Лукьянов Александр Викторович
Стихотворения Альфреда Дугласа

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  Альфред Дуглас (1870-1945)
  
  
  Две любви
  
  Мечтал - что на холме я в чистом поле,
  У ног земля стелилась, как сады
  Пустынные, покрытые на воле
  Бутонами. Задумчиво пруды
  Чернели в тишине; средь белых лилий
  Пылал шафран, фиалки в небеса
  Пурпурные головки возносили,
  И незабудок синие глаза
  В сетях зелёных с робостью моргали.
  Здесь были неизвестные цветы,
  Что лунный свет иль тень в себя вобрав
  Природной нескончаемой печали,
  Испили преходящие черты
  Закатного мгновенья; листья трав
  Здесь каждою весною утончённо
  Лелеял негой звёздный хоровод.
  Купаясь в росной свежести ночной,
  Тычинки лилий видели влюблённо
  Лишь славу Божью в солнце, и восход
  Не портил свет Небесный. За стеной,
  Чей камень мох съедает бархатистый,
  Глядел я в изумлении на край,
  И сладостный, и странный, и прекрасный.
  Глянь! Юноша сквозь сад прошёл душистый,
  Прикрыв глаза от солнца невзначай,
  И локоны в цветах его так страстно
  Смял ветерок, в руке его кармин -
  Гроздь лопнувшего разом винограда.
  Его глаза - кристалл, был голый он,
  Белей, чем снег нехоженых вершин,
  Губ алость - вин пролитая услада
  На мраморе, чело - как халцедон.
  Взяв за руку, меня он без презренья
  Поцеловал с печальной лаской в рот,
  И отдал гроздь, сказав: "О, милый друг,
  Тебе я покажу мирские тени
  И жизни лица. С Юга, глянь, идёт
  К нам карнавал, как бесконечный круг".
  Но вот, опять, в саду моих мечтаний
  На поле золотистом я узрел
  Двоих. Один был в полном ликованье.
  Прекрасный и цветущий, сладко пел
  О девах он, и о любви счастливой,
  Что в юношах и девушках жива;
  Был взгляд его в огне, внизу игриво
  Цепляла ноги острая трава.
  И злато струн, что волосы у девы, -
  Слоновой кости лютню он принёс.
  Как флейты звук чисты его напевы,
  Цвели на шее три гирлянды роз.
  Его напарник шёл в сторонке дальней, -
  Глаза раскрыты были широко,
  Они казались ярче и печальней,
  И он смотрел, вздыхая глубоко.
  И были щёки бледны и унылы,
  Как лилии; как мак - уста красны,
  Ладони он сжимал с какой-то силой,
  И разжимал; власы оплетены
  Цветами, словно мёртвым лунным светом.
  Он в тунике пурпурной, где змея
  Блестела золотистым силуэтом.
  Её дыханья огнь увидев, я
  Упал в рыданьях: "Юноша прелестный,
  Зачем ты бродишь, грустен вновь и вновь
  Средь царства неги? О, скажи мне честно,
  Как твоё имя?" Он сказал: "Любовь!"
  Но первый обернулся, негодуя:
  "Тебе он лжёт, его зовут все - Стыд,
  Лишь я - Любовь, я был в саду, ликуя,
  Один, теперь и он со мной стоит;
  Сердца парней и дев я неизменно
  Огнём взаимным полнил без обид".
  Другой вздохнул: "Желания священны,
  Я - та Любовь, что о себе молчит".
  
  
  Хвала Стыду
  
  Минувшей ночью в мой альков пришла
  Хозяйка наших странных сновидений,
  В моих глазах пылало возбужденье
  От пламени её. И без числа
  Явились тени, и одна звала:
  "Я Стыд Любви, верну я пробужденье
  Губам холодным, пусть лишь в подтвержденье
  Красе моей и мне идёт хвала".
  
  В лучистых тогах (что за дивный вид),
  Под звуки флейт, с улыбкой на устах,
  Всю ночь мелькали страсти предо мною.
  Лишь паруса на призрачных судах
  Убрали, говорить я стал с одною:
  "Из всех страстей прекраснейшая - Стыд".
  
  
  Нет, не смогли певцы за все столетья...
  
  Нет, не смогли певцы за все столетья
  Открыть тюрьму английскую. Хоть ад
  Разверзся пред Орфеем, ныне лад
  И песнь бессильны, словно слёзы эти,
  Что льёт любовь. И вы, на этом свете
  В самолюбивой трусости стократ
  Ничтожные, за хмурый, колкий взгляд
  На глас пощады вы, не он, в ответе.
  
  Кто б с вами то прошенье подписал?
  Глупцы! В защиту б выступили тени:
  Божественный Сократ, и кто велик -
  Шекспир, Платон и Флорентиец , гений
  Скульптурных форм. И с ними рядом встал
  Из вас бы каждый, но лишь в этот миг.
  
  
  Из сборника "Град души" (1899)
  
  Осенний день
  
  Я сегодня шагал через лес,
  Прямо под листопадом,
  Лето сползло с небес,
  Птицы не пели рядом.
  
  Как золото - папоротник-орляк:
  Одни потери,
  Когда в сердце печали знак,
  И смерть у двери.
  
  Ах, скорбная осень! И грусть,
  И смерть где-то медленно бродит.
  Вчера был безумен я. Пусть!
  Я болен весь год, что уходит!
  
  Хоть солнце в небе похоже на кровь, -
  Холодит, как презренья губы,
  И листья сухие сжигает вновь
  На земле - их постели грубой.
  
  Голым деревьям тех листьев жаль,
  Их плач - не в посмертном хоре,
  Но словно во сне вздыхает печаль,
  Иль спокойно спящее горе.
  
  
  Amoris Vincula*
  
  Как белый голубь в клетке золотой,
   Лишённый воли по веленью сердца,
  И, скованный любовью и мечтой,
   Не улетает, хоть открыта дверца,
  И нет замков; так и моя душа
   С твоею цепью связана любовной.
  Но голубь, от притворства мельтеша,
   Цепь разорвал изменой вероломной,
  И с пёстрой птицей скрылся от тебя.
   Но лишь прошла луна, он снова дома,
  О голосе неслышимом скорбя,
   О поцелуях, дарящих истому.
  Казалось, меч ту цепь разрубит, но
   Её скрепило новое звено.
  
  * Оковы любви (лат.)
  
  
  Летняя буря
  
  Увы! Как ненадёжный, утлый бот
  Поплыл я, называя это счастьем,
  И думал, ни штормами, ни ненастьем,
  Ни ветром не сломает хилый грот,
  Я был беспечен в злобе их; и вот!
  Одно лишь слово грубого пристрастья, -
  И горло мне заполнило всевластье
  Жестоких, непомерно гневных вод.
  
  Я погружён в печальную стихию,
  Что мне борьба? Вода - покой и гроб.
  Не рад я жизни, лютая любовь!
  Меня твоя терзает тирания,
  Я ранен, словно голубь - каплет кровь,
  Алеют лапки, серебрится зоб.
  
  
  Скрыться в Саруме
  
  Любовь и страсть несли мне пресыщенье,
  Зыбучие пески усталых дней;
  Пусть пылкость рук остынет средь камней
  И сумрака готических строений:
  Но всё ж Амур быстрей в своём паренье,
  Чем я на жалких крыльях; он сильней
  Связал мне сердце лентою своей,
  Опять сыграв на струнах наслажденья.
  
  Но ты, мой бог, алмаз мой, первоцвет,
  Мне помоги, иль я умру без звука,
  Нести Любви столь сладкий, милый груз,
  Чтоб разделить с тобой; какая мука
  Взаимности не знать; ведь наш союз -
  В венце Любви двух близких перлов свет.
  
  
  Сфинкс
  
  Смотрю на Нил, где красное, как пламя,
  Садится солнце, мрачный небосвод
  Кровавит запад; сфинкс крылами бьёт
  Совместно со свинцовыми крылами,
  Что в алых волнах плавают тенями.
  На небе - зелень бронзы, среди вод -
  Спят корабли. Ни звука; не вздохнёт
  И ветер - всё мертво под небесами.
  
  Поверх верхушек пальм я вижу пики
  Величественных, гордых пирамид;
  Хотя кумир тот каменный в песках
  Скрывается, мне сердце тяготит
  Он мудростью своей; от почвы Страх
  Ползёт и что-то шепчет мне, безликий.
  
  
  Impression de Nuit ( Лондон )
  
  О, сколько драгоценностей в Столице!
  Как на её груди их ряд лучист!
  Рубины, изумруды, аметист.
  Как много глаз с того колье глядится
  Во мглу небес, и лампы вереницей
  Затмили звёздный свет, что золотист,
  А в зеркале болота, серебрист,
  Остался лунный лик - в своей темнице.
  
  Столица - ночью: грудь её в огнях,
  Пронзивших башни в море черноты.
  Она дрожит, и вздох я слышу гулкий.
  Её глава - в тиаре, второпях
  В мозгу проходят люди сквозь проулки,
  Как мысли...Лампы - блеклые цветы.
  
  
  К Л----
  
  Ты был мне другом, любящим, любимым,
  А ныне, хоть тебя я позабыл,
  Зачем приехал, и лишаешь сил
  Меня воспоминаньем нестерпимым?
  Итог тех дней казался нерушимым,
  Я воспылал душой среди горнил,
  А факел страсти в мрак свой опустил.
  Ты рвать пришёл, что я сплетал гонимым?
  
  Среди цветов, дарящих забытьё,
  В венке нарциссов жёлтых прошлых снов
  Душа моя израненной блуждала.
  Увы! теперь дорога для неё
  В час мрачных дум и скорби запоздалой -
  Сменить цветущий дол на грусть холмов.
  
  
  Песня
  
  Красть на лугах, ограбить холм зелёный,
  В саду цветы похитить, чтоб с утра
  С нарциссами надеть венок сплетённый -
  Моя любовь мила, чиста, добра.
  
  Дрозд полнит лес изящной трелью, прыток,
  Как фимиам везде пьянит смола,
  Бог золотит сердечки маргариток -
  Моя любовь добра, чиста, мила.
  
  Целует солнце розы в восхищенье,
  И друг весны, нарцисс, в тени куста
  Печально улыбнулся отраженью -
  Моя любовь добра, мила, чиста.
  
  
  Plainte Eternelle*
  
  Заходит солнце, меркнет свет дневной.
  (Скользят к земле древки лучистых пик).
  Приливом сносит белокрылый бриг,
  Вернись, любовь, и сострадай со мной.
  
  Приливом сносит белый, мощный бриг.
  (Крича, несутся чайки стороной).
  Вернись, любовь, и сострадай со мной!
  Что гордостью сердечной я достиг?
  
  Вернись, вернись! и сострадай со мной.
  (Как ночь темна, как вид у моря дик).
  Что гордостью сердечной я достиг,
  Коль полн презренья к мудрости земной?
  
  Что гордостью сердечной я достиг?
  (Луны и звёзд лишился свод ночной).
  Я полн презренья к мудрости земной,
  Пронзи меня стрелою в этот миг.
  
  Позволь презреть мир мудрости земной.
  (Я на Востоке вижу утра лик).
  Пронзи меня стрелою в этот миг,
  Тебе забава - вздох печальный мой.
  
  Пронзи меня мечом, стрелою вмиг.
  (Полуденная дымка над волной).
  Тебе забава - вздох печальный мой.
  Любовь, приди, коль я ещё не сник.
  
  Пей мои слёзы, вздох испробуй мой.
  (Кровавый вечер Запада достиг).
  Любовь, приди, коль я ещё не сник,
  Заходит солнце, меркнет свет дневной.
  
  Любовь, приди, коль я ещё не сник.
  (На Юге - небо с бледною луной).
  Заходит солнце, меркнет свет дневной,
  Приливом сносит белокрылый бриг.
  
  * Вечная жалоба (фр.)
  
  
  
  Мольба
  
  Господь! мне ветер пел в своей мольбе,
  И голоса звучали в быстрине,
  Деревья мне скорбели о Тебе,
  Но глух я был. Отверзи уши мне!
  
  Тростник шептал, когда я шёл вперёд:
  "Будь стойким, друг, твой тщетен страх вполне,
  Не сомневайся, ведь Господь не лжёт".
  Но глух я был. Отверзи уши мне!
  
  И звёзды не давали мне свернуть,
  Луна, мой вздох услышав, сквозь убор
  Из облаков посеребрила путь;
  Но слеп я был. Ты мне отверзи взор!
  
  Хор ангелов всё время к небесам
  Манил меня; сквозь неба мрачный створ
  Мне руки протянул Спаситель сам,
  Но слеп я был. Ты мне отверзи взор!
  
  
  Идол Смерти
  
  Я создал этот идол цвета ночи:
  Гигантские крыла, суровый вид,
  Корона, сзади жгут волос висит,
  Одной рукой сжал скипетр, что есть мочи,
  Другой - меч острый, мраморные губы -
  С изгибом гордым; в центре жёлтых глаз -
  Ужасный ум сверкает, как топаз;
  Нагие руки, ноги, с бёдер грубый
  Свисает бич. И я на пьедестале
  Пишу: "То Смерти достославный бог,
  О, существа живые; пусть венок
  Украсит вас, вино шипит в фиале.
  Играйте же на флейте, на свирели,
  Его влеките запахом цветов,
  Пусть звуки юных сладких голосов
  Баюкают его, и лютни трели.
  Быть может ваши вздохи и рыданья,
  И раны кровоточные смягчат
  В нём камень сердца, ненависти яд
  Родит любовь, жестокость - состраданье".
  
  
  Сад Смерти
  
  Есть остров в не изборождённом море,
  Я знаю, расцветают круглый год
  Там яблони и розы на просторе;
  Десятиструнной лютни нежных нот
  Звучание и сладостное пенье
  Сребристой флейты, тихого рожка -
  Безмерно музыкальны. Но в мгновенье
  Смерть, как Любовь, берёт из цветника
  Прекрасной жизни плод свежайший, сочный:
  Изящный бог срывает цвет земной:
  Нетронутый, незрелый, непорочный,
  Дрожащий между летом и весной.
  Она приходит до того, как розой
  Становится бутон, цветок - плодом.
  Подснежник чистый, голубок, чьи грёзы
  Лишь об одной голубке - всё кругом,
  Столь юное, косой она срезает;
  Луною месяц здесь не заблестит,
  И здесь иметь детей не пожелает
  Никто, не знает солнце про зенит.
  Все в этом месте счастливы, поверьте,
  Как дети беззаботны, и в экстаз
  Ведомы красотой, рабыней смерти;
  Им естество не нужно, их алмаз -
  Лишь красота. Ни ложные законы,
  Что создал человек, ни мудрецы
  Им не поставят, глупеньким, препоны,
  Не заключат свободу их в уздцы.
  Пусть юный зверь и юное растенье
  Живут и гибнут до того, как грудь
  Вздохнёт их, но не вздохом наслажденья.
  О, сладость Юных! Смерти славный путь!
  
  
  Ко Сну
  
  Ах, Сон, зачем ты в сей вечерний час
  Не даришь мне бальзам душе усталой ,
  Больному сердцу, мысли запоздалой,
  Столь чуждой правде, скорби влажных глаз.
  Боюсь повестки в суд я в этот раз,
  От всех моих врагов, беды немалой,
  Моя душа, как житель захудалый
  В твой мрачный дом тревоги поднялась.
  
  Так дай от грёз гнетущих ей покой.
  Неверный Сон, ты строил ухищренья
  С Бессонницей, обманывал, шутя,
  Пустою сказкой. Мягкою рукой
  Даруй мне всё же отдых и забвенье!
  Колени где? Я - томное дитя.
  
  
  Ода моей душе
  
  Воспрянь, душа!
  И прах с себя стряхни.
  Ты с нимбом - поднимайся не спеша.
  Твой долг - все дни
  Из грязи, где топтали все тебя,
  Их образы лепить;
  В них жизнь вдохнув, как божество, скорбя,
  Могучие им крылья нацепить -
  Подняться к Богу.
  Разбит твой мир былой,
  Где грешник ставил ногу;
  Златой чертог на Небе ты построй,
  Куда земные черви те вползут.
  Отныне подлый люд
  Тобой не зрим;
  Сломи своим презреньем их презренье,
  Бесчестье им
  Даруй; не будь несчастлив в треволненье,
  Бессмертным одиночеством горда
  И муками Суда:
  И коль твоё божественно рожденье,
  Воспрянь, душа!
  
  
  Странствующий собрат
  
  Шагнул я в тишину безлюдной ночи,
  С презренным сердцем, мрачный от невзгод,
  Глаза небес блестели что есть мочи;
  Но снова Скорбь меня к тебе ведёт.
  
  Я очи к солнцу повернул устало,
  Как дымка в темноте возник Восход,
  Смеясь, сказал я: "Ночи, вот, не стало";
  Но снова Скорбь меня к тебе ведёт.
  
  Я обратил лицо к луне растущей,
  Что, улыбаясь сладостно с высот,
  Глядит в глаза мне (мерзок полдень жгущий);
  Но снова Скорбь меня к тебе ведёт.
  
  Я посмотрел на летний луг безбрежный,
  Поля пестрели, зрея без забот,
  Цветы моей руки касались нежно;
  Но снова Скорбь меня к тебе ведёт.
  
  Любовь! Печаль! Унынье вожделея,
  На берег я ступил бескрайних вод,
  Иду во мраке, где, не разумею,
  Но Скорбь к тебе, конечно, приведёт.
  
  
  Легенда о Спинелло из Ареццо
  
  Давным-давно Спинелло из Ареццо ,
  Искусный мастер, расписать решил
  В Сан-Анжело хоры; коль в них всмотреться,
  То видно, как Архангел Михаил,
  Наполненный весь яростью ужасной,
  Святой свершает подвиг, столь прекрасный;
  И ангелы, воюющие страстно,
  Везде на фреске; а тому, кто пал
  С Небес наивысоких в бездну ада,
  Кто в бедствии безумно отступал
  Пред натиском не знающих пощады
  Победных воинств Рая, он, творец,
  Придал какой-то облик грубый, странный:
  Жестокий и уродливый самец,
  Смесь демона с нечистой обезьяной.
  
  И вот! однажды, средь ночного сна,
  Его душа в тумане грёз печали -
  Есть между тьмой и светом та страна -
  Того узрела, чьи глаза из дали
  Ласкали словно летний лунный свет.
  Как ночью гиацинт - черноволос он,
  С изгибом жалким губ, когда обет
  Любви уже любовникам несносен,
  Столь сладостным; он был хорош собой,
  Но мрачен, и к тому же полн гордыней,
  Как принц, чья скорбь подвинет дуб любой,
  Чтоб вслух рыдать ужасно о судьбине.
  Он говорил красиво и умело,
  И нежно, как Зефир из высших сфер
  Шуршит листвой; он так сказал: "Спинелло,
  Зачем ты мне вредишь? Я - Люцифер!"
  
  
  Весна
  
  Проснись о сердце скорбное, проснись!
  (Я слышал утром сладкозвучных птиц).
  Проснись! Кристально чисты неба своды,
  Дождём омыта высь;
  А ниже - мне волнуют сердце годы:
  Оно вздыхает, но, упавши ниц,
  О сердце, от страданий отрешись,
  Встань и природы
  Послушай пенье, голоса цевниц,
  В тени деревьев сядь. О, вновь проснись!
  
  О мёртвый дуб, зазеленей опять!
  (Лобзала воздух нежная луна).
  Зазеленей опять. В ночи безгласной
  Луна не хочет спать.
  Роса в траве как очи фей так ясна.
  Как очи фей. Кора дерев черна,
  Но помнит урожая благодать;
  Увы, напрасно
  Все песни смолкли, вновь придёт весна,
  И лето. Зеленей, о дуб, опять!
  
  Прорвись сквозь землю слабенький цветок!
  (Вот жаворонок спел среди холмов).
  Прорвись сквозь землю, ждёт твоё рожденье
   Она упорно в срок,
  Нарцисса или фиалки пробужденье,
  Фиалки. Станет мрачный мне покров
  Постелью; в полдень радостный поток
  Вольёт бурленье
  В мою пустыню, сломит чей-то зов
  Моё молчанье. О, прорвись, цветок!
  
  
  Скука
  
  Увы и ах! Опять летит весна
  На нежных крыльях дней таких желанных,
  Но не излечит боли мне она,
  Не даст бальзам от болей непрестанных.
  Когда-то дальний шаг её ловил
  Я, вслушавшись, как добрый знак богов,
  Как символ провиденья этих крылий,
  Что ясен, свеж и мил.
  Как жаворонки мысли мои взмыли
  Из окроплённых росами лугов.
  
  Поднявшись до божественных высот,
  Они узрели мир, как шар пылавший -
  Громадный мяч магических красот,
  Восторг мой юный так очаровавший;
  Хотя вчера, попав во мрак теней
  (К эфиру путь закрыт был из-за гроз),
  Земли узрели страшные виденья
  И мерзкий сброд на ней.
  И в ужасе испили горечь слёз
  В пустующих чертогах наслажденья.
  
  В безлунном море гаснет солнца свет,
  И каждый путь ведёт с Небес в Геенну,
  Я перебрал на чётках юных лет
  Все жемчуга. Я прожил жизнь отменно.
  А дальше что? Сыграет ли мертвец
  На вялых струнах ненависти, страсти,
  Иль грубо красоту возьмёт в осаду?
  Что лучше, наконец:
  Высокопарно высказать досаду
  Иль ясными словами - безучастье?
  
  
  Вино лета
  
  Владеет солнце в жаркий летний день
  Землёй и небом с золотого трона,
  И воздух дышит нежно, словно тень,
  И листьями дрожит густая крона.
  Леса томятся блещущей жарой,
  И насекомые гудят лениво,
  Среди деревьев радостно скрываясь,
  Стон голубя ревнивый,
  Иль резкий, милый крик грача порой
  Летит, мне в уши медленно вливаясь.
  
  В глуби лесной на землю я прилёг,
  И небо - синий полог - я, усталый,
  Сквозь кружева меж листьев видеть мог.
  Нить тонкую паук накинул алый
  На папоротник с трепетной листвой,
  Повиснув в ярких солнечных лучах
  Рубином, что дрожит в полоске света,
  И там, над головой,
  Покачивается жимолость, в ветвях
  Жужжит пчела, помощник ей всё лето.
  
  Нехоженый и девственный приют,
  И девственная чистая дорога,
  Здесь травы высоченные растут,
  А в зарослях существ шуршащих много:
  Шиповник дикий, весь переплетён,
  Встал предо мною колкою преградой:
  То розовой, то белой перевит
  Цветущею аркадой.
  Ушёл я, не сорвав с неё бутон,
  Почтительный и скромный неофит.
  
  Здесь грёзы порождает солнцепёк,
  Они плывут незримо и лениво,
  Как бархатный усталый мотылёк,
  Касаясь головы моей сонливой.
  Гул пчёл и бормотанье голубей.
  Бесчисленных деревьев шелест в чаще.
  Где иллюзорной рощи глубина,
  Средь призрачных вещей,
  Лишь лютни нереальной звук молчащий,
  И мнимой флейты вздох у двери сна.
  
  О сладкий час! Бокал вина златого!
  Тупая ночь мне заменила дни,
  Немного звёзд боль утолят мне снова -
  От горестей награда лишь они.
  Я думал, что теряю навсегда
  То чувство неземного опьяненья
  И страстное желанье жить, дышать;
  Но всё же, без сомненья,
  Как в тот весёлый полдень, иногда,
  Вкушаю скучной ночью благодать.
  
  Вкушаю, помня каждый летний день,
  Что словно отраженье в водоёме
  Прошедших лет; ту сладостную тень,
  Светящуюся, нежную, в истоме
  Я не ловлю, но различить могу -
  Дрожащую, как призрак золотистый.
  А ниже - омут - всё забыто в нём:
  Но сладостью той мглистой
  И старой страстью мёртвое зажгу
  Я лето лютым красным королём.
  
  Но всё пройдёт, так солнце в час заката
  Садится в море, медленно скользит
  Бесшумный вечер: это дня утрата.
  Горячий воздух, бьющийся в зенит,
  Стал девственным, прохладным, тихим снова.
  Цвета сменились мрачными тонами,
  Как юности румянец вдруг погас.
  Стихает временами
  Звук пчёл и голубей, цветов покровы
  Игриво шелестят в вечерний час.
  
  Прошедшей страсти яростный удар,
  Ушедшие незримые созданья
  В наряде ярком вновь приносят в дар
  Убранство грёзам и очарованья.
  Конец веселью, мир кругом тускней,
  Бессилье без любви и без отрады,
  О том восторге память чуть живёт.
  Растущий ряд теней.
  Погасли грёзы-свечи - прочь мне надо:
  Я слышу, к морю Ночь меня зовёт.
  
  
  Ода осени
  
  Ты - госпожа с поникшей головой,
  К щеке свисают локоны устало,
  Печальных милых губ изгиб живой.
  Ты не кротка - от споров руки вялы;
  К моей душе твой тихий шаг спрямлён.
  Ты - лучше звучных менестрелей Лета,
  Иль радостной Весны, пускай опять
  Песнь скорби будет спета;
  И я спою, настроясь, в унисон:
  Что мне сезонов юных благодать!
  
  Свои мне ветви подари для гроба
  Восторгов мёртвых, ветры - вздох мой пить,
  Считать мне слёзы - листья из чащобы,
  Туман - глаза больные притупить.
  В устах твоих не слышно утешенье,
  Нет жалости в груди, лишь холод рук,
  Но лучше горе в пасмурную пору,
  Чем в мрачном сокрушенье
  Обидеть солнце - сговориться впору
  В те дни цветам: всё оживить вокруг.
  
  На влажной почве - капельки дождя;
  Затоптана трава, грязь, листьев шорох,
  Молчанье птиц; туманы бередя,
  Явилось солнце в муках; ржавый ворох
  Вязанок кукурузных, и порыв
  Ветров сердитых; ночью облака
  Бегут перед луной; твой стон прощальный,
  Распад твой и разрыв,
  И смерть, и панихида: им близка
  Настроенность души моей печальной.
  
  Ах! твой восторг, и поцелуй медовый
  Твоей погоды влажной; бледный лик.
  Карминность ягод, листьев цвет багровый;
  Внизу ковёр по смерти их возник
  Из сепии и бронзы - красок тленных,
  Твой вздох устроил с ними чехарду.
  И эта тень исчезнувшей улыбки,
  И дух существ блаженных
  Мне вновь разбили сердце, как всё зыбко:
  Спешишь к зиме ты - к смерти я иду.
  
  
  Град души
  
  I.
  Средь волн солёных грозного бурленья
  Утёсы есть, не помним мы о них;
  И есть силки нежданных дней лихих
  Для душ, начавших к Вечности паренье.
  Что нам, богам, коленопреклоненье,
  Хотя закат от лунной скорби стих,
  И ручейки печальных слёз скупых
  Собой питают отмели Смиренья.
  
  В моей душе есть запустелый сад
  С поникшим цветом, с песнею неспетой,
  Мне спутники - ничтожества земли.
  Средь них высокий, весь в террасах град
  С лужайками, деревья вверх воздеты,
  Павлины - расписные короли.
  
  II.
  О, как, душа, развлечь нам Короля?
  Его не тешит вечер танцевальный,
  И флейты серебристой звук хрустальный,
  И песня, что поёт его, хваля.
  Цепляется за стены роз петля.
  Мой принц! Смени свой облик, столь печальный,
  И будь подобен розе идеальной,
  Не лютне тихой, я прошу, моля.
  
  О тайнах думай, что узрел поэт
  В кристалле утра, в янтаре заката,
  Храни в душе их негасимый взгляд,
  Пока алхимик неба чистый свет
  Опять не призовёт из бездн утраты,
  Чтоб им сиять, как Летней ночью - клад.
  
  III.
  Моя душа, как дикий зверь стремится
  В Фантазии широкие поля,
  Где феи танцевали, где земля
  Таит цветы; как нить в ручьях струится.
  Для музыки невестой стала птица,
  Крылом разбитым в клетке шевеля.
  Как нам, душа, утешить короля?
  Свободна наших крыльев вереница!
  
  В пустых полях бродить нам не дано,
  Пока краса свой дротик не метнёт.
  Искать силок сребристый там впустую.
  И нет земли, дарующей зерно.
  Но ты как надо нас направь в полёт.
  Дай шёлковую сеть и цепь златую.
  
  IV.
  Здесь каждый час - как будто пономарь,
  Поющий и невнятно, и гнусаво,
  Миг - колокол, звучащий величаво:
  Скорбь об усладах выразил звонарь.
  Где солнце, чтоб сверкало, как и встарь,
  И где луна? Сказать позволь мне, право,
  Красивой притчей, чёткою октавой,
  Как чистый путь скривлён в ночную хмарь.
  
  Дабы создать прозрачные преграды
  Для моря, что бичует наши дни;
  И миг прошедший выкупить стихом,
  Коль рок и боги злятся от досады.
  Хватай прядь жизни , и свой стих воткни
  Кривым под рёбра Времени ножом.
  
  
  Сонет о сонете
  
  Увидеть миг поэзии бесспорной,
  Найти уединённый уголок
  Для замыслов, расставленный силок
  Для птицы - мысли, буйной и упорной.
  Вкушать иль мёд, иль капли жёлчи чёрной,
  Сражаться с формой, биться с пляской строк,
  Пока на завоеванный листок
  Тень Красоты не ляжет, столь покорной.
  
  Сонет рождён, он - чашечка цветка,
  Раскрытого весной в благоуханье,
  Он - жажда мест пустынных и глухих,
  Он - радость, если рвутся облака
  В ночи густой, и, полная сиянья,
  Луна победно смотрится из них.
  
  
  Лунная триада
  
  I.
  Вечор моё окно с луной играло,
  Я, лёжа, наблюдал, а после сон
  Смежил мне веки, целый легион
  Спешащих мыслей мне она послала.
  Когда ж я просыпаться стал устало,
  На свитке я прочёл слова письмён:
  "Душа поэта - соловей, как он
  От мнимых бед всегда она страдала".
  
  Казалось мне, был этот план её!
  Страданий жаждать, песни петь уныло,
  Чтоб плакали деревья и вьюнки.
  В глазах влюблённых слёзы-забытьё.
  Она дала всем звёздам облик милый,
  Что в небе, как златые пауки.
  
  II.
  Тогда она должна найти уменье -
  Вздыхая, петь печальные псалмы,
  Хоть Радость мчится летом на холмы,
  И дверь свою открыло Наслажденье.
  Но должен ли напев её в смятенье
  Навеки вторить горестям зимы;
  Очиститься от ран сердечной тьмы,
  Как слёзы-капли кассии в мученье?
  
  Рыданья - не от знаний скорбных од,
  Но песня - от рыданий; пищей зла
  Той скорбной песни нужно ей душистый
  И сладкий заглушить веселья плод.
  С притворным горем ночь она ждала,
  А летний день дарил восторг ей чистый.
  
  III.
  Моя душа - молчащий соловей,
  Что летней ночью мыслит о печали.
  Так, ад сокрыт во мраке толстой шали,
  В глазах закрытых в полдень - тьма теней.
  Молчит минута - крик почиет в ней,
  И мраки одиноко засияли,
  И каждая заря бесцветна в дали,
  Став в скорби скоротечней и слабей.
  
  Моя душа - цветок, чьи пчёлы больно
  И жалят, и сосут сладчайший сок;
  Моя душа, как струны, чтобы лад
  Родился, натянуть их все довольно,
  И песнь найти, как золотой песок,
  И с соловьём познать печали хлад.
  
  
  Вступление к третьему изданию "Града души" (1911)
  
  Моя душа, ну как зелёный дол
  Прошли мы, и уверенно, и скоро,
  Среди камней до полного измора?
  Там ужас днём в смятение нас ввёл,
  Но скрыла ночь дороги, и пришёл
  К нам сладкий отзвук прежнего задора.
  Хоть хлопы крыльев нам слышны с простора,
  К молитве лишь стремим мы свой глагол.
  
  И всё же я, отвергнутый, забытый,
  Не потерял Спасителя любовь
  Среди обманов сложных и цветистых,
  Безделкой яркой соблазняем вновь.
  Летят по ветру ангельские свиты,
  Мы - под луной на улицах сребристых.
  
  
  Из сборника "Сонеты" (1909)
  
  Мёртвый поэт
  
  Он прошлой ночью снился мне, и свет
  Его лица не затеняло горе,
  Как прежде, в нарастающем мажоре
  Его я слышал голос - самоцвет.
  Банальный вид скрывал величья след,
  Из пустоты явив нам чудо вскоре,
  Пока весь мир был в чарах на просторе,
  И жалкий люд был в красоту одет.
  
  Снаружи крепко запертых ворот
  Скорбел я: о несозданных страницах,
  Забытых текстах, тайне полуфраз,
  О диве ясно б сказанных красот,
  Безмолвных мыслях, - как о мёртвых птицах.
  Проснувшись, я узнал - поэт угас.
  
  
  Dies Amara Valde*
  
  Увы и ах, в день, когда умер я,
  И весь я, без пятна, во мрак ужасный
  Был брошен - иль презренный, иль прекрасный,
  Должна придти туда душа моя, -
  У врат слоновой кости предстоя,
  Оплакать белизну, что стала красной,
  Когда и жалкий дом такой несчастный,
  И золотая комната - ничья.
  
  Тогда в дыму последнего сожженья,
  В эфире вечном, блещущем огнём,
  Беспомощную душу мертвеца
  Куда мы в той бескрайности толкнём?
  К Отчаянью, без всякого спасенья,
  Иль к ужасу бездонного конца?
  
  * День любить тщетно (лат.)
  
  
  К молчащему поэту
  
  Где взмах орлиных крыльев, что вознёс
  Над страхом и надеждою людскими
  Тебя, и ты годами всеблагими
  Дарил словам волшебным сладость грёз?
  Ведь море, солнце, звёзды ты провёз
  Небесными конями золотыми:
  Возничие - ветра богов, ты с ними
  К Бессмертью путь направил среди гроз.
  
  Ты разве мёртв? Не закрывай страницы,
  Нам дай молчанье губ, упорство рук,
  Не так, как детям, рвущим лепестки
  Бутонов, - мы готовы расплатиться
  С садовником Времён, когда вокруг
  Созреют роз густые цветники.
  
  
  Зелёная река
  
  Стезя травы зелёной через поле
  Бежит, в объятьях ветра, как река,
  В листвой покрытый лес, где уголка
  Для трелей нет, и где стога на воле
  Луне не шепчут. Глухо, как в подполье.
  Здесь песня не озвучена пока,
  И эта тишина - из тайника
  Певца, нам неизвестного дотоле.
  
  Моя душа - молчания юдоль.
  Могу ли после ночи треволненья
  Я музыки услышать голоса.
  Ей скорбью стать болезненной позволь,
  Любовью спящей, счастьем восхищенья,
  Наивного, как бархатцев глаза.
  
  
  К Оливии
  
  I.
  Когда в мечтах я вижу сложный ход
  Прошедших лет, что дали мне основу,
  То скорбный суд воспоминаний снова
  С дорог в тумане времени зовёт
  Фантомы дней забытых в свой черёд,
  Что жалостливо обсудить готовы,
  Как без тебя душе моей сурово -
  Пуст без хвалы тебе был каждый год.
  
  Ведь ты, конечно, там, где жизнь сладка,
  Там, где в цветах мы раньше утопали:
  В тревоге, горе, страхе был наш путь.
  В крови все ноги, в синяках рука:
  Сражался со зверями я в печали,
  И на твоей груди сумел заснуть.
  
  II.
  О, как я расточал беспечно счастье
  И не был перед злобою смирен,
  Блаженствуя, попал я в этот плен,
  Плен дураков и светского пристрастья.
  Я впал в соблазн и заслужил напасти,
  Но никогда не преклонял колен
  Пред Ханжеством, и посреди измен
  Не одевал, как платье, гнев всевластья.
  
  Когда умру, родная, напиши:
  "Его любовь качалась, как лампада,
  Что освещала жизни зал не зря,
  Где каждый уголок и щель в тиши
  Лучи златые полнили с усладой,
  И он купался в волнах янтаря".
  
  III.
  Давным-давно в Италии жила ты,
  Была принцессой маленькой в стране,
  Где всё так чудно, сладостно втройне.
  В глазах: надежда, памяти раскаты,
  Пророчество - что сбудется когда-то;
  Судьбе ты "нет" сказала в тишине,
  Скончавшись незапятнанной вполне:
  Сердца разбиты, а стихи измяты.
  
  Любовь, сплетая годы на станке
  Веков, тебя нашла рождённой снова,
  И вырастив, вернула прежний вид;
  Лишь жизни день тьма скрыла вдалеке,
  Я выглядел так жалко и сурово,
  Что руки мне дала ты без обид.
  
  IV.
  И мысли мои пчёлами незлыми
  Льют в соты для тебя хвалений мёд,
  Где пахнет роза, где жасмин цветёт,
  Где ноготки с головками златыми:
  Они чуть стонут - синий воздух с ними;
  Души июльский синий небосвод
  Твой свет сквозь путь фиалковый несёт.
  В биенье крыл твоё мы слышим имя.
  
  Тебе красоты радуги под стать,
  Где новый дождь и новые восходы.
  Для новых слёз и новый смех пустой.
  Так юность возвращается опять:
  Бежит, отбросив тягостные годы,
  К златому дому мальчик золотой.
  
  V.
  Ведь были мы любимцами услад,
  Осмеивали бедствия и горе,
  Пасли восторги с нежностью во взоре,
  Когда и слабый вздох мрачней стократ
  Апрельских туч - небесных пятен ряд.
  Я вглубь нырял, в придуманное море,
  Любил, (как сон - дитя, уставший вскоре),
  Смеялся, жил: а знал зачем? - навряд.
  
  Теперь познал любовь я без предела,
  Она ведь длится дольше долгих дней;
  Тебя я так люблю, что недосуг
  Презреть зверей. Их пушки для расстрела
  Ворот всех наших буря ставит в круг:
  Мир так силён, и всё ж любовь сильней.
  
  VI.
  А коль умру, ты не должна страшиться,
  Иль по ночам спускаться в тёмный зал.
  Узрит мой кабинет луны овал,
  В саду цветы свои покажут лица.
  Пока в окно ты смотришь. Прослезится
  Ребёнок твой; на мой могильный вал,
  Где цвет багряных роз расцвёл, увял,
  Суровых вечных звёзд глядят зеницы.
  
  И я в прихожей Смерти, там, где тьма,
  Тебя дождусь, протягивая руки,
  Слух напрягу - твой слышать робкий шаг;
  И руки мои станут, как тесьма,
  Когда дышать ты тяжко будешь в муке;
  Как саван твой я немощен и наг.
  
  
  Забвение
  
  Увы! воюет Время против Бед,
  Смиряет болью вспомненных утрат,
  Даёт за злато скорби гниль и смрад
  Раскаянья с забвением вослед.
  Носить я должен траур много лет,
  Душою вечно должен быть распят,
  И мысли, словно волны, бросить в ад
  Пустыни моря должен дать обет.
  
  Но жизнь своей игрушкой расписной
  Манит меня, как деток, непрестанно,
  Простите, что неверен был и зол.
  Умру душой, коль в радости хмельной,
  Погруженной в забвенье иль обманы
  Рассудка, не тебя я предпочёл.
  
  
  Предатель
  
  Душа, сей договор неисполнимый
  Отбрось, забудь сей жалкий маскарад
  И в подлой пьесе низменность тирад.
  Стыдись шута рацеи нестерпимой
  О доблести - так он пронзит незримо
  Гордыни нашей каменный наряд
  И в поцелуй вольёт измены яд .
  Позволь нам не оплакать подхалима.
  
  Пусть он у склепа верности своей
  Взойдёт к желанной цели не спеша;
  Хоть Бог его торопит, не на йоту
  Не злюсь я, пусть хвалы его елей
  Поют другие мне. Его душа,
  Увы, принадлежит Искариоту.
  
  
  Красавица и охотница
  
  Где слежка за добычей, что светла,
  Пуглива, бестелесна, быстро мчится?
  В лесах души, где нет поющей птицы,
  Ползущих тварей, только тишь и мгла? -
  Охотницы в ней крики - что стрела,
  Вздох ветра сквозь деревьев вереницу,
  На бархат мха увядший лист кружится,
  На небо тень пурпурная легла.
  
  Где сеть златая, дротик серебристый, -
  Её чтоб удивить, где флейт звучанье,
  Чтоб дивный воздух полнить, чуть живой?
  В глазах блестит слеза звездой искристой;
  В их омуте, где чистый блеск желанья,
  Склонясь, она оставит образ свой.
  
  
  Из сборника "Собрание стихотворений Лорда Альфреда Дугласа" (1919)
  
  Ведьма
  
  Ты не построишь вновь, что ты сломала,
  Не свяжешь речь, что сказана, сначала.
  
  Ты шар златой разбила без терзанья,
  Ты закопала все Воспоминанья.
  
  Ты заклинала на его могиле,
  И выросло там много красных лилий.
  
  Ты поливала их его слезами -
  Тобой он предан, проклятой богами.
  
  Ты похоти своей их подчинила,
  Экстаз твой адский взял у них всю силу.
  
  Раскаянье ты задушила ночью
  И утопила. До утех охоча
  
  Верёвкой ты связала Наслажденье -
  Она ведь прошлой доброты забвенье.
  
  Предательство твоё имело цену:
  Купила ты безделки за измену.
  
  Плясала как дитя, и небольшими
  Все любовались ножками твоими;
  
  Влюблённый слеп, чтоб в ней увидеть худо -
  В руках зажатый сребреник Иуды.
  
  Взяла ты плату, с нею ты поныне;
  Но в Небеса глядишь ты на вершине,
  
  Покоя ждёшь за пе́рловым порогом.
  Глупышка! Не глумись опять над Богом.
  
  
  Червоточина в цветах
  
  Они цветут, не радуя сердец,
  И вянут, отравляя нам дыханье.
  Шекспир, сонет 54 (пер. С.Маршака)
  
  Увы, лишь зло находит этот дар:
  Украсить дом сей красотой тлетворной,
  Одеть в шелка, под балдахин узорный
  Так помесить, что мы, в объятьях чар,
  Не отличим, смотря как сквозь муар,
  Достоинство от нежности притворной,
  А честность, как бродяга подзаборный,
  С уловкой грубой вскроет наш амбар.
  
  Вы не внутри, а внешне лишь красивы.
  Я вас любил. Но яркий ваш наряд -
  Простой опал, а не брильянт. Как грех,
  Мне душу чаровали вы фальшиво,
  Но, прежде чем мы опустились в Ад,
  Страсть умерла - то склеп для вас для всех.
  
  
  Рассеять наш мрак
  
  Глянь! В вышине нет никакого света,
  Уродливый рассвет уныл и сер.
  Господь, пред тем, как ради звёздных сфер
  Покину этот Ад я, где обеты
  Моих надежд, (хоть Смерть несёт запреты)
  Пусть муж великий даст добра пример,
  И чистый луч сквозь мрак моих пещер
  От свечки к небесам взлетит кометой.
  
  Прелаты, судьи, короли, министры -
  Всех вас я знал, страдал я и терпел.
  (Кто ныне жив, а кто уже в могиле).
  За маской их увидел я так быстро
  Их души (мерзость вечный их удел),
  Что лгали, изменяли и ловчили.
  
  Из сборника сонетов "In Excelsis" (1924)
  
  I.
  
  Мучение и тела, и ума,
  Несчастья, голод, боль и оскорбленья
  От тех, кого любили, униженья,
  Но ханжески: от доброты - тюрьма.
  Здесь камень вместо хлеба , полутьма,
  В таком аду нам дали для съеденья
  И нашу плоть. Скажите, те глумленья
  Какая благость нам несёт сама?
  
  Господь лишь знает. Знает также Он
  Ответ: вне стен хотел бы кто остаться,
  Когда сам Бог в темнице? И потом -
  Кто выбрал бы: с Петром забыть про стон,
  Иль с Дисмасом распятым истерзаться,
  Встречая иудеев гнев с Христом?
  
  II.
  
  Я верен чести, ныне столь стеснённой,
  Хотя страдает плоть, и чернота
  Ползёт в души бездонность, где тщета
  И страх один; хоть дух мой истощённый
  Иссох, меня терзает разум сонный;
  В глазах, уставших плакать, темнота;
  Сквозь плёнку дрёмы светит нищета,
  Что украшает честь мою смущённо.
  
  Вверху огонь презревших землю звёзд
  Горит в глубокой сини, как опал
  Сияют гиацинты под луною.
  Тень от оконных прутьев - как внахлёст
  На стенах, словно сетью кто устлал.
  И ангел - в сердце; "Ты пойдёшь со мною".
  
  IV.
  
  Когда же смерть, как маршал, поведёт
  Нас всех к уже назначенной кончине,
  Каким воспоминаньям в той долине
  Мы отдадимся, стоя у ворот?
  Что толку от изысканных красот,
  Иль ароматов? Лучше о пучине
  Несчастий вспомнить, как о друге ныне,
  Чем стать судьбы заложником в тот год?
  
  Да, память полна горечью враждебной:
  Отказ от правды, грубость, оскорбленье,
  Скамья, рука в манжете и тюрьма,
  И клевета в обмен на сбор судебный.
  Но также зла бесстрашное терпенье,
  И гордость, где зияет Ада тьма.
  
  IX.
  
  Мы крыльев лишены, мы все - комки
  Страдающей земли, без утешенья,
  Мечтаний наших льстивость ждёт крушенье,
  Железный бич утраты и тоски.
  Мы сдерживаем вялые шажки
  Там, где святые шли путём лишенья,
  Но в радости - то ангелов решенье,
  Или поддержка божеской руки.
  
  В нас та любовь, что нам протянет нить
  Последнего минутного блаженства.
  Лишь к Господу любовь даёт нам знак
  Всю горечь жизни яростно испить,
  Вернуть природе право на главенство,
  И сладостно расторгнуть этот брак.
  
  Эпилог
  
  О, следуй за звездой . Во тьме лесной,
  В ночи души незримо бьются крылья,
  О, следуй за звездой. Одно усилье -
  Дитя родится; лампы свет волной
  Летит на колыбель. Кто гимн страстной
  Поёт в саду души, где роз мантилья?
  Прядут руно на Небесах в обилье,
  Волхвы плетут сеть мира - в мир земной.
  
  О, следуй за звездой. И вместе с ней
  Вы встаньте, во дворце или в сарае.
  И что за дом, где скрипнут чередой
  Засовы? Что за гости, всех бледней?
  Куда меня ведут? Увы, не знаю.
  Что за оковы? Следуй за звездой!
  
  
  Примечания:
  
  Две любви
  Впервые опубликовано в журнале The Chameleon (декабрь 1894 г.). Стихотворение вызвало неоднозначную реакцию в обществе, так как Дуглас открыто заявил о существовании двух видов любви. Когда 26 апреля 1895 г. на суде обвинитель Чарльз Гилл попросил Уайльда разъяснить, что бы означала фраза 'Любовь, что о себе молчит' в сонете Альфреда Дугласа, Уайльд сказал следующее: 'Любовь, которая не осмеливается произнести своё имя' в этом столетии, является огромной привязанностью старшего мужчины к младшему: такая любовь была между Давидом и Ионафаном, её же Платон положил в основание своей философии, и такую любовь Вы находите в сонетах Микеланджело и Шекспира. Это именно та глубокая духовная привязанность, столь же чистая, как и прекрасная'.
  
  Хвала стыду
  Впервые опубликовано в журнале The Chameleon (декабрь 1894 г.). Здесь Дуглас снова заявляет о своих необычных любовных привязанностях.
  
  Нет, не смогли певцы за все столетья...
  Сонет обращён к французским писателям (Золя, Копи, Сарду и другим), которые не подписали обращение об освобождении Оскара Уайльда.
   Флорентиец - Микеланджело Буонаротти. Все упомянутые в сонете великие люди были гомосексуальны, как и сам Уайльд.
  
  Из сборника 'Град души' (1899)
  
  Осенний день
  Впервые опубликовано в The Oxford Magazine (1890).
  
  Amoris Vincula
  Впервые опубликовано в журнале The Spirit Lamp (3 февраля 1893 г.).
  
  Летняя буря
  Стихотворение создано в 1891 г.
  
  Скрыться в Саруме
   Сарум - городок Солсбери [Salisbury], графство Уилтшир. Этот сонет Дуглас отправил Оскару Уайльду, который в январе 1893 г. написал ответ своему Бози из местечка Баббакомб в графстве Девон (см.: статью 'Три поэта - три судьбы').
  
  Сфинкс
  Создано в Британском агентстве, Каир, в 1893 г.
  
  Impression de Nuit ( Лондон )
  Создано в 1894 г. Дуглас, видимо, взял как тему и способ поэтического описания стихотворение Уайльда Impression du Matin.
  
  К Л----
  Стихотворение, скорее всего, обращено к Лайонелу Джонсону (1867-1902), кузену Дугласа и его другу (Джонсон был скрытым гомосексуалистом).
  
  Песня
  Создана в Краббет Парк, 1894 г.
  
  Мольба
  Стихотворение создано в 1894 г.
  
  Сад Смерти
  Вполне вероятно, что Дуглас мог увидеть картину 'Сад Смерти' (1896) финского художника Хуго Симберга (1873-1917), приехавшего в Лондон в 1896 г., и вдохновиться ею.
  
  Ко Сну
   Традиционное обращение ко сну, дающему, как бальзам, успокоение душе и возможность забыться от различных невзгод. Ср.: Филип Сидни (1554-1586) Сонет 39: 'Приди, о Сон, блаженство до восхода, // Бальзам от горя, мудрости приют'. Ср.: также Томас Вартон (1728-1790) 'Ода Сну': 'Спустись к моей подушке, милый Сон,.../ И чувства погрузи в бальзам забвенья'.
  
  Ода моей душе
  Сочинена в Париже в 1896 г.
  
  Легенда о Спинелло из Ареццо
   Спинелло Аретино (ок. 1350 - ок. 1410) - итальянский живописец эпохи треченто. Спинелло был учеником Якопо дель Казентино, ученика Джотто. Сохранилась легенда, что после того, как Спинелло закончил изображение дьявола, последний явился ему во сне и жаловался на то, что художник изобразил его в самом худшем образе, который он когда-либо видел.
   Сан-Анжело - церковь одноименного братства, построенная в честь Св. Михаила Архангела, на стене алтаря которой Спинелло изобразил сюжет о битве Архангела Михаила с Люцифером, ангелом, восставшим против Бога. Люцифер после поражения был сброшен в Ад.
  
  Град души
  Цикл сонетов создан в Неаполе в 1897 г.
   Здесь аллюзия к древнему выражению 'схватить удачу за прядь'. В древнегреческой мифологии богом счастливого случая, удачи являлся Кайрос, который всегда изображался с прядью на голове. Поймать Кайроса за прядь - означало достичь успеха.
  
  Сонет о сонете
   Кассия - кустарниковое растение до 2 м высотой со светло-жёлтыми листьями и плодами в виде бобов. Летом на листьях, бутонах и плодах иногда выступают капли сгущённой сладкой жидкости, которая при охлаждении воздуха кристаллизуется.
  
  Вступление к третьему изданию 'Град души'
  Третье издание сборника 'Града Души' - 1911 г.
  
  Из сборника 'Сонеты' (1909)
  
  Мёртвый поэт
  Сонет создан в Париже в 1901 г. и посвящён смерти Оскара Уайльда.
  
  К молчащему поэту
  Сонет посвящён памяти Оскара Уайльда.
  
  К Оливии
  Сонетный цикл создан в 1907 г. и посвящён супруге Альфреда Дугласа - Оливии.
  
  Предатель
   Здесь аллюзия к Евангелию, когда 'воины и служители от первосвященников и фарисеев' пленили в Гефсиманском саду Иисуса Христа благодаря поцелую Иуды Искариота, апостола-предателя (Мат. 26:47-57).
  
  Красавица и охотница
   Здесь, вероятно, присутствует некий бестелесный образ Артемиды, девственной и прекрасной богини-охотницы.
  
  Из сборника 'Собрание стихотворений Лорда Альфреда Дугласа' (1919)
  
  Ведьма
  Стихотворение создано в 1915 г.
  
  Червоточина в цветах
  Стихотворение создано в 1916 г.
  
  Рассеять наш мрак
  Стихотворение создано в 1918 г.
  
  
  Из сборника сонетов 'In Excelsis' (1924)
  
  Семнадцать сонетов этого сборника созданы в тюрьме Уормвуд Скрабз. Начаты 5-го февраля, и закончены в Божественную пятницу 18 апреля 1924 г. Названием сборника является фраза из первых строк древнего христианского богослужебного гимна 'Gloria in Excelsis Deo' ('Слава в вышних Богу'). Этот гимн представляет собой ангельскую песню, прозвучавшую во время поклонения пастухов и приведённую во второй главе Евангелия от Луки.
  
  
  I.
  
   'Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень?' (Лк. 11:11).
   Здесь речь об отречении апостола Петра - эпизода из Нового Завета, в котором рассказывается о том, как апостол Пётр отрёкся от Иисуса Христа после его ареста в Гефсиманском саду. Пётр отрекся трижды в страхе, что его тоже арестуют, а услышав, как пропел петух, он вспомнил слова своего Учителя и горько раскаялся. (Мф. 26:69-75; Мк. 14:66-72; Лк. 22:55-62; Ин. 18:15-18, 18:25-27).
   Дисмас - один из разбойников, распятых вместе с Иисусом Христом на Голгофе. Дисмас на кресте раскаялся в своих преступлениях.
  
  Эпилог
  
   Сонет является аллюзией к евангельскому сюжету о рождении Христа. 'Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему. (Мф. 2:1-2). 'И се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец. Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою, и, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав, поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну' (Мф. 2:9-11). .
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"