"Cybill Disobedience"

  

  

  

  Глава Девятая

  "САМАЯ ВЗРЫВНАЯ КРАСОТКА НА ТВ"

  

  

   ГЛЕНН ГОРДОН КАРОН ГОВОРИЛ, ЧТО КОГДА ПОЛОВИНА ПИЛОТНОГО ЭПИЗОДА "ДЕТЕКТИВНОГО АГЕНСТВА ЛУННЫЙ СВЕТ" БЫЛА НАПИСАНА, он понял, что пишет персонаж Мэдди Хейс под актрису Сибил Шеперд. Он поинтересовался, нет ли возможности встретиться со мной. Когда мой агент прислал мне эти пятьдесят страниц, я сразу поняла, что это роль, о которой уже давно мечтала. В течение многих лет я штудировала комедии Говарда Хоукса, в особенности его "Двадцатый век" (1934), "Воспитание ребенка" (1938) и "Его девушка Пятница" (1940). Эти фильмы принесли славу актрисам Кэрол Ломбард, Кэтрин Хепберн и Розалинд Расселл - в них эти дамы бойко разговаривали, были сексуальны, остроумны и смешны.

  

   Гленну было всего-навсего тридцать, но вундеркиндом он не был. Он снял пару неудачных пилотных серий, и главным его достижением был сериал "Ремингтон Стил" [Ремингтон Стил - американский телесериал в жанре иронического детектива и романтической комедии. Главная героиня в нем - женщина-детектив. Впервые был показан в сети NBC в 1982 - 1987 гг.]. Меня пригласили встретиться с ним и его коллегой Джеем Дэниелом в ресторане в долине Сан-Фернандо. Гленн был весь кругленький из себя, полон мальчишеского обаяния, определенно взволнован присутствием живого воплощения его героини Мэдди Хейс - и он не боялся этого показывать; позже он признался, что когда меня увидел, "его подбородок брякнулся о стол, а язык достал до пола, и он полностью утратил способность вести переговоры". Он заметил, что видел меня в фильме в "том самом платье" (атласном платье с косым кроем из фильма "Леди исчезает"). Первое, что я сказала Гленну после приветствия: "Я знаю, чем это должно быть - комедией в стиле Хоукса". Он понятия не имел, о чем речь, и я предложила ему посмотреть три моих любимых фильма, чтобы он увидел, как актеры старой школы справляются со своими "пулеметными" диалогами. Он сказал, что, конечно, посмотрит. Мы поговорили о том, как в сценарии "Лунного света" обыгрывается мой собственный публичный образ избалованной стервы - хотя Гленн и утверждал, что ему якобы ничего неизвестно о моей репутации самой третируемой актрисы Голливуда. <Чтобы меня утешить> он сказал, что в мире не было актера, который не снимался бы в неподходящих фильмах. Просто у меня их было больше, чем у других.

  

   Агентством "Город ангелов" управляет, хотя и не слишком эффективно, персонаж по имени Дэвид Эддисон, чье кредо звучит так: "Живи быстро, умри молодым, оставь белье чистым". Он убеждает Мэдди стать его партнершей и переименовать агентство в "Лунный свет" - в честь шампуня, рекламой которого Мэдди прославилась в молодости, когда была моделью. Эддисон изображен этаким эмоционально незрелым типом, застрявшим в подростковом возрасте, самонадеянным и сексуально агрессивным, чей юмор и непринужденное обаяние слегка смягчают его невоздержное поведение и язык. Похоже, обнаружилось около трех тысяч мужчин, которые видели в себе эти качества, потому что именно такое число актеров откликнулось на кастинг.

   Между актерами-исполнителями либо есть химия, либо ее нет. Я не уверена, что можно сыграть химию на экране, как в жизни, когда ваш благонамеренный кузен устраивает вам свидание вслепую с троглодитом. Мне казалось, что химия между Мэдди и Дэвидом должна быть неподдельной, поскольку сериал построен на крепких, язвительных шутках и ощутимом сексуальном напряжении. У меня было право утверждать кандидатов, и когда стопка резюме претендентов на роль Дэвида сократилась до полудюжины, я пошла с ними знакомиться.

   Офисы ABC находились в высокой стеклянной башне в Сенчури-Сити, и кастинг проходил в длинном конференц-зале с окнами, закрытыми жалюзи. Несколько кандидатов пришли и ушли, но ничего такого волшебного не происходило. К середине дня мне уже все надоело, и я устало ковыряла кусочки тунца в салате, который нам принесли на обед, когда в комнату вошел Брюс Уиллис.

  

   Как я узнала позже, он был на пять лет моложе меня, <а в тот момент> его украшали армейская куртка, несколько сережек в ушах и трехдневная щетина, компенсирующая, судя по всему, залысины на голове, волосы были подстрижены, как у панка, и уложены муссом. Он беспечно и хаотично кружил у большого стола, держась от меня на расстоянии и неспешно приближаясь к Гленну и Джею. Его глаза были прищурены, а губы сжаты в насмешливой улыбке, которая впоследствии стала фирменной ухмылкой Дэвида Эддисона. Брюс зарабатывал на жизнь барменом в Нью-Йорке, деля квартиру без лифта в Хеллс-Китчен с большими крысами, и играл в основном крошечные роли без указания имени в титрах, такие как "зритель в зале суда" в юридической драме Пола Ньюмана "Вердикт" или "посетитель закусочной" в фильме Фрэнка Синатры "Первый смертный грех", и ему только что отказали в роли в фильме "Отчаянно ищу Сьюзан", которая досталась Эйдану Куинну. В отличие от других актеров, проходящих пробы, он не особо мне льстил; на самом деле он даже избегал смотреть в мою сторону, направляя большинство своих слегка нахальных замечаний, характерных для мужского общения, Гленну, например: "Только что закончил смену в баре". Но между нами определенно была химия, и это не ускользнуло от общего внимания - температура в комнате подскочила примерно на двадцать градусов. Когда он ушел, я наклонилась и прошептала, скорее себе, чем Гленну: "Это он". "Ты уверена? - сказал он, <все еще колеблясь>.

  

   Гленн знал, что потребуются геркулесовы усилия, чтобы убедить руководство ABC в том, что этот эксцентричный, самоуверенный парень с весьма небольшим профессиональным опытом и довольно нетрадиционной внешностью идеально подходит для нового хита на их канале, с его третьим местом в рейтингах. Боссы посмотрели его игру в ролях всяких мрачных типов и заявили, что он "не подходит для главной роли", а затем попросили меня выбрать кого-то из числа более известных. И действительно, роль предложили актеру, безупречному во всех отношениях, по имени Роберт Хейз, который, впрочем, тут же отказался в пользу чего-то другого. Единственной возможностью, при которой кандидатуру Брюса Уиллиса стали бы рассматривать, оставались кинопробы. Как только камера включилась, и мы начали снимать сцену, он посмотрел на меня со своим обычным самодовольным видом и заявил: "Я не могу сосредоточиться. Ты слишком красива". Боссы были удовлетворены.

  

   За неделю до съёмок пилотного эпизода мы с Гленном и Брюсом посмотрели "Его девушку Пятницу" и "Воспитание крошки", как я и предлагала. Эти фильмы являют собой совершенный образец искрометных диалогов, такие же мы собирались использовать в "Детективном агентстве "Лунный свет". Когда мы с Брюсом впервые появились в павильоне No 20 на студии 20th Century-Fox, у нас обоих было ощущение, будто мы играем роли, тщательно подогнанные по фигуре скрупулезным портным. В самом начале фильма показывают мои фотографии (коллажем на стене), все они взяты из журналов Vogue и Glamour, Cover Girl и рекламных роликов Clairol времён моей модельной карьеры. Мэдди Хейз - это воплощение стервозной красотки, которая в фильме получает по заслугам, там она обречена сражаться со своим заклятым врагом - компаньоном, вызывающим самые противоречивые чувства. Впрочем, персонаж Дэвида Эддисона вполне терпим и даже симпатичен - просто потому, что ему нравится выглядеть придурком, - точно также (в чем я позже убедилась), как это нравилось и самому Брюсу Уиллису.

  

   В кульминационной сцене пилотного эпизода за нами гонится похититель бриллиантов, который забирается на крышу исторического здания "Истерн" в центре Лос-Анджелеса, где мне приходится висеть на минутной стрелке огромного циферблата часов на высоте двадцати пяти футов над четырнадцатым этажом. Я известная энтузиастка, когда дело касается съемочного процесса, поэтому я сразу заявила, что хочу сделать некоторые трюки самостоятельно, чтобы зрители поверили, что это действительно я. Полдюжины членов съёмочной группы выстроились гуськом на узкой фанерной платформе стальных лесов, которые раскачивались на ветру Санта-Аны. Парикмахерша панически боялась высоты и объявила еще в вестибюле: "Мне придётся укладывать вас здесь", но мой гример, Норман Ливитт, храбро поднялся на крышу и передавал мне со своего шаткого насеста пуховки и помаду, засунутые в коробку из-под салфеток. Главный оператор Майкл Маргулис общался через наушники-микрофоны одновременно с четырьмя съёмочными группами. Внезапно я запаниковала и, схватив Майкла сзади за коричневую кожаную куртку, закричала: "Я не могу! не могу!" Однако он меня не услышал. Почувствовав рывок, он обернулся и спросил: "Ты что-то сказала?" "Нет, все нормально". И действительно, я дала себе выговориться и пришла в себя.

  

   В течение первых двух недель съёмок Брюс был жизнерадостен, весел, беззаботен. Но вскоре настроение у него стало портиться, особенно во время визитов его подруги, бывшей жены журналиста Херальдо Риверы, которая сидела за кулисами, скрестив руки, с таким видом, будто учуяла что-то неладное. "Ей не нравится, что я работаю на телевидении", - признался он мне однажды. В конце концов её визиты стали реже, а потом и вовсе прекратились, однако Брюс оставался раздражительным и отчуждённым. Мы почти автоматически ссорились за кадром, прямо перед нашими ссорами по сценарию, но все это выглядело безобидным способом подогреть эмоции перед съемкой. Было очевидно, что растущее притяжение между Мэдди и Дэвидом в кадре почти зеркально отражает происходящее в реальности между мной и Брюсом. После одной особенно жаркой репетиции, когда мы уходили с ним со съёмочной площадки, я сказала ему: "Ну так что, будем с этим что-то делать или как?" Он выглядел шокированным, но огорчился вроде бы не сильно, после чего выдал свою привычную полуулыбку и спросил: "Может, мне зайти к тебе сегодня вечером?"

  

   Когда он постучал в дверь моей квартиры, в руке у него была бутылка "Джентльмен Джим", и вскоре мы страстно целовались. "Может, нам не стоит этого делать" - сказала я, чувствуя себя не вполне уверенно и понимая, чем это может обернуться. - "Возможно, нам еще придется долго работать вместе". Но мы уже были слишком увлечены процессом, в страстном миссионерском объятии откинувшись на кресло-шезлонг La-Z-Boy, которое готово было перевернуться.

  

   Внезапно он остановился, выпрямился и, нахмурившись, посмотрел на меня. "Возможно, ты права", - сказал он, упершись на широкий подлокотник кресла, оттолкнулся и встал. Приведя в порядок себя и свою одежду, он сказал: "Пожалуй, схожу в ванную". Вернувшись оттуда, он поднял свою упавшую куртку с пола, пробормотал что-то о том, что надо бы как следует выспаться, и удалился. Возможно, Брюсу больше нравилась погоня, чем сама добыча. Больше нравился персонаж, чем реальная женщина. Мы так и не закончили того, что начали наедине, но всякий раз, когда у нас была сцена поцелуев, он засовывал мне в горло свой большой верблюжий язык.

  

   Для пилотной серии "Детективного агентства "Лунный свет"" мои прически делались гладкими, без затей. Перед каждой сценой я наклонялась и расчёсывала волосы, но Гленн и Джей заявили, что это занимает слишком много времени, поэтому в некоторых более поздних эпизодах мои волосы расчёсывали и покрывали лаком, в результате получался пышный шлем, похожий на парик. На это Брюс выдал (хоть его никто и не спрашивал), что мои волосы, дескать, "шибанутые", и я подумала, что это, наверно, какое-то скверное словечко из его детства в Нью-Джерси. Никто не интересовался моими волосами с тех времён, когда моя мать сходила с ума из-за моих светлых локонов, которые вдруг стали темнеть. Ну и L'Oreal, конечно, тоже ценила меня из-за моих волос, снимая в этих своих рекламных роликах, где я чувственно шептала: "Я ведь этого достойна!".

   Тогда как Брюс ходил по тонкому льду: его собственную голую макушку для съемок расписывали тёмными жирными косметическими карандашами. После очередного ехидного замечания с его стороны я огрызнулась: "У меня хотя бы есть волосы". Оказалось, что у него они есть тоже, просто не на голове. Брюсу нравилось демонстрировать команде свою волосатую задницу, и я так устала от этого, что, наконец, сказала: "Ты можешь хотя бы предупреждать меня, чтобы мне не приходилось видеть её каждый раз снова?"

  

   Я отводила взгляд от неиссякающего потока молодых женщин, входящих и выходящих из фургона Брюса, <и это длилось до тех пор> пока он не встретил Деми Мур и не остановился на какой-то версии моногамии. (Могу поспорить, это именно она научила его целоваться). Но едва ли я находилась в том положении, чтобы судить о чьей-то личной жизни.

   У моего кузена была в Мемфисе свадьба, а у меня - никого более-менее интересного, кто мог бы меня там сопровождать. (Если бы газетчики только знали, какой упустили заголовок: "БЫВШАЯ КОРОЛЕВА КРАСОТЫ БЕЗ ЭСКОРТА"). Я попросила подругу устроить мне встречу с "клёвым мужичком", и её выбор пал на широкоплечего чемпиона по велоспорту, ростом шесть футов четыре дюйма [193.04 см], на одну десятую долю секунды опоздавшего к отбору на Олимпийские игры. Он встретил меня в очках от Кларка Кента, в хорошо сшитом пиджаке-смокинге поверх клетчатого килта и с шотландской сумочкой-спорраном на боку -- пушистым мешочком, заменяющим карман брюк. (Что, собственно, мужчины могут носить в этой сумочке?) У него были безупречные манеры, он легко говорил на самые разные темы, от спорта до феминизма, и вскоре я обнаружила, что настоящие шотландцы не носят под килтами ничего. Но мне было тридцать пять, а ему восемнадцать.

  

   Если бы наши возрасты можно было поменять местами, наш роман не вызвал бы даже лёгкого ропота осуждения. Но так или иначе мы составили идеальную сексуальную пару. Мы проигнорировали общественное мнение и бросили вызов обоим нашим семьям, продолжая встречаться в течение всего моего пребывания там и всех моих последующих визитов. Когда он забирал меня как-то из дома моей матери на велосипедную прогулку, одетый в велосипедные шорты, плотно обтягивающие бёдра и оставляющие мало простора для воображения, маман отвела меня в сторону и отчитала: "Сибилл, в этих штанах он выглядит омерзительно!". После нескольких месяцев наших отношений на расстоянии он уволился из семейного бизнеса и последовал за мной в Лос-Анджелес. Он снял там собственную квартиру, однако я не могла помешать Клементине влюбиться в него со всей страстью пятилетнего ребенка, залезать в мою косметичку и довольно неплохо имитировать маленькую femme fatale, лишь только стоило ему появиться. Его состоятельный отец все активнее пытался разделить нас, намекая, что я просто охотница за деньгами, и даже предлагал, что, если его сын вернётся к управлению компанией, он тотчас уйдет на пенсию, а затем поставил ему окончательный ультиматум: бизнес или блондинка. "Решай сама, как мне поступить", - сказал мне мой молодой любовник, и конечно, я не могла просить его остаться. Я не хотела снова оказаться в ситуации, когда я должна материально поддерживать мужчину, у меня не было интереса к браку. Я даже не могла обещать ему верность. Наверное, я ждала от него какого-то грандиозного жеста, чего-то вроде: "Мне всё равно, что говорит моя семья, для меня ты - единственная женщина в мире". Спрашивать меня, что делать, было равносильно заявлению, что он не готов к обязательствам. Разумеется, я не стала вмешиваться - пусть все идет как идет.

  

   Я уезжала из дому каждый день в пять утра. Сценарии "Детективного агентства "Лунный свет"" насчитывали едва ли не сотню страниц, в полтора раза больше, чем у обычного часового эпизода. Почти с самого начала съёмок мы отставали от графика, иногда успевали снять всего шестнадцать эпизодов за сезон и никогда не достигали стандартных двадцати двух. Стало обычным делом наверстывать время с помощью "съемки на трейлере": машину <в которой снимались мы с Брюсом> загружали на прицеп и буксировали. Поскольку мы просто сидели в машине, не было нужды репетировать или "ставить" наши места во время сцены. Мы буквально разрезали странички сценария и приклеивали эти кусочки на приборную панель - не было времени запоминать. Единственным облегчением были моменты когда сценаристы давали длинные вступительные монологи приглашённым звёздам, но Брюс и я были так измотаны, что, слушая их, часто выглядели так, будто спим с открытыми глазами. Некоторые из наших широко разрекламированных новшеств - вроде "разрушения четвёртой стены" и обращения напрямую к зрителю в прологе или эпилоге - родились из необходимости просто заполнить время, так как свои сценарные диалоги мы проговаривали слишком быстро.

  

   При цене в 1,5 миллиона долларов за эпизод "Детективное агентство "Лунный свет"" было тогда, по сообщениям, самым дорогим шоу на телевидении. В то же время это был едва ли не первый случай, когда канал АВС делал свой собственный сериал, и один из тех редких случаев, когда сериал ABC становился хитом (пока все ещё занимающим третье место), и поэтому никто не смел указывать Гленну Карону, как ему вести дела. Его имидж, (который, кстати, доставлял ему огромное удовольствие, и который он культивировал), заключался в том, что он добивался успеха именно тогда, когда приходилось работать в условиях полной запарки. В статье журнала Time, назвавшей шоу "самым элегантным хитом и самой большой головной болью ABC", он самодовольно заметил: "Звучит пафосно, но, возможно, это безответственность с моей стороны - каждую неделю выпускать телешоу вовремя и в рамках бюджета". (В одном из эпизодов придумали шутку: там появлялась дешевая газетёнка под названием "The National Pit" [Национальная прорва] с таким заголовком: "Доктор Карон изобрёл противоядие от стресса"). Он часто приходил в студию до рассвета, чтобы написать новую сцену, и когда мы появлялись там позже, вручал нам уже готовые страницы диалогов. Писал он вдохновенно и острó, и я всегда готова согласиться на изменения текста в самый последний момент, если они будут так же хороши, как у него.

   Однако рутина съемок была совершенно изнурительной. Мы начинали в понедельник в 7 утра и работали до 9 вечера. Правила профсоюзов регламентируют продолжительность перерыва, который актёрам требуется перед следующим возврате к работе, и нам должны были платить дополнительные 1000 долларов, если у нас не было двенадцатичасового перерыва - это называлось "принудительный вызов на работу". Чтобы избежать этого дорого стоившего продюсерам штрафа, мы начинали во вторник в 9 утра и работали до 11 вечера. Затем в среду мы начинали в 11 утра и работали до 1 или 2 ночи. А я не люблю работать ночью. К тому же каждую неделю был другой режиссёр, потому что тот режиссёр, что работал на прошлой неделе, сидел в это время в монтажной. Мне потребовалось десять долгих лет, чтобы вернуться на съемочную площадку, и всего один год, чтобы почувствовать себя пойманной в ловушку успеха.

  

   Как только я узнала, что нам предстоит большая битва с тортами, я сразу отправилась в офис Гленна и спросила у него, можем ли и мы с Брюсом рассчитывать на шлепок тортом по физиономии. Гленн засмеялся и сказал, что если я хочу, чтобы мне с Брюсом влепили тортом по физиономии, мне придётся спросить об этом самого Брюса - что я и сделала. Брюс посмеялся минуту, а потом спросил: "А кто будет бросать торт?" Я предложила кого-то нейтрального, например, нашего шефа каскадёров Криса Хоуэла, на что Брюс и согласился. Для этой битвы с тортами мы с ним трудились день напролет - долгих 22 часа, а в конце нас ждал освежающий удар тортом, метко брошенным Крисом. Это был один из лучших моментов для всех участников съемок.

  

   ВЫГОРАНИЕ - НЕИЗБЕЖНОЕ ЗЛО РАБОТЫ В СЕРИАЛАХ, НО ОНО не имеет предупреждающих знаков, и по моему опыту, вовсе не выявляет в людях их лучшие качества. Каждые выходные я восстанавливалась всё меньше, пока наконец перестала восстанавливаться совсем, чувствуя усталость, отнимающую все силы, также и вежливость. Однажды, когда мы проводили съемки в отеле "Амбассадор", в холле ко мне подошла женщина, чтобы попросить автограф, (а это был самый неподходящий для этого момент), и я сорвалась. "Оставьте меня в покое", - отрезала я раздражённо, а когда она посмотрела на меня круглыми глазами, добавила: "Имею я право быть стервой?".

  

   Но когда я действительно потеряла над собой контроль, так это когда в конце одного четырнадцатичасового рабочего дня меня вызвали в подвал на старой студии 20th Century-Fox для озвучивания: нужно было переозвучить диалоги, которые были записаны нечётко или не имели правильной интонации. Звукорежиссёр опоздал, и я в конце концов сказала: "Найдите другого звукооператора". Затем в течение часа зубастый помощник продюсера давал мне указания, как я должна улучшить свою игру ("Сделай это быстрее, теперь помедленнее, сейчас разозлись по-настоящему, а теперь чуть поменьше"). Это была манипуляция, моральное насилие, с целью заставить меня прыгать через обручи. Я была в ярости, и когда я так вот размахивала руками, вместо того чтобы рвать на себе волосы, моя рука с грохотом опустилась на пюпитр для сценария, и он рухнул на пол.

  

   Я ходила почти во сне. Когда ты дошел до такой степени усталости, уже не важно, сколько денег ты зарабатываешь. Усталость сказывается на всех участниках съёмочной группы, но им не нужно выглядеть такими же безупречными, как тем, кто в кадре, и, кроме того, женщинам приходится тяжелее. Лицо, которое смотрит на тебя из зеркала в пять утра, при таком напряженном ритме - не самое приятное зрелище. У меня возникло зажатое выражение, как у солдата с посттравматическим синдромом. Но ко мне предъявлялись гораздо более строгие требования, чем к Брюсу: два-три часа ежедневно на причёску и макияж - по сравнению с его пятнадцатью минутами. Если я выглядела выжатой как лимон, то это была моя вина, в то время как прищуренные глаза и двухдневная щетина лишь добавляли Дэвиду Эддисону вульгарной привлекательности. Я настаивала на нарядах с подчёркнутой талией: у меня старомодная фигура, напоминающая песочные часы, с широкими плечами и большой попой, и если талию не подчеркнуть, я выгляжу как игрок "Грин-Бэй Пакерс". Наши персонажи часто носили солнечные очки, чтобы выглядеть круто - это был специальный дизайн с плоскими (а не изогнутыми) линзами, которые не отражают свет софитов - что имело дополнительное преимущество: они скрывали тёмные круги под глазами. Джеральд Финнерман, оператор, любезно сделал специально для меня скользящий фильтр для объектива, чтобы, когда он переводил камеру с Брюса на меня, возникала более плотная диффузия света, с тем чтобы я выглядела "покрасивее".

  

   Анджела Лэнсбери, моя уважаемая коллега по фильму "Леди исчезает" [комедийный детективный боевик режиссёра Энтони Пейджа, (1979), ремейк фильма Альфреда Хичкока "Леди исчезает" 1938 года, в главной роли - Сибил Шеперд. - прим. пер.], играла в своё время главную роль в сериале "Она написала убийство", и я пригласила её на ужин, в поисках мудрого совета у человека, который имел похожий ежедневный расклад. "Невозможно выжить в часовом телевизионном формате, если нет каких-то правил", - сказала она мне. "Я прихожу в шесть утра и ухожу в шесть вечера. Точка. И я никогда не начну сезон сериала, не имея на руках хотя бы восьми "часовых" сценариев". Но когда я пришла к Гленну с подобным предложением, он только рассмеялся. "Можешь об этом забыть", - сказал он, - "потому что этого никогда не будет".

  

   В начале нашего второго сезона Орсон Уэллс согласился представить эпизод под названием "The Dream Sequence Always Rings Twice" ("Сновидение всегда звонит дважды") - для меня это была с его стороны поразительная услуга, что-то более редкостное, нежели ответный звонок в Голливуде. Стоя на съёмочной площадке, оформленной под офис, он для начала предостерёг зрителей, чтобы они не пугались (это была отсылка к его же радиопередаче 1938 года "Война миров" для Mercury Theater, когда в качестве шутки на Хэллоуин он cимитировал вторжение марсиан на землю, и это было настолько правдоподобно, что тысячи слушателей ударились в настоящую панику). "Приблизительно через двенадцать минут", - объяснял он, - "изображение изменится с цветного на чёрно-белое".

  

   Когда снималась эта сцена, я в тот день работала в другом месте, и все думала: нужно пойти и повидаться с Орсоном. Но я ждала слишком долго; все это жутко напоминало героиню Марлен Дитрих в классическом фильме Орсона "Прикосновение зла": Марлен бежит за Орсоном, чтобы попрощаться, но приходит слишком поздно и находит его плавающим лицом вверх, мёртвым в воде. Через две недели после его участия в "Лунном свете" Орсон умер в своём кабинете, сгорбившись над пишущей машинкой, и был похоронен на кладбище испанских тореадоров. Эпизод, посвящённый ему, показывался с противоположных точек зрения, как в "Расёмоне" (демонстрируя также и то, что происходит на съёмочной площадке). Действие постоянно переключалось между плохим-Дэвидом-хорошей-Мэдди и хорошим-Дэвидом-плохой-Мэдди, Брюсу доставались классические непристойные шутки ("Мы будем видеть друг друга все больше и больше, а потом - полностью"), а мне - вариации на фирменную фразу Мэй Уэст: "Когда я хорошая, я очень хорошая, но когда я плохая, я ещё лучше".

  

   После долгого профессионального затишья я наконец могла наслаждаться хвалебными рецензиями и высокими рейтингами "Лунного света", смакуя своё новое звание "самой сексуальной стервы на ТВ" в моем победоносном возвращении на экран. (Возможно, самым приятным моментом был для меня рассказ Питера о звонке Кэри Гранта, который сказал ему: "Ты был прав насчёт неё, <она - лучшая>".) Но в наш первый год в эфире комитет "Эмми" по номинациям отнёс наше шоу к категории комедий-ситкомов, которые, по определению, основаны только на шутках. Нашими конкурентами были тогда "Семейные узы", "Весёлая компания", "Кейт и Элли", "Ночной суд" и "Шоу Косби" (которое и выиграло). "Лунный свет" не получал никаких номинаций до 1986 года, когда нас переквалифицировали в драму и когда мы со своими шестнадцатью номинациями стали лидерами в гонке. Было огромным разочарованием, что мы выиграли только одну номинацию - за монтаж.

  

   Вас могут замучить до предела и удерживать на паршивой работе, но когда материал хорош и люди увлечены им, все становятся склонны к ещё большему самообольщению, придумывая оправдания своим плохим манерам. Ты говоришь себе: это так умно, так изысканно, так здорово, поэтому это стоит жертв, а между тем слабенький голосок у тебя в голове кричит, что тебе нужен сон и здравый рассудок, что ты нуждаешься в помощи. В научных экспериментах, когда в одной клетке слишком много крыс, они становятся агрессивными и готовы съесть друг друга заживо, даже если еды у них вдоволь. Это вполне подходящая метафора для съёмочной площадки "Лунного света", где все мы находились под огромным давлением. У Брюса Уиллиса никогда не было ничего подобного такому успеху, и его реакция на этот успех только все усугубляла. Человек, в школьном альбоме которого было записано, что его амбиции - "стать безудержно счастливым или профессиональным музыкантом-арфистом", вдруг стал невообразимо богат. Он купил себе чёрный "Мерседес" и "Корвет" 1966 года. Я вполне могла понять эту опьяняющую смесь славы, денег, поклонниц и всяких приятных мелочей. Я уже побывала там и вернулась, но для Брюса это было первое плавание. Когда меня впервые постиг внезапный успех, у меня тоже бывали моменты, когда полностью сносило крышу.

  

   Существовала реальная культурная разница между парнем из "Д ж о й с и" [искаженное "Джерси"] и девушкой из Мемфиса. На Юге обычное повседневное общение имеет по крайней мере патину вежливости и формальных правил. Эта утвердившаяся форма этикета имеет как положительные, так и отрицательные стороны: ты можешь не знать, что именно думает о тебе на самом деле тот или иной человек, и множественные "милочка-детка" и "дорогая" могут иногда скрывать самые дикие чувства, но на поверхности это всегда - воскресная школа хороших манер. Корни моего характера "стальной магнолии" довольно основательны, и я всегда стараюсь снять напряжение с помощью шутки. [Steel magnolia - характерное на американском Юге выражение: это женщина без комплексов, олицетворяющая как традиционную женственность, так и необычайную стойкость; в 1989 году был снят фильм "Стальные магнолии" - прим. пер.] Я сделала из своей фанатской фотографии мишень для дротиков и отправила одну Брюсу и одну Гленну, с дротиками и четверостишием: "Даю тебе свою фотографию, надеюсь, ты будешь ее хранить и беречь, можешь отправить её на чердак, там она будет пугать мышей".

  

   Пытаясь справиться со стрессом нашего съёмочного расписания, я регулярно прибегала к лечебному массажу, после которого чувствовала, как тело и душа приходят в равновесие. Однажды моя массажистка открыла свою большую холщовую сумку и достала кассету под названием "Женский дух", руководство-медитацию с участием всех предков женского пола. Лежа на заднем сиденье моего лимузина по дороге на студию, я слушала кассету и представляла себе, что лежу в поле, держась за руку своей матери, которая держалась за руку своей матери, а та, в свою очередь, держалась за руку своей матери, и так далее, и таким вот образом происходило мое возвращение ко временам безопасности и покоя. Я искала какую-то духовную опору, пыталась сделать Бога святой всепрощающей матерью.

  

   Несмотря на массаж, у меня развились изнурительные головные боли, а спина стала такая твердая, что на ней можно было строить многоквартирные дома. Друг порекомендовал мне одного хиропрактика, который, по слухам, выезжал на дом и на съёмочные площадки, специально для актёров. Когда Брюс Оппенхайм приехал лечить меня во время поздней съёмки, было уже около полуночи, и в моём трейлере едва хватило места для его стола. Я никогда не обращалась к хиропрактикам, но у него были такие сильные руки, и он работал так оперативно, что у меня не оставалось времени нервничать. Головные боли моментально прошли, что тут же сделало меня его поклонником, а его странные шутки возбуждали смех. Я начала ходить на его "коррекции" примерно раз в месяц, и с моим искажённым чувством границ мне казалось неважным, что у меня интимные свидания с медицинским специалистом, который меня лечит. Его это тоже, кажется, не беспокоило.

  

   На первые в своей жизни серьёзные деньги я купила дом, обрамлённый двумя каменными львами, он стоял в конце тупика на Энсино Хиллс <в Лос-Анжелес>. Я удалила дорогой безвкусный интерьер предыдущего владельца и заменила его своим дорогим безвкусным интерьером. Маман всегда говорила: "Весь твой вкус, девочка, только у тебя во рту, больше нигде". За раздвижными стеклянными дверями находился бассейн, выложенный крошечной золотой плиткой, отчего мне казалось, что я плаваю в жидком золоте. На рассвете Брюс приносил мне чай и дыню в постель, а затем на велосипедах мы проезжали дюжину миль до студии. Прямо перед отъездом я выпивала баночку Mountain Dew [Горная Роса - безалкогольный сильногазированный напиток] плюс чашку кофе, после чего чувствовала себя так, будто меня выстрелили из пушки. В конце дня водитель привозил меня и мой велосипед обратно, а Брюс часто готовил ужин, пока я проводила немного времени с дочерью. Он дал мне понять, что никогда по-настоящему не задумывался о собственных детях, однако его отношения с семилетней Клементиной были тёплые и нежные. И мы уже чувствовали себя семьёй.

  

   Хоть я и была измучена до крайности, но я хорошо выучила урок, что нужно ковать железо пока горячо - а у меня бывали и времена холодного железа - поэтому свой весенний перерыв в "Лунном свете" я провела, снимаясь в телевизионном ремейке "Долгого жаркого лета", основанном на романе Уильяма Фолкнера "Деревушка". Я хотела сыграть роль, которую изначально играла Джоанн Вудворд, но меня сочли "чересчур красивой" для нее (хотя вряд ли я была красивее Дона Джонсона, "горячей" звезды из "Полиции Майами", который играл в римейке роль, прежде сыгранную Полом Ньюманом). В любом случае все эти тонкие различия выглядели непостижимой чушью, когда роль отдали Джудит Айви, прекрасной актрисе, которую сочли более серьёзной, причем после того уже, как заставили её пройти четыре кинопробы и сочли недостаточно красивой. Мне же досталась роль похотливой невестки, которую изначально играла Ли Ремик.

  

   Богатое поместье вымышленной семьи Уорнер ("Французская излучина, Миссисипи") было воссоздано на плантации Оук-Элли в Тибодо, Луизиана. К белоколонному особняку вела немощёная дорога, по обеим сторонам которой стояли величественные двухсотлетние дубы, увитые испанским мхом. Несколько домиков смотрителей с сетчатыми верандами были переоборудованы в гостевые дома. Высокая дамба с гравийной дорогой наверху разделяла дом и реку, и я гуляла там при каждой возможности.

   На съёмках с таким большим актёрским составом всегда достаточно времени для безделья, что означает больше времени для чтения. Однажды днём, когда я сидела вот так, в ожидании, на затянутой сеткой веранде одного из переоборудованных домиков смотрителей, у меня под рукой оказалась книга, оказавшая огромное влияние на все мое будущее. Это была книга "Возмутительные поступки и повседневный бунт" ["Outrageous Acts & Everyday Rebellion"] Глории Стайнем. Хоть я и называла себя феминисткой на протяжении предыдущих пятнадцати лет, я вдруг поняла, что не совершила ни одного публичного "возмутительного поступка", с тем чтобы поддержать свободу выбора женщин в отношении абортов или любой другой аспект их гражданских прав. Примерно в это же время мне стало известно, что Конгресс запретил финансирование абортов для женщин, живущих в бедности. Беременность как наказание за бедность? Это был один из тех поворотных моментов в жизни, когда ты говоришь себе: "Минуточку, это неправильно!" <Это была серьезная проблема>, и я решила стать частью ее решения. Я позвонила в журнал "Ms.", чтобы поговорить с Глорией Стайнем, основательницей этого журнала, с которой я мельком познакомилась на вечеринке в Манхэттене несколько лет назад. Она сразу же взяла трубку. Я спросила, что я могу сделать, чтобы помочь. "Я участвую в политическом комитете под названием Voters for Choice [Делайте свой выбор], - сказала она. - Им нужен сильный, идейно стойкий представитель. Вы согласились бы на это?" "Да", - ответила я без колебаний.

  

   Итак, я созрела к тому, чтобы изгнать демона политической лени и апатии, который жил во мне с детства, когда я была окружена расизмом сегрегированного Юга. Но как только я начала высказываться, меня было уже не остановить. Я участвовала в марше на Вашингтон за свободу выбора в отношении родов и равенство женщин, выступала на сборах средств для кандидатов, выступающих за право выбора, таких как Энн Ричардс (губернатор Техаса), Барбара Боксер (сенатор от Калифорнии) и Билл Клинтон (президент Соединённых Штатов Америки). Я вторично участвовала в марше на Вашингтон за права геев и лесбиянок, помогала открыть Музей гражданских прав в Мемфисе и была вызвана для дачи показаний в подкомитет Палаты представителей по поводу одобрения препарата RU-486 в США [RU-486, также известный как мифепристон или "таблетка для аборта", - медикамент, используемый для прерывания беременности на ранних сроках - прим. пер.] По сей день считаю, что любая отговорка, дискриминирующая какую-либо группу людей, нарушает их гражданские права. Со всеми людьми, независимо от их цвета кожи, религии, пола или сексуальных предпочтений, должно обращаться одинаково. Делать иначе - это не по-американски. Из-за моей поддержки этих основных гражданских прав, Глория Оллред, моя давняя подруга и борец за феминистские вопросы, попросила меня серьёзно подумать о том, чтобы баллотироваться на пост президента Соединённых Штатов в 2000 году.

  

   Но вернёмся к играм и забавам на съёмочной площадке "Долгого жаркого лета". Мы с Доном Джонсоном почувствовали сильное взаимное влечение в ту же минуту, как встретились. Когда десяток журналистов прибыли для пресс-тура, желая сфотографировать наши с ним "горячие" сцены, они были обескуражены, узнав, что в четырёхчасовом мини-сериале их нет совершенно. Я говорила режиссёру и продюсеру, вместе и по отдельности: "Вы сошли с ума, если не напишете хотя бы одну сцену для нас с Доном". К сожалению, все решили, что я пытаюсь таким образом расширить свою роль. Но хотя нам было запрещено показывать наш флирт на экране, это не означало, что мы не могли заниматься им в частном порядке. Однажды вечером, когда я отдыхала на сетчатой веранде моей маленькой хижины, я услышала мужской голос, который промурлыкал: "О, мисс Юла" (имя моей героини). Я ответила: "Оу, мистер Бен Квик" (имя героя Дона). "Что вы здесь делаете?" "Просто хотел засвидетельствовать вам своё почтение, мэм". Я приоткрыла сетчатую дверь. "Почему бы вам не зайти и не присесть на минутку".

  

   На веранде мы продержались ровно одну секунду, а затем быстро перебазировались в мою кровать. Это было похоже на то, как ты проглатываешь шоколадный батончик, когда очень голоден, - быстро, яростно, интенсивно - и всё закончилось за пять минут. Почему-то до следующих пяти минут мы с ним так и не дошли, поскольку "мистер Квик" переключился на одну из парикмахерш, которая после этого вела себя так, будто у меня изо рта дурно пахнет.

  

   Изящный и добродушный Джейсон Робардс, игравший патриарха семьи, был очень любим съёмочной группой, тогда как Дон не был общим любимцем. Он слишком часто указывал людям, как им лучше делать свою работу. Когда он появлялся на площадке, возникало заметное напряжение, и исчезало, как только он уходил. Все благоговейно трепетали перед Авой Гарднер, игравшую любовницу властного Уилла Уорнера. Мы ещё не успели снять нашу единственную с ней совместную сцену, и никто не удосужился нас познакомить. Однажды ночью, когда мы снимали эпизод посреди какого-то болота, кондиционер в моём крошечном трейлере забарахлил, и я решила пойти к её трейлеру, чтобы поздороваться и представиться. Лишь только я подняла руку, чтобы постучать, как дверь распахнулась и ударилась о борт трейлера. К счастью, я вовремя отпрыгнула в темноту. Я замерла и наблюдала за нею, никем не замеченная, из тени. Её волосы были закручены в бигуди, и она покачивалась, держа бутылку белого вина за горлышко. Внезапно она закричала: "ДЖЕЙСОНННННН!" Я поспешно убралась оттуда, но позже той же ночью, когда команда готовилась к драматической финальной сцене с пожаром, и мы занимали свои места, я осмелилась снова подойти к ней. "Мисс Гарднер, я в восторге, что буду работать с вами". Ей потребовалось некоторое время, чтобы сфокусироваться на мне. Затем она пьяно буркнула: "SHADDDUPP!" ["ЗАТКНИСЬ!"]

   На следующий день у бассейна мотеля она выглядела бодрой и любезной, запрокидывая свою знаменитую шею в раскатистом похотливом смехе. Я рискнула ещё раз. "Мисс Гарднер, - сказала я, протягивая руку для неуверенного рукопожатия, - я Сибилл Шепард". "О, здравствуйте!" - Она просияла, озарив меня той самой, невероятно сексуальной улыбкой Авы Гарднер. - "Приятно с вами познакомиться". Предыдущей ночи будто и не бывало.

  

   Я почти сразу поняла, что "Долгое жаркое лето" будет провалом. В одной сцене я даже умоляла не делать крупный план, и меня послушали. Мини-сериал был настолько плох, что телерецензент "Washington Post" Том Шейлз справедливо назвал его "безнадежным, мизерным и пустым". Не преминул он отметить и мою игру: "Она, похоже, веселится, сознавая, что этот их фильм - просто мусор". Его показывали на CBS, где он пытался конкурировать с "Лунным светом". В своём временнóм слоте "Лунный свет" выиграл.

  

   Конец первой половины главы. Продолжение следует.

  

---

Оставить комментарий © Copyright Ржепишевский Юрий (rzepish@gmail.com) Размещен: 14/09/2025, изменен: 15/09/2025. 40k. Статистика. Статья: Поэзия

Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"