Руденко Виктор Сергеевич
Самый темный век

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Спасая тонущего ребенка, на Земле погибает наш современник. Через некоторое время после своей смерти, опять рождается на нашей планете, однако в ином времени. Он оказывается в Европе периода раннего Средневековья, в самое тяжелое и беспросветное столетие исторической эпохи, которое пережили люди этой части света. P.S. Некоторые действующие лица представленной книги, частично взяты из повести Дмитрия Сулимова "Мои жизни, мои смерти, мои реинкарнации".

ПРОЛОГ

  
  "Да... Настоящая красота вокруг... Чувствуется ранняя весна", - подумал Максим, бросив взгляд на видневшуюся с высокого моста панораму заснеженного и покрытого плавающими льдинами Днепра. Идя быстрым шагом с тренировки, мужчина невольно засмотрелся на живописную природную картину высоких киевских холмов и речной глади - сверкавшей белыми мерзлыми полями, прозрачными полыньями и отражавшимися в их водах блестящими лучами яркого солнца. Увидев сидевших возле обрывистых промоин страстных рыбаков, он лишь удивлённо пожал плечами. Ни идущая тяжёлая война, ни опасности воздушных тревог, ни возможные штрафы и мобилизации, ни риск оказаться отрезанными на тающей дрейфующей льдине, ни реальная угроза провалиться под воду, похоже, не могли повлиять на этих упрямых "пингвинов-рыбарей"...
  Человек спустился по ступеням каменной лестницы и дальше пошёл вдоль берега, выходя к широкому водному каналу, который, словно изогнутая подкова, опоясывал его городской остров-микрорайон. Причём тетивой этого своеобразного лука служил, собственно, сам могучий Днепр. Внезапно мужчина услышал испуганные крики. Ускорившись и выйдя из-за поворота, он стал свидетелем развернувшейся перед его взором трагедии. Трое мальчишек, видимо, тоже решили весело поиграть в лихость, проверяя свою храбрость, - пробуя по очереди перебежать на противоположный берег пролива по подтаявшим кускам больших льдин. Один из подростков как раз провалился и, захлёбываясь, барахтался в воде. Его двое товарищей, растерянно и заполошно вопя, звали на помощь, опасаясь приближаться к ломкому крошащемуся припаю полыньи. Но если летом тут постоянно бывали люди, то сейчас, в эту сырую, холодную, ветреную и промозглую погоду, здесь никто не гулял.
  Максим оценивающе огляделся и, не заметив поблизости никакой подходящей палки, бросился к несчастному пареньку, на ходу снимая куртку. Быстро приблизившись, он лёг на лёд и стал аккуратно подползать к держащемуся за край льдины мальчишке.
  - Хватайся за рукав! - крикнул мужчина, кинув подростку свою куртку.
  Тот попытался перехватить брошенный ему "конец", но ткань выскользнула из его ладони, и пацан ушёл под лёд. Времени на раздумья не оставалось, и мужчина скатился вслед за утопающим пареньком прямо в воду. Дикий холод сковал его тело, намокшая одежда сразу потянула вниз. Разглядев смутный силуэт мальчишки, невольный спасатель схватил его под мышки и рванулся вверх. К счастью, течение вынесло их на свободное ото льда место.
  Вынырнув на поверхность и поддерживая задыхающегося подростка, Максим понял, что водой их вытягивает прямо в Днепр. Это означало практически скорую и верную гибель. Сил не оставалось.
  Неожиданно дневной свет сменился тенью полумрака - и мужчина увидел, что они находятся под мостом. Заметив свисающую сверху грязную верёвку-тарзанку (привязанную к ржавой лестнице, видимо, когда-то предназначавшейся для технических работ), Максим понял, что это их единственный шанс. И хрипло крикнул мальчишке:
  - Я приподниму тебя, а ты хватайся за неё!
  Из последних сил он фактически подбросил вверх паренька, и тот таки сумел зацепиться за плотный узел каната. Мужчину повлекло течением дальше, и внезапно он попал в водоворот. Последнее, что успел увидеть, - как к мосту бежали люди...
  Воронка омута закружила Максима и потянула вниз. Достигнув дна, мужчина резко оттолкнулся от грунта и попытался всплыть в сторону и вверх. Но намокшая тяжёлая одежда давила, чудовищный холод намертво сковывал тело, а воздуха катастрофически не хватало...
  Из последних сил он приблизился к поверхности, но уткнулся руками в потолок твёрдого льда. Изранил в кровь кулаки и голову, лупил ногами в это мутное "стекло" - но тщетно: пробить не удавалось. Мужчина отчаянно пытался найти промоину или более слабую корку. Всё было безуспешно и напрасно.
  Спазмы удушья сотрясли горло, вода попала в лёгкие, и в конце концов он захлебнулся. Сознание его померкло, и он умер...
  
  ...Пребывание в беспамятстве длилось целую вечность. Время будто остановилось. Или, похоже, здесь оно не имело никакого значения и смысла. Либо, скорее всего, его тут попросту не было. Человек (вернее, его духовная монада) ничего не ощущал, не видел и не чувствовал - ни своего тела, ни личности, ни окружающего пространства. И ему отчего-то казалось, что его "я" находится в многокилометровой толще вязкого, бездонного и абсолютно черного, мертвенно-неподвижного океана, сравнимого только с бесконечным мраком космоса, но без звезд. И он заключён в виде личинки в кокон. Глаза открыты, но ничего не видно в этой бескрайней пустоте и сплошной кромешной тьме. Невозможно ни пошевелиться, ни крикнуть... Почему-то чудилось, что рядом, в этом беспредельном и вечном, как немеркнущая ночь, "холодильнике" законсервированы, и будто соседствуют с ним, тысячи других душ, также обретающихся в форме "матрёшек"...
  Потом постепенно где-то внутри его существа зажёгся слабый, трепетный огонёк. И первые неясные мысли, как шёпот волн или странных вибраций, сначала возникли словно в глубине естества: "Где я? Кто я?" А затем они начали приходить будто бы извне: "Тебе снова пора начинать жить... Придёшь в мир, отстоящий далеко по реке времени, в век, лишённый света, отрады и любви. Суровые испытания судьбы и бремя большой ответственности возложены на твою долю..."
  Он встрепенулся, исступлённо стремясь раздвинуть тягучие оковы морока обречённости, жестко охватывавшие и невыносимо душившие его, вызывавшие страшный ужас. Попытался вздохнуть... И, наконец, первый робкий луч ворвался в его сознание дикой болью...
  
  

Глава I. Застывший мир

  
  Лепестки оранжевого пламени отбрасывали причудливые тени на сложенные из здоровенных глыб дикого камня внутренние стены замка. Красивая женщина, одетая в льняное светлое платье и зябко кутавшаяся в подбитый мехом плащ, сидела на длинной покрытой пушистой шкурой лавке, протянувшейся вдоль громадного стола, расположенного посреди главного зала на первом этаже башни-донжона. Она неотрывно глядела на искрящееся, гудящее пламя в камине гигантских размеров, огонь в котором поддерживался слугами днём и ночью. Топлива в бесконечных и огромных лесах, окружавших дом-твердыню, хватало вдоволь. Однако, несмотря на все усилия, хорошо обогреть помещения крепости не удавалось. Вечная сырость от текущих по стенам ручьёв и капающей с крыши воды, пронизывающий холод и неизменные сквозняки, гулявшие по комнатам, являлись, казалось, неотъемлемой частью этого жилища. Причём круглый год. Постоянные попытки законопатить извилистые щели, чтобы сохранить хотя бы немного тепла, всегда терпели неудачу.
  Яркие отблески камина да чадящие факелы, прикреплённые на стенах, довольно скудно освещали большой зал. Тем более что лишь одно маленькое узкое окно-бойница пропускало тусклый дневной свет, чего было явно недостаточно для такого солидного помещения. Да и на ночь его наглухо закрывали ставней, чтобы уменьшить веющую оттуда стужу. Хотя свежего воздуха и света было откровенно мало.
  Большой лестничный пролёт в два яруса змеёй поднимался через угол вдоль стен, ведя вверх на второй и третий этажи здания. Очень высокие грязные потолки с чёрными от копоти мощными дубовыми балками перекрытий (до семидесяти футов длиной) лишь дополняли эту безрадостную и неуютную картину грубого быта. Примитивная обстановка и видневшееся вокруг варварство ещё более подчёркивались двумя здоровенными мохнатыми волкодавами, которые лежали у огня и, лениво рыча, грызли большие вонючие кости на заляпанном сажей каменном полу.
  Женщина горько всхлипнула: в её взоре отражалась не просто глубокая грусть и тоска, а царило настоящее отчаяние. Печаль, уныние и страх, казалось, давно поселились в душе, забирая последние силы и молодость, отнимая смысл беспросветного и жалкого существования. Лишь единственный маленький сын удерживал в ней пока какое-то подобие жизни. Адельгейда тяжело вздохнула и, глядя на пляшущие языки пламени, погрузилась в тягостные воспоминания...
  Последние два десятка лет стали настоящим кошмаром. Очень студёные и ледяные зимы длились чуть ли не полгода. Дикие морозы и метели заваливали всё кругом снегами. Лета, казалось, не существовало. Постоянные дожди, пронизывающие ветра и сырая слякоть напоминали позднюю осень, а вовсе не летнюю пору. И даже в самые 'тёплые месяцы' людям приходилось кутаться в шкуры. А главное - днём почти не было видно солнца. Небо окутала серая мгла. Практически ничего не вызревало на полях. Разве что трава и корнеплоды давали всходы, обеспечивая этим скудное пропитание населения. Окрестные жители который год ходили мрачные и подавленные, существуя и пытаясь как-то выжить лишь по привычке, полагая, что настал конец времён, не видя никакого будущего ни для себя, ни для своих детей. И такое было везде... во всех известных краях.
  Люди угрюмо проклинали убийц богов, уничтоживших свет и наславших хлад и тьму. Теперь христиан и представителей их церкви уже не просто презирали, а по-настоящему боялись и ненавидели. Это ведь они повсеместно насаждали свою религию, проповедуя, что она несёт истинную любовь и является единственно верной, а старые боги - это, мол, порождения зла. Многие правители, народы и племена приняли христианских священников и поставили в своих землях храмы распятому богу, напрочь отринув давнюю веру предков. И что в итоге? Они отреклись от заповедей своих отцов, потеряли свои корни, предали память своих дедов и богов - и те погибли. Небеса заволокло туманом. И теперь люди мучительно умирают от безысходности, живя без света и солнца, страдая от холода, голода и мора. Ну что ж, справедливая расплата. Измена и вероломство заканчиваются так всегда. А уж подобное святотатство - тем более...
  
  Женщина испуганно вздрогнула, боязливо оглянувшись и услышав какой-то звук, донесшийся со стороны двери. Но, слава Богам, это оказался всего лишь работник из прислуги, принесший новую охапку дров. Адельгейда обречённо покачала головой: не только угасание природы, холод, слякоть, постоянный недород, нехватка солнечного света и безнадёжное уныние окружающих людей отравляли её существование, но и супружество с графом Леонхардом превратило жизнь в нескончаемую муку.
  Сперва брак с молодым и знатным наследником неприступного каменного замка, будущим владельцем солидной марки (насчитывающей почти две сотни подданных), ей самой и её родственникам представлялся очень удачным делом. Ведь такой могучей, а главное - каменной крепости не было на сотни миль вокруг. На многие недели пути, куда ни направься, во все стороны света, не встретишь такого высокого и укреплённого сооружения из камня. Стать здесь полноправной графиней, породнившись со столь давним, влиятельным и уважаемым родом, выглядело очень многообещающе.
  Да и Леонхард юной невесте из древнего рода Амалов сперва очень понравился: среднего роста, но статный, с густыми длинными чёрными волосами и тёмными глазами, он был довольно пригожим парнем. Его отец и дед прославились своими удачными походами, независимым и гордым нравом, рачительностью и хозяйственной распорядительностью: пригласив в эти северные лесные края очень умелого и опытного архитектора из центральных земель бывшей Римской империи, который с помощью своих знаний, местной рабочей силы (многие люди приходили наниматься даже издалека и были согласны трудиться буквально за кусок хлеба), а также больших глыб дикого камня, хаотично встречавшихся в здешних местах, возвёл цитадель буквально за два с половиной года. Огромный донжон на холме, окружённый могучими стенами и высокими сторожевыми башнями, вызывал изумление и зависть у всех соседей и врагов.
  В общем, сначала молодая невеста думала, что её судьба сложится очень счастливо, и благодарила Богов за ниспосланное благополучие. Красивый и знатный супруг (подававший большие надежды), влиятельная и славная родня, хорошие владения, невероятный каменный замок, внушавший всем трепет и гарантирующий безопасность семье и подданным... Казалось, чего ещё желать? Разве что детей... Однако Норны выпряли ей другую участь.
  Громадный дом оказался сырым и неудобным жилищем, а затем и вовсе превратился в обитель горести. Привлекательный муж (после смерти своих родителей и под влиянием ниспосланных небесами бед и напастей) очень изменился и вскоре превратился в хмурого и вконец озлобившегося человека, не понимавшего, зачем нужна жизнь на этой гибнущей, остывающей земле, лишённой тёплых и ярких лучей солнца. Жестокость и разнузданность постепенно стали доминирующими чертами его характера. Пьянки и варварские пиры со своими тремя вассалами, несколькими вояками дружины и редкими гостями теперь составляли его постоянное времяпрепровождение. Этот отчаявшийся человек таким образом словно изливал свою боль и гнев, будто хотел отомстить миру за существование без света и наконец покончить с собой.
  Женщина испытывала вечный страх, вспоминая, как в дикой гулянке - с обезумевшими глазами и громогласным рёвом, больше похожие на животных, чем на людей, - вваливались в главный зал косматые, заросшие бородами, обмотанные в мохнатые шкуры и облачённые в кожаные одежды Леонхард и его приближённые. Она в ужасе пряталась, скрываясь в своей комнате на втором этаже, и постоянно дрожала, хорошо сознавая, что этот совершенно чужой для неё мужчина, снедаемый безнадёгой в пьяном угаре, может сделать с ней и её ребёнком всё что угодно...
  
  Лишь ради своего Эрика отныне жила Адельгейда. Он был не только её надеждой, но и среди местных жителей, несмотря на малый возраст, уже снискал всеобщее уважение и ореол человека, отмеченного богами. Мальчик рос очень необычным и странным. До четырёх лет он вообще не подавал признаков речи, хотя всё понимал, казался очень любознательным и быстро выучился ходить. Когда, наконец, начал говорить, то много слушал и держался со всеми людьми (независимо от их происхождения) очень приветливо и доброжелательно. Подобное поведение сперва вызывало недоумение и настороженность у подданных и даже презрение со стороны Леонхарда и его ближников. Но малыш вёл себя очень спокойно и уверенно, что постепенно рассеяло подозрения и недоверие местных обитателей, а равнодушному отцу (по большому счёту) было на всё наплевать.
  В пять лет Эрик бесстрашно и подолгу любил проводить время на верхней площадке донжона, откуда с головокружительной высоты открывался захватывающий вид на просторы бескрайних мрачных лесов, казалось, протянувшихся до самого горизонта. С этого же возраста он активно общался (правда, в основном слушал) с воинами и работниками, служившими в замке, а затем не брезговал заводить знакомства и гулять с детьми окрестных жителей. Две сотни душ, составлявших сейчас население марки (хижины-дома которых располагались неподалёку), были довольно независимыми от своего графа: они лишь отдавали ему десятину из своих выращенных продуктов, живности и промыслов и иногда попадали в сферу его окружного суда. Но взамен могли, при возникшей угрозе нападения врагов, рассчитывать вместе с семьями, добром и скотом отсидеться за стенами крепости.
  Наследник вместе с сопровождавшим его хромым Райхардом нередко задерживался в хуторах поселян. Мать это не сильно беспокоило. В целом, она не возражала, не желая, чтобы ребёнок был свидетелем дебошей отца или попал под горячую руку Леонхарда с его присными во время их пьяных оргий. Именно старый Райхард сообщил ей, что к её сыну, собираясь в одной из усадеб дождливыми или снежными вечерами, сходятся послушать его удивительные и занимательные сказки не только дети, но и их взрослые родители. По словам пожилого воина, таких красочных и увлекательных историй ему никогда слышать не доводилось. Как их выдумывает Эрик или откуда может знать подобное - никто понять не мог. Но людям это давало хоть какую-то отраду в этом вечно пасмурном мире.
  Полутора десятку бойцов, которые несли однообразную службу в замке и составляли воинский отряд графа, мальчик предложил несколько игр. И вскоре борьба на руках (Эрик называл её 'реслинг'), шашки, нарды, домино и 'морской бой' (так их именовал ребенок) стали их повседневными развлечениями.
  Повсеместное удивление вызывала и тяга Эрика к чистоплотности. Он постоянно мыл руки щёлоком из древесной золы, по утрам обязательно умывался. Для удобства этого он даже ввёл в обиход диковинную вещь, приведшую слуг в замешательство. Так, работники по его указанию подвесили большой глиняный горшок на стену. В нём на донышке было проделано узкое отверстие, в которое подросток вставил гладкую палочку с утолщением на конце. Ёмкость ежедневно наполнялась водой, и когда свободно движущийся деревянный стержень приподнимался ладонями вверх, тонкая струйка лилась в руки. Вечером он непременно чистил зубы специально сделанной палочкой с насаженной на ней щетиной кабана. Часто просил, чтобы ему грели в бадье воду для омовений, и требовал чистую одежду. Пил только ключевую воду или кипячёные настои либо узвары - от другой отказывался наотрез. Пищу также принимал лишь из хорошо вымытой посуды.
  Многое в нём поражало мать. Так, в шесть лет он пришёл к столу с какой-то 'ложкой', которую по его просьбе вырезал из дерева пожилой работник Хенрик. Есть кашу, набирая еду хлебной лепёшкой, или хлебать похлёбку, просто выпивая жидкость из тарелки, ему было несподручно. Женщине когда-то рассказывали, что похожие приборы раньше использовались в землях Рима. Но откуда сыну стало об этом известно? Да ещё эта причудливая четырёхгранная 'вилка', выточенная из кости тем же слугой? Брать куски мяса и овощей руками Эрику отчего-то тоже не нравилось. Адельгейда в юности видела, как один из очень богатых приезжих купцов (выходец с юга) пользовался такими штуками, но он держал ручку 'ложки' в кулаке, а не изящно пальцами, как сын. И двузубой 'вилкой' именитый торговец только накладывал себе еду в миску, но не принимал с её помощью пищу. Да уж, непонятно... Но когда мать спрашивала сына про эти странности, тот лишь пожимал плечами и отвечал, что сам не знает.
  Когда мальчику исполнилось семь лет, он принёс ей несколько выточенных из кости и дерева странных тонких палочек, назвав их спицами для вязания, и показал Адельгейде, как из шерстяной нити с помощью этих приспособ можно создавать разную одежду. Сказать, что она была потрясена, - значит ничего не сказать. Вскоре и сама графиня, и пара её служанок увлечённо занялись столь полезным и интересным делом. По описаниям Эрика и нарисованным им углём изображениям они связали себе несколько очень удобных и ранее невиданных вещей: например, тёплые платки и шали, а ему - какой-то 'свитер' и вдобавок носки, шапку, шарф и рукавицы. В условиях острой нехватки тканей, постоянной сырости и холодов подобное оказалось очень кстати. Поэтому довольно быстро такое рукоделие распространилось среди окрестных жителей (ведь большинство слуг и работников замка имели родственников в вейлах-селениях, состоящих обычно из двух-трёх дворовых семейных домохозяйств). После этого случая почтение и уважение к наследнику у людей возросли ещё больше, хотя его странные привычки и невесть откуда взявшиеся знания одновременно вызывали тревожные опасения. Впрочем, многие приписывали их дару богов.
  
  - Доброго дня тебе, Ирма, - негромко прозвучал у дверей приятный знакомый голос.
  Уже немолодая женщина, хлопотавшая у кухонного очага, быстро оглянувшись, оторвалась от большого котла, в котором здоровенным черпаком перемешивала какое-то варево.
  - А, здравствуйте, молодой господин. Спасибо, что помните старую Ирму, - улыбка пожилой кухарки лучисто озарила её морщинистое лицо, заодно выявив отсутствие во рту нескольких зубов.
  - Разве можно забыть ту, которая кормит обитателей замка? - озорно подмигнул ей зашедший мальчик.
  Повариха вновь удовлетворённо улыбнулась, испытывая внутреннюю благодарность к пришедшему подростку. От знатных хозяев, у которых она служила уже более двадцати лет, женщина никогда не слышала ни одного доброго слова. Напрямую они с ней, как правило, не общались - просто не снисходили к прислуге, обыкновенно не замечая её и передавая распоряжения или наказывая через управляющего. Но сын Адельгейды и в этом смысле резко отличался от своей родни и вообще от обычного поведения знати, нередко нарушая принятые обычаи и нравы. Что далеко не всеми окружающими воспринималось доброжелательно: мол, попрание традиций и самоуважения влиятельного древнего рода. В целом, конечно, так себя вести было не принято - чуть ли не на равных разговаривать с представителями низших сословий. Со своими воинами ещё куда ни шло, но с дворней или простыми (хотя и свободными) общинниками? Однако Ирме отсутствие спеси и высокомерия у молодого наследника нравилось. В селениях-вилах восьмилетнего паренька уже не дичились. Об Эрике шла добрая слава. Его приветливость, чудесные сказки и даже подвижные игры, которые он придумал для таких же, как он, детей, привлекали к нему людей. Особенно в эти тяжёлые времена, когда многие совсем отчаялись и потеряли надежду...
  Она с удовольствием посмотрела на гостя - очень ладный и рослый для своих малых лет, с открытым пригожим лицом. Эрик действительно был красив. От отца он унаследовал густые тёмные, слегка волнистые волосы, а от светловолосой и голубоглазой матери - яркие синие глаза.
  - Послушай, Ирма, а давай попробуем приготовить что-нибудь вкусное? А то эти каши с полбой или пшеном, либо из овса и ячменя надоели до смерти. Знаю, что для отца настоящий пир - это когда на столе выставлена гора мяса или рыбы с пивом. А ещё лучше - с вином. Но... конечно, выбор продуктов у нас невелик. Однако, может, попытаемся чего-нибудь другое сделать? Я тут вспомнил откуда-то несколько любопытных кушаний, пришедших мне на ум: пельмени, омлет, котлеты и сырники. Всего потом по чуть-чуть сделаем. И не бойся, мать не возражает - сперва, вон, Хенрику будем давать пробовать. У него желудок лужёный...
  Кухарка неохотно покачала головой. Раньше бы она никогда не согласилась. Разве что после прямого приказа. А так... менять то, что привычно и проверено поколениями предков? Тратить невесть на что ограниченное количество продовольствия? А с кого затем спросят? И к тому же рисковать здоровьем или гневом хозяев? И заодно своей шкурой? Но раз Адельгейда не возражает, да и продуктов придётся использовать совсем немного... А главное, Эрика она безотчётно любила и не хотела огорчать. К тому же, он держался и высказывал суждения почти как взрослый. К нему всерьёз и с уважением относились многие жители. Особенно после того случая с погибшей малышкой Лотты из близлежащего хутора...
  Спящие в затхлой тесноте на одной лежанке вместе со своим годовалым ребёнком родители в тот раз просто нечаянно придушили девочку. Такое случалось нередко. Даже переживали не слишком: ведь дети умирают часто. Тем более маленькие. Особенно в нынешние тяжёлые времена - болезни, голод, холод, увечья... Обычное дело. Но, к удивлению окружающих, невольно узнавший об этом Эрик среагировал довольно остро. Впрочем, он часто пугал людей своими странностями. И попросил тогда старого Вурма, который умел хорошо плести корзины из лозы, бересты и лыка, сделать продолговатый короб покрупнее. Устлать его изнутри шкурами, оснастить пологом и с уголков на четырёх верёвках подвесить к балке (экономя узкое пространство хижины). Затем, прикрепив ещё один шнурок с петлёй к бортику люльки и дав его матери, он показал, как удобно теперь укачивать ребёнка. Объяснив, что таким образом малыш не будет страдать от холода, тянущего с пола и дующих опасных сквозняков, а значит, реже будет болеть. Станет лучше засыпать, занимать меньше места и быть постоянно под приглядом, даже когда кормилица, к примеру, занимается прядением или ткачеством. Не говоря уже о том, что его никто не придавит случайно ночью.
  Несмотря на недоверие и приверженность к жизни по-старинке, некоторые матери, тем не менее, попробовали у себя дома применить похожую 'колыбель' (как назвал эту штуку Эрик). Вскоре, увидев, насколько она удобна и полезна, большинство женщин селения стали использовать такую кроватку для своих маленьких детей. Репутация наследника, невзирая на детский возраст, выросла ещё сильнее. К нему теперь относились не только с почтением, но и с большим уважением, давно не воспринимая как обычного ребёнка. И не только потому, что он привнёс 'колыбель', заимствовал откуда-то вязальные спицы или знал много чудесных историй. А оттого, что вести себя вразрез с привычными нормами, искренне и бескорыстно делиться своими придумками с, в общем-то, посторонними людьми, да ещё из низших сословий, может либо убогий сумасшедший, либо очень уверенный и великодушный человек, стоящий выше обычных правил и находящийся под знаком богов.
  Ирма оторвалась от непроизвольных воспоминаний, глядя, как мальчик заворачивает кусочки мяса в тесто.
  - Это пельмени будут, - сказал он женщине. - Сегодня же попробуем. Думаю, всем понравится...
  
  Адельгейда удивлённо смотрела на своего уже восьмилетнего сынишку, с кислой гримасой державшего в руках короткие шерстяные браес.
  - Послушай, мама, а нельзя ли переделать это в нормальные 'штаны'? - произнёс он непонятное слово. - Одевать по отдельности такие штуки, крепить к поясу и подвязывать - замаешься. Да и ненадёжно всё это выглядит. Про то, что снизу поддувает, можно и не говорить. А главное - ходить и двигаться в них жутко неудобно, - с крайним неудовольствием высказался Эрик.
  - Я не понимаю тебя, сын, - растерянно проговорила мать. - Подобную одежду носят у нас все мужчины.
  Он укоризненно покачал головой и, почесав затылок, впал в размышления, явно стараясь что-то вспомнить. Адельгейда не знала, что и думать. Эрику недавно выделили эти браес, как уже достаточно взрослому мальчику. Раньше обходились длинными одеяниями и набедренными повязками, обмотками... Что тоже ему не нравилось. Однако сейчас, как сообщил ей Райхард, Эрик активно занялся какими-то необычными упражнениями: много бегал, прыгал, отжимался на руках от пола и на каких-то самодельных 'брусьях', подтягивался на ветках деревьев, приседал поочерёдно на каждой ноге, растягивал мышцы... И, видимо, сильно почувствовал неудобства имевшегося облачения и очень ждал, когда, наконец, получит 'взрослый наряд' - браес, поясной ремень, плащ... Но, похоже, оказался очень разочарован. Хотя всем окружающим эта привычная одежда представлялась вполне удобной.
  Тем временем Эрик очнулся от своих раздумий и поднял глаза.
  - Мне такое не слишком подходит, - раздражённо произнёс он. - Давай-ка попытаемся сшить кое-что получше.
  И, отметая возражения матери, спокойно заметил:
  - Если не получится - просто распорем и забудем.
  Женщина в сомнении заколебалась, но, вспомнив о вязальных спицах, всё же неуверенно ответила:
  - Ну давай попробуем...
  - Тогда зови сюда своих служанок Грету и Вильду, - обрадованно проговорил наследник и, взяв из очага уголёк, принялся рисовать на каменной стене изображение брюк. - Вот, посмотри, в чём тут сложность кроя: здесь нужно суметь сделать так называемый плавно изогнутый шаговый шов, иначе нормально не выйдет... - принялся объяснять мальчик.
  К изумлению женщин, им, хоть и не сразу, но всё-таки удалось пошить очень удобные сплошные браес - надёжно сидевшие на теле человека и полностью закрывавшие его нижнюю часть. Не только хорошо защищавшие от холода, но и которые можно было быстро надеть. А главное - в них было очень легко и свободно двигаться!
  Эрик на этом не остановился, стремясь улучшить свою одежду. Сделал поясные петли для ремня, да ещё придумал какие-то застёжки-'пуговицы' и диковинные 'карманы'. Запахиваться и использовать подвесные мешочки, всякие подвязочки-завязочки, скрепляющие заколки или фибулы он не хотел. Таким образом, став ещё сильнее выделяться среди окружающих.
  Следует сказать, что сперва большинство обитателей марки отнеслись к причудам ребёнка иронично и довольно предубеждённо. К тому же и сам граф со своими приближёнными поднял на смех наследника, назвав того римским модником, который вдобавок превратился в 'портного'. Леонхард сначала даже запретил сыну носить столь шутовской наряд. Но впоследствии, занятый своими буйными оргиями, а между ними пребывая в угнетённом состоянии духа, махнул рукой...
  Со временем, принимая во внимание всё возрастающий авторитет Эрика и удобство его нововведений в одежде, отдельные её элементы стали постепенно перенимать некоторые воины, слуги-работники и местные полноправные общинники. Особенно, когда где-то через год он навестил кожевника (совмещавшего и обувное ремесло) и в течение месяца сделал вместе с его младшим сыном-подмастерьем очень годные сапожки. Ходить по холоду, слякоти, камням и корням в чувяках-поршнях из мягкой кожи на ремнях, тонких сапожках-чулках либо в перевязанных обмотках из шкур ему явно не улыбалось. Поэтому сапоги и башмаки - отдельно на правую и левую ногу, из толстой кожи и с жёсткой подошвой, снабжённые прочными каблуками, - были вскоре оценены людьми по достоинству. И, несмотря на дороговизну и затратность изготовления, очень быстро получили распространение среди немногочисленных воинов из гарнизона и некоторых относительно зажиточных глав семей из местных селений.
  Для большинства же простых жителей Эрик придумал деревянные чревии, вырезавшиеся из мягкой осины, липы или тополя. Их подбивали соломой, устилали кожей, и, пропитанные льняным маслом вкупе с плотными обмотками, они отлично защищали ноги от травм, хорошо предохраняли от влаги и весьма неплохо - даже от холода ранней осенью и поздней весной.
  
  Пожилой, но ещё крепкий патриарх хмуро слушал горестную речь своей племянницы, с жалостью поглядывая на её увечного мужа.
  - Уно хочет, чтобы мы его в лес проводили, - убитым голосом говорила Хильда, - считает, что только в тягость всем теперь будет.
  Бруно перевёл взор на сидящего с поникшей головой мужчину лет тридцати. После того как осенью при заготовке топлива его привалило упавшим деревом, он практически был не в состоянии нормально и самостоятельно передвигаться.
  Неподалёку, поблёскивая глазами, испуганно выглядывали из-за перегородки и робко жались четверо детишек, не смея показываться на глаза старшим. Оттуда же слышалось хрюканье и гогот немногочисленной домашней живности. Закопчённая сырая хижина-полуземлянка выглядела бедно и неприглядно.
  'Да... Голодно и холодно уже который год. Сплошные морозы и дожди, солнца почти не бывает. Зерно прорастает плохо. Люди совсем потеряли надежду. Хотя на юге, сказывают, ещё хуже - мор вовсю свирепствует. И народ там повально мрёт. Видимо, боги нас совсем позабыли...' - безрадостно думал почтенный тунгин и глава влиятельной семьи. - 'Но жить-то всё равно как-то надо'.
  - Не спеши оставлять своих близких. Рано тебе ещё к предкам собираться, - обратился он к человеку, уже приготовившемуся к смерти.
  - Кому я нужен, бесполезный калека, - угрюмо проворчал тот.
  Гость только осуждающе покачал головой, напряжённо думая, как лучше поступить. Его семье также сейчас тяжело (впрочем, как и всем в это проклятое время). Взваливать на себя заботу ещё и о детях племянницы, оставшихся без близкой родни и мужского плеча... Непосильное бремя. Накладно... Соседи тем более всерьёз помочь не смогут. С другой стороны, немощный родич, который не может полноценно работать, тоже станет лишним едоком... Мастерства ведь никакого не знает. Да и не надо тут много ремесленников - почти всё, что необходимо, люди изготавливают сами.
  Вдруг спасительная мысль забрезжила в его мозгу.
  - Вот что, - после долгих размышлений наконец произнёс он. - Я тут вспомнил о Дитрихе-скорняке. Его старший сын унаследовал ремесло отца, а вот младшего он удачно пристроил к сапожному промыслу. Хитро поступил: воспользовался тем, что графский наследник к нему как к кожевеннику пришёл, когда решил себе новую обувку справить. И теперь семья Хундилы ещё зажиточней станет.
  Кряжистый дядька ненадолго задумался, неопределённо пожал плечами, а затем неспешно продолжил:
  - Может, Эрик и тебе какое занятие найдёт для прокорма. Он хоть и странный, да и годами мал, но явно находится под покровительством богов и на полезные выдумки горазд. Возможно, что-нибудь измыслит. Нужно к нему обратиться...
  
  - Значит, делом хорошим жить хочешь? Чтобы семья не бедствовала? Добро. Ну что же... ладно, - взвешенно проговорил крепкий и рослый паренёк всего девяти лет от роду (правда, выглядел он куда старше и временами держался очень необычно, словно совершенно взрослый человек).
  Родственники Уно с надеждой смотрели на этого подростка, который давно уже сильно удивлял окружающих, относившихся к нему со смесью уважения, изумления и опаски.
  Мальчик отряхнул снег со своих сапог и зябко поёжился.
  - Валенки катать начнёшь. Такая обувка нам тут очень пригодится: сухая, лёгкая и тёплая. Для долгих зим и продолжительных морозов лучше всего подходит. Спрос всегда будет. Изготавливать её несложно: надо лишь шерсть, щёлок, кипячёная вода, несколько деревянных форм, рубчатая скалка, бадья, стол, деревянный молоток-киянка, нож, что-нибудь для шлифовки... А ещё войлок и немного кожи для прочности не помешают. Я тебя научу, а ты только своих сыновей посвятишь в секрет выделки.
  Эрик обвёл испытующим взглядом воспрянувшего духом мужчину и, немного помедлив, добавил:
  - Правда, этого маловато будет. Довольно быстро тут нужды всех удовлетворишь. А регулярно продавать готовые вещи дальше, на сторону... выходит чересчур затруднительно.
  Он покачал головой и задумчиво проронил:
  - Поэтому, когда освоишь валяние, займёшься ещё производством дублёных тулупов, бекеш и полушубков овчиной вовнутрь, с высоким воротником. Ну и шапок-ушанок, и папах в придачу. Я покажу их покрой.
  Паренёк предвкушающе улыбнулся и недовольно повёл плечами, критически осмотрев свой зимний наряд, состоявший из натянутых в несколько слоёв льняной туники, шерстяной рубахи, плаща и накидки, подбитых мехом либо кожей.
  - Всем этим товаром станем торговать не только здесь. Такая обувка и одежда, хоть и не сразу, но впоследствии окажутся очень востребованы. Многие захотят её приобрести, а мы немало выгоды с того получим... - ухмыльнувшись, заключил он.
  
  Адельгейда в недоумении смотрела на Райхарда. Судя по его походке, казалось, будто старый воин избавился от давней хромоты.
  - О боги! Как же тебе удалось выздороветь? - с удивлением и некоторым любопытством спросила женщина.
  Тот почтительно поклонился, а потом, покачав головой, спокойно возразил:
  - Да нет, об исцелении речь не идёт. Но с помощью несложного приспособления увечье теперь практически не мешает мне в ходьбе. Эрик придумал нехитрую штуку - приказал сделать для моих новых сапог более толстую подошву и каблук повыше на повреждённую ногу. Вот колченогость перестала досаждать и сказываться при передвижении.
  Графиня озадаченно поглядела на пожилого бойца.
  - Да уж... - обескураженно произнесла она. - Сын не перестаёт удивлять. Оказывается, он и в лекарском деле кое-что смыслит. Откуда только?
  - Это да, - глубокомысленно согласился слуга. - Недавно сумел помочь двум нашим парням из стражи, получившим накануне болезненные и опасные травмы в столкновении с вепрем. Посоветовал им накладывать на гнойные раны и воспалённые язвы мазь из дёгтя и масла клещевины. И ведь действительно - они быстро пошли на поправку.
  Адельгейда задумалась.
  А Райхард несмело продолжил:
  - Наследник, несмотря на свои странности, пользуется всё большим авторитетом у свободных общинников и дружинников. Начал даже упражняться с оружием...
  Госпожа взмахом руки прервала слугу.
  - Но он даже не пытается завоевать уважение отца или его близких вассалов. Выходит, знатные люди, от которых зависит будущее, его не интересуют? - с сожалением произнесла она.
  - Вам хорошо известно, что сыну, как и вам, не по нраву образ жизни и времяпрепровождение графа и его ближников. К тому же он не слишком жалует заведённые порядки и принятые обычаи, - тихо ответил Райхард.
  - Подобное не слишком приятно женщине... но он же мужчина, - горько проговорила она. - Впадать в разгул и злоупотреблять пирами, конечно, не стоит, да и опасно для его возраста, - со страхом и кислой гримасой продолжала она. - Но хотя бы для вида, чтобы получить признание знатных мужей и расположение Леонхарда...
  - Он пока чересчур мал годами и, наверное, ещё не понимает этого, - заметил Райхард.
  - Если бы Эрик рос, как большинство детей, я бы согласилась с тобой, что подобного от него ожидать рановато... Однако он далеко не такой, как сверстники даже из благородных семейств, - и кажется значительно взрослее. Кроме того, его бескорыстная помощь подданным выглядит странно и напоминает призывы христианских проповедников. А сейчас, как ты знаешь, несмотря на позицию короля и его покровительство церкви, отношение к священникам и монахам у местных жителей и моего мужа крайне отрицательное. Центральная власть далеко, а здесь у нас другая жизнь...
  Старый воин лишь презрительно пожал плечами.
  - Святоши только языком молоть горазды, а сами своим заповедям следовать не спешат. Люди видят это лицемерие. А в свете несчастий последних лет воспринимают их как лжецов и убийц старых богов, почитаемых предками. Считают чернорясников настоящими виновниками бедствий, постигших всех нас. Лукавыми и коварными лиходеями, которые навлекли всяческие горести, холод, голод и хворь. Врагами рода человеческого, лишившими землю тепла и солнечного света. Впрочем, Эрик на них совсем не похож, да и его поступки совсем не так просты, как кажутся некоторым. А когда я осторожно спрашивал его, он спокойно отвечал, что, мол, это очень выгодно. Ибо чем богаче и многочисленнее население, обязанное ему своим благополучием, тем больше дохода и преданности можно от них ожидать. Как бы то ни было, госпожа, полагаю, в любом случае заручиться поддержкой жителей для вашего сына лишним не будет.
  
  

Глава II. Чужое время

  
  Черноволосый подросток стоял на высокой башне у её зубчатого парапета и задумчиво вглядывался в даль. Перед его взором до самого горизонта простирались огромные массивы сплошных бескрайних тёмных лесов. Хмурое нависшее небо и порывы холодного ветра только добавляли мрачных красок в угрюмый пейзаж суровой окружающей действительности.
  'Десять лет уже миновало, как я родился в этом новом мире', - неспешно размышлял он. - 'Хотя, похоже, это та же Земля, просто пребывающая в прошлом. И по всем признакам - территории Центральной Европы раннего Средневековья. Видимо, расположенные где-то между будущими Францией и Германией. Да... Забавная штука - память. Без неё ты утрачиваешь часть личности... Вот никак не могу вспомнить, кто я и откуда. Забыл, кем был раньше и как умер... Язык, имя, семья, друзья, Родина... преданы забвению. Ничего из индивидуальных переживаний не сохранилось ни в голове, ни в сердце. Однако странным образом чувствую и явственно ощущаю, что жил в другом обществе... Тут всё очень непривычно и кажется чужим... Даже запахи. И время от времени всплывает в сознании или снах множество необычных знаний, невероятных вещей, ярких видений залитых светом городов, причудливых событий, слов, понятий... Почему - неизвестно. Наверное, я всё это когда-то знал, видел и слышал... Да... Вопросов больше, чем ответов...'.
  Он тяжело вздохнул и вновь погрузился в себя. 'Внутренне и поведением слишком сильно отличаюсь от местных - это заметно не только мне, но и всем здешним жителям. Вон как косятся... Ладно, хоть стали приписывать мои особенности знаку богов... И то, что в знатной семье родился - тоже определённая удача. В какой-то степени спасает. Ну, по крайней мере, пока... Но в целом... Беда... Да и мыслю словно взрослый... Дела... А жить-то как-то надо'.
  Подросток откинул со лба непослушную прядь, которую трепали порывы резкого ветра. Ему не нравилась нынешняя причёска. Тёмные волнистые волосы ниспадали ниже плеч. Неудобно носить и ухаживать. Но здесь длина локонов свидетельствовала о знатном происхождении и родовитости, служила отличием высшего сословия. И подобный признак (как вспомнил он) будет сохраняться до XIX века. Даже сифилис, приводящий к облысению, не заставит аристократию и богатеев изменить себе. Просто введут моду на длинные парики, чтобы замаскировать и скрыть возникающие у них проблемы от венерических болезней и старения.
  Паренёк вновь окинул взором море бескрайней пущи. Настоящая тайга. Похоже, эти нетронутые лесные дебри ныне тянутся до самого Тихого океана. Картинка и название континента опять непроизвольно пришли ему на ум. Он поднял синие глаза на свинцовое небо - солнце редко проглядывало сквозь эту вечно пасмурную пелену. Холодное короткое лето, напоминавшее очень позднюю промозглую осень, казалось, состояло из сплошных ливневых дождей. Долгие морозные снежные зимы... Круглый год стужа или слякоть. А главное - недостаток солнца и света... Не говоря уже о том, что почти ничего нормально не росло в таких условиях, имея следствием голод и болезни, порождая всеобщее уныние, озверение и войны... Явно что-то не так было с природой... Всё это крайне угнетающе действовало на людей, вызывая беспросветную тоску. Многие окончательно уверились, что наступил конец времён.
  Эрик (мальчик уже свыкся с новым именем), наблюдая жизнь и быт здешних обитателей, общаясь с жителями, воинами и матерью, всё больше убеждался, что его занесло в эпоху варварских королевств, которая длилась в Европе с V по VIII век. Узнать более точную дату сперва было сложно. Замкнутое натуральное хозяйство, практически отсутствие тут дорог и торговли, огромные дикие пространства, немалые расстояния, отделявшие владения его родителей от соседей, чрезвычайно редкое и малочисленное население (в основном проживавшее неподалёку от замка), вакуум грамотных священнослужителей, противоречивые сведения об окружающем мире и ограниченный кругозор аборигенов - затрудняли для Эрика возможность выяснить время и место своего рождения. Однако постепенно, используя непонятно откуда взявшиеся в голове знания, разобравшись в обстановке и понемногу накапливая информацию, он смог точнее определить столетие.
  
  Середина шестого века - вот где он очутился. На это указывало много признаков. Но подросток долго противился такому выводу. Не только психологически. Ему казалось, что высокий каменный замок отца не мог относиться к столь раннему периоду. Ведь подобные твердыни начали возникать в Европе только в IX веке, когда началась феодальная раздробленность, провоцирующая постоянные междоусобные войны. Вдобавок, с ослаблением королевской власти и распадом государства франков активизировались внешние нападения тех же викингов и угров... Вот и выросла необходимость в усилении защитных сооружений. К тому же тогда уже немного развилось каменное строительство, улучшились дороги, расширилась хозяйственная жизнь, интенсифицировалась торговля...
  Однако, расспросив свою мать, старых воинов, местных уважаемых глав семейств из вольных общинников, он был вынужден пересмотреть свой подход. Действительно, серьезных боевых действий и масштабных нападений здесь давно не происходило. Ведь угрозы со стороны арабов или норманнов еще не было. Да и в эти внутренние регионы они потом не добирались. Авары также всерьез пока не заявили о себе. Впрочем, густые леса, большие расстояния, холод и бездорожье являлись надежной защитой. Да и никаких богатств, оправдавших бы захватнический поход сюда, тут не существовало. Ни городов, ни храмов, ни многочисленного населения... Лишь бедность и скудость, усугубленные природными несчастьями.
  Некоторую тревогу могли вызывать разве что довольно маловероятные, хотя и способные нанести некоторый ущерб, потенциальные налеты банд саксов и славян. Или сомнительные попытки произвола со стороны соседних владетелей. Правда, на памяти Эрика ничего похожего не случалось. Старый Райхард ему рассказывал, что когда отец графа Леонхарда завершал строительство замка больше четверти века назад, сюда тогда пару раз приходили знатные комиты и дуксы со своими отрядами. Похоже, прослышав о невиданной в здешних местах крепости, они хотели посмотреть на нее, узнать, кто у них теперь сосед, и заявить о себе. И, полные впечатлений, так и не предприняв никаких враждебных действий, затем ушли восвояси...
  Обдумав все это, Эрик лишь покачал головой. Для того чтобы предотвратить или отразить перечисленные опасности, достаточно было ограничиться защитным бургом или укрепленной усадьбой. Как и поступали почти все владетели в это время. Строить же каменную громаду представлялось совершенно избыточной, очень тяжелой, чудовищно затратной и практически невыполнимой затеей.
  Однако дед и отец нынешнего графа, видимо, оказались исключением из правил, поскольку захотели возвести в своих землях настоящую твердыню! Хотя большого смысла в этом не было. Но, по-видимому, честолюбие, восхищение увиденными на юге могучими цитаделями, желание прославиться таким образом и оставить наследникам неприступное родовое гнездо, вдобавок жажда деятельности и наличие ресурсов сыграли свою роль. Тратить добытое в удачных походах богатство тут было некуда и не на что. Военные кампании закончились - и чем теперь заниматься? Зигмару, побывавшему в центральных провинциях павшей Римской империи и увидевшему большой мир, проводить время в примитивных попойках среди своих лесов казалось скучно. Его отодвинули от центра властной жизни в столице, назначив графом и дав в управление дальние земли. Тогда гордый и деятельный дед Леонхарда решил построить здесь свою неприступную крепость, вывезя талантливого и обязанного ему архитектора с земель бывшей Империи.
  Опытный зодчий, используя трофейные средства графа, местный строительный материал (каменные глыбы, вероятно принесенные Ледником, встречались тут повсюду довольно часто - их потом привозили телегами и даже тащили волоком) и дешевые трудовые ресурсы из окрестного населения, возвел замок за два с половиной года. Зигмар и его сын Вильгельм остались довольны результатом и с почетом и большой наградой отпустили мастера домой.
  
  Эрик удивлённо покачал головой - этот величественный, отлично приспособленный для защиты, но довольно компактный замок явно опередил своё время. И, насколько наследник мог судить, - ничего подобного не встречалось сейчас ни у кого в этой части Европы.
  Расположенный на высоком холме, с трёх сторон омываемом маленькой речкой, несущей свои воды на запад, замок был больше ста метров в месте максимального диаметра крепостных стен (достигавших высоты в пятнадцать метров). С расположенным внутри них центральным корпусом и смотровыми башнями на нём, превышавшими высоту внешних стен замка ещё метров на двадцать. Эта главная цитадель находилась почти в центре угловатого овала, образованного наружными стенами. Фактически являя собой здоровенную квадратную башню (донжон) длиной своих сторон метров по двадцать, с пристройками хозяйственных помещений к западной стороне, противоположной центральному входу. Южной стороной центральный корпус примыкал к внешним стенам, снабжённым системой внутренних массивных лестничных пролётов, спускавшихся на два нижних хозяйственных этажа.
  Первый предназначался для амбаров, содержания скота и кладовых. На втором находились помещения для стражи, добывающих дичь к хозяйскому столу охотников и работников из прислуги. Три верхних яруса были господские: общий зал, гостиные и жилые комнаты. Получалось, что пролёты наружных лестниц достигали высоты крепостных стен, а на следующие верхние этажи уже проходили внутри донжона. Таким образом, огромная главная квадратная башня была пятиэтажной, высотой метров по пять каждый ярус. Плюс ещё четыре смотровые башни наверху по её углам - ещё в полтора-два этажа каждая, высотой и шириной метров по восемь-десять. В них хранились дополнительные арсеналы оружия с запасом стрел и больших тяжёлых боевых луков (охотничьи луки и стрелы к ним были меньших размеров).
  С восточной стороны располагались ворота замка, откуда вьющейся змейкой прямо с холма сбегала главная дорога, выходя к небольшому селению, расположенному на равнине рядом с речкой. Пара десятков домиков жителей, представлявших собой фактически одну улицу, находилась по обе стороны дороги. Неподалёку в округе было также несколько хуторов, каждый состоявший из двух-трёх семейных домов и хозяйств.
  Люди, проживавшие здесь, к удивлению Эрика, несмотря на явно германский говор (правда, с множественными вкраплениями слов из кельтских и романских наречий), обладали в основном тёмными волосами и серым цветом глаз. Впрочем, подросток допускал, что они, видимо, когда-то смешались с местными племенами после переселения на эти земли.
  Жилистые мускулистые мужчины со средним ростом около 165-170 см (женщины были поменьше) сперва почему-то показались мальчику невысокими. Хотя потом он откуда-то вспомнил, что на самом деле, для обитателей раннего Средневековья, по сравнению с их сильно обмельчавшими потомками, жившими в последующие столетия (вплоть до XX века), такие размеры выглядели довольно внушительно и солидно. Более полноценное белковое питание (прежде всего из мяса и молочных продуктов) давало о себе знать. У зависимых крестьян позднейшего периода пищевой рацион был куда скуднее - соответственно, рост и габариты тела тоже уменьшились.
  Кстати, несмотря на высокую младенческую смертность и нехватку тут в последние десятилетия солнечного света, из тех детей, что выживали, поражённых рахитом Эрик не видел. Опять же, наверное, оттого, что витамин D они пока в достаточном количестве получали из обильно потребляемой молочно-мясной еды.
  Вокруг, куда ни кинь взором, простиралась огромная тайга. Пустых земель было много, а людей очень мало. Местные жители вырубали, выжигали и расчищали отвоёванные у леса участки для своих маленьких полей (скорее возделанных огородов) и на них выращивали немного зерна из устойчивых злаков - ржи, овса, ячменя, проса, а также несколько видов корнеплодов и бобовых (горох, бобы и чечевицу). Из овощей были редька, репа, чеснок, лук... Правда, сейчас даже эти неприхотливые культуры давали всходы чрезвычайно плохо ввиду несовершенных орудий труда, климатического похолодания и природных бедствий, постигших людей в последние десятилетия.
  Но аборигены, похоже, на урожай не сильно рассчитывали, в основном полагаясь на разведение домашних копытных животных и птицы (коз, коров, свиней, овец, гусей, уток и кур). Их довольно много они содержали в своих дворах. Тем более, что в нынешних суровых условиях почти без солнца и тепла, при постоянных дождях и повсеместной сырости более-менее стабильно тут росли лишь трава и грибы. Сена заготавливали на долгую зиму как можно больше (срезая его серпами или косой-горбушей), а грибы собирали совместной группой из нескольких человек и только поблизости от своих жилищ. Потому что страшного зверья в дремучих лесах было предостаточно.
  Охотой на диких животных в этих непролазных дебрях занимались редко, поскольку слишком опасно. Ходили на охотничий промысел только вместе, небольшими хорошо вооружёнными партиями. А в зимний период так вообще хищники сами осаждали подворья людей, и от них приходилось отбиваться. Звери нередко нападали на домашний скот и птицу в сараях и амбарах. Поэтому в каждом доме имелись луки и рогатины. И свободные общинники, самостоятельно ведущие своё хозяйство, неплохо умели владеть таким оружием (что в значительной мере обуславливало их независимость от возможных поползновений закабаления или повышения податей со стороны владетельных феодалов). Поскольку эти люди могли неплохо постоять за себя. Правда, не в открытом бою. Однако всадить в спину недругу копьё или стрелу в тёмных и непролазных зарослях, особенно ближе к ночи, - для них было запросто.
  Да и то немаловажное обстоятельство, что общинники собственными усилиями расчищали и раскорчёвывали себе угодья, а не получали их в готовом виде от здешнего владетеля, также серьёзно влияло, определяя их достаточно свободное положение. Кроме того, жители всегда могли покинуть эти места и уйти, куда заблагорассудится: к примеру, на земли более доброго хозяина, или в городское поселение, либо вообще в дикую пущу. Похоже, именно люди являлись тут в эти времена самым большим ресурсом и капиталом.
  Таким образом, здешние подданные держались несколько обособленно, подлежа графскому суду лишь в некоторых вопросах, отдавая ему только десятую часть своих доходов за пользование землёй и возможностью укрыться в замке в случае нападения внешних врагов. Владетель со своими близкими, двумя десятками бойцов и слуг - попусту не трогал и не задевал общинников, а те, в свою очередь, старались лишний раз не попадаться на глаза господину и его воинам.
  По большому счёту, даже назвать местных кельто-германцев 'классическими общинниками' было не совсем верно. Потому что ни старой родовой, ни более поздней сложно организованной и стабильно устроенной сельской общины (характерной для IX-XV веков) тут сейчас не существовало.
  Родовая уже отмерла. Хотя родственные и семейные связи по-прежнему играли у здешних жителей важную роль. А территориальная сельская ещё не сложилась, поскольку было много свободных земель (хоть их и нужно было сначала освоить), и люди селились свободно.
  Такие группы усадеб или хутора (нередко состоявшие всего из 2-3 дворов) окружали пахотные поля небольшой площади, а далее шли луга и рощи. Этот внутренний круг владений опоясывали леса, служившие местом выпаса скота, сбора валежника, охоты. Дальше простирались уже совершенно дикие дебри.
  В отличие от древнегерманской общины, в такой условно соседской общине индивидуальные дома образовывали самостоятельные единицы, и связывало их между собой, помимо отношений соседства, только пользование общими угодьями. Это не был коллектив больших семей или бывших сородичей, обладавших верховенством над обрабатываемыми ими пахотными землями, а скорее объединение соседей, которые раздельно владели своими наделами, но были заинтересованы в регулировании пользования угодьями.
  Подобная община (в отличие от более поздней классической) не знала периодических переделов земли, принудительных севооборотов, чересполосицы из-за трёхполья, нехватки пашен и тесноты. Её ныне образовывали хозяйства, каждое из которых самостоятельно возделывало свой участок поля, находившийся в постоянном наследственном владении у обычно довольно большой семьи. Лишь луга для выпаса скота, лес для сбора топлива и разных даров природы, воды реки с рыбными ловлями, да совместная дорога оставались в общем пользовании (хотя часть выгонов, лугов и лесных делянок уже была также закреплена за семьями). Права имущества и личной неприкосновенности хозяев, их усадьбы, скота, недвижимости уже играли большую роль. Преступления, совершённые против собственника внутри ограды его двора и тем более в доме, карались особенно сурово. А лица, проживавшие в усадьбе, находились под покровительством главы семьи, и он нёс за них полную ответственность.
  Такие вещи входили в правовую сферу общинной юрисдикции (которую осуществляли выбранные лица - рахинбурги и тунгины). Но, например, вопросы укоренения пришлых поселенцев, выделения новых угодий или отношения с другими людьми, не находящимися в общине (купцами, священниками, воинами, представителями администрации, разными чужаками), относились к окружному графскому суду...
  
  Обдумав увиденное и как следует поразмыслив, Эрик лишь покачал головой. Похоже, основой пропитания для местных жителей пока было вовсе не сельское хозяйство, а продукция животноводства. И это обстоятельство в определенной мере спасло здешних обитателей. Особенно после ужасной природной катастрофы. Ведь они и раньше, ввиду низкого уровня аграрной культуры и несовершенных орудий труда, никогда не полагались на свои урожаи. А после капитального ухудшения климата, превратившего поля фактически в огороды, относительно развитое скотоводство и разведение птицы реально помогли им выжить.
  Подданные даже понемногу размножались (как и их животные) в этом сумрачном, холодном и сыром мире с небесами, почти постоянно затянутыми серым саваном и редко когда пропускавшими солнечный свет. Их души тоже были погружены во мрак, безысходность и уныние. Длинные суровые снежные зимы жители пережидали, не выходя из своих домов, кормясь запасами, заготовляемыми целый год. Холодным и дождливым летом они также зябко кутались в шкуры, почти не видя солнечного света. Казалось, все вокруг будто замерло - и природа, и люди. Время словно остановилось...
  Эрик оторвался от своих размышлений, еще раз обведя взглядом родовое гнездо. Да... В общем, можно сказать, замок получился фактически неприступным в смысле обороноспособности (правда, защитного рва пока отчего-то не было видно), но не слишком комфортным и весьма неуютным для проживания. Громадный камин (размером в полстены) в общем зале топился целыми сутками круглый год, но нормально обогреть помещения не получалось. Света и чистого воздуха также не доставало (окон практически не было, а имевшиеся походили на узкие бойницы, обычно закрывавшиеся на ночь ставнями). Извилистые щели в стенах порождали постоянные ледяные сквозняки, свободно гулявшие по комнатам. И надежно законопатить эти трещины никак не выходило.
  Кроме того, вечно пронизывающая до костей сырость являлась неизменной частью данного величественного сооружения. Влагой веяло не только от холодных каменных блоков, но главным образом она возникала вследствие ручейков и подтеков, весело капавших с крыши внутрь жилища и бодро стекавших по балкам и стенам здания. Многочисленные дожди, длительные ливни и обильные снегопады всячески способствовали этому неприятному явлению.
  Между прочим, в господских комнатах на четырех столбиках над кроватями были установлены пологи и балдахины из плотно сшитых шкур, предназначавшиеся именно затем, дабы уберечь людей 'от воды, льющейся на голову' (а вовсе не от клопов). Чтобы спящий человек поутру не очнулся в луже на мокрой лежанке или, что еще хуже, проснувшись, не обнаружил себя находящимся буквально в озере...
  Нужно отметить, что строительство замка успели завершить до начала климатического катаклизма (ибо потом возвести что-либо подобное оказалось бы наверняка невозможно, несмотря на имевшиеся тогда в распоряжении семьи огромные трофейные ресурсы. Впрочем, и желания после произошедшего 'апокалипсиса' делать что-то такое, скорее всего, ни у кого бы не возникло)...
  Из обрывочных и довольно туманных сведений, почерпнутых недавно от матери и старого Райхарда, Эрик услышал, что сейчас в центральных землях Европы правит династия Меровингов. Представители этой семьи, разделив владения, интригуют и воюют как между собой, так и с внешними правителями. Впрочем, кажется, именно на данный момент король Хлотарь, устранив соперников из родни с помощью силы и коварства, ненадолго объединил под своей властью практически все огромные территории. Но хронологических дат, когда все это происходило, Эрик вспомнить не смог.
  Наблюдая за бытом окружающих жителей и своей семьи, собирая информацию о социально-хозяйственной структуре кельто-германской общины, уловив отрывочные известия о Меровингах... он приблизительно понял, что живет вроде бы в VI столетии. Но окончательно убедиться в веке и даже определить точный год, в котором он пребывает, ему все-таки помог произошедший в сравнительно недавнем прошлом чудовищный природный катаклизм. Такое страшное событие, имевшее судьбоносные последствия в истории и колоссальное влияние на жизнь людей, намертво запечатлелось в их памяти. И Эрик также откуда-то знал немало данных о нем.
  Похолодание началось еще в начале третьего века. В четвертом и пятом столетиях его усугубили извержения вулканов, произошедшие на американском континенте, в Индонезии, Новой Гвинее... - выбросившие в атмосферу тысячи тонн пепла. А в VI в., случилось самое ужасное событие, роковым образом отразившееся на Евразии и прежде всего на ее европейской части. Тогда произошли сильнейшие извержения пробудившегося вулкана в Исландии в 536, 540 и 547 годах.
  Но самые чудовищные последствия принесло извержение именно 536 года. В воздух поднялись тонны вулканического пепла, которые распространились в атмосфере и скрыли Землю от солнечных лучей, положив начало самому холодному десятилетию за последние 2300 лет. Большая часть мира погрузилась во тьму на целых 18 месяцев, когда таинственный туман окутал Европу, Ближний Восток и некоторые части Азии. Днем мгла закрывала солнце, что привело к падению температуры, массовым неурожаям по всему континенту и тотальной гибели людей. Было так холодно, что в середине лета внутри деревьев образовывался иней. Без солнечного света растения не выживали, а люди не могли выращивать еду для себя и своих животных. Скандинавские саги сообщали о периоде трех непрерывных зим (и к концу VI века население Скандинавии сократилось вдвое).
  Затем, в 541 году, бубонная чума поразила Египет, Персию, Византию. Современники назвали эту болезнь Юстиниановой чумой, которая считается первой пандемией в истории человечества. Она уничтожила от трети до половины населения всей Восточной Римской империи. Страшное похолодание, неурожаи и свирепствовавший мор нанесли роковой удар по Византии, перечеркнув ее попытки восстановить наследие Римской империи.
  Очень холодное дождливое лето и долгая морозная снежная зима, солнечный свет, редко пробивавшийся сквозь серую мглу вечно хмурых небес, стали обыденностью. И подобное в Европе продолжалось десятилетиями... Исследователи назвали отрезок времени с 536 по 660 годы малым Ледниковым периодом. Это воистину был самый Темный век в истории...
  Эрик вздрогнул и зябко поежился, непроизвольно передернув плечами, еще раз осознав, куда его занесло и где 'посчастливилось' оказаться... И теперь, припоминая, что ему говорила мать, определил точную дату текущего времени. Он здесь родился через двенадцать лет после наступления великой тьмы и холода. Сейчас ему десять. То есть нынче идет 558 год.
  Географически паренек тоже, хоть далеко и не сразу, но все же сумел приблизительно определить место своей новой жизни. Этот край представлял собой холмистое пространство с густыми лесами, пересеченное малыми реками. Встречающиеся скалы и, в особенности, многочисленные глубокие и крутые речные долины, а также растущая обширными полосами тайга придавали ему характер горной страны. Деревья, большей частью лиственные, реже - еловые, сплошным ковром украшали склоны; часто встречались пастбища и кустарники, пустоши и болота. Расспросив окружающих, проанализировав свои впечатления и вспомнив все, что смог, Эрик только сокрушенно покачал головой. Арденнское нагорье - вот где он оказался.
  
  С тупым глухим звуком метательный топор врезался в центр мишени и увяз в ней. Через минуту туда же, совсем рядом, вонзился длинный дротик.
  - Неплохо, неплохо, - удовлетворённо прикрыв веки, сдержанно произнёс Райхард, глядя, как наследник умело упражняется с франциской и ангоном.
  Старый служака окинул одобрительным взглядом рослую и статную фигуру подростка. 'Похоже, все эти подтягивания, отжимания, приседания и бег, которыми изнурял себя паренёк, вкупе с хорошим питанием, прошли явно недаром, - удивлённо думал ветеран. - Одиннадцатилетний мальчишка выглядит на все 13, а то и 14 лет'.
  - На следующий год уже можно будет заниматься с боевой секирой, тяжёлым копьём и мечом, - желая подбодрить воспитанника, сказал пожилой наставник.
  Эрик с радостной улыбкой кивнул, но про себя лишь скептически хмыкнул. Ну, с копьём (которое являлось основным оружием в сражениях и на охоте) ему было чему подучиться, особенно работая в паре со щитом. Но вот топор на длинной рукояти и меч... Очень сомнительно. Насколько он успел заметить, никакой серьёзной техники (тем более школы фехтования) во владении мечом и топором ещё не существовало. Этим боевым оружием в основном рубили наотмашь, как Бог на душу положит. Кроме нескольких базовых ударов и стоек он там ничего не увидел. Про взаимодействие в строю речи вообще не шло. Воины утверждали, что главное - вес тела и сила руки, скорость движения, стремительный размах... Ну и личный опыт, если, конечно, повезёт выжить... Одно слово - варвары.
  Впрочем, ничего удивительного. Когда Эрик только знакомился с местным арсеналом и экипировкой вояк, то просто отметил, что основным оружием у них был длинный топор и тяжёлое копьё. Из дополнительных 'боевых инструментов' у некоторых (далеко не у всех) имелись кинжалы, франциски и ангоны. Средства защиты состояли из округлых обтянутых кожей (иногда окованных по краю) деревянных щитов с металлическим умбоном в центре, выпуклого шлема (обычно кожаного, усиленного для прочности каркасом из железных полос), кожаных доспехов и поясов (наборными располагали только граф и его знатные друзья). Полная бронь, состоящая из кольчуги, наручей и наголенников (как и металлический шелом), была только у господина. Его трое знатных ближников владели лишь кольчугами. Луками как дополнительным оружием воины не пользовались. В страже служило четверо профессиональных лучников-егерей (это была высокоспециализированная деятельность, которой люди посвящали всю жизнь). Они занимались охотой и в случае осады замка становились стрелками с крепостных стен.
  Кстати, мечей в наличии имелось всего несколько штук, поскольку они являлись слишком дорогим оружием. Клинки были у хозяина замка, трёх его вассалов и ещё пятерых заслуженных верных воинов. И чтобы, к примеру, приобрести эту пятёрку мечей (дабы усилить боевую мощь и престиж своей дружины), Леонхарду для покупки нормальных клинков пришлось посылать нескольких своих доверенных людей с целым обозом пушнины и выделанных кож на юго-восток. Дорога с возвращением назад заняла два месяца! Потому что в ближайшем от замка селении-городке, расположенном в двух неделях пути к северо-западу через лесные чащобы, относительно приемлемых мечей тамошние ремесленники изготовить просто не могли. Уровень экономики и технологий после крушения античного мира просто обвалился...
  Правда, и эти клинки Эрика не впечатлили. То были большие и широкие мечи линзовидного профиля со слабо выраженным (либо вообще закруглённым) острием. Без развитой гарды для защиты кисти. Представляя собой классические клинки эпохи Меровингов, эволюционировавшие из кавалерийской римской спаты. Несмотря на не слишком большой вес, орудовать ими неудобно и энергозатратно, поскольку центр тяжести не сбалансирован. Качество металла также оставляло желать лучшего. Недаром ими не фехтовали. Никому не пришло бы в голову, к примеру, парировать таким мечом клинок противника. Подобным приёмом его запросто можно было повредить, иззубрить, выщербить, согнуть и даже сломать. Поэтому чужой удар почти всегда отражали щитом.
  Проникающих колющих выпадов таким мечом тоже не наносили. Во-первых, оттого, что слабые доспехи или вообще их отсутствие у большинства нынешних бойцов позволяли и так эффективно прорубать-рассекать плоть и кости, причиняя противнику ужасные раны. Останавливающее действие от таких ударов было очень результативным. Враг сразу выводился из строя. Во-вторых, колющие удары требовали довольно высокого уровня мастерства и подготовки от воина. Неточность могла привести к фатальному результату как для оружия, так и его владельца. В этом смысле рубка проще и надёжней. Особенно для 'более примитивных вояк'. Наконец, в-третьих, невысокое качество железа у столь длинного меча при застрявшем или попавшем не туда колющем ударе клинке могло иметь следствием его блокировку-зажим, он мог элементарно погнуться или сломаться.
  Заметив разочарование на лице подростка после осмотра меча (которое тот не сумел скрыть), Райхард был крайне удивлён. Он привык видеть восторг не только у юнцов, но и среди степенных воинов, которым попадало в руки столь дорогое, эффектное и статусное оружие.
  - Я вижу, меч тебе не очень понравился? - иронично поинтересовался он.
  Собеседник лишь уклончиво пожал плечами, явно не желая объяснять своё неудовольствие.
  Задетый в своих чувствах ветеран язвительно бросил:
  - Неужели ты полагаешь, что в военном деле разбираешься лучше опытных людей? Думаешь, сможешь здесь предложить что-нибудь такое, что повысит боеспособность воинов? Не боишься вновь насмешить всех? Ведь далеко не всё, что лезет тебе в голову, происходит от Богов и приходится ко двору. А за ошибки на войне платят кровью и жизнью.
  Воспитанник только кисло поморщился, вспомнив свои неудачи зимой и прошлым летом.
  - Там посмотрим, - криво усмехнувшись, несколько туманно ответил он.
  
  Нужно сказать, что, несмотря на сохранившиеся определённые познания из будущего, а также осторожность и здравый смысл, которых Эрик всячески старался придерживаться, многие вещи он осознал далеко не сразу. Его знания оказались слишком частичными и неполными, причём как об этой эпохе, так и о жизни вообще, в которой всё взаимосвязано.
  Так, например, увидев, что местные жители уже знакомы с концепцией саней, используя их в виде волокуш с загнутыми полозьями для перевозки топлива, охотничьей добычи или продовольствия (правда, тягловой силой для подобного транспорта выступали вовсе не лошади, а сами люди), он сперва решил быстро попробовать исправить данную ситуацию, дабы облегчить всем жизнь. Но столкнулся с целым рядом проблем. Дело в том, что основной тягловой скотиной (для перевозок и на сельхозработах) в эти времена служили совсем не лошади, а быки. Вернее, волы, поскольку кастрированные животные являлись более послушными, спокойными и управляемыми, что имело очень важное значение при их 'эксплуатации'. Правда, они оказывались очень медлительными. И, допустим, много вспахать на такой животине или быстро куда-нибудь доехать было нельзя. Ну а зимой, по занесённым снегом сугробам, с помощью них передвигаться вообще невозможно.
  Вот паренёк и захотел поменять волов на лошадей, которые, кстати, у здешних обитателей имелись в наличии. Хотя казались малорослыми и были в весьма незначительном числе (позже он сообразил, почему). В общем, в своих благих устремлениях он неожиданно наткнулся на целый ряд ограничений, внезапно поняв, что хомута, оглобель, дышла, упряжи, подходящих для лошадей, тут просто пока нет. И даже если бы он начал их срочно создавать, то мелкие коняги вряд ли смогли бы эффективно тащить по здешним лесным разбитым и опутанным корнями дорогам огромные телеги с тяжёлыми колёсами, сделанными из цельных кусков дерева. Да ещё не имея подкованных копыт. А запрячь лошадь для вспашки под соху и увеличить таким образом скорость работы и размер обрабатываемого участка сейчас тоже выглядело явно избыточным. Вследствие плохого климата люди много не сеяли и не сажали, не слишком полагаясь на земледелие. Риски выходили слишком большие...
  В общем, одно цепляло другое и указывало на необходимость делать всё в комплексе. Тогда и мог получиться серьёзный эффект. Эрик пообещал себе этим заняться в будущем, когда получит больше возможностей и ресурсов. Между прочим, эти кони были даже не в собственности у общинников (те малополезную животину не держали), а имелись лишь на графском подворье - несколько голов, чтобы для солидности выезжать верхом с визитами к соседям, достойно приехать на военный смотр и королевскую службу или предводительствовать в бою (хотя тут предпочитали пока, да и выходило реально сподручней, исходя из местных 'лесных условий', в основном действовать в битве пешим порядком).
  Обжегшись с упряжью, Эрик даже стремена покуда не стал предлагать вводить. Вспомнив откуда-то, что эти девайсы долгое время не распространялись по Европе, потому что сами по себе не слишком влияли на привычную манеру езды и принятые тогда способы боя. Лишь вкупе с переучиванием методов держаться на лошади и психологическими сдвигами в сознании касательно возможности изменить стиль сражений (вдобавок желательно было сделать для этого ещё высокую заднюю луку седла, крюк на корпусе или ток для копья) могли привести к переходу, к примеру, на таранный копейный удар. Впрочем, малорослые местные кони пока в принципе не слишком для этого годились.
  Потому и в этом смысле Эрик решил не спешить с изменениями (хотя и считал, что даже для улучшения рубки с лошади возросшая устойчивость всадника при введении стремян будет очень перспективна). Однако в этих лесах кавалерия была не слишком нужна, а содержание коней, как и любой кусок железа (заимствованный для тех же стремян), стоили весьма дорого.
  В общем, он принял решение действовать очень постепенно. И когда получит собственного скакуна, сделать сначала стремена только для себя... А потом будет видно...
  
  Такое же фиаско Эрик испытал с ещё одним своим нововведением. Увидев короткие и широкие лыжи, которыми пользуются местные, предназначенные для ходьбы по глубокому снегу (фактически снегоступы), он решил сделать узкие и длинные беговые - для скольжения по насту, чтобы передвигаться быстро. Вдобавок снабдив их ручными палками - для придания ускорения, отталкиваясь ими от снежной целины. Но, сделав с помощью слуг и работников замка такие штуки и успешно испытав их, вскоре с горечью понял, что здесь они не найдут широкого применения, потому что оказались реально не нужны. Люди только с удивлением глазели, как он гоняет по заснеженному льду реки или скатывается вниз со склонов, воспринимая это не более как господскую забаву и прихоть.
  А куда на них ездить? И спрашивается, зачем? В заросших чащобах диких лесов на таких ходить крайне неудобно. Там не погоняешь - скорее свои кости и лыжи переломаешь. И преследовать дичь таким способом в непролазных дебрях никак не выйдет. От слова совсем. В пуще гораздо удобнее и выгоднее пробираться осторожно и неспешно, как для охоты, так и для эффективности передвижения. Не говоря уже о том, что зимой в лес лишний раз старались не соваться.
  Ну а ещё куда на таких лыжах 'бегать'? В соседнее поселение? Так ближайшие люди - в трёх днях пути. Идти к ним по лесу или льду озера зимой - чистое самоубийство: либо сгинешь в метелях, либо оголодавшее зверьё разорвёт. И главное - для чего нужен такой визит?
  В общем, Эрик использовал свои лыжи только для тренировок и для удовольствия, а о создании каких-то буеров пока даже не задумывался. В целом местные восприняли его изобретение равнодушно и почти безразлично, как блажь. Заниматься же 'бесполезной физкультурой' людям, живущим очень утилитарно и пользующимся только функционально необходимыми вещами (если, конечно, не принимать во внимание всякие религиозные предубеждения и обряды), в голову не приходило. Даже детвора не повелась на такое развлечение, поэтому он и с детскими санками заморачиваться не стал: возни много, а толку мало. Захотят - так и на заднице прокатиться с ледяной горки можно.
  Но в том-то и дело, что дети практически постоянно были заняты работой. Разве что по вечерам, когда трудиться становилось темно, а находиться на улице опасно, им было несколько посвободнее. И то - недолго, поскольку спать ложились рано, сразу как наступали сумерки. Только зимой Эрик иногда рассказывал желающим послушать сказки, истории или придумывал игры. Собирались они в одном из самых благоустроенных домов, в помещении, освещаемом жировыми плошками, потому что травиться угарным газом от дымных очагов, распространённых нынче повсеместно, пареньку совсем не хотелось.
  Нужно заметить, что как такового детства в средневековье не существовало. Помогать старшим начинали лет с четырёх-пяти, а с восьми к детям уже относились как к маленьким взрослым. Ну а когда они достигали 12-13 лет, то считались почти взрослыми людьми, которые, естественно, должны были подчиняться главе семьи и слушаться старших. Полностью полноправными они становились после женитьбы и замужества. Чтобы обрести ещё более высокий статус, нужно было отделиться на своё хозяйство и завести детей...
  В общем, подобные неудачи довольно сильно охладили энтузиазм Эрика. Поразмыслив, он пришёл к выводу, что и коньки (даже сделанные в дешевом варианте из костей) постигнет та же участь. Нет, для себя-то он на будущую зиму их выточит, чтобы развивать свои физические кондиции, укреплять здоровье и получать удовольствие. Но в местной жизни, непосредственно сейчас, они вряд ли найдут применение.
  
  

Глава III. Вызовы жизни

  
  Наблюдая, как Эрик метает ножи в мишень, Райхард едва слышно скептически хмыкнул. Сын графа почти каждый день уже около месяца посвящал некоторое количество времени таким упражнениям (естественно, наряду с работой с основными видами оружия). И нужно признать, достиг определённых успехов, упорно совершенствуя этот навык. Во всяком случае, почти все броски с десяти шагов уже попадали в цель.
  - Похоже, ты не считаешь это серьёзным занятием? - чувствуя довольно критическое отношение наставника к своим тренировкам с короткими клинками, заинтригованно заметил наследник.
  Тот лишь степенно огладил седые усы и снисходительно улыбнулся:
  - Ну почему? Такое умение лишним не будет. В жизни ведь всякое случается. Может, когда-нибудь и пригодится. Ну а в бою... - он в сомнении покачал головой. - Разве что как оружие последнего шанса. Когда твой меч и копьё поломаны, секира потеряна, а щит разбит. Возможно, и повезёт таким образом остановить врага... Но это скорее вопрос удачи и благоволения богов.
  - Отчего так полагаешь? - с любопытством поинтересовался Эрик.
  Опытный ветеран, участвовавший во многих битвах и кровавых столкновениях, только недоверчиво пожал плечами и неспешно ответил:
  - Потому что в сражении или даже стычке кидаться этими железками практически бессмысленно. И, откровенно говоря, очень рискованно. Если ты, конечно, не самоубийца. Ну сам посуди: издали либо при сближении с врагом швырять такую штуку почти бесполезно - намного выгоднее метнуть ангон или франциску. Больше шансов если не вывести противника из строя, то хотя бы ранить либо лишить щита. То же самое, а то и куда хуже, - в ближнем бою... Попасть броском кинжала в уязвимое место на ходу по недругу, который тоже постоянно находится в движении, почти нереально. Либо промахнёшься, либо угодишь ему в щит или доспех. А вероятнее всего, твоя ковырялка просто соскользнёт - соперник ведь не будет нерушимо стоять перед тобой прямо и ровно, как эта мишень, - пожилой воин пренебрежительно повёл подбородком в сторону щита для бросков. - И даже если повезёт, и он получит порез или неглубокую рану сквозь защитное снаряжение, то в горячке боя этого просто не заметит. А попасть точно в шею, под колено или глаз противнику в суматохе рукопашной схватки маловероятно. При этом твоя правая ладонь будет занята коротким ножом, а рядом - куча недругов с длинным оружием: копьями, мечами, секирами. Представил? Ну а когда ты избавишься от кинжала, метнув его, то вообще на какое-то время останешься наполовину безоружным, имея в руке в лучшем случае только щит. Поскольку, чтобы достать меч или топор, нужно время. А в тесноте свалки, когда кругом враги, каждое мгновение промедления может оказаться роковым...
  Нечто похожее произошло у Эрика и с предложенной им копьёметалкой, впечатляющий результат использования которой паренёк с гордостью продемонстрировал. Действительно, с помощью этого устройства дротик летел куда дальше, точнее и сильнее, чем брошенный просто рукой. Однако старый ветеран, не отрицая явных преимуществ показанного приспособления, спокойно остудил пылкие восторги мальчишки, указав на ряд обстоятельств, ограничивающих широкое применение данного инструмента.
  - Не спорю, на охоте эта штука, наверное, будет полезна. Правда, в основном на равнинной местности, а не в наших густых и непролазных лесах, - рассудительно произнёс он. - Здесь не нужна большая дальность броска. Везде очень тесно: кругом заросли кустов, завалы из буреломов, множество деревьев... Потому дротики на охоте у нас используются довольно редко, поскольку с ними неудобно передвигаться и обращаться в чаще: они требуют определённого места для размаха и свободного простора броска. К тому же зверолову ещё и необходимо быть готовым быстро извлечь и применить тяжёлое оружие - рогатину или секиру. Хищник всегда может оказаться совсем рядом. А после метания твоей штукой копья потом ведь и от неё надо ещё успеть вовремя избавиться - однако эти мгновения промедления могут стоить человеку раны, а то и жизни.
  - Но разве лук со стрелами, который повсеместно применяют наши охотники, не имеет похожих недостатков? Хотя бы отчасти? Более того, им скованы сразу обе руки? - не желая уступать, запальчиво возразил Эрик.
  - Не совсем так, - укоризненно покачал головой Райхард. - Добытчики на охоте используют малый лук - он относительно небольшой, не занимает много места и не требует большого пространства. При стрельбе из него не нужно широкого замаха, тем более разбега. То, что он сравнительно невелик и, соответственно, обладает умеренной мощностью, не столь важно. Далеко стрелять в лесу некуда, да и не получится. К тому же против вепря или медведя с луком выходить глупо. А чтобы промышлять пушного зверя, он вполне годится. А вот дротик для подобного не подходит: и грозных хищников им не остановишь, и куницу сложно добыть.
  Заслуженный дядька насмешливо взглянул на подростка, спокойно пожал плечами и обстоятельно заговорил дальше:
  - Затравить волка, рысь или даже лося (естественно, вдобавок имея более серьёзное оружие и полагаясь на поддержку друзей) с помощью лука тоже выходит неплохо. Стрел ведь с собой можно взять достаточно много. Их удобно носить: они короче размером и меньше весят, чем длинные и неудобные в наших дебрях, и не такие уж лёгкие дротики. Да и сколько захватишь дротиков? Ну а стрелять из лука гораздо сноровистей выходит и побыстрее, чем бросать копья. Особенно если это делать с твоей копьёметалкой. Ну а что касается занятых рук... Если ты берёшь с собой один или даже два дротика, то руки уже заняты длинным, неудобным, неэффективным в лесу и слабым против могучего зверя оружием. Ведь за спиной эти тонкие и длинные торчащие копьёца таскать в густо заросшем лесу ещё более несподручно. А вот небольшой лук в охотничьем походе носят за спиной, вложенным в тул, а в свободных руках при этом можно держать крепкую и надёжную рогатину или секиру. И вообще, в охотничьих вылазках действующего лучника во время стрельбы обычно страхует и прикрывает держащий наготове более весомое оружие напарник. Да и собак берут ведь с собой недаром: они нужны не только для выслеживания и загона добычи, но и для предупреждения внезапной атаки опасного зверя...
  - А в битве? - в возбуждении не унимался наследник. - Думаю, в настоящем сражении копьёметалка даст значительное преимущество нашим воинам.
  - В целом вряд ли, - неброско ответил седоусый дядька. - Разве что при защите обоза либо лагеря от нападения разбойных отрядов саксов, северян или славян. Тогда, возможно, и будет определённая польза, правда, не очевидная. Такие размашистые метатели дротиков будут довольно уязвимы для лучников. Ну а в открытом бою...
  Он, сомневаясь, покачал головой и после небольшой паузы, неспешно размышляя, весомо продолжил свою речь:
  - Ведь в сражении, когда воины кидают свои ангоны в неприятеля, то с целью не столько поразить недругов, сколько лишить их щитов, которые при сильном ударе вонзившегося копья могут даже расколоться. В любом случае под весом торчащего длинного ангона щит выворачивает руку и оттягивает её вниз, открывая и делая уязвимым хозяина. К тому же атакующие бойцы швыряют свои дротики на бегу, когда уже достаточно приблизились к врагам, чтобы побыстрее напрыгнуть ногой или отклонить висящее в щите противника копьё, уже не успевающего ничего предпринять. И, лишив его таким образом равновесия, потом добить мечом или топором невольно 'раскрывшегося' недруга. Сами же воины производят свой бросок, держа в левой руке щит и прикрываясь им, - а это также подразумевает, что метание дротика окажется менее сильным и дальним, чем если бы они совершали подобное налегке. Потом освободившейся правой рукой немедленно и на скорости выхватывают меч или секиру... То есть, как видишь, особая дальность и точность броска в бою тоже не требуется...
  Райхард ненадолго остановился, отстранённым взором окинул подростка, а затем серьёзным тоном продолжил свои объяснения:
  - Допустим, у тебя получится запустить свой ангон с помощью этой копьёметалки с более дальнего расстояния, однако противник ведь всё равно увидит полёт дротика и закроется щитом. Но у него теперь будет больше времени приготовиться к столкновению с тобой: убрать или обрубить торчащее копьё (хотя от ангона избавиться и трудно), поменять повреждённый щит на запасной... Либо просто отшвырнуть прочь испорченный и, взяв в обе руки оружие, встретить тебя уже вполне боеготовым... Да и метать ангон на ходу с помощью копьёметалки при том, что левая рука держит щит, тебе будет не слишком удобно и выйдет куда хуже. Кроме того, одной рукой дротик в копьёметалку не зарядишь. Не сподручно. В левой-то у тебя щит. А заниматься перекладыванием на скорости и в движении... Да ещё при встречном обстреле... Не советую. Ну и после того, как ты метнул свой снаряд, нужно ведь потом свою копьёметалку куда-то вложить или выбросить, и только затем доставать другое оружие. А времени в обрез. И это всё на бегу... В общем, мороки и риска вдоволь, а толку, откровенно говоря, маловато...
  В замешательстве выслушав старого бойца, подросток обескураженно задумался, вспомнив, как пожилой служака также ехидно отнёсся к его потугам научиться плавать. Парень тогда посчитал, что необходимо овладеть таким навыком - как для жизни, так и в плане общефизической подготовки. К тому же он теоретически знал, как это нужно делать, смутно ощущая, что в прошлом хорошо умел плавать. Поэтому и попробовал, невзирая на сопротивление испуганной матери и неприкрытое удивление окружающих, обязательно добиться поставленной цели. Близкие люди пребывали в крайнем смятении и недоумении, глядя на его попытки лезть в холодную воду. Надо сказать, что несмотря на то, что после климатической катастрофы прошло уже более двух десятков годков и постепенно всё же теплело, всё равно даже сейчас летом (которое больше напоминало сырую и дождливую осень) было довольно холодно. А в реке - тем более.
  Нынче тут практически никто не умел плавать. Местные жители с подозрением и опаской относились к воде. Здесь имели место и религиозно-мистические причины, и негативный опыт, и отсутствие реальной нужды в подобном умении. А главное, после сурового похолодания, если человеку случайно выпадало искупаться в ледяной воде, он мог запросто простудиться и умереть.
  Райхард сразу предупредил Эрика именно о подобной угрозе, а не о риске утонуть (что и так было очевидно). Тот, однако, самонадеянно полагал, что, поскольку с малого возраста ежедневно обливался холодной водой, значит, получил таким образом определённую закалку и укрепил свой иммунитет. Поэтому он собирался на протяжении нескольких относительно тёплых дней проверить свои силы.
  - Прежде чем тебе удастся овладеть этим умением, десять раз успеешь схватить лихорадку и сгоришь, - урезонил его опекун. - Да и зачем тебе это плавание? Среди людей, живущих у больших рек, озёр или на побережье моря, встречаются владеющие таким искусством. У нас же в лесах, где большая вода редкость, в этом сильной потребности нет. Раньше кое-кто и тут умел плавать, но после того как убийцы богов украли небеса и стужа пришла на землю - всё это позабыто. Соваться в холодную воду ныне даже в летнюю пору никто в здравом уме не станет.
  Однако Эрик из чистого упрямства всё же проделал пару проб и, разумеется, потерпел провал. Больше десяти минут в холодной воде (по ощущениям градусов шестнадцать) он пробыть не смог. А за столь небольшое время (не говоря уже о том, что и тёплых дней, за которые она могла прогреться и удерживать хотя бы такую температуру, было очень мало) ничего серьёзного достичь оказалось практически невозможно...
  Случившиеся неудачи отрезвляюще подействовали на подростка, привыкшего за последнее время к успешному внедрению своих простейших задумок, заставив его быть ещё более сдержанным и рассудительным. Тем не менее он не прекращал усилий хоть немного улучшить жизнь подвластных ему людей (ну и, естественно, свою собственную). Правда, всё это происходило с переменным успехом.
  
  Оставив на время попытки провести усовершенствования в военной сфере, паренек непроизвольно вернулся к банальной бытовой прозе. Однажды, катаясь на костяных коньках по широкой глади реки, у него перед глазами из глубин памяти неожиданно всплыла картинка с сидящими на льду людьми, удивших рыбу из лунок. Здесь же он не видел примеров зимней рыбалки. А полакомиться свежей рыбкой, пополнить продовольственные запасы жителей и разнообразить свой стол ему показалось неплохой идеей. Начав расспрашивать о сложившемся положении вещей, Эрик понял, что, несмотря на рыбный промысел в теплый сезон, зимой таким делом местные не занимались. И не только из-за зашоренности мышления, в основном же от того, что пробить прочный лед (нередко достигавший метровой толщины) было практически нереально. Попробовав проковырять дырку чем-то вроде пешни, подросток и сам быстро убедился в тщетности своих усилий.
  Тогда он вспомнил о коловороте. И с помощью работников замка, промучившись почти месяц, не сразу, но сладил из твердого дуба такое приспособление с прикрепленным длинным железным стержнем и рукояткой в виде крестовины. Насаженное 'сверло' имело, правда, простую форму (сделать что-либо более сложное деревенский кузнец был просто не в состоянии). Конечно, процесс бурения оказался долгим и весьма трудоемким, но все же паренек, несмотря на столь несовершенный инструмент, в конце концов смог пробить толстый лед, а потом и расширить отверстие. Задыхающаяся от нехватки кислорода рыба сама теснилась у лунки, и процесс ловли вскоре наладился... Впоследствии, для облегчения и ускорения 'бурения', графский сын распорядился, чтобы на льду длительное время поддерживали горящий костер - дабы место будущей проруби максимально оттаяло.
  Затем, понаблюдав, как аборигены запасают на долгую зиму сено для скота (составлявшего основу их хозяйства и главную страховку от голода), ему пришла в голову мысль попробовать увеличить этот ресурс. Ведь чем больше животных смогут содержать его подданные (и чем упитаннее будет их живность), тем больше дохода в конечном итоге получит графская семья.
  Однако, несмотря на определенный авторитет, заработанный наследником у местных жителей, рисковать своим благополучием и жизнью семьи никто из них, конечно, не стал. Страх перед рискованными нововведениями и опасливое недоверие к неопытному малолетнему пареньку из чуждой знати (далеко не все предложения которого оказывались на поверку удачными) естественно возобладали. И вообще, в целом, в глазах окрестного населения Эрик выглядел довольно подозрительно, странно и непонятно, вызывая своими поступками и поведением весьма смешанное и неоднозначное отношение окружающих. Да, человек безусловно необыкновенный и, казалось, отмеченный знаком богов, но какой-то чудной, таинственный и загадочный. И разве можно предугадать, брякнет ли он детскую отсебятину или произнесет откровение, пришедшее к нему свыше, от которого людям выйдет какой-нибудь толк, а не смерть для их близких от случившегося голода, если его задумка обернется пшиком...
  Обнаружив столь настороженную реакцию аборигенов и понимая ее причины, Эрик не пытался всерьез настаивать на принятии его предложений. Тем более он и сам не был уверен в успехе с первой попытки достичь того, что хотел сделать. К тому же, подставлять людей и наносить урон своей репутации было опрометчиво и глупо. Теоретические знания, которые он откуда-то 'помнил', выглядели слишком ненадежно и зыбко, пробуждая в нем резонные сомнения. Особенно после его недавних неудач...
  Поэтому подросток сначала проделал опыты в небольшом замковом хозяйстве, задействовав для этого пару слуг. А когда (хоть и не сразу) все получилось, то одержанные позитивные результаты довольно быстро привлекли внимание общинников, и вскоре новые заимствования распространились среди них.
  Сперва двое работников, следуя его указаниям, нашли возвышенные места с сухими твердыми глинистыми почвами (чтобы не затекала вода) и вырыли там траншеи для силоса. Их трапециевидные стенки (такая форма предохраняла от осыпания) тщательно выравнивались и выглаживались. Дно устлали сухими листьями. Потом туда слоями накладывали скошенную и порезанную зеленую траву и клевер. Затем слуги ее тщательно трамбовали босыми ногами (или даже используя снегоступы). Заполненная доверху яма покрывалась мякиной (состоящей из шелухи, мелких частей колосьев, стеблей и других растительных остатков). Далее все засыпалось метровым шаром земли или торфа, чтобы предотвратить попадание внутрь воздуха и как следует придавить будущий продукт немалым весом. Сверху, от дождей и снега, были надстроены конические навесы, покрытые плетнями и соломой, а рядом выкопаны водосточные канавы.
  Когда в конце зимы и в начале весны Эрик приказал по очереди открывать силосные хранилища, окружающие ахнули: под взопревшим слоем оказалась коричневатая темно-зеленая масса с кисловатым запахом. Отощавшая домашняя живность с остервенением бросилась ее поедать.
  Ну а чтобы увеличить объем скошенных трав, Эрик, повозившись около месяца с помощью кузнеца и плотника, сделал почти нормальную косу-литовку (поскольку низкое качество здешнего железа все же оставляло желать лучшего). Этот инструмент на порядок превосходил примитивные серп и горбушу, которыми пользовались местные люди при заготовке сена.
  Увидев впечатляющую демонстрацию работы косы и поразительные результаты получения силоса, общинники довольно скоро переняли эти нововведения, крайне высоко оценив хозяйственную смекалку совсем еще юного господина. После подобных достижений почтение, уважение и доверие со стороны жителей к сыну графа возросли чрезвычайно...
  - Что, Эрик, в воинском ремесле тебе удивить Райхарда так и не удалось? - ревниво поддел плотный, кареглазый и рыжий Хаген, услышав публично сказанные слова искренней благодарности и признательности пришедшего старосты Бруно по поводу придуманных наследником способов заготовки кормов для животных.
  - Да... Похоже, нашему другу только в низких делах удается добиться успеха, - лукаво косясь, присоединился к насмешке товарища его приятель - жилистый, темноволосый и сероглазый Гвидо.
  - Ну а чего еще можно ожидать, если он постоянно водится с простонародьем, - едко и колко добавил третий, приземистый, светловолосый и синеокий подросток по имени Вихард.
  Эрик только добродушно улыбнулся, бросив многозначительный взгляд на своих родовитых сверстников. Эти ребята были сыновьями знатных вассалов - ближников его отца, с которыми владетельный Леонхард постоянно общался, всюду с ними ездил или бражничал. Недавно они привезли своих отпрысков сюда, в замок, и теперь подростки все время проводили вместе.
  Сперва мальчишки, как водится, подрались, а потом и сдружились. Но определенное соперничество между ними никуда не делось. И несмотря на то, что Эрик довольно сильно отличался своими повадками и ходом мыслей, гостям с ним было очень интересно. Столько новых вещей, историй, занятий... Впрочем, это не исключало с их стороны некоторой зависти - к его силе, проворству, воинским умениям и популярности у людей.
  За прошедшие месяцы, проведенные в совместных играх, забавах, военных упражнениях и охотничьих вылазках, ребята уже достаточно изучили своего нового знакомого, признав его физическое превосходство и необычный, но увлекательный образ жизни. Наследник замка был значительно выше ростом, крепче телосложением и куда более ловок, чем они, невзирая на то, что ребята были старше его на год. Да и по своим навыкам он уверенно держал пальму первенства среди них - что в беге, что во владении оружием, что в различных играх (в изобретении которых оказался неистощим на выдумки). Более того, он знал множество удивительных сказаний и отлично умел считать (что явилось очередной неожиданностью для его родственников и близких людей).
  Парни быстро распробовали новые кушанья, оценили удобство штанов, сапожек, пуговиц, дублетов и другой придуманной им обуви и одежды. И вскоре обзавелись подобными вещами. В зимнюю пору они активно гоняли на лыжах, коньках, весело спускались с крутых склонов на санках...
  Тем не менее подростки не упускали случая поддразнить или подшутить над Эриком. Особенно их развлекало и доставляло подлинное удовольствие то красноречивое обстоятельство, что, несмотря на добрую славу и большое уважение, которые снискал их приятель среди общинников, ремесленников, служащих замка и даже воинов гарнизона, однако самого авторитетного в воинском деле ветерана Райхарда ему впечатлить никак не удавалось. Тот охотно признавал высокий уровень личных умений и качеств наследника, полезность его придумок в быту, промыслах и хозяйстве, ценил лекарские навыки (Эрик вылечил от гнойных ран нескольких стражников замка и избавил от последствий хромоты самого Райхарда), но вот все попытки сына Леонхарда создать что-нибудь по-настоящему важное и нужное в военном деле либо на охотничьем поприще пока неизменно терпели неудачу.
  Глядя на смеющиеся лица друзей, беззлобно подтрунивавших над ним, Эрик задумался. Внедрять охотничьи ловушки, предназначенные для добычи зверя, не имело смысла - те, что он знал, здесь уже были известны... Сейчас, вероятно, ничего кардинального сделать тут реально невозможно. Может, не стоит и заморачиваться? Похоже, любая 'вундервафля', которую он в состоянии нынче здесь предложить, универсальной не выйдет и сможет сыграть решающую роль или оказывать серьезное влияние только при определенных обстоятельствах - в зависимости от сложившейся географии и боевой обстановки. Разве что огнестрел или дисциплинарная муштра могли капитально переломить ситуацию...
  Подросток с досадой вспомнил недавний эпизод, вызвавший у него лишь раздражение и вновь подчеркнувший иллюзорность усилий изготовить более весомое оружие, которое обеспечит радикальное превосходство. Хотя внешне, нужно признать, все получилось чрезвычайно эффектно и зрелищно...
  Не смирившись со своим фиаско в использовании копьеметалки, Эрик постарался устранить ее недостатки. Вспомнив, что первые образцы аркебуз или пароходов тоже проигрывали лукам и совершенным парусным клиперам, он подумал: главное - довести до ума такую перспективную вещь и красиво ее презентовать, сломив психологию недоверия окружающих.
  В общем, не меняя концепцию копьеметалки, он заменил ее деревянную съемную часть на месанкул. Теперь незакрепленный веревочный ремень охватывал конец дротика, обматываясь спиралью вокруг древка и оставляя свободной небольшую петлю, которую метатель зацеплял двумя пальцами. Таким образом, брошенное копьё, кроме толчкового ускорения за счет длины плеча, получало ещё и вращательное движение, что повышало не только силу, но и точность попадания. К тому же больше не было нужды возиться с отдельной деревяшкой, задействовать вторую руку при заряжании оружия, а потом укладывать или отбрасывать эту 'запчасть'...
  Случай продемонстрировать практическую эффективность нового девайса вскоре представился как нельзя лучше. В один из весенних дней к причалу подошло несколько груженных лодок с чужеземными гостями. Граф и его родичи, свита из приближенных, служилые воины, местные общинники - все высыпали на берег, с любопытством встречая купцов. Такие события происходили редко и, помимо возможности расторговаться, вносили также разнообразие в медленную и бедную новостями жизнь здешних обитателей.
  Внезапно неподалеку из леса выскочил взмыленный олень и помчался вдоль реки к расположенному неподалеку оврагу. Наверное, животное убегало от волков, потому и в отчаянии вырвалось на открытую местность, спасая свою жизнь. Правда, преследующие хищники не покинули опушки, видимо, не рискуя показываться на глаза такому количеству людей. Да и, похоже, им было кем там заняться - оттуда явственно слышалось удовлетворенное рычание зверей, разрывавших заваленную ими добычу.
  Тем временем красивый рогач, испуганно срезав путь, стремительно несся мимо замерших людей, находясь приблизительно в ста шагах от них. Впрочем, общее оцепенение длилось недолго. И хотя у большинства присутствующих тут лучников оружие находилось в чехлах за спиной и было без тетивы, все же у пары мужчин оно оказалось готовым к действию. Но простой, малый и короткий лесной охотничий лук являлся слабым и неэффективным инструментом на подобном расстоянии. А в длинном и мощном боевом использовались слишком тяжелые стрелы. Ситуация усугублялась и сырой промозглой погодой с мелким дождем, что снижало качество страдавшей от влаги тетивы. Поэтому лучники при данных обстоятельствах даже на такую дистанцию смогли бить только навесом, что не привело к попаданию в быстро скачущее копытное.
  Эрик вместе со своими друзьями тоже находился здесь. И как пристало полноправным людям, чтобы засвидетельствовать свой статус, они пришли сюда с оружием. Естественно, дорогих мечей, тяжелых копий или больших секир у них при себе не было. Однако явиться только с кинжалами - для знатных юношей выглядело несолидно и считалось умалением чести, поскольку с ножами на талии тут ходили все свободные общинники. Поэтому у ребят за спиной или за поясом виднелись франциски, а в руках они держали ангоны.
  Став свидетелями столь волнующего события, юнцы, однако, кидать свои дротики вовсе не торопились, так как рукой добросить его до цели, да еще и надежно поразить зверя, не представлялось возможным. А вот Эрик, не раздумывая, быстро перехватил свой ангон и, сделав короткий разбег, с упреждением метнул. Увесистый снаряд, получив дополнительное ускорение и вращаясь вокруг своей оси, попал прямо в шею животного. Зазубренное острие, прорезав горло и впившись глубоко в тело, сразило оленя наповал. Удачный бросок вызвал всеобщее восхищение и одобрительные крики окружающих людей. Многие подошли поздравить тринадцатилетнего воина с выдающимся успехом.
  И только Райхард, не разделяя общих восторгов, спокойно вытащил дротик и, внимательно оглядев ремень с петлёй, лишь снисходительно покачал головой. Затем, подойдя к ученику, стоящему среди ликующих приятелей, сдержанно проговорил:
  - Ты неплохо усовершенствовал свою копьёметалку. Но, как понимаешь, подобное ничего всерьёз не меняет. Такие случаи, как сегодня, - редкость. У нас тут кругом непролазные леса. А на охоте в густой чаще, зарослях и буреломах длинные дротики всё равно применять неудобно, да и большого смысла нет. Южнее, на равнинах или в перелесках - другое дело. Ну а в военном ремесле... В бою, при защите лагеря и обоза определённый толк будет, хотя лучше всё же использовать луки вместе с ударами топорами и копьями из-под прикрытия. А в открытом сражении, если с этим ремнём метнёшь свой ангон с того же расстояния, что обычно кидают и другие бойцы, возможно, и правда получишь некоторое преимущество. За счёт высокой скорости и силы полёта твоего копья больше шансов убить противника, если тот не успеет вовремя закрыться щитом. Или, вследствие мощности броска такого дротика, щит недруга расколется, что позволит вернее добить врага. Но в целом это не сильно влияет на привычные способы боя и вряд ли сможет дать решающий перевес...
  
  Сидя на длинной скамье за большим столом в общей зале замка, подростки при мигающем свете горящих факелов и потрескивающих яркими искрами поленьев камина сегодня сами вкушали свой ужин.
  Неприязненно наблюдая, как Эрик изящно орудует ножом и вилкой, Хаген скривил в желчной гримасе своё веснушчатое лицо. Мальчишки после прибытия сюда тоже понемногу начали пользоваться в обиходе местными столовыми приборами, однако так ловко и умело обращаться с ними пока не научились. Вообще чистоплотность и манеры сына Леонхарда сначала вызывали насмешки гостей, однако позже они стали ему подражать.
  Недовольный Хаген с кислой миной понимаще переглянулся с друзьями, явственно ощущая их негативный настрой. Хотя успех Эрика, случившийся на виду у всех несколько дней назад, больно задел самолюбие парней, они испытали затем и некоторое удовлетворение после невозмутимых слов Райхарда, остудившего общие восторги и обломавшего их товарища. Одако, недавний визит старосты поселения с выражениями благодарности от жителей за придуманные наследником способы заготовки и хранения фуража, вновь вызвал ревность и зависть у подростков. А глядя, как Эрик аристократично ведёт себя за столом, невольно подчёркивая своим поведением неотёсанность присутствующих, чувство раздражения у приятелей только усилилось.
  Первым не выдержал темноволосый Гвидо. Сочувственно оглядев окружающих, он глухо обронил:
  - Скоро наступит лето. Наши отцы готовят большой торговый обоз и через два месяца отправятся с ним в Турне. Как вам известно, такое происходит редко. Последний раз они посещали его пять лет назад. Понятно, что ехать туда долго, трудно и опасно. Но это же бывшая столица королей! Один из самых крупных городов - такой же, как Реймс, Трир, Кёльн или Майнц. Как всё-таки было бы здорово увидеть хоть что-то, кроме наших захолустных поселений. Мы никогда не были в подобном месте и знаем о нём лишь из рассказов старших...
  Слова друга разожгли интерес и несбыточные мечты приятелей. Их желание попасть в городище, о котором они с детства столько наслушались от разных людей, стало просто нестерпимым.
  - Но нас ведь туда никто не собирается брать? - резко, отшвырнув обглоданный окорок в сторону ждущих неподалёку псов, с обидой и разочарованием бросил белёсый крепыш Вихард.
  - Да, - мрачно подтвердил плотный и рыжий Хаген. - Сколько я не упрашивал отца, он наотрез отказался взять меня с собой, пренебрежительно заметив, что я ещё мал и ничем не заслужил подобного доверия.
  В ответ жилистый и худощавый Гвидо торжествующе блеснул глазами и спокойно пообещал:
  - Я могу попытаться сделать так, что нас всё же примут в состав каравана.
  Удивлённые приятели выглядели по-настоящему ошеломлёнными. Их изумлённые взоры отныне были прикованы к Гвидо, который, оказавшись средоточием надежд, буквально купался в лучах общего внимания.
  - Но как ты сможешь этого добиться? - посыпались отовсюду возбужденные вопросы.
  Тот загадочно посмотрел на Эрика и хитро улыбнулся.
  - Я всё устрою. А остальное будет зависеть от нашего друга. Завтра увидите, - интригующе добавил он.
  Вечером следующего дня ужин в замке происходил с участием графа, его троих вассалов, их жен, нескольких заслуженных воинов, а также сына хозяина и отпрысков знатных гостей. Обозревая в полумраке эту живописную и красочную картину грубого варварства, Эрик невесело усмехнулся. Повсюду виднелась грязь, кругом слышалось отвратительное чавканье и грубый смех. За спинами присутствующих и под лавками ожидали здоровенные лохматые псы, щелкая зубами и удовлетворённо рыча, они разгрызали большие мослы, которые им небрежно бросали едоки (чтобы не складывать кости рядом с собой). Ароматы пищи смешивались тут с вонючим чадом смолистых факелов, смрадом немытых тел и горьким запахом дыма от пламени камина.
  Сидящие за длинным столом люди не стеснялись шумно выпускать газы или открыто производить отрыжку. Нередко тарелки были общие, либо вообще кушанья потреблялись из специально сделанных углублений в деревянной столешнице. На подносах и блюдах лежали мясные окорока, жареная рыба, готовые каши или варёные овощи. И если женщины уже начали пользоваться столовыми приборами, которые предложил сын Адельгейды, то мужчины подобными глупостями не заморачивались. Пищу в основном брали руками либо зачерпывали куском хлеба или лепешки, без смущения вытирая затем жирные пальцы об одежду, скатерть и даже собачью шерсть или, в лучшем случае, ополаскивая их в принесённой слугой миске с водой.
  Позже, когда утомлённые женщины удалились на покой, обжираловка, не прекращаясь, продолжилась. А оставшиеся за столом люди только сильнее налегали на хмельные напитки. Их речь становилась всё более бессвязной. Ужин постепенно превращался в пьянку...
  - Надеюсь, в городе мы сможем приобрести вдоволь вина и по куда более дешёвой цене, чем привозят к нам иногда жадные купцы! - сыто икнув и отбросив прочь опустевшую чашу, звучно пробасил заросший спутанной бородой и сальными волосами до плеч могучий Брант.
  - Ты прав, друг, - поддержал его коренастый огненно-рыжий Гюнтер. - До смерти надоело это прокисшее пиво.
  - Ничего, вскоре мы сможем попробовать не только более благородное питьё, но и разнообразных красоток. Я слышал от торговцев, что туда привезли несколько женщин со смуглой или даже чёрной кожей. Их продают или сдают на время по сходной цене, - нетрезво хохотнув, добавил жилистый и косматый Сигиберт.
  Окинув мутным взором своих приятелей, Леонхард пьяно кивнул головой.
  - Да, этим летом мы обязательно посетим Турне. Необходимо продать наши товары, а главное - хотя бы формально подтвердить майордому нашу верность королю. Ведь Теодебальд умер, и Автразия уже несколько лет как отошла во владение Хлотаря, который объединил в своих руках всё наследство отца и держит полноту власти во Франкии. Так что мои люди уже начали готовить обоз: складывают добычу наших промыслов и продуктов хозяйства, перебирают и ладят возки, проверяют и чинят упряжь, запасают фураж и присматривают подходящих быков.
  - Мы, как и в прошлый раз, присоединимся к тебе у дуба, отмеченного молнией Доннара, что стоит через три дневных перехода к западу отсюда, - торжественно подняв вновь наполненный кубок, с воодушевлением подтвердил Брант.
  
  Внимательно следивший за разговором старших, Гвидо наконец уловил подходящий момент и срывающимся от волнения голосом несмело проговорил:
  - Мы тоже хотели бы сопровождать вас в этой важной поездке. Люди должны видеть, что знатные сыновья являются достойными наследниками своих славных отцов, способны с честью выдержать сложные испытания, могут подобающим образом представлять семью и принимают живейшее участие в делах рода.
  Звучные раскаты возмущенного хохота стали ответом на эти громкие слова. Впрочем, сердитый непродолжительный смех, в котором вовсе не слышалось ноток веселья, вскоре затих, сменившись напряженным и давящим безмолвием.
  Откинув назад свои темные космы, квадратный Брант оглушающе треснул кулаком по столу и просто навис над мальчишками, угрюмо буравя своими черными глазами побледневших подростков:
  - Полагаете, это будет обычное путешествие, такое же привычное для вас, как посещение ближайшего селения, расположенного всего в двух днях пути? Или похоже на водную прогулку на челнах к деревеньке, которая находится от нас в парочке переходов? - злобно прохрипел он. - Думаете, туда, куда мы направимся с караваном - просто дольше ехать придется? Нет! Это даже не охотничья вылазка в лесную пущу! У нас будет настоящий поход! Да, торговый! Но мало чем отличающийся от военного!
  Он хмуро покачал головой и, наконец, с трудом откинувшись назад, хлебнул пива из ковша и промочив горло, перевел дух. А затем, недовольно искривив лицо в тоскливой гримасе, мрачно и отрывисто продолжил объяснять юнцам очевидные вещи:
  - При самой большой удаче, дорога к городу займет не меньше десяти дней. И нужно быть всегда готовым к любым превратностям пути: возможным ливням и хлябям, превращающим тропу в непроходимое болото, или, наоборот, уметь противостоять лесному пожару, завалам и буреломам из упавших деревьев, нехватке воды и харчей, падежу тягловой скотины и мора гурта свиней, который мы погоним с собой для собственного прокорма, поломкам возов или болезням, скрючивающим людей в три погибели и заставляющим их дрыстать кровавыми кишками...
  - Брант верно говорит, - в гнетущей тишине, исподлобья насупившись, сумрачно поддержал боевого товарища Гюнтер. - Опасности могут грозить на каждом шагу, постоянно и отовсюду. И не только те, что он перечислил. Вполне вероятны нападения хищных зверей и враждебных людей. Разбойные ватаги саксов, северян и славян часто грабят и уничтожают подобные обозы. Да и тамошние правители, считающие местные леса своими владениями, могут учинить любой произвол.
  Сигиберт, в свою очередь, тяжелым взглядом придавил смутившихся ребят и глухо промолвил:
  - В походе нам некогда будет отвлекаться, чтобы опекать и прикрывать вас. Ответьте: вы способны сейчас сами защитить хотя бы себя? И не только себя, но и своих людей - возниц, скотников, тележников? А при нужде - заменить их? Сможете не жрать неделю, спать урывками и почитай в воде? Стойко перенести телесную горячку или резь в животе? Мужественно сражаться и работать, несмотря на терзающую боль и гниющие раны?
  Малолетние сыновья, растерянно опустив головы и нерешительно переглянувшись между собой, робко молчали.
  Леонхард окинул отрешенным взором их унылые позы, невольно остановившись на Эрике. Тот, в отличие от приятелей, спокойно и уверенно смотрел на отца и его ближников. Такое поведение подспудно вызвало раздражение графа. Он никогда не обращал особого внимания на своего отпрыска, частично оттого, что в последние десятилетия после того, как убийцы богов лишили жизнь тепла и света, мужчина постоянно пребывал в угнетенном состоянии духа. Ему все было безразлично. А главное - он совсем не понимал сына, нутром чувствуя его чуждость. Глубоко ощущая инаковость этого человека. Странные поступки и необычные суждения Эрика, опасливое отношение к наследнику окружающих, как и неоднозначные разговоры и слухи среди людей, упорно ходившие о нем, лишь укрепили владельца замка в своих подозрениях. Вопреки досужему мнению простолюдинов, он не считал, что его сын отмечен знаком богов, а если и так, то скорее отвратительного христианского Бога. Слишком многое указывало на это. А христиан, особенно священников и монахов, Леонхард просто не переносил...
  - Ну что ж, - нехотя произнес глава рода. - Кто лучше всех может знать, насколько вы готовы выдержать испытания предстоящего пути? Только тот, кто несет ответственность за ваше обучение. Вот пусть он и скажет свое веское слово.
  Все посмотрели на Райхарда. Старый заслуженный воин, который сопровождал в походах еще отца и деда нынешнего графа, воевал и с лангобардами, и с ромеями, и с баварами, и с тюрингами, и с саксами... - лишь пожал плечами.
  - Юнцы уже неплохо научились владеть мечом, ангоном, франциской, кинжалом и щитом. Однако более тяжелое оружие - секиру и тяжелое копье - из-за незрелого возраста пока освоили недостаточно. С боевым луком также пока обращаются довольно неуверенно. Правда, наследник, хотя на год младше других, но по боевым умениям и телесной мощи серьезно их превосходит, - хладнокровно сообщил ветеран.
  Немного погодя, он рассудительно добавил:
  - В торговом походе, как известно, для защиты обоза и лагеря крайне важно умело орудовать копьем, топором и луком. А в использовании этого оружия, как я уже сказал, навыки молодняка еще слабоваты. Дротик и франциска в этом случае являются лишь вспомогательным оружием. Ну а до рукопашной борьбы на мечах, лучше вообще не доводить. Вес у парней еще не тот... Разве что отбиваться ими из-под прикрытия возков. Впрочем, своих клинков у ребят нет. Ну а в остальном - опыта, выносливости и силы у них тоже еще маловато.
  Это нелицеприятное и откровенное высказывание вызвало определенное недовольство знатных гостей, испытавших некоторую досаду за своих сыновей. А для пристыженных подростков стало, вообще, последней каплей. Столь открытое унижение прямо на виду отца, графа и его вассалов развеялo у Гвидо все душевные колебания и прогнало остатки скованности, возникшие после недавней публичной выволочки. И он с отчаянным вызовом порывисто и дерзко бросил:
  - А как нам еще проверить свои силы, получить признание, основания представлять свой род и древнее имя, подтвердить право быть вашими преемниками и потом тут править? Сидя дома под юбками матерей? Если вы не допускаете нас к серьезным мужским делам! Какое отношение у людей и знати будет к таким никчемным наследникам, не имеющим никакого опыта и заслуг, безосновательно претендующим на власть над этими землями? Вы ведь отказываете, даже не удосужившись попробовать испытать нас! Это несправедливо! А доказать, что мы уже вполне взрослые и сможем с честью преодолеть все трудности пути, - мы уполномочиваем Эрика. Как наследника владетельного рода, которому наши отцы верно служат. Как нашего предводителя и, по мнению Райхарда, лучшего среди нас. Как человека, который в глазах окружающих находится под покровительством Богов. И если мы вместе с ним присоединимся к каравану, то безусловно удача и благополучный исход будут сопровождать наш торговый поход!
  После этих слов наступила оглушительная тишина. Зрелые мужи со значением переглядывались между собой, быстро уловив всю нелицеприятную подоплеку услышанной речи. Но они не могли и вообразить, сколь роковое для наследника по своим последствиям решение примет хозяин замка. Потому что, несмотря на всем заметную и периодически проявляющуюся холодность к своему отпрыску, люди все же не представляли размеры неприязни, внутреннего отчуждения и даже определенной ревности к популярности сына, которые питал граф (сам он ничем себя не проявил и нигде практически не бывал, в отличие от достославных отца и деда). Наконец, осознав, что все ожидают его вердикта, очнувшийся от своих тяжких дум и мрачных мыслей Леонхард ледяным тоном произнес:
  - Да будет так. Хотя из-за малого возраста, незрелости сил и недостаточного владения оружием вам еще рано ехать с нами. Но и требовать от вас пройти подобные испытания бессмысленно. В тоже время, брать с собой обузу в полный опасностей и угроз поход мы, естественно, также не можем себе позволить. Однако качества представителя благородного рода не ограничены лишь этими вещами и выражаются не только в силе, ловкости и умелом владении мечом. Доблести знатного человека, явно выделяющие его из народа, наглядно видны во время войны, охоты и пиров. И если через полтора месяца Эрик придумает, как возместить ваши недостатки - чтобы вы могли легко добыть зверя в лесу, впечатлить гостей на веселом застолье и надежно поражать врага в рукопашном бою, - и это признает ваш наставник Райхард, - тогда вы получите право стать участниками похода.
  
  

Глава IV. Дело чести

  
  Эрик стоял на верхней площадке главной башни замка и невидящим взором вглядывался в даль - туда, где тучи свинцовых небес у горизонта смыкались с тянущимися в бесконечность массивами почерневших под вечными ливнями тёмных лесов. Тяжёлые думы терзали его сознание. Он отлично понимал всё фатальное значение и трагические последствия лично для себя последнего решения графа Леонхарда.
  Отец фактически всем наглядно показал и дал ясно понять, что не считает единственного сына наследником. Ибо то, что он потребовал выполнить от своего отпрыска, - было практически нереально. И ошеломлённые окружающие чётко уразумели это. Если поначалу признание полномочий Эрика выражать и защищать интересы малолетних 'вассалов', решать их проблемы -казалось ещё можно воспринимать как честь и подтверждение сына в качестве преемника, то тем ужасней впоследствии выглядели дикие обстоятельства и условия, озвученные графом для осуществления выдвинутых им требований. Фатально обрекавших сына на несмываемый позор и, соответственно, утрату им права претендовать на наследство и оснований представлять знатный род. Поскольку совершить желаемое Леонхардом было невозможно.
  Всем стало абсолютно понятно, что владелец замка не считает Эрика своим наследником - несмотря на рождение сына в законном браке, узы родной крови, его достижения на воинском и хозяйственном поприще и отсутствие у графа других детей. Не сразу осмыслив произошедшее, люди, однако, довольно скоро прониклись новой ситуацией. И отношение к Эрику у многих резко переменилось.
  Общинники и здешние ремесленники бросали на него сочувственные взгляды, стараясь не затрагивать болезненную тему, не понимая причин такого странного и жестокого поступка графа. У большинства из них почтение и уважение к подростку никуда не пропали. Однако местные 'подданные' пока резонно полагали, что какой бы новый владелец земель затем в будущем ни сменил нынешнего, - их положение серьёзно не изменится. Конечно, Эрик им нравился и в качестве вероятного здешнего правителя устраивал бы куда больше, чем кто-либо другой. Но в целом поражённые жители ограничились лишь досужими разговорами, высказывая догадки и строя различные предположения столь необъяснимого и бессердечного приговора хозяина замка. Впрочем, повлиять на такие вещи они не могли. Дела знати и вопросы управления их не касались. Но даже если рассматривать случившееся как чисто семейное дело, - любой отец был вправе учинить, как ему вздумается, естественно, найдя благовидную причину для своего решения. Потеря лица и позор, бросающий тень на благородство и честь рода в глазах знатных ближников и соседей, - служили вполне достаточным основанием лишения наследника всех прав...
  Воины, работники и слуги замка тоже оказались изумлены поступком своего хозяина, хотя и в меньшей степени, так как давно видели его равнодушное и безразличное отношение к сыну, не заметив не только родственных чувств со стороны отца, но даже какого-нибудь внимания к своему отпрыску. Эти люди также испытывали сопереживание к юному господину, неявно выражая своё участие к его несчастливой судьбе.
  А вот близкие соратники и родовитые друзья Леонхарда теперь вели себя совершенно по-другому. Называть их вассалами (как условно обозначил Эрик) было не совсем верно. Классической системы феодальных отношений в Европе пока не сложилось. До этого еще должно было пройти почти два века. Покуда ведь не существовало рыцарской конницы, тяжеловооружённые всадники которой могли эффективно решать боевые задачи на поле боя и малым числом контролировать забитых крестьян. И чтобы содержать такой 'танк' и его отряд-копьё, нужны были немалые земельные владения с серьёзным доходом. Покамест тут подобных условий ещё не возникло - ни экономических, ни социальных, ни технологических. Вооружённые, самостоятельные и свободные общинники не слишком годились на роль бесправного тягла. Продуктивность местного хозяйства сейчас, также являлась крайне низкой, чтобы обеспечить экипировку крутого вояки-риттера. Да и уровень коневодства, ремесла и металлургии, как и возможности тяжёлого всадника уверенно держаться в седле, пока оставляли желать лучшего.
  В общем, ближники графа, жившие подолгу в его замке, составлявшие его свиту, помогавшие ему в боях и управлении, - не являлись классическими вассалами. Да, они имели некоторые владения, укреплённые усадьбы на подвластной ему земле и фактически служили графу. Но в такой же мере, это могло считаться и службой королю. Тем более ныне звание графа (как и герцога), еще было не титулом, а скорее назначаемой должностью для управления административным округом или областью-пагом. Правда, как правило, её доверяли наиболее влиятельному и значимому местному землевладельцу из могущественного рода, но обязательным условием была его верность и лояльность действующей властной династии. И в принципе, таких людей при перемене суверена могли вполне убрать с поста. А при откровенно демонстрируемой ими враждебности - уничтожить или переселить. Другое дело, что подобное требовало значительных усилий и без явной нужды к таким средствам старались не прибегать. Тем более что стабильная власть во Франкском королевстве ещё не наладилась, и враждующие между собой родственники правящей династии Меровингов нуждались в поддержке сильных местных родов. Разве что если в этом регионе происходили интенсивные военные действия и для реализации карательно-кадровой политики имелись свободные войска...
  Услышав слова графа касательно Эрика - Брант, Гюнтер и Сигиберт четко ощутили, что перед ними открываются новые возможности. Потому что если Леонхард отказал своему единственному сыну в праве быть наследником рода, имени и состояния, то каждый из них (правда, скорее кто-нибудь из их детей) получал шанс в будущем стать владельцем замка и окрестных земель, а при благоприятных обстоятельствах и графом (если сможет взаимовыгодно договориться с королевскими властями).
  Заводить вторую жену у франков было не принято. Адельгейда являлась законной супругой владельца замка, хотя он к ней относился довольно грубо и равнодушно. Больше детей у них не оказалось и, скорее всего, вряд ли в графской семье впоследствии могли появиться (и выжить) младшие отпрыски. Да еще и мужского пола. Тем более что женщина была уже не молода. Любовниц-конкубин граф тоже не держал. Так что перед ближниками Леонхарда замаячили весьма головокружительные перспективы. Эрика они уже сбросили со счетов. Отменять своего решения граф никогда не станет - подобное окажется несмываемым пятном на его репутации. А в остальном - беспокоиться не о чем. Хозяин замка сына отчего-то явно не переваривает. Поэтому мальчишку можно списать... И они немедленно начали непримиримую борьбу как между собой, так и за расположение Леонхарда...
  Вспомнив про начавшиеся интриги и подковерную возню 'вассалов', Эрик презрительно хмыкнул, подумав про себя, что в любой ситуации есть свои плюсы. Ближники отца больше не обращают на него никакого внимания? Ну что ж, неплохо. А если эти придурки (не лишенные, впрочем, своеобразного варварского колорита) в итоге подставят или прикончат друг друга - будет еще лучше. Никогда нормальных отношений с данными субъектами у него не выходило. Они не воспринимали наследника как 'своего'. И в глазах этих мужланов он всегда будет малолетним сопляком. Такие типы в будущем могли оказаться лишь серьезной проблемой. Так что пускай грызутся - может, не придется самому решать этот вопрос... Другое дело - их сыновья.
  Он вспомнил мать и до скрипа сжал зубы. Насколько разительно она отличалась от отца. Светловолосая, синеглазая женщина, одетая в белое платье из льна, - и весь темный, заросший и косматый, нередко облаченный в мохнатые одежды из шкур, зачастую пьяный граф. Правда, он имел неплохую сухощавую мускулатуру. Хотя Эрик никогда не видел, чтобы тот в чем-то упражнялся. Разве что иногда, бессистемно и бессвязно немного махал мечом (ведь никакого фехтования еще не существовало). Но тем не менее жилистый мужчина обладал хорошей прорисовкой всех мышц, словно легкоатлет, регулярно посещающий тренажерный зал. Видимо, образ жизни местных обитателей, наполненный постоянным физическим трудом, вдобавок хорошая генетика и полноценное питание давали о себе знать. Но непрестанные оргии и вечно подавленное состояние духа все же негативно отражались как на физическом, так, похоже, и на психическом здоровье владельца замка...
  Решение Леонхарда просто убило Адельгейду. Она прекрасно поняла все значение и последствия последнего вердикта графа. И не только для сына, но и, собственно, для себя. Кроме тяжелого позора неполноценной матери, родившей ущербного сына, недостойного носить славное имя предков, ее могла ожидать еще более скорбная участь. Если муж умрет раньше, то такая женщина лишалась всех прав жены, и ее могли запросто выкинуть прочь из замка, изгнав навсегда. В лучшем случае - оставить служанкой у нового господина.
  Эрик и его мать, также хорошо сознавали, что, несмотря на доброжелательное отношение к ним со стороны старого Райхарда, тот никогда не станет им подыгрывать. И дело не только в репутации и чести заслуженного воина-ветерана. Просто подобное было бы совершенно бессмысленно и принесло бы только огромный вред. Потому что тогда все воочию увидят, что сына Адельгейды всячески пытаются выгородить. Будто незрелую девку, которую походя охмурили. Убедятся, что он действительно слабак и не способен нести ответственность за доверившихся ему приближенных. Это вызовет не только всеобщий смех и добавит позора, но и окончательно лишит Эрика любого уважения и признания людей всех сословий, как и прав на звание наследника рода...
  Он поднял голову и вновь посмотрел на вечно хмурые небеса. Да... Заканчивается сырая промозглая весна... Скоро наступит холодное дождливое лето. Его тринадцатое лето в этом мире. Не так уж и мало. Правда, помнить и отмечать дни рождения здесь пока не принято. Нет такого обычая. Впрочем, и нужды особой в этом тоже нет. Подавляющее число детей все равно появляется на свет именно летом. Сельскохозяйственный цикл и особенности доиндустриального общества, вдобавок зависимость от суровой природы довольно жестко определяют подобную закономерность. Абсолютное большинство людей занято деятельностью на земле и в животноводстве. Свадьбы играют после сбора урожая и заготовки кормов осенью. Соответственно, и зачинают детей именно в этот сезон, когда главные работы в поле и на выгоне закончены. Впрочем, и младшие дети в семьях тоже рождаются в основном летом - ведь люди достаточно прагматичные существа и понимают, что в теплое время больше шансов выжить и матери-роженице, и ее грудному ребенку. Да еще в более-менее сытный летний период года. Ну и природа проводит свой жестокий отбор - из тех малышей, кто появился в холодную пору, гораздо больше умирает...
  Эрик грустно пожал плечами. Неожиданно ему в голову пришла странная поговорка на непонятно откуда знакомом языке:
  Было у отца три сына,
  старший умный был детина,
  средний был и так и сяк,
  младший вовсе был дурак.
  Подросток мрачно усмехнулся, подумав, что такие выражения возникли совсем не на пустом месте, а имеют в своей основе очень горький смысл. В средние века женщина рожала практически каждый год. Пока могла. Семье нужны были трудовые руки и боевой ресурс. Множество родственников являлось гарантией благополучия и влияния. Тем более что смертность была очень высокой. Тяжелая и трудная жизнь требовала свое. Иначе семья быстро хирела, вырождалась и гибла. Фактически любая. А без взаимной поддержки и подстраховки выжить было почти невозможно. Поэтому не могущая рожать женщина считалась неполноценной и никчемной. Однако при таких ежегодных родах и тяжком труде она чрезвычайно быстро изнашивалась и старела...
  Вдобавок, если первый ребенок был более-менее здоров (беря от молодой матери максимум питательных веществ), то те, которых рожали в последующие годы, не могли рассчитывать на подобное подспорье. Поскольку женщина не успевала нормально восстановиться. К тому же изматывающий труд, частое недоедание, неполноценное питание, отсутствие медицины делали свое страшное дело. В общем, неудивительно, что младшие дети, особенно в простых семьях, обычно уступали по своим физическим и умственным показателям старшим. 'Вот и вся неприглядная подоплека мудрой народной сказки', - мрачно глядя на угрюмый окружающий пейзаж, впал в невеселые отвлеченные размышления огорченный и расстроенный последними событиями паренек...
  Вдруг он услышал звуки шагов за спиной. Повернув голову, увидел троих своих приятелей, которые теперь смущённо топтались рядом. Уязвлённая гордость мальчишек на время уступила место пониманию, к чему привело их задетое самолюбие. Хотя отцы им уже и растолковали, что перед ними теперь открываются заманчивые возможности - в будущем занять место наследника замка. Однако совесть молодых, не ожесточившихся душ пока ещё стучалась в их сердца. Все молчали.
  Наконец Гвидо, оправдываясь и виновато пряча глаза, тихо проговорил:
  - Я думал, что твой отец будет к тебе более снисходителен как к своему сыну и наследнику и не выставит таких чудовищных условий, а, наоборот, охотнее возьмёт нас всех в торговый поход.
  Эрик бесстрастно посмотрел на товарищей и неожиданно спокойно улыбнулся, положив руки на плечи друзей.
  - Ничего. Мы всё же попробуем добиться своего. Не тот пропал, кто в беду попал, а тот пропал, кто духом упал. Так что постараемся удивить старших...
  
  - А что будем делать? - не скрывая любопытства, спросил рыжий Хаген.
  - Для начала разделим данные нам задания и прикинем, как лучше их решать, - не спеша ответил Эрик, когда они, спрятавшись от ветра и мелкого дождя, расселись в глубине башни. - Не забывайте, у нас всего шесть седмиц срока.
  Ребята с вниманием смотрели на него, и он обстоятельно продолжил:
  - Сперва начнем с самого легкого дела, заданного отцом. Нам необходимо удивить гостей на пиру. Как думаете, что тут можно предпринять?
  - Ну... - протянул белесый и коренастый Вихард, - что-нибудь спеть про славные подвиги предков, станцевать или сыграть на струнном инструменте.
  - Этим занимаются бродячие певцы и плясуны, которые забавляют присутствующих на застолье, - пренебрежительно фыркнул темноволосый Гвидо. - Такое не принесет уважения.
  - Верно, - соглашаясь, утвердительно качнул головой Эрик. - Кроме того, сложить красивый стих я, наверное, смогу. Однако, чтобы хорошо петь и играть, нужно не только умение, но и природный дар, данный богами. Полагаете, у всех нас такой имеется? Или есть лишнее время, чтобы тратить его на обучение игре и музыке? Да и сомневаюсь, что всем гостям можно таким образом угодить. Даже нашим отцам. Представьте, что мы продекламируем что-то высокое о деяниях, к примеру, моего деда. Не уверен, что Леонхарду подобное понравится.
  Подростки криво заулыбались, поняв подоплеку деликатного и пространного намека: нынешний хозяин замка (впрочем, как и его ближники) не мог похвалиться своими славными подвигами.
  - Да и вообще, развлекать и унижаться перед отцом после того, как он со мной поступил, у меня нет ни малейшего желания, - мрачно добавил он. - Подобное будет истолковано совершенно превратно.
  - И как нам быть? - напряженно поинтересовался Хаген.
  - Поступим проще и надежней, - спокойно сказал наследник. - Приготовим такое кушанье, которое не оставит равнодушным никого из гостей.
  - Да, придуманная тобой еда и напитки необычны, разнообразны и вкусны, спору нет, - заметил Вихард. - Однако, как я слыхал, наши отцы не считают их пищей, которую пристало употреблять мужчинам.
  - Не переживай, в этот раз блюдо будет чисто мясное и очень запоминающееся, - с улыбкой успокоил его Эрик. - Причем вы все тоже легко научитесь его готовить.
  - А когда мы сможем попробовать? - оживился любитель хорошо поесть плотный Хаген.
  - Пожалуй, на следующей неделе, - рассудительно произнес сын графа. - Это несложно. Мы его приготовим, не отрываясь от более важных задач.
  - Хорошо, - озабоченно проронил Гвидо. - А что с охотой и военным делом? Я не представляю, что тут можно придумать.
  Он уныло переглянулся с приятелями, и те, ссутулив плечи, понуро опустили головы.
  - По этому поводу тоже есть парочка мыслей, - с сосредоточенным выражением лица про себя промолвил Эрик.
  Он поднял свой взор на друзей и сдержанно к ним обратился:
  - Полагаю, что с промыслом зверя в лесу мы также решим вопрос. Правда, это будет куда сложнее, потребует немало времени и затрат. Но если получится, то такое оружие можно будет успешно использовать и в бою.
  - То есть мы сможем выполнить сразу оба задания?! - с нескрываемой надеждой в голосе возбужденно воскликнул Вихард.
  - Нет, - отрицательно покачал головой сын графа. - Не выйдет. Эта штука не предназначена для рукопашного боя. Вспомни условия Леонхарда.
  -Тогда что же это будет? - взволнованно задал вопрос Хаген.
  - Самострел или арбалет. Либо, как называют ромеи, - манубаллиста или аркубаллиста, - спокойно объяснил младший на год товарищ.
  - Это какой-то необычный лук? - любознательно уточнил Гвидо.
  - Похож, но не совсем, - ответил Эрик и принялся схематично выводить углем на каменной плите грубый рисунок. - У арбалета больше пробивная сила. Короткая стрела летит быстрее и почти не отклоняется от ветра. И поражает врага точнее и мощнее. Он прост в обращении и невелик в размерах. Из него можно намного быстрее научиться хорошо стрелять. Причем из любой позиции - лежа, сидя, из укрытия... Намного легче целиться. Правда, конечно, имеются и существенные недостатки: его дольше и неудобней заряжать. Лучник успеет выпустить пять-десять стрел, пока арбалетчик снова приведет в готовность свой инструмент. К тому же он обычно и по стоимости обходится дороже, чем лук.
  - Ты полагаешь, что такое оружие нам поможет? И Райхард признает его полезность и действенность? - в сомнении протянул Вихард, внимательно вглядываясь в намалеванное изображение.
  - На охоте уж точно, - уверенно произнес наследник. - Чтобы хорошо освоить лук, нужно много времени и сил. Даже особый талант. Стрелять из него сложно. А из арбалета мы быстро научимся бить зверя. Причем, как я уже говорил, убойная сила будет сильнее, а стрелять выйдет даже лежа. Тяжелый болт валит зверя наповал гораздо надежнее, чем лук. Целиться можно не спеша и делать это куда удобней. Кстати, при обороне лагеря, обоза и замка арбалет тоже окажется очень успешным в применении. Ведь из него получится стрелять из любой позиции и укрытия - самому не раскрываясь. Пробивная сила - сильнее, чем у лука. Кроме того, благодаря обратной конусности короткие и тяжелые стрелы зачастую не застревают в щите, проходя его насквозь. Да и научить с ним обращаться можно будет даже возниц, что повысит обороноспособность каравана.
  - Но ты ведь сам сказал, что его долго заряжать, да и изготовить это оружие сложно и дорого, - в свою очередь, пристально рассматривая рисунок, с беспокойством заметил Гвидо.
  - На охоте скорострельность не так и важна. Особенно если будем там прикрывать друг друга. Да и в бою при защите обоза лучше, чтобы у нас и возниц было хоть такое оружие, способное надежно поражать недругов на расстоянии. Кроме того, у арбалета и в сражении есть очень сильные стороны. Например: точность, скорость полета болта, убойность, скрытность, - спокойно парировал собеседник. Затем он невозмутимо продолжил свою речь:
  - Ну а что касается высокой стоимости такого оружия... Сложный боевой лук сделать не менее трудно и затратно. Да и не станем мы снабжать простых тележников дорогими арбалетами. Для них достаточно будет самострелов попроще. Такие, конечно, окажутся не сильнее и не дальше бьющими, чем обычные луки. Зато люди быстро обучатся с ними обращаться, с них просто целиться, легко и безопасно применять из укрытия, да и взводить подобные самострелы можно просто двумя руками. А вот себе сделаем арбалеты немного посложнее и помощнее...
  Подростки ненадолго задумались, пытаясь осмыслить услышанное.
  - Ну а как выполнить последнее и самое главное задание? - прервал затянувшееся молчание Хаген.
  - Есть и на этот счет идеи, - загадочно подмигнул Эрик. - Я сам потом займусь. А пока давайте попытаемся сделать и освоить самострелы...
  
  - Ну что ж, наш арбалет очень даже сносно действует, - одобрительно заметил Эрик, наблюдая, как Вихард уверенно всаживает трехгранную короткую стрелу в цель, находившуюся на расстоянии ста шагов.
  - 'Болт' летит и на три сотни шагов, - в восторге воскликнул Хаген. - А уверенно дырявит мишень за две сотни.
  - Скорость болта выше, чем стрелы из лука, и ветер почти не влияет на его полет. А уж пробивная мощь - не сравнить! - возбужденно подтвердил Гвидо. - Благодаря ложу с прикладом, зажиму тетивы и прицельной планке целиться гораздо легче, и попадать можно намного точнее. Причем почти с любого места!
  - Правда, перезаряжать не слишком удобно, да и куда дольше выходит, чем при использовании лука, - скептически отозвался старый Эрбервил. - Про низкую скорострельность можно и не говорить. Хотя нужно признать, что с помощью поясного крюка и стремени взвести тугую тетиву несложно.
  Тем временем Эрик с удовольствием осматривал доведенную до ума конструкцию вожделенного оружия. Долго же им пришлось повозиться, задействовав профессионального стрелка и по совместительству мастера выделки сложных луков, пожилого Эрбервила. Мужчина оказался из тех воинов замка, которых Эрик излечил от воспаленных гнойных ран. И он в благодарность охотно согласился помочь молодому наследнику, а впоследствии и сам заинтересовался новым оружием. Вдобавок к этому делу привлекли местных плотника и кузнеца. И в конце концов, спустя почти месяц усилий, наконец получили более-менее приемлемый образец.
  Арбалет являл достаточно простую конструкцию, представляя собой упрощенный композитный лук, вделанный в деревянное ложе с прикладом. На конце ложа устанавливалось стремя. А главное, он был оснащен спусковым рычагом и шайбой с прорезью для хвостовика стрелы и с зацепом для тетивы. Деревянная основа плеч была склеена из двух планок разных пород дерева и усилена сухожилиями по спинке лука, к тому же укреплена костяными накладками. Очень странная толстая тетива делалась из ножных жил быков. Зарядка происходила, когда стрелок наступал ногой в стремя, наклонялся, зацеплял крюком тетиву - и потом разгибался, заводя ее в зацеп.
  - Да, неплохо получилось, - с довольным видом произнес Эрик. - Правда, дороговато выходит, ну и достаточно сложно изготовить такой арбалет. Поэтому для возниц заморачиваться не будем. Сделаем простенькие самострелы, которые легко взвести даже двумя руками. Мощность и дальность будут, конечно, не ахти, но для обороны лагеря и обоза сойдет. Главное - обучаться долго не нужно, и можно уверенно бить со скрытой позиции.
  Затем он удовлетворенно качнул головой и заключил:
  - Делаем еще три таких же арбалета. Благо запасных деталей изготовили достаточно, да и руку хорошо набили. А покамест каждый день упражняемся в стрельбе и обслуживании этого оружия. Заодно проверим его надежность.
  Через неделю, когда работы были завершены, он искренне поблагодарил мастера-лучника Эрбервила, плотника Вурста и кузнеца Регила за помощь.
  - Ты мне руку, а может, и жизнь спас, - покачал головой старый воин. - Да и твои придумки с удобной и теплой одеждой и обувью нам всем к месту пришлись.
  - Это точно, - поддержал его Вурст. - А на колыбельку для малышей моя жена до сих пор не нарадуется.
  - Ну а я теперь тебе до смерти обязан, - в свою очередь проговорил Регил. - Бескорыстно поделиться со мной тайнами мастерства, которые богами подсказаны, - такое только великому человеку под силу. Ведь эти секреты и моих правнуков кормить будут. Так что и те диковины, которые мы с тобой сейчас делаем, вскоре завершим обязательно. Не сомневайся...
  Эрик только усмехнулся, вспомнив, как приходится вкалывать в кузнице. Впрочем, это было полезно во всех отношениях: и в плане физического развития, и для налаживания взаимовыгодных контактов с самым авторитетным ремесленником поселения, и для обретения определенной популярности у местного населения, и, естественно, для реализации своих производственных проектов. Кстати, кузнецы в это время были очень уважаемыми людьми. И родовая знать к ним относилась как далеко не к обычным мастеровым, четко выделяя среди массы простого народа. Их труд воспринимался во многом как благословенный богами и чем-то вроде священнодействия. Поэтому и тот красноречивый факт, что наследник часто общается с Регилом и даже иногда что-то делает в кузнице, создавая себе именно оружие, не казался аборигенам чем-то недостойным и пятнающим благородное имя.
  Вообще, все приятели Эрика тоже были привлечены к активной трудовой деятельности, помогая тому же Эрбервилю в изготовлении арбалетов. И они относились к подобному абсолютно нормально, не считая это умалением чести или чем-то зазорным. Работа над своим личным оружием и уход за ним в глазах окружающих в раннее Средневековье являлись вполне благородным занятием для знатного человека...
  Сын Адельгейды только хмыкнул про себя - он показал Регилу лишь достаточно второстепенные усовершенствования в кузнечном деле, хотя тот, конечно, посчитал это настоящим откровением.
  Подростку нужно было спешить с решением неотложных вопросов, поэтому проводить более серьезную 'модернизацию' было некогда. Но некоторые вещи, которые можно было быстро исправить, чтобы немного улучшить и ускорить производственный процесс, паренек предложил сделать. И хотя Регил сперва недоверчиво отнесся к юнцу, однако, принимая во внимание знатное происхождение и своеобразную репутацию графского отпрыска, не возражал, чтобы его младший сын, следуя указаниям Эрика, соорудил какие-то ящичные меха для дутья.
  Довольно странные с виду, они состояли из двух бочек: одна здоровенная, наполненная водой, в которую была погружена другая, поменьше. К большой емкости приделали дубовую раму в виде уголка, на которую положили опору (ось) для рычага. Нижняя часть отягощалась грузом, а в верхней части рычага оказалась расположена ручка, за которую приводили устройство в действие. А чуть ниже ручки к рычагу и была прикреплена перевернутая меньшая бочка. В днище верхней бочки проделывалось отверстие, которое прикрывал кожаный клапан. Туда же вставлялась глиняная трубка, а ее второй конец выводился наружу. Оба конца трубки должны были находиться выше уровня воды.
  Когда устройство заработало, его эффективность поразила кузнеца. Оно давало тягу куда мощнее, чем его старые мехи. После подобной демонстрации, Регил с куда большим доверием отнесся к другому предложению Эрика. И не прогадал. То, что случилось дальше, еще более впечатлило старого мастера, навсегда убедив его в том, что сами боги благоволят и делятся своими знаниями с малолетним пареньком. И Эрик явно пребывает под их покровительством...
  Сын Леонхарда наполнил половину крупного горшка мелко толченым углем, раздробив его перед этим ступой до состояния песка. Затем раздельно зарыл в этот черный порошок копейные наконечники и стал засовывать в него еще и лезвия ножей. Втыкал их так, чтобы они не касались друг друга и стенок горшка тоже. И продолжил все это присыпать толченым углем. Когда из порошка остались торчать лишь одни хвостовики, он до верха засыпал горшок сухим песком, а потом велел его закрыть глиняным тестом.
  Когда в пустой печи развели огонь, он досыпал еще уголька и поставил туда свой горшок. А потом, опять там все завалил углем. Затем закрыл печь дерном, оставив одно малое отверстие. На следующий день извлек оттуда свою посудину и вытащил из нее наконечники и ножи. И при всех испытал один из клинков. Нож мелодично зазвенел! А легко гнувшееся прежде лезвие приобрело некоторую упругость. Клинок теперь пружинил и выпрямлялся!
  Регил и его сыновья неверящим взором смотрели на это чудо, затем очень осторожно начали сами пробовать невероятные качества увиденных предметов.
  - Это называется цементация и закалка - она повышает крепость металла при сохранении его гибкости, - довольным тоном произнес Эрик, не обращая внимания на ошеломленные взгляды, которые бросали на него кузнецы.
  После этого случая Регил и его близкие прониклись огромным почтением к молодому наследнику, открывшему и подарившему им великий секрет обработки железа. Они отныне были готовы выполнить любую просьбу этого человека...
  
  Граф со своими ближниками с интересом и недоверием рассматривал стоящих перед ними сыновей. Странные короткие луки с вделанной в них какой-то непонятной длинной штукой поперек дуги висели на удобных перевязях за спинами юнцов. На поясах подростков также виднелись небольшие чехлы с выглядывавшими оттуда короткими стрелами с оперением из кожаных пластинок-стабилизаторов. В свободных руках парни сжимали острые копья-рогатины. Рядом с ними на траве лежало несколько добытых куниц и белок. А на волокуше находилась внушительная туша вепря.
  - Они сами убили дичь? - не скрывая сомнения в голосе, спросил Леонхард у Райхарда.
  - Да, господин, - утвердительно склонил голову старый воин. - Я вместе с тремя бойцами сопровождал молодых охотников и могу это засвидетельствовать.
  - Неужели юнцы уже так хорошо владеют луком? - с подозрением оглядев парней, насмешливо бросил Брант.
  - Это не совсем лук, - пожал плечами заслуженный ветеран. - Он похож на манубаллисты и цагры, которые я когда-то встречал в войске ромеев. Правда, то, что придумал Эрик, намного лучше и действеннее. Мальчишки хорошо его освоили и весьма успешно научились применять. Естественно, этот 'арбалет' не без недостатков. Однако надо признать, что такое оружие довольно успешно можно использовать на промысле зверя, а также в бою.
  Тем временем Гюнтер и Сигиберт с удивлением разглядывали непривычные орудия, необычно толстые и куцые, но увесистые стрелы...
  - Пусть покажут нам свое умение, - с недовольным выражением лица хмуро сказал владелец замка.
  То, что затем продемонстрировали мальчишки, сильно поразило Леонхарда и его соратников.
  Юнцы уверенно попадали в цель за полторы сотни шагов из любых положений - присев, лежа или стоя. Мощные выстрелы не просто дырявили мишени, а пробивали их насквозь. Странные болты очень быстро летели, не отклоняясь, и даже дальше, чем легкие стрелы, выпущенные из боевых луков. Правда, время перезарядки и скорострельность все же уступали старому доброму луку. Но все равно присутствующие оказались изрядно впечатлены возможностями нового оружия и навыками, продемонстрированными подростками. Впрочем, и принесенная ими из леса добыча, как и весомые слова Райхарда, наглядно подтвердили, что юноши с честью выдержали проверку.
  - Ладно, - раздраженно переглянувшись с приятелями, наконец произнес Леонхард. - Уже поздно. Посмотрим, как молодые воины проявят себя на пиру. Испытание боевой готовности сыновей оставим на завтра...
  Вечером собравшиеся в общем зале люди с интересом ожидали, чем подростки собираются удивить гостей. Хаген с предвкушающей улыбкой оглядел сидящих за длинным столом - графа, его друзей, их жен, приближенных воинов... Бросая нетерпеливые взоры на двери, ведущие в помещение кухни, подросток с удовольствием вспомнил, как Эрик угощал товарищей новым восхитительным кушаньем, которое назвал странным словом 'шашлык'. Наследник готовил его, сначала нарезав свинину небольшими толстыми кусочками. Затем уложил их в большую глиняную посудину, добавив туда измельченный лук, и плотно заложил крышкой. Через некоторое время залил все это пивом таким образом, чтобы оно лишь слегка покрывало лежащее там мясо, также закрыв его на несколько часов в прохладном месте. Потом нанизал эти фрагменты на железные стержни в определенной очередности: кусочек свинины, пару колец лука и снова кусок мяса. Далее на горячих углях прогоревшего костра, переворачивая эти штуки, он осторожно обжаривал ломти, время от времени поливая их пивом. Готовое мясо имело коричневатый цвет и слегка запекшиеся бока. После надреза из его волокон выделялся прозрачный сок...
  Отвлекшись на воспоминания о вкуснейшей еде, которую когда-либо ему доводилось пробовать, Хаген вдруг ощутил тот непередаваемый аромат, который тогда испытал. И, подняв голову, увидел, как слуги под руководством Эрика вносят блюда с вожделенным 'шашлыком'... Обитатели замка, со значением переглядываясь между собой и ловя носом заманчивые запахи, с жадным любопытством приступили к трапезе... Вскоре отовсюду послышались удовлетворенные возгласы одобрения. И даже 'вассалы' графа, с нескрываемым удовольствием громко чавкая, принялись активно поглощать принесенную еду. Заметив несдержанность своих ближников, Леонхард с кислой миной на лице осуждающе покачал головой. Сказать теперь, что подростки провалили задание, - никак не выйдет...
  
  - Ну? И каким образом, еще неоперившиеся юнцы сумеют противостоять зрелому воину в рукопашной схватке? - пренебрежительно произнес граф, окинув насмешливым взором подростков. - Придумали?
  Его сподвижники - Сигиберт, Гюнтер и Брант - лишь язвительно улыбались, издевательски глядя на мальчишек и с довольным видом слушая едкую речь владельца местных земель и представителя короля.
  Райхард и другие воины тоже с любопытством смотрели на молодняк, с интересом ожидая, что на этот раз преподнесет сын Адельгейды.
  Тот, с невозмутимым видом, кивнул своим друзьям. Проворно отбросив холстину возка, они сноровисто разобрали оттуда лежавшие в глубине странные продолговатые предметы. И когда все увидели, что у ребят находится в руках, - вздох изумления, словно легкий ветерок, быстро пронесся среди присутствующих здесь людей.
  Парни держали какие-то странные копья, глубоко окованные по древку, имевшие не только большой острый наконечник, но и снабженные с боку серповидной секирой с блестящим отточенным лезвием. А с другой стороны на них виднелся крючковатый клевец.
  Поигрывая непонятным, но с виду очень грозным оружием, Эрик спокойно проговорил:
  - Полагаю, эта алебарда с легкостью разрубит любого бойца в кольчуге или ином доспехе, даже всадника. А длинное копье не даст ему возможности подойти близко. Да и подцепить щит недруга или лишить его равновесия с помощью крюка мне будет несложно. А справиться с раскрывшимся или упавшим врагом, добив его клевцом, - еще проще. Перерубить же окованное древко моей пики - ни у кого не выйдет. Может кто-нибудь из присутствующих желает попробовать провести со мной учебный поединок?
  Граф бросил выразительный взгляд на своих вассалов. Однако те, в ответ, хранили уклончивое молчание. Потерпеть публичное поражение от малолетнего подростка и остаться прилюдно опозоренным - никто из них не хотел, тем более оказаться покалеченным.
  Тогда Леонхард посмотрел на Райхарда и угрюмо произнес:
  - Пусть наставник наших сыновей испытает это оружие и проверит, чего стоят юнцы, взявшие его в руки.
  Старый воин пожал плечами и, прихватив свой щит с копьем, направился к Эрику. Бойцы настороженно стали сближаться. Впрочем, паренек не стал доводить дело до плотного контакта, а, резко крутанув алебардой, едва не выбил пику из руки седого ветерана, причем чуть не перерубив при этом копье своего противника. Его страшное оружие, не останавливаясь в своем полете, зацепило щит учителя, ощутимо потянув того в сторону, так что пожилой воин раскрылся и заметно покачнулся, еле сумев устоять на ногах. Поняв, что долго противостоять этой штуке будет сложно и следующим ударом Эрик просто разрубит его щит, Райхард, призвав на помощь свой богатый опыт, ринулся вперед, стремясь навязать ближний бой. Выставив щит под углом, он вскользь парировал им выпад алебарды и направил свое копье в грудь юнца. Однако подросток, заостренным подтоком своего оружия, тоже попытался отбить стремительный встречный удар соперника, правда, полностью этого сделать не успел. Победа в схватке осталась за Райхардом, но он, вытерев обильный пот со лба, удовлетворенно похлопал ученика по плечу, а затем, обратившись к своему господину и его ближникам, серьезно сказал:
  - Имея такое оружие, ваши сыновья, немного подготовившись, теперь вполне могут выступить с нами в торговый поход.
  Буря противоречивых чувств бушевала в груди Леонхарда. С одной стороны, он был горд за сына, но с другой - неприязнь к этому человеку только усилилась. К тому же граф не желал терять лицо, негласно признав, что его обломали. Коварная улыбка тронула его губы:
  - Ну что ж, вы завоевали себе право идти с обозом. Вот только лишних свободных мест в повозках у нас нет. Все тщательно учтено и распределено. Что поделаешь - суровая необходимость. Если найдете себе возок и волов, то мы с удовольствием примем вас в караван. Припасы, так уж и быть, дополнительно выделим из замкового хозяйства или поделимся своими...
  Окружающие люди с совершенно разным выражением лиц, оживленно обсуждая между собой произошедшие события, весьма неоднозначно встретили столь двусмысленное решение местного владетеля.
  - Что будем делать? - мрачно спросил Вихард, после того как друзья остались одни, а все присутствующие покинули луг, на котором проходило испытание.
  Приятели с надеждой смотрели на Эрика, и тот не обманул ожиданий.
  - Я пойду к старосте Бруно и попробую договориться с жителями. Нужно заинтересовать их. Пускай в складчину соберут большой возок и выделят две пары быков, нагрузят его продукцией своих хозяйств и промыслов, дадут тройку своих людей в качестве возниц, тележников и торговых представителей общины. Мы предоставим им место в караване, защиту и возможность за определенную для нас долю - вывезти на продажу свои товары и приобрести в Турне необходимые для них вещи и инструменты. Кстати, и мы таким образом тоже неплохо заработаем...
  
  

ЭПИЛОГ

  
  - Все-таки хочешь идти в Турне, вопреки воле Леонхарда? - не скрывая волнения, спрашивала Адельгейда у сына, ведя с ним непростой разговор. - Может, не стоит искушать судьбу? Разве не видно, что отец относится к тебе всё более враждебно и явно не желает, чтобы его наследник присутствовал в караване? Особенно после того как ты прилюдно взял над ним верх. Муж ясно дал это понять, когда отказался предоставить вам место в обозных возках. А ты, несмотря ни на что, раздобыл повозку, возниц и волов и собираешься непременно присоединиться к торговому походу? Такой поступок ещё больше разъярит графа!
  - Если я сейчас отступлю и в последний момент малодушно пойду на попятный, то в глазах всех окружающих и своих друзей окажусь трусливым слабаком и потеряю всё, чего добился: уважение и честь. Люди перестанут мне верить и потом больше не поддержат, и впоследствии никогда не пойдут за мной, - невесело качнул головой Эрик.
  - Но ведь отец не простит тебе этого! Ты ведь таким образом ещё больше унижаешь его? - в растерянности и тревоге, с опаской, произнесла Адельгейда.
  Сын неопределённо пожал плечами и сдержанно ответил:
  - Не стоит преувеличивать. У него всегда есть возможность затем сказать, что это было частью испытаний, которые его наследник стойко выдержал, пройдя их достойно.
  Мать скорбно вздохнула и с откровенной боязнью в голосе, испуганно проговорила:
  - Я знаю Леонхарда. Он не сможет возвыситься до такого ни умом, ни сердцем и воспринимает твоё поведение как вызов. Мне по-настоящему страшно за тебя.
  Эрик лишь спокойно улыбнулся.
  - Поверь, я сознаю все риски и тщательно готовлюсь к походу, рассчитывая только на себя. Реальные угрозы на самом деле не столь значительны, как тебе кажется. До явного убийства отец не опустится. Ну а подставить... или не подоспеть на помощь вовремя... может, конечно, но лишь до определённой степени. Не забывай, что я еду вместе с сыновьями его ближников. Вряд ли те станут спокойно смотреть, как их наследники будут гибнуть. Так что не переживай попусту: я вернусь овеянный доброй славой и привезу тебе немало подарков...
  
  После этой беседы Адельгейда долго не могла успокоиться. Эрик не смог переубедить её. Она всем своим существом явственно чувствовала подступающую беду, полагая, что предстоящая поездка станет для сына чистым самоубийством. Наконец, совсем измучившись от треволнений, тяготивших душу, графиня позвала Райхарда.
  - Как ты оцениваешь возможность смертельной угрозы для Эрика в этом походе? - озабоченным тоном задала она терзавший её вопрос.
  Верный воин, немного поразмыслив, затем сдержанно проговорил:
  - Не больше, чем для остальных участников торгового обоза. Пожалуй, даже меньше.
  - Да неужели? - в недоумении и отчаянии воскликнула женщина, вперив в него подозрительный взгляд.
  Заслуженный ветеран лишь огладил свои седые усы и спокойно объяснил:
  - Торговый караван - это единое целое, где все держатся единой цепью. Никто не станет сеять разброд, расшатывать или ослаблять его звенья. Подобное может угробить всех. Другое дело, что сильно помогать вашему сыну в бою или если он заболеет либо получит рану - граф, наверное, спешить не будет. Но в этом смысле, насколько мне известно, наследник очень хорошо подготовился. Как и в отношении обеспечения своей обороноспособности и заготовки достаточного количества припасов.
  - Что ты имеешь в виду? - невольно заинтересовалась Адельгейда.
  Старый слуга только удивлённо хмыкнул, сообщая полученные сведения:
  - Он постоянно упражняется со своими юнцами с оружием, стараясь отточить приёмы защиты и предупредить возможные опасные ситуации, связанные с нападением врагов. Подобрал себе здоровых и надёжных животных, а также умелых возниц, которым тоже сладили самострелы и учат обращаться с ними. Припасов съестного и кормового фуража они захватили с собой вдоволь, как и необходимых материалов и инструментов для устранения вероятных поломок возков. Вдобавок его подростки ещё какого-то 'пеммикана' наделали. Эрик сказал, что эта пища почти не портится и хорошо восстанавливает силы. Кроме того, он прихватил немало своей целебной мази из дегтя, которой лечил наших воинов, а также повязок из чистого полотна для врачевания ран. Ещё мальчишки по его указаниям зачем-то набрали пару горшков порошка, натёртого из зелёного нюхательного корня (он называет его чемерицей). К тому же наделали какого-то 'активированного угля' из берёзовых щепок. Наследник потребовал от своих людей в походе пить только кипячёную воду. Я слыхал, что ваш сын говорил, что это предотвратит недуг живота. Если он прав, то несчастья от голода, болезней, ран или остановок из-за повреждений повозок у Эрика будут даже меньше, чем у других.
  - Думаешь, подобного будет достаточно? - грустно промолвила графиня и печально покачала головой. - Главные беды ведь могут оказаться сокрыты вовсе не в этих вещах.
  Райхард лишь неопределённо пожал плечами.
  - Я только хотел заметить, что непосредственно в дороге грозящие напасти для вашего сына не столь велики. Между прочим, Эрик даже составил изображение ближайших земель и рисунок предстоящего пути на северо-запад, детально расспросил знающих и опытных людей, побывавших в тех местах, обозначив на своей 'карте' источники воды, удобные стоянки, реки, леса, болота, овраги... А в остальном главная опасность, на мой взгляд, ему может угрожать уже в городе, когда мы достигнем Турне...
  - Присмотри там за ним, - взволнованно попросила Адельгейда.
  - Хорошо, госпожа, - склонил голову Райхард.
  
  
  Конец первой книги.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"