Бабочки

Вступление и примечание. Понимая всю сложность написания произведения на японскую тему и черпая информацию об этой удивительной стране в основном в источниках массовой информации, включая самурайские фильмы, фильмы о Японии мирового кинематографа, аниме, некоторые литературные произведения выдающейся японской культуры и оставаясь в положении только лишь наблюдателя и статиста, ни разу не посетивший эту удивительную страну, я хочу обратиться к критикам и читателям. Я буду стараться ничего не упустить, вплоть до мелочей, в описании культурных традиций Японии XVI века. Но, если вы заметите неточности, вплоть до стилистических моментов, просьба, не взирая на художественность произведения, писать об этих неточностях в замечаниях.

******************************************************************

Мы что-то знаем об этом мире, о природе вещей и вселенной. И мы ничего не знаем о нём по сути. Конечно, каждый представляет этот мир по-разному: кто-то, как море, ласковым, синим и тёплым, кто-то бурным, стремительным и опасным. А есть некто, кто представляет его совсем не так, как все. И живёт не так, как все. Хотя, последнее предложение спорно, каждый из нас всё равно живёт не так как все, но в чём-то мы все-таки похожи.

Нет ничего удивительного, что человек разговаривает сам с собой. Удивительными те беседы становятся тогда, когда рядом с тобой сидит друг и слушает твои бредни. Я сидел рядом с Савада Осавой, слушал пение моря и иногда тихое бормотание собеседника. Осава-сан был бедным ронином, попавший в Идзумо после осады замка Ёсида. В нашей деревне все считали его чудаковатым, но люди ходили к нему часто. Он был искусным лекарем, и детишки соседей были от него в восторге.

История его появления в наших краях была связана с ямабуси, который приволок шатающегося бродягу на порог заброшенного дома. Он был совсем плох, частое дыхание и редкий кашель прорывались через открытый как у рыбы рот. Соседи носили ему воду и рис, стараясь иногда разводить огонь в очаге. Он лежал неподвижно, изредка издавая то ли хрип, то ли кашель и кивками головы благодарил людей за подаяние. Странно, но через несколько дней он пошёл на поправку, и все говорили, что у этого бродяги непростая судьба, раз ему так везёт. После выздоровления бродяга долгое время приходил в себя, потом ушёл на время и вернулся в сносном кимоно. Жил он в том же заброшенном доме, преобразившись в добропорядочного крестьянина. Каждый год он сеял рис, ловил рыбу, вёл хозяйство, общался с людьми, но никто не слышал из его уст каких-нибудь рассказов о себе. На вопросы кто он такой и откуда, Осава-сан отвечал всегда молчаливой улыбкой. Все знали о нём почти ровно столько, сколько было подчерпнуто из его бреда во время болезни, когда он призывал к атаке на стены Ёсиды. Ну, и ещё немного из моих сплетен о нём.

Но нет, он не замыкался в себе, а был дружелюбен и общителен, хотя и произносил частенько странные речи. Несмотря на это, люди в деревне относились к нему с осторожным почтением, которое он самопроизвольно внушал. У него была походка самурая, осанка самурая, взгляд самурая. Когда он сердился, холодный взгляд пронзал собеседника и тогда внезапный блеск в глазах пугал, как взмах катаны.

Сейчас мы пили с ним чай на веранде, который он готовил великолепно, и думали каждый о своём.

- Осава-сан, - спросил я его, - что вы говорите про себя?

- Я благодарю женщину, которая меня спасла. Сегодня тот самый день, когда я был почти мёртв.

Я не торопил собеседника.

- Каждый год в это время я кладу немного риса и воды в камиданэ и молюсь, - продолжал он, -  Молитвы эти несложны и наивны. Но они дают мне силы жить дальше. Я был почти на пути к вечности, когда меня, как пса, раненного стрелой, швырнули с крепостной стены. Я лежал там всю ночь неподвижно, пока кто-то не отволок меня с поля боя. Этот кто-то была женщина. Она выходила меня и поплатилась за это. Люди Мотонари убили её за то, что она спасла врага. Её звали Акико, как мою маму а ты, Юдзуру, помнишь свою маму?

- Да, Осава-сан. Я тоже каждый год поминаю свою маму. Она была хорошей женщиной. Скажи, - я вдруг неожиданно для себя спросил его о том, что давно хотел узнать, - А как ты притягиваешь ребятишек со всей округи? Ты, такой суровый и молчаливый.

Он рассмеялся.

- Я совсем другой с детьми, - простодушно сказал он, - Ты не замечал, как красиво цветёт сакура в моём запущенном саду? А она цветёт так из-за того, что в него прилетают бабочки. Хотя, я даже не знаю, что следствие, а что причина. Вот они прилетают и всё. А потом прибегают дети и я их веселю.

- А чем ты их веселишь, Осава-сан?

- А вот чем!

И после этого он скривил такую рожу, что мне стало смешно. Я расмеялся, потом мы помолчали, и он продолжил.

- Я никогда так не... смеялся и радовался жизни, как здесь. Потому что здесь сакура цветёт и бабочки летают, дети приходят в дом. И не надо ломать голову, думая, что вторично, а что первично. И почему дети так любят бабочек.

Последние слова он произнёс серьёзно и лицо его стало другим, и взгляд стал холодным. Чай уже остыл, а мы так и сидели неподвижно, глядя на нежные цветки сакуры на фоне синего моря, ветреного к непогоде.

Первое знакомство

Написано всё это мной, Китано Юдзуру, крестьянином деревни Имаса и бывшим вольнонаёмником даймё Амаго Харухиса. До знакомства с Савада Осавой я мирно жил в своей деревне с женой и ребятишками, пока не грянули суровые военные времена.

В это время деревни на Западном склоне Хиба обходили старосты с людьми даймё и предлагали военный контракт. Конечно, все понимали, что Амаго набирает крестьян в асигару не зря. По слухам у него были обширные планы по завоеванию соседней провинции Аки, которую защищал не кто иной, как Мори Мотонари, а он тоже не сидел сложа руки, заключив военный союз с кланом Оути. Амаго предстояли непростые и кровопролитные сражения, его люди рыскали по деревням, пользуясь подаренным ему судьбой неурожаем риса по всему Идзумо. Из-за этого неурожая люди были вынуждены бросать дома и идти сражаться за щедрость нашего господина. Такая участь ждала и меня, когда они вошли в мой дом.

Они спросили, умею ли я писать. Я ответил, что да, ибо когда-то бродячий монах комусо показал мне как держать кисть и научил меня пользоваться ею, за что моя матушка разрешила ему жить у нас какое-то время. Тогда мне дали кисть и чернильницу, чтобы проверить моё умение. После того, как их главный самурай одобрил моё искусство, мне присвоили высокую должность командира лучников, асигару-ко-касира. Стрелять хорошо мне было необязательно, достаточно было громко выкрикивать приказы вовремя и писать отчёты для посыльных.

Мы с Савада Осавой служили в разных отрядах при осаде крепости Ёсида-Корияма, поэтому ранее мы с ним не встречались. Впереди была зима после долгой осады, Харухиса не стал ждать и бросил в решительный бой самых отчаянных и верных самураев, среди которых ронином числился Осава-сан. После неудачи мы долго стояли лагерем у неприступных стен замка, пока на выручку осаждённым не подошли отряды Оути.

Оказавшись в меньшинстве, глубокой зимой, наши отряды отступили, Амаго заперся в своём замке в Идзумо и зализывал раны. Он лишился многих самураев в этом злополучном для него походе.

Тогда, гонимый врагами, в Идзумо появился Савада Осава.

Первый раз мы встретились с ним весной, через полгода после его появления. Это случилось на берегу, когда он вытаскивал свою лодку с уловом.

- Коннитива! поприветствовал я его, - Как сегодня улов?

- Коннитива, - лёгкий кивок в мою сторону, - Улов так себе. Однако

Он достал что-то из-за пазухи и, подойдя ко мне, разжал ладонь. На ней красовалась крупная жемчужина, которую мог достать только искусный ама, ловец жемчуга, или очень везучий рыбак.

- Сколько это может здесь стоить? спросил он, протягивая её мне.

- Не знаю, это очень хорошая жемчужина. На рынке она стоила бы три коку. Но здесь вы вряд ли её продадите. Такого количества риса здесь нет ни у кого.

- Разве? он пожал плечами.

Спрятав её обратно за пазуху кимоно, он неторопливо пошёл вытаскивать рыбу из лодки. Я в это время помогал моему сыну чинить сеть, сидя на камне. Проходя мимо, он остановился передо мной, положил свою корзину с рыбой, вытащил свою находку и, улыбаясь, протянул её мне.

- Это тебе. Держи.

От неожиданности я вскочил.

- Нет, я не могу принять ваш щедрый дар.

- Меня зовут Савада Осава. Я живу в заброшенном доме. Это не подарок. Когда у тебя будет чай или рис, приходи ко мне, посидим. Мне скучно одному.

- Спасибо, Савада Осава. Я Китано Юдзуру, живу здесь.

Он кивнул, я слегка поклонился в знак уважения и благодарности за необычайно щедрый подарок. Так и стоял, глядя ему вслед, пока он шёл по тропинке вверх по склону, и пока была видна его голова с пучком длинных волос, постепенно исчезающая в прибрежной растительности.

Назавтра я планировал зайти к моему новому знакомому. Правда, сделать это хотелось ранним утром, так как было время посева риса, а рисковать посевной было опасно, рис мог не подняться в менее благоприятную погоду. Подумав, что ранний визит может быть неприятен хозяину, я всё же решился.  Утром жена дала мне чистую одежду, мой праздничный дзимбэй. Я не спеша оделся, надел касу, взял мешочек с подарками для Осавы-сана, и вышел во двор. За верхушками сосен виднелось море, освещённое первыми лучами солнца. Путь был недалёк, и я решил немного прогуляться. Тропинка, которая вела к дому Савады, пересекалась с тропинкой, ведущей в горы, а эта тропинка делала небольшую петлю вокруг деревенского храма. Там пели птицы в это время года, а я их любил слушать.

Недолго насладившись пением соловья, я направился к заброшенному саду Осавы-сана. Моё благостное и расслабленное состояние вмиг улетучилось, когда за уступом возник человек, похожий на комусо, странствующего монаха, в тёмной одежде, проскользнувший мимо меня по тропинке вниз. Я даже не успел разглядеть его лицо, спрятанное в тени амигасы. Первое, что пришло на ум во время этого внезапного появления, была мысль: откуда в таком безлюдном месте, вдали от тракта, быть комусо, тем более в такую рань и пряча лицо. Ух, дружище, думал я про себя, ты не так прост, как кажешься, Осава-сан, отшельничество твоё кажется подозрительным.

Дом был уже близко. Это сооружение когда-то больше походило на сарай, чем на минку самого бедного жителя нашей деревни, однако новый хозяин, изрядно отремонтировав его, придал его облику более чем достойный вид.

Тревоги мои по поводу его реакции на ранний визит были напрасны. Хозяин встретил меня радушно, правда, сославшись на небольшие дела, вежливо попросил подождать немного. Наконец, фусума приоткрылась, и он лёгким поклоном пригласил меня войти.

Рассказ Ронина

Ответным поклоном поприветствовав хозяина, я переступил порог. Первое, что бросилось в глаза, была фигура Осавы, облачённая в камисимо, парадную верхнюю одежду, вероятно специально одетую в связи с моим визитом. Я снял кису и положил её рядом с сандалиями в огороженном сёдзи небольшом гэнкане, коридоре. Только потом, войдя и оглядевшись немного, сделал вывод об убранстве жилища. Однако внутренность его выглядела более запущенной, чем я ожидал, дыры в потолке были местами не заделаны, пахло сыростью, и только вид разожжённого очага немного радовал взгляд. Заметив моё замешательство, Осава-сан улыбнулся.

- Я пока не навёл здесь полный порядок, но скоро займусь этим. Предлагаю посидеть на веранде, там нас ждёт чай.

Когда-то на месте веранды красовались полусгнившие бамбуковые колья, теперь всё было иначе. За короткое время новый хозяин, надо отдать ему должное, немало приложил усилий по хозяйственной части. Здесь была видна опытная рука строителя и хозяйственника, почти не свойственная тем обычным самураям, которых я знал: помимо великолепной площадки и навеса, веранда была дополнена изящной лестницей с рубленными из широкой древесины ступенями.

Усевшись в тени веранды, Осава-сан сказал:

- Ты первый из моих гостей, кого я пригласил на новую веранду.

- Да, здесь всё великолепно, Осава-сан. И это вызывает у меня восхищение, такой любовью к ведению хозяйства обладает далеко не каждый самурай.

Ковком головы он отметил мою похвалу. Однако, после небольшой паузы, заговорил о другом.

- Я знаю в этой деревне чету Коно, которая за мной ухаживала пока я болел. Они хорошие люди.

Он взял в руки чашку, отпил несколько глотков и продолжил:

- Если бы не они и эта женщина, которая спасла меня в Ёсида, я бы здесь не сидел. Да

Он закрыл глаза на несколько секунд, наслаждаясь вкусом чая.

- Осава-сан, - я немного замялся, прежде чем задать ему этот нескромный вопрос, - Как вам удалось достать жемчужину? У нас не каждый рыбак способен на такое.

- Способность частный случай умения, - ответил он уклончиво, - Человек почти всегда не знает, на что он способен. Поэтому часто ошибается Подожди, Юдзуру.

Хитро посмотрев на меня, он встал, вышел на минуту и вошёл с катаной. Неожиданно быстро выхватив её из сая, сделал взмах. Щеки его надулись, и он выдохнул:

- Ха!

Потом подошёл и прикоснулся к моему плечу. В руках он держал пучок моих волос. От неожиданности я вскочил. Гнев на нового знакомого распирал меня.

- Вот видишь, ты не заметил, как моя катана мелькнула у тебя перед носом. Это говорит о том, что ты не замечаешь многих вещей, - как ни в чём не бывало произнёс он.

- Но я видел, как кто-то вышел из вашего дома и промелькнул передо мной в кусты, - с обидой в голосе парировал я.

- Прости меня. Я хотел показать, как прекрасен этот меч, только и всего. Пусть это будет заглажено моим объяснением  Да, это был мой лазутчик из клана ниндзя. Он принёс мне эту катану, и я дал ему за это жемчужину Если у тебя есть время, я могу рассказать тебе кое-что обо мне. Тогда ты узнаешь, откуда у меня жемчужина.

Далее я записал краткую историю с его слов, которую старался передать максимально приближенно к его живому рассказу. Здесь я передаю его рассказ от первого лица, записанный мной по памяти.

Я родился в крестьянской семье и рос без отца. В провинции Овари, где правил Ода Нобухидэ, великий полководец-самурай и глава клана Ода, крестьянам жилось нелегко. Многие работали за двоих, кормя себя и многочисленных самураев, которые не знали пощады к крестьянскому сословию. Меня и двух моих братьев растила мать, но ей тяжело было одной справляться с хозяйством. Налоги на военные нужды росли неустанно, и так случилось, что она не набрала нужное количество риса в уплату. Посему ей пришлось отдать меня в рабство одному из самураев Нобухидэ, правящих в нашей деревне. Его звали Нагао Есимото, и мне повезло, что это был не кто иной, как он, потому что он отбирал будущих рекрутеров из крестьянских детей, способных к воинскому искусству.  Он сразу приметил мои способности к этому: острый глаз стрелка из лука и отличную координацию движений. Я быстро познавал азбуку владения мечом и луком, и вышло так, что через какое-то время стал одним из лучших самураев в его отряде.

Тогда Нобухиде начал войну по расширению своих владений. В одной из бесчисленных битв мой покровитель пал, и я стал ронином, вечным скитальцем и солдатом удачи. Решив, что счастья стоит поискать в землях Мори Мотонари, я отправился в путь.

Как-то я шёл вдоль побережья Этиго в тихое безоблачное утро, наслаждаясь красивыми видами бухты. Мой слух внезапно уловил еле слышное копошение в кустах, рядом с которыми пролегала моя тропинка. И не успел я тогда обнажить свой меч, как откуда-то сверху на меня набросили рыбацкую сеть, и я был атакован местными вако, морскими пиратами, случайно выследившими меня. Они обшарили меня, и, не найдя достойной добычи, приготовились убить. Однако предводитель их шайки, мерзавец с кривым шрамом на лице, оценил самурайский меч искусной работы и благосклонно разрешил своим людям связать мне руки и швырнуть неудачливого самурая в море с каменистого уступа. Мне тогда повезло, и я не размозжил свою голову о мокрые камни сразу, а плюхнулся с большой высоты в водоворот, который понёс меня вдоль берега. Я задыхался и бился в воде, пытаясь расшатать узел на руках, но все эти усилия были тщетны. Наконец, я успокоился и стал опускаться на дно.

В то время, в бытность молодым самураем я был безрассуден и горяч. Часто пускался во все тяжкие, любил выяснять отношения, звон мечей и радость побед. Но всё же иногда подозревал каким-то сверхъестественным чутьём, что со мной не всё в порядке, потому что я предвидел то, что происходило и узнавал это, и знал, как дальше поступить. Иногда мне казалось, что у меня есть крылья, как у бабочки или плавники, как у рыб, что стоит мне только захотеть, как я могу взлететь силой воли или поплыть в глубины моря. Это была какое-то необычное ощущение и ощущение, что со мной рядом есть другая жизнь, спокойная, без суеты и тревог. Она была внутри меня и извне, как будто кто-то всегда был рядом повсюду и следил за каждым моим шагом.

Вот и тогда тот, кто был рядом или моя вторая часть быстрой тенью вильнула куда-то в сторону и, проплыв несколько метров, отчётливо увидела на дне нож. Эта тень поплыла обратно, к оставшейся части, и я вдруг отчётливо понял, где искать спасение. Мне казалось, что я из последних усилий оттолкнулся от каменистого дна и сделал несколько движений ногами, чтобы заплыть за камень, где маячила надежда. И, о чудо! Я увидел блеснувший на дне клинок. Пытаясь схватить его связанными сзади руками, отчаянным последним движением нырнул в сторону блеснувшего лезвия Очнулся я уже на берегу, встал, отхаркивая солёную воду и шатаясь, плюхнулся на песок между камнями. На меня долго смотрело огромное безоблачное небо и вдруг, о мерзкое видение, надо мной выросла улыбающаяся редкими зубами голова со шрамом. Моё приключение ещё не окончилось?! Я вскочил.

- А ты живуч! - сказал атаман вако, улыбаясь гнусной улыбкой, - Может быть я неправильно сделал, что не убил тебя. Дайка я прикину! Ты ронин, который ищет, как заработать. Что, угадал?

- Почти, - ответил я, - А где твои люди? Не боишься говорить со мной наедине?

- Ха! он поднял правую руку, и из-за камней мгновенно выросла стена лучников.

Он с удовольствием ходил туда-обратно мимо меня и говорил, как бы размышляя вслух:

- Тем не менее, ты хороший воин, а их сейчас немного. Так. Ты не из пугливых. Так. Поэтому я хочу предложить тебе работу. Так И ты согласишься, потому что я заплачу тебе жемчугом. Его у меня достаточно Ну что, согласен?

- А разве у меня есть выбор? спросил я.

- Конечно! Либо плавать на дне, либо купаться в роскоши, - весело ответил он, потом добавил, - А нож подкинул я. Просто так, ради любопытства Я думал, что ты успеешь им воспользоваться, но мой Кайто оказался ловчее тебя.

И тогда я увидел вышедшего из-за камня улыбающегося юношу в мокрых хакама, с длинным ножом в руке.

Потомок Тэндзику

Осава-сан сделал глоток чая и учтиво спросил меня:

- Юдзуру, ты не куда не торопишься? Не слишком ли мой рассказ длинный для тебя?

Впечатлённый этим рассказом, я жаждал продолжения, но и дела насущные заставляли меня спешить. Тем не менее, я сказал:

- Нет, что вы, Осава-сан. Великодушно прошу вас продолжить.

- Хорошо, Юдзуру. Я продолжу.

Этот Кайто был темноволосым смуглым юношей, похожим на тэндзику*(потомок индусов*), открытый взгляд его синих глаз располагал к общению. Он мне рассказал, как пираты ловили зазевавшихся самураев и потом издевались над ними. Эти пираты были вольными тружениками и их законы были также основаны на любви к этой внутренней свободе. Единственное, что считалось за проступок неподчинение вожаку. С ним можно было спорить, конечно, в меру, иногда даже не возбранялось вызывать на поединок, где ты должен был доказать свою правоту силой своего умения и оружия, но не подчиниться воле братства, которую воплощал вожак, означало подписать себе смертный приговор.

Самураи же были как красные тряпки для быков, они символизировали чванливость и заносчивость, грубую жестокость сильных мира сего. Вид гордого самурая с надутыми щеками и держащего перед собой меч вызывал у них жестокую улыбку. Свободные пираты так же свободно относились к их законам, как бешенные псы, которых выпускали их враги - самураи из вольеров для тренировки стрельбы из луков на лошадях. Они ненавидели тех, кто диктует им законы, по которым одни должны гибнуть, а другие развлекаться.

Пираты жили в небольшом гроте в скалах, защищённых от чужих глаз зарослями бамбука. Шайка та прославилась своими набегами за недолгий срок своего существования. Мне, как новичку, был интересен быт этих бродяг, но они не спешили делиться со мной хитростями своего быта. Везде меня ждали поначалу либо хмурое молчание, либо презрительные смешки. Как я и говорил, самураев здесь не очень баловали. Если честно, я не понимал, как эти подонки меня терпят. Один Кайто был вежлив и обходителен со мной. То, что я успел рассмотреть, это то, что запасы и добычу хранили в том же гроте, где и обитали. Все пожитки были на виду у всех. Кайто же был чем-то вроде управляющего благодаря своей грамотности. Он вёл расходы, выдавал пайки, распределял в соответствии с указаниями вожака добычу. Вообще он был славный малый. Почти всегда неунывающий, весёлый, одним словом душа компании. Поговаривали, что он жил высоко в горах на обширных землях Гайти (материка) и нанялся на ограбленный иноземный корабль из-за интереса повидать чужие страны. Он хорошо говорил по-японски, и его оставили в живых, несмотря на то, что он уложил своим длинным ножом трёх опытных вако. Он был интересный человек, этот Кайто. У него был сундучок, в котором он держал свои пожитки, и среди них было несколько странных книг. Он их доставал иногда и читал при свете факела. Лицо его озарялось тогда, и было настолько наивным и смешным, как у ребёнка, нашедшего необычную букашку.

Да, я помню тот поздний вечер. И я спросил у него:

- Кайто, а что такого интересного в твоих книгах, что ты не ложишься спать?

- Это книги моего учителя. Я их знаю наизусть, но всё равно читаю И их читаю потому, что верю, что в этих буквах есть магия. Они написаны на древнетамильском языке, который я, как и несколько других языков, изучал в монастыре. Хочешь, скажу, что здесь самое интересное?

- Ну, Кайто, не тяни. Рассказывай.

- Здесь написано про то, что звёзды на небе и наш мир это плод нашего воображения. Этот мир не такой, каким мы его себе представляем. Реальный мир скрыт от нас. Люди, как слепые котята, мечутся в полосе доступного. Они видят свет и идут на него, но за полосой света притаилась тень. У неё свои законы. Во тьме есть неразгаданные тайны, а тот, кто хочет их разгадать, привык к теплу и идёт на свет. Он привык идти на свет, ползти, как ползёт червяк из затопленной норы на воздух.

На это я ответил:

- Это всё и так понятно, Кайто. Ты молод и неопытен. Хотя, не лишён ума. Эти твои книги написали придурки. А ты поддаёшься на их провокации и начинаешь задавать себе вопросы. А эти вопросы Эти вопросы требуют ответов. И ты пытаешься ответить на чужие вопросы Писать такую чушь может каждый, кто хоть немного знаком с человеческой сутью. Человеку всегда нужно дать пинка, чтобы он что-то сделал. Ну, например, загадать ему загадку, навести тень на плетень

Кайто пожал плечами и улыбнулся.

- Да. Это я только начал говорить про интерес. Его слишком много в этих книгах. Потом, как нибудь Лучше будет, если ты их прочтёшь сам и поймёшь то, что совсем не просто. И для этого осталась самая малость. Выучить язык, на котором пишут придурки. И вот ещё

Но договорить ему помешал вожак. Ему доложили о приближении торгового каравана, проходящего на север в Киото. Нужно было срочно грузиться в лодки и догонять идущие по ветру корабли. При свете луны они казались неподвижны на маслянисто-серой поверхности моря, лёгкий бриз надувал их паруса, толстые борта джонок покачивались слегка, и позади каравана грузно шёл конвойный страж сакибунэ. Уже можно было слышать ритмичное кийо начальника гребцов и выдохи ху десятков ртов.

Наши лодки были быстры, но недостаточно, чтобы незаметно догнать сторожевик. Факелы с корабля осветили наши лодки и свист стрел пронзил тишину. Рядом со мной вскрикнул человек, пронзённый стрелой, и я инстинктивно приподнял руку, чтобы защититься от смертоносного роя. Крюки с первой лодки зацепились за вражеский борт, чья-то тень взмыла по верёвке наверх, но тёмный силуэт сверху резанул по верёвке мечом. Крик, и несколько тел плюхнулись в кильватерную волну.

Но что это вдруг произошло! Я как зачарованный смотрел и не верил своим глазам. С лодок как мотыльки стали один за другим взлетать люди. Взлетев, они парили краткое время и как соколы летели вниз с направленными мечами, пронзая врагов. Замешательство в стане врага привело к панике. Вот уже слышны первые крики о помощи. Я, взмокший от неимоверных усилий, взбираюсь по верёвке на палубу И сталкиваюсь с сидящим на каком-то настиле Кайто. В темноте я не очень различаю черты его лица, но, похоже, он улыбается. Я подхожу к нему и начинаю трясти его за плечи.

- Так это ты?! Как ты смог?!... Я видел несколько раз ниндзя, которые лазили по вертикальной стене, но, чтобы летать!

- Ты горяч и нетерпелив. Но из тебя выйдет толк, - спокойно сказал он, - С одним условием. Ты будешь слушать меня более внимательно

Осава-сан сделал глоток чая на этих словах и сказал:

- А теперь иди, Юдзуру. Иначе ты не успеешь посеять рис. На сегодня разговоров хватит.

Я, зачарованно слушавший собеседника и поражённый его рассказом, несколько секунд сидел молча. Потом неторопливо встал, поклонился хозяину, забрал из гэнкана свои пожитки и отправился вдоль склона вниз, к своему небольшому участку, на котором я должен был сегодня сажать рис.

Рис

Я дошёл до своего поля, где жена и две моих дочки дружно чавкали ногами в тёплой жиже. Солнце стояло высоко, а работы было много. Сняв сандалии и закатав штаны, взяв корытце с рассадой, я побрёл к дальней грядке. Идя к маячившей за лёгкой солнечной дымкой светящейся полоске воды, мне казалось, что всё, что я услышал от Осавы, было невероятно, его рассказ казался выдумкой. Всё в этом мире просто, - рассуждал я, - Вот сейчас буду сажать рис. Так. Рис это растение, я человек. Когда рис растёт, он ничего не думает. У него нет мозгов, он еда, растёт для того, чтобы я его ел. Природа устроена так, что каждый выполняет в ней свою роль: птица летает, человек ходит по земле, рыба плавает в воде. Все знают своё место. Хотя есть же летающие рыбы и чайки плавают по воде. И люди плавают, только не летают Вот, как выяснилось, летают!.. Ишь ты! Как же они могут летать без крыльев?! Нет, невозможно. Нет, это точно невозможно! Тогда, кто он такой, Осава-сан? Кто этот странный человек? И этот летающий Кайто, даже если он двигает руками так же ловко и быстро как птица, вряд ли взлетит без разбега. Не дано это обычному человеку, не дано.

Маленькие зелёные побеги риса ровно лежали по натянутым верёвкам, ноги гудели от усталости, солнце пекло. Но я всё думал и думал об этом

Через пять дней в деревню пришли самураи Мотонари. Они допросили всё мужское население деревни, исключая стариков и детей, на предмет сотрудничества с Амагой. Быстро выяснили, что я и несколько моих соседей числились в асигару у Амаги. Посему, их главный буси долго тянуть не стал и поставил нам ультиматум либо мы подписываем контракт с Мотонари, либо нас вешают за ноги на позорном столбе на виду у всей деревни. Выбор был невелик, и мы согласились. Нам раздали доспехи, яри, порцию риса. Завтра мы должны были идти в соседнюю деревню на формирование отряда.

Утром мы построились по двое, начав путь под присмотром конвойного буси на коне. Пошёл сильный дождь, ноги утопали в грязи, также утопали, как и тогда, когда я сажал рис: Мы сейчас как рис, который сажают. Скоро он вырастет и будет пищей для Мотонари. А он сожрёт эту пищу и не поперхнётся Всё в этом мире должно идти по заведённому порядку. Иначе этому миру конец. Иначе наступит хаос.

Спуск с горы превратился в потеху, когда нам вдогонку со склона потекли реки дождя. Мокрые и уставшие, мы вдруг повеселели и поскользили на пятых точках по намытой глине вниз. Наш конвойный, смирившись с тем, что его конь постоянно спотыкается, направился на уступ, откуда наблюдал наше скольжение. Устав наблюдать, с осторожным рвением спуститься вниз, слегка пришпорил коня, но тот, не разделяя его планов, заржал и, захрипев, протанцевал на месте. Тогда он с негодованием вонзил шпоры в бока непослушного, и тот, взбрыкнув, начал свой опасный спуск ровно до того момента, пока не поскользнулся о мокрый камень. Конь так быстро упал, придавив мощным крупом своего седока, что тот сразу же испустил дух и остался лежать под ним с удивлённо раскрытыми глазами.

Мы вскарабкались наверх, где стоял испуганно, таращив на нас глаза поднявшийся с колен конь и лежало раскинувшее руки тело буси.

- Надо бы поднять тело и положить его на коня, - предложил тогда Сэдзо.

- Нет, не надо. Если его отвезти в деревню, подумают, что мы его убили. И нам точно конец, - возразил Рюу.

- Давайте просто свалим отсюда, ничего не трогая. Возьмём у него бумаги с нашими контрактами и дело с концом, - сказал я.

В общем, решили поступить, как предложил я.

Подумав немного о том, куда нам идти, выбрали леса на западном направлении. Там были надёжно укрытые от воинов Мотонари пещеры, путь к которым знали немногие. Быстрым шагом по еле заметным тропинкам мы шли трое суток, пока не очутились там, где по слухам обитал сам Така-но Ооками, покровитель обезьян. Здесь, в густом непроходимом лесу, мы нашли подходящую пещеру и надолго обосновались вдали от мест, откуда веяло войной.

Сидя там у костра, я часто вспоминал свою деревню, недосеянный рис и Осаву-сана, странного самурая, который заставил меня задуматься о природе вещей

Однажды, когда я собирал грибы на поросшем мхом склоне, в просвете больших сосен взгляд вырвал из темноты силуэт человека, сидевшего на камне вполоборота ко мне. Он был одет в тёмную длиннополую одежду, возможно хаори, трудно было точно разглядеть со ста шагов. Что за люди бродят в это время по лесу?! Встав, он поднял вверх руку, дав мне знать, что я должен оставаться на месте.

Но глаза, привыкшие уже к тому времени к темноте, разглядели знакомый силуэт и жесты стоящей в отдалении фигуры.

Я тоже поднял вверх руку, когда увидел, что эта фигура направляется ко мне. Лёгким поклоном я поприветствовал старого знакомого:

- Здравствуйте, Осава-сан!

- Рад тебя видеть, Юдзуру! Познакомишь меня со своим отрядом?

Я не нашёл что ответить и стоял в замешательстве. Пауза продолжалась до тех пор, пока он не подошёл вплотную ко мне. Его глаза глядели с твердой настойчивостью.

- Разумеется, Осава-сан, - сказал я, решив пока ничего не спрашивать.

- Хорошо, тогда пошли. У меня есть дело.

Мы двинулись в путь, и я почти не удивился тогда, насколько легко он карабкался за мной по скользкому мшистому склону наверх, бесшумно, как тень. Уж не призрак ли преследовал меня по пятам? Оглядываясь снова и снова, я успокаивался постепенно, видя, как его ловкие белые пальцы цепляются за почти незаметные расселины в полумраке спустившегося вечера.

В горах

Жизнь отшельника накладывает определённый отпечаток на склад характера того, кто к этой жизни оказался так или иначе не готов. Люди, привыкшие к домашнему очагу и уюту, становятся покладисты к неудобствам походной жизни с её тяжёлыми условиями и чутки к каждому шороху: дуновению ветерка, щебетанью птиц, внезапному шуму в ушах. У них вырабатывается звериное чутьё на всё постороннее, не связанное с обыденным и относительно комфортным. Они начинают прислушиваться к себе, щупать пульс, строить теории заговора, если вокруг такие же отшельники, ну, и, в общем, делать всё то, что в насыщенной крестьянской жизни не придёт даже в голову. Такой человек может сидеть у костра и качаться взад-вперёд верхней частью туловища, прогоняя в мозгу то, что первым придёт на ум. Потом, насладившись качанием, может долго бродить по округе в поиске приятных ощущений и чего-то съестного. После месяца такой жизни у этого человека наступает определённый кризис, и он неосознанно начинает бросаться на ему подобных, ища ответ на один единственный вопрос: доколе. Правда тут надо сделать одну оговорку. Всё это может вполне происходить, если у толпы отшельников не будет лидера.

Я старался, после молчаливого согласия всех и принятия полномочий, огородить моих соотечественников от тяжёлого и безутешного бремени принятия решений. Это я делал сам, не скажу, что получалось всегда. Но, получалось.

Сейчас нас было пятнадцать человек. Все, кто сидел у костра, поприветствовали Осаву-сана. Поднятой рукой он дал понять, что сейчас ему не нужно задавать вопросов.

Красные отблески прыгали на его смуглом лице, а он сидел, наслаждаясь костром и ел похлёбку. Изредка он одобрительно кивал и причмокивал. Наконец, закончив трапезу, он сказал:

- Я набираю людей. Мне нужны люди для важного дела. Плата будет хорошей. Кто хочет заработать?

После длительной паузы, его острый взгляд метнулся ко мне:

- Юдзуру! Вы так и будете прятаться как крысы?! Я предлагаю вам дело, за которое хорошо плачу. Ну?!... Ты!

Он ткнул прутиком, которым ворошил костёр в Сэдзо Ями. Тот вытаращил глаза и часто заморгал:

- Я не готов!

- Хорошо.

Все сидели молча минут пять, потом Рюу Ивата, мой сосед по рисовому полю, сказал, покосившись на меня:

- Я готов, если Юдзуру пойдёт.

Все поглядели на меня, и я спросил:

- Все готовы идти за мной?

- Да, да, да, Юдзуру-сан! отозвалось эхо из нашей пещеры

Мы расположились на противоположных соснах вдоль дороги, по которой должен был проехать конвой. День был погожий, летали бабочки со стрекозами, весело щебетали птицы. Надо мной, воняя остатками еды, сидел Кобаяси Дайки, подо мной покачивалась взад-вперёд голова Хасагавы Дайто. Мы ждали сигнала

Ночью у нас был разговор с Осавой. Он разбудил меня и повёл в чащу, где журчал горный родник. Там, на его берегу, он сел на большой камень и сказал:

- Юдзуру, ты никогда не задумывался о том, насколько глубоко ты знаешь окружающий мир? И что скрывается за внешней оболочкой живого и неживого мира?

Я с удивлением ждал продолжения.

- Ты и я это только оболочка заложенного в нас. Я воин, ты крестьянин, но сейчас мы с тобой думаем об одном и том же. Мы думаем, как нам выжить. Когда люди объединены одной мыслью, они одно целое.

Когда Осава-сан это говорил, я почувствовал прилив сил, как будто лесной дух вселился в мою плоть и руководил мной. Этот дух трогал во мне невидимые нити, что-то большое и могучее было у меня в груди. И я почувствовал лёгкость. Да, думал я, когда ты забываешь о том, что ты из плоти, а действуешь, ведомый целью, эта цель становится твоей оболочкой, твоим вторым я. И тогда я поделился своими мыслями с Осавой.

Он выслушал мою речь, улыбнулся, и, довольный достигнутым результатом, сказал:

- Да, но цель и твой внутренний подъём нужно уметь осознать. Вот этот ручей, куда я тебя привёл. Он долго выбирает русло, как твоя цель ищет проход. Оттачивай себя, свой характер, великой целью. Только так ты научишься тому, что тебе дано

Впереди процессии двигались трое конвойных буси. Их кони поравнялись с нашей сосной и на тропинку выскочил из кустов Осава. Наши стрелы засвистели, глухим стуком впиваясь в доспехи всадников, один из них упал, остальные поскакали вперёд, на Осаву, обнажив клинки. Шедшие позади них асигару обступили повозку с пленниками, которых нам надлежало спасти. Наши стрелы клали этих несчастных одного за другим, пока их остатки не побросали копья.

Скакавшие за Осавой самураи, истекая кровью от вонзившихся в них стрел, пытались на скаку зарубить его катанами, но не одному из них не удалось зацепить его ловкое тело, ныряющее вовремя в стороны. Изловчившись, он прыгнул на одного из всадников и стащил его рывком с седла. Упав, тот со стоном лежал на дороге, а второй, спешившись, пытался напасть на Осаву сзади, но был остановлен его ловким мечом.

 Подойдя к повозке, в которой сидели пленники, он оглядел их молча. Все они, грязные и заросшие, превратившиеся в диких зверей, вызывали сожаление. Один из них, узнав вдруг его, бросился к бамбуковой решётке и, схватившись за неё трясущимися руками, неистово крикнул:

- Осава! Это я, Кайто! Друг, это я!