Двадцать четвертого декабря ближе к полудню Набоков старший с сыном младшим забили двух кроликов. Одного для хозяев, второго (с разрешения хозяев) для Авдея, чтобы они со Светой запекли его в духовке в отеле. В Буэнос Айрес поехали на раскате дня. Обедать не стали.
Авдей хотел сесть за руль, отец отказал. Тогда сын заявил, что он в отель пойдет пешком.
Отец уступил, за руль сел Авдей. Но ненадолго.
Примерно через сотню километров отец настоял на перекусе,- заставил сына заехать в небольшой город Капитан Сармиенто.
В солнечном городе Кэп Сармиенто большинству легковым машин нравилось быть белыми, как собственно и большинству домов и домиков. А кафельным бассейнам, гнездящимся почти при каждом домике, нравилось быть голубыми. В это жаркое время года они все стояли всклень налитые чистой водой и налиты́е светом свободного солнца. Вдоль всех улиц - очень много деревьев и очень мало людей. Даже пальм на улицах было намного больше чем пешеходов.
Заехали в столовую, по имени Natasha немного похожую на русскую, немного на Макдональдс, немного на Бюргер Кинг. Народу в Наташе в этот яркий дневной час было немного.
Отец заказал три раза Вопер, картофель фри и кокаколу со льдом, но Светлану посадил за отдельный столик. У себя на виду, но так чтобы их не было слышно.
В отце проснулось желание поведать сыну тайну, о которой никто не знал, а заодно, или даже во-первых поговорить с сыном об этой девочке Свете. Это важно.
- Вот что, сына, родной мой... Времени у нас немного, а при твоей доярке я на такую тему... Да что там, при доярке; я за всю жизнь об ЭТОМ никому словом не обмолвился. Ты первый узнаешь эту тайну. В таких жестких ситуациях говорят - Если ты стоишь... сядь.
- Пап, я вообще-то сижу.
- Тогда со стула не упади,- отец явно волновался, он несколько раз глубоко вздохнул и наконец начал свой рассказ:
- У тебя... есть... старший... брат!
- Как интэрэсно,- сострил сын.- А у брата есть жена, а у жены дочка и зовут ее Витька. И я часто называю брата батяней, потому что какой-то мой папа свалил из страны, а Вадим мне вместо отца.
- Вадим твой брат, в этом тайны нет... ... Но он не совсем старший... Сейчас помолчи... я и без твоей помощи волнуюсь.
И - Это было еще до Вадима, и твою маму я ещё не знал... Вот столовая была... такая,- отец обвел рукой вокруг. - Похожая на эту... кроме меню, конечно. Вот сижу я однажды, обедаю, в нашем Ближнереченске. Борщ заказал, две котлетки с картофельным пюре, два холодных компота... День в тот день был жаркий... похожий на этот.- Отец снова обвел вокруг себя рукой.- И вдруг... И вдруг подходит ко мне молодая женщина, девушка с подносом в руках... И она очень сильно хромает. Так сильно, что я хотел ей помочь, но не успел. Она села ко мне за стол, хотя рядом столов было много пустых. Поздоровалась, села, и тут же ошарашила меня так, что у меня котлета в горле застряла. Она сказала: "Вы мне НЕ нравитесь... И я хочу от тебя ребёнка. Я видела как ты разгружал мешки с овощами. Ты сильный, ты красивый, ты высокий. Ты грузчиком работаешь? Странно. У тебя лицо, как у зарубежного буржуа... Не важно. Ты же увидел какая я, но я хочу красивого и сильного ребенка.
А я действительно разгружал свои овощи с Митрохой Кузнецовым, он с Ариадного. У него грузовик в то время был и овощей много. А я к нему напрашивался,- раз в неделю и наши овощи с фермы привозил. Своего грузовика у меня тогда еще не было. Я, значит, свои овощи все разгрузил в овощном магазине, Митроха дальше поехал. А я в столовую, она в двух шагах от магазина была.
Подавился я значит котлетой от услышанного, а девица продолжает: Два года назад я попала в дорожную катастрофу. Мы с парнем перевернулись на мотоцикле. Ему хоть бы что, а у меня открытый перелом бедра и повреждения таза. После операции нога стала на шесть сантиметров короче. Я же хотела в институт поступать. Какой после этого институт?.. У меня инвалидность... Сейчас еще поломойкой подрабатываю. Со мной жизнь некрасиво обошлась, пусть хоть ребенок будет сильным и красивым. А ты мне НЕ нравишься, и это хорошо... Переживать не буду. И алиментов с тебя брать не буду ни копейки. Я сама могу заплатить, если хочешь.
Сижу я такой оторопевший, словно расплющенный, как будто на меня с неба кит упал, как будто я вместо котлеты язык проглотил. Я даже не стал об'яснять, что я не грузчик... Не спросил, почему именно я,- красивых парней много. Я просто молчал и не знал, что сказать. Тогда она сама слегка прояснила ситуацию. Она присматривает за квартирой одной знакомой, которая сейчас на Черном море отдыхает, пятиэтажка - напротив овощного магазина, и она видит, как мы с товарищем раз в несколько дней приезжаем и разгружаем овощи.
Так и не дождавшись от меня ни бэ ни мэ ни кукареку, девушка, не притронувшись к еде, ну вот как мы сейчас, встала и ушла.
А в следующий приезд я снова зашел в ту столовую и увидел ее за столиком.
Сел напротив. Мы познакомились. Она - Клавдия. На этот раз я был решителен, немного жёсток и немного циничен. Я не сказал, что я начинающий фермер. Соврал, что я простой колхозник из деревни, и я на ней не могу жениться,- просто пока еще не собираюсь, а в жены, когда соберусь, возьму себе девушку работящую и сильную, потому что в деревне без этого нельзя. Я должен был проверить ее на неверность... Нет, не так сказал, я должен был убедиться, что лично я ей не нужен, а нужен ей один лишь ребенок...
Она молчала. А я вдруг увидел в ее глазах столько боли и мольбы... И что никого кроме ребенка ей не надо... Короче я согласился.
Она назвала дату... через восемь дней. Ну, женщины, они знают про такие дела.
А сейчас моему старшему сыну тридцать семь лет. С Клавдией мы общались через Главпочтамт до востребования. Я регулярно посылал алименты. Она первые три перевода не приняла, тогда я припугнул ее, что отберу у нее сына. Сразу, мгновенно согласилась на алименты. Посылал я немного: к примеру, будто я квалифицированный заводской рабочий, который платит 33% от заработка... для пропитания достаточно... Я бы и больше мог высылать, но я просил, требовал, ну хотя бы фотографию... Я даже имени его не знаю, для себя называю сына Федором... И за все эти почти сорок лет... ни одной фотографии, ни ее ни сына. А сейчас, наверное, и дети у него есть - мои внуки.
Авдей сидел, слушал и немного каменел:
- Пап, ты меня сейчас, конечно, загрузил по... самую ватерлинию, и даже глубже... Но если я понял тебя правильно, ты хочешь, чтобы я отыскал твоего сына. У меня в городе есть знакомый капитан, в полиции служит,,, могу к нему обратиться, когда вернемся.
- Нет, сына, ты понял меня неправильно. Совсем неправильно. Я же с прицелом на тебя разговор начал.
Вот эта девочка, Света... ей сколько... лет пятнадцать?
- Светлане пятнадцать, дальше что?
- А дальше я одно могу сказать::: Иметь ребенка на стороне, это очень трудно, даже в моем безгрешном случае. Я ведь не согрешил.... не насильничал... не бросил жену с ребенком, не оставил ребенка без алиментов... И все равно трудно.
Ты вообще знаешь, что такое алименты?
- Пап, ну ладно тебе. Сейчас столько разводов, что даже маленькие дети знают, что такое алименты.
- Да нет, сынок, я уточнить хочу. В испанском языке есть слово "алимента́р" и означает оно - "кормить". Ну и ладно, это я так - для справки...
Я же повторяю, я не про себя, хотя и про себя тоже... но я - про тебя. В полночь наступает Рождество, самый большой праздник. Вы выпьете, повеселитесь и пойдете спать. Ты и Света.
Будь осторожен... Она же девчонка ещё совсем. А мы с тобой мужики... Ну ты меня понял... Не дай бог... Если что... я тебе голову оторву.
- Ах, вот ты о чем,- Авдей рассмеялся.- Должен, Александр Ильич, вас огорчить... Вы опоздали.
Отец резко вздрогнул:- Как это? Ты что... Ты что сейчас сказал? Светка что... У вас уже... Она беременна от тебя?!
- Успокойся, отец. Один - один. Я неправильно предположил о твоем желании найти старшего сына, моего старшего брата, но и ты неправильно все понял. Дело в том, что голова у меня одна. А перед тем как нам сюда улетать, Светкин отец мне сказал именно такие слова: "Смотри, барчук, я ведь не посмотрю, что ты барчук... Если что - голову оторву. Так что тебе, блудный мой папа, достанется лишь туловище мое... без головы".
- Ну знаешь, сын,- отец мощно "постучал" кулаком по столу, но... не донося кулак до стола, чтобы не сломать мебель.- Если бы мне не за руль, я бы сейчас полный стакан виски хлопнул. Ты не шути так больше. У меня очень здоровое сердце и очень крепкие нервы. А и то меня качнуло... мало не показалось.
Подошла Светлана, удивилась, что Набоковы к еде еще и не притронулись.
- Мы с собой возьмем,- пояснил Набоков старший. - У нас разговор был серьезный. Мужской разговор... Поехали, однако. В дороге поедим.
За руль Авдей больше не просился. Дорога ровная как стрела, ни поворотов, ни подъемов, ни спусков. Рулить совсем неинтересно. Да и состояние у него было сейчас совсем необычное. Оказывается у него есть старший брат, о котором
он - ни сном ни духом. Да и недорассказал отец...
Но Александр Ильич быстро сориентировался,- повесть свою печальную продолжил и закончил уже в машине.
Авдей сидел рядом, Светлана на заднем сиденье.
- У тебя переводчик с собой?- спросил отец.
- Всегда с собой.
- А наушники есть?
- Так точно.
- Включай и надевай.
Авдей включил и воткнул.
Отец заговорил по-испански, Авдей слушал по-русски:
- Слушай... И молчи... Ни звука... Мне Клавдия, когда просила от меня ребенка, не рассказала одну очень важную вещь. Если бы она рассказала, я бы наверняка не согласился... ...У нее кроме укороченной ноги, серьезные повреждения таза, и врачи категорически запретили ей беременеть. При таких повреждениях она почти наверняка умерла бы. И она после того как забеременела, не стала становиться на учет. Ни разу не появилась в больнице, а только когда рожать час пришел, только тогда вызвала скорую.
Слава богу врачи ее спасли, и ребеночек родился здоровенький. Но риск был смертельный. Она мне потом написала: "Я без ребенка жить не хотела, и не стала бы".
Видишь, как все было непросто... Так вот Федор, мой старший сын, он благополучно вырос... Закончил какой-то технический институт... Работает на туалетной фабрике.
Авдей от удивления открыл было рот, но отец показал ему кулак- "Молчи". И продолжил:
- Нет они не унитазы делают. Фабрика туалетную бумагу делает. Там же станки, оборудование. А сын он инженер по всем этим машинам и станкам. Главный инженер, между прочим. Мамина гордость.
И искать его не надо. Клавдия сказала, когда Сыну исполнится тридцать девять лет, то есть через два года, она сама раскроет все карты... Где живут... фотографии... Всё, всё. Может быть даже пригласит меня в гости. И я конечно поеду. И думаю мой старший сын встретит меня нормально. Я думаю, Клавдия сыну все правильно рассказала, а не так как в кино: "Твой папа космонавт, не вернувшийся из космоса... Твой папа летчик, не вернувшийся из полета. Твой папа переплетчик, не вернувшийся из переплета".
Так вот что, сына... Сейчас об этом никто не знает кроме тебя. И не должен. Я сам потом расскажу... может быть. Это не мой грех... а все равно, как будто грех. Ты меня понял, сынок? Кивни головой и выключай свою говорилку.
Авдей кивнул, "говорилку" выключил.
Приехав в столицу, в отеле они все втроем поднялись на третий этаж. Отец попросил кастрюлю, разделал на кухне кролика, замочил. Зашел в комнату. Осмотрелся неодобрительно:
- Ты что не мог нормальный отель снять?.. Денег жалко, так я дам.
- Пап, себя пожалей. Да и Витька не согласится. Здесь - двухэтажная кровать, для неё - это важно, а в дорогом отеле такие кровати вряд ли есть.
- Так здесь у вас сорок градусов в комнате!
- И что? Подумаешь. Мы молодые, здоровые, никто не жалуемся.
Через час отец уехал.
Света с кем-то познакомившись на втором этаже предложила двум неумехам ее возраста приготовить на праздник оливье. На испанском - енсала́да руса, русский салат. Готовку кролика оставила на вечер.
У католиков традиция - на Рождество готовить рыбу. Христос же накормил двумя рыбками 5000 человек. Но католиков среди "наших" не было, поэтому все участники Рождественского вечера приготовили рождественских явств... кто что смог. Впрочем, кореянка из Приморья приготовила заливную рыбу, и ее потом тоже съели вместе с нерыбами, с русским и нерусскими салатами, и сервелатами и прочими разноцветными закусками и блюдами.
На крыше, на большом патио к десяти часам вечера поставили семь столов, один к одному. Понанесли своей еды, напитков прохладительных и горячительных, много льда. У Светы с помощницами получился всем на удивление обалденно вкусный оливье. Авдей купил ящик (шесть бутылок) хорошего вина.
Собрались за общим столом все НАШИ: русские, украинцы, армяне, переселенцы из Казахстана, семья корейцев из Приморья. Из аргентинцев не было никого. Все были одеты в очень светлые и легкие одежды. Солнце ушло, жара спала, но тепла оставалось много, и оно никуда не собиралось уходить.
За десять минут до наступления Рождества слово взял Саша дальнобойщик:
- Значится так, мы все здесь собрались - встретить светлый праздник - Рождество Христово. Мы хорошие соседи, при этом ситуация в наших бывших палестинах непростая. Поэтому говорю один раз: Ни слова о политике. И все будем встречать Рождество... И да будет так, а кто не согласен, получит в пятак.
- А если я стал националистом? - попытался возразить Генка Бармин парень лет тридцати из города Новогрубинса, энской области, Кульской губернии; он Рождество начал встречать с утра, и к вечеру, к началу общего застолья был уже изрядно подшофе.
- Тогда твою кару настигнет божья кара в моем лице,- предупредил Якубин и сухо рассмеялся. (Прикол в том, что на испанском языке слово "ка́ра" - лицо).
Во время пиршества, когда Рождество уже наступило, небо завесилось салютами, с шумом со стрельбой... случилось небольшое ЧП (а могло бы случиться и большое). Генка "националист" принес пакет новогодних ракет для салюта - шестизарядный фейерверк. Мнутой, изогнутой походкой он прошел по патио к дальней стенке, где поставил блок-фейерверк (довесок к небу) на пол, но поджигая, пакетник уронил, коробка завалилась набок... И началась стрельба. Огненные стрелы заметались, полетели по всему патио, по крыше ударяясь о стенки рикошетили, девчонки завизжали, уворачиваясь от такого взбесившегося салюта. Одна ракета ударилась в стенку прямо у ног Светы и отскочила в сторону, искренне искрясь и веселясь; к счастью девочку не зацепив. Но лицо у Светы исказилось от испуга.
Авдей подскочил к очумевшему Генке:- Ты что творишь, идиот? А если бы в кого-нибудь попало? А если бы в лицо!?
- Я не хотел, оно само упало,- пьяно пробормотал Геннадий.- А...а ты вообще кто такой? Вали отцуда пока в лоб не схлопотал.
Авдей понял, что этого ухаря нужно немного проучить. Немного, но срочно. Он резко взмахнул кулаком, но в челюсть ударил в полсилы. Генчик, и так неуверенно державшийся на ногах, уверенно свалился на патио, прочем успел перевернуться в падении и упал лицом вниз.
Подбежал Саша дальнобойщик, оттолкнул Авдея в сторону, помог лежащему подняться. Увидев, что у того разбиты губы, отвел "раненого" к столу, налил виски:- На промочи губы, у тебя кровь. Продезинфицируй.
- Ты, я смотрю, парниша резкий,- дальнобойщик повернулся к Набокову.
- Так одна петарда прямо под ноги к Светке прилетела... А я за нее головой отвечаю... Идиот пьяный.
Инциде́нт быстро замяли, в смысле запили вискарем и вином. Праздник продолжился, словно ничего и не случилось. Потом была музыка, танцы, жареный кролик и не только кролик. Вино, и теплая, разноцветная, настежь открытая ночь.
В третьем часу утра праздник пошел на убыль.
Авдей со Светой пошли в свой номер.
-Ну вот, мы с тобой одни, и никто нам не помешает,- ласково сказала Светлана.- Теперь ты не отвертишься. Ты обещал меня всему научить. Я знаю, что ты на мне не женишься, даже после того как мы станем взрослые. Кто ты, а кто я. Но ты мой ПЕРВЫЙ настоящий... одноночный. И эту ночь я хочу запомнить на всю жизнь. Сделай всё красиво!
- Смешная ты,- Авдей прижался щекой к щеке Светы.- И оцениваешь себя дешево; так нельзя... А ты все таки опьянела. Когда успела?
- Подумаешь, одну бутылку вина, из тех что ты купил, с девчонками со второго этажа распили. Я выпила всего один фужер... первый раз в жизни.
- Хорошо, но имей ввиду - ты девочка приятная во всех отношениях, если честно, ты мне очень нравишься... Я не буду тебя учить любви, как учитель ученицу. Мы с тобой просто: е́ста но́че - в эту ночь (исп), забудем обо всём и обо всех на свете... Но для этого нам нужно выключить свет.
-Так он же выключен?
-Это, Света, другой свет. Я сейчас кое с кем сойдусь в мыслях, и всё станет... как в лучших домах Буэноса и Айреса!
(При этом Авдей просительно и требовательно посмотрел на меня. Глаза в глаза. И яавтор всё понял. Я умею писать прозу... как землю пахать, как траншеи копать... как на Луну летать, и даже на Солнце. НО, при этом я совершенно не умею писать ни эротику, ни порнотику. И в целом, интим - в романе может быть вполне обходим... Так что, яавтор тут же выполнил просьбу Авдея. Выключаю "свет". Не надо лезть в чужие нежности. Эта забава лишь для двоих. Остальные по боку).