до невозможности дышать. Не спеша прикусывает губу. Если это не откровенный намёк, то я даже не знаю. Преодолеваю несколько сантиметров, касаюсь губами её рта — и моментально чувствую, как напрягаются настины ладони, лежащие на моей груди. Она тут же отстраняется, опускает голову. Вижу, как её лицо становится хмурым. Прикусывает губу, но теперь уже с совсем другим выражением. Считываю неловкость, смущение.
  
  В который раз притворяюсь, что всё идёт по плану, выпускаю Настю из своих объятий, открываю ей калитку, тепло улыбаюсь.
  
  — Завтра встречу после пар, — сообщаю ей. Она, нервно улыбнувшись, коротко кивает, скрываясь за калиткой.
  
  — Пока, — говорю ей.
  
  — Пока, — слышу из-за забора её голос. Одно то, что Настя не отмалчивается после не очень желанного ею поцелуя, внушает мне небольшой оптимизм. Напоминаю себе не торопиться, но как же тяжело, блин. Как будто девственницу соблазняю. Никак не могу воспринимать Настю в этом качестве.
  
  
  
  11. Настя
  
  Мама уже легла спать. В прихожей меня встречает Костя. Скрестив руки на груди, смотрит сурово, подозрительно.
  
  — Как кино? — спрашивает.
  
  — Нормально, папочка, — машу в его сторону рукой, чтоб отстал. Не до него. Сердце колотит, как сумасшедшее. Щёки горят. Можно списать на холодный ветер, но я-то знаю, почему на самом деле.
  
  На кухне включаю чайник, чтобы хоть чем-то заняться, делаю бутерброд. Костя лениво следует взглядом за моими суетливыми движениями. Вижу, что переживает. Но не буду же я ему говорить обо всём, что чувствую! Может, подростки и продвинутые нынче, но не собираюсь я с ним свои интимные дела обсуждать. Молча сижу, жую бутерброд, пью чай, любуюсь герберами, стоящими в центре кухонного стола.
  
  Я ведь хотела поцеловать Ефима на прощание, очень хотела. Ещё с тех пор, как он позвал меня в кино. Я помню, что это было сладко, волнительно, что мы отлипнуть друг от друга не могли. Сами ощущения не помню, только как факт: было хорошо. С Денисом потом тоже целовались не раз. Пусть не по полчаса, но тоже было вкусно, и сладко, и жарко. А тут... только собралась с силами, повернулась к Ефиму лицом, он коснулся моих губ и... и... и я не знаю, что произошло дальше. Меня с ног до головы окатила ледяная волна стыда и панического страха. Ефим вроде не обиделся, напомнил, что завтра опять встретит после занятий. Но как так вышло-то... Сама же заигрывала с ним весь вечер в надежде на поцелуй — и сама же отвергла.
  
  Провожу пальцем по нежному лепестку жёлтой герберы. Вспоминаю, как утром Ефим прислал эмодзи в виде цветочка, и внутри разливается тепло. Чтобы Ефим да картинку послал? Не помню, не было никогда. Днём, когда увидела сообщение с ромашкой, даже не сразу поверила, что это от него, три раза проверяла. И только короткое "Жду тебя", да и ещё с точкой в конце, убедило меня, что это реально Ефим. Наверное, ненормально радоваться телефонной картинке больше, чем живым цветам, но я сегодня именно так и чувствую.
  
  Надо идти спать. Костя вот пять минут назад ушёл. Вместо этого сижу на кухне в полутьме, разглядываю герберы, вдыхая нежный запах. Захожу в соцсети, в мессенджер, испытывая зудящее желание что-то написать.
  
  "Извини"? Так вроде не за что.
  
  "Спасибо"? Не знаю, почему-то стандартная благодарность в данной ситуации кажется неуместной. Да и вообще Ефим уже спит, скорее всего. Так ничего и не написала ему.
  
  Шарюсь по картинкам в интернете, нахожу мультяшную ромашку. Поверх неё накладываю закрывающиеся глазки, добавляю блёстки, пару поблёскивающих капель на лепестках, будто после дождя. Сойдёт за третий сорт для первого класса. Выкладываю в свою пустую ленту. Висели б там другие посты — было бы незаметно. А сейчас в одиночестве смотрится глупо. Сижу, пялюсь в пустоту. Очень жалею, что полтора года назад снесла всё подчистую. Захотелось пошариться в истории, вспомнить, что у нас с Ефимом было. Почти всё стёрлось из памяти отношениями с Денисом и несчастным концом тех отношений. На ноутбуке, вероятно, сохранились какие-то фотки. Я всё же фотографировала нас с Ефимом, хотя и не выкладывала в сеть. Но ноут в комнате брата, а он уже спать лёг. Вздохнув, чищу зубы и тоже иду спать в нашу с мамой комнату.
  
  Она слышит мои шаги, сквозь сон спрашивает:
  
  — Как кино, Насть?
  
  — Нормально, мам, — отвечаю шёпотом.
  
  — А Ефим?
  
  — Всё в порядке.
  
  — Ну и хорошо, — удовлетворённо отзывается она. Ефим всегда ей нравился, в отличие от Дениса. Денис ведь тоже как-то сподобился разочек приехать к нам, подарил моей маме на 8 марта большой букет. Но она не впечатлилась. Мозги мне особо не песочила, но один раз высказала всё, что думала о нём. Конечно, он бросил меня, как она и предсказывала. А я не верила ей. Под конец уже совсем редко появлялась дома, часто ночуя у Дениса. А как мы с Корчагиным расстались — я не стала ей рассказывать в подробностях. Ну так, коротко.
  
  В пятницу, как и обещал, Ефим ждал меня после пар. На улице снова с самого утра шёл мутный, серый дождь. Ефим предусмотрительно ждал меня с зонтиком перед выходом из универа. С ласковой улыбкой, разговаривая о своей магистерской программе, проводил меня до машины. А я еду с ним и боюсь даже взглянуть в его сторону после вчерашнего, не то чтобы сказать что-то. Нечестно это как-то — пользовать парня с машиной и ничего не давать взамен.
  
  Внезапно Ефим предлагает сходить вечером в ресторан. Я слышала, что одна из моих одногруппниц как-то обсуждала это место. Её туда парень приглашал. Не пафосно, но мило, уютно. А я только вот про себя рассуждала, что надо делать какие-то шаги ему навстречу — и сама же отказываюсь, в оправдание бормочу про кучу домашних заданий, и сбегаю домой. Жутко боюсь, что он пойдёт со мной до калитки, в надежде на прощальный поцелуй, и быстренько ныряю во двор, захлопываю за собой калитку. Слышу, как заводится мотор его машины, шуршат шины. Уезжает. Из машины не стал выходить. Боже, как стыдно. Детский сад.
  
  
  
  12. Ефим
  
  В пятницу отмечаю, что моя Настасья-царевна опять в университет пришла в лягушачьей коже: волосы сосульками, одежда из бабушкиного шкафа, только моли на плече не хватает для полноты образа. Поздно соображаю, что про дождь и зонтик подумал, а шоколадку купить забыл. Впрочем, понимаю и то, что даже маленький подарочек сегодня только усилил бы Настину неловкость. Думаю, что надо бы насовать по карманам всяких мелочей, ни к чему не обязывающих: конфетку, леденец, браслетик... бриллиантовый. А, блин, меня опять заносит посоревноваться с мажором.
  
  — Пошли сегодня вечером в "Чародейку"? Или завтра? — вспоминаю, что завтра у Насти нет занятий, значит, нет официального повода встретиться.
  
  — Извини, не могу. Мне домашку надо сделать. Там много. За выходные, может быть, успею, не знаю, — бормочет, нервно отстёгивая ремень. — Я пойду, пока.
  
  Выскакивает из машины, будто я её преследую.
  
  — Пока, — задумчиво бросаю ей вслед. Один невинный поцелуй — и откат к понедельнику. Меня вроде не боится, в машину садится спокойно. Решаю, что сделаю паузу до понедельника. Настя же сказала, что все выходные будет домашку делать — вот и дам ей немного пространства. К тому же, у меня самого дела накопились. Мать просила посмотреть сайт её онлайн-магазина: часть заказов пропадает, клиенты жалуются. Ну и мою учёбу тоже никто не отменял.
  
  В воскресенье вечером еду в гости к матери: они с ВалерийПалычем собралась в театр, Мишку — брата моего мелкого — мать оставила с няней, а меня просила присмотреть за няней, а то та какая-то подозрительно легкомысленная. Будто Валерий Палыч не пробил её по своим каналам вдоль и поперёк.
  
  За ужином мать замечает, что я не совсем в порядке.
  
  — Ефимушка, ты какой-то хмурый. У тебя всё в порядке? — спрашивает. Валерий Палыч так глядит на меня, что я понимаю: ничего он матери про мой запрос не сказал. А то если б она Настино имя услышала, то совсем с другой интонацией спрашивала. Настю моя мать ещё четыре года назад невзлюбила, такие лекции мне регулярно читала про охотниц за обеспеченными мальчиками, про необходимость учиться, про то, как выбрать достойную невесту. А я прекрасно знаю, что деньги для Насти — не та причина, ради которой она будет с парнем. Даже сейчас. Хотела бы денег — вот хоть с Горелкиным бы завертела. И не морозилась при попытке её поцеловать. И не пыталась спрятаться за своими сосульками.
  
  — Устал просто, мам. Учёбы много, и работы тоже хватает, — ковыряюсь вилкой в котлете.
  
  Кое-как заканчиваем ужин. Вяло принимаю участие в разговоре. Мать уходит переодеться перед выходом в театр, мы на несколько минут остаёмся с ВалерийПалычем наедине.
  
  — Есть что-нибудь? — спрашиваю его.
  
  — Про Настю твою — ничего. На Корчагина — только штрафы за превышение, пара драк, распитие алкоголя в неположенных местах. На дружков его то же самое.
  
  — А если бы Настя, например, написала заявление об изнасиловании, а потом забрала — это осталось бы где-нибудь в базах?
  
  — Нет, — качает головой отчим. — Статистику портить ни один отдел не любит. Только если кто лично вспомнит, но таких случаев, когда заявление забирают, много. Одну конкретную девушку вряд ли кто упомнит. Думаешь, там всё настолько жёстко было?
  
  Неопределённо пожимаю плечами. На самом деле, да, склоняюсь именно к этой версии. Как же хреново-то, а... Утешает одна такая маленькая мелочь в виде мультяшной ромашки в ленте Насти, которая появилась после нашего похода в кино.
  
  — Ещё какая помощь нужна будет — обращайся, — хлопает меня по плечу, поднимаясь из-за стола. Появляется моя мать. Валерий Палыч нежно обхватывает её за талию, ведёт к выходу. На неё приятно посмотреть, она счастлива с новым мужем, сияет изнутри. А её первого мужа, то есть, отца своего, я вообще не помню. Бросил мать, когда мне было три года, и вроде завёл новую семью. Не интересовался и не хочу.
  
  Иду в гостиную, там нянька пытается играть с Мишкой в кубики, он только ломает всё. Ну понятно, анализом занимается. Фаза синтеза, то есть, строительства, позже должна начаться, года в три. Непонятно почему, но я ему нравлюсь, хотя появляюсь у матери не очень часто. По её настоятельной просьбе ради укрепления семейных связей раз в неделю приезжаю на обед-ужин, чаще всего в воскресенье. Да я и не против, идея еженедельных семейных ужинов мне нравится.
  
  Мама почему-то не очень любит, когда нянька остаётся с Мишкой одна. Странно, нормальная женщина. И в игры с ним по возрасту играет, и не сюсюкает без меры. Может, мать всем женщинам не доверяет, которые к её сыновьям приближаются. Может, и не конкретно в Насте дело.
  
  Мишка с воплями "иким-иким" — это он так моё имя коверкает — бежит ко мне, тянет ручонки. Подхватываю его, кружу. Он так искренне, так крепко обнимает меня, что от этого в груди разливается тёплая нежность. Я вообще не предполагал, что дети — реально милые. Почти как щенки с котятами, только ответственности больше. И мелкий, аж раздавить страшно. Это он ещё за три месяца подрос, а то был вообще как кукла. Щекочу его, козу делаю — заливается смехом. Делаю ему сороку на ладошке, сгибая пальчики. Хихикает, протягивает другую ладошку, я повторяю стишок. Потом братец хватает мои ладони, чего-то там пальчиком своим мелким возит. Весь стишок не осиливает, слов он пока не много произносит. Слышу только "это дам, это дам". В общем, все мои пальцы загнул, всем дал. Добрый лапочка. Нянька, Светлана Юрьевна, скромная, слегка полноватая женщина лет пятидесяти, с умилением смотрит на нас с Мишкой. И чего она моей матери не нравится? Не понимаю.
  
  Когда мать с отчимом возвращаются, еду домой, хотя мама приглашала остаться переночевать. Но я еду в круглосуточный супермаркет, чтобы затариться мелочами и шоколадками. В отделе детских игрушек залипаю на какой-то набор для девочек с пластмассовыми сокровищами. Беру его, потому что вижу там кулончик в виде прозрачного сердечка. Внутри сердечка — маленькая объёмная розочка. Вместо цепочки — круглые бусины ядовитого цвета, приклеенные на нитку. Если эту цепочку поменять на что-то более вменяемое, то можно даже носить.
  
  Вместе с сердечком в наборе браслеты, корона, колечки — с такими же цветами в прозрачной пластмассе. При виде колечек в голову сразу приходят мысли о женитьбе. В груди растекается тепло, когда представляю Настю в белом платье и с этим дурацким колечком на пальце. Она бы оценила шутку, знаю. Потом бы непременно нормальное кольцо надел на её палец, тонкий золотой ободок с крохотными камешками. Они бы поблёскивали, как капли мороси в её волосах вчера. Внезапно ощущаю зуд на безымянном пальце: будто здесь должно быть кольцо, но почему-то его нет. Усмехаюсь, затариваюсь ещё и продуктами, иду на кассу. Выкладывая девчачью коробку на кассовую ленту, волнуюсь. Вспоминаю, что примерно так же переживал, когда первый раз за презервативами ходил. О, вовремя вспомнил. Добавляю в покупки пачку презервативов с полки над кассой. Ещё бы сюда бутылку шампанского — и готов набор "совращение малолетки". Но кассирша пробивает всё с усталым равнодушным видом. Собираю покупки, еду домой.
  
  Паркуюсь довольно далеко от подъезда. Иду мимо песочницы и карусели для малышей. Вдруг понимаю, что не хочу эту розовую коробку тащить в квартиру. Сажусь на лавочку, кулончик, браслеты, колечки распихиваю по карманам куртки, коробку кидаю в мусорку, корону оставляю на карусели. Может, девчушка какая с утра найдёт, порадуется.
  
  
  13. Ефим
  
  В понедельник почти молча провожаю Настю домой. Нервничает. Опять вцепилась в сумку как в последнюю защиту.
  
  Останавливаюсь перед её домом, лезу в карман, достаю крошечную шоколадку, протягиваю Насте:
  
  — Это тебе, — мои слова после долгой тишины между нами звучат нелепо громко. Настя сначала пугается, замирает как заяц в свете фар, огромными глазами глядит на меня, ожидая подвоха. Потом видит шоколадку и впервые за время, прошедшее с поцелуя, расплывается в улыбке.
  
  — Спасибо, — говорит тихо и наконец-то немного успокаивается. Заторможенно вытягивает шоколадку из моих пальцев, избегая прикосновений. С улыбкой прощается, идёт к дому. У калитки оборачивается, дарит мне ещё одну улыбку, машет рукой, скрывается за калиткой. Поднимаю руку в ответ. Медленно, Ефим, медленно. Продолбал свой шанс, терпи теперь.
  
  Мама, мама... тут шоколадку-то вручить боюсь, а ты про каких-то охотниц мне втирала.
  
  Еду в торговый центр. Понимаю, что к кулону даже серебряная цепочка не подходит. На всякий случай покупаю тонкую золотую цепочку с крошечной подвеской-сердечком, такие же браслет и колечко — вдруг я всё-таки неправильно понимаю Настю и она на пластиковую фигню обидится. Тогда можно будет всё свести к шутке. Вижу через проход магазинчик с какими-то розовыми бантами, иду туда, покупаю металлическую цепочку для пластикового сердечка. Замечаю на кассе заколки, вспоминаю, что очень похожие видел на Насте, когда мы в кино ходили. Тоже беру. Вот и славно.
  
  Во вторник погода становится чуть лучше: хмурые облака и ветер ещё портят настроение, но нудный дождь прекратился. После своих занятий иду на набережную, сажусь на лавочку с видом на входную дверь универа. У Насти ещё одна пара, поэтому сижу, читаю методичку, что мне профессор подкинул. Вдруг замечаю, что в мою сторону вальяжно движется тело. Приглядываюсь — Горелкин! Встаю ему навстречу.
  
  — Вали отсюда. Я ж тебе говорил, к Насте не подходи.
  
  Горелкин отступает на шаг, миролюбиво поднимает руки, ухмыляется:
  
  — А я к тебе, как тебя там...
  
  Молчу, не желая представляться и вообще вести с ним разговоры.
  
  — Отвали лучше, — поворачиваюсь к нему спиной, зная, что у него кишка тонка для нападения. Иду в универ, решив, что подожду Настю внутри здания.
  
  — У меня к тебе предложение, — бросает мне в спину. — Давай поделим Настю по-братски.
  
  По мне прокатывается волна ярости, глушу её, скрипнув зубами. Беру себя в руки, оборачиваюсь.
  
  — Ты совсем о**ел? — перехожу на тихий, но выразительный мат. Хочется вбить мерзкую ухмылку Горелкину в глотку. — Жить надоело?
  
  Отступает от меня, поднимает руку с телефоном, но ухмыляться не прекращает.
  
  — Давай я тебе одно видео перешлю, — говорит, — сам увидишь, что спорить нам не о чем, этой... Насти на нас обоих хватит.
  
  Вижу, что вместо имени хотел какое-то обзывательство сказать, но при взгляде на меня сдержался. А у меня в голове при его предложении две противоположные мысли: "иди в ж***" и "это та информация, которую я искал". Понятно, что ничего хорошего в этом видео быть не может. Но если оно существует, значит, может и потом всплыть. Диктую ему одноразовый аккаунт в мессенджере, который в случае чего можно спокойно заблокировать. Горелкин довольно усмехается, присылает файл. Чувствую вибрацию своего телефона, оповещающую, что сообщение пришло.
  
  — Теперь вали отсюда, — рычу в сторону Горелкина.
  
  — Что, даже не посмотришь? — продолжает ухмыляться он.
  
  — Вали! — делаю шаг.
  
  — Всё-всё-всё, ушёл. Дай знать, если чё решишь.
  
  При нём я точно не собираюсь смотреть. И вообще чувствую большой соблазн удалить аккаунт вместе с видео, даже не заглядывая. Подождать, пока Настя сама доверится.
  
  Возвращаюсь на лавочку, несколько минут пялюсь на экран телефона. Удалить или открыть? По некоторым фразам Горелкина уже догадываюсь, о чём видео. Потребность знать оказывается сильнее чувства брезгливости, вывожу звук на ноль, чтобы не шокировать вдруг редких прохожих, и запускаю видеофайл.
  
  — Б***ь! — через десять секунд от накатившего чувства омерзения с матом отбрасываю телефон в сторону. Он приземляется на лавочку экраном кверху, продолжая проигрывать горячее порно с Настей в главной роли. Я ведь именно этого и ожидал. А вот чего я не ожидал увидеть, так это пару мужиков с двух сторон от неё, и ни один из них не был Денисом. Слышу чьи-то приближающиеся шаги, тянусь к телефону, нажимаю кнопку сбоку и гашу экран. Сижу в полном ступоре. Ну вот узнал, из-за чего весь сыр-бор, понятнее стало? Да ни черта! Ещё один кусочек пазла — самый главный, пожалуй, — а общая картина стала лишь более запутанной.
  
  Единственная разумная мысль, которая пробивается в мой офигевший мозг — надо извиниться перед Настей, что не могу её сегодня встретить и довезти до дома, и срочно уехать, чтобы переварить полученную информацию и разговаривать с девушкой уже с холодной головой. Но не успеваю. Настя подходит к скамейке, со скромной улыбкой говорит "привет".
  
  — Привет, — откликаюсь. И не узнаю свой голос. Повторяю себе, что надо остыть. Других мыслей нет, всего трясёт от злости, ненависти, ревности. Смотрю в её обманчиво чистые глаза. Она молча смотрит на меня в ответ, не стесняясь и не прячась. Улыбка пропадает с её лица, она понимает, что со мной что-то не так.
  
  — Пойдём в машину? — спрашиваю, надеясь, что девушка откажется. А она кивает. Идёт за мной. Занимаем свои места. Я кладу руки на руль и понимаю, что они дрожат. В таком состоянии вести — да ну нафиг. Сжимаю руль, не знаю, что делать. Сидим в оглушающей вязкой тишине. Настя с опаской косится на меня, нервно и шумно сглатывает.
  
  — Й-й-ефим? Ты в порядке? — спрашивает неловко. Нет, твою мать! Я вообще не в порядке! Достаю свой телефон, разблокирую экран, запускаю порнушку, кидаю на приборную панель перед Настей.
  
  — Это видео — фейк? — спрашиваю, не желая глядеть на неё. Пялюсь в лобовое стекло. До боли в сердце надеюсь, что Настя сейчас придёт в ужас и подтвердит, что фейк. Или хотя бы соврёт. Я поверю, на полчаса. А потом же всё равно проверю. Мы с ней много разговаривали о возможностях современных технологий, о том как легко нынче сгенерировать любое правдоподобное видео.
  
  Настя бросает на мой телефон лишь один взгляд и мгновенно каменеет, узнав видео.
  
  — Не фейк, — отвечает мне, не утруждая себя ложью. Так же, как и я, замороженно пялится в лобовое стекло.
  
  — Тебя изнасиловали? — ищу варианты, стараясь сохранять бесстрастный тон, как следователь.
  
  — А что, похоже, что меня насилуют? — язвит она в ответ, повернувшись ко мне и сверля меня прищуренным взором.
  
  — Не знаю, я не приглядывался. Тебя спрашиваю.
  
  — Нет, не изнасиловали. Всё... по моему согласию, — снова отворачивается к окну.
  
  — Опоили? — продолжаю допрос, хотя от её ответов внутри всё воет, крошится от боли. Лишь сжимаю ладонями руль так, что пальцы белеют. — Наркотики или алкоголь?
  
  — Нет, — глухо отвечает она, убивая меня этим ответом и пробуждая неведомых мне доселе демонов в моей душе. Впервые в жизни теряю контроль. Со всей силы луплю ладонями по рулю.
  
  — Тогда какого хрена от меня морозишься? — повышаю голос. Девушка, внезапно ставшая чужеродным элементом в моей машине, вздрагивает, с распахнутыми в страхе глазам жмётся спиной к дверце, стараясь не выпускать меня из виду, как бешеную собаку. А я злобно пялюсь на неё. — К чему эти прятки, б***ь? Чего тебе не хватает? Денег? Или тебе меньше, чем вдвоём, неинтересно? Горелкин вот предлагал вместе тебя трахнуть. Позвать его?
  
  — Втроём, — внезапно отвечает она. Очень тихо.
  
  — Что? — теряюсь от неожиданного ответа не в тему, переспрашиваю как дурак.
  
  — Втроём! — срывается Настя на крик и со всей дури толкает меня обеими руками в плечо. Я вынужден отцепить свои пальцы от руля и повернуться к ней лицом.
  
  — Ты думаешь, кто снимает? — орёт она. Одна её рука летит, чтобы врезать мне по лицу, чисто на рефлексах перехватываю. — Денис снимает! — пытается залепить мне пощёчину второй рукой, снова перехватываю. — Он первый начинает со мной! Потом эти двое подходят! Потом Денис отходит и снимает меня с этими двумя, козёл хитрожопый, чтоб самому мордой в камеру не светить!
  
  Всё это время она со всей дури пытается вырвать руки из моей хватки, не обращая внимания на физическую боль. Чем сильнее она дёргается, тем сильнее сжимаю на автомате. По её щекам ручьями текут слёзы. Отпускаю наконец, с ужасом понимая, что если ещё чуть-чуть пережму — сломаю ей запястья. Вконец офигеваю от её откровений.
  
  — Если б не это дурацкое видео, я бы вообще считала этот секс самым лучшим в своей жизни! — выкрикивает она, и своими словами будто проворачивает нож в моём и без того истыканном сердце. Сильно толкает меня в грудь. А я намеренно пропускаю этот тычок, морщусь от физической боли, которая не идёт ни в малейшее сравнение с тем, что творится у меня в душе. Настя хватает свой рюкзак, выскакивает из машины, яростно хлопнув дверцей. Убегает по направлению к остановке.
  
  А у меня нет сил вообще ни на что. Сижу разбитый, прислонившись лбом к рулю. В голове крутится мысль: я круглый дурак и лох по жизни.
  
  
  
  14. Ефим
  
  Следующие сутки протекают без моего участия. То есть, я делаю всё, что запланировал: работаю над маминым сайтом, пишу программу по учёбе, еду на тренировку. Что-то ем, сплю. Кручу в голове ссору с Настей.
  
  По крайней мере, становится понятно, откуда взялась её маскировка. Если это видео широко разошлось в студенческой среде, то в Академии девушке оставаться было плохо. Наверняка насмешки, шепотки, наглые предложения сыпались как из ведра. Перешла в другой ВУЗ, в надежде, что позорная слава не перейдёт вслед за ней. Чтобы никто не связал её с девушкой в откровенной порнушке — маскировка. Я не я, попа не моя.
  
  Только теперь возникает новая загадка: если это был такой крутой секс, как Настя утверждает, то почему не желает повторить? Морозится и от меня, и от Горелкина, и вообще от всех. Не понимаю.
  
  Первая часть среды проходит на таком же автомате, а потом, совершенно неожиданно, у меня звонит будильник, подписанный "Настя". Удивлённо гляжу на него. Как будто вижу звонок с той стороны реальности. Я же сам настраивал будильники на каждый день, чтобы не продолбать и не забыть её встретить после пар. Ехать? Да она наверняка откажется, сбежит, сверкая пятками и заметая следы своим пушистым хвостом. Пушистым? Откуда вдруг эта ассоциация?
  
  Блин... Внезапно вспоминаю, что вчера ведь и вправду она впервые за всё время вышла с универа не с масляной мочалкой на голове, а с обыкновенным хвостом, низко прихваченным на резинку. Чистые волосы падали ей на лицо, ветер трепал выбившиеся пряди. А мне было не до этих мелочей. Сейчас же при воспоминании перехватывает дыхание, в сердце что-то ёкает.
  
  Ладно, пойдёт Настя ко мне в машину или нет, не знаю, — а подъехать вовремя я обязан. Не отменял же.
  
  За пять минут собираюсь, еду. Приехал рано, аж к концу предыдущей пары. Решаю, что так даже лучше: а вдруг Настя решит пораньше сбежать, чтоб со мной не встречаться. Как всегда, жду на лавочке напротив входа в универ. Тупо два часа гипнотизирую входную дверь, в разные стороны катая полученную информацию.
  
  Если б Настя соврала, что её опоили, смог бы я это проверить? Да никак! Эта ложь поставила бы её в очень выгодное положение. И мне было бы не так больно: она не виновата, я не виноват, это всё обстоятельства и другие люди. А она взяла и сказала правду, раздирая мне душу на части. Знание, что девушка, в которую влюблён, готова на такие вещи — выворачивает наизнанку ржавыми клещами. А если б она сейчас соврала, потом это вскрылось, — как бы я тогда отнёсся к её лжи? Было бы легче? Сильно сомневаюсь. Наоборот, ещё больнее было бы от её попытки утаить от меня правду.
  
  Или, например, если б ей удалось всё скрыть, мы бы прожили потом несколько лет, и я бы даже не подозревал, что она не очень удовлетворена нашим сексом. Ведь если бы она просто так сказала мне, что хочет чего-то большего, чем стандартный секс, возможный между двумя людьми, то пришлось бы признаваться в прошлом вранье.
  
  Во мне бурлят ревность, ненависть, злость. Самое удивительное, что злюсь я не на Настю. Ревную, что её трогал кто-то другой. Ненавижу Корчагина и его дружков за это видео. А злюсь на себя, что столько времени потерял. Мог бы сразу приехать в Иркутск, как Настя школу закончила, и забрать её с собой в Москву. Деньги на съёмную квартиру у меня были, мать присылала, хотя знала, что я предпочитаю жить в общаге. Всё тратил на разнообразные тренировки. Амбиций особых у Насти не было, неужели не смогли бы подобрать ей нормальный колледж, чтоб ей комфортно учиться было на бухгалтера? Но нет, мы гордые. Раз Настя меня заблокировала, то я не буду за ней бегать, так решил тогда.
  
  Пусть даже продолбал свой шанс тогда, но через год, когда она с Корчагиным рассталась, почему не полетел в Иркутск? А если б она решила покончить с собой? А меня не было, чтобы её спасти? Вот как бы я сейчас с этим жил?
  
  Даже сейчас, когда вернулся в Иркутск — и то тормозил поллета. А Настя всё это время, хотя и была физически живой, но формально себя похоронила.
  
  Наверное, логично было бы злиться на неё, но не могу. Это как злиться на дождь, что он мокрый. Вот такой вот характер у Насти, немного развратный, на всё готовый. Остаётся только предполагать, что на всё готовый — но с любимым человеком. Ведь не пошла по рукам после того видео, не пустилась в безудержный разврат, хотя, я уверен, предложения были, включая Горелкина. Плохо, что я вчера не сдержался на эмоциях, наговорил ей гадостей. А она ведь со мной отогрелась за эту неделю. Всего за неделю. Не избегала меня, как Горелкина. Не боялась меня, шла навстречу. А я потерял поллета. И вчера ещё добавил, не сдержавшись, вывалив на эмоциях на неё тонну гадостей. Просто потому, что не понимаю нифига, что было тогда и что происходит сейчас.
  
  Как ни крути, а интимные предпочтения своей девушки лучше знать заранее. Я не готов её с кем-то делить, и никогда не буду к такому готов, но зато смогу более свободно предлагать ей разные виды удовольствия, зная, что ей будет в кайф.
  
  А-а, размечтался. Пока что я даже нормального поцелуя не смог добиться. Потому что, несмотря на слова Насти, будто всё было по её желанию, ведёт она себя как жертва насилия. Как она там сказала... "Если б не это дурацкое видео"? Выставив самую жаркую ночь в её жизни на всеобщее обозрение, изнасиловали не тело, но душу? Вполне себе версия. Или... или же, когда это видео всплыло, кто-нибудь типа Горелкина решил, что с Настей можно делать всё что угодно, и насилие тоже было, но позже?
  
  Как же задолбали эти загадки...
  
  Между тем я уже основательно замёрз. После окончания последней пары прошло сорок минут. Настя так и не появилась. Решаю ей написать. Вдруг не заблокировала.
  
  "Привет. Ты где? Я жду тебя у выхода с матфака."
  
  Вижу, что сообщение доставлено абоненту. А через две минуты — прочитано. Отлично. Через мгновение мне прилетает ответ: "Дома"
  
  Дома, значит... Решила вовсе пропустить занятия, настолько не хотела со мной встречаться? Хочется ещё что-то написать, но что?
  
  Туплю в телефон, долго думаю. "Пиши что-нибудь, а то пока тормозишь — заблокирует," — тороплю сам себя. Но после настиного краткого сухого ответа душу будто морозом схватило.
  
  "Завтра придёшь на пары?" — пишу. В конце концов, мёрзнуть опять два часа не хочу. Не отвечает, хотя вижу, что прочитала.
  
  "Если завтра придёшь в универ, сообщи. Встречу тогда после занятий."
  
  Опять прочитано — и опять не отвечено. Как и предполагал, придётся немного побегать за девушкой. В конце концов, не заблокировала же Настя меня, оставила ниточку надежды. Даже ответила разок.
  
  
  
  
  15. Настя
  
  Не помню, как добралась домой после безобразной сцены в машине Ефима. Я ведь знала, что когда-нибудь правда всплывёт, что нас увидят вместе и обязательно скинут ему компромат на меня. Но позволила себе надеяться на то, что это произойдёт когда-нибудь потом, очень-очень нескоро. Позволила ему надеяться на что-то: на чистые и светлые чувства, на взаимность, на радость, на удовольствие.
  
  Дома никого. Падаю на постель, реву. Вою — как собака, которой у нас уже давно нет. Одно моё неверное решение влияет теперь на всю мою жизнь. И на чужие тоже. На жизнь Ефима. Вряд ли он рассчитывал на что-то подобное. Он спрашивал, было ли это насилие или, может, меня опоили — и я не смогла ему соврать. Не захотела. Просто давно уже решила, что если когда-нибудь речь об этом зайдёт, то буду говорить только правду. А какой смысл врать? Правда всё равно вскроется. И если попытаться её скрыть — то вскроется ещё и в самый неподходящий момент.
  
  А сейчас думаю: может, стоило соврать? Сказать, что меня опоили? И стоять потом на своём всю жизнь. Было бы слово Корчагина против моего. Ефим бы поверил мне, безоговорочно.
  
  Соврать не ради себя, а ради Ефима. Ему было очень больно слышать всю эту грязь. Как бы я хотела, чтобы всего того не случилось... Если б я знала тогда, какую цену заплачу за своё сексуальное любопытство, я б лучше в монахини постриглась. Хотя нет, тогда бы Ефим не смог бы вернуться ко мне. Тогда приняла бы обет безбрачия до его возвращения. Если б только кто сказал мне, что он вернётся и я всё ещё буду ему интересна...
  
  И я реву. Потому что даже если бы мне тогда, полтора года назад, сказали, что Ефим вернётся, я бы ответила, что это смешно и что он мне вообще не нужен и не интересен. И всё равно сделала бы ту же самую ошибку. Ничего нельзя исправить, ничего...
  
  Наверное, я задремала. Потому что голос Кости вырывает меня из небытия:
  
  — Насть... Этот мажор тебя обидел?
  
  Всхлипываю, поворачиваюсь к брату. Он подвинул стул к моей кровати, сидит, упершись локтями в колени, взгляд напряжённый. Лампу в комнате он не стал включать, но неяркого света из коридора хватает, чтобы разглядеть друг друга.
  
  — Ефим не мажор, — возражаю хриплым ломким голосом. По лицу Кости пробегает неприятное выражение, которое расшифровываю как "неважно, кто он, но в морду получит". — Он просто... всё узнал.
  
  — Что узнал? — настаивает Костя.
  
  — Помнишь, я, когда с Денисом рассталась, рассказывала, что есть одно видео, на котором я... неприлично выгляжу? Ну вот, Ефим его увидел.
  
  — И что сделал?
  
  — Ничего. Мы просто поссорились, — хочу опять отвернуться к стене.
  
  — Насть, что в том видео? — осторожно спрашивает Костя. Полтора года назад я ни ему, ни матери не стала рассказывать подробности.
  
  — Тебе лучше не знать, — а сама думаю, что это мне будет лучше, если Костя не узнает. Я не уверена, насколько крепка его мораль, и что пересилит: любовь к сестре или пацанские понятия какие-нибудь.
  
  — Насть, только не надо говорить, что я ещё маленький, — психует он, взъерошивая волосы. Сглатываю нервно. Очень хочется кому-нибудь довериться, но боюсь.
  
  — Костя, я не могу, — шепчу, закрыв глаза. — Это очень неприличное видео. Если бы оно всплыло где-нибудь в нашем районе, мне бы совсем жизни не стало. Не знаю, что бы я тогда сделала.
  
   Слышу, как он скрипит зубами и тихо ругается. Потом берёт себя в руки.
  
  — Ты когда последний раз ела? — спрашивает грубо и резко, но я понимаю, что не на меня злится, а на свою беспомощность. — Ужинать пошли?
  
  Ради брата поднимаюсь с кровати. Больше ничем утешить его не могу, только собрать себя по кускам и сделать вид, что я более-менее в порядке. К тому же, скоро мама с работы вернётся. Ей навру, что простудилась. У меня такой осипший голос и покрасневшее после слёз лицо, что поверит.
  
  Костя греет суп в микроволновке сначала мне, потом себе. Решительно кладёт передо мной ложку и хлеб, сверлит суровым взглядом. Я невольно усмехаюсь, но внутри очень приятно и тепло от его заботы. Принимаюсь за еду. Заставляю себя съесть всю тарелку, даже ощущаю небольшой прилив сил.
  
  — Чай налить? — спрашивает он с беспокойством.
  
  — Нет, спасибо. Пойду спать. Маму дождёшься? Скажешь, что я приболела и завтра в универ не пойду?
  
  Кивает. Заставляю себя переодеться, почистить зубы и иду спать. Вырубаюсь почти сразу.
  
  Утром в среду даже не слышу будильника, просыпаюсь аж в одиннадцатом часу. Слышу, как мама — у неё сегодня и завтра выходной, она работает кассиром сменами два через два — гремит сковородками на кухне, по дому плывёт соблазнительный запах свежих котлет. В желудке ноет от голода, и я даже рада, что аппетит не потеряла. Значит, жива.
  
  Завтракаю, ни о чём болтаю с мамой. Она, разглядев моё опухшее лицо, заставляет измерить температуру. Получив неожиданный результат тридцать шесть и шесть, подозрительно хмурится.
  
  — Небольшая простуда, мам, — сиплю я. — К понедельнику пройдёт.
  
  Верит.
  
  Позавтракав, сажусь за наш общий с Костей ноут. Раз уж я осталась дома, то хоть над курсовой поработаю. Учиться, учиться и учиться, что мне ещё остаётся.
  
  После обеда слышу, что в мессенджер прилетело сообщение. Староста, может быть? Не то чтобы я была дружна с ней, но это её обязанность — спросить, куда пропала студентка, которая обычно никуда не пропадает. А сообщение оказывается от Ефима.
  
  "Привет. Ты где? Я жду тебя у выхода с матфака."
  
  Удивлённо моргаю. Ждёт? Он меня ...ждёт? Сегодня? После всего? Смотрю на часы, прикидываю. Ну да, последняя моя пара должна была полчаса как закончиться. Я и подумать не могла, что он вдруг приедет меня встречать сегодня. Щёки вспыхивают от стыда. Быстро строчу в ответ "Дома" и зависаю, не зная, что сказать дальше. Можно, как и он, сделать вид, что не было вчерашнего разговора. Но... но...
  
  Пока придумываю ответ, прилетает вопрос от него: спрашивает, приду ли завтра в универ. Я вообще-то не собиралась, уже болезнь себе перед мамой придумала, но теперь очень хочу. Мечусь в панике: что ответить? Иду или нет?
  
  И тут третье сообщение от него, которое словно закрывает возможность разговора: "Если завтра придёшь в универ, сообщи. Встречу тогда после занятий." И я, растерянно глядя в экран телефона, сажусь на кровать. Что он имел в виду? Зачем ему меня встречать, будто ничего между нами не изменилось? Сердце колотится как сумасшедшее, на щёки периодически накатывает то румянец, то мертвенный холод, когда я то вспоминаю наши встречи и ссору, то пытаюсь решить, что делать дальше, то представляю нашую следующую встречу. Что сказать ему? Что спросить? Сделать вид, что ничего не было? Чего он будет ждать от меня теперь, когда всё увидел? Не знаю, ничего не знаю.
  
  Возвращается с магазина мать, ходила за какой-то бытовой химией. Видит мой лихорадочный румянец и бешеные глаза, снова заставляет измерить температуру, выпить чай с мёдом и малиной, настойчиво укладывает меня в постель. Я поддаюсь. Хорошо, хоть кто-то решил за меня, что делать. Мама спрашивает, сообщила ли я в универ, что заболела. Беру в руки телефон.
  
  — Сейчас сообщу, — осипшим голосом, но теперь уже от волнения, отвечаю маме. Пишу старосте, что меня не будет на занятиях до конца недели. — Всё, написала.
  
  — Отдыхай, — мама заботливо кивает и уходит в кухню, прикрыв за собой дверь.
  
  А я открываю чат с Ефимом и долго-долго подбираю слова, чтобы уж не слишком жалостливо выглядеть и тем более не равнодушно. Мне не всё равно, что он полчаса прождал меня после занятий! Что он вообще позаботился сдержать своё слово и приехал! В то время как я считала, что он никогда больше не подойдёт ко мне!
  
  "Я немного приболела. В четверг и пятницу тоже не пойду на занятия," — отправляю и понимаю, что как-то грубо получилось, мол, не жди меня, я обиделась. Типа отвали, не хочу тебя видеть. Но я хочу!
  
  "Извини, пожалуйста, что не сказала и что тебе пришлось меня ждать. Если станет лучше, в понедельник выйду", — отправляю следом. Вот, уже выглядит как приглашение встретиться в понедельник. Надеюсь, Ефим поймёт. Успокоенная, гашу экран телефона, заворачиваюсь в уютное одело и засыпаю, неожиданно для себя. Хотела просто полежать минут десять. Наверное, организм от этих эмоциональных качелей получил нехилую перегрузку.
  
  Просыпаюсь через полтора часа, первым делом лезу в наш с ним чат. Вижу: "Принято. Выздоравливай." И ромашка. Улыбаюсь. Только выбор слов странный. "Принято"? Не поверил? Ай, ладно.
  
  Болеть становится чуть-чуть повеселее. Я так всем наврала, что болею, что и мой организм поверил: ноги слабые, голова как в тумане, всё тело потное. Принимаю душ, сажусь опять за учёбу.
  
  Вечером приходит Костя. Первым делом, бросив сумку, идёт ко мне. А я сижу за ноутбуком, нацепив наушники на голову. Подпеваю песне, которая звучит у меня в ушах, и редактирую спорные моменты в домашнем задании. Замечаю его краем глаза, улыбаюсь, машу рукой в знак приветствия. Он бросает на меня облегчённый взгляд и уходит на кухню ужинать.
  
  16. Настя
  
  От следующих четырёх дней не жду ничего особого, переживаю насчёт понедельника, когда, возможно, встречусь снова с Ефимом. Даже сообщений от него не жду, он не из тех, кто пишет по поводу и без. Понедельник — значит, понедельник.
  
  Внезапно получаю от него сообщение в обед: "Насть, ты дома? Можно, я подъеду через полчаса?"
  
  У меня перехватывает дыхание от жаркого волнения. Быстро отвечаю: "Да, дома, подъезжай".
  
  И внезапно моё хорошее настроение пропадает. Я боюсь. Что он хочет мне сказать, зачем приедет? Вроде никакого особого повода нет. Может быть, подумал сутки и решил, что не стоит со мной связываться. Вот только бросать меня по телефону не стал, захотел лично всё сообщить?
  
  Ровно через полчаса вижу белый контур его машины за нашим забором. И да, я выглядывала в окно каждые пять минут. Вру. Вообще чуть ли не каждую минуту. Влезаю ногами в старые безразмерные галоши, накидываю куртку, бегу на улицу. Там мокро, влажно и серо, хотя дождь закончился. Открываю калитку, и утыкаюсь взглядом в букет белых роз. Ефим протягивает их мне. Робко смотрю ему в лицо, пытаясь угадать, зачем приехал. Он вроде улыбается, вполсилы. Взгляд напряжённый.
  
  — Привет, — говорит. Я нерешительно протягиваю руку, беру цветы, обнимаю шикарный букет, зарываюсь в него носом. В основном из-за потребности спрятаться от цепкого взгляда Ефима.
  
  Он прячет руки в карманы своей кожаной куртки.
  
  — Насть, прости меня. Я позавчера гадостей наговорил, не сдержался.
  
  Говорит и смотрит на меня в ожидании. А у меня комок в горле. Он у меня просит прощения? Да это я должна бегать за ним, умолять меня простить за всё-всё-всё. За то, что такая глупая, безнадёжная, опозоренная. Не могу ничего сказать, лишь глубже прячусь лицом в букет.
  
  Словно в нерешительности, Ефим кусает губы, потом продолжает:
  
  — У меня в субботу день рождения. Я и несколько моих друзей будем в клубе отмечать. Приходи. Без подарка, без всего. Просто приходи.
  
  Видимо, по моему взгляду понимает, что "я и несколько моих друзей" в свете всплывшего видео звучит не очень прилично. Усмехается, на мгновение показав свои соблазнительные ямочки, и дополняет:
  
  — Помнишь Даниила? Он на выпускном танцевал с девушкой в ярком жёлтом платье. С моей одноклассницей Юлей. Я их встретил недавно, они на физфаке вместе учатся. Они придут. Ещё пара моих новых знакомых с магистратуры, один из них тоже со своей девушкой. Потанцуем, выпьем, ничего особенного. В восемь вечера собираемся. Домой тебя, если что, отвезу. Приходи.
  
  Я молчу. В груди печёт, чувства и эмоции опять шкалят, хочется одновременно плакать и кричать от радости. Что ж у меня язык отнимается всё время...
  
  Ефим стоит, смотрит на меня, ожидая ответа. А я в полном раздрае. На глаза наворачиваются слёзы. Прячу лицо в цветы.
  
  — Ладно, — вздыхает он. — Беги домой, не простужайся.
  
  Открывает мне калитку, ждёт, пока зайду во двор, закрывает её. Слышу, как садится в машину и уезжает, тихо прошуршав шинами. Никаких тебе показушных жестов, газований. Даже извинялся именно за то, что не сдержался. А я как дура только молчу. Надо было что-то сказать, просипеть, выдавить из себя хотя бы "да". Вот точно тогда бы поверил, что я болею.
  
  Мама смотрит сериал на кухне. Я ставлю букет в воду. Мама с интересом смотрит на цветы.
  
  — Кто приезжал?
  
  — Ефим, — хриплю в ответ. И обещаю себе, что в следующий раз обязательно буду ему отвечать, любым голосом, неважно как, через силу.
  
  Мама одобрительно хмыкает, возвращается к просмотру сериала.
  
  Я беру телефон и пишу Ефиму: "Спасибо за цветы. Очень красивые."
  
  Он коротко отвечает: "Не за что. На ДР придёшь?" Тут же присылает адрес и время встречи. С удивлением понимаю, что внезапно подкрался конец сентября.
  
  "Не знаю пока", — отвечаю. Я ж вроде болею. Ещё и голос каждый раз при встрече с ним отваливается. Может, за два дня как-то привыкну, что такой парень хочет со мной встречаться, хочет познакомить меня с друзьями, несмотря на всю ту грязь, которую узнал.
  
  Я всё время думаю, чем может закончиться вечер в честь дня рождения. Алкоголь, танцы... секс? Рассчитывает Ефим на подарок в виде секса? Во всяком случае, его попытки меня поцеловать намекают, что да. А его слова во время нашей ссоры, какого хрена я от него морожусь, лишь подтверждают такие намерения. Да и вообще, он не мальчик уже. Молодой здоровый парень, который вот уже две недели настойчиво ухаживает за мной. Учитывая наше с ним общее жаркое лето, он наверняка рассчитывал продолжить с того, на чём нас тогда прерывали несколько раз, и недоумевает, чего это я строю из себя недотрогу. Даже сразу спросил при первой встрече, есть ли у меня парень или муж. Понятно ж, зачем такие вопросы задаются. Готова ли я заняться с ним сексом? Не очень. Я жутко этого боюсь. Особенно боюсь того, какой он меня увидит: той недостойной нормальных чувств шлюшкой из порнухи? Или наоборот, именно на это и надеется? Из-за таких мыслей я и сомневаюсь, ехать ли. Даже уже окончательно решаю, что не поеду.
  
  А в полвосьмого субботы внезапно подрываюсь, вопреки собственному решению, и начинаю срочно собираться, понимая, что опоздаю. Порыв поехать и увидеть Ефима становится настолько сильным, что в голове не остаётся ни одной мысли. Быстрый душ, какая-то юбка, белая блузка, чулки из старых запасов, когда ещё с Денисом крутила. Подо всем этим красивое белое бельё с кружевными вставками. Я даже забыла, что оно у меня есть, но руки сами залезли на дальнюю полку в шкафу и вытащили комплект. Подкраситься толком не успеваю. Быстро подвожу тушью ресницы, а блеск для губ кидаю в сумочку, в клубе подкрашусь. Сумочка эта тоже словно сама собой выскочила из шкафа мне в руки, как напоминание о жизни, полной весёлых тусовок в компании Дениса и его друзей. Но никаких эмоций по поводу прошлого во мне не возникает, всё затмевается острым желанием увидеть Ефима. Я очень сильно переживаю, что опаздываю! Некрасиво получилось. Не могла, что ли, раньше начать собираться? А сумочка из прошлой жизни? Да пфф... Это просто вещь.
  
  На минуту зависаю, обнаружив у себя в руках тональник. Выдавливаю каплю на палец, туплю, глядя на неё. Мысли в голове едва ворочаются, никак не могу сообразить, что это и зачем. Да это ж я для маскировки использовала. Только давно. Вот как Ефим меня первый раз подвёз до дома, так я про этот тюбик и не вспоминала. Утром то тороплюсь, то найти не могу, а то говорю себе, что от одного раза ничего не будет, никто и не заметит. Швыряю тюбик обратно в ящик с косметикой, вытираю палец и продолжаю собираться в бешеном темпе.
  
  Сажусь в такси, и полдевятого подъезжаю к клубу. Опоздала на полчаса, нехорошо, но терпимо. Приходит сообщение от Ефима: "Настя, ты приедешь?" Печатаю в ответ: "Я как раз вхожу в клуб". В груди начинает подниматься давно забытое предвкушение беззаботного веселья. И меня саму это радует, может, если расслаблюсь, хоть язык перестанет отниматься.
  
  Ефим встречает меня у входа, сверкая тёплыми искорками в глазах.
  
  — Привет, — говорит с широченной улыбкой. — Я рад, что ты пришла.
  
  — Привет, — отвечаю тоже с улыбкой. Слышу, что мой голос позорно дрожит. — С днём рожденья.
  
  17. Ефим
  
  Сидим за столиком с друзьями. Девушек всего две — меньше, чем парней. Но обе гостьи привыкли к такому раскладу, и не стесняются. Юля с Даниилом откровенно жмутся друг к другу, как и другая пара — Максим с Леной. Сидим, выпиваем, разговариваем. Я и Лена пьём безалкогольное, никто не пристаёт к нам с вопросами, почему. Не знаю, как Лена, а я — потому что надеюсь ещё сегодня увидеться с Настей. В лучшем случае — довезти её до дома. В худшем, если так и не появится, — поехать к ней после клуба. Мы, одинокие парни, завидуем Дане и Максу, но разговор протекает довольно весело. Девушки почти сразу сорвались танцевать. Примерно минут через двадцать вернулись к нашему столику.
  
  — Не пора уже свечи задувать? — кричит мне на ухо, пытаясь перекричать басы, Юля. — Или ещё кого ждём?
  
  — Минутку, — отвечаю ей, и пишу Насте, уже не надеясь на положительный ответ: "Настя, ты приедешь?"
  
  Опаздывать Настя не любит. Если б захотела здесь появиться, то уже давно сидела бы за нашим столиком. И внезапно получаю ответ: "Я как раз вхожу в клуб". В груди растекается радость. Бегу ко входу, чтобы встретить. И застываю на миг: Настя опять принарядилась для меня. Юбка, макияж, чистые волосы. Кайф... Не спугнуть бы.
  
  — Привет. Я рад, что ты пришла.
  
  — Привет, с днём рожденья, — говорит Настя. Голос её звучит неловко, робко, но пробивает что-то в сердце. На пробу, осторожно обхватываю её одной рукой за талию. Настя стесняется, но отторжения не чувствую. Веду её наверх, представляю друзьям, даю отмашку Юле, что пора. Она смывается на мгновение, и через пару минут возвращается с официанткой, которая несёт крохотный тортик в окружении бокалов с шампанским. Звучат поздравления, диджей клуба тоже говорит в мою честь пару строк, запуская очередной трек. Глядя на Настю, задуваю свечку на торте. Словами формулировать желание опасаюсь, но надеюсь, что Вселенная и так поймёт.
  
  Настя глоток за глотком выпивает бокал шампанского. Я же, лишь пригубив, отставляю свой бокал в сторону. Девчонки, по-быстрому съев тортик, тянут Настю на танцпол "сжигать калории". Она, бросив на меня скромную улыбку, тянется за ними.
  
  Блииин... Я не умею танцевать в клубе. Глядя на беспорядочно извивающиеся, прыгающие, не пытающиеся особо что-то изобразить тела, я понимаю, что и от меня ничего особо не требуется, но не могу пересилить себя. А Настя с раннего детства ходила в танцевальную студию. Только после смерти отца пришлось бросить, так как у её матери не хватало денег на такие излишества. Лицей наш, формально, тоже был платным, но у Насти за хорошую учёбу была скидка в восемьдесят процентов. А брат её учился в обычной общеобразовательной школе, бесплатно то есть. Танцевать Настя, впрочем никогда не бросала, и сейчас это было очевидно. Всё её тело двигалось в такт — руки, голова, ноги, — образуя восхитительные фигуры, идеально вписывающиеся в музыку. Сначала двигалась неловко, потом музыка увлекала её всё дальше и дальше в поток. Вспышки стробоскопа яркими контрастными фотокадрами оставляли у меня на сетчатке её соблазнительные образы. Я стоял у стены и любовался, благо девушки не стали заходить в центр толпы, оставаясь чуть с краю. Вскоре Даниил присоединился к своей любимой. Он вообще долговязый ботан, но танцевал с Юлей слаженно и ловко. Максим вскоре тоже отвлёк свою Лену, и Настя осталась как бы в одиночестве среди толпы. Если раньше она была словно ограничена их девичьим треугольником, то теперь опора потерялась, и весь танцпол стал её. Вокруг даже расступились люди, чувствуя её бешеную энергетику, притом что она танцевала всё равно как бы внутрь себя, не позволяя этому потоку вырваться наружу.
  
   Юбка у неё была очень скромная, джинсовая почти до колена. И скромная блузка, также не оголявшая ничего сверх приличия. Вообще не клубный прикид. И всё-таки она привлекала внимание. Паре потенциальных ухажёров хватило моего пристального взгляда, чтобы отвалить сразу, а третий меня не заметил, подкатил к Насте сзади. Почувствов его руки на своей талии, Настя моментально растерялась. Обернулась, испугавшись. Мне этот испуг вообще не зашёл. Парень попытался что-то сказать ей на ухо, но Настя лишь в растерянности озиралась.
  
  Делаю несколько шагов к ним, беру руку незадачливого ухажёра в болевой, вполсилы, так — чисто намекнуть. Говорю "Девушка занята". Не факт, что он меня слышит, но точно читает по моим губам и взгляду, что я всерьёз. Кивает, читаю по его губам "понял", и он сваливает клеиться к другим девушкам. Обнимаю Настю, она с облегчением прячет голову у меня груди. Диджей вряд ли заметил эту короткую сценку на пять секунд, но внезапно объявляет медляк. Вот спасибо тебе, чел, вовремя. Медляк с Настей я могу осилить благодаря школьным урокам вальса и нашим с ней танцам тем летом. Просто топтание на месте в обнимку её не устраивает, ей скучно так, я помню. Пытаюсь её как-то прокручивать в одну сторону, в другую, меняю шаги, руки, даже удивляясь, что всё более-менее получается. Тело само помнит, как надо. Танцевали и у неё, и у меня дома, и целовались потом, неизменно целовались. Под конец песни Настя оказывается у меня в плотных объятиях, спиной ко мне, её руки лежат у неё на животе, перекрестившись в запястьях, а я держу её ладони в своих, готовый из этой позы раскрутить её в любую сторону. Пережидая несколько тактов, вжимаюсь в неё бёдрами, животом, топчусь на месте. Настя не противится, тоже трётся об меня. В такт музыке поворачивает голову в сторону, открывая шею. Не видя причин сдерживаться, целую её в шею. И она вздыхает, чувствую этот вздох удовольствия всем телом. Откидывается на меня сильнее, словно предлагая продолжить. Целую ещё раз, теперь дольше, смелее. В джинсах стояк, и я понимаю, что Настя его тоже чувствует. Не пугается, прижимается округлой попкой крепче, жарче. В танце разворачиваю Настю лицом к себе, а музыка вдруг сменяется быстрыми басами.
  
  А Настя стоит в моих объятиях, смотрит мне в глаза чуть осоловелым взором. Я понимаю, что это не от шампанского, она пьяна от музыки. Губы чуть припухшие, приоткрытые. Удержаться от её неосознанного приглашения невозможно. Накрываю её губы своим ртом. Сладко, вкусно, жарко. И Настя даже отвечает на поцелуй первые десять секунд. Потом чувствую, как её ладони ложатся мне на грудь и она отстраняется, хотя продолжает глядеть мне в глаза. Теперь в них трезвый вопрос, никакого соблазна. Улыбнувшись, словно всё в порядке, говорю ей на ухо: "Спасибо за танец. Пойдём за столик?" Замечаю, как взасос, никого не замечая, целуются Даниил с Юлей. Остальным людям в клубе, впрочем, тоже пофиг на всех, кроме себя.
  
  С облегчённой улыбкой Настя соглашается. Идём к столику. Она залпом выпивает стакан воды и возвращается на танцпол. А я снова наблюдаю за ней, радуясь, что ей хорошо. Успеваю тормознуть ещё одного ухажёра прежде, чем он подойдёт к Насте и обломает ей кайф от танцев.
  
  Через полчаса Даня и Юля прощаются, не в силах даже оторваться друг от друга и перестать друг друга лапать. Вызывают такси, уезжают продолжать свои жаркие объятия в более подходящей обстановке. Одного из своих одиноких друзей вижу в обнимку с незнакомой мне девушкой, он подходит к нам, извиняется, тоже прощается. Ну жаркой тебе ночи, друг, что ещё могу пожелать. Макс с Леной отжигают на танцполе, Настя тоже. А мне хорошо просто потому, что ей хорошо.
  
  В какой-то момент она идёт, садится за столик, жадно глотает воду. Подсаживаюсь к ней, спрашиваю, наклонившись к самому уху: "Устала?"
  
  Настя кивает, сверкнув на меня довольной улыбкой.
  
  — Поедем домой или ещё потанцуешь? — спрашиваю.
  
  — Поехали, — отвечает она, указывая на выход, на тот случай, если я не расслышал.
  
  
  
  17. Ефим. ДР.
  
  Сидим за столиком с друзьями. Девушек всего две — меньше, чем парней. Но обе гостьи привыкли к такому раскладу, и не стесняются. Юля с Даниилом откровенно жмутся друг к другу, как и другая пара — Максим с Леной. Сидим, выпиваем, разговариваем. Я и Лена пьём безалкогольное, никто не пристаёт к нам с вопросами, почему. Не знаю, как Лена, а я — потому что надеюсь ещё сегодня увидеться с Настей. В лучшем случае — довезти её до дома. В худшем, если так и не появится, — поехать к ней после клуба. Мы, одинокие парни, завидуем Дане и Максу, но разговор протекает довольно весело. Девушки почти сразу сорвались танцевать. Примерно минут через двадцать вернулись к нашему столику.
  
  — Не пора уже свечи задувать? — кричит мне на ухо, пытаясь перекричать басы, Юля. — Или ещё кого ждём?
  
  — Минутку, — отвечаю ей, и пишу Насте, уже не надеясь на положительный ответ: "Настя, ты приедешь?"
  
  Опаздывать Настя не любит. Если б захотела здесь появиться, то уже давно сидела бы за нашим столиком. И внезапно получаю ответ: "Я как раз вхожу в клуб". В груди растекается радость. Бегу ко входу, чтобы встретить. И застываю на миг: Настя опять принарядилась для меня. Юбка, макияж, чистые волосы. Кайф... Не спугнуть бы.
  
  — Привет. Я рад, что ты пришла.
  
  — Привет, с днём рожденья, — говорит Настя. Голос её звучит неловко, робко, но пробивает что-то в сердце. На пробу, осторожно обхватываю её одной рукой за талию. Настя стесняется, но отторжения не чувствую. Веду её наверх, представляю друзьям, даю отмашку Юле, что пора. Она смывается на мгновение, и через пару минут возвращается с официанткой, которая несёт крохотный тортик в окружении бокалов с шампанским. Звучат поздравления, диджей клуба тоже говорит в мою честь пару строк, запуская очередной трек. Глядя на Настю, задуваю свечку на торте. Словами формулировать желание опасаюсь, но надеюсь, что Вселенная и так поймёт.
  
  Настя глоток за глотком выпивает бокал шампанского. Я же, лишь пригубив, отставляю свой бокал в сторону. Девчонки, по-быстрому съев тортик, тянут Настю на танцпол "сжигать калории". Она, бросив на меня скромную улыбку, тянется за ними.
  
  Блииин... Я не умею танцевать в клубе. Глядя на беспорядочно извивающиеся, прыгающие, не пытающиеся особо что-то изобразить тела, я понимаю, что и от меня ничего особо не требуется, но не могу пересилить себя. А Настя с раннего детства ходила в танцевальную студию. Только после смерти отца пришлось бросить, так как у её матери не хватало денег на такие излишества. Лицей наш, формально, тоже был платным, но у Насти за хорошую учёбу была скидка в восемьдесят процентов. А брат её учился в обычной общеобразовательной школе, бесплатно то есть. Танцевать Настя, впрочем никогда не бросала, и сейчас это было очевидно. Всё её тело двигалось в такт — руки, голова, ноги, — образуя восхитительные фигуры, идеально вписывающиеся в музыку. Сначала двигалась неловко, потом музыка увлекала её всё дальше и дальше в поток. Вспышки стробоскопа яркими контрастными фотокадрами оставляли у меня на сетчатке её соблазнительные образы. Я стоял у стены и любовался, благо девушки не стали заходить в центр толпы, оставаясь чуть с краю. Вскоре Даниил присоединился к своей любимой. Он вообще долговязый ботан, но танцует с Юлей слаженно и ловко. Максим вскоре тоже отвлёк свою Лену, и Настя осталась как бы в одиночестве среди толпы. Если раньше она была словно ограничена их девичьим треугольником, то теперь опора потерялась, и весь танцпол стал её. Вокруг даже расступились люди, чувствуя её бешеную энергетику, притом что она танцевала всё равно как бы внутрь себя, не позволяя этому потоку вырваться наружу.
  
   Юбка у неё была очень скромная, джинсовая почти до колена. И скромная блузка, также не оголявшая ничего сверх приличия. Вообще не клубный прикид. И всё-таки она привлекала внимание. Паре потенциальных ухажёров хватило моего пристального взгляда, чтобы отвалить сразу, а третий меня не заметил, подкатил к Насте сзади. Почувствов его руки на своей талии, Настя моментально растерялась. Обернулась, испугавшись. Мне этот испуг вообще не зашёл. Парень попытался что-то сказать ей на ухо, но Настя лишь в растерянности озиралась.
  
  Делаю несколько шагов к ним, беру руку незадачливого ухажёра в болевой, вполсилы, так — чисто намекнуть. Говорю "Девушка занята". Не факт, что он меня слышит, но точно читает по моим губам и взгляду, что я всерьёз. Кивает, читаю по его губам "понял", и он сваливает клеиться к другим девушкам. Обнимаю Настю, она с облегчением прячет голову у меня груди. Диджей вряд ли заметил эту короткую сценку на пять секунд, но внезапно объявляет медляк. Вот спасибо тебе, чел, вовремя. Медляк с Настей я могу осилить благодаря школьным урокам вальса и нашим с ней танцам тем летом. Просто топтание на месте в обнимку её не устраивает, ей скучно так, я помню. Пытаюсь её как-то прокручивать в одну сторону, в другую, меняю шаги, руки, даже удивляясь, что всё более-менее получается. Тело само помнит, как надо. Танцевали и у неё, и у меня дома, и целовались потом, неизменно целовались. Под конец песни Настя оказывается у меня в плотных объятиях, спиной ко мне, её руки лежат у неё на животе, перекрестившись в запястьях, а я держу её ладони в своих, готовый из этой позы раскрутить её в любую сторону. Пережидая несколько тактов, вжимаюсь в неё бёдрами, животом, топчусь на месте. Настя не противится, тоже трётся об меня. В такт музыке поворачивает голову в сторону, открывая шею. Не видя причин сдерживаться, целую её в шею. И она вздыхает, чувствую этот вздох удовольствия всем телом. Откидывается на меня сильнее, словно предлагая продолжить. Целую ещё раз, теперь дольше, смелее. В джинсах стояк, и я понимаю, что Настя его тоже чувствует. Не пугается, прижимается округлой попкой крепче, жарче. В танце разворачиваю Настю лицом к себе, а музыка вдруг сменяется быстрыми басами.
  
  А Настя стоит в моих объятиях, смотрит мне в глаза чуть осоловелым взором. Я понимаю, что это не от шампанского, она пьяна от музыки. Губы чуть припухшие, приоткрытые. Удержаться от её неосознанного приглашения невозможно. Накрываю её губы своим ртом. Сладко, вкусно, жарко. И Настя даже отвечает на поцелуй первые десять секунд. Потом чувствую, как её ладони ложатся мне на грудь и она отстраняется, хотя продолжает глядеть мне в глаза. Теперь в них трезвый вопрос, никакого соблазна. Улыбнувшись, словно всё в порядке, говорю ей на ухо: "Спасибо за танец. Пойдём за столик?" Замечаю, как взасос, никого не замечая, целуются Даниил с Юлей. Остальным людям в клубе, впрочем, тоже пофиг на всех, кроме себя.
  
  С облегчённой улыбкой Настя соглашается. Идём к столику. Она залпом выпивает стакан воды и возвращается на танцпол. А я снова наблюдаю за ней, радуясь, что ей хорошо. Успеваю тормознуть ещё одного ухажёра прежде, чем он подойдёт к Насте и обломает ей кайф от танцев.
  
  Через полчаса Даня и Юля прощаются, не в силах даже оторваться друг от друга и перестать друг друга лапать. Вызывают такси, уезжают продолжать свои жаркие объятия в более подходящей обстановке. Одного из своих одиноких друзей вижу в обнимку с незнакомой мне девушкой, он подходит к нам, извиняется, тоже прощается. Ну жаркой тебе ночи, друг, что ещё могу пожелать. Макс с Леной отжигают на танцполе, Настя тоже. А мне хорошо просто потому, что ей хорошо.
  
  В какой-то момент она идёт, садится за столик, жадно глотает воду. Подсаживаюсь к ней, спрашиваю, наклонившись к самому уху: "Устала?"
  
  Настя кивает, сверкнув на меня довольной улыбкой.
  
  — Поедем домой или ещё потанцуешь? — спрашиваю.
  
  — Поехали, — отвечает она, указывая на выход, на тот случай, если я не расслышал.
  
  
  
  18. Ефим. Да, моя хорошая.
  
  Веду Настю к машине, положив ладонь ей на поясницу, чуть прижимая к себе. Жаль, что вечер так быстро заканчивается. Я б ещё потанцевал, но с медляками сегодня не густо. Расставаться с Настей не хочется. Она сейчас мягкая, податливая, улыбчивая. Почти такая же, какой была прежде. Но я и так получил за этот вечер больше, чем мог надеяться. Напоминаю себе не торопиться.
  
  — Давно так не танцевала, — мечтательно, счастливо произносит Настя, сверкая в мою сторону глазами, пока я устраиваюсь на месте водителя. Улыбаюсь ей в ответ.
  
  — Ну что, домой? — спрашиваю, больше настраивая себя, чтобы не предлагать чего-то лишнего.
  
  — К кому? — лукаво, с намёком спрашивает вдруг Настя. Её вопрос рождает жаркую тяжесть у меня в паху.
  
  — Можно ко мне, если хочешь, — откликаюсь. В то же время понимаю, что секса может и не случиться, Настя может отморозиться в любой момент. Но надеяться-то я могу.
  
  — Давай к тебе, — с улыбкой соглашается Настя, поигрывая в мою сторону ресницами. Ух... Одно то, что она вдруг начала флиртовать с мной — уже кайф.
  
  До моей квартиры от клуба ехать всего минут десять, но на полпути нас тормозит патруль ДПС. Ну понятно, ловят тех, кто после клуба. Я трезв, Настя тоже почти трезва, так что, без особого интереса посмотрев документы, патруль нас отпускает, даже не проверяя меня на алкоголь. По запаху, видимо, решили, что всё норм. Или я опять оказался недостаточно мажористый, чтоб деньги с меня попробовать вытянуть. Отъезжаем от обочины, смотрим друг на друга с Настей, смеёмся, понимая ситуацию без слов.
  
  Через несколько минут, взяв её за руку, веду к себе в квартиру. Удобно всё-таки, когда квартира — лично твоё пространство. Если вдруг Настя расслабится настолько, что позволит чему-то случиться, никто нам не помешает.
  
  Квартира, которую я снимаю, называется двухкомнатной студией. По сути это означает, что одна комната — моя спальня и кабинет — отдельная, с дверью. Обычная такая комната. А вторая комната — большая гостиная со встроенной кухонной зоной, отделённой от остального пространства длинным высоким столом с барными стульями. Очень удобно для того, чтобы пригласить гостей и при этом оставить личную спальню в неприкосновенности. Но выбрал эту квартиру в своё время я не за это, гостей не особо люблю приглашать. А за полную незахламлённость. Вместо классических шкафов и стенок рядом со входной дверью хозяевами была сделана гардеробная комната размерами полтора метра на два с половиной, или чуть больше. Если раскинуть руки, то как раз от одной стены до другой достанешь. Там были полки от пола до потолка, между ними узкий проход. В начале и в конце гардеробной — перекладины с плечиками под верхнюю одежду.
  
  Замкнув за нами входную дверь, я решаю не включать свет. В темноте целоваться легче, если вдруг... Света с улицы через большое окно проникает достаточно, чтобы видеть друг друга. Снимаем обувь. Настя начинает снимать куртку, расстёгивает молнию, я предлагаю свою помощь, и Настя поворачивается ко мне спиной. И я, вместо того, чтобы помочь снять куртку, обнимаю Настю со спины. Осторожно привлекая в свои объятия, пытаюсь напомнить наш недавний танец. Настя замирает, я тоже. Не отталкивает меня. Иду дальше. Отвожу воротник куртки, открывая для себя то же место на шее, что и в клубе. Провожу цепочку мягких поцелуев, вдыхая её сладкий чистый запах. Настя прерывисто вздыхает, прислоняясь затылком к моему плечу, открывая ещё больший доступ к своей коже. У меня в штанах кое-что оптимистично подпрыгивает.
  
  Не прекращая покрывать нежными поцелуями подставленную шею, стягиваю с Насти куртку, вешаю куда-то. Разворачиваю Настю в своих объятиях, в который раз пытаясь сорвать поцелуй с губ. Она кладёт свои ладони мне на грудь, опять создавая стену между нами. Старательно отвечает на мои поцелуи, но я чувствую, что без души. Просто ей кажется правильным отвечать, а на самом деле не хочет. Окончательно бросаю затею с поцелуями. Снова разворачиваю её спиной к себе, вжимаю своим телом в дверь гардеробной. Мои руки ползут по её бёдрам. Чувствую — расслабляется, издаёт сладкий стон и смотрит в огромное окно. Без штор. И опять замерзает. Да блин... В спальне штор тоже нет, мне не нужны были. Если сейчас возиться и пытаться как-то закрыть обзор соседнему дому на наши окна, то весь настрой пройдёт.
  
  И я делаю то единственное, что приходит в голову, пустую от мыслей, но полную примитивных желаний: затаскиваю Настю в эту самую гардеробную. В ней темно, окон нет. Свет я не собираюсь включать. И понимаю, что это именно то, что нужно. Вообще закрываю за нами дверь, и всем своим телом толкаю Настю к противоположной стене, обнимая её плечи, чтобы уберечь от столкновения с металлическими полками. Достигаем отделения в конце гардеробной, отодвигаю какие-то куртки вправо, чтоб не мешались, прижимаю Настю к стене. Отчётливо слышу протяжный чувственный стон. Да, моя хорошая, да, сейчас что-нибудь будет. И никто не увидит.
  
  ~~~~~~~~~
  Конец бесплатной части. Впереди ещё более 30 глав, и там совсем не беззаботное счастье. Умные и хорошие парни и девушки косячат тоже, но не так, как плохие. Горе от ума, как говорил классик. Иначе было бы не о чем писать. Да и внешний мир может подкинуть "неожиданностей" - впереди ещё одна большая "катастрофа".
  
  ~~~~~~~~~
  Продолжение платное, на сайте Литмаркет.
  
  Купоны на скидку 70%, которые можно ввести в форму оплаты при покупке на литмаркете. Действуют до 5 декабря 2025 включительно:
  
  13MXEM
  36CZ8P
  2UE61V
  QMJ56Y
  5WTJZL
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"