После дождичка. Под дальним столбом мы кормили рыжего котика.
Наталья и Игорь
Сегодня было жарко и душно... как никогда...
Хотя, почему как никогда!? Лето и должно быть жарким и душным, особенно, когда достигло своей макушки. Для меня - так это лучшее время года. Солнце искрится в утренних росах, небо синее-синее до самого горизонта, трава зелёная, ветер тёплый шелестит в ветвях деревьев и нашёптывает вам что-то приятное, луна над головой - ночью огромная и ярко-жёлтая, а днём маленькая и почти прозрачная, и она не заслоняет звёзд, не выпячивается, не говорит вам с апломбом: смотрите, какая я нарядная и жёлтая, прямо как солнце, нет, она ведёт себя скромно, тихо висит в ночном небе и тихо льёт свой магический свет к нам на землю. Звёзды же, наоборот, не стесняются своей красоты, ярко сияют на ночном небосклоне, рассыпавшись по нему крупными охапками, и подмигивают вам сине-белыми огоньками. Посмотришь в такое небо, и голова закружится, а отчего - непонятно: то ли от его бездонности, то ли оттого, что довелось пожить на этом свете... даже посчастливилось.
Но философствовать не стану, хотя в последнее время меня так и тянет на это дело. Всё время кажется, что раньше всё было по-другому: ни такой жары не было, ни такой духоты, ни такого прилипчивого обжигающего солнца. Неужели и впрямь всеобщее потепление наступает? Или это я становлюсь старым и начинаю ворчать!?
А ведь ещё совсем недавно был июнь: дождливый, пасмурный и такой холодный, словно это был не июнь, а настоящий октябрь. В новостях даже как-то сказали, что он был самым холодным за последние тридцать лет! Вот тебе и всеобщее потепление...
Но не прошло и десяти дней с его окончания, а мы уже обо всём забыли: "октябрьский" июнь канул в Лету, обогреватель отнесён в бабушкину комнату, туда же отправлены ватные одеяла, я сложил их аккуратной стопкой на раскладном диване, вдруг снова понадобятся, а нет - пусть ждут новых холодов, и спим мы теперь только под одними простынями при распахнутых настежь окнах. Шум с улицы нам не мешает, сквозняки тоже... Лето - есть лето...
Помните, каким оно было в детстве, и каким радостным и беззаботным было само детство!? Гуляй - не хочу, никакого тебе присмотра, никакого надзора, но в то же время и уроки все сделаны, и грядки прополоты. Огурцы с помидорами росли тогда без всяких теплиц под открытым небом на полной свободе. Сорвёшь такой огурец, вытрешь его об штаны, откусишь пупырчатой зелени и-и... и ничего тебе больше не нужно, никаких мороженых, никаких шоколадных конфет.
А какие были зимы, какие лета!? Настоящие!!! Без всяких сомнений!
Лета всегда были солнечными, яркими, зимы - холодными и снежными, с крещенскими морозами в январе и метровыми сугробами, осени как правило были дождливыми, долгими, а вёсны всегда радостными и счастливыми. И так было всегда на протяжении всего нашего детства. Хотя бывали и исключения, куда же без них.
Иногда летом шёл дождь - но всегда ливень, с грозой и молниями, чтобы можно было побегать по лужам и от души покричать. Ведь это здОрово, когда ты весь мокрый, а над головой у тебя блестит и громыхает.
Зимой иногда случались оттепели, но всегда короткие - день-два, не больше, а потом снова: "Мороз и солнце; день чудесный!". Оттепели были нужны, чтобы можно было слепить снежную бабу и поиграть с друзьями в снежки. (Помнится, в девчонок снежками мы никогда не бросались, но снежные городки всегда брали вместе).
Самой долгой и нудной была поздняя осень, с моросящим дождём и слякотью, впрочем, как это ей и полагается, но и среди слякотных дней выпадали погожие, нужно же было съездить в лес за грибами и набрать зимних опят - толстеньких, пушистых, крепеньких, если не успел этого сделать раньше!?
И только весной никогда не было тоскливых и нерадостных дней...
А сейчас - по утрам солнце не так встаёт, птицы не в унисон щебечут и мой тазобедренный сустав всё болит и болит, не переставая... Но... что-то я опять включил старую пластинку и опять жалуюсь, а жизнь, ведь она продолжается...
С приходом жары к нам приехали гости, наши дети: дочь Лена, зять Паша и внучка Алиса. Приехали они из Москвы, решили отдохнуть от столичных забот. В провинции это пока можно сделать - и воздух у нас пока ещё чистый, и вода в реке Десне достаточно прозрачная (не везде, правда).
Расположились они в зале все втроём, словно цыгане табором. Верхнюю одежду повесили в шкаф, а остальную - среднюю и нижнюю (это они так выразились и ещё сказали, что всё это временно) побросали на спинки стульев и в кресло, которое я им прикатил из спальни. Я хотел им заметить, что всё "временное" всегда превращается в "постоянное", так устроен наш мир... но не решился это сказать, моё мнение могло сойти за придирку.
Спать наши москвичи тоже укладывались в зале и тоже все вместе: кто на полу на матрасе, кто на диване, а зять Паша попросил у меня раскладушку, которую я берегу ещё с институтских времён. Не знаю, удобно ему было на ней, или нет, но после сна он выглядел вроде как бодрым... по сравнению с мной, конечно. Спали они тоже, как и мы, при открытых окнах, плюс к этому включали на ночь вентилятор, отчего по утрам, когда мы все вместе собирались на кухне, Алиса разговаривала через нос, словно коренная француженка.
- И ничего им не скажи, - жаловалась мне жена, - скажут, не лезьте не в своё дело. Совсем ребёнка замучили.
- Ладно, - успокаивал я её, - ребёнок уже выше тебя ростом. Сами разберутся...
Такой отдых продолжался недолго, москвичи вообще подолгу отдыхать не умеют, им становится скучно. Посидят денька два на одном месте, и уже подавай им что-нибудь новенькое. Вот и в этот раз, не успела моя супруга накормить их блинами, а она умеет их готовить, как наши дети куда-то срочно засобирались.
- Нашли в интернете санаторий, - призналась по секрету Алиса бабушке, - в Республике Беларусь. Пишут, что приличный, и фотки красивые выложены.
Сообщив эту новость, она побежала в зал к родителям помогать им собираться, а, собравшись, наши московские гости сели в машину и укатили. Но и в санатории долго не задержались, одно дело читать отзывы в интернете и разглядывать фотки, и совсем другое - увидеть всё воочию, своими глазами. Короче, через пару дней, отдохнув и "полечившись" в "батькином" санатории, они рванули обратно. По дороге домой успели ещё куда-то заехать, но и "там" им не глянулось, в итоге, исколесив пятьсот вёрст за один день, наши дети вернулись обратно.
"Теперь-то уж точно никуда не поедут, - самонадеянно думал я, - намотавшись по "батькиным" санаториям, лесам и весям. Будут дома теперь сидеть и спать до обеда... ну и я с ними заодно подрыхну...".
Но я попал пальцем в небо, на следующий день до обеда никто не спал, даже Алиса. В семь утра все уже были на ногах, и я в том числе. Мне тоже почему-то не спалось, и я слышал, как они там топают, хотя и не прислушивался.
- Иди, - прокричала мне из кухни жена, - поешь блинов со сметаной. Знаю, что не спишь уже.
- Сей-й-час, - нехотя, ответил я и поплёлся в ванную чистить зубы.
Поевши блинов со сметаной, я намеревался опять завалиться на боковую или, хотя бы посидеть на диване, но москвичи нарушили мои планы, "навострили лыжи" в лес за грибами.
- Поедешь с нами? - поинтересовалась дочь, когда я доел последний блин и промокнул губы салфеткой. - У тебя, я знаю, тут много заветных мест.
- Много-немного, - ответил я, - но кое-какие имеются.
- Тогда собирайся.
Надо сказать, что лес я люблю и заветных мест у меня хватает, и деменцией я пока не страдаю, помню ещё, что где растёт и "процветает". А потому маслят мы в тот день набрали порядочно - два пластиковых семилитровых ведёрка, и всё молоденькие, крепкие, и почти все без дырочек. Зять Паша их потом замариновал по своему рецепту. Он это умеет. В нужный момент мы их потом откроем и употребим под рюмку-другую "батькиной" старки, которую он не забыл привезти мне из Республики Беларусь, купил её недалеко от "лечебного" санатория.
Кроме грибов, мы набрали в лесу земляники: крупной, сочной, душистой. Набрали литров пять, не меньше, четыре из которых - однозначно моя заслуга. Какую-то часть съели сразу, посыпали сахарком, молочка налили в стаканы, в стаканах оно вкуснее, чем в кружках, я разломил батон на части, не стал резать его ножом, и в таком виде всё это употребили. И от этого опять вспомнилось детство - как приносил домой молоко в стеклянных бутылках с выщербленными краями, как доставал из сумки тёплый батон с хрустящей корочкой за двадцать две копейки... вкуснотища. Но сейчас вышло не хуже. Алиса ела, бабушка Лена тоже, папа с мамой им не уступали, ну и я нажимал как следует. Два стакана молока выдул, больших, трёхсотграммовых. Оставшуюся землянику заморозили до Нового года. Гости тогда снова приедут, я достану её, и мы вспомним лето. Зимой земляника ещё вкуснее, зимой у неё аромат особенный...
Поездка в лес не прошла для меня даром, на следующий день я еле встал. Попробовал разогнуться и чуть не треснул.
"Во дела!" - подумал я и решил пойти пожаловаться молодёжи, попричитать им по-стариковски, дескать, на этот раз пожалейте меня, все силы вчера в лесу оставил, сегодня точно никуда не поеду и даже не пойду. Но хорошо, что не успел этого сделать. Вообще, старый ты или малый, рот лучше всегда на замке держать, конфликтных ситуаций тогда будет меньше. Поэтому, только я собрался его раскрыть, как зять Паша упредил меня (то бишь спас) и объявил:
- Пора ехать на рыбалку, - объявил он и уточнил, - на настоящую, с палатками и ночёвкой.
Пока я переваривал услышанное, вперёд выдвинулись мои девчата. Они приняли эту затею в штыки.
- Комаров кормить мы не будем! - сказали они. - И спать в палатках тоже.
Я уже был готов согласиться с ними, но опять же не спешил это озвучивать, стоял с "не открытым ртом" и ждал. И ещё, мне очень не хотелось в присутствии зятя давать слабину. Рано ещё! Какие мои годы!? Хотя я понимал, ехать на природу вдвоём, да ещё с ночёвкой - не простая затея: надо костёр развести, уху сварить, дров нарубить, установить палатку - работы много, а я уже не молод, юность давно кончилась... хотя замашки остались.
Постояв и поразмышляв немного, я решил найти подкрепление, позвонить северным и институтским друзьям, вдруг кто-то из них согласится. Друзья не подвели, особенно северные, в итоге набралось нас шесть человек. Поехали мы на платное озеро, но ловили бесплатно - собственником озера оказался мой хороший знакомый. Когда-то я подарил ему свою детскую книжку, и с тех пор он считает меня почти что Чеховым. Для нашего человека "бесплатно" имеет какой-то сакральный смысл, слишком долго мы жили при социализме, поэтому ловили и отдыхали мы в кайф. Солнце палило, комары кусали, оводы норовили "жигнуть", особенно, когда руки заняты - но нам ничто не мешало. Для рыбака, главное - клёв. У нас клевало даже в обед, поэтому карасей мы наловили десятка по полтора каждый, а мне хозяин ещё принёс двухкилограммового карпа, на всякий случай.
- Только, смотри, друзьям не говори, что это я дал, - посоветовал он, - скажи, что ты сам поймал.
Я внял его совету и до первой рюмки так всем и говорил, но на пятой или шестой не выдержал, раскололся. Правда, к тому времени одного карпа я всё же поймал, поменьше, конечно, дарёного, но об этом я уже распространяться не стал... даже после восьмой рюмки...
Ближе к вечеру пошёл дождь, очень сильный, с ветром и молниями. Мы как раз в то время парились в походной баньке. Пришлось держать её изнутри руками, чтобы она не улетела вместе с нами. А снаружи в это время блестело и громыхало так, будто это был последний день Помпеи. Но нам уже было всё равно, да и после десятой рюмки редко, когда бывает "не всё равно", обычно к этому времени наступает нирвана (буддисты знают об этом), хотя... вымокли мы до нитки. Но при этом никто из нас не заболел и не только не заболел, даже не чихнул ни разу. А всё почему!? А потому, что горячительного у нас было навалом, а оно для нашего брата целебней любого лекарства. Горло только у некоторых к утру подсело, но это не от дождя и не от сырости, просто кое-кто слишком громко пел, точнее, орал народные песни... Хотя уху мы всё же сварили, как и положено (дарёный карп пригодился), и карасей пару сковородок нажарили - то есть соблюли все каноны рыбалки. Значит, будет что вспомнить...
Домой вернулись в приподнятом настроении, а, прощаясь, клялись друг другу в вечной любви и обещали встречаться так каждый месяц. Жали руки, заглядывали глаза в глаза, шумно вздыхали. Пахло от нас свежей рыбой, дымом костра и берёзовыми вениками. Что ещё надо мужикам на склоне лет...
Но всё хорошее, как известно, слишком быстро кончается. Пока мы были на рыбалке: пели, гуляли, отдыхали и парились - дочери позвонили из Москвы и срочно вызвали на работу.
- Догуляешь отпуск в сентябре, - сказали ей, - а сейчас надо выйти и закрыть слабые места.
Слабых мест у нас пока что хватает, поэтому дочь согласилась. Такая у неё работа.
Собирались они опять очень быстро, мы с женой помогали. За час с небольшим уложились-упаковались и снесли всё в машину. Перед самым отъездом успели ещё смотаться на рынок и накупить там всякой всячины, в основном съедобной. Всякая всячина потянула килограммов на двадцать, это они так сказали, но мне показалось, на все сорок. Одна термосумка, которую я тащил до машины, весила больше, чем двадцать, хотя на вид была меньше той, которую нёс Паша.
На дорожку все мы присели, жена за этим строго следит, переняла традицию от моей мамы, когда та жила вместе с нами: кто на стул присел, кто на пуфик, а я на корточки (еле встал потом). После присеста жена всех нас перекрестила и перецеловала, и меня в том числе, а когда машина тронулась, то перекрестила и её... и потом немножко всплакнула...
"Время ускорило бег
Его не остановить..."
Написал я когда-то и, кажется, попал в точку. Действительно, в последнее время бег его сильно ускорился. Ещё только совсем недавно к нам приехали наши дети... и вот уже уехали. Как так получилось - непонятно...
- Пойдём в магазин, развеемся, - предложил я жене, - переживать будем меньше, пока они добираются, заодно и хлеба с молоком купим.
- И овсяного печенья, - прибавила она, - и кефира с йогуртом.
- Кефира желательно трёхпроцентного, - вставил я своё веское слово, - а то обезжиренный уже достал. Для меня он, как вода, только подсоленная...
Отправляясь в магазин, мусор мы выносить не стали, эта примета тоже осталась от моей мамы. После отъезда гостей она всегда говорила:
- Пусть сначала доберутся, а уже потом будем что-то выносить. И вообще, - назидательно прибавляла она, - после шести вечера из дома ничего не выносят.
Мы следуем этой привычке до сих пор, хотя моей мамы давно уже нет. Она ушла от нас шесть лет назад, ушла в лучший мир и оттуда нам помогает. Я это знаю и говорю это на полном серьёзе. Мы до сих пор чувствуем её присутствие и её помощь. Я даже написал об этом в одном из своих рассказов о ней.
- Но вот в дом, - уточняла она, - можно всё приносить и до, и после шести вечера, и даже после отъезда гостей...
"И хлеб с молоком тоже, - подумал я, - мало ли, что дочь с зятем его давно не едят, а, глядя на них, и Алиса. Это их дело, мы же будем следовать совету моей мамы, которая всегда говорила: "Хлеб - всему голова" и за обедом обычно съедала несколько кусочков, и крошек никогда не выбрасывала, сказывались голодные довоенные и военные годы".
Едим хлеб и мы с женой, как это всегда было принято в наших семьях, и крошек тоже никогда не выбрасываем...
В магазин жена взяла с собой сумку на колёсиках, её мы недавно смастерили сами из старой матерчатой сумки и дачной тачки, найденной мной на чердаке. (Нашим детям она не понравилась, пообещали купить новую, в принципе, я не против). Мастерили вдвоём: я занимался механической частью, подгонял тачку под сумку, жена швейной - пришивала сумку к боковым направляющим тачки. В последнее время в руках она почти ничего не носит и мне не разрешает. Говорит, это вредно для здоровья, в каком-то журнале вычитала. И ты, говорит, не носи, побереги себя... Значит, всё ещё любит мужа, меня, то есть...
В супермаркете, куда мы пришли, было прохладно. Во всю работал кондиционер, он гонял холодный воздух (после улицы казалось, что он ледяной) и обдувал наши лица. Забирался под одежду, вызывая дрожь, отчего сразу вспомнился недавний июнь (говорят, от любви до ненависти один шаг, так вот от тепла до холода иногда тоже), выпадал капельками росы на бутылках "Боржоми" и остужал их без холодильника. От ледяного ветра крутило-свербило в носу, отчего очень хотелось чихнуть, но после эпидемии коронавируса чихать просто так воспрещалось, а на людей тем более. Благо, в помещении людей было немного и в принципе можно было чихнуть, но мы с женой крепились и не делали этого. Она катала за собой сумку, я перед собой тележку, которую взял на входе (почему-то самую большую), мы бродили по всем отделам, снимали с полок всё подряд и бросали в тележку. В итоге в ней накопилось много чего, кроме молока и хлеба. Это "кроме", когда мы его потом пробивали на кассе, еле влезло в нашу мобильную сумку и даже кое-что осталось. В свою очередь это "кое-что" пришлось уже тащить в руках, несмотря на вредность (смотри выше) этой процедуры. Поэтому верно говорят: от тюрьмы и от сумы не зарекайся, а я ещё что-то говорил по поводу наших детей и их похода на рынок. Самому в зеркало надо почаще смотреться...
Выйдя из супермаркета и снова оказавшись на улице, мы опять окунулись в пекло. В само-самое. А тут ещё у меня тазобедренный сустав разыгрался - от жары или от холода, непонятно, я хром-хром, побежал вприпрыжку, надеясь успеть от одного "зелёного" светофора до другого. Их недавно так перенастроили, что теперь это сделать непросто. Говорят, старались для удобства водителей (это по слухам) и, чтобы пробок на перекрёстке стало меньше, а вот о пешеходах почему-то в очередной раз забыли, и теперь пешим людям надо бежать словно спринтерам, чтобы успеть на второй зелёный. Но, опять же, роптать не буду, не старый ещё, побегаю...
Держась за ручку колёсной сумки и бросая короткие взгляды под ноги, чтобы ненароком не навернуться, я поспешал на второй светофор, который, мигнув жёлтым глазом, зажёг зелёный. Одновременно с этим я поглядывал на жену, которая семенила сзади. Она у меня не любит, когда я не оглядываюсь и не смотрю, где она.
- Давай поскорее, - поторопил я её, - а то будем снова стоять на жаре.
Супруга, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, бросив на меня благодарный взгляд (как мне показалось... всё же вспомнил о ней), ухватилась за мою свободную руку, и мы уже вдвоём ускорились...
Здесь отвлекусь немного и порассуждаю. Пусть я и хроменький, пусть уже не совсем юный, но всё же я мужичок и, главное, свой. В нашем возрасте это немаловажно, далеко не у всех женщин остались свои половины. Вон сколько их одиноких гуляет по городу. А я - половина далеко не худшая и даже чуть бОльшая половина, если судить по весу. Но это так - мои домыслы...
На зелёный мы всё же успели, перебрались на другую сторону, иначе пришлось бы ждать ещё сто двадцать секунд, а на жаре - это очень много. Как там у Чехова:
"Лучше пять часов прождать на морозе поезд, чем пять минут ожидать выпивки...".
Не знаю, к чему это я, наверное, к тому, что ждать и догонять всегда не лучший вариант: на морозе это происходит, или на солнце - без разницы.
На другой стороне мы считай уже дома. Отсюда видны окна нашей квартиры, вернее, они когда-то были видны, когда были маленькими голубые ели, высаженные здесь тридцать лет назад. Помнится, моя мама всегда махала нам рукой из окна, когда мы с женой возвращались с тренировки. Теперь голубые ели выросли, и наши окна едва просматриваются, но зато в образовавшемся хвойном сквере всегда теперь можно посидеть и отдохнуть. В нём установили удобные лавки и повесили ажурные фонари на столбах. Добредя до ближайшей свободной лавки, запыхавшиеся, мокрые, мы упали на неё без сил...
С этого момента собственно и начинается мой рассказ, а до этого было так, вступление.
Посидев пять минут и подышав ароматом смолистых веток, я вдруг заметил, как из ближайших кустов вылез кот. Рыжий, грязный, весь в еловых иголках, по видимому спал под одной из елей, припадая на заднюю ногу (прямо, как я), он медленно, но верно, направлялся в нашу сторону.
"Собрат по несчастью, - подумал я, - поэтому и выбрал меня".
Да и как иначе, родственные души всегда слышат друг друга, где бы они ни находились.
Доковыляв до нашей скамьи, кот остановился, неуклюже присел, отведя в сторону больную ножку, посмотрел на меня вопрошающе и мяукнул жалобно-жалобно.
Жена схватилась за сердце.
- А мы сосисок не взяли, - запричитала она, - что мы ему дадим?
- Молока, - спокойно ответил я, соображая, во что я его налью, - мы целых два пакета купили.
- И ещё бутылку, - напомнила жена, - я её в последний момент в тележку поставила. Двух пакетов мне показалось мало.
- Правильно сделала, - похвалил я её.
Кот внимательно слушал наш разговор и, кажется, понимал, о чём мы толкуем, потому что в его взгляде появилась надежда.
- Сейчас, мой котик, сейчас, - начал я его успокаивать, выуживая из колёсной сумки бутылку и одноразовый пакет, коих беру всегда в овощном отделе на один-два больше, чем следует (в этот раз они пригодились), - не мяучь так жалобно, сейчас мы тебя накормим.
Я отвернул крышку с бутылки "батькиного" молока жирностью "три и три", разложил пакет на траве возле фонарного столба, сделал ладонью в его середине нечто вроде конуса и вылил туда третью часть бутылки. Кот тут же припал к молоку. Если бы он был верблюдом или лошадью, то всосал бы его за один присест, но котики - не верблюды, они так пить не умеют, они умеют только лакать, поэтому наш Рыжик, а я его стал так называть, принялся лакать изо всех сил. Розовый язычок его так и мелькал, словно вентилятор, загребая в себя очередные порции молочка. Котик пил, а брызги летели в разные стороны и скоро вся трава вокруг него покрылась молочной росой. Мы с женой смотрели с жалостью и умилением. На соседней лавке тоже сидели люди, о чём-то беседовали, но никто из них не проявил к несчастному котику и доли внимания.
А Рыжик спешил, лакал без устали, когда ещё представится такая возможность. При этом успевал поглядывать по сторонам, нет ли какой опасности, не отберёт ли кто его кушанье и не ударит ли палкой. Успокойся наш рыжий котик, мы тебя не дадим в обиду.
И котик лакал, и скоро пришло первое насыщение, усталость взяла своё, и язычок-вентилятор заработал помедленнее, Рыжик подобрал под себя больную ножку, и опустился на живот. Самое время было подлить ещё молочка.
- Ты у меня молодец, - похвалила меня жена, - сообразил, что надо делать.
"Я у тебя уже сорок лет молодец, даже больше", - хотел сказать я, - но не успел, в это самое время случилось именно то, что и подвигло меня написать этот рассказ. В конце пешеходной дорожки из-за дальней голубой ели показались двое: он и она. Они шли к нам навстречу, точнее, к нашему котику. Что это необычная пара я понял сразу, на них нельзя было не обратить внимания. Он был в джинсах, модных кроссовках, в светлой футболке с воротником и с барсеткой в руке. Она - в бело-голубом сарафане чуть выше колен - лёгкая, воздушная, неземная. Мне показалось, что ей лет двадцать, не больше, а ему - едва за тридцать. Поравнявшись с нами, молодые люди остановились, и девушка обратилась ко мне.
- Мы ему купили сухого корма и сметаны, - начала она, показывая взглядом на котика, - мы не местные, - уточнила она, - мы здесь проездом, - это она уже обращалась к моей жене, - нет ли у вас тут по близости ветеринарной клиники? - она опять обращалась ко мне.
- Была раньше недалеко отсюда, - ответила моя жена, кивнув на высотное здание, на первом этаже которого когда-то сделали последний укол нашему котику Пине, - теперь там пункт выдачи интернетовского товара.
- Жаль, - горестно вздохнула девушка, - а то мы хотели куда-нибудь пристроить этого котика.
Она передала пластиковую баночку со сметаной своему парню, тот ловко открыл её и поставил рядом с молоком. Рыжик на секунду замер в недоумении, посмотрел на ослепительно белое содержание баночки, прикинул что-то в своём кошачьем уме, потом поглядел на меня, словно прося у меня разрешения и приступил к сметане. Сначала понюхал её и только потом с опаской лизнул.
- Кажется, он никогда её не пробовал, - произнёс я, - но в жизни всегда что-то происходит впервые. Давай, Рыжик, налегай! - подзадорил я котика.
Он, услышав моё одобрение, решительнее приступил к сметане.
- Жалко, что мы спешим, - продолжила девушка, - мы из Ярославля, здесь проездом, в Дагестан едем, а то бы мы отвезли его в какой-нибудь приют.
- Но вы же не прямо сейчас уезжаете? - поинтересовался я, лихорадочно соображая, что же мне сделать такого, чтобы их задержать. Мне они сразу понравились. Вокруг сидело столько людей занятых только собой, а тут эти двое, будучи здесь всего лишь проездом, случайно наткнувшись на несчастного котика, не смогли пройти мимо. Сердца их дрогнули, потому что они были "из моих", как я их называю и как написал однажды Натали Бизанс во Францию, были именно теми людьми, у которых наша русская душа: любящая, всё прощающая и не могущая очерстветь никогда.
- Минут десять у вас найдётся? - спросил я у парня, с надеждой посмотрев на него.
- Даже полчаса, - ответил он, открывая пачку с кошачьим кормом.
- Тогда я быстро, - я коснулся его руки, - в один момент.
- Ты что-то надумал? - вполголоса поинтересовалась жена.
- Хочу подарить им книжку: "КотоПёса и куклу Дашу", - тихо ответил я.
- Тогда уж две дари, - шепнула она, - "Алису и семнадцать котиков" тоже. По одной штуке никто ничего не дарит...
- Сделаю, - я кивнул головой, схватил колёсную сумку и через пять минут был дома.
"Чуть было не предложил им только одну книжку, - укорял я себя, открывая входную дверь, - вот жмот!".
Бросив сумку в прихожей, я забежал в зал, схватил с дочкиного пианино обе детские книжки, положил их в новый "офисмаговский" пакет, бросил туда же авторучку, потом, постояв в замешательстве, прихватил ещё одну книжку - третью, вернее первую, переведенную на французский язык...
Через пять минут я был на месте. Меня все ждали: и жена, и парень с девушкой, и рыжий котик, перед которым теперь стояли не только молоко со сметаной, но и раскрытый пакет с сухим кормом. Я должен был что-то сказать весомое.
- Так... все садимся на лавку, - начал я без предисловий, - покажу вам, что я принёс.
Я сел на лавку, жена села рядом со мной слева от меня, девушка справа от меня, а парень рядом с ней. Я уверенно достал из пакета "КотоПёса и куклу Дашу" и торжественно произнёс.
- Таких детских книжек вы ещё не видели, - выдал я и продолжил, - одни картинки чего стоят.
Я раскрыл "КотоПёса" и показал девушке на трёх нарисованных котиков, два из которых были чёрными, третий тоже чёрненький, но с белой грудкой и белыми лапками. Все трое были упитанными.
- Это Вася, - сказал я, показывая на самого упитанного котика, - он был самым старшим. А это Изя, - я показал на среднего, - этот был самым любимым и самым ласковым, - голос мой дрогнул, и я проглотил подступивший комок, - а это Пиня, - продолжил я, - самый младшенький и самый наглый... но зато самый весёлый, - прибавил я, и голос мой окреп. - Их нарисовала Надежда, знакомый художник. Она очень классно рисует. Рассказ называется: "Приезд". Видите, как тут котики разбегаются в разные стороны и прячутся от приехавших гостей-москвичей. Настоящие чудо-котики! - прибавил я вдохновенно.
- Раз, два, три! - посчитала задумчиво девушка, водя пальцем по открытой странице. - Дома у меня тоже три чёрных котика, прямо как в вашей книжке, - она улыбнулась, - они даже чем-то похожи.
- Такое бывает, - вмешалась жена, - правда, наших котиков давно уже нет, но прожили они по кошачьим меркам достаточно долго. Изя четырнадцать лет, а Вася с Пиней по восемнадцать.
- А мои пока все живые, - обрадовалась девушка, - и не такие жалкие, как этот. - Она кивнула в сторону Рыжика, который уже основательно приступил к сметане...
- Вас как зовут? - спросил я, решив сменить тему беседы. - Хочу книжки вам подписать, - я достал из пакета ещё две книги.
- Наталья и Игорь, - ответила девушка.
Ответила она именно так: Наталья и Игорь, в таком порядке, и я обратил на это внимание. Сказав это, она посмотрела на спутника, тот кивнул утвердительно.
- Пока я буду подписывать "КотоПёса", - я взял ручку и снял с неё колпачок, - Игорь пусть полистает "Алису и семнадцать котиков". Её я сочинил уже вместе с внучкой, а автором идеи выступила Алисина бабушка, - я бросил взгляд на супругу, - её Еленой зовут. На обратной стороне обложки об этом написано.
Я ещё раз взглянул на жену.
- Очень приятно, - сказала девушка, чуть приподнялась со скамьи, поклонилась и опустилась обратно.
- А это французский вариант "КтоПёса", - продолжил я с вдохновением, - мне её перевёл бретонец Эрван. Мой друг, - эти слова я подчеркнул интонацией, - когда-то он приезжал к нам в гости из Франции. Вообще-то он не к нам приезжал, - поправился я, - а к какой-то девушке из Волгограда, она вроде как французский язык изучает, но его русская подруга Наташа, Натали Бизанс по-ихнему, уговорила его заехать к нам на денёк. Бретонец послушался и заехал, и денёк этот превратился в неделю. Я ему всё тут показывал: и на рыбалку его возил, и на Партизанскую поляну, и в книжном мы с ним побывали, я ему купил там Лермонтова, а он мне французско-русский словарь, Эрван любит Лермонтова, читает его в оригинале, то есть, на русском, и потом, когда он уехал, я решил написать о нём рассказ, вернее, меня жена заставила.
От этой длинной фразы из меня вышел почти весь воздух и, чтобы продолжить, я сделал глубокий вдох.
- Напиши, говорит, пока всё свежо в памяти, - продолжил я, - а то потом забудется. Ну я и написал, и назвал рассказ просто: "Француз". Рассказ получился большим, почти как повесть, на шестьдесят четыре страницы... Ладно, - прервал я себя, - не буду грузить вас. При желании, всё это можно найти в интернете.
- Обязательно найдём, - подтвердила Наталья, - погуглим.
- Тут мы с ним вместе на фото, - я показал ей оборотную сторону обложки "Le Chat-Chien et la poupee Dacha", - на Кургане Бессмертия. Мой друг Борис нас сфотографировал. Они потом вместе бегали чуть ли не марафон. Эрван не поддался... Может, и французский вариант вам тоже пригодится, - прибавил я, отдавая книгу, - мало ли чего...
- Конечно пригодится, - подтвердила Наталья, - у моего сына в школе вторым языком был французский. Думаю, ему тоже будет интересно. Да у меня и знакомых французов полно, - задумчиво произнесла она, - им я тоже покажу. Пусть не думают, что мы, русские, какие-то такие...
Она не закончила фразы, оторвала взгляд от книги и посмотрела на Рыжика. Тот, не отрываясь от сметаны, краем уха слушал наш разговор.
Я взял ручку и написал первую фразу.
"Наталье и Игорю, - написал я и продолжил, - с теплом и благодарностью от автора за человечное отношение к братьям нашим меньшим".
- Пойдет!? - я показал написанное Наталье.
- Конечно! - улыбнулась она.
Я передал ей книгу, взял следующую и стал подписывать её.
"Наталье и Игорю, - написал я снова, но продолжил уже по-другому (я редко подписываю свои книги одинаково). Любите друг друга и никогда не расставайтесь! - написал я, расписался и поставил дату:
12.07.2025 года
- А французскую книжку я вам подпишу по-французски, - похвастался я, - и никак иначе.
"Natali et Igor de l'еteur", написал я и только потом, уже оказавшись дома, вспомнил, что "l"еteur" пишется через "au", "l"auteur", а не через "е".
- Ладно, - скажет потом жена, - не переживай. Если они и обнаружат твою оплошность, для них это будет лишним поводом вспомнить о нас...
И вот все три книги подписаны, уложены в пакет и подарены.
- Можно я обниму вас, - попросила Наталья, - мы совсем не ожидали, что встретимся здесь с такими людьми.
И она обняла меня, и на долю секунды прижалась ко мне, и этой доли вполне хватило, чтобы моя старая голова закружилась, и я воспарил над скамьёй.
"Ай да я, - стучало в моей голове, - ай да... молодец!".
Я хотел выразиться "сукин сын", но, где Пушкин - а где я!? Хотя, в принципе, это был мой день...
Я мысленно усмехнулся и опустился на лавку. Душа моя пела, и было такое чувство, будто я вдруг всё понял и всё узнал. И когда Наталья от меня отстранилась, я уже понимал, что ей никак не двадцать и даже не тридцать лет, да и как же иначе, если её сын "учил" французский, а не "учит" сейчас.
Я пристально посмотрел на неё и заметил морщинки у глаз, увидел подведённые помадой губы, тушь на ресницах и синие прожилки вен на руках. Но это всё нисколько её не портило, наоборот, она была всё такой же прекрасной и притягательной.
"А парень-то будет помоложе неё, - продолжил я размышлять, переводя взгляд на её спутника, - ему точно едва за тридцать, как я и подумал сразу. Кто они друг другу, почему в Дагестан едут? Нет, они однозначно не муж и жена, - я ухватился за эту мысль и стал её развивать, - скорее всего они любовники. Но любовники в хорошем смысле этого слова, будто из романа "Мастер и Маргарита". И она главная в этом тандеме, такой женщине невозможно не подчиняться, а сколько ей лет - какая разница!".
"Любите друг друга!", - написал я им и, кажется, угадал. Они Любовники с большой буквы...
"Допустим она родила в девятнадцать, - продолжил я размышлять-высчитывать, - сын окончил школу в семнадцать, итого тридцать шесть. Но что это за годы для такой шикарной женщины!? Моей дочери сорок два через месяц, на шесть лет больше, чем ей...".
И тут я вспомнил про свой возраст, про то, как недавно рыбачил на Десне на Андреевском луге, у подножия Свенского монастыря. Был выходной день, народу на лугу хватало, народ этот жарил шашлыки, загорал и пил пиво. В основном там была молодёжь. Я возвращался налегке с рыбалки, шёл прихрамывая, смотрел по сторонам и любовался ярким солнечным днём. На мне были потёртые штаны, купленные ещё на Севере, то есть, ещё во времена оны, и старые кроссовки. Совсем старые. Жена уже который год пытается их выбросить, но у неё это не получается. Я не даю, говорю:
- Не трогай мои кроссовки, дай доносить их последний сезон. Потом выбросишь.
Она вроде соглашается, но, когда очередной "последний" сезон заканчивается, я их опять прячу среди своих рыбацких снастей. Она мои снасти ни-ни, никогда не лезет, знает, для меня это святое, поэтому кроссовки до сих пор целы...
Так вот, шёл я шёл в этой захристанной одежде, хромал себе понемножку и дошёл до развесистой ивы, под которой расположилась компания: с шашлыками, мангалом и пивом. Пахло от шашлыков призывно, словно от приворотного зелья. Мне сразу вспомнилось, что я слабовато позавтракал, даже шаг от этого сбавил. Потянул носом, покосился на мангал, проглотил слюну, и в это время от компании отделился парень лет тридцати-тридцати пяти и махнул мне рукой.
"Уж не хочет ли угостить меня шашлыком? - мелькнуло в моей голове. - Я бы и от пива не отказался".
Но парень не собирался меня угощать, он обратился ко мне по другому поводу.
- Как клёв? - поинтересовался он.
- Да никак, - ответил я разочарованно, шашлыки пролетали мимо, - и я больше отдыхал, чем ловил. Но рыба в Десне имеется, - ретировался я, - кто умеет ловить, тот ловит.
К нашему разговору присоединился мальчуган лет восьми, по всей видимости, сын этого парня. Увидев, что я с удочками, он стал канючить.
- Па-ап, а па-п, - заныл он, - мы удочек не взяли, а в реке вон сколько рыбы плещется.
- Плещется, да не ловится, - отрезал отец, - я деда спросил, а дед ответил, что не клюёт!
"Какого он деда спросил?, - удивлённо подумал я, удаляясь от молодёжной компании и доглатывая остатки слюны, - ведь кроме меня тут никого нет!".
И тут до меня дошло!
"Это ведь я дед!!! И дед уже давно, и официально тоже, в сентябре Алисе стукнет тринадцать...", - от этих мыслей я рассмеялся...
Для прикола расскажу, что эта история имела продолжение. Через пару недель я возвращался тем же маршрутом, было ещё жарче. Но на этот раз я был налегке: на мне были только кроссовки, шорты и выцветшая рыболовная кепка. Шорты достаточно новые, кроссовки почти что новые, да ещё белого цвета, а выцветшая кепка, которую недавно выстирала супруга, издали точно походила на новую. Подхожу к знакомой мне иве, на этот раз под ней никого, и вдруг слышу, меня кто-то догоняет. Оборачиваюсь, позади парень чуть постарше того, который спрашивал в прошлый раз про рыбалку.
- Отец, - обращается он ко мне, - поймал что-нибудь?
Я радостно так отвечаю:
- Поймал! - говорю. - Голавля, граммов на восемьсот! Но отпустил.
Парень заулыбался. Хотя в действительности я на самом деле поймал голавля и на самом деле его отпустил. Я теперь не всегда забираю рыбу с собой, в конце рыбалки всегда звоню друзьям и интересуюсь, нужна ли им рыба, и, если нет, то я её отпускаю. Но парень вряд ли поверил моим откровениям, обогнав меня, он бодро зашагал дальше. А мне стало весело - это ж надо, не прошло и двух недель, а я уже помолодел от деда до отца. Такие вот метаморфозы. Я эту историю потом рассказывал моим друзьям и не по одному разу...
Я взглянул на Наталью и мысленно рассмеялся. Весело, и невесело одновременно.
"Но что она основная - это без вариантов, - продолжил я свои размышления, - а Игорь просто при ней и готов на любые её капризы. Вон как восхищённо на неё смотрит. А ей это в кайф. И это тоже видно, иначе не рванули бы они вместе в такую даль. Ну да ладно - Бог с ними. Пусть им улыбнётся счастье...".
Через час мы с женой были дома, сидели на кухне и пили чай. Оба довольные и одухотворённые.
- Сколько от них тепла, сколько радости я получила, - восхищённо говорила жена, прихлёбывая душистый чай из чашки (мне нравится, когда она в таком настроении), - сколько позитива от них шло, я прямо зарядилась вся. С одной стороны наши дети только что в Москву уехали, - продолжила она, - и нам бы попереживать стоило, но с другой - эта молодая пара нам всё компенсировала...
- Влюблённая пара, - заметил я, - хотя и не ровня друг другу. Ты обратила на это внимание?
- Обратила, - жена улыбнулась и продолжила прихлёбывать душистый напиток, - но я столько энергии от них получила, что мне всё равно - мезальянс у них или что-то другое. Ты лучше напиши об этом рассказ, - предложила она, - об этой молодой паре. Ну и про нас не забудь, напиши, как мы встретились, как вместе кормили рыжего котика. Мы ведь тоже там были! - уточнила она.
Вечером, сидя у монитора и нажимая на клавиши, я вспоминал прошедший день.
"Где вы сейчас!? - думал я. - Наталья и Игорь! В дороге, конечно. Аккуратнее за рулём и берегите друг друга! Сегодня вы помогли кому-то, и пусть это был не человек, а котик - неважно, завтра кто-нибудь поможет вам.
Храни Вас Господь!". - пожелал я им мысленно.
Июль 2025 года
P.S. Фото автора. (Сквер с голубыми елями. Под дальним столбом мы кормили нашего Рыжика).