Дженнифер Худак (перевод: Самаева Маргарита)
Ловушка для ведьм

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ведьмы - веками их боялись, ими восхищались, от них защищались. Их запрещали и изучали. Именно они связывают выступающую перед сонной аудиторией Мару Форбс, юную и растерянную ЛунаБелль, воинственных феминисток из ковена Четвертой улицы и затеявшую ремонт в принадлежащем ей старинном доме Элизабет.
[]
  
  Эти полы, ровесники самого дома, видели смену двух столетий. Спрятанный под ними ботинок еще старше. Шнурки заменили, подошву чинили трижды, на носке можно различить отпечаток большого пальца, который годами упирался в изношенный верх. Теперь он лежит без пары между балками пола, занимая лишь пауков да мышей. Это уже не обувь, а послание из прошлого.
  
  Ведьма чует спрятанное - кожу, грязь и пот - и не может устоять. Она спускается вниз по дымоходу, пробирается сквозь стены, под пол и, наконец, в ботинок, ожидая найти внутри человеческую плоть. Оказавшись в ловушке, ведьма бьет бесплотными кулаками по внутренней стороне носка. Она взывает к небу, к своему рогатому богу, к серпу луны над головой. Но тщетно. В конце концов она исчезает. Ботинок вбирает в себя ведьму, превращаясь в нечто большее, чем прежде.
  
  #
  
  Подрядчик обнаруживает его, когда поддевает половицы возле того места, где раньше был камин. Увидев в глубине темные очертания предмета, он непроизвольно отстраняется, потом наклоняется, чтобы рассмотреть поближе, прежде чем вытащить наружу: древний башмак из потертой черной кожи, явно не раз чиненный, весь в пыли.
  
  "Эй, Лиз, - кричит он. - Подойди, посмотри на это".
  
  Элизабет не нравится ни это обращение, ни фамильярность, но подрядчик называет ее так с первого дня, и теперь, похоже, поздно что-то менять. Она захлопывает ноутбук, проглатывая возмущение. "Что там?"
  
  "Глянь-ка - Подрядчик поднимает ботинок. - Я нашел это".
  
  Элизабет забирает у него находку. Материал напоминает старческую кожу. "Я не понимаю. В моем полу?"
  
  "Я слышал о подобных вещах, - говорит он. - Обувь, спрятанная под полом или в стенах, чтобы отпугивать ведьм. Но никогда раньше не видел".
  
  "Почему именно ботинок? Как он может отпугивать ведьм?"
  
  "Это просто суеверие. Ну знаешь, как не проходить под лестницей или что-то в этом роде. Не думаю, что это стоит понимать буквально. Просто я подумал, тебе будет интересно. Извини, если отвлек".
  
  "Ничего страшного", - говорит она, снова взглянув на ноутбук. Формально сегодня она работает удаленно. Друзья говорили ей, что не стоит ожидать, что с рабочими в доме что-то получится, и она начинает думать, что они были правы.
  
  "Могу забрать его, если хочешь, Лиз. Верну его обратно, прежде чем стелить новый пол. На всякий случай, - поясняет он со смехом. - Ну мало ли, вдруг это правда работает? Черт его знает, да?"
  
  Ботинок теплый на ощупь, хотя полы здесь всегда холодные. "Может. Но я оставлю его у себя, - говорит Элизабет. - Пока что".
  
  Она забирает ноутбук и ботинок наверх в свою спальню - подальше от шума и пыли ремонта. Там она стягивает с кровати стеганное одеяло - безумное одеяло, сшитое двоюродной бабушкой и преподнесенное Элизабет на сорокалетие, когда стало ясно, что хранить его для свадебного подарка нет смысла, - и садится в кресло-качалку в углу. Закутавшись одеяло, Элизабет игнорирует почтовый ящик и гуглит информацию о спрятанной в полу обуви.
  
  То, что она находит, поразительно. "Индекс скрытой обуви", который ведет Нортгемптонский музей и художественная галерея в Англии, насчитывает почти 3000 экземпляров обуви, найденной под полами, за стенами, в дымоходах и очагах в 2000 различных местах. Элизабет рассматривает фотографии обуви в их коллекции - груды старинных ботинок и туфлей, все изношенные, несущие на себе отпечатки бесчисленных ног, чьи владельцы умерли задолго до рождения Элизабет, - и удивляется, почему она никогда не слышала об этом раньше.
  
  Она узнает, что ученые расходятся во мнениях о цели, для которой предназначалась эта обувь. Некоторые полагают, что она играла роль оберега, дарящего плодородие или приносящего удачу. Другие, как и подрядчик, утверждают, что обувь, впитавшая сущности своих владельцев, способна отражать атаки ведьм и других злых духов. Но наверняка никто не знает.
  
  Больше всего Элизабет интригует теория о том, что обувь предназначалась не для того, чтобы отпугивать ведьм, а чтобы их ловить. Приманить колдунью обещанием вкусной человечины, которой можно полакомиться, а потом заточить ее в кожаную темницу. Исторических подтверждений этому поверью не сохранилось, но подобные практики передавались шепотом, от соседа к соседу, как яйца или гвозди. И чтобы они сработали, требовалось не только постоянное повторение ритуала, но и вера.
  
  #
  
  В 1486 году, после одобрения буллой папы Иннокентия VIII, Генрих Крамер и Якоб Шпренгер написали свой "Молот ведьм". В тексте они утверждали - с пугающими подробностями - что ведьмы совокупляются с демонами и вскармливают грудью животных-фамилиаров, пожирают младенцев и могут заставить мужской член исчезнуть. Последний раздел книги содержал "полезные инструкции" по преследованию ведьм, в том числе, как их пытать, чтобы получить необходимые признания. И действительно, в течение следующих двухсот лет десятки тысяч ведьм были преданы очищающему огню, взывая о пощаде, которую не могли им даровать ни Господь, ни дьявол.
  
  Представьте себе на мгновение, как это должно быть жутко: даже понятия не иметь, что женщина, которая делит с вами постель и дом, которая выносила и воспитала ваших детей, пока вы спите, превращается в летучую мышь и улетает в ночь творить волю дьявола! В каком-то смысле "Молот" с его шокирующими и возбуждающими описаниями можно рассматривать как попытку провести четкую границу между ведьмами-еретичками и добропорядочными христианскими женами. Сформулировать определение ведьмы, которое в свою очередь, указывало бы и, кто ведьмой вовсе не является, - и закрепить его в печатной форме, в неизменном виде под кожаной обложкой.
  
  Но под этой обложкой ведьма обретала форму. Слова призывали ее, материализовывали. И чем больше людей открывают книгу и читают ее, чем больше копий печатается, переиздается и распространяется, тем чаще она появляется вновь и вновь, проникая в наше воображение, хохоча, могущественная и свободная.
  
  #
  
  [Кто-то из присутствующих покашливает и многозначительно смотрит на часы. Уже прошло почти пять минут; тебе пора начинать. Ты оглядываешь горстку слушателей, сонно развалившихся на своих местах, и стараетесь не показывать разочарования.]
  
  Хочу поблагодарить всех вас за то, что дошли сюда в столь ранний час. Надеюсь, у всех есть кофе - или его волшебный аналог! [Ты делаешь паузу в ожидании смеха; никто не смеется. После неловкого молчания ты продолжаешь.] Меня зовут Мара Форбс, и сегодня я представлю доклад о биопсихосоциальных причинах истерии вокруг ведьм в Новой Англии в конце семнадцатого века.
  
  [Мужчина в дальнем углу, заглядывает в свой мобильный и выходит из зала. Прежде чем приступить к чтению, ты ждешь, пока за ним закроется дверь.]
  
  В пуританской Новой Англии магия была такой же частью повседневной жизни, как и Церковь. Колонисты с одинаковой легкостью произносили и стихи из Библии, и заговоры; а почему бы и нет, если и то, и другое оберегало здоровье и домашний очаг? Те, кому требовалась нечто большее, чем домашние обряды, могли обратиться к местным целительницам, коварным женщинам, которые торговали травами и гаданиями. Однако все изменилось в 1692 году, когда визгливые девчонки из деревни Салем обвинили в колдовстве самого грязного свойства и бездомных попрошаек, и рабов и даже богобоязненных матерей семейств.
  
  [Ты напоминаешь себе периодически бросать взгляд на аудиторию. Изображать живой интерес. Выглядеть харизматичной и яркой. Мужчина в первом ряду уткнулся в телефон, и ты недоумеваешь, зачем он вообще пришел.]
  
  Представая перед магистратами, подозреваемые - часто пожилые и незамужние женщины, что уже вызывало подозрение в колониях, - либо признавались, что подписали договор с дьяволом в обмен на свои способности, либо отрицали это, после чего их топили, погружая в воду, или душили петлей на виселице.
  
  [Кто-то кашляет. Ты задаешься вопросом, не поставили ли твое выступление первым в программе специально. В аудиторию так и не вошел ни один опоздавший; тут лишь ты и эта реденькая группка равнодушных "академиков". Ты подумываешь о том, чтобы сдаться, сказать "На этом все" и выйти из зала. Вместо этого ты концентрируешься на звуке собственного голоса. На ритме своей речи, если не на самих словах.]
  
  Так что же изменилось? Что заставило колонистов увидеть демонов там, где они раньше видели травы, амулеты и безделушки? Мы можем только предполагать. Современные ученые, поэты и драматурги обвиняли в этой истерии религиозный фундаментализм, демографическое напряжение, бактериальные инфекции, любовные обиды и даже галлюциногенные грибы, которые могли попасть в зернохранилища. Единственное, что мы знаем наверняка, это то, что в деревне Салем не было настоящих ведьм, потому что ведьм не существует.
  
  [Даже когда ты произносишь эти слова, ты задаешься вопросом, веришь ли ты в них. Тебе любопытно, каково это - выкрикивать рифмованные строки, пока мужчина в первом ряду наконец не оторвется от телефона, читать заклинания, пока твой голос не охрипнет, пока все в страхе не разбегутся. Ты представляешь, как хватаешь метлу и летишь по коридорам к открытому окну, и небо принимает тебя как родную. Ты воочию видишь, как твои слова сплетаются воедино, лижут твое тело, словно языки пламени, заставляя тебя пылать всепоглощающей силой.]
  
  #
  
  Под половицами ведьма ощущает стук и шарканье шагов поколений у нее над головой. У нее больше нет рук, чтобы творить заклинания, и ног, чтобы оседлать метлу. Если ее рогатый бог и существовал, он не явился, чтобы освободить ее отсюда. Поэтому она выбирает терпение. Ведьма стала ботинком, стала больше, чем ботинок, заполнила щели и пустоты дома магией и легким дымком. В тесной нише между балками пола она слушает, ждет и продолжает жить.
  
  #
  
  Выдержка из статьи "Ковен по соседству" Майка Антвейлера (журнал Today!, сентябрь 1988 г.)
  
  Дамы из ковена Четвертой улицы заверили меня, что я буду желанным гостем на их открытом круге, но, признаюсь, когда я прибыл по указанному ими адресу, меня на мгновение охватило беспокойство. Конечно, здание выглядело как совершенно обычный пригородный дом, но что скрывалось внутри? Кудахтающие старушенции, поющие голышом вокруг кипящего котла? Стройные богини, пахнущие ладаном и разглядывающие кристаллы? И, что важнее, не превратят ли они меня в жабу еще до конца вечера?
  
  Оказалось, ни одно из этих клише не было на 100% правдивым, но и ложными их тоже нельзя было назвать. Да, ведьмы Четвертой улицы действительно иногда собираются обнаженными, правда, (к сожалению) не перед вашим покорным слугой. Они используют и благовония, и кристаллы, но я бы не назвал ни одну из этих дам стройной. И хоть ковен утверждает, что практикует магию, спешу обрадовать: в жабу меня не превратили. По сути, если не считать алтарь в углу - украшенный пентаклями и уставленный чайными свечками, хрустальными шарами и картами Таро - атмосфера напоминала скорее не "оккультное собрание", а "пародию на Вудсток". Женщины (или мне надо называть их "вумин"?) носили свободные платья и серебряные украшения; большинство из них были босиком, и ни одна, насколько я мог судить, не брила ноги.
  
  (...)
  
  После вступительного заклинания устроили вегетарианский фуршет. Пока я балансировал с тарелкой салата из бурого риса и котлетами из тофу на коленях, верховная жрица ковена - невысокая, коренастая брюнетка по имени Лесли - предложила просветить меня насчет истории неоязыческого ведовства, начиная с трудов британской фольклористки Маргарет Мюррей.
  
  В 1920-1930-х годах Мюррей написала серию книг, в которых выдвинула гипотезу о том, что в доисторической Европе и Англии среди простых, необразованных людей процветал культ Дианы. Члены этого культа практиковали магию, держали фамилиаров и собирались на шабаши; по словам Мюррей, их ценили в общинах как советчиков и целителей. Именно христиане (по версии Мюррей, они - злодеи) объявили культ еретическим и колдовским. Долгие годы, пока господствовала Церковь, членов культа либо сжигали на кострах, либо, чтобы выжить, они были вынуждены скрываться.
  
  Современные виккане, в том числе и Четвертый ковен, утверждают, что являются духовными наследниками этого культа, наконец-то получившими возможность открыто жить в согласии со своей верой - как поклоняющиеся Богине маги, чей основной принцип гласит "Делай, что желаешь, но не причиняй вреда".
  
  Конечно, труды Маргарет Мюррей давно уже полностью разоблачены. Современные фольклористы сходятся во мнении: ее исследования были низкопробными, "доказательства" - избирательными, а выводы - полной чепухой. Когда я упомянул об этом, Лесли натянуто улыбнулась.
  "То, что мы здесь делаем, - это смена дискурса. Мы говорим, что патриархат - это отклонение, крохотный сбой в естественном порядке вещей, а раз это отклонение, его можно преодолеть".
  
  Я спросил ее, означает ли это, что она верит в нелепую теорию Маргарет Мюррей о ведьмовском культе. Она долго смотрела на меня, прежде чем ответить, а когда заговорила, ее голос определенно звучал совсем не так приветливо.
  
  "Неважно, верим мы в теории Мюррей или нет. Историю пишут победители, верно? Что ж. Мы переписываем ее заново". Она сделала паузу и снова улыбнулась. "Да будет так".
  
  По комнате прокатился звон бокалов, и голоса подхватили: "Да будет так".
  
  #
  
  Элизабет снова смотрит на ботинок. Он слегка пахнет дымком. Она не суеверна, но что-то в этом ботинке смущает ее интуицию. Это уже не просто обувь; спрятанный, он приобрел другое предназначение, стал чем-то иным. Но что именно он теперь собой представляет, уловить не получается.
  Она закрывает ноутбук и откладывает его в сторону. Держа ботинок на коленях, она проводит кончиками пальцев по потрескавшейся, хрупкой коже. Он должен казаться пустым и мертвым, но нет. Вовсе нет. Внутри ботинка что-то дышит. Что-то сопротивляется прикосновениям Элизабет. То, что веками хранило свою историю в себе, теперь просит глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, просит крови и лимфы, плоти. Просит вернуть ему голос.
  
  Закрыв глаза, Элизабет развязывает полуистлевшие шнурки ботинка и чувствует, как чьи-то пальцы переплетаются с её собственными.
  
  #
  
  ЛунаБелль зажигает свечу на алтаре, берет телефон и заходит в чат для ведьм-одиночек, практикующих, так сказать, "в чулане для мётел". Этот чат - первое место, где они почувствовали себя вправе использовать имя ЛунаБелль - имя, которое сами себе выбрали. В школе все до сих пор зовут ЛунаБелль данным при рождении именем, но здесь они могут быть кем хотят.
  "Вот кто я на самом деле, - думают они, заходя в чат. - Вот кем я всегда была".
  ЛунаБелль читала книги, обращалась к оракулам, облазила десятки сайтов в поисках ответов, но у них стало только больше вопросов. Все, что они знают наверняка: объяснения их учителей, родителей и психотерапевта - лишь пустые общие фразы. ЛунаБелль даже не винит их в этом. Такова человеческая природа: столкнувшись с чем-то непонятным, люди всегда пытаются придать этому смысл - поместить в аккуратную коробочку, перевязанную аккуратным бантом. Даже если коробочка не подходит. Даже если засовывая туда вещь, вы ее сломаете.
  
  ЛунаБелль знает, что их никто не понимает. Они не уверены, что сами себя понимают. Но им надоело втискивать себя в чужие рамки. Им кажется, что жизнь - и они сами - таят нечто большее, чем могут объяснить благонамеренные взрослые, и что, возможно, разрыв между удобными ярлыками и истиной - и есть источник силы, который ещё предстоит раскрыть.
  
  Ведьмы в чате никогда не встречались лично. Да им это и неважно. Вместе они обсуждают заклинания, чары и ритуалы; обмениваются мемами; делятся болью от необходимости скрывать свою истинную сущность. Они называют друг друга избранными именами - и сами эти слова звучат как заклинание. Как призыв. У ЛунаБелль возникает ощущение, что вместе они обретают себя - творят себя заново из всей этой неразберихи и неопределённости.
  
  Свеча мерцает и вспыхивает на алтаре. ЛунаБелль чувствует, как раскрывается, словно бутон. Они чувствуют, как становятся чем-то цельным, чем-то новым. Чем-то могущественным.
  Они чувствуют, как становятся собой.
  
  #
  
  Скромные сосновые доски ждут своего часа в этом кирпичном, отстроенном в 1833 году от Рождества Христова доме. Но прежде чем состыковать половицы и прибить их гвоздями, плотник вытаскивает из своего мешка женский ботинок. Не так давно этот ботинок и его пара украшали стройные ноги его жены. Теперь же... Он опускает голову, чтобы никто не увидел влаги на его щеках. Потом откашливается, засовывает ботинок между балками перекрытия и поднимается. "Пусть он сослужит добрую службу, - говорит он себе. - Пусть защитит от бед тех, кто будет здесь жить".
  
  #
  
  Подрядчик, собирая инструменты перед уходом, снова спрашивает Элизабет, не хочет ли она, чтобы он вернул ботинок под половицы.
  
  "Ещё не поздно, Лиз! - говорит он ей. - Только скажи, и я верну его туда, где нашёл. Пусть он и дальше отпугивает ведьм, как и должен".
  
  "Элизабет, а не Лиз, - поправляет она. - И я думаю..." Она делает паузу и чувствует, как у нее на губах появляется улыбка. "Думаю, пришло время впустить ведьм".
  
  Подрядчик неуверенно смеётся, но замолкает, видя что Элизабет его не поддерживает.
  "Ну что ж, - говорит он после неловкой паузы. - Тогда увидимся утром".
  
  Когда он уходит, Элизабет наливает себе бокал вина и идет с ним в свою комнату. Ботинок лежит на лоскутном одеяле, словно чёрная кошка, бдительная и зоркая. Элизабет отпивает глоток, потом берёт ботинок в руки, поворачивая его то так, то сяк. Сейчас он пуст, но все еще пульсирует от оставшейся силы. Она может слышать каждый шаг ботинка, каждый удар жёсткого каблучка о деревянный пол. Она может чувствовать каждую ногу, которая растягивала его кожу, каждую руку, которая затягивала его шнурки.
  
  Ей интересно, каково было бы его надеть - хотя ботинок ей явно мал. Она задается вопросом, сожмется ли её ступня, чтобы поместиться в колодку, или же он сам увеличится, распахнувшись, как крылья летучей мыши.
  
  Когда солнце садится, в окно заглядывает полумесяц.
  
  Дженнифер Худак — американская писательница-фантастка родом из Бостона []
  Дженнифер Худак - американская писательница-фантаст родом из Бостона.
  
  С оригиналом произведения можно ознакомиться по ссылке.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"