Лукьянов Александр Викторович
Кристофер Марло. Геро и Леандр (Сестиала Вторая)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это Вторая Сестиада, принадлежащая перу Марло.
  Геро и Леандр. Вторая Сестиада
  
  Содержание Второй Сестиады
  
  Здесь Геро чувствами полна,
  Награду дать любовь должна:
  Ночная встреча и лобзанья,
  Венец блаженства и мечтанья.
  Но в Абидос плывёт вновь он,
  Нептун в его красу влюблён,
  Леандр отверг ту страсть без меры,
  Ему желанна только Геро.
  
  
  Вторая Сестиада
  
  Тут Геро, что невинней всех девиц,
  Сознанье потеряв, упала ниц.
  Леандр её, чтоб жизнь вдохнуть, лобзает,
  Она же в раздраженье убегает.
  Но всё же иногда глядит назад,
  Находит оправданий целый ряд,
  Чтоб задержаться, и остановилась,
  Но чтоб вернуться, нет, она смутилась,
  Ей были разговоры не нужны,
  Ушла она, не чувствуя вины, 10
  Роняет веер с перьями с досады,
  Леандра подготовить этим надо,
  Но он, увы, не понял сей совет,
  Остался, ей письмо отправил вслед.
  От Геро получил ответ он срочный,
  На башню так как влезть он хочет ночью,
  Где щедрая душа хранит свой клад,
  Тайком он проберётся для услад.
  Она откроет дверь, влезать не надо,
  Она сама, пред тем была так рада 20
  Рассыпать розы, где она живёт,
  И думала, придёт или не придёт.
  Но вот он здесь; Кто передаст их речи -
  Любовников при самой первой встрече?
  У них уже горит огонь в крови,
  Друг другу объясняются в любви:
  Сплелись их руки, и горят сердца,
  Идти они готовы до конца.
  (Как сладки поцелуи и объятья.
  Обоим так приятно их занятье; 30
  И до небес вознёсся Купидон,
  Где все забавы равно взвесил он).
  И всё ж она казнилась, что беспечна,
  Посетовала про себя, конечно,
  Запятнана как будто её честь,
  Коль одержимость в ней Леандром есть.
  Она желала, хоть не всей душою,
  Ему сказать: Прощаюсь я с тобою.
  Божок утех любовных засиял,
  Узрев, как нимфу ту Леандр пленял: 40
  Ведь до сих пор он раздувал лишь пламя,
  Чуть сдерживал огонь, скажу меж нами.
  В ней страх: Леандра страсть угаснет тут,
  Иль ненавидеть все её начнут.
  И потому поспешно, без обиды,
  Бросается к нему как Салмакида
  На грудь его, с покорностью во взгляде
  Себя приносит в жертву страсти ради,
  Чтоб гнев его убрать, коль он сердит:
  Какой бы бог не принял райский вид? 50
  Сей перл он, как петух Эзопа, любит;
  Как брат с сестрою он её голубит,
  Нельзя пусть было сделать ничего,
  Теперь боготворит она его.
  Коль существам нужны так ощущенья,
  В природе их - взаимное влеченье:
  Они желают двигаться вперёд,
  Стремясь друг к другу, как велел Эрот.
  Но в тех же, кому боги дали разум,
  Мощь скрытая родит всё это разом. 60
  Леандр в любви был глуп и неумел,
  Флиртуя долго с Геро, не узрел
  Что больше принесло б ему услады,
  Что он забыл любовные обряды.
  Поэтому к её прильнул он телу,
  Боясь на камыши упасть, несмело
  Она боролась с ним, и в ней как дар
  Родился нежный и приятный жар,
  Что научил его любви уменью,
  Зажглось в нём тоже пламя вожделенья, 70
  И он умело это попросил
  (Эрот красивый слог ему вручил);
  Она как будто ко всему готова,
  Но каждый раз, лишь начинал он снова,
  Как к дереву Тантал, она бежит,
  И щедрая, всё ж девственность хранит.
  Царь меньше бережёт венец законный,
  Чем Геро свой алмаз неоценённый.
  Дороже жизни нам наш верный друг:
  Коль дар ему решим послать мы вдруг, 80
  То смотрим на него, его целуем,
  Хотя уход посланца неминуем.
  И Геро не согласна поскорей
  Расстаться с тем, что дорого так ей.
  Перл не найти, потерянный беспечно,
  Однажды коль потерян, то навечно.
   Возлюбленного своего коней
  Заря, узрев, оделась поскорей
  В наряд пурпурный, покраснев с досады,
  Что спит он, в облака зашла громады. 90
  Леандр, боясь, что хватятся его,
  Любимое целует существо;
  Прощается, но уходить не хочет,
  Целует вновь, и радостно бормочет.
  В печали Геро, зарыдала и
  Сказала: "Клятвы выполни свои"
  В дверях же обернулась, тело сводит,
  Не хочет видеть, как Леандр уходит.
  Над окоёмом солнца диск завис,
  Влюблённых пожалев, скатился вниз,100
  В тиши покрытой облаками ночи,
  Хоть было утро, скрыл свои он очи.
  Но что скрывала эта ночь? поверь,
  Леандра вкус любовный зрим теперь;
  На его шляпе - Купидона мирты,
  Пурпурной лентой руки все обвиты,
  Чем украшала волосы она;
  Но удержаться он не мог сполна,
  И взял как дар кольцо святое Геро,-
  Невинности обет перед Венерой. 110
  Известной стала в Сесте страсть его,
  И в Абидосе знало большинство,
  Не прибыл он, зато гудела слава,
  Чья сила в её имени лишь, право:
  Летит быстрей, чем ветер, что в тепле
  Гоняет испаренья по земле.
   Лишь он пришёл домой, Леандр, казалось,
  Там не был, был на бриз похож он малость,
  Что в чуждом месте, прилетев, гостит.
  Хотел могучей силой, как Алкид 120
  Он прочь прогнать бушующее море,
  Что разделяет их, ему на горе.
  Как солнце, что, поднявшись высоко,
  Жжёт всех, кто друг от друга далеко,
  Но, опустившись, греет нежным взглядом:
  Так Красота живит нас, если рядом,
  Но с нами будет коль разлучена,
  Любима - убивает нас она.
  И потому, как в книге указатель,
  Леандра скажет вид - он воздыхатель. 130
  Кто в силах скрыть любовь, кроме богов?
  На лицах всё написано, без слов,
  Свет выдаст, где огнь есть потаённый,
  Любовь свою не сможет скрыть влюблённый.
  Заметили его сокрытый пыл,
  Отец Леандра понял, где он был,
  За это упрекнул он мягко сына,
  Чтоб погасить огонь его невинный.
  Любовь под гнётом превратится в страсть.
  Совет влюблённый примет - но не власть.140
  Решать всё хочет сам: так конь горячий
  С презреньем рвёт поводья на удачу,
  Выплёвывает трензель, землю бьёт
  Копытами, так делает и тот,
  Кто любит: коль сдержать, то будет хуже,
  Таков Леандр, безумец, видно вчуже.
   "О, Геро, Геро!" - так он восклицал,
  И на скале потом высокой встал,
  Увидев башню, всё смотрел отрадно,
  И бурный Геллеспонт просил он жадно 150
  Отхлынуть, чтоб он смог придти, уйти,
  Но волны отказали в том пути.
  Разделся он, и бело тело выгнул,
  "Любимая, иду", вскричав, в них прыгнул.
  Сапфироликий бог глядит влюблённо,
  Трубить заставил своего Тритона,
  Представив, что с обидой Ганимед,
  Уйдя с Небес, здесь оставляет след.
  Леандр боролся, волны вдруг сердито
  На дно его втянули, где покрыто 160
  Всё жемчугом, кораллы там растут,
  С любимыми шалят русалки тут
  На грудах злата: всем им наслажденье:
  Отвергнуть клады кораблекрушенья.
  Небесно-голубой там был дворец,
  Нептун в нём жил, надев царя венец.
  Леандра обнял бог сей похотливый:
  "Юпитер не вернёт тебя спесивый".
  Но понял вдруг, что он не Ганимед,
  И под водой почти в нём жизни нет. 170
  Его он поднял, интереса полный,
  Трезубцем усмирил лихие волны,
  Что юношу решили целовать,
  Как слёзы, капли начали ронять.
  Леандр - живой, плыть начал торопливо,
  Узрел - Нептун за ним стремит ретиво,
  И в ужасе воскликнул "Пожалей!
  Увидеть Геро дай, потом убей!"
  Бог одарил его браслетом Геллы,
  Поклялся, плыть по морю можешь смело, 180
  На палец его локоны навил,
  Чтобы своей любви он изменил.
  Нептун его руками любовался
  При каждом взмахе, среди них купался,
  И целовал, пускался в танец рядом,
  И на него смотрел развратным взглядом,
  Бросал ему в подарок пустячки,
  Нырял, дабы увидеть воровски
  Грудь, бёдра его, каждую часть тела,
  Всплывал и рядом плыл уже умело, 190
  Всё о любви болтал, Леандр в ответ:
  "Обманут ты, не женщина я, нет..."
  Нептун с улыбкой: "Расскажу я ныне:
  Про пастуха, как он сидел в долине,
  И с мальчиком играл, его краса
  Прельщала Землю, как и Небеса;
  Он из реки боялся пить прохладной,
  Чтоб нимфы не схватили его жадно.
  На травке лишь явил он озорство,
  Сатир и фавн похитили б его... 200
  Леандр, рассказ Нептуна прерывая,
  "Увы, - вскричал, - вот солнце, уставая,
  Хотя в Фетиды грот зайти должно,
  На башню Геро село вдруг оно.
  О, если б вместо рук имел я крылья!"
  Сказав, взлетел на волнах от бессилья.
  Нептун сердит - Леандр не внял рассказу,
  И злобою наполнился он сразу;
  Метнул в него трезубец, чей полёт
  Прервал, лишь охладил его Эрот. 210
  Трезубец поразил Нептуна в руку,
  Желая как бы мстить, в нём вызвав муку.
  Когда Леандр ту рану увидал,
  Он побледнел, как будто горевал,
  Что испытал Нептун сие несчастье,
  Родились в нём и жалость и участье.
  Кто не страдает, видя кровь из ран?
  Лишь злобный и неграмотный мужлан.
  Бог оценил такое состраданье,
  Решил - любим, на этом основанье. 220
  (Любовь так легковерна всякий раз,
  Надеждой ложной обольщая нас):
  И чтоб Леандра удивить нежданно,
  Летит он за дарами к Океану,
  В том мудрость, чтоб любимых одарить,
  Когда словами их не убедить.
   До берега Леандр добрался ловко,
  Но по песку идти, нужна сноровка,
  Он задыхался и не отдыхал,
  Зато до башни быстро добежал. 230
  Стучал и звал он, этот шум небесный
  В её душе родил восторг чудесный,
  Как бубнов звук у нимф и пастухов,
  Как у дельфина - песни моряков.
  И не одевшись, сразу она встала,
  Пьяна от счастья, к двери побежала,
  Узрев мужчину голого, визжит,
  (Смущает нежных девушек сей вид)
  Чтоб скрыться, в темноту она сбежала,
  (Алмазов в темноте найдёшь немало). 240
  За ней зашёл в покой он, что тенист:
  Её сияло тело сквозь батист;
  Он - близок, она дальше упорхнула,
  Чтоб спрятаться, в постель свою скользнула.
  На ней сидел Леандр, так начал он,
  Хотя был слаб, и вял, и измождён.
  "Не ради страсти ты отбрось приличья,
  Возьми меня в постель на грудь девичью;
  Немного места дай моим рукам,
  Тебя обнять что, плыли по волнам, 250
  Удары нанесли мне по макушке,
  Позволь лежать ей на твоей подушке".
  При этом Геро испытала страх,
  Леандр лежал на тёплых простынях,
  И жар его, как будто огнь небесный,
  Мог глину оживить, а дух телесный
  Взбодрить сильней от скорби ввечеру,
  Чем хмурость Марса - нЕктар на пиру.
  Её он крепко обнял, как капканом,
  Она, стыдом охваченная странным, 260
  (Как и Диана - был там Актеон),
  Решила для себя устроить схрон:
  Легла, укрылась разными платками,
  Кровать в палатку превратив руками.
  Считала Геро, что защищена,
  Покровом тёмным там окружена,
  Позволила ему шептать признанья,
  Льстить, умолять, давать ей обещанья,
  Но как бы не был жадностью томим,
  Как гарпия, она играла с ним, 270
  Все члены её - воины на теле:
  Врага к своей не пустят цитадели.
  На белые Леандр всё ж горы влез,
  Украшенные лентами с небес,
  Похожие на глобусы, их волны
  Несут любовь в края, блаженства полны.
  Но как Сизифа тщетен его труд,
  Пока был не достигнут мир, пусть худ;
  Она подобно взятой в руки птице,
  Что бьёт крылом и вырваться стремится. 280
  Дрожа, боролась, и борьба такая,
  Как та, что создала нас, увлекая,
  Полна восторга. Изменив себе,
  Она решила уступить в борьбе.
  Но не вполне остаться побеждённой.
  И не казалась сил совсем лишённой.
  Леандр наш, как фиванский Геркулес,
  В сад Гесперид как будто бы залез;
  Лишь он опишет те плоды правдиво,
  С златого древа их сорвав игриво. 290
  Он на её трепещущей груди
  Сказал, вздохнув, иное впереди;
  Достиг он цели и без колебанья
  В объятья заключил, даря лобзанья;
  Её сей поцелуй очаровал,
  А для Леандра это был сигнал:
  Нарушен мир был, и она, к несчастью,
  В его, глупышка, оказалась власти.
  Мужчины говорят, что зол Эрот,
  Жесток, коль за добычею идёт. 300
   Теперь, чтоб длилась ночь, она желала,
  И о рассвете думая, вздыхала;
  И коль её печалил свет дневной,
  Желала пить восторг в ночи благой,
  Они, подобно Марсу с Эрициной,
  В объятьях как бы скованы безвинно.
  И выразить не может её взгляд,
  И слов нет для того, кто миг назад
  То отнял, что она всегда хранила,
  Ей тихо ускользнуть хватило б силы, 310
  Уйти тайком в какой-то уголок,
  Дабы Леандр остался одинок.
  Но только она высунула ноги,
  Он вновь её прижал к себе в тревоге,
  Русалкой на пол вдруг сползла она:
  Наполовину скрыта, всё ж видна.
  И выпрямилась в краске у кровати:
  Её лицо рождало восприятье,
  Что появился в сумраке просвет,
  Как в облаках восточных слабый след. 320
  То ложная заря взошла пунцовой,
  И до того, как день явился новый.
  Румянец Геро сразу выдаёт.
  Она нагою перед ним встаёт;
  Он зрит, блаженства больше получая,
  Чем Дис, на груды золота взирая.
  Достал златую арфу Аполлон,
  Сыграл для Океана звонко он.
  Но Геспер не успел ей насладится.
  Но подготовил всё же колесницу. 330
  И впереди бежал, как вестник дня,
  Ночь прогонял, смеясь, её черня,
  Пока она, разгневавшись на это,
  Не повернула в Ад свою карету.
  
  Конец Второй Сестиады.
  
  
  HERO AND LEANDER.
  
  THE SECOND SESTIAD.
  
  The Argument of the Second Sestiad.
  
  Hero of love takes deeper sense,
  And doth her love more recompense:
  Their first night's meeting, where sweet kisses
  Are th' only crowns of both their blisses
  He swims t' Abydos, and returns:
  Cold Neptune with his beauty burns;
  Whose suit he shuns, and doth aspire
  Hero's fair tower and his desire.
  
  THE SECOND SESTYAD.
  
  By this, sad Hero, with love unacquainted,
  Viewing Leander's face, fell down and fainted.
  He kiss'd her, and breath'd life into her lips;
  Wherewith, as one displeas'd, away she trips;
  Yet, as she went, full often look'd behind,
  And many poor excuses did she find
  To linger by the way, and once she stay'd,
  And would have turn'd again, but was afraid,
  In offering parley, to be counted light:
  So on she goes, and, in her idle flight,10
  Her painted fan of curled plumes let fall,
  Thinking to train Leander therewithal.
  He, being a novice, knew not what she meant,
  But stay'd, and after her a letter sent;
  Which joyful Hero answer'd in such sort,
  As he had hope to scale the beauteous fort
  Wherein the liberal Graces locked their wealth;
  And therefore to her tower he got by stealth.
  Wide open stood the door; he need not climb;
  And she herself, before the pointed time,20
  Had spread the board, with roses strew'd the room,
  And oft looked out, and mused he did not come.
  At last he came: O, who can tell the greeting
  These greedy lovers had at their first meeting?
  He asked; she gave; and nothing was denied;
  Both to each other quickly were affied:
  Look how their hands, so were their hearts united,
  And what he did, she willingly requited.
  (Sweet are the kisses, the embracements sweet,
  When like desires and like affections meet;30
  For from the earth to heaven is Cupid raised,
  Where fancy is in equal balance paised.)
  Yet she this rashness suddenly repented,
  And turn'd aside, and to herself lamented,
  As if her name and honour had been wronged
  By being possessed of him for whom she longed;
  I, and she wished, albeit not from her heart,
  That he would leave her turret and depart.
  The mirthful god of amorous pleasure smiled
  To see how he this captive nymph beguiled;40
  For hitherto he did but fan the fire,
  And kept it down, that it might mount the higher.
  Now wax'd she jealous lest his love abated,
  Fearing her own thoughts made her to be hated.
  Therefore unto him hastily she goes,
  And, like light Salmacis, her body throws
  Upon his bosom, where with yielding eyes
  She offers up herself a sacrifice
  To slake her anger, if he were displeased:
  O, what god would not therewith be appeased?50
  Like Æsop's cock, this jewel he enjoyed,
  And as a brother with his sister toyed,
  Supposing nothing else was to be done,
  Now he her favour and goodwill had won.
  But know you not that creatures wanting sense,
  By nature have a mutual appetence,
  And, wanting organs to advance a step,
  Mov'd by love's force, unto each other lep?
  Much more in subjects having intellect
  Some hidden influence breeds like effect.60
  Albeit Leander, rude in love and raw,
  Long dallying with Hero, nothing saw
  That might delight him more, yet he suspected
  Some amorous rites or other were neglected.
  Therefore unto his body hers he clung:
  She, fearing on the rushes to be flung,
  Strived with redoubled strength; the more she strived,
  The more a gentle pleasing heat revived,
  Which taught him all that elder lovers know;
  And now the same gan so to scorch and glow,70
  As in plain terms, yet cunningly, he'd crave it:
  Love always makes those eloquent that have it.
  She, with a kind of granting, put him by it,
  And ever, as he thought himself most nigh it,
  Like to the tree of Tantalus, she fled,
  And, seeming lavish, saved her maidenhead.
  Ne'er king more sought to keep his diadem,
  Than Hero this inestimable gem:
  Above our life we love a steadfast friend;
  Yet when a token of great worth we send,80
  We often kiss it, often look thereon,
  And stay the messenger that would be gone;
  No marvel, then, though Hero would not yield
  So soon to part from that she dearly held:
  Jewels being lost are found again; this never;
  'Tis lost but once, and once lost, lost for ever.
   Now had the Morn espied her lover's steeds;
  Whereat she starts, puts on her purple weeds,
  And, red for anger that he stayed so long,
  All headlong throws herself the clouds among.90
  And now Leander, fearing to be missed,
  Embraced her suddenly, took leave, and kissed:
  Long was he taking leave, and loath to go,
  And kissed again, as lovers use to do.
  Sad Hero wrung him by the hand, and wept,
  Saying, "Let your vows and promises be kept:"
  Then standing at the door, she turned about,
  As loath to see Leander going out.
  And now the sun, that through th' horizon peeps,
  As pitying these lovers, downward creeps;100
  So that in silence of the cloudy night,
  Though it was morning, did he take his flight.
  But what the secret trusty night concealed,
  Leander's amorous habit soon revealed:
  With Cupid's myrtle was his bonnet crowned,
  About his arms the purple riband wound,
  Wherewith she wreath'd her largely-spreading hair;
  Nor could the youth abstain, but he must wear
  The sacred ring wherewith she was endowed,
  When first religious chastity she vowed;110
  Which made his love through Sestos to be known,
  And thence unto Abydos sooner blown
  Than he could sail; for incorporeal Fame,
  Whose weight consists in nothing but her name,
  Is swifter than the wind, whose tardy plumes
  Are reeking water and dull earthly fumes.
   Home when he came, he seemed not to be there,
  But, like exilèd air thrust from his sphere,
  Set in a foreign place; and straight from thence,
  Alcides-like, by mighty violence,120
  He would have chas'd away the swelling main,
  That him from her unjustly did detain.
  Like as the sun in a diameter
  Fires and inflames objects removèd far,
  And heateth kindly, shining laterally;
  So beauty sweetly quickens when 'tis nigh,
  But being separated and removed,
  Burns where it cherished, murders where it loved.
  Therefore even as an index to a book,
  So to his mind was young Leander's look.130
  O, none but gods have power their love to hide!
  Affection by the countenance is descried;
  The light of hidden fire itself discovers,
  And love that is concealed betrays poor lovers.
  His secret flame apparently was seen:
  Leander's father knew where he had been,
  And for the same mildly rebuk'd his son,
  Thinking to quench the sparkles new-begun.
  But love, resisted once, grows passionate,
  And nothing more than counsel lovers hate;140
  For as a hot proud horse highly disdains
  To have his head controlled, but breaks the reins,
  Spits forth the ringled bit, and with his hoves
  Checks the submissive ground; so he that loves,
  The more he is restrain'd, the worse he fares:
  What is it now but mad Leander dares?
  "O Hero, Hero!" thus he cried full oft;
  And then he got him to a rock aloft,
  Where having spied her tower, long star'd he on't,
  And pray'd the narrow toiling Hellespont150
  To part in twain, that he might come and go;
  But still the rising billows answer'd, "No."
  With that, he stripp'd him to the ivory skin,
  And, crying, "Love, I come," leap'd lively in:
  Whereat the sapphire-visaged god grew proud,
  And made his capering Triton sound aloud,
  Imagining that Ganymede, displeas'd,
  Had left the heavens; therefore on him he seiz'd.
  Leander strived; the waves about him wound,
  And pull'd him to the bottom, where the ground160
  Was strewed with pearl, and in low coral groves
  Sweet-singing mermaids sported with their loves
  On heaps of heavy gold, and took great pleasure
  To spurn in careless sort the shipwreck treasure;
  For here the stately azure palace stood,
  Where kingly Neptune and his train abode.
  The lusty god embrac'd him, called him "Love,"
  And swore he never should return to Jove:
  But when he knew it was not Ganymed,
  For under water he was almost dead,170
  He heav'd him up, and, looking on his face,
  Beat down the bold waves with his triple mace,
  Which mounted up, intending to have kiss'd him,
  And fell in drops like tears because they miss'd him.
  Leander, being up, began to swim,
  And, looking back, saw Neptune follow him:
  Whereat aghast, the poor soul gan to cry,
  "O, let me visit Hero ere I die!"
  The god put Helle's bracelet on his arm,
  And swore the sea should never do him harm.180
  He clapped his plump cheeks, with his tresses played,
  And, smiling wantonly, his love bewrayed;
  He watched his arms, and, as they open'd wide
  At every stroke, betwixt them would he slide,
  And steal a kiss, and then run out and dance,
  And, as he turn'd, cast many a lustful glance,
  And throw him gaudy toys to please his eye,
  And dive into the water, and there pry
  Upon his breast, his thighs, and every limb,
  And up again, and close beside him swim,190
  And talk of love. Leander made reply,
  "You are deceiv'd; I am no woman, I."
  Thereat smil'd Neptune, and then told a tale,
  How that a shepherd, sitting in a vale,
  Play'd with a boy so lovely-fair and kind,
  As for his love both earth and heaven pin'd;
  That of the cooling river durst not drink,
  Lest water-nymphs should pull him from the brink;
  And when he sported in the fragrant lawns,
  Goat-footed Satyrs and up-staring Fauns 200
  Would steal him thence. Ere half this tale was done,
  "Ay me," Leander cried, "th' enamoured sun,
  That now should shine on Thetis' glassy bower,
  Descends upon my radiant Hero's tower:
  O, that these tardy arms of mine were wings!"
  And, as he spake, upon the waves he springs.
  Neptune was angry that he gave no ear,
  And in his heart revenging malice bare:
  He flung at him his mace; but, as it went,
  He call'd it in, for love made him repent:210
  The mace, returning back, his own hand hit,
  As meaning to be venged for darting it.
  When this fresh-bleeding wound Leander viewed,
  His colour went and came, as if he rued
  The grief which Neptune felt: in gentle breasts
  Relenting thoughts, remorse, and pity rests;
  And who have hard hearts and obdurate minds,
  But vicious, hare-brained, and illiterate hinds?
  The god, seeing him with pity to be moved,
  Thereon concluded that he was beloved.220
  (Love is too full of faith, too credulous,
  With folly and false hope deluding us);
  Wherefore, Leander's fancy to surprise,
  To the rich ocean for gifts he flies:
  Tis wisdom to give much; a gift prevails
  When deep persuading oratory fails,
   By this, Leander, being near the land,
  Cast down his weary feet, and felt the sand.
  Breathless albeit he were, he rested not
  Till to the solitary tower he got;230
  And knocked and called: at which celestial noise
  The longing heart of Hero much more joys,
  Than nymphs and shepherds when the timbrel rings,
  Or crookèd dolphin when the sailor sings.
  She stayed not for her robes, but straight arose,
  And, drunk with gladness, to the door she goes;
  Where seeing a naked man, she screeched for fear
  (Such sights as this to tender maids are rare),
  And ran into the dark herself to hide
  (Rich jewels in the dark are soonest spied).240
  Unto her was he led, or rather drawn,
  By those white limbs which sparkled through the lawn.
  The nearer that he came, the more she fled,
  And, seeking refuge, slipt into her bed;
  Whereon Leander sitting, thus began,
  Through numbing cold, all feeble, faint, and wan.
  "If not for love, yet, love, for pity-sake,
  Me in thy bed and maiden bosom take;
  At least vouchsafe these arms some little room,
  Who, hoping to embrace thee, cheerly swoom:250
  This head was beat with many a churlish billow,
  And therefore let it rest upon thy pillow."
  Herewith affrighted, Hero shrunk away,
  And in her lukewarm place Leander lay;
  Whose lively heat, like fire from heaven fet,
  Would animate gross clay, and higher set
  The drooping thoughts of base-declining souls,
  Than dreary-Mars-carousing nectar bowls.
  His hands he cast upon her like a snare:
  She, overcome with shame and sallow fear,260
  Like chaste Diana when Actæon spied her,
  Being suddenly betray'd, div'd down to hide her;
  And, as her silver body downward went,
  With both her hands she made the bed a tent,
  And in her own mind thought herself secure,
  O'ercast with dim and darksome coverture.
  And now she lets him whisper in her ear,
  Flatter, entreat, promise, protest, and swear:
  Yet ever, as he greedily assay'd
  To touch those dainties, she the harpy play'd,270
  And every limb did, as a soldier stout,
  Defend the fort, and keep the foeman out;
  For though the rising ivory mount he scal'd,
  Which is with azure circling lines empal'd,
  Much like a globe (a globe may I term this,
  By which Love sails to regions full of bliss),
  Yet there with Sisyphus he toil'd in vain,
  Till gentle parley did the truce obtain
  Even as a bird, which in our hands we wring,
  Forth plungeth, and oft flutters with her wing,280
  She trembling strove: this strife of hers, like that
  Which made the world, another world begat
  Of unknown joy. Treason was in her thought,
  And cunningly to yield herself she sought.
  Seeming not won, yet won she was at length:
  In such wars women use but half their strength.
  Leander now, like Theban Hercules,
  Enter'd the orchard of th' Hesperides;
  Whose fruit none rightly can describe, but he
  That pulls or shakes it from the golden tree.290
  Wherein Leander, on her quivering breast,
  Breathless spoke something, and sigh'd out the rest;
  Which so prevail'd, as he with small ado,
  Enclos'd her in his arms, and kiss'd her too:
  And every kiss to her was as a charm,
  And to Leander as a fresh alarm:
  So that the truce was broke, and she, alas,
  Poor silly maiden, at his mercy was.
  Love is not full of pity, as men say,
  But deaf and cruel where he means to prey.300
   And now she wish'd this night were never done,
  And sigh'd to think upon th' approaching sun;
  For much it griev'd her that the bright day-light
  Should know the pleasure of this blessèd night,
  And them, like Mars and Erycine, display
  Both in each other's arms chain'd as they lay.
  Again, she knew not how to frame her look,
  Or speak to him, who in a moment took
  That which so long, so charily she kept;
  And fain by stealth away she would have crept,310
  And to some corner secretly have gone,
  Leaving Leander in the bed alone.
  But as her naked feet were whipping out,
  He on the sudden cling'd her so about,
  That, mermaid-like, unto the floor she slid;
  One half appear'd, the other half was hid.
  Thus near the bed she blushing stood upright,
  And from her countenance behold ye might
  A kind of twilight break, which through the air,
  As from an orient cloud, glimps'd here and there;320
  And round about the chamber this false morn
  Brought forth the day before the day was born.
  So Hero's ruddy cheek Hero betray'd,
  And her all naked to his sight display'd:
  Whence his admiring eyes more pleasure took
  Than Dis, on heaps of gold fixing his look.
  By this, Apollo's golden harp began
  To sound forth music to the ocean;
  Which watchful Hesperus no sooner heard,
  But he the bright Day-bearing car prepar'd,330
  And ran before, as harbinger of light,
  And with his flaring beams mock'd ugly Night,
  Till she, o'ercome with anguish, shame, and rage,
  Dang'd down to hell her loathsome carriage.
  
  The End of the Second Sestyad.
  
  
  Примечания ко Второй Сестиаде
  
  03 Леандр её, чтоб жизнь вдохнуть, лобзает...- Ср:
  
   И вот она горячим поцелуем
   Такую жизнь в уста мои вдохнула
  (Шекспир "Ромео и Джульетта", V, 1/пер. Т.Л. Щепкиной-Куперник)
  
  46 Бросается к нему как Салмакида... - Салмакида, персонаж древнегреческой мифологии, нимфа, жившая при источнике Салмация в Карии.
  Миф о ней можно прочесть в "Метаморфозах" Овидия. Согласно сюжету, Салмакида была влюблена в прекрасного юношу Гермафродита и, не будучи в состоянии добиться его любви, упросила богов соединить её с ним навеки. Тогда тела их срослись, и образовалось одно существо, наполовину мужчина, наполовину женщина.
  51 Сей перл он, как петух Эзопа, любит... -_Здесь аллюзия к басне Эзопа "Петух и Жемчужина". Молодой петушок рылся в навозе в поисках еды и нашёл жемчужину. Он обратился к ней так: "Если бы кто-то, знающий толк в таких вещах нашёл бы это, то он бы очистил тебя от грязи и вставил в золотую оправу. Но ты досталась мне, петуху, как раз в тот момент, когда я искал что-то съедобное. Потому мне от тебя нет никакого проку!"
  66 Боясь на камыши упасть, несмело... - До появления ковров комнаты были устланы камышом. Марло как и Шекспир, относил обычаи своего времени к античности.
  Ср:
   Так наш Тарквиний,
   По тростнику подкравшись, разбудил
   Невинность оскорбленьем.
  (Шекспир. "Цимбелин" II, 2 / пер. А.И. Курошевой)
  
  75 Как к дереву Тантал, она бежит... - Аллюзия к мифу о Тантале, которого наказали боги, низвергнув его в подземное царство и, заставив его там мучиться. Так, Тантал стоял по горло в воде, которая ускользала каждый раз, когда он пытался напиться. Над его головой на дереве висели плоды, исчезающие, как только он протягивал руку.
  120 Хотел могучей силой, как Алкид... - Алкид, так назвали при рождении известного героя Греции Геракла. Это означало, что он происходит из рода Алкея, своего деда. Имя Геракл, что переводится как "слава Гере" ему дала нимфа предсказательница - пифия.
  155-156 Сапфироликий бог глядит влюблённо, // Трубить заставил своего Тритона... - Здесь речь о Нептуне, боге морей, который изображался с синим лицом. Тритон - морское божество, спутник Нептуна, трубит в морскую раковину, предвещая его появление.
  179 Бог одарил его браслетом Геллы... Гелла - персонаж древнегреческой мифологии, дочь орхоменского царя Атаманта и Нефелы, сестра-близнец Фрикса. Гелла и Фрикс воспитывались мачехой Ино, которая их ненавидела. Ино решила избавиться от близнецов. Мать Геллы и Фрикса, Нефела, послала к детям подарок Гермеса - летающего барана с золотой шерстью, чтобы те на нём спаслись от мачехи.
  Во время своего полёта Гелла, соскользнув, упала в воду, а Фриксу удалось добраться до Колхиды. Воды, где Гелла утонула, с тех пор называлось Геллеспонт - "море Геллы".
  361 (Как и Диана - был там Актеон) ... - Согласно мифу, однажды внук Аполлона юноша Актеон во время охоты случайно подошёл к месту, где девственная богиня Артемида (Диана) купалась со своими нимфами в реке. Вместо того, чтобы в священном страхе удалиться, он, зачарованный, стал наблюдать за их игрой, не предназначенной для людских глаз. Заметив охотника, разгневанная богиня превратила его в оленя, который попытался убежать, но был настигнут и разорван 50-ю охотничьими собаками самого Актеона.
  270 Как гарпия, она играла с ним. - Гарпии, в древнегреческой мифологии это полуженщины-полуптицы, персонификации различных аспектов бури. В мифах представлены злобными похитительницами детей и человеческих душ. Однако есть легенда, рассказывающая нам о происхождении гарпий. Согласно ей, однажды бог ветров Борей заприметил, стоящую на скале, нимфу невиданной красоты. Нимфа была столь очаровательной, что Борей тут же влюбился в нее до беспамятства и предложил ей вступить с ним в брак. Однако нимфа жестоко отвергла ухаживания Борея, за что последний наслал на нее проклятие, которое заключалось в том, что все дочери, которые родятся у этой нимфы, будут ужасными гарпиями.
  277 Но как Сизифа тщетен его труд ... - Известный миф о Сизифе строителе и царе Коринфа, который за нечестие после смерти был ввергнут в Аид, где боги приговорили его катить на гору тяжёлый камень, который, едва достигнув вершины, раз за разом скатывался вниз.
  287 ...как фиванский Геркулес // В сад Гесперид как будто бы залез ... - Геркулес или Геракл, был рождён в Фивах Алкменой, супругой царя Фив Амфитриона, но отцом Геракла был Зевс. Здесь аллюзия к 12-му подвигу Геракла: Геракл должен был отправиться к титану Атласу, который держал на плечах небесный свод, и украсть три золотых яблока из его садов. Эти волшебные плоды выросли на золотом дереве, а их охраняли дочери титана - Геспериды.
  305 Они, подобно Марсу с Эрициной... - Эрицина, одно из имён Венеры.
  326 Чем Дис, на груды золота взирая... - В греческом языке слово "Дис" ассоциируется с богом подземного мира, также известным как Гадес. Греки и римляне часто отождествляли Плутона, бога царства мёртвых, с Плутосом, богом богатства.
  329 Но Геспер не успел ей насладится...- Здесь Марло называет Геспером "Утреннюю звезду", которая предвещает восход солнца, хотя утренней звездой был Фосфор, а не Геспер, который назывался "Вечерней звездой". Изначально древние греки считали, что это разные небесные объекты. Но позже выяснилось, что Фосфор и Геспер - одно и то же светило, планета Венера, которая из-за яркости Солнца видна только на заре и закате.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"