-Что скалишься дровосек? Приступим к лесозаготовке!
Ратибор монах-витязь и князь Евпатий были и впрямь огромны, косая сажень в плечах сильны и искусны в ратном деле. Богатыри, уже ставшие живой легендой, рвущие подковы, рубящие сотнями враждебных кочевников-половцев. И чего греха таить позор это, но во время междоусобицы, когда еще молодой князь Георгий Всеволодович осадил Рязань, не мало суздальских воев пало под грозными секирами этих гигантов. Сам князь получил отметину в той злосчастной осаде. Теперь у князя появилась возможность реваншироватся. Ратибор и Евпатий растерянно всматривались в своих поединщиков, казалось, что их словно нарочно унизили.
Двум более чем двухметровым богатырям противостояли подростки, почти дети. На две головы ниже, и в три раза легче сих исполинов:
-Издеваешься князь, кого ты против нас - хлипких младенцев выставил! Не к лицу тебе такая насмешка!
Прогремел Евпатий. Великий князь не сдержался, загрохотав во все горло:
-Не хвались, едучи на рать, а хвались, едучи с рати! Они вас порубят! Труби сигнал к бою!
Прозвучал зычный горн, низким громом ударил колокол. Эдмонд и Эльвира решили не тянуть резину или играть на публику. Хотя это не по-Голливудски, сценарий требовала пропустить несколько ударов, сделать вид что плывешь и вырвать победу в последний момент, но не кино снимаем! Резкий разбег и молниеносные удары, вес не имеет значения, главное скорость и точность. Если метко попасть в чувствительные нервные точки, то уже никакая сила не поможет. Бывалым ратникам Евпатию и Ратибору показалось, что лицо подул ураган, и уже потемнело в глазах, сильно тряхнуло, их могучие тела утратили опору. И уже нет рук и нет ног, ты летишь вниз, и полет кажется удивительно длинным. Могучее тело валиться с оглушительным грохотом, но ты его не слышишь, не чувствуешь боли, язык онемел и лишь глаза, остаются открыты. Ты конвульсивно пытаешься закрыть их что бы ни зреть позор - нет, даже это тебе не под силу.
Все случилось настолько быстро, что зрители увидели лишь падение, а затем сказочные бойцы стали на грудь поверженным противникам, вскинув вверх руки:
-Победа! Нокаут!
Эдмонд и Эльвира ожидали криков в стиле древнего Рима - добей или привычного театрального жеста, палец вверх помиловать, палец вниз заколоть. Этого не было. Наоборот, подбежавшие воины, стали спешно приводить в себя поверженных витязей, лили в рот крепкую медовуху, терли щеки редькой. Сам князь скомандовал:
-Лежачего не бьют! Вот повержены соколики, нашими кречетами в бою честном, в битве равной. И теперь град Рязань и дань всю, и недоимку, исправно нам выплатит. А вы что орлята приуныли, я свое слово держу, доказали вы что способны к войне и службе ратной. Назначаю вас перводружинниками при моем сыне Владимире в его малой дружине, и быть по сему.
Эдмонд Д"Артаньян решительно махнул головой:
-Не то князь! Что нам сотня ратников, когда татар налетит числом в сотни тысяч, как пылинка в стогу сена сгорят наши и ваши войска.
-Да сколько можно перечить!
Князь буквально сорвался в гнев, но чрезвычайным усилием воли сохранил видимость спокойствия. Оставив пышное кресло, двинулся к большому собору:
-Настал молитвы час! Потом черед казнить!
Голос звучал по театральному низко и громко:
-Князь видно педераст! Его пора убить! Иначе нас предаст! Подрежет жизни нить!
Тихо, еле слышно прошептал Эдмонд, когда-то он краем уха подслушал, что педераст самое грязное ругательство и страшное оскорбление для мужчины.
Эльвира добавила:
- Вельможа явно недалек! Его слова как залп в висок!
Вот князь и замер у входа в собор, картинно встал на узкий шерманский ковер, отставив ногу, заложив левую руку за золотой пояс, а правой густо нанизанной самоцветными перстнями десницей, истово совершал крестное знамение. Да внушительно смотрелся хозяин - молящиеся дивились его величественным движениям, любовались, как он степенно отправлял вьющееся полуседые волосы, скрепленные золотым в алмазах венком, откидывая их назад.
Эдмонд и Эльвира крестились чисто машинально, чтобы не выделяться из толпы. Не хватало еще очередной мясорубки на религиозной почве. И в этот момент они услышали, то, что не под силу услышать в таком шуме никому кроме мульти-мушкетеров, звук натягиваемой тетивы. Рефлекторное напряжение в руках зажаты кинжалы. Следует выстрел, характерное дребезжание и полет, для людей почти неуловимый, а для продуктов генной инженерии замедленный и отчетливый. Стрела видна как на ладони длиной в полтора аршина, на солнце мерцает алмазный наконечник, покрытый изумрудными бисеринками яда. Меткий стрелок направил ее прямо в сердце Великого князя, и даже посеребренная кольчуга бессильна против отравленного жала. Два кинжала брошены с нечеловеческой силой, и они летят с опережением, стремясь подсечь зловещею траекторию. Промах на миллиметр и... Но нет промаха, два кинжала точно пробили стрелу, пригвоздив ее к дубовому брусу собора: