Довасе Ирина
Не всему верь что знаешь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это история о любви между русалкой и учеником шамана, которой не должно было случиться. Еще это приключенческий роман, где справедливость торжествует, а зло само себе организует ловушку, желая завлечь туда других. Логически книга является как бы продолжением романа "Три комнаты под березой", хотя может читаться совершенно независимо.

0x01 graphic

Не всему верь, что знаешь

(C) Седова Ирина Игоревна, 2023 г

  

Часть первая.

Глава 1.

   Этот день не задался с самого начала...
   Автор понимает, что таким началом повествования он полностью компрометирует себя как рассказчика, потому что фраза эта избита, неоригинальна и встречается в энном количестве романов и рассказов. Но написать иначе было бы погрешить против истины: едва успев приступить к работе, Лев Егорович, владелец базы отдыха "Избор" и по совместительству ее директор получил известие, от которого ему немедленно захотелось вскочить, стукнуть по столу кулаком и гаркнуть: "Не может быть!".
   Однако вместо этого он откинулся на спинку кресла, схватился за левую сторону грудной клетки и, сморщившись, произнес:
   - В каком номере? И кто обнаружил?
   - В тридцать третьем. Маричка, горничная, - торопливо пояснила секретарша, которую все почему-то звали исключительно по отчеству: Ильинична.
   Когда-то ее тоже звали Марией, точнее, Машенькой, но было это так давно, что все и позабыть успели, когда именно юная хрупкая шатенка преобразилась в строгую безупречно одетую ухоженную даму неопределенных лет. Все знающую, во все вникающую, надежную, скрупулезно ведущую документацию и вообще делопроизводство. Впрочем, хотя взяток она и не брала, но охотно закрывала глаза на мелкие слабости у своих подчиненных.
   - Ей запах показался странным...
   - И звук еще, как будто окно было распахнуто и внезапно захлопнулось, - добавила Маричка, которая стояла тут же, позади секретарши, и на ее некрасивом лице был написан такой испуг, что каждый бы понял: то, что девушка увидела в номере, было зрелищем не для слабонервных. - Я побоялась, что стекло разобьется, и нажала на дверную ручку...
   - Ты не должна была, - проговорил директор, по прежнему морщась. Он знал по опыту, что с "мотором" у него все в порядке, что это просто невралгия, но боль не хотела отпускать его сразу.
   - Я испугалась, что стекло... На улице сегодня ветрено...
   - Ты должна была постучаться, - обернулась к ней секретарша. - Тем более что там висела табличка "Не беспокоить".
   - Да, я теперь поняла, что виновата... Но там... там...
   Губы Марички задрожали, а глаза сами собой закрылись, и она помотала головой, словно отгоняя наваждение.
   - Врача вызывала?
   - Да... То есть нет, я сразу побежала к вам!
   - Я сейчас вызову, - торопливо сказала секретарша.
   - Пошли, - снова поморщился Лев Егорович, кивнув Маричке. - Кто там у нас нынче проживает?
   - Одна из этих, из ведьм, - отвечала секретарша.
   - Сколько раз я просил тебя их так не называть - не ведьмы они, просто изображают экстрасенсов для привлечения клиентуры. А у нас они собираются уже который раз на свой форум и хорошо платят, между прочим. Да и для наших постоянных клиентов их тусовки - это дополнительный притягательный фактор... Подумать только: второе ЧП за неделю! Чую я, придется беспокоить наших кураторов...
   Зрелище, которым встретил его номер 33, сразу просигналило: врача действительно вызывать было бесполезно. Дама лежала на полу, полностью раздетая, в луже выразительного розового цвета, и на груди у нее зияла рана, если можно было так назвать разрез величиной с мужской кулак. Но страшнее всего был след недоумения на лице с размазанным полустертым гримом и легкая полуулыбка, словно дама была не существом из плоти, а небрежно раскрашенным манекеном.
   Разрез был распахнут, и сквозь него были видны сломанные ребра и обрывки каких-то трубок телесного цвета. Мокрый бледно-красный след тянулся из ванной комнаты. Круглый стол был заставлен пузырьками и колбами, одна из которых, разбитая, валялась на полу, и содержимое ее тоненьким ручейком устремлялось по ламинату, изображавшему паркет, в сторону окна. Жидкость действительно странно пахла, что особенно резануло ноздри Льва Егоровича после того, как оконная створка внезапно распахнулась.
   - Закрой, - кивнул он Маричке. - И осторожнее, постарайся ни на что не наступить.
   - Надо вызывать полицию, - прошептала секретарша за его спиной.
   - Какая полиция? - процедил сквозь зубы Лев Егорович. - Хочешь, чтобы они распугали нам всех клиентов и никого в итоге не нашли? Звони Александре Марковне!
   - Кому?
   - Олесе, елки с соснами по твою душу. Ритуальное убийство, разве не видно?
   - Сильвию тоже надо позвать, - проговорила Маричка, сглотнув. - Ее детективное агентство розыском занимается. Сыщик она. И еще... еще она мысли читать умеет, вот!
   Лев Егорович свирепо глянул на нее и кивнул, соглашаясь.
   - А до их прихода молчим, - было его резюме. - Бегом за ключами...
   И когда они вышли в коридор, добавил, обращаясь к Маричке:
   - Пока Ильинична не вернется, стой здесь и никого не впускай.
  
   - Да, - произнесла Александра Марковна, бегло осмотрев труп, - убийство действительно ритуальное. Даже странно: жертва была самой обычной шарлатанкой, и сердце ее никакими особенными свойствами не обладало. Ну-ка теперь заглянем в санузел...
   Она прошла по следам крови в помещение для гигиенических нужд и наклонилась над джакузи. Впрочем, она могла бы этого и не делать - уже с порога было видно, что ванна была до половины заполнена смесью воды и крови. Запах, идущий оттуда, и цвет жидкости, слегка прозрачный, такой вывод подтверждали.
   - Ее тут убили? - спросила Маричка дрожащим голоском.
   - Похоже, что да, - отвечала Александра Марковна деловито. - Имеются какие-либо предположения?
   - Не-а, - ответил за Маричку Лев Егорович. - Я потому вас и позвал, что это уже второй труп из ваших коллег на моей территории. И если в первый раз мне удалось убедить полицию выдать остановку сердца за естественный процесс, то теперь это невозможно.
   - Конечно, сами собой грудные клетки не взрезаются и органы внутри не исчезают, - вставила реплику секретарша. - Что же теперь нам делать?
   - Избавиться от трупа, прибрать в помещении, а другим постояльцам сказать, что дама из 33 номера прошлой ночью неожиданно уехала. Но сначала дождемся Сильвию и проведем собственное расследование... Да вот и она: уже сигналит, что на подходе...
   Александра Марковна поднесла к уху смартфон и закивала.
   - Естественно, будем проводить поисковый ритуал, - произнесла она строго. - Убийца лежал в одной ванне с жертвой, купался в ее крови и имеет с собой пакет с ее биологическим материалом... Нет, в полицию обращаться бесполезно, здесь действовал кто-то не из местных. Предположительно, мужчина.
   - Почему мужчина? - спросил Лев Егорович.
   - Остаточный запах. Воняет мужским одеколоном с феромонами для привлечения самок.
   - Да, - согласилась Сильвия, зайдя в номер, - был использован сильный афродизиак. Не наш. Самодельный.
   - Мужчина средних лет...
   - Почему ты так думаешь?
   - Понюхай воду в ванной... Кто из вас знает всех постояльцев и рабочих базы хотя бы в лицо?
   - Я, - сказала Маричка.
   - Тогда пойдешь с нами по следу крови. А вы, Лев Егорович, приготовьте списки абсолютно всех мужчин, которые в течение последних двух недель должны были находиться на территории и около. Особое внимание уделите вчерашнему дню. И нам нужны дубликаты ключей от всех комнат.
   - Я немедленно этим займусь, - сказала секретарша.
   - Нет же никакого следа, - прошептала Маричка уныло. - И полы недавно намыли.
   - Запах, - пояснила Сильвия. - Ма... Александра Марковна будет вынюхивать жертву, а я - палача. Начнем с этого этажа...
  
   Больше десятка минут на поиски апартаментов, которые снимал убийца, им не потребовалось. Увы, номер был пуст, и по всему было видно, что покидался он в спешке.
   - Хм... - произнесла Сильвия после тщательного обыска. - Вряд ли полиция смогла бы обнаружить здесь хоть что-то.
   - Кроме вот этого, - показала Александра Марковна палку с навершием, похожую на короткую колотушку. - Это инструмент шамана. Им бьют в бубен, призывая духов.
   - В любом случае эта вещь принадлежала тому, кто побывал в комнате 33, - согласилась Сильвия. - С помощью нее нам будет легче запустить поисковую стрелу.
   Она поместила дубинку на гладкую часть пола, не занятую ковром и встала напротив. Александра Марковна, она же Олеся, расположилась от нее по левую сторону и велела Маричке встать по правую. После чего взяла ее за руку, и то же самое сделала Сильвия. Образовав таким образом то ли треугольник, то ли девятигранник, она приказала Маричке закрыть глаза и думать о проживавшем в этом номере человеке, а сама принялась что-то быстро и тихо нашептывать.
   - Все, можешь открывать, - наконец произнесла она вслух, и Маричка почувствовала, что обе дознавательницы отпустили ее руки. - Сработало. Теперь эта палочка всегда сможет показать нам направление, куда двигаться.
   - И куда же? - угрюмо поинтересовался Лев Егорович, успевший зайти в номер, пока оба экстрасенса и Маричка проводили ритуал передачи информации.
   - А вон туда, - указала Сильвия в сторону двери. - На восток.
   - Я почему-то не удивлен, - в голосе Льва Егоровича прозвучал скептицизм. - Хотя было бы намного экзотичнее, если бы данный убийца двинулся в сторону леса.
   - Если у него была собственная машина, то он уже отмеряет километры в районе Пензы или Куйбышева.
   - А почему не Москвы?
   - Потому что стрела показывает мимо. Посмотрите сами, - и Сильвия показала на предмет, забытый исчезнувшим постояльцем.
   Действительно, палка теперь лежала, повернувшись толстым концом в сторону двери.
   - Как будем прятать труп?
   - Стандартным способом. Замотаем в пленку, чтобы не сочилась жидкость, затем в ковер и вынесем, лифт нам в помощь. Нас трое, справимся. А там погрузим в машину и отвезем на болота, где и утопим. У тебя же есть газель? Повезешь ее сам. Скотч имеется?
   - Угу, и рулон упаковочной пленки на складе. Я сейчас принесу, - заторопилась Маричка.
   - Неси сразу в 33-й. И прихвати весь набор для уборки номера, как и положено после отъезда постояльца. Чтобы все выглядело как обычно.
  
   - Мама, - сказала Сильвия, когда обе они в сопровождении все той же вездесущей секретарши и Льва Егоровича вновь перешагнули порог проблемного номера. - Неужели ты способна вот так закопать несчастную без официального погребения, без отпевания и всего, что положено по русской традиции?
   - Ты забываешь, что эта дама громко объявила себя потомственной колдуньей, то есть ни отпевание, ни могила на освященной земле ей не положены.
   - А по-человечески?
   - По-человечески? - Александра Марковна задумалась. - По-человечески кое-что можно для нее придумать. Мы обмоем тело, я зашью полость, как это делают в моргах, после того мы ее оденем в ее "рабочую" одежду со всеми амулетами и браслетами, придадим традиционную позу и спеленаем упаковочной пленкой как мумию. Особой торжественности не получится, зато не оскверним ни тело, ни душу... Приступаем. Иди опорожни ванну, а мы с Ильиничной поищем, на чем можно безопасно отнести туда покойницу, чтобы не волоком, и рук не испачкать.
   - Простыню с кровати стяните, - сказал Лев Егорович. - И ей лежать будет не холодно в джакузи, и кровь обтирать будет чем. Все лучше, чем мочалками...
   Это прозвучало так странно, словно покойница и впрямь могла почувствовать температуру поверхности, с которой ей предстояло прикасаться, но хозяин "Избора" привык заботиться о комфорте своих постояльцев, и поделать с собой ничего не мог.
   Через два часа полностью упакованное тело, завернутое в ковер, предварительно вычищенный и высушенный искусными руками Марички посредством пылесоса и пятновыводителя, было готово к транспортировке.
   С общего согласия было решено не дожидаться ночи, а вынести тело сразу же после окончания рабочего дня штатных грузчиков, чтобы никого из посторонних к делу не привлекать. Официально ковер забирала себе Александра Марковна как подарок от дирекции базы в качестве компенсации за хлопоты.
   В семь часов вечера четыре женщины взяли полученную объемную тубу за импровизированные ручки и аккуратно спустили ее грузовым лифтом на парковку. Газель с раскрытым бортом их уже ждала. Спустя еще несколько минут секретарша с горничной отправились приводить в порядок номер, а машина с необычным грузом направилась проселочными дорогами туда, куда теоретически в середине лета никто из местных жителей заглядывать бы не должен. А именно, в ту часть болот, где начинались топи.
   Впрочем, они не торопились - действо было решено начинать в сумерках, а до этого обсудить, что кому и как говорить в случае вопросов и расспросов любопытствующей публики. До Ивана Купалы хоть и оставалось еще несколько дней, однако люди на базу уже начали прибывать: старинные обряды плетения венков, прыгания через костер и купания в самую короткую летнюю ночь набирали популярность год от года.
  
   За разговорами время пролетело незаметно, и широкая алая полоса на западном крае неба возвестила о скором приходе темного времени суток. Пришло время сделать то, ради чего компания сюда явилась. Свидетелей они не заметили. Да и какие свидетели могли сейчас здесь возникнуть? Даже если кто-то с неведомой целью и ошивался в этот несчастливый для покойницы день в данном опасном месте, то с гарантией покинул его, чтобы до темноты очутиться дома.
   Открыв кабину, Лев Егорович выпрыгнул на дорогу, и направился к тыльной части газели, чтобы опустить борт и вытащить завернутое в ковер тело. Вдруг - что это? - в нескольких шагах от него раздался плеск, и, повернув голову, он увидел силуэт женщины.
   Это было настолько странно, что в любой другой момент Лев Егорович снова бы испытал приступ межреберной невралгии. Однако сейчас ему было не до болячек, и осознать, чем ему грозит наличие незваной зрительницы, директор "Избора" просто не успел. Не успел он моргнуть, как странный силуэт нарисовался от него на расстоянии вытянутой руки и проявился в виде старухи с палкой-клюкой, на которую та и опиралась.
   - Человек! - удивленно воскликнула старуха голосом, который показался Льву Егоровичу смутно знакомым. - Егорыч, неужто ты? Чего ты тут лытаешь, аль забыл что?
   - Баба Клава? - отозвалось слева от него: обе две соучастницы противозаконного действа уже стояли рядышком, и это придало директору базы отдыха некоторую уверенность.
   - Разве ты не умерла? - спросила Сильвия у старухи. - А люди говорили, что тебя духи забрали.
   - Люди много чего бают по неведению. Никто меня не забирал. Утонула я вот здеся вот на этом самом месте не помню сколько лет назад. Оступилась и ухнула в трясину, а выбраться не сумела, так меня и засосало. Теперича проснулась - и выпрыгнула на божий свет. А покинуть болото все равно не получается, словно привязаная я к нему.
   - Привязаная и есть, - согласилась Александра Марковна. - Болотницей ты проснулась, Клавдия. - Давно себя осознала?
   - Неделю, почитай, маюсь. - А ты сама-то давно ль нимб вокруг головы приобрела?
   - Я такой родилась. Мавка я. Лесная русалка. И Сильвия тоже. Она в городке юридическую контору держит и всем нам через закон помогает. Я же поставлена для связи между явью и навью.
   - А по-простому?
   - Между людьми и нежитью. Если нужда какая возникнет: там, лихой человек на твоем болоте объявится, или твое болото сгубить захотят - пошли мне весточку с ветром буйным или обратись к земле-матушке, чтобы я пришла. И мы вместе подумаем, как и чем тебе помочь.
   - Легко сказать: послать весточку. Чай землица не смартфон, чтобы мобильником служить.
   - А ты подойди к какому-нето дереву, коснись его и произнеси: "Ветер вольный, ветерок, лети на запад, на восток, мне Лесуху позови - что нужна она, скажи."
   - Мне тоже так можно сделать, если что-то пойдет "не по сценарию"? - спросил Лев Егорович.
   - У вас не получится, - сказала Сильвия. - В вас силы нет, вы живой.
   - А во мне есть? Потому что я теперь нежить? - ужаснулась болотница. И крупные слезы покатились у нее из зеленых как трава глаз.
   - Не кручинься, баба Клава. Зато ты теперь, почитай, бессмертная. Будешь жить, пока живет твое болото. Пока хоть крошечная лужица здесь будет: среди мха или подо мхом, ты не умрешь, а лишь заснешь на время.
   - И то правда, - закивала головой старушка, мгновенно перестав всхлипывать. - И ничего-то мне топерича не надобеть: ни есть, ни пить. И холод не донимает, и комары с оводами не жалят. Красота! ... Только скучно очень.
   - Ничего, по осени как пойдет народ ягоду собирать, будет тебе развлечение. Только чур! в топь никого не заманивать, иначе другую хозяйку поставлю на твое место. Или хозяина... Думаешь, кроме тебя никто никогда на этом болоте не тонул?
   - И даже пужать никого нельзя?
   - Пугать можно, а некоторых даже и нужно, чтобы не лезли, куда не следует. Ты лучше поясни, как с тобой такое чудо произошло, что ты подняться сумела?
   - А мне почем знать?
   - Ну, что ты первое увидела, когда выбралась на поверхность?
   - Молодку лежащую и мужика какого-то. В руке у него был нож, и он на этой молодке что-то резал. А потом вытащил из нее какой-то ком, об мох нож обтер, и в пакет положил. А к ногам молодки что-то приложил и в болотину ее спихнул.
   Все трое переглянулись.
   - Ритуал на крови, - проговорила Сильвия вопросительно.
   - Похоже, - сказала Александра Марковна. - Ты не могла бы вытащить ту молодку сюда, к нам?
   - А сами достать не можете?
   - Никак. Не получается у нас нырять: нас вода выталкивает.
   - А он? - болотница кивнула в сторону Льва Егоровича.
   - Смеешься? Да он пока до дна доберется, сам утопленником станет. Нет уж, лучше ты.
   - Не сдюжить мне. У нее к ногам груз привязан. Узлом каким-то мудреным.
   - А если ножом отрезать?
   - Нож железный? Я так и думала - не ухватиться мне за него нынче и не удержать.
   - Я старый буксирный трос могу достать из запасника. Он с одной стороны без крючка. Обвяжешь петлей под мышками, второй конец нам протянешь, и мы всей толпой вытянем. А ты снизу, с дна подсобляй.
   Общими усилиями тело недавней утопленницы было извлечено и оттащено подальше от "окна". После того, как Сильвия с нескольких сторон сфотографировала труп на "мыльницу", Лев Егорович перерезал веревку, чтобы отсоединить привязанный к ногам груз (им оказалось сломанное колесо от легковушки) и сказал, взглянув на неподвижное, с застывшей полуулыбкой, лицо утопленницы:
   - Это та "ведьма", которая нынче не прибыла на слет. Я помню ее по прошлым годам. Вот, значит, где она нашла себе убежище...
   - Поищем причину смерти, - задумчиво произнесла Олеся.
   - А чего тут искать? - фыркнула Сильвия. - разрез видишь почти по центру? Проверь чего в теле не хватает, и можно делать выводы.
   - Печени там не хватает... Клавдия, подойди поближе. Дай нам с Сильвией руки и постарайся поподробнее вспомнить все, что в тот вечер наблюдала. Каждая деталь важна...
   Болотница вложила свои тонкие кисти в протянутые к ней человеческие ладони и закрыла глаза.
   - Вижу! - удивленно хохотнула она. - Ножик такой чудной, большой. С узорами на нем, и к чехлу брелок в виде диска привязан. Красивый!
   - Спасибо, - произнесла Сильвия, разжимая руки. - Точно шаман, из Прибайкалья. Теперь я его по всякому найду.
   - Ты с ним поосторожнее, дочка, - сказала Олеся. - Черные шаманы опасны. Этот не из сильных, но коварен и безжалостен. Постарайся заманить его сюда, а мы ужо приготовим ему достойную встречу.
   - Чего же его "находить"? - вставил в свою очередь реплику Лев Егорович. - Он же у нас зарегистрирован, и все паспортные данные остались в неприкосновенности. Разве Ильинична тебе не показывала?
   - Скорее всего, документы у него были фальшивые, иначе он бы не действовал так нагло. Сильвия посмотрела, конечно, но чую я, что искать ей придется своими методами. Она жаловалась, что у нее сейчас затишье: ни одного клиента, вот теперь и "развлечется". Переночуешь у меня, а завтра в путь.
   - Э-гей, а вы, часом, не забыли, для чего мы сюда приехали? - возмутился Лев Егорович. - Коллеге вашей долго еще у меня в кузове лежать?
   - А кто там у вас? - полюбопытствовала болотница.
   - Да вот, еще одну подружку тебе привезли, - пояснила Олеся. - Принимай!
   Уложив тубу рядом с телом первой жертвы, они развернули ковер и разрезали упаковочную пленку.
   - Какая красавица! - восхитилась болотница. - Да как принаряжена-то! Не то, что я - в этаких сапожищах-то... На что они мне теперь? Егорыч, не принес ли бы ты мне лапоточки, что у тебя в вестибюле на стенке висят?
   При последних словах лицо ее заострилось, клыки во рту удлинились, а глаза засверкали, словно в них загорелись маленькие фонарики.
   - Ты мне Егорыча-то не приманивай, - строго притушила ее пыл Олеся. - Он для нас человек ценный. Пока к нему на базу ездят местные начальственные тузы, мы будем считаться рекреационной зоной, и никто шевелить нас не станет, полный для всех ажур продолжится. А вот если люди у тебя на болоте пропадать начнут...
   - Да поняла я, поняла! Ковер подарите?
   - Зачем он тебе?
   - Ну как же? Я его на дне постелю, под мох подтяну, и своих новых подружек рядышком с собой уложу. Все втроем уберемся! Жаль, что ты их разбудить не можешь! Вот бы нам весело было!
   - Нельзя сейчас. Надо чтобы они годов с десяток в болотине полежали, соком багульника да белокрыльника пропитались и в сфагнуме бы понежились. Чтобы тела их консервации подверглись. Кстати, и тебе не худо бы процедуры продолжить. Сфагнум отменно ревматизм пользует.
   - Поняла я, поняла! Я им под головы подушки из мха подложу и от рыб да лягушек оберегать стану... Кладите их на ковер... Э-эх!
   Бывшая баба Клава, а отныне болотница ловко подтянула ковер к самому краю топи и впрыгнув на него прямо поверх двух неподвижных тел, стремительно погрузилась вместе с ними в покрытую ряской трясину.
  

Глава 2

  
   - Какая рыба в болоте? - успел вдогонку ей буркнуть Лев Егорович, и в голосе его прозвучало столько недоумения, что хватило бы на весь коллектив базы отдыха, им возглавляемой.
   Он обернулся к своим спутницам и только теперь заметил, что их ступни все это время углублялись в мох совсем незначительно и не сминали его, вопреки тому, что его-то ноги оставляли после себя следы, полные воды.
   - Значит, вы русалки? - вымолвил он устало. - А я думал, что ты знахарка... народная медицина...
   - Так и есть, Егорыч, для всех я лишь лекарка. Но ты не беспокойся: бизнесу твоему ничего не угрожает, если ты язык не распустишь. Убийцу твоего по закону наказать невозможно, но он осквернил нашу территорию, и лес ему этого не простит.
  
   - В общем так, - сказала Александра Марковна уже дома Сильвии, - твоя задача - найти место постоянного проживания побывавшего здесь шамана и (или) хотя бы то, где он чаще всего бывает. После того оставишь там вот эти берестяные браслеты и уйдешь. Одна с ним не связывайся, иначе тебе придется его убить, а это крайне не желательно, потому что человеческая смерть паскудная штука, она будет давить на тебя всю твою дальнейшую жизнь и лишит тебя хладнокровия и рассудительности.
   - Ты хочешь взять это на себя?
   - Ни в коем случае, я лекарка и хочу ей остаться. Мои руки потеряют способность исцелять, если я хоть раз применю свой дар неправильно.
   - Но как же тогда?
   - После того, как ты положишь браслеты в пределах его обзора или доступа, его начнет ко мне тянуть. Кончится тем, что он сюда явится, чтобы заполучить мою силу. А дальше, как ты догадываешься, с ним будет покончено примитивно и просто. Не он первый, и не он последний, кто хотел того, что ему не по плечу.
   Сильвия кивнула.
   - А почему ты посылаешь меня? - спросила она, подумав.
   - Потому что мне некогда. Сейчас без меня в селе снова не останется ни одного врача. Да и за строительством больницы надо приглядеть, иначе нам оставят кучу недоделок, а потом ищи-свищи-выясняй, кто и в чем виноват. У нас ведь не только амбулатория планируется, а и небольшой стационар.
   - С аптекой?
   - Да, приглядела я одну девочку из бывших местных, приглашу ее на стажировку на июль-август... в этом году я справилась бы и сама, но в следующем, когда фабрика будет достроена и заработает, населения у нас прибавится, а значит будут и травмы, и прочие недуги.
   - Я вижу, ты с размахом все задумала.
   - Конечно, все будет всерьез. Жизнь в село необходимо возвратить. Ты вокруг себя в городке тоже посматривай, бывших наших поищи - многие, переехав на асфальт, скучать начинают по деревенскому простору. Когда появится работа, настроение у народа сразу поменяется.
   Сильвия посмотрела на нее так, как взрослые смотрят на излишне увлекшегося прожектами дитятю, и недовольно произнесла:
   - Давай сначала решим одну проблему, а? Собери мне в дорогу травки, которые могут пригодиться, аптечку и еду, чтобы на первые три дня дороги хватило.
   - Не забудь одеться в лен и натуральный шелк, когда домой заедешь. И двигай-ка лучше железной дорогой, так вернее будет.
   - Безопаснее? - фыркнула Сильвия.
   - И это тоже. Когда зайдешь в поезд, прогуляйся по вагонам на всякий случай, принюхайся. И на "стрелу" чаще поглядывай.
   - Я лучше в Интернете посижу, информацию по тамошним шаманам поищу.
   - Одно другому не мешает. Не забудь в своем купе сторожок поставить, чтобы в случае чего предупреждение тебе было.
   - То есть?
   - Выдерни из головы волосок, оберни его вокруг шамановой колотушки, затем сними и повесь над дверью.
   - Он же не знает меня!
   - Конечно, не знает. Но зато ты сможешь узнать о его появлении в поезде и легко отследить конечную точку его маршрута.
  
   Зная, что в потусторонних делах ее мать разбирается куда лучше, чем в производственных, Сильвия предпочла все данные ей рекомендации выполнить скрупулезно. Впрочем, дорога до Иркутска прошла спокойно. От нечего делать Сильвия по памяти нарисовала с помощью фотошопа кинжал, изображение которого оттранслировала ей болотница, потом сделала это на бумаге, в блокноте.
   Точно также она освежила в памяти переданное ей лицо убийцы, наложив его на скопированное из документов и записей из видеокамер "Избора". К концу пути она уже так хорошо его изучила, что могла бы опознать даже со спины и в любом одеянии.
   В Иркутске Сильвия сошла с поезда и, добравшись до автовокзала, отправилась туда, где по авторитетному мнению Интернета, располагалось самое гнездо бурятского шаманизма - остров Ольхон. "Стрела" в ее голове указывала в том направлении.
   К тому же день 22 июня, то есть завтра, был днем летнего солнцестояния, и там должно было состояться празднование, на которое традиционно собирались не только туристы или местные жители, но и служители культа. Кто-то из них должен был узнать человека, несколько фотографий которого были у Сильвии, назвать его настоящее имя и рассказать, где его можно найти, если все остальные способы поиска окажутся безрезультатными.
   Путь до острова показалась ей долгим и унылым. Шоссе пролегало по каменисто-песчаной местности, в маршрутке было жарко и душно. Иногда по сторонам дороги встречались "места силы", точнее, места, отмеченные какими-то строениями и резными столбами, обвязанными разноцветными ленточками, и отдельные куртинки зеленой растительности слегка оживляли пейзаж.
   На самом Ольхоне было еще унылей. Дорога до поселка Хужир, рядом с которым находилось главное святилище, была грунтовой. И хотя одуряющей жары больше не было (сказывалась близость огромной водной поверхности, вдоль которой пролегала дорога), однако Сильвия, узнав из Интернета, что Ольхон считается лесистым островом, была разочарована. Лес если где-то и был, то не вот рядом.
   И поселок ей не понравился - до этого она всегда думала, что в их городке не хватка зелени, однако здесь, в Хужире, ее не было практически вообще, только постройки. Хорошо хоть с ночевкой ей повезло - в этом поселке был кемпинг с отелем для приезжих, где можно было не только переспать, но и поесть. А вообще-то с гостиницами в Хужире проблем не было ни у кого - отелей было несколько, да и местные жители охотно сдавали комнаты туристам.
   Почти все постройки были сделаны из дерева, и в отделке большинства интерьеров также использовалась древесина. Как и в кафе, - их, кстати, тоже было достаточно. Пища там подавалась местная и вкусная. В одно из них, под забавным названием "Омулевая бочка", Сильвия заглянула по дороге к мысу Бурхан, где обычно происходили празднества. Но на деревянные интерьеры она насмотрелась у себя дома, поэтому они оставили ее совершенно равнодушными.
   Вот мыс Бурхан впечатлил - точнее, не сам мыс, а 13 священных столбов-сэргэ с повязанными вокруг них разноцветными лентами: столбы выглядели ярко и незабываемо. Они были резные, в два с лишним человеческих роста. К ним вела утоптанная дорожка, отмеченная канатами, за которые была просьба не заходить. Судя по следам ног, кто-то все равно нарушал, что делало ландшафт даже более голым, чем ему полагалось бы быть по природе. Но восприятию святилища это нисколько не вредило - было в открывшемся взору Сильвии пейзаже нечто бьющее по сознанию. Нечто чуждое, почти инопланетное.
   Кстати, деревья на мысе Бурхан-таки были, но не по центру, а ближе к воде и на понижении, однако их было так мало, и стояли они так редко, что Сильвии, как лесной жительнице, было здесь не по себе. Кроме того, с утра дул пронизывающий ветер, который красиво развевал ленточки на столбах, но заставлял ежиться от холода и радоваться, что на голове у нее был платок, а туловище утепляла вязаная жилетка.
   Когда Сильвия подошла к столбам, там уже начал собираться народ, но его было странно мало для такого большого праздника, как проводы самого длинного дня в году. Впрочем, возможно, это было и к лучшему, так как позволяло внимательно всматриваться в лица всех приходящих и приезжающих. Но нужного ей персонажа она так и не встретила. И шаманов тоже, какими их себе Сильвия представляла, в приезжавших человеческих группах не было.
   То есть среди туристов мелькали некоторые люди, которые совершали какие-то обряды, указывали остальным, что делать, брызгали молоком из небольших чаш, похожих на пиалы, и как-то руководили процессом, но никаких бубнов Сильвия у них не приметила, и уж тем более никто ни во что не стучал. Каждый из приезжавших или приходящих вешал ленточку на один из 13 столбов, клал к их подножию еду или монетку - и это было все.
   Точнее, не совсем все. Многие фотографировались и проходили дальше - к скале Шаманке, которой оканчивался мыс. Чтобы туда попасть, необходимо было сначала спуститься вниз, к подножию мыса и сколько-то пройти. Желания проделать аналогичный путь у Сильвии не возникло, и она просто стояла, замерев в позе терпеливого ожидания.
   Пронаблюдав так за народом с час-другой, Сильвия заметила, наконец, что не одна она равнодушно смотрит на восторженную суету туристов и паломников. Ее внимание привлек парень лет семнадцати, одетый в халат традиционного покроя, из какого-то грубого темно-серого материла, зато с шаманским зеркалом, висящим у него на шее на синей ленточке. Парень также ни в чем не участвовал, а просто стоял и смотрел и явно кого-то встречал.
   Будь паренек одет более обыкновенно, возможно, Сильвия и не обратила бы на него внимания. Но в довершение к халату и зеркалу, он был еще и притягательно красив. То есть красив для Сильвии - он принадлежал к тому этническому типу, который всегда нравился ей до головокружения - метис, или как сейчас модно говорить, "смесок" монголоидной и европейской рас. Слегка худощавый, собранный, узкоглазый, и ничуть не плосколиций, он стоял, и взор его скользил по людским группам, перебегая с одной на другую. И во взоре этом не отражалось никаких эмоций.
   Однако эмоции эмоциями, но не составило труда заметить, что на Сильвию паренек внимание обратил. Это открывало возможность подойти к нему и пообщаться. Что она и сделала.
   - Почему так мало народу? - спросила она. - Ведь сегодня день летнего солнцестояния, солнцеворот. Или главное действо начнется вечером, ближе к темноте?
   - Кто хочет, тот празднует, но для нас событие уже закончилось, - отвечал парнишка равнодушно. - Если вы хотели поучаствовать - надо было приехать пять дней тому назад. Вот тогда бы вы увидели и настоящие обряды, и шаманов. Все местные бы пришли, чтобы поклониться главным богам Ольхона... А почему вы не повязали ленточку ни на один из сэргэ?
   - Повязывают, если хотят чего-то попросить или за что-то поблагодарить. А я просить ничего не собираюсь, и благодарить пока мне некого и не за что.
   - Ну хотя бы к Шаманке спустились?
   - Не могу. Словно останавливает что-то. Не пускает.
   Парень с интересом взглянул на нее и впервые улыбнулся.
   - Вот как? Вы верите в старинное поверье, что женщинам на Шаманку путь закрыт?
   - Да нет, - отвечала Сильвия, - я впервые об этом слышу. Просто даже спуститься вниз не могу - все внутри меня замирает. Да и к столбам этим прикоснуться рука не поднимается. Сюда надо со светлыми желаниями приходить, а на моей душе тяжесть грузом лежит.
   - Душу можно очистить, - уверенно сказал парнишка. - В конце августа еще одно событие здесь должно проводиться. Большой шаманский сбор будет, чтобы очистить остров от разной налипшей скверны. Ну и если у вас на душе есть то, от чего вы хотели бы избавиться - тоже приезжайте. Попросите, и над вами совершат обряд.
   - А сколько это будет стоить?
   - Столько, сколько вы сами захотите заплатить. Только приготовьте дары духам дать, хотя бы немного. Принесите что-то белое: молоко, сыр.
   - А я слышала, что на больших праздниках, тайлаганах, приносят в жертву животных.
   - Это правда, но тайлаганы - праздники родовые. Животные для жертвоприношения покупаются вскладчину, и потом съедаются. Духам отдают кости, которые сжигаются.
   - Я слышала, что раньше людей в жертву приносили, - осторожно сказала Сильвия. - Их тоже ели?
   Паренек вытаращился на нее как на сумасшедшую.
   - Ты что? Тайлаган - это светлый праздник, для светлых духов. А чтобы есть людей?! Я о таком никогда не слышал! Даже черные шаманы никогда этого не делали!
   - А ты откуда знаешь?
   - Так ведь мой учитель и есть настоящий черный шаман. Я у него второй год посвящение прохожу на первую ступень. Еще год остался, чтобы я мог называться Ябаган-боо.
   Он произнес это с такой грустью, что у Сильвии невольно защемило сердце.
   - Если ты не хотел становиться шаманом, зачем пошел к нему в ученики?
   - А у меня не было выбора. У нас в роду были шаманы, и когда я заболел шаманской болезнью, мне оставалось только смириться. К тому же у моей младшей сестренки отнялись ноги. Когда я стану настоящим шаманом, я смогу ее вылечить.
   - А почему ты решил стать черным шаманом, а не белым?
   - Потому что черные шаманы сильнее. Мой учитель... он дождь вызывать умеет.
   - И кровавые жертвы приносить...
   Сильвия произнесла это намеренно с нажимом, чтобы прощупать реакцию парнишки.
   - Да, - запинаясь подтвердил тот. - Но ведь скот все равно предназначен на заклание. Мы же не воруем куриц и баранов по поселкам - люди приносят сами, когда обращаются с просьбой.
   Сейчас в голосе паренька звучала откровенная обида.
   - Ладно, проехали, - сказала Сильвия примиряющее. - Я вообще-то здесь не случайно, я ищу одно человека. Он тоже черный шаман. Может, ты его когда-нибудь видел?
   Она достала из сумочки приготовленные фото и протянула их пареньку. По его реакции ей сразу стало понятно: она попала в точку, паренек человека узнал.
   - Это мой учитель, - недоуменно проговорил он. - Только он в обычной одежде. А откуда вы его знаете?
   - Он побывал у нас недавно, и его запомнили. Меня прислали передать ему кое-что. Желательно, лично... Я так поняла, что у вас с ним здесь назначена встреча...
   - Да, на Ольхоне, возле сэргэ....
   Звук мобильника заставил паренька достать трубку и приложить ее к уху.
   - Хорошо, понял, - сказал он, выслушав сообщение. - Планы переменились, я отправляюсь в нашу нору. Тут...
   Он пожал плечами и выключил телефон.
   - Мне пора, - произнес он с сожалением. - Учитель сейчас занят, и он велел мне вернуться к нему и ждать там. Он приедет не раньше, чем через три дня. Вы можете за это время осмотреть весь Ольхон - здесь немало святых мест, где можно поговорить с духами один на один, и вообще наш остров очень красив и разнообразен.
   Сильвия подумала.
   - Я бы рада, - проговорила она, наконец, - но ваши духи не одобряют то, ради чего я сюда приехала. Они просят меня уйти.
   Паренек внимательно глянул на нее и засмеялся:
   - Уж не собираешься ли ты убить Тенгерин оргошпо боо, шамана с железной короной? Но если хочешь, поехали со мной. А по дороге ты мне расскажешь, откуда знаешь моего учителя, и что хочешь ему передать...
  

Глава 3

   - А что говорят врачи по поводу болезни твоей сестры? - спросила Сильвия, когда паромная переправа осталась позади, и маршрутка выехала на шоссе.
   - Они говорят, что нужна операция. Сложная операция, на позвоночник, без гарантии, но очень дорогая. У нашей семьи таких денег нет.
   - Тогда понятно, почему ты согласился пойти в шаманы. А сколько лет надо учиться, чтобы духи откликнулись на твою просьбу?
   - Не менее пятнадцати.
   - Долго. Твоя сестра к этому времени уже перестанет быть невестой, и останется в одиночестве. Да и тебе, как черному шаману, семейное счастье не светит.
   - У наших родителей еще двое детей есть.
   Сильвия кивнула и замолчала. Скоро она задремала и в легкой полудреме просидела всю оставшуюся часть пути до Иркутска. Она думала. Парнишка ей нравился. Ей импонировала его целеустремленность, приправленная жертвенностью, а любовь к младшей сестре казалась трогательной и, одновременно, мужественной.
   И еще... Ему было 17 лет - тот возраст, достигая которого парни их села считались самыми желанными для выполнения обряда в священной роще... положив голову ему на плечо, Сильвия не почувствовала отторжения - даже наоборот, путь до конечной остановки показался ей неоправданно коротким.
   В Иркутске они пересели на городской автобус и запутанными улочками добрались до окраины. Сильвия старательно запоминала маршрут, что было нелегко в сгущавшейся темноте, а в голове у нее уже зрела мысль одним махом решить целую гроздь нарисовавшихся проблем.
   Впрочем, мысль свою она приберегала до того момента, пока не очутилась за глухим высоким забором, очертившим небольшой мощеный двор и дом, нижняя часть которого с окнами, наполовину уходящими в землю, была сложена из камня, в отличие от верхней, деревянной, в которую вело высокое каменное крыльцо. Четырехскатная крыша производила странное впечатление, природа которого так и осталась Сильвии неясной. Ей просто стало слегка не по себе. Не по себе было и пареньку.
   Они поднялись и вошли. Входной тамбур был невелик, с парой вешалок и лавочкой вдоль одной из стен. Сильвия прислушалась и повела носом - похоже было, что и впрямь в доме кроме них никого не было.
   - Боишься? - спросил паренек, зажигая свет. - Надо было понимать, куда идешь.
   - Я не боюсь, - отвечала Сильвия озабоченно. - Я просто хочу тебе кое-что предложить, и мне не хотелось бы, чтобы нас подслушали. Давай войдем в горницу и сядем за стол.
   - Чайник не поставлю, угощения не будет. Я обещал показать тебе дом, но внутрь не приглашал.
   - А и не надо, я без приглашения, как незваный гость.
   Паренек усмехнулся и открыл дверь в комнату для посетителей. Сильвия осмотрелась. Ничем особенным это помещение не отличалось от контор любых других служителей культов, но на стене висело несколько бубнов разного размера и колотушек. Плетки, пара посохов и четки, сделанные из фаланг костей, похожих на человеческие пальцы, лавки, крытые шкурами ("Наверняка натуральными", - мелькнула мысль) - вот, пожалуй, и все. Только шар на столе был не хрустальный, а резной, костяной, да на шкафу лежал металлический обруч с рогами.
   Ну и как полагалось - сочетание всего этого и много другого должно было производить и производило на посетителя гнетущее впечатление.
   - И что ты намеревалась мне рассказать? - спросил паренек, показав жестом на круглый табурет, покрытый сверху кожей - не сплошной, а представлявшей из себя коричневую аппликацию разных оттенков.
   По всей видимости, это было разрешение сесть, и Сильвия села.
   - Я хочу предложить тебе сделку, - произнесла она хмуро. Ей здесь нравилось еще меньше, чем на Ольхоне, но приходилось терпеть. - Я оплачиваю операцию твоей сестры, а ты со своей стороны совершаешь со мной обряд оплодотворения и мы вместе уезжаем туда, где ты сможешь отработать и стоимость самой операции, и ее последующую реабилитацию.
   - Не понял, - сказал паренек после короткой паузы. - Поподробнее нельзя?
   - Можно и поподробнее. По обычаям моего народа, мне пришло время произвести на свет ту, которая потом меня на земле сменит - наше следующее поколение. До сих пор я избегала контактов с мужчинами, но увидев тебя, поняла: время пришло. Вероятность того, что ты не испугаешься такого предложения и ляжешь со мной без всякой причины, исчезающее мала, поэтому твои действия по моему оплодотворению я предполагаю купить.
   - Вот так просто? - засмеялся парень. - Просто купить?! А давай мы проблему решим несколько менее традиционно - я нацежу нужную жидкость в ёмкость, ты возьмешь шприц и произведешь полезную тебе процедуру бесконтактным способом. После этого ты заплатишь мне сумму в долларах, о которой мы заранее договоримся, и красиво разойдемся навсегда. То есть ты уедешь в свою центральную глубинку и навсегда обо мне забудешь.
   Сильвия тоже засмеялась: чуть-чуть, чтобы показать, что с чувством юмора у нее также все в порядке. Но пояснила:
   - Это невозможно. Обряд должен быть произведен по всем правилам. Иначе может родиться мальчик, а мне это совершенно ни к чему. Об остальных нюансах я тебе сказать не могу, но ни есть. Тело к телу, как положено. Один-единственный сеанс.
   - А если ничего не получится? Ну, не заведется у тебя от меня ребенок с первого раза? Будем переигрывать?
   - Не будем. Не получится - значит, не судьба. Но известно это мне станет не сразу, и плату свою ты все равно получить успеешь - твоя сестра уже будет находиться в клинике, и операция ее будет оплачена. Ты же начнешь работать в больничке у моей матушки, что позволит тебе потом забрать туда сестру и производить с ней необходимые лечебные процедуры вплоть до ее выздоровления.
   - Забавно... - недоверчиво произнес парень. - А что от этого поимеет твоя мать?
   - Ей нужен санитар, но за те гроши, которые выделяются на эту ставку, идти никто не хочет.
   - Это настолько мало?
   - Практически забесплатно. Правда, жилье при больнице и питаться там же можно будет.
   - А потом?
   - Потом будет видно. Если сегодня все получится, то мама поможет тебе и в мединститут подготовиться, и поступить на бюджет.
   Паренек подумал.
   - Это слишком хорошо, чтобы я поверил.
   - Я могу поклясться. Только мне нужна живая земля. Идем во двор, и ты увидишь, говорю ли я правду...
   Они вышли. Сильвия подошла к кустику чертополоха, росшего посреди двора, встала на колени, приложила ладони к его корням и глухо произнесла:
   - Мать-земля, об услуге тебя прошу: позволь одному из своих сыновей дать мне свое семя, чтобы зародилась во мне новая жизнь. Отпусти его покинуть тебя на время, чтобы потом мог он вернуться к тебе, исполненный знаниями и волей творить добро. Прими мою кровь как залог нерушимого союза между нами.
   Она вынула из кармана перочинный ножик, острым концом проколола мизинец и выдавила несколько капель крови на темный грунт.
   - А теперь ты! - обернулась она к парню.
   Но тот лишь покачал головой.
   - Ты все не так делаешь! - воскликнул он протестующе. - Не к земле надо обращаться, а к Айыысыт, богине плодородия... Вот так!
   И он встал, воздев руки к небу, и замер на несколько мгновений.
   Сильвия пожала плечами.
   - Зачем мне нужна посредница в просьбах, если я могу говорить с землей и небом напрямую?
   - И они тебя слышат?
   - Как и я их. Да ты сам попробуй. Разведи руки в стороны и послушай ветер - пусть он скажет тебе, что отныне ты можешь отвергнуть тьму и открыться для света.
   - Но я... я ничего не чувствую!
   - И свободы тоже?
   Парень опусти руки.
   - Если ты такая крутая шаманка, зачем тебе мое согласие? Прикажи мне - и я сделаю то, что ты захочешь. Или не сделаю - если ты лгунья и мошенница.
   Сильвия покачала головой.
   - Навести на тебя любовный приворот гораздо проще, чем ты думаешь. Я красива и привлекательна, и во мне нет ничего, что бы тебя отталкивало. Потребовалось бы лишь слегка подтолкнуть - и в тебе заговорят врожденные гормоны. Но что я потом стану с тобой делать, когда ты хвостиком станешь таскаться за мной с мольбой вкусить блюдо еще хоть разок, и в глазах твоих будет светиться готовность ради этого на все, что угодно?
   Парень скептически хохотнул:
   - Ты так уверена в собственной неотразимости? Сейчас-то ведь я не лезу на тебя?
   - Потому я и не хочу тебя привораживать. Сейчас у тебя свободная воля, и мне это нравится... до головокружения! Я готова рыдать, что обряд не допускает продолжения отношений, и что отворот невозможен. В общем, самое лучшее - это провести все что нужно в деловых рамках. Тогда мы не поимеем последствий.
   - Хм... в голосе парня по прежнему звучал скепсис. - Как ты себе это представляешь? Я, не имея к тебе ровно никаких чувств, должен как-то поднапрячься и вызвать в себе необходимое физиологическое состояние?
   Сильвия прикрыла глаза и слегка склонила голову, прислушиваясь к себе и тому, что вокруг.
   - Нужная доза чувства в нужный момент появится, - произнесла она, наконец, убежденно. - Твои духи благословили тебя, разве ты этого еще не понял, когда обратился к вашей Айыысыт? Но нужен алтарь и твоя кровь, чтобы навь твоей земли получила отступные... Всего несколько капель... У тебя есть собственный нож, и ты видел, как это делается, если опасаешься моих рук.
   - Опасаюсь, - согласился парень. - А почему только несколько капель?
   - Потому что ты еще не прошел посвящения в шаманы. Ты для нави - обычный человек, ты ей пока не служил... Алтарь у вас - вон там, где сейчас тень. Ну, перемещайся туда, пока у нас есть время до рассвета...
  
   Заклеив парню пластырем сочащуюся кровью ранку на его пальце, она приказала:
   - Принеси сюда матрас с постели, на которой ты спишь.
   Парень покачал головой:
   - Однако, ты извращенка. На алтаре... Надо же!
   Теперь пришел черед Сильвии делать "большие глаза":
   - То есть ты по-прежнему считаешь меня мошенницей? Способной на осквернение ритуальных мест? Алтарь отпадает - мы не жертву приносим. Однако прикасаться к холодным плитам вашего двора спиной - идея не из лучших. Так что неси то, на чем мы будем лежать, а я пока омою водой количество плит нужного размера. Колодец-то у вас чистый?
   - Да, и ведро там же на ручке висит...
  
   - Ты не могла бы заставить меня забыть то, что между нами только что происходило? - грустно проговорил парень после того, как они оба встали, оделись и постельные принадлежности были возвращены на свое обычное место. Губы Сильвии все еще ощущали вкус его губ, а тело - нежность его объятий.
   - Тебе не понравилось? - спросила она как можно равнодушнее, хотя слова его отозвались во всем ее организме ледяными иглами.
   - Наоборот, мне было слишком хорошо. Это было самое лучшее, что когда-либо случалось в моей жизни. Я хочу, хочу еще и ради возможности испытать это еще хоть раз, я готов... - он сглотнул. - Это был полет! Я забыл кто я, для чего здесь, и как меня зовут!
   Сильвия опустила глаза - ледяные иглы сменились пламенем, и она покачнулась.
   - Тогда почему ты не хочешь сохранить в своем сердце воспоминание об... об этих мгновениях? - были ее слова.
   - Потому что ты сказала, что больше они никогда не повторятся. А я хочу... Я жажду... Я помню каждое свое прикосновение к тебе, когда между мной и тобой возникло единение, и наши сердца бились как одно целое... И знать, что такого никогда уже со мной не будет - это такая боль! Сними ее с меня.
   - Воспоминания-то забрать можно, - отвечала Сильвия печально, потому что точно такую же боль сейчас испытывала она сама, - но тяга ко мне у тебя все равно останется. Потому что это гормоны. Я первая женщина, которую ты обнял, и нужно время, чтобы твое тело успокоилось.
   - С гормонами я справлюсь, - возразил парень упрямо. - Подавлять импульсы - это первое, чему меня учили. Сделай то, о чем я тебя прошу, потому что ни о чем другом, кроме "хочу еще" я просто не в состоянии думать!
   Сильвия вздохнула: юный ученик шамана был прав. К тому же она отлично знала, что после выполнения обряда плодородия парни их села не случайно забывали то, для чего именно они приходили в священную рощу.
   - Будь по-твоему, - сказала она. - Посмотри мне в глаза и повторяй за мной: "Мы только что вошли в эту комнату с улицы. Эта девушка - клиентка. Она приехала к моему учителю. Она хочет мне что-то предложить..."
   - Мы только что вошли в эту комнату, - тупо повторил парень на манер зомби. - Эта девушка - клиентка...
   Он махнул рукой в сторону табуретки, приглашая сесть, и спросил насмешливо:
   - Ну и что ты намеревалась мне рассказать?
   - Я хочу предложить тебе сделку, - произнесла Сильвия хмуро.- Я оплачиваю операцию твоей сестры, и мы вместе уезжаем туда, где ты сможешь отработать и стоимость самой операции, и ее последующую реабилитацию. После того, как ее поместят в клинику, ты начнешь работать в больничке у моей матушки, что позволит тебе забрать потом туда сестру и производить с ней необходимые лечебные процедуры вплоть до ее выздоровления.
   - И в чем подвох? - недоверчиво прищурился парень. - Вы что - благотворительный фонд? Или занимаетесь отмыванием грязных денег?
   - Маме нужен санитар, но за те гроши, которые выделяются на эту ставку, идти никто не хочет.
   - Это настолько мало?
   - Практически забесплатно. Правда, жилье при больнице и питаться там же можно будет.
   Паренек подумал.
   - Все это слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой. И ты ведь не меня искала, а моего учителя. Цель обозначь!
   Сильвия тоже подумала...
   - Обозначить цель? Да пожалуйста Твой учитель, заехав в наши края, убил там трех женщин. Не знаешь, зачем? Меня прислали, чтобы позвать его приехать к нам еще разок. Но надо, чтобы он приехал к нам один, без помощника.
   - Грубо говоря, вам надо меня от него убрать... А если я откажусь?
   - Ты хочешь, чтобы перед поездкой он принес тебя в жертву на том алтаре, что находится у вас в глубине двора?
   Парень вздрогнул:
   - Скажи, что ты все придумала?
   - У одной из убитых им женщин он вырезал печень, у другой - сердце. Не знаешь, для какого ритуала?
   Парень побледнел и нахмурился:
   - Может, это кто-то из ваших?...
   - Исключено. Черное волхование в нашей местности не практикуется лет уже 1000 как. Твой учитель осквернил нашу мирную землю невинной кровью. Меня прислали передать ему вот это и это...
   Сильвия вынула из сумки выточенный из дерева браслет и шаманскую колотушку и положила их на стол.
   - Браслет этот носила могущественная белая ворожея. Ведьма, говоря по-простому. На нем заклятье - вызов.
   - А если мой учитель не приедет?
   - Потеряет покой и сон, и мука глодать его будет: увидеть хозяйку браслета и перенять ее силу. Вот только взять ее он не сможет: она - порождение нави.
   Парень вздрогнул.
   - Но ведь я-то могу не ехать? - спросил он глухо. - На мне заклятья нет?
   Сильвия мрачно усмехнулась:
   - Если ты не хочешь увидеть свою сестру здоровой, то вольному воля. Только браслет и колотушку не трогай: мало ли что?
  

Глава 4

   Паренек оказался вменяемым: разумеется, он покинул дом черного шамана вместе с Сильвией.
   - Я с Ольхона, - сказал он, - и моя сестра сейчас там. Но она не может самостоятельно передвигаться, только на инвалидной коляске.
   - А почему тебе понадобилось встречать своего учителя возле сэргэ?
   - Потому что мои родители живут не в Хужире, а немного подальше, в Харанцах, где аэропорт. Они работают на местной турбазе, возле леса. Там воздух лучше, и приезжих не такая толпа. И вообще это очень древнее место, а моя семья из старожилов.
   Сильвия подумала. Как ни крути, но кроме билетов до Хужира и назад, им понадобится брать транспорт прямо на острове, чтобы съездить за девочкой в Харанцы и довести до автобуса, а затем еще часов 7 с лишним трястись обратно... Хлопотно и муторно. И глупо, зная, что в Иркутске существуют экскурсионные такси с выбором экскурсий по Ольхону. Правда, выйдет это раза в три дороже, но зато доберутся они быстрее и сразу до места...
   Рассудив так, Сильвия выбрала именно такой вариант. В машине ей снова удалось поспать, и очнулась она уже на месте, возле дома, куда ее привез бывший ученик шамана. Кстати, дом его стоял не на голом пятачке утоптанной глины, а в окружении деревьев - правда, хвойных, но дышалось там не в пример легче, чем на мысе Бурхан. Уточнив еще раз детали с водителем, то есть что ему придется некоторое время подождать, она вылезла вслед за парнем на улицу и вместе с ним вошла внутрь дома.
   Там их уже ждали - парень догадался позвонить родным еще до того, как машина тронулась, сообщив им, что ему удалось найти деньги на лечение сестры. И что ехать ей надо будет без промедления, поэтому пусть они соберут все, что нужно в дорогу.
   Зайдя внутрь основного помещения дома, Сильвия сразу увидела свою опекаемую: девчушка лет 14 сидела в кресле лицом к двери и глаза ее смотрели прямо и тревожно, словно ожидая от вошедших решения своей судьбы.
   - Как тебя зовут? - мягко спросила Сильвия.
   - Саруул, - отвечала та, и в голосе ее прозвучала такая надежда, что у Сильвии внутри все перевернулось.
   - Ты не станешь возражать, если я сначала тебя осмотрю? Чтобы мы знали, в какую клинику тебя везти? - произнесла она, чтобы как-то снять напряжение.
   - Конечно, - ответствовала девочка, и надежда на ее лице погасла, сменившись усталостью.
   - Положите ее на кровать... Если я сделаю тебе больно, дай знать голосом. Договорились?
   Девочка кивнула.
   Ощупав ее ноги, а для верности еще и ущипнув их пару раз, Сильвия перевернула девочку на живот и медленно провела ладонями над ее позвоночником.
   - Я думаю, что операция действительно может помочь вашей дочери, - обернулась она к родителям, которые молча ожидали ее вердикта. - Но клиника, к которой я имею доступ, находится очень далеко отсюда. Кроме того, после операции девочке необходим будет особый уход. Ваш сын сказал, что он готов сделать все, что положено, бесплатно, поэтому я забираю с собой и его тоже... Можете переместить девочку назад в коляску.
   Парень осторожно перевернул сестренку обратно на спину, поднял ее и усадил в кресло.
   - Папа! Мама! - воскликнула девочка радостно. - Смотрите, я уже могу шевелить пальцами ног!
   И она действительно согнула и разогнула ступни. Выражение на лицах обоих супругов и парня вдруг как по команде изменились. Ошеломление - вот что было теперь на них изображено. Затем все трое опустились на колени и склонились перед Сильвией в поклоне.
   - Великая шаманка! - проговорил мужчина со страхом. - Будь милостива к моему сыну, не отнимай его у нас навсегда!
   - Прости, неизвестная моему народу богиня! - проговорил парень отрешенно. - Прости, что не узнал и был непочтителен. Я готов искупить свою вину. Я буду исполнять все, что ты прикажешь, если ты благословишь этот дом и заберешь беды и несчастья, что нашу семью преследуют.
   "Этого еще не хватало! - подумала Сильвия, испугавшись в свою очередь. - Пойдут разговоры, полетит молва... если разведают, кто здесь был, то ломанутся ко мне паломники, которых будет не остановить после этого уже ничем..."
   Женщина начала тихо плакать, закрывая лицо руками. И глядя на ее натруженные пальца, скрюченные артритом, Сильвия поняла, что заставило молодого парнишку поставить крест на всем хорошем в молодой жизни, став на долгие годы учеником черного колдуна.
   - Я не богиня, - проговорила она мягко, отнимая от лица женщины ее руки. - Я не всемогуща, и молиться на меня бесперспективно, поэтому вставайте с колен.
   Она выпустила кисти рук женщины из своих ладоней и сжала ее за локти, помогая подняться. А коснувшись плечей мужчины, добавила:
   - Ваш сын больше не черный шаман, духи отпустили его. Он вернется к вам через 10 лет, став настоящим дипломированным врачом, и вы еще будете им гордиться. А сейчас дайте ему какую-нибудь одежду, чтобы он мог принять более цивилизованный вид - нехорошо, если на нас все будут глазеть в Иркутске или в самолете.
   - И ты вставай, - повернулась она к парню. - Как, кстати, тебя зовут?
   - Дархан.
   - Так вот, Дархан, отныне твоя судьба только в твоих руках. Собери все документы на себя и на свою сестренку, какие есть в вашем доме, и готовься работать, работать и еще раз работать. И учиться. Тебе многое в скором времени предстоит узнать, готовься. В этом мире ничего не дается даром.
   ... Спустя еще четверть часа бывший ученик шамана взял коляску за рога и покатил ее на улицу, к поджидавшей машине. Сильвия поспешила выйти тоже. Мужчина и женщина вынесли вслед за ними две большие дорожные сумки и помогли их уложить в багажник между деталями сложенной коляски.
   - Не говорите никому, куда и с кем уехали ваши дети, - предупредила она обоих родителей после того, как парень и юная девушка-инвалид разместились на заднем сидении УАЗика и дверца машины за ними захлопнулась. - Бывший учитель Дархана будет его искать, и нельзя, чтобы он нашел его до того момента, когда ваша Саруул окончательно поправится. Ждите ее через год, примерно в это же время.
   Последнее, что Сильвия увидела, обернувшись на калитку покидаемого родного дома своих подопечных - это изумленное лицо женщины, разглядывавшей тыльные стороны кистей своих рук - пальцы ее больше не были скрюченными. И Сильвия улыбнулась, довольная произведенным эффектом.
   "Как хорошо, что эти люди верят в шаманизм и реальность духов, - подумала она. - Они будут молчать, а если соседи и заметят, что хозяйка этого дома избавилась от артрита, а хозяин больше не жалуется на шейный радикулит, то воспримут это как должное..."
  
   Сидя на переднем сидении УАЗ-ика, всю обратную дорогу Сильвия обдумывала свои дальнейшие действия. Во-первых, теперь ей казалось, что можно было обойтись и без операции на позвоночнике у пациентки. Дело там было даже не в деньгах: операция должна была проводиться под наркозом, и имелся пусть ничтожный, но все же риск, что девочка от наркоза не проснется.
   И вот это было бы катастрофой - посторонним находиться в операционной во время операции никто бы не позволил, поэтому оказать необходимую помощь они бы не успели, а воскрешать мертвых было за пределами навьей силы. Так что девочку в любом случае надо было вести не сразу в село, а в Городок, чтобы показать Руслану... Это было несомненно, и корректировке не подлежало...
   Теперь надо было выбирать, чем добираться: самолетами или поездом. Самолет предполагал, что на место их маленькая компания прибудет прежде, чем черный шаман узнает о побеге своего ученика. Однако перегрузки, которым подверглась бы девочка при взлете и посадке, и перемена давления могли бы пагубно отразиться на ее здоровье. А оно в данном случае было для успеха всего предприятия самым главным...
   "Ну что ж, поездом так поездом, - решилась, наконец, Сильвия. - Выкупим целое купе, чтобы никто нам не мешал, и поскучаем несколько суток. В Москве будет пересадка, что тоже решаемо... Вот только как быть с коляской? Хорошо, что та складывается... И хорошо, что девочка миниатюрная, и ее легко можно будет внести в вагон на руках... "
   Узнав, для чего его нанимали, водитель УАЗика без дополнительной оплаты отвез их до самого железнодорожного вокзала, где высадил практически возле главного входа, пожелал им счастливого пути и даже помог разложить коляску.
   Впрочем, две большие сумки в прибавке к сумке Сильвии несколько приглушили ее радость. Ручная тележка была бы здесь очень кстати. Ну, или хотя бы современный чемодан с колесиками. Однако поскольку добрались они до Иркутска-пассажирского поздним вечером, то мечтать о походах по местным магазинам было несусветной глупостью. Вовремя вспомнив, что "слишком хорошо тоже нехорошо", Сильвия направила себя вместе со своими подопечными к кассам дальнего следования и встала в очередь за билетами.
   Здесь ее ждала первая неувязка - полностью свободного купе в реестре билетной справочной службы не обнаружилось, поскольку все поезда на Москву в тот день были не местного формирования. В расписании значился один, из Улан-Удэ, но он ходил только по четным числам, через сутки.
   Ждать его пришлось бы гораздо дольше чем ночного из Владивостока, и на столь радикальную глупость Сильвия не сподвиглась. Ей и без того хотелось убраться из Иркутска как можно скорее, и в ожидание урочных 3:37, когда можно было погрузиться в вагон и там закрыться, она готова была грызть ногти от нетерпения.
   Утешало, что в Москве они оказывались не рано поутру, а днем, то есть имели шанс и в последнюю ночь выспаться. Ну и бонусом шла возможность полазить по вокзалу и поискать нормальные чемоданы вместо ужасных "гастербатерских" сумок, которые дали ее подопечным их родители.
   Оставив брата с сестрой в зале ожидания, Сильвия отправилась в разведрейд рысить по вокзалу. Чутье ее не обмануло: торговые точки типа "товары в дорогу" на вокзале имелись, и вернулась она с необходимой тарой. Чемоданы она выбрала с колесиками металлическими, упрочненными, и теперь была даже довольна, что поезд нескоро, и ей не надо будет суетливо торопиться, разбирая и перекладывая вещи из одних емкостей в другие.
   Оказалось, кстати, что вторая сумка, поменьше, была заполнена не носильными вещами, а снедью: родители Саруул с Дарханом позаботились о том, чтобы их детям было что поесть не только в первый, но и в последующие дни пути.
   Скоропортящаяся снедь была в прозрачных контейнерах, имелись также копчености и домашние лепешки, упакованные в пленку, чтобы не черствели. Напитков было мало, в пластиковых бутылках, зато имелось два набора одноразовой посуды и запасные кружки, уже металлические - также две штуки.
   Аккуратно переложив все в тот чемодан, который был поменьше, и застегнув его, Сильвия раскрыла сумку номер 2, более габаритную. Первое, что ее поразило - это судно-утка для отправления естественных надобностей для девочки-инвалида. Не то, чтобы это было невероятно - просто неожиданно.
   "Судно" было упаковано в большой полиэтиленовый пакет. Поверх него лежал аккуратно сложенный шаманский халат - знак, что парень вовсе не отказывался от выбранной им судьбы. Хотя, возможно, это была всего лишь национальная одежда.
   Переложив "судно" в только что освободившееся клетчатое безобразие, то бишь малую клеенчатую сумку, Сильвия переместила этот безусловно необходимый в дороге предмет на багажник коляски и продолжила просмотр "приданого" своей опекаемой. Изучать там было особо нечего: пара смен белья, пижама, джинсы свободного размера, чтобы их легче было надевать и снимать, две юбчонки (одна из них нарядная), две блузки и теплая кофта. Имелся также гигиенический пакет и коробка с вязанием.
   - Ой, а шапку-то мы забыли! - воскликнула девочка, когда показалось дно сумки.
   - Ничего, у тебя куртка с капюшоном. Зато захватили планшет! - возразил Дархан.
   - А зарядник?
   - И зарядник тоже здесь.
   - Ух, а я уже испугалась, что в поезде нечем будет заняться!
   - Все это очень хорошо, - произнесла Сильвия строго, - но у меня возникло предложение: пойти перекусить в каком-нибудь кафе и погулять по вокзалу. Посмотрим, какие сувениры здесь продаются, и пару игрушек в дорогу купим, чтобы время не тянулось так медленно. Возраженья имеются?
   - А вещи? - деловито спросил бывший ученик шамана.
   - Вещи поместим в камеру хранения. Видите вон ту большую стенку с отделениями? Некоторые дверцы открыты, значит, там свободно.
   По правде говоря, аппетита у Сильвии совсем не было, но расход калорий требовалось своевременно восполнять, да и дети наверняка проголодались, если вспомнить, что последний раз они ели около четырех часов тому назад. И то, что они терпеливо промолчали, глотая слюну, пока она перекладывала провизию из сумки в чемодан, говорило лишь об их воспитанности. Да и вообще, посещение вокзального буфета всегда было одной из форм развлечения в путешествии по железной дороге.
   - Вряд ли вам понравится здешняя пища, но попробовать надо, - пояснила Сильвия.
   В общем и целом до полуночи время пролетело почти незаметно. Самое муторное ожидание оказалось в промежутке между 12:00 и тремя часами, до объявления о приходе поезда. Правда, телевизор в одном из залов вокзала сильно помог скоротать эти три часа, оба подростка даже сумели заснуть, а потом время завертелось так, что скучать уже было некогда.
   Стоянка поезда хотя и была целых 40 минут, но с коляской и двумя чемоданами передвигаться по тоннелям и лестницам оказалось для Сильвии достаточно нервно. В такой поездке она была впервые, вокзал с его множеством помещений и переходов ее угнетал. Подспудно она ждала почему-то разных каверз и осложнений, и больше всего на свете боялась перепутать платформы.
   Несколько успокоилась она только тогда, когда, взобравшись по крутой и не приспособленной для инвалидных колясок лестнице на ту, номер которой прозвучал в объявлении по громкоговорителю, она взглянула на вокзальные часы и убедилась: она успела. И поезд стоял тот, на который у них были билеты, и со временем был полный ажур.
   Да и вагон их, судя по номерам, выставленных в окнах возле входных тамбуров, находился в середине состава, поэтому можно было двигаться к нему не торопясь. Зайти туда оказалось вообще пустяком: даже коляску складывать не довелось. Так что Сильвия волновалась совершенно зря. И в купе они вдвинулись без затруднений, тем более что кроме них троих на него никто не покусился до самого отправления поезда.
   - Подсядут позднее, - равнодушно пояснила проводница, собирая билеты.
   Но хотя бы раскладываться им никто не помешал, и на время подготовки ко сну можно было представить себе, что они полные хозяева этой крошечной комнатушки на колесах.
   И сама комнатушка, то бишь купе им понравилось. Чемоданы влезли в багажное отделение без затруднений, коляску можно было не складывать, так как она поместилась между нижними полками так, словно специально для такой цели создавалась. Даже проблема возможного падения с верхних полок была предусмотрена: там по краю имелись маленькие барьерчики, предусмотренные конструкторами для того, чтобы неосторожный пассажир не спикировал вниз вместе с матрасом. И все полки были мягкими.
   Ах да! Еще имелись розетки для подзарядки телефонов и прочей оргтехники. И хотя окно не открывалось, зато имелся кондиционер, и он работал! Сильвия оккупировала одну из верхних полок, предоставив молодежи возможность свободно общаться между собой, потому что мало ли чего девочке-инвалиду могло понадобиться? Кроме того, сверху она имела возможность наблюдать за тем, что делалось внизу, и контролировать ситуацию.
   В общем, все было бы прекрасно, но бытиё любит подсовывать нам сюрпризы, которых мы от него вовсе не ждем. За хлопотами дневного времени, замороченная заботой о неожиданно свалившихся на нее паре подростков, Сильвия совершенно позабыла о всяких там любовных поползновениях.
   Однако стоило ситуации успокоиться, стоило взять у проводницы постельное белье, закрыть на задвижку купейную дверь, приглушить свет и лечь, как ее тело вновь напомнило ей, что двадцать лет - это самый цвет жизни, а напротив, внизу лежит мужчина, мускулатура которого оказалась способна дать то, в притягательность чего для ее полу-человеческого организма Сильвия еще недавно упрямо не верила.
   То есть девчонки в универе шептались об интересных моментах общения между полами и их обсуждали, но она-то, помня свое отличие от остальной людской массы, до сих пор четко знала, что любовь - это не для нее и не про нее, потому что ее судьба есть одиночество. Прожила же ее мать всю свою биографию БЕЗ ЭТОГО, и Сильвия проживет, не завянет. А прискучит жить одной - заведет ребенка и будет его растить.
   И как же она теперь сожалела, что не приняла разумного предложения шаманского ученика использовать его лишь в качестве донора, без всех вот этих дурацких обрядов и полноценного контакта. Ведь тогда она бы и сейчас оставалась холодной и бесстрастной, и чувства бы ее не мучили. И не тянуло бы ее прикоснуться к лежащему внизу парню, взлохматить его волосы и вдыхать аромат его кожи как лучшие духи на свете.
   С трудом отогнав от себя наваждение, Сильвия заставила себя уснуть, но покоя на этот раз сон ей не принес. Потому что приснилось ей то же, что прошлой ночью было в реальности: алтарь, двор и парень, в немой просьбе воздевший руки к неизвестной богине со странным именем Айыысыт. Сильвии снилась ее боль, ее жажда: тот, к кому стремилась ее душа, улыбался и ускользал из ее рук, шепча: "Сделай так, чтобы я забыл то, что между нами было..."
  
   Нечего и говорить, как она рада была появлению в их купе на следующий день четвертого пассажира. Это обозначало конец всем переживаниям нерегламентированного характера и возможность отвлечься. Еще лучше, что это был мужчина средних лет, и его гормональный фон перекрывал ауру объекта Сильвиных устремлений.
   Разговорить его ничего не стоило, и он воспринял как должное неизбежность возникновения в закрытом купе отнюдь не эстетичных запахов в процессе использования инвалидом-колясочником судна-утки.
   - Трофим... Просто Трофим, - представился он. - Мне мое отчество надоело до зубовного скрежета.
   - О! - сказала Сильвия, по манерам и разговору сразу определив человека, привыкшего давать указания и уставшего от семейных проблем. - Хотите погадаю?
   - А хочу, коль не шутите, - усмехнулся тот. - Только вот с наличкой у меня трудности. С банковского счета снять требуемую сумму сумеете? Или вам на телефон перевести?
   - Вам повезло, сегодня у нас бесплатная рекламная акция, - улыбнулась Сильвия, постаравшись придать своему голосу легкую небрежность.
   Достав из сумки свежекупленную на вокзале пачку разрисованных с двух сторон картинок числом 36, в просторечии именуемых картами, она попросила "клиента" погреть колоду, накрыв ее ладонью, и принялась раскладывать картинки на столе, не забывая искоса посматривать в глаза мужчины, в то время как язык ее произносил с интонациями, которым позавидовала бы любая патентованная гадалка:
   - Вы бизнесмен, и еще совсем недавно ваши дела шли хорошо... нет, даже блестяще. Но сейчас у вас наступили трудные времена... вы на грани разорения... не по вашей вине... кризис во взаимоотношениях с поставщиком...
   - Да, он подсунул мне партию некачественного товара. Я потерял клиента и подал на него в суд, но производство у меня почти встало.
   - А других поставщиков найти нельзя?
   - На это нужно время, а мне нужно выполнять заказы. Если я не уложусь в сроки, то понесу большие убытки. В общем, я уже жалею, что влип в эту судебную тяжбу, но теперь я к ней привязан.
   - И кто же это вам посоветовал пойти на такой неосторожный шаг?
   - Новый управляющий, будь он неладен!
   - А уволить его, чтобы все на него свалить, нельзя?
   - Он кузен моей жены.
   - ... А-а-а! И чего же хочет ваша супруга?
   - Чтобы я повез ее на Мальдивы.
   - Именно сейчас? А она в курсе, какие в фирме сложности?
   - В том-то и дело, что она не хочет ничего знать.
   - И выносит вам мозг.
   Трофим кивнул.
   - Ну так поздравляю. По возвращению с Мальдив рабочие, на которых держится ваше предприятие, окажутся уволившимися, а клиенты перебегут к вашим конкурентам. Жена немедленно подаст на развод, и вы лишитесь не только фирмы, но и половины остального имущества, если, конечно, брак ваш имеет какой-то стаж.
   - 3 года. Вам это все карты сказали?
   - Ну зачем же карты? Я юрист, и вы не первый, от кого таким образом избавились конкуренты.
   - Юрист?!! Такая молодая?
   - И хозяйка детективного агентства. Специализируюсь по розыску пропавшего от людей до мелких предметов.
   - Вы, наверное, хорошо зарабатываете?
   - По-разному. Зависит от сложности задачи. Если речь идет о каком-нибудь колечке, закатившемся под шкаф, то беру только за выезд, за потраченное время и плюс стоимость бензина.
   - А если за человека?
   - Это обычно стоит дорого. Особенно если сопряжено с опасностью для жизни. Тем более что все расходы опять же оплачивает клиент.
   Брат с сестрой переглянулись.
   - Разве вы не доктор? - спросила девочка. - А мы думали...
   - Вы думали неправильно. Доктор - это моя мама, она дипломированный терапевт с двадцатилетним стажем. А везу я тебя сейчас на диагностику к очень крутому специалисту-мануалисту. Он прощупает твой позвоночник, просветит его на нескольких аппаратах и сразу поймет, какой способ лечения для тебя наилучший. Если понадобится - он выпишет направление на операцию. И мы с твоим братом отвезем тебя туда, где тебя разрежут, все что не надо вырежут, а все что надо зашьют.
   - И вы больше не станете гладить мои ноги?
   - Отчего же не стану? Поглажу. Но попозднее.
   - И спину?
   - И спину. И сегодня поглажу, и завтра, и послезавтра. Только вот что: если ты думаешь, что после операции ты сможешь сразу ходить, то нет, конечно. Твои ноги отвыкли от такого труда, ты же сама видела, какие они у тебя тонкие и слабые - мышц совсем не видно, их надо нарастить. А дело это небыстрое. Доктор, к которому мы едем, пропишет тебе специальный комплекс упражнений, которые ты должна будешь делать каждый день. И только тогда ты сможешь ходить сначала на костылях, затем с палочками - видела такие, наподобие лыжных?
   - А потом?
   - До "потом" надо еще дожить... Вообще-то я карты купила, чтобы в "дурака" перекинуться. Трофим, вы не составите нам с Дарханом компанию? А с поставщиком вашим я бы на вашем месте постаралась разрешить недоразумение полюбовно, без суда. Наверняка он тоже сейчас в такой же тупиковой ситуации, что и Вы: простои ведь и ему не выгодны. Ну и деньги лучше не на курорт потратить, а на зарплату работникам. Хотя, конечно, вам виднее...
  

Глава 5.

   Трое суток поездки пролетели совершенно незаметно. Трофим оказался веселым человеком, он знал уйму всего и про Псков, где находилась его фирма, и про саму область. Он занимался производством стройматериалов, выпускал их мелкими партиями строго под уже оплаченные заказы, но в заключаемых ими контрактах имелся пункт о неустойке за просрочку.
   Восторженные рассказы Сильвии о грандиозных планах ее матери по возрождению села ему были непритворно интересны. Хотя он несколько скептически отнесся к возможности для широкого сбыта изделий из растительного волокна, однако сама идея применения в строительстве отходов от основного производства показалась ему перспективной.
   Они обсуждали и возможности использования костробетона в качестве наполнителя для сэндвич-панелей, и пеньки для облицовочной плитки. А когда бизнесмен услышал, что заводик только начал строиться, и пока готов лишь склад для хранения сырья, но стены первого цеха практически уже возведены, то поинтересовался возможностью войти в дело в качестве компаньона.
   - Пока мы еще в самом начале пути, - охладила его пыл Сильвия. - В этом году был произведен только первый посев, однако инфраструктуру наши уже готовят. Сейчас завозится оборудование в поликлинику, и набирается персонал для нескольких коек стационара. Пока это будет только одна комната. Но медпункт уже почти год как работает...
   Перед Москвой они обменялись не только визитками и адресами сайтов, но и обсудили возможность сотрудничества. Трофим дал Сильвии рекламный листок с перечнем услуг, предоставляемых его фирмой, и они расстались настоящими друзьями.
   Но, конечно же, о делах они разговаривали отнюдь не все время. Гораздо чаще они просто развлекались, играя в карты, причем в "дурака" чаще выигрывал Трофим, а в "козла" - Саруул.
   Вся взятая в дорогу еда быстро оказалась в общем пользовании, но бизнесмен и здесь оказался на высоте, то есть свою лепту внес - в обед он пригласил всю компанию "в гости" в вагон-ресторан и строго-настрого приказал молодежи съесть и первое, и второе, и третье.
   - За мой счет! - проговорил он безапелляционным тоном. - Я ваше ел? Теперь вы должны покушать мое!
   И всю поездку так оно и было: завтрак и ужин в купе из запасов, взятых в дорогу с Ольхона, а обеды - в вагоне-ресторане. Девочку некапризный бизнесмен переносил сам, на руках, благо вагон-ресторан находился от их вагона совсем близко.
   Сильвия догадывалась, что все это он делал для того, чтобы произвести впечатление на нее, но принимала как должное - дорога, где попутчики встретились и разошлись, снимала многие условности. Однако Дархан смотрел исподлобья и хмурился, не смея спорить - он видел, что сестренка была счастлива от такого внимания к ней взрослого чужого дяденьки.
   И его ревность была Сильвии неожиданно приятна. От одной мысли, что она нравится этому юному представителю прибайкальского племени, у нее сладко щемило в груди. Да что там говорить - как экстрасенс она знала, что он испытывает к ней целый спектр ярких и непривычных для него чувств, и что бы он ей ни говорил, как бы ни притворялся, и какую бы маску не натягивал на свою раскосую физиономию, но чувства эти били в нем ключом.
   "Как хорошо, что он не умеет читать мои мысли, - думала Сильвия лежа на своей второй полке. - Вдвоем мы бы точно не справились с этим наваждением."
   И безусловно, она была права - вот только у этой хорошести был слишком сильный привкус горечи. По прибытии на место, в родной городок, она даже не поняла, сердиться ей на Дархана или наоборот, воздать ему мысленно похвалу, когда переступив порог ее квартирки, он обернулся к ней и сказал:
   - Держись от меня подальше, дочь великих предков. Не потому, что я будто бы боюсь тебя: хотя ты и можешь убить меня одним взмахом ресниц, но я знаю, что ты не станешь этого делать. Я боюсь самого себя. Когда я тебя вижу, я забываю о своих обетах, я забываю вообще обо всем. Я не хочу быть больше ни шаманом, ни врачом. Я хочу быть только мужчиной. Я знаю, что это глупо - хотеть того, чего никогда не пробовал, и что не мое, поэтому прошу: не мучай меня.
   - Тебе не нравится, что твоя сестренка начала самостоятельно сгибать и разгибать не только стопы, но и колени? - усмехнулась грустно Сильвия, которая много раз читала и слышала, что абсолютно ничего трагического не случается с парнями, если девушка на свидании не проявляет уступчивости.
   - Ты понимаешь, о чем я...
   - Понимать-то понимаю. Но тебе придется потерпеть меня еще немного. Завтра я отведу Саруул к моему дяде, и мне придется ему ассистировать, пока он будет ее осматривать.
   - Он будет щупать ее за все места?!
   - Не за все, а только за те же самые, которые массировала ей я.
   - Мужчина?!
   Сильвия вздохнула:
   - Причем молодой и красивый. Но он женат, и у него трое очаровательных карапузиков. Послушай, ты собирался отвезти свою сестренку туда, где она бы лежала совершенно голая перед целой командой людей, которые бы ее резали и вслух комментировали то, что они делают. Откуда же вдруг сейчас такие предрассудки? Его руки гораздо сильнее моих, он экстрасенс, и люди заранее записываются в очередь и платят большие деньги, чтобы попасть к нему на прием.
   Парень нахмурился:
   - Наши белые шаманы лечат бесплатно.
   У Сильвии округлились глаза:
   - У ваших шаманов ничего нет, кроме бубнов и колотушек. А у Руслана одного оборудования в кабинете стоит на несколько сотен тысяч долларов. За коммуналку платить надо? Семью содержать надо? Хорошо быть бескорыстным тому, кто нищ... В общем, ты все будешь видеть собственными глазами. Обычно мы не пускаем родственников смотреть на процедуры, да и вообще стараемся с детьми дела не иметь. Но для тебя с твоей сестренкой сделаем исключение. И ты сам знаешь, почему.
   - Да, знаю, - виновато проговорил бывший ученик черного шамана, опустив голову. - Прошу прощения, я не подумал.
   Сильвия кивнула. Она очень волновалась: правильно ли поступила, повесив на свою семью необходимость выхаживать тяжелую пациентку, от которой ничего кроме хлопот не предвиделось. Девочку в любом случае придется оформлять в школу, причем на домашнее обучение, поскольку в их селе школы не осталось даже средней, а помещать в интернат ее нельзя до полного выздоровления.
   И Дархану необходимо будет оформить временную регистрацию, а еще целый год готовить его к ЕГЭ. Если он потянет, естественно. Если же не потянет, и в его уровне знаний окажутся слишком большие пробелы, то придется нанимать репетиторов хотя бы по профилирующим предметам. А это еще и расходы...
   Словно прочитав ее мысли, парень тихо произнес, прикусив губу:
   - Но мы ведь все равно скоро уедем. Мы и так тебя сильно напрягли...
   Сильвия опять кивнула.
   - Пошли. Нас уже ждут, - она испытывала своеобразное удовлетворение от того, что в течение всей дороги после Москвы ей удавалось успешно маскировать строгостью глубокую печаль, которую она на самом деле испытывала.
   Заперев квартиру, она провела гостей вокруг угла к другому фасаду дома, обращенного уже к улице. И брат с сестрой не успели оглянуться, как очутились перед тремя ступенями крыльца парадного подъезда. Открыв массивные створки входной двери, они обнаружили себя в вестибюле с двумя другими дверями, расположенными напротив друг друга: черной и белой.
   - Нам сюда, - толкнула их проводница белую дверь.
   Вдвинув в открывшийся проход коляску, Дархан вошел следом сам, и поднял голову. За столом прямо напротив входа сидел мужчина. Вот только он не был молодым красавцем - их встретил пожилой брюнет с сединой в волосах и пронзительным взглядом светло-зеленых глаз. Волосы брюнета были охвачены широкой тканой лентой - узорной, с вышивкой, и одет он был в простую рубаху грубого полотна, также вышитой по горловине и рукавам.
   - Вот те двое, о которых я рассказывала, - произнесла между тем Сильвия.
   - Присаживайтесь, - отвечал хозяин офиса, махнув для убедительности рукой в сторону кушетки.
   Дархан присел и принялся украдкой разглядывать резиденцию местного представителя тайных знаний. Никакого оборудования он не заметил. Помещение казалось крошечным из-за многочисленных вьющихся растений, ковром покрывавших стены. Всю свободную от стола и стула для клиента площадь пола занимали смотровая кушетка и проход между кушеткой и столом. Полное впечатление было, будто находишься не в многоэтажном доме, а в какой-то пещере.
   Натяжные потолки фигурного типа, отделанные под "рваный камень" прикрывали подсветку, которая была встроена так, что почти весь свет падал туда, где должен был бы сидеть клиент. На столе перед предполагаемым целителем лежал хрустальный шар, а по левую руку от него лежали две змеиные головы. Весь этот антураж производил впечатление присутствия некоей невидимой скрытой силы, не злой, но и не доброй.
   - И с чем они ко мне пришли? - продолжал хозяин всего этого царства зелени и полумрака, слегка склонив голову к плечу.
   - Сильвия сказала, что вы великий доктор, и можете вылечить мою сестру, - сказал Дархан хмуро.
   - Хм... Обещать нельзя, но не попытаться грех, - в голосе знахаря прозвучала задумчивость. - Клади свою сестренку на кушетку спиной вверх и обнажи нижнюю половину ее туловища... Полностью обнажи, до самых подошв ног...
   Пока Дархан проделывал требуемое, знахарь вышел из-за стола и, подойдя к пациентке, протянул руки к ее спине. И кинув взгляд на эти руки, бывший ученик шамана постиг, что черные с сединой волосы на голове у хозяина офиса - фальшивка, потому что на тыльной стороне кистей не было ни малейшего следа прожитых лет - они были светлыми, ухоженными, а легкий редкий пушок на запястьях был не черным, а прозрачно-белым, и оттого практически незаметным.
   Знахарь между тем медленно погладил позвоночник девочки от ребер до копчика, затем провел ладонями от поясницы до того места, где берцовые кости соединялись с тазовыми и приказал:
   - Перевернись-ка ты девуля теперь на спину... Помогай себе руками - и получится.
   К удивлению Дархана девочка проделала требуемое.
   - Так... а теперь согни ноги... разогни... теперь по очереди... Поворот вправо... влево... Ну что ж, Сильвия, поздравляю - твоя пациентка в операции не нуждается. Думаю, что у нее была опухоль, но проверить уже нельзя, ткани чистые, без уплотнений, и биопсию делать бесполезно.
   - Значит, меня не будут резать? - спросила Саруул с надеждой.
   - Не будут, - согласился знахарь. - я сейчас выдам тебе флешку, где записано видео с комплексом упражнений, которые ты должна будешь проделывать по три раза в день, причем каждое упражнение не менее десяти раз. Через месяцок наведаетесь ко мне еще раз, и я посмотрю: может быть разрешу тебе вставать. А сейчас можешь сесть и попытаться одеться.
   - Чем мне отблагодарить вас, Великий? - проговорил Дархан в восхищении. Он ведал, что ни один шаман Прибайкалья: ни черный, ни тем более белый, не в состоянии был поднять человека с больной спиной за несколько пассов руками.
   - Причем здесь я? Твою сестричку вылечила Сильвия, - отвечал знахарь. - Опухоль невозможно рассосать за один прием. Сколько сеансов ты успела проделать, признавайся?
   - Семь, - молвила Сильвия мрачно. - Первый раз я просто хотела поставить диагноз...
   Хозяин офиса кивнул. Дархан растерянно закрутил головой.
   - Зачем ты скрыла это от меня? Там, на Ольхоне? Когда мы встретились? - спросил он несколько обиженно. - Боялась, что я расскажу про тебя своему учителю? Ну так я же не дурак, и умею помалкивать.
   Сильвия криво усмехнулась и промолчала.
   - Моя племянница отрицает в себе свой дар, - пояснил хозяин офиса. - Она не хочет его применять и до сих пор никого не лечила.
   - Но почему? - удивилась и девочка. - Разве это плохо, быть Великой Шаманкой?
   - Потому что люди очень неблагодарны, - процедила Сильвия сквозь зубы. - Даже вы - не успела ты почувствовать себя лучше, как что сказал твой брат? Чтобы я держалась от него подальше, и чтобы даже не показывалась ему на глаза. Потому что у него крыша от меня едет.
   - Я не в том смысле, я наоборот! - прошептал Дархан.
   - Какая разница, в каком? Прозвучало-то одинаково! Да что говорить: какая разница: почему и зачем. Важно, чтобы вы никогда никому не рассказывали, чьи руки твоей сестре вылечили спину.
   - Твое желание закон для нас, госпожа. Мы будем молчать.
   - Госпожа?! - изумился хозяин офиса.
   - Вот! А ведь до сих пор я для вас обоих была лишь Сильвией! - произнесла Сильвия возмущенно.
   - Неправда, я понял, кем ты являешься, еще когда мы ехали с тобой за Саруул. Я заснул в дороге, и мне приснилось, будто я стою во дворе у своего учителя с воздетыми кверху руками и призываю богиню Айыысыт, чтобы она даровала мне свои блага. И тело мое налилось неизведанной силой. Я опустил руки, повернулся - и увидел твое лицо, от которого исходило сияние как от полной луны. И глаза твои были черными словно зов в пропасть. А потом в них зажглись две звездочки, которые манили меня подойти к тебе и сделать то, чего я раньше никогда не делал.
   - Ну и как, ты сделал это? В своем сне? - с интересом спросил хозяин офиса.
   Парень покраснел и произнес, запинаясь:
   - Н-нет, я проснулся. Но я понял, что мое предназначение - служит госпоже и выполнять все, что она захочет. Прикажи - и я буду греть твою постель своим телом хоть каждую ночь...
   Сильвия с испугом отрицательно покачала головой.
   - Угу, значит, все правильно, между нами табу, потому что кто ты и кто я. Но только стоит нам оказаться наедине, как из моей башки вылетают все мысли, и я весь превращаюсь в желание протянуть к тебе руки и осквернить тебя недостойным поведением. Поэтому молю: если ты не хочешь, чтобы я потерял рассудок и попытался совершить то, что между нами невозможно, позволь мне добросовестно выполнять то, ради чего ты меня наняла на эти десять лет.
   На несколько секунд в помещении возникло молчание.
   - Разумно, - наконец сказал хозяин офиса, он же знахарь. - Но если воля богов для тебя закон, то мы оба с твоей госпожой надеемся, что ты никогда не станешь вот это все вываливать на публику и пытаться сбросить с себя те чувства, что тебя так тяготят, способом "ату ее, ведьму".
   - Они нисколько меня не тяготят. Я...
   - Вот и отлично. Всем говорите, что Саруул была прооперирована в Псковской областной больнице, в нейрохирургическом отделении. Там такие операции делают. Стоимость узнайте в Интернете, чтобы все было правдоподобно. Проверять никто не станет, в этом можете быть уверены.
   Брат с сестрой переглянулись.
   - Но Сильвия уверяла нас, что лекарь - это вы, - сказала девочка недоуменно. - Зачем ей скрывать правду? Или она хотела сделать вам рекламу?
   Хозяин офиса усмехнулся и скрестил на груди руки.
   - Рекламу? - криво усмехнулся он. - А ты в курсе, милая, что любые попытки лечения лицом, не имеющим медицинского образования, незаконны? Что из-за твоих неосторожных похвал Сильвии могут вкатить громадный штраф, а то и вовсе упечь в тюрьму?
   - А вы?
   - У меня тоже нет ни лицензии, ни даже диплома. Мне еще два года учиться в медине, а потом предстоит год ординатуры. Если в минздраве станет известно, что я не шарлатан, выдающий себя за экстрасенса, и продаю не безобидные настои травок и мазей, а реально практикую, то меня выкинут из мединститута и навсегда запретят заниматься медициной.
   - Ну? - не поверил бывший ученик шамана.
   - Можете даже не сомневаться, все так и есть, - подтвердила Сильвия. - Кстати, Руслан, тебе придется на следующие три года прервать свою бурную деятельность. Лекции в медине необходимо посещать хотя бы на двух последних курсах, и куда тебя потом пошлют отрабатывать диплом - ты не знаешь, однако вряд ли в нашу местную больницу. Ты не боишься, что на твое диагностическое оборудование кто-то захочет наложить лапу, и тебя грабанут?
   - У тебя есть идея?
   - Угу. У мамы сейчас маловато средств для оснащения ее поликлиники всем необходимым. Если перевезти все к ней... не сейчас, конечно, а перед твоим отъездом, то и ей не придется урезать бюджет или кланяться спонсорам, и тебе спокойнее. А когда вернешься, то выпишешь себе новую технику, более современную. Мы скинемся, даже не сомневайся.
   - Заметано. Вы когда к ней планируете ехать?
   - Прямо сейчас. Позавтракаем - и в путь. Ключи от машины у тебя?
  

Глава 6

  
   - Ну что ж, - сказала Александра Марковна, когда Сильвия представила ей обоих своих подопечных, - теперь мы имеем и первого пациента для стационара, и первого медбрата. Правда, официально ты будешь числиться санитаром, и спать там же, в палате, на соседней койке, но, насколько я поняла, для тебя это не критично. Потом, когда появится еще кто-нибудь, мы что-нибудь придумаем с твоим размещением, но пока это самый разумный вариант. Если ты не возражаешь, конечно.
   - Как я догадываюсь, зарплаты у меня пока что не предвидится?
   - Сообразительный ты, и это радует. Пока у нас не появится хоть один настоящий пациент, в санитарах необходимости не возникнет. Сестренка твоя тоже будет находиться здесь на птичьих правах, потому что как ее провести при ее документах и Ольхонской медстраховке, я пока еще не придумала. По закону я имею право оказывать ей только экстренную помощь, а не то, что мы имеем в реальности.
   - Но как же быть? - спросила Сильвия.
   - Когда твой протеже будет трудоустроен официальным образом, он будет иметь право проживать при больнице, и девочка сможет значиться как член его семьи. Временную регистрацию сделать им обоим легко, а когда с документами будет полный порядок, тогда можно будет и об остальном поговорить.
   - Я согласен на все, - отвечал Дархан. - Но как же еда? Сильвия обещала, что нас будут кормить.
   - С едой пока некоторая неувязка: нет больных - нет и повара для них. Но вы можете готовить еду самостоятельно, на пищеблоке. Продукты будут.
   - Ну, я тогда поехала, - сказала Сильвия. - Надеюсь, вы как-то приспособитесь друг к другу.
   Дархан кивнул. 10 лет отработки, которые маячили у него впереди, его не смущали - примерно столько же он должен был провести в учениках у шамана прежде чем достиг бы полезного уровня. Здесь он тоже постарается вызнать у местной знахарки (а в том, что Александра Марковна знахарка, он не сомневался) все, что возможно и невозможно узнать, и возвратившись на Ольхон сразу получит статус, когда люди потянутся к нему лечиться. Айыысыт не случайно даровала ему силу - это знак, что он на верном пути.
   Поэтому Дархан мужественно воспринял вид пустой холодной комнаты со светло-зелеными стенами, где ему с сестренкой предстояло временно жить. Нижняя, панельная, часть стен была более темной и гладкой, чтобы поверхность не впитывала пятен, и ее легко было мыть. Верхняя была "дышащей", с цветной побелкой. Если бы там висели рекламные постеры, то выглядело бы повеселее, но постеров не было, как и вообще картин. Впрочем, совсем пустой комната не была - пространство заполняли четыре кровати с деревянными спинками, четыре небольших тумбочки и четыре табуретки - деревянных, покрытых то ли олифой, то ли прозрачным лаком.
   Стола не было, как и шкафа. Впрочем, подоконник одного из низко расположенных окон вполне можно было использовать как место для разной мелочи, а вещи пока разложить на одной из кроватей. Горизонт второй кровати можно было слегка приподнять, водрузив на матрац чемодан, и, наконец, поужинать остатками вяленого омуля. Что обитатели комнаты и проделали, оставшись вдвоем.
   Теперь можно было расслабиться и отдыхать - шаг в будущее для обоих подростков состоялся, и предстояла жизнь по приказу. По крайней мере для него, Дархана. Но полностью подчинять свой быт чужому регламенту было не обязательно, и был резон потратить время до отбоя на то, чтобы полазить по территории будущего больничного двора и поискать, не валяется ли там ненужных обрезков досок.
   Доски Дархану требовались, чтобы соорудить вешалку для одежды, и надо было их не жуть как много: всего-то пара полутораметровых и одна метровая. Соединив их в форме буквы "П" и обив куском полиэтиленовой пленки, можно было приставить нехитрую конструкцию к стенке, и, вкрутив в горизонтальную полосу десяток саморезов, обеспечить себе необходимый комфорт. Еще одна дополнительная деталь из бруска чуть большей длины - и получался второй ряд, расположенный ниже, уже для сестренки.
   Перетаскивая все это в палату, Дархан заметил среди небрежно брошенных пиломатериалов разного калибра гладкий трехметровый брус, и новая идея явилась к нему в голову. Попросив ножовку, он спилил верхушку этого бруса на конус, или, вернее, на четырехгранную пирамиду и вырезал в метре от верхней точки ее три канавки. Сменив ножовку на лопату, он вкопал полученный столб возле крыльца больницы, и, попросив у сестры голубую ленточку, повязал ее на столбе, закрепив вокруг верхней бороздки.
   Найдя там же на территории стройки гладкий ровный кирпич, он вымыл его, установил горизонтально возле подножия столба и положил туда кусок брынзы. Провозился он с этим до позднего вечера, зато уснул довольный собой: он выполнил то, чего требовала его душа, он снова не был оторван от родного острова.
   С утра пораньше, пока Саруул чистила картошку для приготовления завтрака, он занялся вешалкой, позаимствовав отвертку из позабытого кем-то из рабочих набора инструментов. Саморезы он предусмотрительно выпросил у плотника еще с вечера. К приходу хозяйки медпункта нехитрая конструкция была полностью сделана и стояла, прислоненная к стенке, готовясь принять на себя одежду обитателей будущей больничной палаты.
   Каково же было разочарование Дархана, когда его работодательница, увидев изделие своего работника, вместо похвалы недоуменно вскинула брови и вздохнула, ничего не сказав. Зато вкопанный возле больничного крыльца столб вызвал у нее совершено другую реакцию.
   - Что это? - спросила она со смесью изумления, недовольства и возмущения.
   - Это сэргэ, коновязь, - отвечал Дархан гордо. Еще бы было ему не гордиться: он самостоятельно изготовил свой первый в жизни культовый предмет такой важности, причем сделал это красиво. Столб вышел гладким, четырехгранная вершина одинаковой со всех сторон, и привязанная ленточка выглядела торжественно.
   - Коновязь? - удивилась Александра Марковна. - Ты сумел у нас здесь разглядеть лошадей? Мне жаль тебя разочаровывать, но пока нам не до конного спорта!
   - Это коновязь символическая. Она объединяет три мира: небесный, мир людей и мир подземный.
   - А ленточка, привязанная к нему?
   - Это хадак, моя благодарность Тенгри за то, что он нам помог сюда попасть. Надо бы еще молоком побрызгать, но у меня его нет.
   Его несколько удивило, что его хозяйка слегка побледнела.
   - Ты понимаешь, что ты творишь? - проговорила она таким тоном, будто Дархан совершил неслыханное преступление. - Ты призвал на нашу территорию чужого бога, ты поставил здесь символ его почитания. Вот только ты позабыл спросить у духов моей земли, хотят ли они, чтобы люди, приходя сюда за излечением, не их благодарили, и не своего бога, которому они привыкли молиться в своей церкви, а тех, кого здесь нет?
   - Они есть, - упрямо возразил Дархан, тоже побледнев.
   - Там у вас, на Байкале. А здесь они - незваные гости. Тебе не приходило в голову, что они там не просто так тебя отпустили, а чтобы ты, побывав на чужой земле, кое-чему здесь научился полезному, чего они тебе дать были не способны? И что тревожить их по пустякам - это не есть для тебя благо? Что они тоже хотят иногда отдохнуть от разных просьб и благодарений?
   - А Сильвия... - начал было Дархан, и запнулся. Он вспомнил, что Сильвия не подходила к тринадцати столбам сэргэ на мысе Хужир, и к скале Шаманке не захотела спуститься.
   - Разве она что-нибудь у вас нарушила? - строго спросила та, кому он обязался повиноваться аж все 10 последующих лет.
   - Нет. Просто я отчего-то решил, что вы тоже шаманка, и что вашим духам этот наш обычай понравится.
   Александра Марковна усмехнулась.
   - А ты поспрошай местных, кто я - много чего услышишь занимательного. Но столб выкопай, ленточку сними и отнеси на место, откуда взял. И больше никогда не пытайся совершать здесь обряды других религий, кроме христианской. Иначе в беду попадешь. Да, питаться будете со здешней строительной бригадой, я договорилась с поварихой, нечего вам втроем толпиться на одной кухне и мешать друг другу. Расписание спросишь у нее.
   Дархан кивнул и понуро опустил голову.
   - Назначьте мне какую-нибудь работу, - произнес он тихо. - Я не привык бездельничать.
   - Это хорошо, что не привык, - улыбнулась хозяйка. - После завтрака пойдем с тобой собирать травы, необходимые для изготовления лекарств. Я покажу тебе, что где растет, и как срезать стебли, чтобы не повредить сырье. Так что готовься. Все это гораздо серьезнее, чем ты думаешь.
   После завтрака они с хозяйкой действительно отправились в луга. Саруул осталась сторожить вещи и вообще отдыхать, а наружную дверь медпункта хозяйка закрыла на ключ.
   - А если кому-то понадобится помощь? - спросил Дархан.
   - Объявление видишь? - показала его работодательница на табличку в окошке. - Прочти-ка вслух, что там написано?
   - "В случае необходимости звонить по такому-то номеру..."
   - Крупными буквами и четким жирным шрифтом. Аппарат висит тут же, под защитным колпаком. Но большинство жителей предпочитают делать вызов еще из своих домов, чтобы не пришлось долго ждать.
   Все это требовалось хорошенько обдумать, и Дархан обдумал. И уже при выходе из села спросил:
   - А не злоупотребляют ваши пациенты халявным номером? Или он только для местной связи и для межгорода не годится?
   - Пытались некоторые. Но Руслан у нас айтишник, и вычислил обоих хитрованов сразу же.
   - Вы их наказали?
   - Само собой. Заставила оплатить в двойном размере.
   - Надо было в десятикратном.
   - Здесь народ бедный, не потянули бы... Вот, уже вызывают... Хорошо, буду у себя где-то через полчаса...
   - Это не срочно, подождут, - пояснила она парню в ответ на его удивление. - Сначала я покажу тебе, что именно ты сегодня должен будешь собирать, и в каком виде. Это пустырник. Нам надо его достаточно много, вот тебе ножик и пакеты для складирования. Срезай аккуратно, не суетись. Когда заполнишь всю тару и вернешься домой, то позовешь меня, и я покажу тебе, куда отнести и где разложить для просушки...
   Спустя еще некоторое время они очутились на обширном лугу с высокой густой травой. Трав было много, и разных, и некоторые были Дархану по грудь. Острый запах горькой полыни приятно щекотал ноздри.
   - Можно я привезу сюда в следующий раз сестренку? - спросил он, испытывая глупейшее желание броситься на траву, и просто поваляться на ней, глядя в небо.
   - Можно, - отвечала хозяйка. - Этот луг мой, и нам никто не предъявит, если мы проедемся тут колесами... А вот так выглядит пустырник. Перепутать его с чем-нибудь очень трудно. Аккуратно берешь стебель вот так, и срезаешь на уровне около 40 см.
   Дархан кивнул. Как выглядит пустырник он и дома знал.
   - Понюхай, попробуй кусочек листочка на вкус. Не бойся, пустырник не ядовит...
   Хозяйка ушла. Проводив ее взглядом, Дархан присел на корточки и осмотрелся. Похоже, что он действительно получил свой шанс. Его учитель, будучи городским жителем, покупал травы на базаре, и любым лугам предпочитал скалы, камни и асфальт. Дархана это тяготило, но только сейчас он постиг, насколько. Разнотравье его пьянило - это несомненно была его стихия, и...
   "Саруул здесь тоже понравится, - подумал он с нежностью. - Я скажу ей, что доктор велел ей чаще гулять на свежем воздухе, а не сидеть, вдыхая строительную пыль... Здесь тоже можно вязать... и упражнения всякие придумать для ног..."
  
   Вот так и побежали дни за днями. Иногда Дархан уходил один, особенно когда путь его лежал далеко, за речушку, отделявшую деревню от лесной зоны. Там, совсем неподалеку, высился невысокий холм, который местные именовали "горой", и куда ему строго-настрого запрещалось ходить. Впрочем, нарушать запрет он и не рвался. К тому же он прощупал среди местной публики, что роща наверху холма является священной и в отличие от зубоскалов различного толка знал, что нарушать табу приезжим нигде не рекомендуется. Что обычаи полагается уважать, даже если в них не веришь, особенно если хочешь, чтобы твои обычаи на твоей родине тоже уважались.
   Но по остальной местности запретов передвигаться от хозяйки не поступало. Она предупредила, правда, о том, что в лесу можно наткнуться на медведя или кабана, но это лето для всех выдалось сытным - мелкой дичи было с лихвой, и достаточно было просто не нарываться, то есть не совать голову в каждую нору, чтобы поход за грибами или ягодами не стал для человека роковым.
   Вот в один из таких походов Дархану и довелось встретиться еще с одним представителем местной фауны. И случай этот был таков, когда Дархану, наконец, пригодились его шаманские знания и опыт.
   Итак, он шел по лесу, по уже знакомой ему тропинке, автоматически высматривая все, что ему в дальнейшем могло пригодиться. Сегодня он собирал иван-да-марью и душицу, собирал в два разных пакета, и рюкзачок за плечами, где традиционно хранился необходимый походный набор: спички, пластиковая бутылка с водой и контейнер с бутербродами, не сильно оттягивал плечи. Ножик у него был в кармане - без оружия блуждать по лесам не рекомендовалось даже на Ольхоне.
   Вдруг где-то впереди по курсу внимание его привлек лязг металла, звук ударов об землю чего-то твердого и плоского, и жалобный вскрик - это был голос животного, не человека, и Дархан мог бы поклясться, что слышал собаку.
   - Эге-гей! - крикнул он в свою очередь, подавая сигнал о приближении.
   Легкий скулеж, последовавший через паузу, показал направление, в котором ему следовало двигаться. Еще через несколько шагов Дархан уже созерцал печальную картину. Он увидел волка, попавшего лапой в железный капкан. Волк был некрупным, и вообще казался нестрашным, однако приближаться к нему все же было опасно: острые клыки и три остальных свободных лапы вполне могли показать сердобольному путнику, что милосердие не всегда синоним разумности.
   Однако заглянув животному в глаза, Дархан прочел в них просьбу о помощи. И он вспомнил, что когда-то рассказывал ему отец о том, как надо обращаться с животными.
   "В конце концов, волк - это всего лишь дикая собака," - подумал он, и присел на корточки перед попавшим в беду зверем.
   - Я сейчас постараюсь открыть створки этой штуки, которая держит твою лапу, - произнес он вслух, глядя зверю в глаза. - Ты, главное, потерпи и не дергайся, а то повредишь себе шкуру еще сильнее.
   Медленно протянув руки к железной ловушке, Дархан потрогал верхнюю "челюсть" зажима и попытался за нее потянуть, но мускулатуры у него оказалось недостаточно. Волк, между тем, попыток цапнуть его не делал, и это вдохновляло на дальнейшие действия.
   Оглядев окружающее пространство, парень увидел некоторое количество оторванных ветром веток, упавших с деревьев. Выбрав из них ту, которая не сломалась в его руках, Дархан вынул нож, заточил один из концов бывшей ветки до необходимой остроты и всунув его между "челюстями" капкана принялся медленно ввинчивать свой импровизированный рычаг внутрь капканной "пасти", раздвигая таким образом капканные "зубы".
   Эта процедура поимела успех - скоро между створками капкана образовалась щель, и животное сумело вытащить оттуда свою лапу. Впрочем, побежать оно никуда не побежало - лапа кровоточила, и ступив на нее один раз, животное село и принялось зализывать рану.
  

Глава 7

   Проделав это, волк встал и заковылял в сторону от тропинки, время от времени оглядываясь, словно призывая парня следовать за собой.
   - Ты приглашаешь меня к себе? - с интересом спросил Дархан.
   Показалось ему или нет, что волк кивнул, но тот не произвел попытки огрызнуться или ускориться, когда парень сделал в его сторону несколько шагов. Пройдя еще сколько-то, он увидел дыру под корнями поваленного дерева, откуда навстречу волку высунулись две маленькие мордочки с явным намерением выдвинуться наружу.
   "Волчица! - запоздало догадался парень. - Она, знает, что теперь не сможет охотиться, и боится, что ее щенки погибнут".
   Он снял рюкзак, достал оттуда коробку с бутербродами и, положив их на землю на некотором расстоянии от волчицыной пасти, произнес:
   - Ну, мне пора. Завтра я приду и принесу тебе еды.
   И ушел, приметив место. Он знал, что на кухне всегда оставалось немного объедков, которые повариха обычно относила домой своим поросятам. Оставалось придумать, как он отделит от этих объедков некоторую часть и в какой таре эти объедки переправлять ...
   "В крайнем случае, попрошу добавки," - решил он. Кстати, капкан он прихватил с собой, чтобы рассказать хозяйке, какие дела творятся у них в лесничестве.
   - Так, - выдала резюме Александра Марковна. - повествуй и поподробнее.
   Хочешь не хочешь, но рассказать о волчице Дархану пришлось. Про себя он подумал, что в крайнем случае отдаст кормящей лохматой мамке свой собственный обед и отнесет его несколько попозже, когда хозяйка потеряет бдительность. Но к его удивлению та с интересом выслушала всю историю и проявила к пострадавшей зверюге лекарское участие. И намерение Дархана накормить беспомощное существо вовсе не показалось ей криминальным.
   - Пойдем, покажешь мне твою пациентку, - сказала она. - только я сумку с медикаментами приготовлю, а ты попроси у поварихи один из пятилитровых бидонов с герметичной крышкой, в которых она таскает помои для своих поросят, пусть она плеснет туда супа. И мелкий тазик захвати, чтобы зверю было из чего тот суп есть. Скажи, что я приказала. Самим нам с тобой сегодня придется колбасой с хлебом трапезовать, а то бригада голодная останется...
   Дорогу к логову Дархан запомнил хорошо. Он опасался, что волчье семейство перебралось куда-нибудь в другое место, но видно, у животного с перебитой лапой не было на это сил. Появление второго человека оно тоже восприняло без подозрительности, к подношению подползло и есть стало почти сразу же.
   - Шоно, Шоно, - приговаривал Дархан, пока зверь утолял голод. - "Шоно" по-бурятски "волк", - объяснил он своей работодательнице.
   - Понятно, - отвечала та. - Ну что ж, "шоно" так "шоно", так и станем ее звать. Надо, чтобы она показала мне свою лапу. Ты сможешь этого добиться?
   - Не знаю, - отвечал Дархан с сомнением. - Пусть она сначала поест, может быть тогда... Попробуйте с ней сейчас поговорить, пока она не спряталась...
   - Это врач, она хочет тебе помочь, - снова обратился он к волчице.
   - Я врач, - вымолвила Александра Марковна, когда миска была вылизана досуха. - Если ты мне позволишь осмотреть твою лапу, я смогу ее вылечить. Иди ко мне.
   К удивлению Дархана, дикая зверюга приподнялась и поползла на брюхе к его хозяйке. При этом обе они смотрели в глаза друг друга не отрываясь, словно что-то там читали, невидимое для посторонних.
   - Молодец, молодец, - приговаривала Александра Марковна. - Ты очень устала и хочешь отдохнуть... ложись на бочок...
   Для лучшего понимания она делала плавный жесты, показывавший животному, что надо делать. Не прошло и полминуты, как волчица уже спала.
   - Замотай ей морду вот этим, - это было приказано уже Дархану, и в руке его очутился широкий кусок марли.
   - Боитесь, что проснется и укусит?
   - Не должна, но если твоей подзащитной будет слишком больно, то реакция может быть любой...
   Взяв звериную лапу в свои ладони, хозяйка осмотрела ее, затем осторожно прощупала и продолжила:
   - Твоей Шоно повезло - смещения костей нет, только трещина. Внутреннее кровоизлияние минимальное, сейчас промоем ранку перекисью водорода от гангрены, присыплем пенициллином и наложим повязку, чтобы наша пациентка не вздумала бежать на охоту. Еду будешь ей таскать неделю или две, в зависимости от скорости заживания... А сейчас собери посуду - оставлять нельзя, чтобы не привлекать кого не следует...
   После окончания перевязки лапы, Дархан отмотал бинт с волчьей пасти, и Александра Марковна разбудила волчицу.
   - Завтра этот человек снова принесет тебе пищу, - указала она на Дархана. - Жди.
   Они оба развернулись и пошли обратно в село.
   - Твоя Шоно - помесь волка и собаки. Когда у нас люди разъезжаться на заработки стали, то многие собаки убежали в лес. Кобелей волки загрызли, и мелочь тоже всякую, не привыкшую к вольной жизни, но самочек покрупнее приняли в стаю. Теперь их потомство создало проблему. Волкособы очень умны, людей не боятся, потому что знают их повадки и слабости. Будь осторожен, и не вздумай трогать лапу твоей подопечной - зверь от боли непредсказуем.
   - А если она сама зубами ее стащит?
   - Ничего страшного, лизать начнет и лекарство внутри нее окажется. Через недельку я прогуляюсь сюда с тобой снова, и посмотрю, как идет процесс...
  
   Странно, но к тому моменту, когда лапа у волчицы зажила настолько, что та принялась снова охотиться, ноги у Саруул окончательно окрепли, и она передвигалась теперь без костылей и палок. Правда, далеко уходить от больнички она пока не рисковала, зато внутри перемещалась без всяких препятствий. Она взяла на себя мытье полов во всех помещениях, кроме того, где жили рабочие, стирала белье - в общем, делала все по хозяйству.
   Иногда она с братом выезжала на своей коляске на луг, собирать вместе с ним травы, но гораздо больше ей нравилось эти травы потом обрабатывать, превращая в порошки, мази, настойки и отвары. Она расцвела, похорошела и вовсе не выглядела теперь замухрышкой.
   Дархан же превратился в заготовителя лекарственного сырья. Растения необходимо было не только собрать - их требовалось высушить, запаковать в коробки, наклеив на каждую этикетку с названием и датой упаковки, и разместить на соответствующей полке в хранилище на чердаке.
   Это был достаточно скучный процесс, но Дархану нравились его здешние обязанности. Ему нравилось чувствовать себя травником, запах растений, даже сушеных, казался ему приятнее всех парфюмов мира, и он благословлял тот миг, когда судьба свела его с кареглазой блондинкой по имени Сильвия.
   Да, Сильвию он вспоминал чем дальше, тем чаще. Вспоминал как песню, как поэму, как звезду в небе - недостижимую, но прекрасную. Иногда она ему снилась, и тогда его сердце сладко щемило, а тело искало. Он шептал ее имя, и пытался обнять - во сне это было можно.
   А наяву его удивляло, что ничего такого он не испытывал к своей работодательнице, хотя та по любым меркам была привлекательной женщиной. Трудно было поверить, что ей было уже за 40 - выглядела она не более, чем на 30 лет, имела отличную фигуру и чистую гладкую кожу, едва тронутую лучиками морщинок возле уголков глаз и носогубных складок. А когда она улыбалась, становились видны ровные белые зубы.
   И походка у нее была соответствующая: гордая, с прямой спиной и чуть покачивающимися бедрами. Она словно плыла, проходя по селу к своему лугу, и старухи крестились, глядя ей вслед, а мужики оборачивались. Но, странно, в красоте Александры Марковны не было и грамма того, что называется "секси", это была красота предмета искусства из художественной галереи: она восхищала, но прикасаться к ней желания не возникало.
   - Не жалеешь, что ушел от своего шамана? - спросила она однажды своего бесплатного помощника. Это было в конце августа, когда больничные платы были уже готовы к грядущему приему пациентов. Некоторое количество их могло появиться примерно через месяц, когда урожай культуры, ради которой строился заводик, уже бы созрел и ожидался приток заключительной партии рабочих рук.
   - А о чем сожалеть-то? - пожал плечами Дархан. - Я у вас за два месяца узнал больше, чем у него за два года.
   - И как он тебя учил?
   - Да никак. Приказывал что-то делать, я делал, вот и вся наука. Он никогда ничего не объяснял, и чего добавлял в снадобья, я часто не знал. Мы же брали травы на базаре уже в сухом виде, и называли их продавцы по местному, для покупателей. А что то были за растения на самом деле, можно было только догадываться. Да и дозировки были на глазок... А почему вы собираете растения не по росе, как в некоторых рецептах по ведовству написано?
   - Потому что глупость это. Срывать-то по росе легче, зато обезвоживать труднее. Лекарственные травы не сено, их на солнце сушить нельзя, только в тенечке да на ветру, иначе силу свою они вполовину потеряют. Я заметила, что ты записи ведешь?
   -Угу, я хочу стать белым шаманом, как вы. Я хочу, чтобы меня уважали, а не чтобы боялись.
   - Но я не шаманка, - засмеялась хозяйка медпункта. - Разве ты видел когда-нибудь, чтобы я стучала в бубен?
   - Никогда. Но только шаманы умеют с волками разговаривать. Вы и комиссиям, которые к вам с проверками приходят, от пожарников и санэпидстанции, легко головы заморачиваете: они всё подписывают без звука, и никаких нарушений не находят.
   - Гипноз. Гипноз и нужные связи в городке и в области, - снова засмеялась хозяйка. - А насчет уважения, так вся местная молодежь на моих глазах, считай, выросла. И за травками ко мне бегали еще их бабушки, не только родители.
   Дархан посмотрел в ее отливающие зеленым блеском глаза и тоже усмехнулся.
   - Угу. А чей браслет Сильвия подбросила в дом моего бывшего учителя? Разве не ваш?
   - Мой, - согласилась его работодательница, посерьезнев. - Но сработать он должен только к тому моменту, когда у нас начнется листопад.
   - А вдруг не сработает?
   - Тогда мне придется ехать на Байкал самой. Но это нежелательно. Там чужая для меня территория, там он сильнее.
   - Чем вы?
   - Ну, это вряд ли. Однако если я оставлю после себя труп, то это может заинтересовать тамошнюю полицию и ваших шаманов. У меня нет желания им что-то растолковывать.
   Дархан замер, переваривая услышанное. Почему-то он никогда не представлял себе свою работодательницу в роли убийцы.
   - А здесь вы полиции не боитесь? Что она начнет его у вас разыскивать и обнаружит неподвижным и бездыханным?
   - Не обнаружит. Здесь если кто-то исчезает, то бесследно.
   - И шаманов нет.
   - Вот именно... Скоро первое сентября, готовься вести Саруул в городок, и ты тоже бери все свои справки. По документам она инвалид, и это позволит ей остаться на домашнем обучении, по Интернету. И ты тоже сможешь поступить в 11 класс с правом дистанционного обучения.
   - А... а зачем?
   - Чтобы подготовиться к ЕГЭ и поступить в медицинский. Ты же сам сказал, что хочешь быть таким же как я?
   - На бесплатный я не потяну.
   - А и не надо. Твое обучение будет оплачено мной в качества вычета из твоего жалования как разнорабочего в здешней больничке. Или у тебя другие планы?
   Дархан подумал. Потом подумал еще...
   - Я думал, что я отрабатываю лечение моей сестры, - проговорил он медленно.
   - Твою сестру исцелила не я, а Сильвия. И свою еду она отлично отрабатывает сама. Лекарства-то мы продаем, если ты заметил. И не только жителям села, но и на базу отдыха поставляем. Да и Руслан заготовки берет, его клиенткам они хорошо помогают, так что спрос имеется, и они хорошо платят... Да, завтра мы за оборудованием к нему поедем, диагностическим, какое он нам обещал подарить еще в июне, так что настраивайся на работу грузчика.
   В общем, если уж летом Дархану скучать было некогда, то осенью события закрутили его в усиленном режиме. С наступлением "клюквенного сезона" хозяйка начала с утра пораньше возить обоих своих работников на моховые болота собирать ягоду. Если ей звонили пациенты, то она выгружала Дархана с Саруул на нужном месте и оставляла, а сама возвращалась в село, и забирала их уже вечером.
   Кстати, на болотах она строго-настрого велела девчонке не сидеть, а передвигаться порезвее, причем не в резиновых сапогах, а в особой обуви, плетеной из берестяных полосок - не на босу ногу, конечно, а в носочках, но обувка быстро промокала к ужасу обоих подростков - вода на болотах была-таки холодной в это время года.
   Однако вопреки опасениям Дархана, ноги у Саруул не только не скрючило ревматизмом, но они окрепли окончательно. К концу сентября она уже могла бегать, пусть не на перегонки, но никто бы не мог сказать, что еще три месяца тому назад девочка не вставая сидела в кресле, не в силах даже себя обслужить.
   Питье с собой на болота хозяйка также брать запрещала, показав как в случае нужды прокапывать во мху ямку и пить оттуда рыжую от останков растительности воду через расстеленную прямо в ямке чистую тряпочку. Вода была с необычным привкусом, но жажду утоляла прекрасно. И вообще из еды они брали с собой лишь особые пресные лепешки, изготовленные из слегка подсоленной муки на растопленном сале - закусывать можно было ягодой, и не беда, что та была кислой аж сводило скулы. Поездки отменялись только в дождь и прекратились с наступлением октября.
   Потому что в октябре наступил давно поджидаемый Дарханом листопад... А вместе с листопадом случилось событие, которого он от своей хозяйки и хотел, и не хотел...
  

Глава 8

  
   - Пора, - сказала ему Александра Марковна однажды вечером. - Позвони своим родителям и попроси их, чтобы когда к ним снова придет Черный Шаман, они дали ему твой номер телефона. А когда он тебе позвонит - расскажи ему, что ты работаешь у местной травницы, знахарки Олеси. Ну и как бы между прочим сообщи, что рядом в моим селом тоже есть "место силы" - священная роща с алтарем. И название села выдай, и как добраться не скрывай.
   - Вы уверены, что он начнет вас искать?
   - Увидим. А сейчас я тебе покажу, как у нас делаются некоторые вещи. Не каждому они открыты, но тебе надо знать, чтобы не путать нас с Сильвией с вашими прибайкальскими шаманами. Сейчас уже стемнело, и нас никто не застукает и не помешает. Идем на чердак. Фонарь захвати, но без моей команды не зажигай.
  
   Зажигать фонарь на чердаке действительно не потребовалось. То есть сначала, после освещенной лестницы, было видно что-то только в пределах светового пятна из люка, но стоило закрыть на несколько секунд глаза, а затем открыть их, как они уже различали два слуховых окна, к ближайшему из которых хозяйка и устремилась. Открыв его, она по приставной лестнице в три ступени вылезла на крышу и встав там возле вентиляционной трубы, воздела вверх руки, чуток разведя их в стороны. И негромко произнесла странным грудным тембром:
   Ветры свободные, ветры вольные
   Летите ко мне, помогите в нужде!
   Вопреки утверждению хозяйки, что ее никто не застукает, силуэт стоявшей на крыше женщины был хорошо виден в свете тонкого нарождающегося полумесяца, хотя и терялся среди деталей окружавшей обстановки. Но доказывать этот факт кому-то было глупо, даже если этот кто-то был он сам. И впрямь! - Дархан был приглашен в качестве свидетеля, значит, следовало наблюдать и помалкивать.
   Дархан и наблюдал. Некоторое время ничего не изменилось, однако затем он ощутил открытыми участками кожи движение воздуха. Прядь волос над его лбом затрепыхалась, ветки деревьев, растущих вокруг медпункта закачались и зашумела листва.
   - Ах вы мои хорошие! - ласково хохотнула хозяйка и сделала такое движение рукой, словно гладила кошку, примостившуюся у нее не плече. - Известие мне надо кое-кому послать. Есть тут кто-нибудь, кто хотел бы прогуляться
   по высоким небесам за дикие леса,
   за глубокие реки и широкие степи?...
   Чутье отточить, делу правды послужить?
  
   Волосы у нее на голове зашевелились, словно кто-то пробежался над ними с феном... Хозяйка вынула что-то из кармана, и в этом "что-то" Дархан узнал кисточку из перьев, некогда привязанную к шаманской колотушке. Хозяйка сделала такой жест, словно дала ее понюхать живому существу и произнесла нараспев:
   Ветер ветерок, лети на восток
   Человека найди и сюда приведи.
   Сон со мной ему навей, и покой его развей.
  
   Вокруг хозяйки последний раз крутанулся вихрь, и еще через полминуты на крыше снова была тишина.
   - Ну вот и все, - сказала хозяйка, повернувшись к Дархану. - Теперь дело за тобой. Спускайся вниз и звони своим родным. Только вот об этом, что ты сейчас видел, не рассказывай ни им, ни своему бывшему учителю. Ты же не хочешь, чтобы тебя фантазером люди считали?
   Дархан смотрел на нее, не решаясь шевельнуться. Его впечатлило. Его качало. Спектакль, который он только что созерцал, необходимо было сначала переварить.
   - Посторонись, - строго произнесла хозяйка, коснувшись его плеча. - И фонарь включи, чтобы не споткнуться и в люк не ухнуть.
   Дархан на чистом автомате нажал на кнопку фонарика, переставил ноги направо, а потом вниз и добрался до их с Саруул палаты.
   "Ерунда, - решил он, наконец, стряхивая с себя наваждение. - Хозяйка тебя разыграла, только и всего. Говорила же она что гипнозом владеет, вот это и был один из ее сеансов. Чтобы ты из-под ее власти не соскочил. Как будто я собираюсь соскакивать, в самом деле. Она ко мне и без того как к родному относится... В общем, звони..."
   Всю ночь Дархан ворочался сбоку на бок - ему было страшно. Он ничего не стал рассказывать Саруул, чтобы ее не пугать, но ощущение, что он пешка в крупной игре, его никак не оставляло. Ну да, он верил в духов, которые управляют всем живым, и ветрами тоже, но его хозяйка на духа не слишком походила: она была отнюдь не бесплотна, она была зрима и вовсе не страдала от отсутствия аппетита.
   Мало того, она и применением техники не брезговала...
   Дойдя до этого пункта своих раздумий Дархан окончательно приободрился. Ведь если бы его хозяйка реально повелевала стихиями, зачем бы ей было нужно, чтобы он сообщил своим родителям, где он находится и у кого живет?
   Ясное дело, на самом деле его бывший учитель должен был отыскать ее простым и нормальным человеческим способом: заставить его родителей проговориться, куда уехали их дети, и с кем. В общем, можно было спокойно спать и не заморачиваться со всякой сверхъестественной мистикой.
   "Вот только..." - но эту последнюю мысль он додумать уже не успел, отключился.
   Утро показало, что именно недодуманная Дарханом мысль и была во всей конструкции, задуманной Александрой Марковной, самой коренной. А именно: когда следовало ждать опасного гостя.
   Во-первых, существовала неясность, когда он наведается к родителям своего бывшего ученика за информацией. Гарантии, что он после этого действительно удосужится позвонить Дархану, не было никакой. А во-вторых, сама дорога от Иркутска до их села могла занимать от полутора суток до недели, в зависимости от вида транспорта. И эта неделя была бы неделей напряженного ожидания, успех которого, в смысле готовности к приему, вовсе не был гарантирован.
   Однако первый пункт хозяйкиного плана оказался более чем верным: шаман позвонил вечером следующего же дня. Но он не был бы черным шаманом, если бы он не обладал хитростью и умением ускользать от слежки. Поэтому и Дархан с Саруул, и их хозяйка разработали несколько вариантов того, как они поступят в случае, если что-то пойдет иначе, чем они планировали.
   Самым слабым звеном во всей схеме была Саруул, но она поклялась отныне и до самого появления шамана из больнички не выходить ни под каким предлогом и вообще сидеть безвылазно в своей палате за запертой дверью, если оставалась одна.
   - Ты же не хочешь, чтобы твоего брата из-за тебя убили? - прямо сказала ей Александра Марковна. - Прояви выдержку, и ты нам с ним сильно поможешь.
   Запланированный ей расклад событий был предельно прост: бывшего учителя Дархана следовало как можно быстрее познакомить с его здешней коллегой по ремеслу, то есть со знахаркой Олесей. Ну а поскольку образу следовало соответствовать, то Александра Марковна на другой же день после звонка шамана облачилась в фольклорный наряд. То есть в длинную рубаху из домотканого полотна с вышивкой и синий в мелкий цветочек сарафан на узких лямках, перекрещивавшихся на спине.
   Довершали облачение красный фартук, расшитый узорами по краю, и музейного фасона кожаные башмаки на шнуровке. Волосы, стянутые узлом на затылке, широкая разноцветная лента с колтами у висков и бусы из красных слегка обработанных сердоликов делали одежду еще и праздничной. Приманка несомненно была красива на любой, самый изысканный вкус.
   Преображение было настолько потрясающим, что не повестись на предлагаемый посетителям медпункта образ мог только слепой. Дархан слепым не был, и его в конце-концов повело. Но повело как-то странно, ему до дрожи в ногах захотелось повидаться с Сильвией. Теперь она являлась ему во сне каждую ночь, и сны эти были столь четко наполнены эротикой, что его это просто пугало.
   То, что ему снилось, было неприлично по любым меркам, и когда черный шаман наконец-то явился, он встретил его с удвоенной радостью: это обозначало не только проверку, действительно и он свободен от влияния этого человека, но и близкий конец любовному наваждению.
   Надо было только перетерпеть этот день - кульминационный. Он не сомневался: после окончания спектакля Александра Марковна должна была опять принять облик ходячей статуи, холодной и почти бестелесной. И Дархан шагнул навстречу давно поджидаемому посетителю их затерянного в лесной глубинке уголка.
   - Мэндэ-э, учитель! - произнес он почтительно.
   - Сайн байна! - отвечал черный шаман. - Я слышал, что ты теперь не мой ученик? И наши обычаи для тебя больше не обычаи?
   - Это временно, - отвечал Дархан в полупоклоне. - Я обещал отработать за излечение сестры, и не могу вернуться домой до срока. Но я рад Вас видеть, багша. Как вы меня нашли?
   - Захотел посмотреть на могучую шаманку, которой удалось то, чего не получилось даже у меня.
   - Ну что вы, операцию делала не я, я лишь по зельям знаюсь, - ответила вместо Дархана Александра Марковна, выйдя на крыльцо. - Не приглашаю Вас в гости, вы уж извините. Не люблю я, когда посторонние видят то, чего я не хотела бы показывать чужим глазам.
   И Дархан вновь удивился перемене, которая в ней произошла. То есть и лицо, и одежда знахарки вроде бы остались прежними, но черты ее лица словно смягчились, и суровость из глаз пропала, а народный костюм "под старину" казался сшитым точно по фигуре, подчеркивая ее женственность и стройность. И если до этого его хозяйка казалась Дархану красавицей, то сейчас к этому слову подходил единственный эпитет - "неотразимая".
   Но на шамана внешность шагнувшей за порог женщины не произвела никакого впечатления. А если и произвела, то он этого не показал.
   - Понимаю, я сам люблю уединение, - произнес он с нужной дозой вежливости в голосе. - Однако я к вам с большой просьбой. Я слышал, что тут у вас особое место есть, куда обычных туристов не пускают, но какие-то обряды время от времени там проводятся. И что будто бы эти обряды проводите именно Вы. Показать не могли бы? Я хорошо заплачу вам за потраченное на меня время.
   Александра Марковна сделала вид, что задумалась.
   - Мы не фольклорный коллектив, - произнесла она, наконец, - и собрать людей, чтобы они бросили все дела и отправились перед вами лицедействовать, мне не по силам. Священная роща - это сакральное место, и никто туда не приходит незваным да не прошенным. Даже из местных некоторые никогда там не были за всю свою жизнь.
   - Я понимаю, у нас тоже есть места, которые охраняют духи, и куда заходят только те, кто принял посвящение. Но я из таких, и я хотел бы подношение вашим духам сделать, в знак благодарности за моего ученика и моего уважения.
   Александра Марковна вновь изобразила задумчивость.
   - Уважение? Это можно... Духи говорят мне, что они согласны приять вас как полагается, если вы не привезли с собой предметов, за которые потом ваши боги на нас сердится станут. Мы не хотим вражды между нашими землями.
   - Я понимаю. Я уже слышал, что ваши духи любят тишину, и у меня нет с собой бубна.
   - Вы меня убедили. Я покажу вам священную рощу - одному, без вашего ученика... Кстати, на чем вы приехали?
   - Взял напрокат машину. Она стоит сейчас в надежном месте.
   - Вот и отлично. Я пойду оденусь потеплее - свежо сегодня на улице. Идти надо будет пешком. Ждите меня здесь, можете присесть на лавочку.
   Она вышла минут через 15, одетая в удлиненный меховой жилет, расшитый черными нитками по подолу и большую цветастую шаль с кистями. То есть и жилет, мех которого глядел не наружу, а внутрь, и шаль были добавочными к рубахе и сарафану, а проходя мимо Дархана, хозяйка сунула ему в руку записку.
   - Я вернусь поздно, - произнесла она вслух. - надеюсь, что ты справишься со всем без меня? Дверь открытой не оставляй!
   Дархан кивнул. Едва и хозяйка, и шаман отошли вышли за калитку двора, он вошел внутрь вестибюля больнички и развернул записку.
   "Я подозреваю, что назад твой бывший учитель планирует вернуться не через село. Машина скорее всего стоит с другой стороны холма, там где орешник и куртина борщевика, которую я тебе показывала. Дождись, пока мы скроемся из виду, и пройди туда, посмотри. А еще лучше - возьми у моего компаньона "бешеную табуретку", я имею в виду мопед на аккумуляторе, и гони на нем.
   После того поднимайся к роще - там тоже есть тропинка, если помнишь. Только не забудь натереть лицо и руки мазью от ос - она лежит на столе. Сразу положи флакон в карман, чтобы мне не пришлось тебя потом выхаживать. В саму рощу не заходи, стой на границе, береженого бог бережет."
  
  

Часть вторая

Глава 1

  
   Как и предполагалось согласно записке, к кромке рощи Дархан поднялся несколько раньше, чем там появились его бывший учитель и нынешняя хозяйка, и он имел возможность хорошо рассмотреть сцену будущего действа. Это было тем легче сделать, что роща была крохотулечной: на холме росло едва ли больше полусотни стволов разного возраста.
   В центре ее была небольшая поляна, поросшая папоротником, а по левую сторону в конце тропинки был кем-то и когда-то установлен огромный плоский камень, напротив которого, отдельно от остальных, росла береза, значительно отличавшаяся от ее товарок. Несмотря на то, что ей вряд ли ей было много лет, ствол ее был белее, она была кудрявее и производила впечатление ухоженности и красоты.
   Останки деревьев-недоростков лежали под одной из сухих берез возле того места, где Дархан должен был сделать остановку. Разделенные на фрагменты длиной по паре метров, древесные стволики были сгруппированы в нечто типа ложа, прикрытого засохшей травой и присыпанного листьями.
   На древнюю эта лежанка-самоделка ничуть не походила, потому что стволы, из которых она состояла, еще были хорошо заметны, но все же и на приготовленную для сегодняшнего ритуала она не тянула: трава вокруг росла, примыкая к конструкции вплотную. По другую сторону от нее, под той же березой и почти параллельно, земля возвышалась грядой, похожей на могильный холмик. Сходство увеличивало дерево, растущее в изголовья гряды и слегка напоминавшее крест. Крест языческий, нехристианский.
   Что же касается камня, то оно имело следы обработки каким-то колющим инструментом, причем минимум с двух сторон, выдавая, что форма камня стала такой отнюдь не по прихоти природы. Так что сомнения не возникало: Дархан видел алтарь. И предположительно, кто-то собирался сегодня об этом алтаре вспомнить. Один из тех, кто поднимался сейчас по тропинке с противоположной стороны.
   Это было столь очевидно, что приказ хозяйки отойти к границе рощи и там оставаться сразу же съежился для Дархана до размеров совета, слушаться которого было аж никак не обязательно. Он был здесь на разведке, он изучал запретное, и никто бы в целом мире не мог сейчас убедить его, что это тихое мирное место могло таить в себе хоть какую-то опасность.
   А вот женщине, которая имела неосторожность вести сюда мужчину, о силе которого даже не подозревала, могла понадобиться помощь. Поэтому заслышав шум шагов и остальные звуки, свидетельствующие о появлении людей, Дархан не убежал, а спрятался. К его удаче, за алтарем рос куст калины, отлично скрывавший любого зрителя по самую макушку, но не мешавший видеть происходившее в мельчайших подробностях.
   Ждать долго ему не понадобилось. На поляну вышли двое: мужчина и женщина. Мужчина шагал впереди, женщина - несколько позади. Очутившись на открытом пространстве, мужчина подождал женщину, потом схватил ее за руку и потянул в сторону алтарного камня. Они принялись целоваться... затем правая рука мужчины согнулась и устремилась к поясу...
   ... Дархан даже не успел среагировать ...
   ...Еще мгновение - и рука женщины выпрямила эту руку, воздев ее вверх, и в воздухе блеснуло лезвие шаманского кинжала. А женщина вывернулась и прыгнула к центру поляны, к растущей там березе.
   - Сюда нельзя с железом! - произнесла она как бы испуганно, но нечто в голосе ее и на лице не давало воспринимать прозвучавший страх всерьез. - Выбрось сейчас же эту дрянь!
   - Поиграемся? - с издевкой спросил мужчина.
   - А давай! - отвечала женщина беспечно, и в глазах ее не было теперь даже тени опаски. - Или ты и впрямь пришел сюда, чтобы меня убить?
   - Ну а если даже и так? Побегаем наперегонки?
   - Вот еще! - фыркнула женщина. - была неволя от тебя бегать! Тебе вовсе не хочется меня убивать...
   Голос женщины также совершенно переменился. Он стал уверенно-мягким, медленным, обволакивающим. И приказом прозвучало:
   - Твои пальцы разжимаются, рука опускается... Откинь в сторону металлический хлам... Ты же совершенно другого хочешь на самом деле. Ты хочешь взять у меня силу... Ну так попробуй - иди сюда...
   Нож из руки мужчины выпал - и он медленно, словно не решаясь, сделал шаг в сторону женщины. Дархан вздохнул с облегчением, и наконец посмотрел в лицо своей нынешней хозяйки, обращенное к его бывшему учителю. Освещенное еще не начавшим заходить солнцем, оно было видно до мельчайшей черточки, и черты этого самого лица потрясли сознание парня еще глубже, чем нож в руке у черного шамана.
   Потому что глаза, которые он привык видеть зелеными, сейчас были черными, и вместо зрачков в них сияли две золотистые звездочки. Они манили, они звали к себе, обещая бездну и наслаждение. Не ему обещали, не Дархану, а приближавшемуся к этой женщине мужчине.
   "Ведьма!" - понял Дархан, и все намеки местных жителей разом всплыли в его сознании. Намеки, которым он не хотел верить, вопреки очевидному.
   - Ведьма! - прошептал мужчина восхищенно.
   - Но ты ведь и искал ее? - полувопросительно-полуигриво отпарировала стоявшая под березой нестерпимо совершенная красавица. В ней всё было страсть, всё нега и сладостная мука высшей степени блаженства.
   Нарядная шаль ее соскользнула с ее плеч и опустилась на папоротник за ее спиной.
   - Твоя куртка будет мешать нам. Сними ее!
   И она медленно принялась расстегивать пуговицы своей меховой безрукавки.
   - Иди ко мне! - повторила она, когда куртка оказалась сброшена туда же, куда перед этим упал нож.
   Мужчина больше не сопротивлялся. Он шагнул к женщине, и обнял ее.
   - Твое платье мне мешает, - проговорил он, слегка отстраняясь.
   - Ну так приподними его, - прозвучал ответ.
   Словно завороженный, Дархан наблюдал за этой сценой, и не мог оторвать взгляда от полуоткрытых губ, в которых еще полдня тому назад никто не заметил бы и капли чувственности, а теперь по лицу женщины блуждала полуулыбка похоти. Спина ее прижималась к березе, а корпус мужчины, двигавшийся во все ускорявшемся ритме, плотно прикрывал ее, делая невозможным разглядеть что-то за гранью приличия.
   Наконец мужчина замер, отодвинулся... Женщина сделала такой жест, словно оправляла платье...
   - Я хочу еще! - прохрипел он.
   - А я нет! - проговорила она с некоторой дозой легкомыслия в голосе. - Но для тебя как для особого гостя приготовлено несколько блюд! Обрядовых!
   Дархан поднял глаза туда, куда повернулось ее лицо, и увидел то, чего до этого не замечал: двух очень красивых девушек: светлокожих, темнобровых и стройных, одетых в длинные белые рубахи с черными поясками.
   - Они обе готовы принять мужчину. Выбирай любую из них - сегодня она будет твоя.
   - Я хочу обеих!
   - Шапку сними! - капризно сказала первая красотка.
   - И сорочку, - сказала вторая.
   Сколько Дархан простоял вот так за кустом калины, наблюдая за разворачивавшимся перед ним действом, он не понял - он потерял ощущение времени. Двумя девицами дело не закончилось: они появлялись одна за другой, и каждая следующая казалась прекраснее предыдущей.
   - Хочу еще! - хрипел мужчина каждый раз, и каждый раз он скидывал с себя новую деталь одежды, пока не остался совершенно голым.
   Наконец последняя из девиц поднялась с травы и произнесла:
   - Подружки мои сестрички, согрелись ли вы от его тепла? Потому что он выжат досуха. Больше не осталось ни капли.
   И вся девичья компания вдруг разом исчезла, словно их тут никогда и не было.
   - Хочу еще! - прохрипел мужчина, стоя на четвереньках.
   - Он хочет еще! - насмешливо проговорила хозяйка Дархана, обернувшись к кому-то, кого до сих пор на поляне Дархан опять же не замечал.
   Этот "кто-то" оказался стариком, сидевшим на пеньке между камнем и березой в центре. Впрочем, ничего удивительного в том, что старик появился незаметно, не было - он был одет в серо-коричневую одежду различных оттенков, и даже клюка, на которую он опирался, была из темной отполированной древесины.
   - Еще? - ухмыльнулся старик. - это можно! Иди сюда, милок!
   С трудом поднявшись, мужчина побрел к пеньку. Его шатало, и глаза его, где ничего не было кроме неутоленного желания, вряд ли видели хоть что-то. Подойдя к старику, он почти врезался в него и снова опустился на четвереньки. Старик к тому моменту уже стоял, опираясь на клюку.
   :
   - Ложись грудью на пенек и обними его руками... - скомандовал он. - Вот, так правильно... Сейчас ты получишь то, зачем сюда пришел...
   Дальше, к ужасу Дархана, старик обошел лежащего на пне мужчину, встал позади него на колени и обнял за талию.
   - А-а! - выкрикнул мужчина, когда старик совершил несколько телодвижений, знаменующих собой то, что Дархан как парень, выросший в поселке, иногда наблюдал среди собак.
   Движения были медленные - старик не торопился. И с каждым вскриком обнимавшего пенек мужчины он молодел: седина из бороды его исчезала, кожа на руках разглаживалась - как и морщины на лбу.
   В отличие от распростертого на пне мужчины - с тем происходила противоположная трансформация. К тому моменту как он перестал издавать какие-либо звуки, он превратился в скелет, обтянутый съежившейся кожей. Лесной старик давно уже никаких телодвижений не делал - просто держал этот скелет за ребра, пока они не рассыпались в прах. Затем прах этот был сдунут с темной поверхности пенька взявшимся не весть откуда ветерком - и все было кончено.
   - Вылезай, - скомандовала хозяйка Дархану, обращаясь на этот раз конкретно к нему. И безрукавка ее снова была застегнута, а цветастая шаль укутывала плечи. - Ты ведь все видел, не правда ли?
   - Да, - хмуро согласился Дархан, покинув свой наблюдательный пункт. - Теперь я понял, почему тело никто никогда не найдет.
   - Вот и отлично. Там за камнем, рядом с тобой, лежит лопата. Вырой ямку, вот здесь, собери в нее все шаманово барахло и зарой.
   - Вы припасли инструмент заранее?
   Старик хохотнул.
   - Ты думаешь, твой учитель был первым, кому захотелось "еще"? - подняла брови хозяйка. - В каждом поколении появляется кто-то, кому заветы предков не указ.
   - И вы... вы их сюда приводите? - и хотя голос Дархана изобразил равнодушие, однако сердце его нехорошо ёкнуло.
   Он начертил лопатой контуры будущей ямки и приналег на ржавое лезвие, надеясь, что не узнал слишком многого, и страшный старик удовольствуется единственной жертвой. Да и хозяйки своей он теперь боялся, потому что сила, которую та сегодня использовала, была самой черной из всех, что он знал. Поэтому слишком длинной и широкой он делать яму не стал - просто вынул дерн, углубил получившееся пространство на ширину лопаты, сложил туда кинжал, сапоги, шапку и все остальное, потоптался на куртке, выжимая из нее остатки воздуха, и, присыпав землей, закрыл все сверху кусками дернины.
   - Я привожу сюда только тех, кто хочет жить в союзе с природой, - ответила хозяйка после того, как ничто на поляне больше не напоминало о человеке, чьи вещи только что скрыла земля, - и слежу за равновесием, чтобы никто не пострадал. Но некоторые горячие головы считают все предания о лесных существах сказками, и лезут, куда не следует, причем тогда, когда нельзя. Вот и попадаются в ловушки.
   - Но мой учитель...
   Старик захохотал:
   - Твой бывший учитель возжелал получить силу нави и получил желаемое - он с навью соединился. Кто виноват, что он загреб больше, чем мог унести? Разве он не сказал, что хочет сделать нам подношение? И разве он не знал, что лучшим подношением является добровольная жертва?
   Дархан вздрогнул:
   - Он не оживет?
   - Еще чего! Кто он такой, чтобы оживать? Он собирался пролить здесь невинную кровь и окропить ей этот камень. Но крови ему он не дал, и землю не напоил. Может, ты это сделаешь? Своей?
   Дархан вздрогнул.
   - Мы... мы так не договаривались, - повернулся он к хозяйке сельского медпункта. - Сильвия сказала моим родителям, что через десять лет она вернет меня им живым и здоровым.
   - А-а! Так он игрушка Сильвии? То-то, Лесуха, он твоему гипнозу не поддался. Отменный экземпляр, однако: жилистый, крепкий. Жаль, что ты мне его отдать не хочешь! 70 лет его биологической жизни очень мне были бы кстати.
   - Я не игрушка! - возмутился Дархан. Теперь, когда он вспомнил, что его смерть в планы его работодательницы не входила, он слегка приободрился. - И Сильвия меня вовсе не гипнотизировала. Я сам выбрал свою дорогу.
   Старик и его хозяйка переглянулись.
   - Сам? Ну что ж, это можно проверить... Положи лопату туда, где ты ее взял... А теперь вернись на то место, куда ты сложил останки от имущества черного шамана и сполосни руки над дерном, которым ты его покрыл... Лесуха, ты припасла воды?
   - А как же!
   Александра Марковна извлекла откуда-то керамическую кринку, прикрытую лепестком бересты, и провела истребованную процедуру. Спрятав опустевший сосуд, она явила взору Дархана нож, похожий на музейный со странным лезвием, выглядевшим как кремневое и возложила его рядом с собой на алтарный камень.
   - Поклади сюда свои ладони, - произнесла она строго.
   Несколько поколебавшись, Дархан подчинился.
   - Возьми нож, проколи себе палец и пусть несколько капель крови впитается в поверхность этого древнего места силы... А теперь говори правду, что ты сегодня здесь видел.
   - Ничего кроме галлюцинаций. Я ведь говорил вам, что болен шаманской болезнью, и иногда вижу то, чего нет.
   - Шаманская болезнь, значит? Ну-ну, - снова хохотнул старик. - А среди твоих галлюцинаций не было такой, что вы с Сильвией занимались тем, что сегодня выделывал твой бывший учитель с нашей Лесухой?
   - ... Нет, все происходило совсем иначе, лежа... А потом ... мы целовались под лунным светом, и я хотел еще. Так хотел, что готов был умереть ради возможности к ней прикоснуться. Но она оттолкнула меня и велела встать и одеться. И сказала, что никогда больше между нами ничего такого не будет.
   - Ты сожалеешь об этой свой галлюцинации?
   - Нет, ведь это было самое прекрасное, что я испытал в своей жизни. Чтобы это повторить, я даже сейчас согласен ...
   Он сглотнул, вспомнив последние минуты своего бывшего учителя.
   - А как же твоя сестренка, твои мать и отец? - в голосе старика больше не было насмешки, а лишь одно любопытство.
   - Так ведь ... Значит, это не было галлюцинацией или сном? - Дархан обернулся к своей хозяйке.
   Та кивнула и грустно произнесла:
   - Бедная Сильвия! Вот и настигло ее проклятие русалки - роковая любовь...
   Дархана прошиб холодный пот:
   - Русалки? - произнес он растерянно.
   - А разве ты еще не понял? Твоя Сильвия - не человек. Она порождение нави, и могла бы тебя высосать до донышка. В прах бы, может, и не превратила, но резервуар бы заполнила доверху, - сказал старик. - И молодость продлила бы, и силу взяла.
   - Но она не убийца, в отличие от тебя, - укоризненно произнесла Александра Марковна. - Чары русалки можно сбросить. Для этого надо всего лишь найти себе подходящую девушку и жениться на ней. Как только вы обменяетесь кольцами и распишетесь в ЗАГСе, гипноз начнет спадать, а после совместной брачной ночи ты о Сильвии забудешь.
   - Но я не хочу забывать ее! - возмутился Дархан. - И мне безразлично ее происхождения. Она чудесная девушка, и если благодаря ей мои глаза не видят никого другого, то это только хорошо. Какая может быть сейчас для меня женитьба? Семью содержать надо, и все мои жизненные планы полетят в тартарары. К тому же, вернувшись на Ольхон, я должен буду стать шаманом, а они почти никогда не женятся... Но, значит, я по-прежнему черный шаман, а не белый? Если принес клятву верности нави?
   Его хозяйка и странный старик в который раз переглянулись.
   - Сейчас пока ты никакой, - пояснила хозяйка. - А навь не только убивать умеет и мертвое забирать. Она еще жизнь дает всему, что на ней произрастает. Мы, русские, не случайно называем ее "Мать сыра земля". И помни: свет сильнее тьмы, он тьму развеивает.

Глава 2

   Белла сладко потянулась - давно ей не было так хорошо, как этой ночью, уже третьей за последние полгода. Жаль, что рассказать никому невозможно - запросто в психушку попадешь или еще хуже - под анафему. Скажут, что она связалась с дьяволом или еще что-нибудь похуже выдумают.
   А какой из Чутки дьявол? Ну некрасивый он, ну лохматый, рогатый, и при копытцах с когтями. Так ведь поступает он совсем не по дьявольски и даже побыстрее парня найти нормального склоняет ему на замену, чтобы больше к ней не приходить.
   А только зачем ей какой-то там нормальный парень? Пусть даже красавец был бы из красавцев, но лучше Чутки, нежнее его и честнее никого она уже не встретит. Какой он добрый! И как заботится о ее безопасности...
   Тут Белла рассмеялась: Чутка заботился, конечно же, не только о ее безопасности, но и о своей. Сразу сказал, что встречаться они будут тогда и там, где их никто не увидит и не заподозрит ни в чем. И только раз в месяц, не чаще. С большим трудом удалось убедить его, что не обязательно ему всегда приходить в своем настоящем виде - можно и в человеческом, а это уже раз в две недели получится...
   Как славно-то... И как сладко... И немного стыдно...
   Хотя, казалось бы, чего теперь стыдиться? Ведь ни сном, ни духом не виновата Белла в том, что с ней произошло. Не заказывала она себе ни сногсшибательных приключений, ни погружения во "взрослую" жизнь, ни того, чтобы отец перевез их с матерью к себе, в этот роскошный особняк с круглосуточной охраной. Она была всего лишь обычной студенткой, и готовилась стать учительницей, как мать.
   Она вела себя тихо и скромно, ничем не выделялась из массы остальных девушек, авансов никому не давала, ни с кем не связывалась, и парней у подружек не отбивала. И совершенно неважно, что отбивать там было особо некого, что в ее сердце никто вползти еще не успел, а о любви большой и прекрасной, она только мечтала.
   Где же и как она промахнулась, что над ее телом безжалостно надругались, сначала один, а затем и другой? И что вместо принца на белом коне ее судьбой едва не стала короткая биография "всем давалки", девочки для развлечения мужчин в каком-то борделе, да еще в усиленном режиме, под допингами с гарантированным финалом в овраге возле дороги.
   Как же ей повезло, что вторым мужчиной в этой цепочке печальных событий был Чутка, который пошел против всех и спас, дав ей свободу и вернув к родителям. И стал охранять, ничего не требуя взамен...И явился по первому же ее зову... На зов ее любви... Но разве можно было его не полюбить?
   Подумав так, Белла обняла подушку и постаралась найти в Чутке коварство. Предположить, например, что все эти жуткие события, предшествовавшие их знакомству, были им заранее спланированы, чтобы привлечь к себе Беллу и влюбить ее в себя. Могло быть такое? - да запросто, ведь владея гипнозом, тот мог бы убедить ее в чем угодно. Однако обдумав все еще разок, Белла такую возможность отринула: пазл не складывался, как ни старайся.
   Не складывался именно потому, что Чутка владел гипнозом. Ни к чему ему было громоздить друг на друга кучу сложностей, если можно было просто и незамысловато заполучить от Беллы все что ему было угодно без треска, шума, пыли и всяких фейерверков с полицией, стрелялками и тайными появлениями раз в месяц по ночам.
   Жаль, что семьи с ним получится не может - детей завести нельзя. Не сейчас, конечно, а потом, после окончания пединститута. Но он сказал, что бесплоден в любой ипостаси, потому что слишком молод - ему всего 300 лет, то есть по меркам своего народа он еще недозрелый. И что вообще между их расами метисы за пределами реальности - слишком разная у них биология.
   Если хорошо подумать, то, конечно, в этом есть свои плюсы, но все же как бы было интересно, если бы смешение между ними было возможно. На кого был бы похож ребенок - на нее, Беллу, с гладкой идеальной кожей или он был бы лохматиком с нежной шелковистой шерсткой? Какой высоты у него были бы рожки и ушки?
  
   Белла бы очень удивилась, если бы узнала, что и мысли Анчутки (таково было полное имя героя Беллиных грез) текли в данный момент в одном с ней направлении. То есть не могло ли один разок во Вселенной свершиться чудо биологии, и такой пассаж как незапланированное отцовство свалиться ему на рога в виде бонуса за все его "подвиги" на ниве бесплатного сближения с двумя человеческими самками.
   Потому что он вообще-то знал, что нарушил - мало того, что показал обоим свое истинное лицо, так еще и не заимел прав на их посмертные мучения, а значит не обеспечил себе запасов энергии в коллекцию личных накопителей.
   А с Беллой так вообще промахнулся - те эмоции, которые он от нее получает, такие вкусные, что еще чуть-чуть, и он превратится в энергетического наркомана. Что он будет делать, если она ему изменит, и он потеряет к этим эмоциям доступ? Станет забираться под ее кровать и ловить ошметки, пока она будет развлекаться с каким-нибудь человеческим самцом?
   Все это необходимо было прояснить, пока он не влип слишком глубоко. Ну, например, спросить об этом у отца.
   - Чадо мое, - сказал отец, выслушав его бредни. - Ну ты и накрутил себя, козленок ты наш двукопытный! Какие дети? Разве тебе 1000 лет, что ты задумался о том, кому передашь ключи от человеческих желаний?
   - Да знаю я! - сморщил нос Анчутка. - Ты лучше расскажи мне, каким образом это происходит у нас, если самок мы не имеем, и даже форму такую принять для никого из нас невозможно.
   - А зачем нам принимать дополнительную форму, если в качестве инкубаторов можно использовать самок других видов? Когда мы чувствуем, что внутри нас созрело семя и пришло время почковаться, мы гипнотизируем избранную нами особь, чтобы она не сопротивлялась, помещаем свое семя внутрь нее и через 11 месяцев очередной анчутенок появляется на свет. Лучше всего для этого годится людская самка, потому что тогда у новорожденного будет возможность обращаться в подобие человека, что очень удобно в энергетическом плане. Да и подкинуть его людям можно на доращивание.
   - А... самка? У нас же рога и все остальное... Или они появляются потом?
   - Самка при этом погибает. Вызрев, новорожденный анчут разрывает когтями ее тело и опустошает энергетически. Так что если ты хочешь пользоваться своей игрушкой как можно дольше, ты никогда не будешь с ней развлекаться в своем настоящем виде даже под гипнозом.
   Анчутка так и закрутился волчком. Обернувшись несколько раз вокруг своей оси, он мрачно выговорил:
   - Мы уже... И даже без гипноза...
   - Чем же ты ее соблазнил, дон Дуан ты мой недоспелый?
   - Да тем, чем и всегда - поймал на желание. Она мечтала о любви - чтобы самой испытать это чувство. Ну я и исполнил. А так как кроме меня ей влюбляться в тот момент было не в кого, она и вписала меня в образ своего идеала.
   - И спеленала тебя по когтям и копытам.
   - Угу. Приходится соответствовать.
   Старый анчут глянул на него испытующе...
   - Так вот в чем заковыка... произнес он с непонятной интонацией. - Хочешь, я тебя от нее избавлю?
   - Нет, - тряхнул Анчутка ушами. - Во влюбленном виде она испускает из себя повышенное количество эмоций. Я от нее кормлюсь как от двоих доноров за раз. Хватает на целый месяц. Я пришел узнать, надолго ли это, и чем оно мне угрожает...
   Анчутка возвращался к себе ничуть не успокоенный, и даже наоборот, слегка встревоженный. На утверждение тысячелетнего Анчуты, что отношения с человеческими самками следует иметь исключительно в человеческом виде, он только хмыкнул. Но вот что тот мог запросто увести у него его ценный источник вкусной и долгоиграющей энергии - в этом он не усомнился ни на мгновение. И рецепта, как и чем можно будет этот источник заменить, в разговоре не прозвучало.
   Зато и опасности никакой в пользовании полезной двуногой игрушкой старик не усмотрел. "Лет через 30 накал страстей пойдет на спад, а еще через 20 резервуар перестанет наполняться и брать будет нечего." - прошелестел он равнодушно.
   Оставалось только придумать, как закрепить за собой донора на эти самые 30 лет...
  
   - Дорогая, - сказал ее возлюбленный Белле при следующем свидании, - переезжай-ка ко мне.
   - Ты думаешь, отец меня не найдет? - изумилась Белла. - Он не посмотрит, что ты с рогами - мигом копыта поотбивает. И не только копыта... К тому же я только недавно полностью восстановилась на своем курсе - думаешь, легко мне было догонять? И все для чего? Чтобы потерять все опять?
   - Ты меня не поняла. Тебе не придется скрываться. Если мы узаконим наши отношения так, как положено в вашем обществе, у твоих папы с мамой не будет причины вырывать мне клыки и поджигать когти. Обвенчаться в церкви нам невозможно, это было бы противоестественно, но поставить подписи в журнале регистрации ЗАГСа - это нам под силу.
   - Это ты так думаешь, - грустно засмеялась Белла, и нежность, до этого едва струившаяся из ее ладоней, сейчас хлестанула через край. - Отец не допустит. Он будет знать о том, что мы подали заявление, не позднее чем через час после нашего захода к регистратору, и примет все меры к тому, чтобы больше я тебя никогда не увидела.
   - Я сделаю так, чтобы нас расписали сразу же.
   - Угу. А потом наш брак признают незаконным. Ты же гипнотизер, и отцу это известно. Он сделает так, что тебя обвинят в мошенничестве и злоупотреблении ... в общем, найдет что предъявить.
   - А если мы придем в ЗАГС со справкой, что ты ждешь ребенка?
   - Ты же бесплоден,
   - Кроме тебя об этом никто не знает.
   - И где мы такую справку достанем? В поликлинику пойти нельзя, там не только в карточке записи необходимо будет сделать, но и на учет встать. В общем, гипнотизировать довелось бы целую кучу народа.
   - Я готов.
   - Заходить со мной в кабинет на осмотр? Кроме врача там еще и медсестра будет, а, может, и не одна.
   Чутка подумал.
   - Мы достанем справку через твою подругу Кристину. Она сейчас как раз в нужном нам положении, пусть возьмет в клинике, где наблюдается, об этом справку, а по образцу я создам любой документ... Или ты уже раскаиваешься, что со мной связалась, и ищешь повод для разрыва?
   Взрыв негодования приятно ударил по кончикам его рогов.
   - Ты же знаешь, что это не так! - прошипела Белла сердито. - Я просто сомневаюсь, что нам удастся провернуть такой трюк быстро и без последствий. Хотя... Кристина к тебе очень хорошо относится.
   - Еще бы нет! Твоя подруга очень умна и дальновидна. Такой ловкой девицы мир еще не создавал. Так что поговори с ней. Если она заартачится - я возникну перед ней сам.
   - Она гипнозу не поддается.
   - И не надо. У нее передо мной должок. Этого хватит с лихвой.
  
   На следующий же день сразу после занятий Белла поехала к Кристине, заранее с ней созвонившись, чтобы потом не рыскать по городу в поисках друг друга. И в самом деле.
   - Я у Сильвии, - предупредила та. - Зайдешь за мной - мы тебе такого понарассказываем!
   У Сильвии так у Сильвии. Белла велела припарковать машину возле подъезда, беломраморное крыльцо которого говорило о солидности апартаментов, скрывавшихся за большой двустворчатой дверью, нажала на одну из массивных бронзовых ручек "под старину", и проследовала в увитый зеленью вестибюль, с кожаными скамьями вдоль стены и столиком в углу.
   На скамьях никто в данный момент не сидел, за столиком тоже никого не было, однако это не обозначало, что столь же пусто было за обоими дверями, расположенными напротив друг друга: черной и белой. К дверям были привинчены таблички, указывающие, что за белой дверью ведет прием экстрасенс по имени Арус, а за черной скрывается детективное агентство "Под березой".
   Никакой березы, впрочем, в вестибюле не росло - береза располагалась там, где ей и положено было быть, то есть на улице, перед крыльцом. Белла нажала на кнопку сбоку от черной двери, чтобы сообщить о себе хозяйке агентства, и вошла.
   - Привет, будущая звезда отечественного сыска! - начала она сразу с места в карьер. - Кристина, я к тебе сегодня с такой новостью, но...
   И она скосила глаза на Сильвию.
   - А! Будущие мамочки хотят пошептаться о своем? - фыркнула та. - 12 недель... нет, уже 13 - об этом ты хотела сообщить? Присаживайся! В ногах правды нет!
   - Не поняла... - нахмурила лоб Белла, плюхаясь в свободное кресло. Какие 13 недель? Ты о чем?
   - О том, что тебя можно поздравить - ты залетела, и не знаешь, что теперь делать. Вот твой папаша образуется! Любопытно: тебе к похоронам теперь готовиться или к свадьбе?
   - Ты хочешь сказать, что она беременна? - ужаснулась Кристина. - Надеюсь, что хотя бы не от Анча?
   - Я не могу быть беременна! - возразила Белла сердито. - Чутка сказал, что у него не может быть детей!
   - Он тебе солгал, - пожала плечами Сильвия. - Навешал на уши лапши, как это делают они все... Если будешь подавать на алименты, я знаю отличного адвоката...
   - Извини, Сильвия, но это тот случай, когда нужен не адвокат, а священник... От этого плода надо немедленно избавиться!
   - 13 недель - никто не возьмется. Раньше надо было думать.
   - А чего тут думать? - пожала плечами Белла. - Чутка сделал мне предложение, но чтобы нас расписали, нужна справка. За этим я к Кристине и пришла.
   - То есть ты согласилась расписаться с этим уродом? И тебя ни капельки не смущает его ... его биография? Ну Анч, ну и жук!
   - Я чего-то не знаю? - хмыкнула Сильвия, посмотрев сначала на одну из подружек, а затем на другую. - Или этот самый Чутка настолько плох? Ладно, девочки, у меня, кажется, клиент...
   И она повернула голову в сторону двери, в которую как раз протискивался очередной посетитель. И было нечто в его внешности, отчего взоры Сильвии потемнели и вместо зрачков в глубине их блеснули золотистые звездочки. Одновременно лоб ее нахмурился, а губы сжались, чтобы затем расслабиться в полуулыбке.
   Вошедший был очень некрасив: в возрасте, невысокий, с лысиной. Так и хотелось назвать его "мужичонка". Глаза у него были быстрые, круглые, и слегка навыкате. Впрочем, оглядев помещение, "мужичонка" прищурился и уставился на Кристину.
   - Мне послышалось, или ты дважды произнесла мое имя? - произнес он насмешливо.
   - Вы кто? - спросила Сильвия строго. - И что вас сюда привело?
   - Вот она, - кивнул странный посетитель на Кристину. - Помнится, ты поклялась не вставать между мной и Беллой.
   - Как и ты дал слово не делать ничего ей во вред.
   - А я и не собираюсь нарушать нашу договоренность. Или ты что-то имеешь против законного брака?
   Голос странного посетителя стал вкрадчиво обволакивавшим, он словно стелился по помещению... пожалуй, этот голос был даже красив... впрочем, на Кристину его модуляции не произвели ни малейшего впечатления.
   - То есть адские муки это пустяк? - возмущенно произнесла она.
   - Какие адские муки? - засмеялся странный посетитель. - для адских мук должен быть договор о служении, подписанный кровью. Спроси у Беллы, ставила ли она свой автограф хоть на каком-то документе, взятом из моих рук?
   - А роспись в ЗАГСе за документ ты не считаешь? И обещания, которые там даются о верности друг другу тоже не в счет?
   - Ты еще вспомни про "пока смерть не разлучит нас", - фыркнул "мужичонка" негодующе.
   - А разве нет?
   - Чутка сказал, что я интересую его только пока не разлюбила, - молвила Белла.
   - А когда разлюбишь?
   - Он сразу же даст мне развод. А сейчас мы хотим расписаться, чтобы я могла уйти из папиного особняка и переехать к нему.
   - К нему - это куда?
   - Я приобрел дом в восточной части города, по соседству с вашим. Чтобы Белле было нескучно.
   - Угу. И ребенка ты ей заделал исключительно ради ее развлечения? А не для того, чтобы привязать ее себе?
   Странный посетитель чуть не подпрыгнул на стуле.
   - Нет! - воскликнул он. - Ты все не так поняла! У Беллы может быть ребенок от кого угодно, но только не от меня. И если она мне не изменяла, то ...
   - Глупости, - сказала Белла, - как ты мог подумать, будто я способна тайком от тебя с кем-то что-то поиметь? То, что зародилось во мне - оно наше с тобой.
   - Оно не может быть "нашим" - только либо твоим, либо моим. Мы генетически несовместимы. И если оно мое, то это самое худшее, что могло с тобой случится, дорогая. Через 11 месяцев то, что в тебе сейчас сидит, тебя убьет!
   - Уже через 8, - меланхолически заметила Сильвия. - Ну а если бы вдруг оказалось, что плод не от тебя - ты бы передумал на Белле жениться?
   - С чего вдруг? Да я был бы только рад! Если Белла хочет иметь детей, то в моем доме достаточно места, чтобы разместить там хоть целый детский сад.
   - И ты не стал бы ревновать?
   - Ревновать? - странный мужичонка засмеялся. - А что это такое? По мне лишь бы Белла была счастлива.
   - Решено, - сказала Белла. - Если ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж, ты считаешь ребенка, что сейчас во мне, своим и терпеливо ждешь оставшиеся полгода до его рождения. Если человеческий срок подойдет, но родов не будет, то Кристинин муж организует мне УЗИ, чтобы убедиться в том, что малыш пошел в тебя, и делает мне кесарево. Малыша мы дорастим до кондиции на специальном оборудовании для недоношенных детей, и все будут живы и здоровы.
   Кристина посмотрела на подругу как на сумасшедшую. И Сильвия тоже.
   - А если твой папа захочет своего внука навестить, - проговорила она, - ты покажешь ему "неведому зверушку"?
   На минуту повисло молчание.
   - Я знаю, что можно сделать, - сказала Кристина. - Надо найти никому не нужного ребенка, из отказников, и усыновить его. Если Белла не против.
   - Конечно я только "за". Чтобы всем показывать обычного малыша, а другого, настоящего, прятать, пока он не подрастет настолько, чтобы перекидываться в человеческий вид.
   Сильвия возвела очи к небу.
   - Вы это всерьез? - спросила она. - Ты, молодая и красивая, готова рискнуть жизнью и повесить на себя чужого ребенка только ради того, чтобы выносить и потом растить маленького монстра?
   - Не монстра, а продолжение моего любимого мужчины, - возразила Белла, надменно глянув на нее сверху вниз. - Я хочу этого ребенка, и пусть даже весь мир обратиться против меня, я пойду на все, что угодно, лишь бы узнать, каково это - быть мамой. Ты же сама нам однажды говорила, что каждый седьмой аборт заканчивается бесплодием. Да, я согласна: детей иметь мне пока еще рано. Но лучше рано, чем никогда. Впрочем, тебе этого не понять.
  

Глава 3

  
   Действительно, где уж было понять Сильвии, что такое ребенок от любимого мужчине, будучи на четвертом месяце беременности. Когда тот любимый мужчина находился от нее хоть и не слишком далеко и там, куда она сама же его и отвезла, зато он имел строгий наказ никуда не отлучаться за пределы очерченной территории.
   И все лишь для того, чтобы он не наткнулся на нее случайно здесь, в городке и не проторил бы сюда дорожку. И к матери своей она все эти долгие месяцы не ездила, ни к деду с бабусей - чтобы не смутить его покой и не заставить страдать. Как страдала она сама.
   Страдала от невозможности покрыть дорогое лицо поцелуями, прижаться к его груди, вдохнуть запах его кожи. И погрузиться в омут его для кого-то самых обычных, а для нее манящих глаз, в которые она могла смотреть бесконечно.
   Для нее, Сильвии, он был красавцем из красавцев - нет, не так: она вообще не понимала, красив ее избранник или нет, ей было все равно. Потому что она очень-очень, всеми частичками своей души и по-сумасшедшему хотела его видеть - хотя бы просто видеть, если невозможно ничего больше. Каждодневно проходить мимо, высматривать его из окошка, незримо помогать, согревать в холод и навевать прохладу в жару.
   Потому что она - любила. Любила впервые в жизни, со всей страстью ее цельной, не разменивавшейся на мелочи натуры, и любовь заставляла ее стремиться к объекту страсти подобно тому, как мотыльков ночью влечет свет ненароком зажженный лампы. Как пчел манит нектар гостеприимно раскрывшего свои лепестки цветка, а птиц перелетных - далекий край.
   "Ты убьешь его, - твердила она себе. - Он угаснет на твоих руках. В лучшем случае, если вовремя остановится, превратится в жалкого доходягу, отдав тебе свои жизненные силы. Разве ты этого хочешь?"
   Конечно, Сильвия этого не хотела! Осторожно расспросив своего дядю, она узнала, что такого исхода от свиданий с любимым можно избежать, если после каждого сеанса восполнять утраченную им энергию из своих запасов.
   Но это неизбежно обозначало бы, что силы и молодость начнет терять она. И тогда ее организм может скинуть плод, который она сейчас носит - плод одной-единственной разрешенной им без последствий ночи. И в отличие от молодости, это было бы потерей уже невосполнимой, оправдать которую невозможно было бы никакими благами всей Вселенной.
   Более того, этот будущий плод был именно тем, ради чего она и влипла в эмоциональную связь с представителем противоположного пола - парнем, в котором ничего особенного не было, кроме экзотической внешности. Конечно, она сама виновата в произошедшем: не следовало затягивать расставание. Надо было встать, одеться, подчистить парню память, вручить браслет с колотушкой для передачи их шаману и вернуться домой с осознанием выполненного долга.
   А вместо этого она принялась его расспрашивать о том, что ее совершенно не касалось. Ну принес бы черный шаман своего ученика в жертву перед тем как к ним поехать - ей-то что до чужих обычаев? Не, пожалела, дуреха березовая, захотела спасти его от злой участи! Вот и мучайся теперь, опекай!
   "Хорошо хоть можно будет следующим летом его сестренку назад на Ольхон отправить, а его самого сбагрить в Псков, в мединститут..."
   Рассуждения такого рода вовсе не были ни каждодневными, ни даже слишком частыми, однако слежка за черным шаманом после его отъезда из Иркутска и последовавшая за этим казнь оживили в памяти Сильвии и в ее организме чувства, которые вряд ли бы одобрил леший и остальная лесная братия. Русалке полагалось оставаться холодной и свободной - это знали все. Нарушившую ждали безвременное увядание и гибель.
   Но даже веря в это, совладать с желанием видеть Дархана и знать, что с ним происходит, Сильвия не смогла. Да и как иначе, если в ее руках находилось мощнейшее средство наблюдения за находящимися на земле объектами - гибридная конструкция из квадрокоптера, мини-дирижабля, и солнечной батареи, придуманная ее фирмой год тому назад и успешно испытанная?
   И если она, эта конструкция, уже была извлечена со склада, задействована и находилась в нужной точке пространства в течение целого предыдущего месяца? Если эта конструкция могла находиться в воздухе бесконечно долго, и хотя посылала сигналы не бог знает как далеко, зато эти сигналы можно было ретранслировать и с помощью смартфона передавать на компьютер.
   Голосов, правда, прибор не улавливал, но этого и не требовалось. Зато видео можно было записывать и пересматривать тогда, когда имелось свободное время. Именно благодаря такому наблюдению, кстати, появление черного шамана возле села не стало неожиданностью для Александры Марковны.
   Ну а Сильвия с помощью своей аппаратуры еще и отследила, как Дархан вернулся в село, а Александра Марковна отогнала арендованную шаманом легковушку на дорогу, ведущую от городка к "Избору". После этого оставалось только сообщить о беспризорной машине хозяину агентства по прокату колесного транспорта, и после истечения срока ее аренды память о случайно заехавшем в городок жителе Сибири развеялась быстро и полностью.
   Это все оказалось настолько удобно и несложно, что использовать дальше эту летающую дваждыгибридную конструкцию не постеснялся бы никто. И продолжать наблюдение за местностью захотел бы каждый - тонкость ситуации была в том, что привязку Сильвия сделала к живому, не подозревавшему о том человеку. К Дархану.
   О, она прекрасно осознавала всю неэтичность своих действий. Но оправдание она себе организовала непробиваемое: так было проще парня охранять. Вот она и наблюдала, и упивалась созерцанием дорогого ей существа, И лишь профессиональные дела отвлекали ее от такого безумия, как сидеть перед компом или смартфоном от рассвета до заката.
   Впрочем, наступил момент, когда отслеживание его походов по земельным угодьям вокруг села оказались как нельзя более кстати.
  
   Случай, примиривший Сильвину совесть со слежкой за Дарханом, произошел в конце октября, когда первые заморозки еще не успели сковать землю, и клюкву на болотах еще можно было собирать. Ягоду эту, выспевшую и лучших вкусовых качеств, чем более ранняя, хозяйка сдавать заготовителям уже не сдавала, а засыпала себе на хранение.
   Однако все ближние к селу болота были давно вдоль и поперек исхожены, и там мало чего оставалось для тех, кто не имел собственного транспорта или не знал все ягодники в округе. А таких было раз-два и обчелся. Старики поумирали, не успев передать знания молодым, сбежавшим в город на заработки, и для "ведьмачки Олеси" оставалось полно лесных плантаций, с которых можно было собирать дары природы.
   Ведь она ведала не только топографию местности, и каждый пятачок на ней. Она знала, в какой год что и где должно было уродиться, поэтому ее работники, то есть Дархан с Саруул всегда затаривались по полной и легко собирали по два ведра клюквы к удивлению тех, кто и на один-то наскребал с трудом. Правда, после наступления холодной погоды она чаще всего оставляла Саруул в медпункте, дежурить и вообще заниматься текущими делами.
   Вот и в тот день Александра Марковна отвезла Дархана одного и предупредила, что болото, где ему предстоит оставаться до вечера, принадлежит к опасным, потому что здесь встречаются топкие места, отличить которые можно по отсутствию на них сфагнума и излишне ровной поверхности.
   Дархан внял, покивал головой, повесил желтый платок на сосенке-недоростке, прислонил рюкзак к ее корням и принялся собирать ягоду. Платок он вешал уже не для того, чтобы обращаться к духам (он его потом снимал), а просто отмечал место, чтобы знать, куда возвращаться. Первое ведро он набрал быстро, отнес ягоду куда следует, перекусил и отправился во второй заход.
   На этот раз он сразу решил отойти подальше, тем более что там, вдалеке, мелькал силуэт какой-то незнакомой старушки с клюкой. Всех стариков села Дархан уже хорошо знал, потому что те были постоянными посетителями их медпункта. И не потому, что массово болели, просто развлечений в селе было негусто. А во дворике возле мини-больнички всегда можно было поговорить о своих хворях и обменяться последними новостями.
   Дархан регулярно по просьбам этих ветеранов села измерял у них давление и температуру и внимательно выслушивал симптомы, чтобы потом посмотреть диагнозы в Интернете и обговорить верность своих предположений со знахаркой. Поэтому появление неизвестной особы преклонного возраста, да еще и одетой не по погоде, вызвало в нем желание приблизиться к ней и перекинуться парой слов. И он принялся собирать ягоду, медленно продвигаясь к заинтересовавшей его человеческой персоне преклонного возраста.
   К его удивлению, он не ошибся: одежда на старушке действительно была летней: под ситцевой юбкой не было теплых штанов, платок на голове был тонок, и куртка оказалась простой обычной ветровкой даже без капюшона. А на ногах... ноги ее были обуты в симпатичные лыковые лапти с онучами!
   Старушка стояла на краю ровной зеленой полянки и махала свободной рукой. Выглядела она ветхой и почти немощной. Позади нее блестела гладь открытой воды - это и было одно из "окон", от которых Дархана предостерегала его хозяйка.
   - Уходи! - услышал Дархан. - Не подходи ко мне!
   "Однако... - подумал Дархан встревожено. - Вот незадача... Ведь свалится сейчас - бултых! - и поминай как звали. Надо бы ее к Льву Егорычу отвести, в "Избор", наверняка из его постояльцев. Пошла погулять и заблудилась. Как только родственники не спохватились?"
   - Осторожней, бабушка! - произнес он вслух. - Нельзя стоять там, где вы сейчас находитесь! Идите сюда, где мох, здесь твердая земля.
   Но старушка лишь испуганно вытаращилась на него, взмахнув клюкой. Это обозначало проблему...
   - Вы не бойтесь меня, я помощник местной лекарки, меня все здесь знают, - сказал он как можно доброжелательней. - Я сейчас выведу вас оттуда...
   Дархан поставил ведро с ягодой между кочками и сделал несколько быстрых широких шагов по направлению к старушке. Да и погрузился по колено в зеленую жижу. Старушка же вдруг пропала, словно ее и не было вовсе. Странно как-то пропала: без шума и всплеска, и без кругов от падения в воду крупного тела.
   "Очередной глюк, - подумал Дархан озабоченно. И поежился: галлюцинаций у него не было уже давно, с тех самых пор как он связался с Сильвией. - Однако надо отсюда выбираться..."
   Крутанувшись, он развернул свой корпус в сторону ведра и почувствовал, что ноги его погрузились в жижу еще на сантиметр. И что под ступнями его сапог нет вообще никакой опоры! Ощущение было странным, незнакомым и - слегка пугающим.
   Слегка - потому что по-настоящему испугаться Дархан еще не успел. Страх возник, когда возле его ведра с ягодой он увидел ту самую старушку, которой хотел помочь. Старушка появилась словно из воздуха, из ниоткуда.
   - О горе-то мне! - запричитала старушка. - Я же кричала тебе: "Не подходи, утопнешь!" Что же делать-то теперь, что делать? Ты, главное, не дергайся, а то тебя еще шибче на дно потянет...
   Кое-что в голове у Дархана начало проясняться. Старушка не была глюком, а значит, могла помочь...
   - Как вас величать, бабушка? - спросил он.
   - Болотница я. Ты позвони свой хозяйке. Олеся что-нибудь да придумает.
   - Не могу. Смартфон я в рюкзаке оставил. Вон там, на краю, у кривой сосенки... - И он кивнул в сторону леса. - Если бы вы сходили и принесли ...
   Болотница с сожалением покачала головой:
   - Не получится у меня. Но кой-чо и мы могём...
   Подпрыгнув к чахлой, росшей на ближайшей моховой кочке березке, она коснулась ее ствола и забормотала:
   "Ветер вольный, ветерок, лети на запад, на восток,
   Мне Лесуху позови, что нужна она, скажи".
   Новая мысль мелькнула в голове у Дархана. Стволик у березки был хотя и тонким, но достаточной длины, чтобы, располагайся он не вертикально, а горизонтально, послужить опорой для рук вместо жерди или каната.
   - А ты можешь наклонить ко мне эту березу, чтобы я мог до нее дотянуться? - высказал он свою идею вслух.
   - Сейчас, сейчас... Не-а, не получается. Легкая я слишком стала, весу во мне нет никакого. И силы в руках...
   И болотница горько заплакала. Это было странное зрелище: зеленые капли падали из ее глаз и исчезали в воздухе, не долетая до земли. А затем у Дархана в голове послышался голос Сильвии и прозвучали слова, похожие на стихи, произносимые нараспев, как заклинание. Рифмованные строчки, пробудившие в памяти Дархана воспоминание о том, как Сильвия во дворе у шамана просила за него землю, и земля откликнулась, позволив ему уехать с ней на ее родину.
   А еще он вдруг понял, что для жуткого лесного деда из священной рощи Сильвия была всего лишь одной из лесных русалок, порождением нави. И оскорбительные слова про него, Дархана, будто он ее игрушка, открылись ему с иной стороны. Если Дархан для лесной нечисти был ее собственностью, принесшим клятву служения, то отчего ж было не довериться той, что уже спасла его однажды, уведя за собой?.
   "Чем шайтан не шутит? - подумал он. - вдруг поможет? Не "отченаш" же мне читать?"
   И он повторил слова, что подсказывал ему голос:
   "Березонька-сестрица, прошу ко мне склониться,
   Свои ветки опусти, гибели не допусти".
   Язык его шевелился с трудом, словно нечто внутри Дархана, протестовало против пользования им, пареньком с Байкала, обрядов чужого народа. Но к его удивлению, ветви березки сами собой качнулись и устремились в направлении к его протянутой ладони. Жаль, что слишком далеко и высоко находились даже самые их тонюсенькие веточки!
   "Мать сыра землица, помоги березе наклониться," - подсказал Дархану все тот же голос, снова побуждая Дархана повторить вслух слова, прозвучавшие в его голове. И подчинившисьсь этому побуждению, он уже не сомневался, что эффект от озвученной им рифмовки снова не замедлит себя явить.
   Он внутренне приготовился и сумел-таки не удивиться, когда кочка, на которой росла березка, с противоположной от трясины стороны приподнялась, и березка наклонилась, причем ровно настолько и туда, чтобы Дархан смог дотянуться до одной из ее ветвей и постепенно перебирая пальцами притянуть к себе верхушку дерева.
   Теперь выбраться было проще. Хотя топь и продолжала держать Дархана крепко за сапоги, однако ничто не мешало согнув ступни из этих сапог выскользнуть и, цепляясь за ствол березки, выползти на условный берег, к той самой кочке, на которой береза росла. Последними действиями Дархана было придать спасшему его деревцу вертикальное положение и - передохнуть.
   - Спасибо, бабушка! - поблагодарил он болотницу.
   - За что? - удивилась та. - Ты же чуть из-за меня не утоп?
   - За идею. Если бы не ты, я бы ни в жизнь не догадался... И за заботу.
   Дархан сглотнул и замолчал. Он был по пояс мокрый, и тащиться в одних носках до дороги, куда должна была приехать за ним Александра Марковна, было удовольствием сомнительным. Лес был сосновым, и шишек на земле с иголками лежало предостаточно.
   - Погодь-ка, милой! - произнесла Болотница, поймав его взгляд, обращенный на мокрые носки. - Жди здесь!
   И исчезла. А затем из трясины сами собой вылетели сапоги Дархана, раздалось хихиканье, и все смолкло.
   Вылив из сапог остатки болотной жижи и протерев их изнутри мхом, Дархан выжал носки и обулся. Взяв ведерко с ягодой, он поклонился березе-спасительнице и рысью, насколько позволяли моховые кочки, направился к мешку с имуществом. Впрочем, это не мешало ему по пути дополнить ведерко с ягодой до краев, потому как Александра Марковна все равно не могла явиться раньше, чем позволяла дорога, а в том, что она уже выехала из села, он не сомневался.
   Позвонив ей по смартфону, он рассказал ей о случившемся...
   - Болотницу, говоришь, видел? - строго переспросила та. - Вот ужо я ей попеняю! А ты неподвижно не сиди, шевелись: сухого мха себе в штаны напихай побольше. Жди меня там, и ни в какие приключения больше не влипай. Удивительно вообще, что вода тебя отпустила и жизнь твою забрать не захотела...
   Дархана тоже это бы удивляло, если бы он не слышал в роковые секунды голоса Сильвии. Пусть даже этот голос и смолк, когда опасность миновала, но для него Сильвия была всемогущей: ведь навь действительно пришла к нему на помощь. К живому, не ведьмаку и не шаману.
   Он не знал, как именно лесная русалка смогла до него дотянуться, находясь за два десятка километров, однако сама мысль о том, что их связывает нечто большее, чем полчаса проведенного вместе времени, заставляла его сердце счастливо ёкать, а губы раздвигаться в улыбке.
  

Глава 4.

   Парадоксально, но и для Сильвии было непостижимо, каким образом она поняла, что Дархан был в опасности, а потом с ним снова стало все ОК. Разглядеть с квадрокоптера, что его ноги провалились, она не разглядела, и испуг его вовсе не был настолько силен, чтобы прозвучать сигналом "красной кнопки". Но факт остался фактом: картинка трясины вокруг и березы на кочке донеслась до нее, словно видео по Ютубу, а поскольку его перемещение с гиблого места на сфагнум и дальше к сигнальной сосенке квадрокоптер зафиксировал, то сдав любимого на руки своей матери, она успокоилась и смогла заняться делами.
   Ей было приятно, что лес его принял, не отторгнул, и что ребенок, которого она чем дальше, тем сильнее в себе ощущала, получил достойного отца. Пусть даже тот отец никогда о нем и не узнает.
   Ведь откуда знать-то ему будет, если момент его зачатия был стерт из памяти бывшего ученика черного шамана по его же просьбе? Оставалось скрывать свое положение от всех окружающих как можно дольше, а потом договориться с Русланом и Кристиной, чтобы малышка считалась их, благо дяде и его супруге все равно предстояло во второй раз стать счастливыми родителями.
   Зарегистрирована девочка все равно будет на Сильвию, конечно, но ведь надо же будет на какие-то средства ее растить, то есть работать. Не няньку же нанимать, пока мама малютки будет по делам клиентов сновать туда-сюда? То есть, няньку, конечно же, найти было можно... но зачем нужна родня, если не выручать друг друга в затруднительных ситуациях?
   Так рассуждала Сильвия, и ей даже в голову не приходило, что Кристина может не захотеть возиться с чужим бэби при собственных четверых. Она была обязана - вот и все. Белла, конечно же, была бы перспективнее - ее намерение усыновить ради конспирации любого брошенного младенца ясно показывало, что предубеждения против чужих по крови детей у нее отсутствовали.
   ... Если бы Белла не собиралась выходить замуж за беса - беса самого натурального, со всеми его бесовскими манерами и повадками.
   О, Анчутка, конечно, был почти вегетарианцем - когда пребывал в людской ипостаси, но в своем естественном виде, то есть с рогами и копытами, представлял несомненную опасность для эмоционального контура растущего на его попечении человеческого материала. Даже без детского вопроса общаться с ним Руслану предстояло отныне регулярно, как и Кристине тоже - сосед он им теперь как-никак.
   И то, что Кристина знала, с кем именно она в действительности общается, было отлично - информацию о его вредоносных способностях она воспримет правильно и своих детишек на его двор отпускать не станет.
   Но вот взятое добровольно обязательство найти для Беллы пресловутого младенца казалось теперь для Сильвии почти невыполнимым. Наткнуться на такую женщину, которая заранее планировала бы родить и бросить плоть от плоти своей, можно было только случайно, а целенаправленно внушать такое кому бы то ни было Сильвия была не в силах. Ребенок для нее как для будущей матери медленно но верно становился сверхценностью - лично она ради своего готова была на любые мыслимые подвиги.
   "Где же взять тот двуногий инкубатор, который с радостью скинет с себя все материнские обязанности по отношению к своему потомству, и как та кукушка, никогда не начнет интересоваться, в чьих руках оказалась "ее кровиночка"? Чтобы обойтись без гипноза и прочего насилия над личностью какой-нибудь несчастной девчоночки-одиночки?"
   Конечно, в крайнем случае ребенка можно было достать через роддом или дом малютки, но там всегда был шанс засветиться с оформлением бумаг, и следы бы остались. А просто украсть было опять же не лучшим выходом.
   Впрочем, впереди было еще целых полгода...
   " Не может быть, чтобы ничего не подвернулось. И Руслана можно попросить присмотреться к студенткам в Универе - не может быть, чтобы ни одна из них не "залетела"... Или с мамой посоветоваться?"
   Идея посоветоваться с мамой была не из худших. В любом случае за деревенской знахаркой был жизненный опыт, и ее больничка в глухом селе могла пригодиться для того, чтобы подержать девушку до родов, если ей некуда будет деваться.
  
   Дархан о подобных мыслях в голове у своего идеала девичьего племени даже не подозревал. Да и вообще он не настолько часто думал о Сильвии, чтобы травить себя печалью о несбыточном. И еще: некогда ему было печалиться - хозяйка загружала его работой по самое небалуйся, поручая не одно так другое несложное, но требующее массы времени задание.
   Например, пойти и набрать калины. Легкие заморозки сделали ее мягкой и убрали излишнюю горечь, так что самый момент был для заготовки. Сама Александра Марковна слишком часто отлучаться из медпункта теперь не могла - рабочие на фабрику уже были приглашены, уборка сырья и первичная обработка его шли полным ходом. Причем среди персонала были отнюдь не только вернувшиеся в село местные, но и вербованных было достаточно.
   Саруул тоже теперь была задействована по полной программе: уколы, перевязки, отпуск лекарств - девочка ко всему относилась серьезно, и единственное, чего ей не хватало - это официальной бумажки, подтверждавшей ее квалификацию как медсестры. Об отсутствии у нее такой бумажки обе они помалкивали, ну а приходивший в больницу народ вполне довольствовался копиями с диплома об окончании высшего медицинского учреждения хозяйкой больнички и ее лицензией, помещенных под стеклом на стенде в вестибюле.
   Что же касается местного участкового, то он был из своих, и с ним был четкий контакт: он одобрял все действия Александры Марковны заранее. Тем более что закона та, по большому счету не нарушала, а по мелочи нарушали все. Как разумный человек, он предпочитал все эти мелочи замечать, запоминать и тонко этими знаниями манипулировать, чтобы держать население вверенной его попечению территории в состоянии послушания и сотрудничества.
   Ходить по лесу Дархан любил. Зверья он не боялся, тем более что и охрана у него имелась, непрошенная и незваная - три серые тени чем дальше, тем чаще сопровождали его в походах. Это была Шоно со своими подросшими щенками. Дархан иногда прихватывал для них из кухни куски мяса - небольшие, просто как угощение.
   Мохнатый эскорт ему нравился, потому что на Ольхоне при его с виду больших размерах, заблудиться было сложновато: достаточно было подняться повыше, чтобы увидеть, где Байкал, и определить нужное направление. Кроме того, там был разнообразный рельеф, и растительность отличалась от места к месту. Здесь же все было настолько похоже друг на друга, что можно было ходить кругами и не выйти к человеческому жилью вообще.
   Но Дархан давно уже научился ориентироваться не только по солнцу, муравейникам или мху на стволах - он просто чувствовал точку входа и выхода, а в сомнительных случаях дополнительно намечал ориентиры, на которые и опирался.
   Хотя, если здраво рассудить, дикие четырехлапые существа вряд ли были лучшими проводниками к человеческому жилью... Да просто веселее с ними было - вот и все! Можно было присесть на какой-нибудь обломок сосны или дуба - и серая клыкастая морда тутже высовывалась из-за ближайшего куста, а то и подбегала, ластясь как банальная дворняжка.
   Итак, в тот день Дархан возвращался домой с коробом за плечами вместо мешка или рюкзака (ни тот, ни другой для транспортировки калины не годились) и вдруг услышал волчий вой. Доносился он со стороны реки. Почти бегом преодолев последние шаги до открытого пространства, Дархан увидел девушку, стоявшую на крутом откосе над рекой. Самую обычную девушку, если судить со спины. В желтой демисезонной куртке с капюшоном и в сапожках.
   Место, где она стояла, отчего-то вызвало в Дархане безотчетную тревогу, и возникшее желание отодвинуть ее подальше от кромки берега через секунду стало почти нестерпимым. Отвлекшись на звериный вой, девушка смотрела на кусты, откуда вой недавно раздавался, и это дало возможность Дархану незаметно приблизиться к ней с другой стороны.
   - Привет! - сказал он, поравнявшись.
   Девушка вздрогнула и повернула к нему свое лицо. И без того некрасивое, оно сейчас дополнительно было искажено слезами и гримасой горя. Что не помешало ей равнодушно ответить по-английски:
   - Hello!
   - Там что-то интересное валяется, или пейзаж красивый? - продолжал Дархан, потому что девушку он узнал: она работала в "Изборе" горничной. - Тебя ведь Маричкой зовут. Я прав?
   - Ну Маричкой. И что с того? - в тоне девушки на этот раз просквозила враждебность.
   - Мне показалось, или ты собралась сигать вниз? Убедительно прошу не делать этого при мне: я кинусь тебя спасать, и поскольку плаваю плохо, то возникнет риск, что утону на пару с тобой. Или еще хуже: вытащить вытащу, но мы оба намокнем в ледяной воде со всеми медицинскими последствиями.
   - А если я не хочу жить?
   - Надо было выбирать другое место для суицида. Потому что хочешь - не хочешь, но я обязан буду лезть тебя спасать по долгу службы у моей хозяйки. Я дал ей клятву, когда поступал к ней на работу, спасать всех невзирая на их сопротивление...
   Пока он так говорил, волчица вылезла из-за кустов и, подойдя почти к самым ногам девушки, что-то глухо прорычала.
   - Ай! - вскрикнула девушка, отпрыгивая назад.
   Волчица сердито стукнула хвостом по земле и снова рыкнула, сделав в сторону девушки небольшой шажок. И еще один, и еще, заставляя неудачливую суицидницу отступать все дальше от кромки берега.
   - Хватит, Шоно, не надо пугать тружеников гостиничного бизнеса... - произнес Дархан.
   Он не ожидал, что после этих его вполне мирных слов девушка разразится слезами.
   В общем-то, что случилось, можно было не спрашивать - кто-то воспользовался наивностью и некрасивостью девушки и вовлек ее в отношения, а затем бросил, умчавшись в неизвестном направлении. И все утешители мира были бессильны что-либо предложить ей взамен того, что она потеряла и уже не обретет никогда: искренность чувств и трепетность первых "взрослых" отношений с противоположным полом.
   - Я тоже люблю одну девушку, которая никогда не станет моей, - произнес Дархан наугад. - Она далеко и никогда даже не узнает, что я к ней испытываю. Но видишь: я не плачу, а наоборот, стараюсь улыбаться и радоваться всему хорошему, что имею.
   Но девушка только заплакала еще сильнее...
   - Я урод! - воскликнула она. - Никто меня никогда не полюбит!
   - Глупости! - возразил Дархан уже сердито. - У тебя самая обычная внешность! Пошли лучше в село, поговори с моей хозяйкой. Ты же знаешь, кто она?
   - Ведьмачка, - всхлипнула девушка.
   - Глупости! - возмутился он, потому что легенду о том, что его хозяйка всего лишь обычная лекарка, следовало неукоснительно поддерживать. - Она просто мудрая женщина. Старая и мудрая. Она поможет тебе советом. Вон, и Шоно подтверждает, что я прав.
   Волчица закивала головой, и села на прибрежную траву, всем своим видом демонстрируя, что путь к воде теперь прочно перекрыт. Дархан обнял девушку за плечи и, развернув лицом к тропинке, повел к людям. Он приготовился выслушать печальную, но, увы, такую обычную историю, и она последовала.
   Дархан не угадал лишь с одним: девушку соблазнил не постоялец гостиницы при базе отдыха, а один из гастербайтеров. Был бы тот из какого-нибудь Узбекистана или Киргизии, то была бы надежда его удержать возможностью прописки или гражданства. Но стервец был из Рязани, причем оказался женатиком, и узнав, что девушка ждет от него ребенка, втихаря взял расчет и испарился.
   И теперь бедняжка была в полном отчаянии - она была сиротой, и если бы ее выгнали из "Избора", то это был бы полный конец.
   - Я знаю одного юриста, - сказал Дархан, когда они уже подходили к селу, - который найдет твоего горе-папашу и вытрясет из него алименты. Ему не уйти от расплаты!
   Девушка взглянула на него испуганно и замолчала. Было ясно, что бороться за алименты она не станет. И более того - было ясно, что растить ребенка она не намерена, и постарается от незапланированного плода избавиться как можно быстрее.
   Что конкретно натолкнуло Дархана на такую мысль, он объяснить бы не смог, просто за два года своей службы черному шаману он немало перевидал таких вот потерявших себя юных и не очень особ, которые приходили к его учителю за единственной помощью - вытравить ненавистный плод их неудачной и чаще всего тайной любви.
   Но как тогда, так и сейчас, это было не его дело. У шамана он лишь стоял за ширмой во время разговора того с клиенткой и ассистировал ему во время процедуры по извлечению зародыша несостоявшейся человеческой жизни. Если, конечно, считать ассистированием введение обезболивающего неудачливым недо-мамам во избежание нежелательных громких звуков.
   Кстати, то, что он тогда наблюдал, и отвращало его от близких отношений с противоположным полом сильнее любых клятв и внушений: вид обнаженного девичьего тела не вызывал в нем ничего, кроме воспоминаний о грязи и крови.
   Может, с Сильвией все было иначе еще и потому, что та никогда не демонстрировала ему обнаженки, и переплетались их тела в единственную ночь их близости под действием первобытной страсти при полном молчании.
   Дархан сам был виновен в своей оплошности: в день Силы Земли на исходе солнцестояния он взвел руки к Айыысыт и воззвал к ее власти. И получил ответ... И вот теперь живет с неизбывной мукой в сердце...
   Он мотнул головой, отгоняя наваждение, и произнес вслух:
   - Заходи. Александра Марковна - лекарка, она тебе поможет.
   "В любом случае поможет," - грустно подумал он про себя.
  
   Когда он встретил Маричку спустя несколько месяцев, у той уже был большой живот.
   - Я рад, что ты не стала убивать своего ребенка, - улыбнулся он в ответ на ее улыбку.
   Эта улыбка удивительно красила ее, несмотря на некоторую усталость во взгляде.
   - Тетя Олеся предложила мне другой выход, во много раз лучший. Спасибо тебе, что ты меня спас!
   - Не меня тебе надо благодарить, а Шоно. Это она сообщила мне, что у тебя худое на уме, и позвала к реке.
   - Ты понимаешь волчий язык?!
   - Самую граммулечку.
   - О-о-о!
   - Мне положено. Разве ты забыла, у кого я работаю?
   - У... у лекарки! Мне скоро рожать! А потом я отсюда уеду. Тетя Олеся пообещала найти для меня хорошую работу!
   Дархан кивнул.
   - Ты ведь здесь у нас будешь рожать? - спросил он, отгоняя от себя глупые подозрения, потому что история с черным шаманом не шла у него из головы.
   - Конечно. Ты будешь помогать моему ребенку появиться на свет?
   - А разве ты не будешь против? Я ведь мужчина как-никак!
   - Тю, ты не мужчина - ты доктор! А тетю Олесю я боюсь. Она хочет, чтобы роды происходили в священной роще, и от этого мне боязно, что она хочет принести моего ребенка в жертву. Если там будешь ты - значит, он останется жив и действительно будет отдан на усыновление. Ведь при тебе она не захочет выглядеть упырихой!
   - А мне ты доверяешь?
   - Конечно. Ты добрый, так все говорят! Если тебя при моих родах не будет, то я сбегу.
   Дархан снова кивнул.
   - Уговорила. Я постараюсь убедить Александру Марковну, что мое присутствие будет полезно.
   И, обменявшись еще разок с Маричкой улыбками, он отправился к себе в больничку. Где у них давно уже с сестренкой была собственная комнатка, разделенная ширмой на две половинки.
   Кстати, его хозяюшка тоже, подобно Маричке, несколько месяцев тому назад потеряла стройность фигуры, хотя пополнение ее семейства, по всем расчетам, должно было состояться не весной, а примерно в середине лета.
   - Вы не боитесь, что носите в себе воплощение черного шамана? - спросил ее Дархан, когда вопрос о его присутствии при родах у Марички был решен положительно.
   - Это ты о теории переселения душ? - засмеялась его хозяйка. - Не верь во всякую чушь. Твой учитель был всего лишь человеком, хотя и недюжинного ума. Однажды он ступил на черную тропу, захотев власти, и это его сгубило. К тому же у меня будет девочка, как и положено березовой мавке.
   - Русалке, то есть? - протянул Дархан недоверчиво. - Но если родится обычный ребенок, и она вырастет похожей на своего отца?
   - А ты ждешь, что я произведу на свет деревянный чурбан? - засмеялась его хозяйка. - Я делала себе УЗИ - во мне растет будущий человечек, а не монстр. Мне нужна преемница, та, которая сменит меня, когда я устану и захочу уйти на покой. И сколько в ней будет навьей силы, совсем неважно. Лишь бы были нужные знания и любовь к этой земле.
   - Я думал, что вы хотите сделать своей преемницей Саруул.
   - Рада бы, но ее руки не способны исцелять или хотя бы снимать боль. К тому же, твоя сестра скоро от нас уедет - или ты забыл?
   Дархан не забыл, нет - что он и сказал:
   - А если она захочет вернуться?
   - Поступит учиться. Она мечтает о фармшколе - там и общежитие есть для таких как она. Пусть позвонит - и я забронирую для нее место. Ее будущее связано не со мной, так сказали мне духи.
   - Вы же в духов не верите! - засмеялся Дархан.
   - Зато твоя сестра в них верит. И не надо ее разубеждать. Слабая она - ей поддержка нужна, опора. Вроде вашей коновязи с лентами.
   И Дархан опять кивнул - в третий раз за сегодняшний день.
  

Глава 5

   Анна Марковна действительно потащила Маричку рожать в священную рощу. Они с Дарханом вели ее наверх под руки с двух сторон, и кроме того, он нес с собой сумку с пеленками и со всем, что полагалось, чтобы ребенка обмыть и красиво запаковать. И одеяльце, кстати, тоже - стоял конец марта, и было прохладно, несмотря на ясный солнечный день и полностью растаявший снег. Да и переодеться роженице надо было иметь во что.
   - А если она не дойдет и родит по дороге? - поинтересовался он на всякий случай.
   - Значит, примем роды там, где получится. Потом отнесем ребенка к роднику обмыть, и вообще все остальное сделаем как запланировали.
   - А почему нельзя подъехать с другой стороны? Там тропа короче!
   - Потому что там осы. Вдруг им что-нибудь в Маричке не понравится? Одного укуса достаточно, чтобы вызвать у нее аллергию или загубить ребенка.
   По голосу Александры Марковны Дархан понял, что та чего-то не договаривает, но спорить не стал. Они шли не торопясь, отдыхая, и даже через ручьи перебрались благополучно, опираясь на дно шестами, чтобы не соскользнуть с перекинутых через водяные преграды узких бревенчатых мостков.
   Да и Маричка, несмотря на все учащавшиеся родовые схватки, была спокойна. Дархан лишь прихватил в старой заброшенной хижине, находившейся на холме как раз посередине подъема наверх, канистру для воды, о чем ни он, ни Александра Марковна не вспомнили, пока не дошли до родника. Вот там роженица посидела подольше, ожидая, пока он сбегает за емкостью и не заполнит ее чистой ключевой водой. Кстати, родник этот был одним из признаков, что до священной рощи они уже почти добрались.
   Дархану было страшновато туда ступать во второй раз, памятуя о жутком старике и тем, что он имел неосторожность наблюдать в день казни черного шамана. Но весна всегда делает свои поправки на восприятие природы, тем более весна ранняя. Солнце светило как ошалевшее от собственной дерзости, и из голой земли под бурыми стеблями прошлогодней травы уже пробивалась зелень.
   Ее было пока еще мало, но первые цветы вроде мать-и-мачехи, примулы и подснежников уже радовали глаз. Фиалки расцвести еще не успели, и до выхода на поверхность земли столбиков папоротника-орляка оставался еще почти месяц, зато все пространство между березами было прозрачно до полной ясности рельефа.
   И огромный пень, и небольшое возвышение поблизости от центральной березы, где было закопано то, что осталось от черного шамана - все это было видно более чем хорошо. Как было видно и множество других подобных плоских холмиков - свидетельств того, что у местного населения достаточно оснований не шастать по некоторым местам без приглашения.
   Но поскольку иных представителей мужской половины человечества кроме Дархана здесь сегодня не намечалось, то была надежда, что на этот раз к этим холмикам ничего не прибавится. Да и русалкам полагалось сейчас спать - время майских хороводов еще не настало. Поэтому он набрался мужества и постарался себя успокоить: для нави он не добыча и не жертва.
   Однако кое в чем Дархан все же ошибся - возле алтарного камня уже стоял еще один представитель маскулинного племени - а именно, Руслан, младший брат знахарки Олеси и одновременно дядя печали его сердца Сильвии. Руслан стоял в самом изголовье алтаря, и его явление позволяло понять, отчего из двух дорог хозяйка больнички выбрала для своей пациентки не самую короткую. Он здесь был для чего-то.
   Для чего? - алтарный камень покрывал толстый слой осенних листьев: душистых и мягких. По указке хозяйки Дархан достал из сумки чистую простыню из домотканого полотна и накрыл ей листья. Рожать, как Дархан и предполагал, Маричке предстояло именно здесь.
   Едва он успел расправить простыню, как Маричка вскрикнула, схватилась за живот и поползла вниз. Руслан подхватил ее и аккуратно положил на импровизированное алтарное ложе.
   - А теперь тужься! - приказал он роженице.
   - Возьми меня за руку, - обратилась та к Дархану. - поддержи меня!
   Дархан шагнул и выполнил просьбу испуганной девушки. Мучалась та недолго - ребенок появился быстро и сразу же закричал.
   - Здоровый, - констатировал Руслан и передал младенца Александре Марковне, которая принялась обмывать его в заранее приготовленном тазике.
   - Мальчик или девочка? - спросила юная мать у Дархана.
   - Я не успел заметить, - отвечал тот честно.
   - Тебе нельзя это знать, - строго сказала хозяйка. - Семья, в которую дитё попадет, должна быть уверена, что ты не сможешь их найти, и что их права на то существо, которое сегодня появилось на свет, никогда не будут оспорены.
   - Понимаю, - тихо проговорила девушка, и на глаза у нее навернулись слезы. - Я могу идти?
   - Подожди, я проверю целостность последа, - отвечал Руслан. - И помни: три дня постельного режима, для укрепления организма. Ничего тяжелого не поднимать, полежишь у Олеси в больничке... А теперь аккуратно вставай, и Дархан проводит тебя до твоей палаты...
  
   - Ну вот, - сказала Александра Марковна, сворачивая окровавленную простыню и сбрасывая листья, на которых она лежала, за алтарь. - Теперь веди сюда нашу вторую роженицу.
   - Ты предлагаешь мне уложить ее прямо на холодный камень?
   - С ума сошел? На алтаре ей не место! Ты забыл, кто отец ее ребенка? Клади ее на березовую кровать, на которой я когда-то лежала, умирая. Взрыхли листья, чтобы было помягче, я сейчас накрою их, чтобы ничто не мешало процессу, и ты сделаешь ей искусственные роды. А я пока воду сменю и заодно омою алтарь кровью новорожденного человеческого младенца, да еще девочки. Давно мы так роскошно его не поили. Теперь они будут связаны и сила нави защитит малышку от происков нечисти. Да! Анча сюда не пускай, он не должен видеть, кого родит Белла.
   - Это чтобы он не знал, кто из младенцев его, а кто чужой?
   - Абсолютно верно. Я и миску после обмывания малышки не стала чистить, чтобы запах ее не уничтожить... Ложись, милая, не волнуйся. У Руслана волшебные руки, процедура твоему здоровью не повредит. Я сейчас тебе под бедра подстелю еще одну тряпицу - мокрую, чтобы роды тебе облегчить, и ты уйдешь отсюда с двумя детками...
   - ... Тоже девочка! - воскликнул Руслан торжественно, и второй голосок огласил рощу криком, возвестившим появление на свет еще одной жизни. - Анч будет рад неимоверно.
   - Пусть только попробует не обрадоваться! - проговорила Белла шутливо-устало. - А мне вы покажете мою красавицу?
   - Обе они теперь твои, - укоризненно сказала Александра Марковна, подавая ей два абсолютно одинаково упакованных свертка. - Покорми их немножко, чтобы они высосали из твоей груди по чуть-чуть молозива... Руслан, поможешь подруге твоей жены донести ее сокровища до объятий счастливого папаши? Интересно, где он вас ждет? В орешнике крутится?
   А проводив воссоединившееся и увеличившееся вдвое семейство до самой их машины и пожелав им легкого пути, оба знахаря получили возможность вздохнуть с облегчением и заняться собственными делами.
   - Руслан, мне кажется, или ты действительно чем-то недоволен? Ты считаешь, что я поступила неправильно, позволив появиться на свет этим двум младенцам? - спросила Олеся устало.
   - Ну что ты, наоборот - я тоже рад, что нам удалось спасти Беллу от глупой смерти и помочь не загубить жизнь еще одной неосторожной девчонке. Просто меня удивляет: ты столько внимания им обоим оказала, даже меня сдернула с занятий ради того, чтобы детишки чужих тебе людей росли в комфорте и благополучии, но к своим относишься совершенно иначе. На днях твоя Сильвия тоже стала матерью, но она рожала в обычном роддоме, и ты ее даже не навестила и не поздравила. Да и наших с Кристиной малышей, твоих, кстати, племянников, ты не балуешь вниманием. Отчего такие двойные стандарты? Ты что, разлюбила нас после своего чудесного воскрешения?
   - Глупый! - сказала Александра Марковна, усаживаясь в его "Ниву" на переднее пассажирское сиденье, - разве ты еще не понял? Сакральные места годятся только для проведения обрядов, а для обычных вещей - это не лучший выбор. Ну подумай: зачем нашей матери понадобилось меня подкидывать в человеческую семью сразу же после того, как она обнаружила, что обзавелась не березовым отпрыском, а людским существом? Или ты хотел бы, чтобы ножки твоих сыновей неожиданно превратились в корни, а ручки - в ветки, и они вросли бы здесь в землю, чтобы проспать подобно тебе лет до восьми?
   - Да ну?
   - Могло быть и еще того хуже. Наш дед Леший мог бы их сразу в прах превратить. Разве тебе мама не рассказывала, что в отличие от твоих ладоней, его не умеют лечить, зато способны убивать?
   - Ты преувеличиваешь. Он не стал бы уничтожать наше будущее!
   - Может бы и не стал. Но проверять у меня охоты нет. Разве ты не заметил, что у русалок рождаются исключительно девочки или бездушная поросль?
   - Но я-то есть?
   - Ты появился потому, что наша мать не позволила распылить тело нашего отца и забрать его силу жизни. Однако кто его знает, какие планы у здешних обитателей на наших с тобой потомков?
   Руслан подумал.
   - А сам-то дед как появился на свет? Он ведь не березовый, он дубовый...
   - Точно не знает никто, можно лишь предполагать. Но однажды мне было видение...
   - Когда ты лежала три дня без сознания...
   - Да. Помнишь, почему появилась первая мавка? Потому что обряд жертвоприношения не был завершен, и девушка сумела сползти с алтаря и добраться до одной из берез. А не был он завершен потому, что в тот момент в рощу ворвались враги, и одна из пущенных стрел попала в жреца. Он упал под корни дуба и отдал ему свое последнее дыхание и биение сердца. И когда плоть его впиталась в почву и поверх нее остались лежать лишь кости, корни дуба вобрали останки в себя, чтобы породить телесное подобие того, кто послужил им пищей.
   Руслан подумал, переваривая информацию.
   - Может, так оно и было, - проговорил он в раздумьи. - Но неужели он в самом деле бессмертный и его невозможно убить?
   - Может быть и можно, но что будет после? Вдруг мы все тогда превратимся в деревья и больше никогда не станем людьми? Нет уж, пусть и дальше все идет своим чередом. Леший наказывает только виновных и старается судить по справедливости.
   - Тогда почему ты не хочешь растить ребенка Сильвии вместе со своим? Какая тебе разница, один у тебя будет в манеже прыгать или двое? И им вдвоем вместе играть интереснее, и учить будешь сразу обоих.
   - Дархану не следует знать, что его единственный сеанс гормонального взрыва поимел последствия. Иначе он начнет искать Сильвию, и у них возникнут отношения, финал которых закончится трагически.
   - Сильвия не станет его убивать.
   - А он ее? Я не за Дархана боюсь - он для меня чужой. Я боюсь, что Сильвия, пытаясь его спасти, погибнет сама.
   - Преувеличиваешь?!
   - Ты не знаешь, на что способна любовь, если она истинная. И что такое страсть, при которой ничего не жалко отдать за один-единственный миг наслаждения.
   Руслан засмеялся:
   - Послушай, я люблю Кристину, и она меня тоже, но это нисколько не мешает нам падать во взаимные объятья не чаще раза в неделю без всяких стрессов и умираний.
   - Ты просто не видел, что бывает с теми, кто попадает под чары мавки. Одержимость - жуткая сила.
   - Не заметил я что-то в Дархане признаков одержимости. Спокойный такой парень, вполне способный себя контролировать.
   - Это потому что чары на него были наложены качественные, с отсрочкой. Когда рядом нет Сильвии, то он вполне адекватен. Мало того, его невозможно загипнотизировать.
   - В самом деле?
   - Проверено.
   - Ладно. А причем здесь ребенок?
   - Он захочет его увидеть и наткнется на Сильвию.
   - И?
   - В ту ночь, когда ребенок был зачат, этот парень тоже обратился с просьбой к духам своей земли. И они наложили точно такие же чары на девушку, которую он согласился обнять.
   - Неужели он сумел отзеркалить?
   - Хуже - любовные чары были умножены на два. Отложенные - они усилились. И чуть только наши голубки встретятся - их не остановит уже ничто.
   Руслан подумал.
   - Глупости, - сказал он, наконец. - Даже если они и навели на себя нечто типа взаимного стремления друг к другу, так они ведь просили только об одной ночи, а не на всю жизнь. Чары должны были быстро развеяться.
   - Оно, конечно, так, но семь последующих дней, проведенных вместе, связали их узами более крепкими, чем магия. Они влюбились друг в друга. И теперь связаны на жизнь и на смерть. А я не хочу, чтобы эта смерть наступила слишком быстро.
   - Ты не сможешь охранять их друг от друга все их биографии.
   - Но это и не требуется. Парень готов ради удовольствия Сильвии на любой подвиг, который она от него через меня потребует. Сильвия, в свою очередь, зная о чарах мавок, сделает все, чтобы не подвергать любимого опасности. Она будет охранять его строго издалека, не показываясь на глаза. Так что лет 15 в запасе у нас есть точно... Твоей Кристинке когда рожать?
   - В конце мая.
   - Может, привезешь ее сюда заранее, чтобы потом не суетиться и не мчаться кому-то куда-то, когда придут схватки? Я и нянечку ей в помощь организую, ваших тройняшек "пасти". У нас отличная детская площадка построена, а детей пока мало.
   - И где ты их поселишь? При больнице?
   - С какого перепугу? В моем доме, который мне по наследству от бабы Клавы достался. Я его отремонтировала, обновила. Там теперь и канализация проведена, и водопровод - все удобства. И роскошная банька во дворе. А воздух у меня - сплошь фитонциды. Экологически чистые соленья, и погребное все свое. Не сравнишь с базарным... Можешь и Беллу прихватить для компании с обоими ее сокровищами.
  

Глава 6

   Сильвии не удалось проносить ребенка все 40 недель - роды наступили у нее несколько раньше. К тому моменту, когда Белла разрешилась от бремени, она уже вышла из больницы и сочла возможным вновь открыть детективное агентство "Под березой". Малышка вела себя более чем спокойно - она вела себя идеально: животиком не страдала, 6 часов ночного сна выдерживала, и голос подавала только когда приходила пора ее кормить или сменить памперсы.
   И вообще, если вспомнить эту зиму, так и беременность у Сильвии протекала лучше не бывает: ни тошноты, ни рвоты, и клиентов также было умеренное количество. Да и дела были несложные: половина из них кражи, несколько пропаж ценных предметов и раз в месяц - поиск не вернувшихся вовремя людей.
   Половину клиентов ей подбрасывали из полиции, потому что по закону там принимали заявление лишь на третий день исчезновения человека, а мелкие кражи полиция расследовать вообще избегала. Вот обратившихся и направляли к Сильвии. Один случай вообще был забавным: хозяин спрятал по пьяни от жены деньги, полученные от клиента, а потом не смог вспомнить, куда именно он их засунул.
   Ну а поскольку толпы клиентов Сильвию не осаждали, то в принципе для нее не было особой разницы, где именно сидеть: в конторе или в квартире, тем более что и сама квартира располагалась за стенкой. И вот удивительно: решение, принятое вынужденно, не только принесло выгоду в денежном плане, но и помогло предотвратить истинную драму.
   Следует сказать, что драма эта назревала давно, но все, кого она могла непосредственно коснуться, ее оттягивали насколько могли - в общем, события назревали и наконец прорвались.
   И сообразить, отчего первым клиентом после выхода Сильвии из роддома оказался не кто иной, как местный криминальный авторитет Болгарин, для нее было столь же несложно, как сложить два и два.
   Он ворвался в офис детективного агентства в сопровождении своих неизменных телохранителей и встал у двери.
   - Проходите! - только и сумела вымолвить остолбеневшая от такой наглости Сильвия. - Присаживайтесь!
   И она мотнула головой в сторону стула для посетителей.
   Болгарин прошел, действительно сел, вальяжно откинувшись на спинку означенного стула, затем резко наклонился над столом и с угрозой в голосе спросил:
   - Где Белла?
   Он был красив в этот момент - как бывает красив лев перед прыжком, так что Сильвия невольно залюбовалась им. В нем не было ни капли одутловатости или излишней свирепости - лишь уверенность в своих действиях и в своем праве.
   Однако и Сильвия также была в своем: Белла была ее подруга, и предавать ее было бы поступком из ряда вон. Та скрывала от отца, где она сейчас находится, и предоставлять ему такую информацию без согласия Беллы было неэтично. С другой стороны, не было никакой гарантии, что Болгарин не найдет дочь, используя свои уголовные каналы...
   Поэтому, сделав лицо поискреннее, Сильвия проговорила:
   - Откуда мне знать? У себя дома, наверное. Она просто так исчезла, или записку оставила?
   - Записка - вот.
   И Болгарин протянул тетрадный листок, на котором значилось:
   "Папа! Мама! Я вышла замуж. Не ищите меня."
   Сильвия повертела листочек в руках и продолжила:
   - Что же тут неясного? Если девушка вышла замуж, и не хочет, чтобы ее беспокоили, то, может, и волноваться не о чем?
   - То есть, ты что-то знаешь? - в голосе Болгарина снова прозвучал оттенок угрозы.
   - Кое-что знаю, - вынужденно согласилась Сильвия. - Белла действительно вышла замуж и ждет ребенка. Сейчас ее тревожить нельзя, могут начаться преждевременные роды.
   - А за кого она вышла, знаешь?
   - Она не называла. И адрес ее мне неизвестен.
   Это опят же было правдой. Сильвия не знала, под какими документами проживал Анч в своей человеческой ипостаси, и о почтовом адресе Беллу также никогда не спрашивала - ей было достаточно того, что она знала, куда ехать. Хотя, конечно же, найти нужную точку в списке городских адресов труда не составляло.
   - Ну так выясни. Хорошо заплачу.
   Сильвия подумала. Отказываться было нельзя: если Болгарин взялся за дело, то непременно доведет его до конца любым способом. Следовало потянуть время, обсудит все с Беллой и подумать, каким образом обставить встречу зятя с тестем так, чтобы она произошла безболезненно для молодой семьи. Роды были назначены на завтра, а до этого момента был шанс убедить Болгарина не устраивать фейерверков с погонями и прочими резкими движениями.
   - Я спрошу у Беллы фамилию ее мужа, как только мы с ней встретимся, - объявила она Болгарину.
   - И место жительства..
   - Конечно. Я позвоню вам послезавтра.
   После отъезда важного клиента Сильвия сделала звонок Руслану, и они оба согласились, что за Болгарином необходимо установить слежку, для чего снова использовать мини-квадрокоптер на гибриде солнечной батареи с компакт-дирижаблем. Благо, у них он был не один.
   Для наблюдения за сигналом на планшете посадили сначала Анча (он согласился: это было в его интересах), а затем Сильвия мобилизовала одного из своих сводных племянников - не совсем бесплатно, но все же это было намного дешевле, чем нанимать на работу очередного профессионала. Будь там что-то серьезное, Анч бы раскошелился на любую сумму, но слежку за Болгарином они установили просто на всякий случай, чтобы полностью контролировать ситуацию. И оказалось, что они как в воду глядели: нужда в таком контроле имелась.
   Информацию Болгарину было решено передавать дозировано, причем первую порцию только после того, как Руслан отвезет свою семью и Беллу в село под крылышко Александры Марковны. Анч тем временем должен был успеть завершить кое-какие дела у нотариуса и вернуться в свой особняк. Но, как известно, человек предполагает, а судьба располагает, и Анч не успел исчезнуть с городских улиц вовремя.
   Чуть он вышел из нотариальной конторы, как оказался зажат в клещи "гориллами" недовольного тестя, на глаза ему были водружены очки с темными стеклами и через несколько мгновений он уже сидел в черном БМВ. На то, чтобы заклеить ему скотчем рот, много времени также не понадобилось, и очень скоро означенный экипаж уже катил по направлению к выезду из города по до боли знакомой Анчу дороге. А именно, к его собственной даче.
   Печаль ситуации была в том, что если бы в момент появления возле него Болгарина Анч находился у себя в доме, а не на улице, где было полно свидетелей, то до его похищения дело бы не дошло - он бы вовремя замаскировался, оборотившись в лишенную дыхания тряпичную куклу, но сделать это на глазах у "честного народа" было невозможно. Не то, чтобы невозможно вообще, но на это был строгий запрет.
   Выдавать людям свое существование и существование других таких же как он было запрещено, так что необходимо было набраться терпения и изображать из себя беспомощную жертву любовных чар красавицы-жены. Так что пока его везли, Анч обдумывал варианты самого оптимального способа ускользнуть из лап экзекуторов от "превратиться визуально в труп" до "попытаться договориться".
   Посередине находилось "растаять в воздухе" с последующим гипнозом. Гипноз был не самой легкой задачей, потому как необходимо было сначала придумать, чего именно навнушать Болгарину, шоферу и обоим телохранителям достаточно правдоподобного, чтобы они не начали потом мучительно вспоминать, как и почему очутились за городом в одном из дачных поселков.
   Вот почему Анч смирно сидел в машине между "Бугаем" и племянником Болгарина и даже не пытался трепыхаться. Тем более что пока причин для исчезновения у него не было. А была надежда на то, что команда Сильвии его похищение засекла и постарается не допустить трагической развязки событий. Маячок, вживленный в один из его рогов, в любом случае позволял отыскать его след при первом же тревожном симптоме.
   Поэтому Анч без особой суетливости позволил вытащить себя из машины в конечной точке маршрута, ввести в дом и привязать к стулу. Он готов был засмеяться: методы допроса у Болгарина отличались завидным постоянством. Правда, желательно было бы не испытывать их на себе в полном объеме...
   - Ну и вот зачем все это? - спросил он, стараясь придать своему голосу легкую укоризну. Скотч с его рта был уже убран, и разговору не мешало ничто. - Разве нельзя было договориться через посредника о месте и времени встречи?
   - Чтобы ты обратно улизнул и пришлось бы тебя искать по-новой?
   - Я не столь глуп, чтобы прятаться от всех вечно. Тем более что у Беллы скоро сессия, и с помощью нее вы бы на меня все равно вышли.
   - Ну, это когда бы еще было! Зато сейчас ты сидишь перед нами тепленький и неподвижненький. И мы можем приступать к нарезке из тебя колбасы.
   - Какой колбасы? - невольно содрогнулся Анч, потому что ехидный тон, каким были произнесены эти слова, ему не понравился. Его человеческая ипостась не была лишена болевых рецепторов, и тратить энергию на ее починку было перспективой не из приятных.
   - В первую очередь из того органа, которым ты посмел осквернить то, что тебе не предназначалось.
   Угрюмая вкрадчивость слов из последней фразы заставила Анча заерзать. Хотя означенный орган и был сейчас упакован в свернутом виде в паху, однако приложение к нему в виде мешочка с парным вложением было в пределах доступности хирургического ножа.
   - Я ничего не сделал незаконного, - возразил Анч торопливо. - Мы с Беллой расписаны в ЗАГСе, и все остальное тоже было строго по ее желанию. Я ее люблю.
   Один из охранников Болгарина сплюнул.
   - А она тебя? - в тоне Болгарина была все та же угрюмая вкрадчивость.
   - Тоже.
   - Ты на себя в зеркало смотрел? - это спросил второй из охранников, более молодой и смазливый, но злость, проступавшая сквозь черты его лица, скорее способна была оттолкнуть зрителя, чем привлечь.
   - Любят не за красоту, - буркнул Болгарин. - Ведь правда же, не за красоту она втюрилась в твое поганое рыло, угу? Что, если мы начнем делать из тебя фарш не с низу, а с верху, пучеглазое ты недоразумение?
   - Очки снимите, - Анч постарался произнести эти слова преувеличенно-спокойно, все еще надеясь, что фокус с внезапным исчезновением ему демонстрировать не доведется. Между делом он уже ослабил веревки и готовился их скинуть в нужный момент.
   - Это чтобы ты мог нас загипнотизировать как Беллу и улепетнуть неповрежденным? - услышал он.
   Анч вздохнул.
   - Вы думаете, что Белла вам спасибо скажет, если вы сделаете ее вдовой?
   - А мне не нужно ее спасибо. Я хочу избавить ее от твоей мерзостной рожи...
  
   Сильвия вовремя получила сигнал о том, что Болгарин отловил Анча и повез его в направлении к выезду из города. После того она сразу позвонила Руслану и сказала ему немедленно возвращаться, прихватив с собой Беллу. К тому моменту тот уже довез обеих молодых женщин с малышами до места, где им предстояло проживать два последних весенних месяца, и Александра Марковна сразу подключилась к событиям.
   - Детей оставь мне, лети спасай мужа, - скомандовала она Белле. - Руслан, не выключай связь с Сильвией, она будет говорить тебе, куда ехать. И никаких драк - ваша задача добиться мирного разрешения проблемы. Хотя бы потому, что воскрешать покойников мы еще не научились, и пришивать руки-ноги тоже. Поверь мне: устроить кипиш Анч способен и без тебя.
   Сколько раз потом Сильвия благословляла себя за то, что план действий в случае захвата Беллиного мужа был ей разработан и продуман до мелочей. Машина Руслана въехала во двор Анчевой дачи всего на 15 минут после БМВ Болгарина, да так ловко, что ни тот, ни его "гориллы" не заметили звуков подъезжающего авто и выгрузки десанта по оказанию помощи их пленнику. Поэтому явление разъяренной Беллы в дверях холла, где происходили события, враз изменило плавное течение происходившего там действа.
   Прежде всего вместо комбинации "один против троих" возникло "трое против трех", потому что Анч вдруг оказался без очков и со свободными руками. Правда, со стула он так и не встал, а вместо этого повернул голову к Белле и произнес:
   - Дорогая, я оформил дарственную на наш дом, и теперь, если со мной что-нибудь случится, у тебя есть жилище, из которого тебя с малышками никто не прогонит.
   - Спасибо, милый, но еще лучше, если в придачу к этому дому там будешь и ты. Если я тебе еще не надоела, конечно, и ты не намерен от меня убечь бесследно.
   - Не намерен, - мотнул головой Анчутка. - Только видишь ли...
   - Вижу! - гневно воскликнула Белла, обращая свои взоры к Болгарину. - Папа, ты что творишь, а? Тебе мало того, что из-за тебя мама провела свои лучшие годы в одиночестве, так ты и меня хочешь мужа лишить?
   - Он негодяй. Он тебя загипнотизировал, - мрачно сказал Болгарин.
   - Он? Меня? Загипнотизировал? - Белла рассмеялась. - Он меня дважды спас! И пусть даже он это сделал для того, чтобы потом со мной замутить - так что же? Он мне понравился, и я захотела с ним встречаться дальше. У нас с ним двое прекрасных карапузочек - обе девочки, твои внучки, между прочим. Ты хочешь их оставить сиротами? Или ты и их задумал изничтожить? В общем, так: если ты хочешь, чтобы я с тобой родичалась, то оставь моего супруга в покое.
   Болгарин подумал.
   - Ладно, - произнес он медленно. - Пусть живет. До первой твоей на него жалобы.
   Анч усмехнулся.
   - Спасибо, папулечка! - в голосе Беллы прозвучала неприкрытая радость. - Я не сомневалась, что ты меня поймешь... Ну, мне пора возвращаться к моим малышкам - их пора кормить. Рада бы я вас тут оставить пообщаться вдвоем, но хочу показать Чутке, как мы обустроились там, где я буду пребывать следующие пару месяцев, так что уж извини, но домушку эту я хотела бы запереть, и ворота тоже. Это дача не моя, так что не обессудьте...
   Она, в общем-то догадывалась, что Анч не поедет с ней в лесное село и выгрузится в Городке, но предпочла закрепить отвоеванные позиции и не рисковать хрупким миром между двумя дорогими для нее людьми. Болгарину следовало остыть, обмозговать ситуацию, и сделать это в отсутствии свидетелей и непрошенных советников. Так что высадив Анча возле их городского особняка, она заторопилась к своим крохотулькам, даже не предполагая, какой сюрприз ее встретит там
   - Тс-с, - сказала Кристина, открыв калитку. - Дети спят, и твои уже накормлены. Познакомься - это наша горничная, зовут Маричкой. Она недавно потеряла маленького, и если тебе не хватит молока, то воспользуешься ее услугами.
   Бэлла окинула взглядом предполагаемую кандидатку в ходячий резервуар для подкормки младенцев. Девушка была по-деревенски крепкая, круглолицая, курносая и какая-то бесцветная.
   - У вас очень красивые детки, - прошептала она и опустила голову.

Глава 7

  
   Разумеется, у Александры Марковны были заботы и поважнее, чем улаживание семейных дел Беллы или трудоустройство Марички. Собственно, она прекрасно могла бы позволить обоим юным женщинам сначала окрепнуть после родов, затем подождать, пока Белла не вернется в городок, и только после этого подсовывать ей в качестве помощницы по хозяйству биологическую мать приемного ребенка.
   Так было бы даже лучше и вернее, более того, именно так было задумано Александрой Марковной - посоветовать подруге Кристины нанять няньку для малышей, как только подойдет момент им обоим ехать на сессию. А в том, что Белла не захочет брать академический отпуск по уходу за новорожденными, сомнений не было - Белла была из отличниц, и к учебе относилась более чем серьезно.
   Вмешательство Болгарина и его неприязнь к Анчу спутали все карты: пришлось Маричке являться на сцену с грудью, полной молока, что сразу возбудило в Белле ненужные догадки. К чести обоих, ни Белла не стала свои подозрения проявлять, ни Маричка не выдала душевного трепета при виде одной из крошек.
   Сердце ведь недаром называют "вещуном" - оно екнуло и потянулось отнюдь не к обеим врученным ее попечению существам. Однако стыд, испытываемый девушкой, не только сковал ее уста покрепче любого обета молчания, но и заставил приласкать и второго подопечного.
   "Надо же, как может молоко в голову броситься! - подумала она. - Твоего ребенка не могла усыновить студентка с двумя детьми, так не бывает. И ты его продала, так что теперь горюй не горюй, но фарша назад не прокрутишь. Не хотела баюкать своего - качай теперь чужих."
   Да, Маричка горевала искренне и раскаивалась тоже полноценно: к тому моменту, как она спустилась с горы и перешла через первый ручей, все сомнения в том, что она бы не погибла и справилась с трудностями, у нее как по волшебству испарились. Если бы не Дархан, поддерживавший ее под локоток, она бы развернулась и побежала назад, чтобы забрать свою кровиночку, прижать к сердцу и уже не отпускать.
   Но увы - Дархан на том пути вниз держал ее крепко, и все три последних месяца перед родами кто-то неизвестный щедро подкармливал ее, причем не только продуктами, но и кругленькие суммы передавал через Александру Марковну. Деньги пришлось бы вернуть, а без них, да еще с новорожденным, Маричке довелось бы перебиваться на похлебке и людском подаянии. Работу горничной в "Изборе" она не то чтобы совсем потеряла, но лет на пять ее довелось бы отложить, а рассердив "ведьмачку", даже поломойкой в больничке было не устроиться.
   В общем, здравый смысл ей твердил: "Смирись!", но общественное мнение осудило бы ее без всякой пощады, поэтому на все вопросы тех, кто видел ее с животом, Маричка приготовилась отвечать однозначно и одинаково: ребенок родился мертвым. После этого она начала бы плакать, и от нее бы отстали.
   И в тот, первый послеродовой день, заготовка сработала без осечек: ни Кристина, ни Белла особо не наседали. Тайна была полностью сохранена именно потому, что все участники процесса действовали быстро, нагло и беспринципно. Белле требовалась ширма - Анч готов был оплатить любой ее каприз - Маричке некуда было деваться кроме как выполнить условия договора.
   Как бы там ни было, но утрясши все пункты взаимодействия между тремя молоденькими женщинами, Александра Марковна занялась делами, насущными для нее. А именно: подготовкой к новому сельхозсезону. Требовалось понять, сколько га занять основной культурой на этот раз и убедить своего компаньона фермера Матвея засеять освободившиеся 20 га пшеницей и рожью. То есть что не стоит севооброт строить на нуждах его животноводческого хозяйства.
   "В селе надо жить по-сельски, - проговаривала она про себя свою будущую речь, подбирая аргументы. - Люди быстро захотят завести кто поросенка, кто кур. Корма им что, втридорога у соседей покупать?"
   Ну и требовалось, конечно, подвести баланс доходов и расходов за истекший сезон. Потому как если с подсчетом расходов проблем не возникало, то с доходами дело обстояло иначе. Настолько иначе, что у Александры Марковны в течение прошедшей зимы не раз опускались руки и возникало жгучее желание все бросить и сбежать.
   И это при том, что знакомства Александры Марковны среди городских верхов позволяли ООО "Конопрод" работать без нервов, не беспокоясь о таких неприятностях как наезды наркоконтроля, санэпидстанции и прочих контролирующих структур. С криминалом также тёрок не возникало - да и не могло возникнуть, пока городок контролировал Болгарин.
   Однако устойчивое положение в глазах закона не избавляло Александру Марковну от необходимости заниматься рекламой и лихорадочно искать лазейку на рынке продуктов, аналогичных тем, которые произвела и могла производить их фирма. Необходимость эта раздражала ее своей нелепостью и отвлекала от основной профессиональной обязанности: лечить людей.
   Оказалось, что идея с выращиванием технической конопли при всей своей перспективности и прогрессивности хотя и была легко выполнимой, но имела множество подводных камней. ООО Александры столкнулось с самым жутким из них - им некому было продавать готовые изделия, да и на полуфабрикаты тоже найти покупателя не удалось.
   С мясом и молоком у ее компаньона дело обстояло попроще: его молодое фермерское хозяйство производило не настолько много продукции, чтобы завалить ей весь городок, и серьезного конкурента в Матвее никто не видел. В качестве постоянных мест сбыта у него были база отдыха и пара оптовых покупателей на городском рынке, охотно бравших "экологически чистую продукцию". Повышенный спрос, возникший на нее, имел тенденцию лишь возрастать.
   А вот с изделиями из натурального волокна дело обстояло несколько иначе.
   То есть кое-что Александра предусмотрела: зная, что в любом случае выращивать коноплю только как сырье бесперспективно, если поблизости не имеется завода по ее переработке, она изначально убедила своего компаньона, что перерабатывать означенное растение они станут сами, пусть даже это и потребует увеличенного вложения капиталов на закупку оборудования для фабрики. А там уж как-нибудь готовый товар они продвинут.
   Однако внезапно обнаружилось, что продвигать тоже надо было уметь. А в этом у обоих компаньонов опыт отсутствовал.
   По сути, устойчивый спрос в стране имело лишь конопляное семя, его широко использовала пищевая промышленность, вырабатывая из него масло, муку и просто продукты типа жареных семян. Внутренний рынок на эту продукцию еще не был насыщен несмотря на сумасшедшие цены. При политике импортозамещения и внезапной моде на российскую продукцию данное пищевое направление далеко было от стагнации и даже наоборот - оно развивалось хорошими темпами.
   Но одни семена ООО "Конопрод" производить было невыгодно - климат их местности был слишком холодным, и более конкурентоспособные в этом плане области вроде Курской и остальных южных имели перед Псковщиной неоспоримое преимущество.
   Нет, не сказать, чтобы растить коноплю было убыточно - зелень ее охотно поедал скот не только свежую, но и в качестве сена, однако воплощению идеи возрождения села это не помогло бы нисколько. Ведь достаточно было пустить одну жатку с одним трактористом - и поле было бы убрано, а все остальные приглашенные Александрой люди остались бы не у дел.
   В этом и была тонкость проблемы: конопля была ей избрана как культура, позволявшая занять большое количество рабочих рук.
   К чести Александры Марковны эту проблему она решила радикально - вместо покупки уборочного комбайна и прочей техники ценой в десятки миллионов она сообразила убирать коноплю по старинке, то есть вручную. Таким образом и приехавшие люди были сразу заняты, и не пришлось брать кредит в банке. Да и стебли не были переломаны на короткие отрезки, что давало возможность получить на выходе более тонкое и ровное волокно с меньшим процентом костры.
   То, что уборка растягивалась по крайней мере на месяц, было даже к лучшему: начали они с жатвы в фазе цветения, когда волокно было наиболее мягким с минимальным количеством лигнина, а заканчивали с уже полностью зрелыми растениями. Обмолотив их сразу в поле, то есть собрав семена, снопы вновь расстелили на земле для того чтобы приступить к обычному для волокносодержащих растений и уже привычному для работников ООО "Конопрод" процессу дальнейшей обработки.
   Обработка же заключалась прежде всего в том, чтобы подвергнуть скошенные растения попеременному действию намокания и высыхания. Называлось это "процессом декортикации". Говоря по-простому, подгнить должны были скошенные стебли под действием ночных рос, дневного солнышка и дождя, если он вдруг лил. Пары недель такого лежания обычно хватает, чтобы верхний слой стеблей конопли начал отделяться от внутреннего, после чего их можно было подобрать, смотать в снопы или рулоны и транспортировать на склад.
   Дальнейшая обработка происходила уже под крышей и после полной уборки всего посеянного. Ну а поскольку количество заготовленного сырья было в первый год отнюдь не колоссально, то опять же выгоднее было перерабатывать его вручную, с помощью минимальных приспособлений. И снова народ был загружен полностью и не чувствовал себя лишним.
   Потому что операций, которые требовались для получения волокна, было предостаточно. Пусть даже для Александры Марковны и для Матвея их полный перечень и был в новинку, но на то и Интернет существовал, чтобы разузнать что и как.
   Жаль, что роль такого интернета не могли сыграть их работники, но здесь исправить ситуацию было невозможно - их тоже пришлось учить. Ведь даже самые старые из них родились тогда, когда о выращивании в этих краях конопли народ давно и прочно позабыл.
   Правда, кое-какое оборудование хранилось у кого-то из деревенских стариков на чердаках или в сараях, но название этому кое-чему было "антиквариат", а для промышленного применения требовалось изготовить нечто более свежее и мощное. Вроде мяльно-трепального станка. Если же такого комбинированного станка не имелось, то эти две операции также можно было подвергнуть разделению: кто-то прогонял стебли через мялку, получая так называемую "тресту", кто-то трепал, а кто-то и прочесывал, отделяя от извлеченного волокна остатки раздробленных твердых оболочек - "костру". Костра, она же отходы, составила примерно половину от исходного сырья.
   Линейка волокна, полученного в конечном итоге, была различной толщины и грубости - и это волокно было превосходного качества. Самым грубым, естественно, оно было из стеблей полностью созревших, убранных в последнюю очередь и обмолоченных. Такое волокно носило гордое название "пенька" и стоило дешевле всего. Поэтому и востребовано было намного шире: в веревочном производстве, например. В строительстве можно было использовать и очес - для утеплителя.
   Короче говоря, полученный полуфабрикат поддавался дальнейшей переработке с помощью минимального оборудовании, вот только перерабатывать его сразу было неразумно и производство встало еще в апреле. Народ мог начать снова разбегаться, но поступать иначе было нельзя.
   Знающие люди намекнули Александре, что при нынешней экономической обстановке предприятиям предпочтительнее работать "на заказ", то есть не забивать склады полностью готовой продукцией, а, имея какой-то ее запас, остальное сырье приберегать на тогда, когда клиент захочет чего-то конкретного, под его размеры, качество и количество. И, соответственно, оплатит авансом хотя бы себестоимость, чтобы не сработать в убыток.
   Крупные фирмы, имеющие прямой выход на магазины или к оптовикам, вообще что-то начинали делать только после полной оплаты предзаказа, Короче говоря, никто нынче не рисковал и не собирался рисковать. Поэтому и работы на фабрике у Александры продолжать было неразумно: все образцы продукции, которую они могли производить, были уже изготовлены, мелкие партии размещены в специальном павильоне при складе, а остальное сырье трогать было опасно: не так много его было, чтобы тратить наугад.
   То есть превратить всю пеньку в шпагат, тросы и канаты проблемы не было, но если бы после этого поступил заказ на мешковину или внезапно обнаружившийся новый неизвестный им продукт, а сделать его в требуемом объеме было невозможно потому как не из чего, то они потеряли бы не просто одноразового покупателя, но вероятностного клиента на будущее.
   Так что действительно выгоднее было пока замереть, а при получении заказа на пресловутые веревки и канаты всем кагалом наброситься на его выполнение, благо приспособления были просты, и каждый работник попробовал, справится ли он с задачей в случае необходимости.
   Вот только необходимости такой все не возникало. Никто не заказывал ни пряжу для тканей или вязания, ни тепло-изоляционные плиты или рулоны. ООО "Конопрод" даже бумагу готово были выпускать или картон, и Александра Марковна специально поинтересовалась технологией - но все было глухо, несмотря на то, что Интернет уверял, будто потребность в изделиях из конопли была в стране колоссальна.
   Причину-то парадокса выявить оказалось несложно: для того чтобы товар купили, нужно было не просто попасть в нужную нишу, но и иметь привлекательную для потребителя цену. Однако, увы - с ценами-то и была неувязка: они были отнюдь не низкими. Причем, вовсе не у одной фирмы Александры и Матвея, основанной на ручном труде: эти двое, как новички, к весне были уже готовы сбагрить все что возможно со скидками в 50 %. Но судя по реклама в сети, цены на конопляную продукцию вообще были безобразно высокими: более высокими, чем допускал здравый смысл.
   В общем, ожидать, что народ ломанется раскупать конопляные ткани или пряжу, не приходилось. Получалось, что этот товар был на любителя.
   Исключением был так называемый костробетон - он был более дешев, чем обычный, но это исключительно потому, что производился на отходы от производства волокна. То же самое касалось и блоков из костры, арболита. Сама костра продуктом не считалась и ничего не стоила, кроме расходов на бензин и амортизационных отчислений на транспорт - покупать пришлось бы лишь известь и цемент.
   Короче говоря, прежде чем считать производство этих самых блоков дешевым побочным делом, необходимо было сначала превратить стебли конопли в продукт, имевший несомненную товарную цену, то есть извлечь волокна и их продать. Но даже если вывернуть понимание основного и побочного наизнанку, то до наступления второй половины апреля на заказы на арболит рассчитывать не приходилось - строительство было процессом сезонным.
   То же самое касалось и жмыха - основным видом производства должно было быть конопляное масло. И выходило так: можно было выращивать коноплю на собственные нужды, то есть иметь полный цикл безотходного производства, но ничего не сбывая, быстро-быстро вогнать себя в бездонную яму убытков. Нашлось бы у них в селе на что потратить и утеплитель, и арболитовые блоки - да что там говорить, ушло бы все, вплоть до листов кровли.
   Но бесплатно народ работать бы не стал даже сам на себя, не говоря уже о том, что нужды у каждого свои. Да и вспомогательные материалы вроде лаков и связующих смол стоили денег, поэтому "работать на себя" обозначало прежде всего работать за зарплату. А деньги на эту зарплату не сами в поле колосились и могли быть получены только после продажи того, что там выросло.
   В общем, по самым скромным подсчетам только на зарплату работников в количестве 20 человек за истекший календарный год у двух соучредителей ушло не менее 700 тысяч рублей, извлеченных из собственных карманов. И это не считая разового выкладывания средств на оплату техники и строительства трех помещений типа павильоны.
   Трех, потому что помимо самого цеха, в котором происходил созидательный процесс, потребовались еще склад и место для просушки сырья, в том числе семян. Причем все материалы для строительства в тот самый их первый год были покупными, потому что костра для арболита могла появиться только после запуска производства, а отнюдь не до его начала.
   И неважно, из пиломатериала эти три помещения строились, из блоков или из плит - в первое лето деятельности кроме затрат у "Конопрода" не было ничего. Не считать же за капитал мечты и надежды? Хорошо хоть лесопилка была местной, и ее не успели продать на сторону, поэтому цены им не задрали - и бревна, и доски, и брус были чуть ли не по себестоимости.
   Естественно, ни о какой сортности никто не думал - лишь бы можно было пустить в дело. Пол из опилкобетона, объемистый чердак под двускатной крышей и печное отопление - вот была и вся созданная ими роскошь.
   Температуру в помещениях они поддерживали в таких пределах, чтобы не мерзли руки-ноги, и очень себя хвалили, что не пожадничали и поля в первый год засеяли ровно столько, сколько возможно было переработать за зимние месяцы тому самому количеству бывших сельчан, которые согласились вернуться из города в надежде на то, что "ведьмачка Олеся" знает, что делает.
   Вот только оказалось, что она себя переоценила, и скоро наступало время следующего сельхозсезона, а она не сумела покрыть убытки от первого. На банковских счетах у нее было пусто, рабочие сидели по домам, а в душе билось глухое отчаяние.
   О, конечно, ООО "Конопрод" завело свою страничку в Интернете, где были выложены картинки с образцами производимой ими продукции. И кроме прямой рекламы в сети они поместили объявления в несколько газет. Но продажи шли вяло.
   "Может, арендовать торговое место на каком-нибудь из строительных рынков в Пскове? - размышляла Александра. - Но деньги-то где достать на такую аренду, не имея доходов? Неужели придется брать банковский кредит? И опять же зарплата: откуда ее черпать, чтобы рабочие не разбежались? Ну ладно, одного-двух работников Матвей мог бы произвести в трактористы, чтобы не пахать и не сеять самому, но остальные в долг работать не станут, однозначно..."
   В общем, прекраснодушная идея по возрождению села грозила рухнуть в тартарары подобно всем мировым прекраснодушным идеям...
   "Однако почему конопляное волокно стоит так дорого?"
   Ответ лежал на поверхности: потому что в стране практически отсутствовало оборудование по переработке означенного растения. Старое давно соржавело и было свезено на металлолом, а новое за 60 прошедших с тех пор лет не создавалось. Производимая же за границей техника стоила так дорого, что о быстрой окупаемости волокна или даже грубой его части, то есть пеньки можно было только мечтать.
   Единственно светлым моментом во всей этой эпопее было то, что Александра не влипла в банковский кредит ради приобретения этой самой техники, а повела дело по старинке, вручную. То есть в случае объявления фирмы банкротом ей было бы, конечно, стыдно, но не пришлось бы продавать ни землю, ни постройки.
   Больничка тоже, конечно же, оказалась бы не нужна, зато можно было бы вернуть себе полный покой, живя с продаж лекарственного сырья, грибов и ягод.
   "А может снова обратиться к Льву Егоровичу за финансовой помощью? Арболитовые блоки уже можно и даже нужно отливать. Пару недель они будут сохнуть и твердеть, а потом дадим объявление в городке, и с хозяином магазина "Стройсам" пообщаюсь. Если отпускную цену поставить несколько ниже чем у керамзитобетонных блоков, то и покупатель будет - хоть какой-то. Сговориться можно, особенно если прибегнуть к Силе..."
   Александра Марковна вздохнула: применять гипноз вне лечебных целей она ненавидела и шла на это только в самых крайних случаях. Был ли это один из таких?
   "Или снова попросить финансовой помощи у Льва Егорыча? ..."
  
   Разговор с хозяином "Избора" четко показал, насколько мозг Александры Марковны не был приспособлен для торговых операций.
   - Я дам тебе деньги в кредит, - сказал он, - и процент возьму небольшой, но...
   Он сделал многозначительную паузу.
   - Не томите, Лев Егорыч! - взмолилась Александра. - Я и так знаю, что вы ничего лишнего не спросите и разорять сельчан не станете.
   - Зачем нам их разорять? - засмеялся Лев Егорович. - По мне, чем больше в селе народу, тем больше разного интересного можно придумать для привлечения постояльцев. Но я ремонт затеваю, крышу у центрального блока перекрывать пора. Хочу по-новому ее сделать, чтобы как чешуя была...
   - Гибкая черепица, - подсказала секретарша.
   - Мы такую не делаем, - сказала Александра Марковна. Там нужна стеклоткань, а это не по нашему профилю.
   - Я в курсе. Но для гибкой черепицы нужна подложка. Плиты такие, чтобы крышу сначала выровнять. Я смотрел на вашем сайте - они у вас в перечне товаров есть. Но цены ... ваша конопля не золотая, случаем?
   - Какие у всех цены, такие и у нас, - ответствовала Александра, придав голосу некоторую нотку обиды.
   - Во-от! А мне не надо "как у всех", мне надо со скидкой.
   - Нет ничего проще - давайте обсудим, какая скидка вас устроит...
   - Да не сошли ли вы оба с ума? - вмешалась жена Льва Егоровича, она же финансовый директор "Избора". - У вас есть охота возиться с оформлением двойной пачки документов: сначала на займ, а затем на покупку со скидкой? И налоги платить двойные? Когда можно сразу купить, и у обоих сторон будет то, чего им нужно: у кого-то деньги, а у нас плиты?
   - Так ведь нет пока еще плит: их надо сначала изготовить, а для этого заплатить зарплату рабочим и закупить необходимые компоненты в качестве связующего состава.
   - Ну так за чем же дело встало? Мы оформляем как покупку, вносим авансовый платеж, а остальную часть отдадим после выполнения заказа, когда придет пора снова платить вашим работника зарплату.
   - Ох! - воскликнула Александра Марковна. - Это ведь и называется "предзаказ"?
   - Это называется "предоплатой", - сказал Лев Егорович. - Не суетись, Олеся, плиты нам нужны не сегодня и не завтра, так что поинтересуйся ценами на компоненты, объемами и адресом закупки, и тогда приходи, чтобы составить окончательный договор. Ильинична скажет тебе общую квадратуру крыши, намеченной для ремонта...
   .

Глава 8

   Когда человек занят на полную катушку, то время для него летит совершенно незаметно. Подготовка к экзаменам (у Саруул - к ОГЭ, а у Дархана к ЕГЭ), а затем сдача их, вымотали Дархана до предела. Все эти месяцы, начиная с сентября, он зубрил, разбирался в материале, сдавал контрольные и опять зубрил.
   Ведь мало того, что когда-то он ушел из школы после девятого класса и целых два года был далек от наук как от северного полюса, так еще и до этого он учился с двойки на тройку. В полной уверенности, что эту самую тройку должны как-то обеспечить учителя: им за это зарплату платят. О том, что знания могут иметь ценность, Дархан даже не подозревал. Читать он умел? Писать умел? Деньги считал не ошибался? Чего ж еще-то?
   Ученичество у черного шамана лишь упрочило в Дархане эту уверенность. Он почему-то даже не задумывался, что ждет его в будущем, чем он будет зарабатывать себе на жизнь? Ведь шаманы по обычаю платы за свои услуги не требовали - посетители сами потом приносили благодарность, кто сколько хотел.
   То есть жили белые шаманы Ольхона отнюдь не с услуг за обряды или проводимые ритуалы. Но сознание того, что его путь - это шаманизм, и ничего иного судьба ему не готовит, давило на Дархана неподъемным грузом, и он даже не пытался выбраться из-под него на поверхность или расправить плечи. К тому же он был юн и приучен слушаться старших.
   Да и некуда Дархану было выбираться и расправлять плечи. Он конечно слышал о профтехучилищах, но туда необходимо было нести справку о состоянии здоровья, в том числе и от психиатра. А он состоял на учете в соответствующем учреждении с неясным диагнозом. Вот и получалось, что хотя денег ему его учитель не платил, лишь кормил и давал кров над головой, но зато Дархан не висел на шее у родителей, силы которых от тяжелого труда в попытках заработать деньги на излечение дочери-инвалида были ко времени его взросления значительно подорваны.
   Конечно, не бывает такого, чтобы чей-то мозг, будучи от природы умным, не пытался никак себя проявлять. Проживая у шамана, Дархан старался постичь не только то, что тот демонстрировал, но и то, что тот прятал; он хотел понять саму суть общения учителя с духами. Увы, он улавливал только обрывки нужных ему умений. Спрашивать же было бесполезно - черного шамана любознательность его ученика лишь сердила, а тупое выполнение его указаний вполне устраивало.
   Занятый мыслями о том, как бы помочь сестренке снова начать ходить и вернуть здоровье родителям, Дархан считал это нормальным. Однако когда шаман уезжал или уходил, оставляя его домовничать, он пытался копировать жесты и даже походку своего учителя и вообще старался подражать тому во всем.
   Он изучал людей, которые приходили к шаману за помощью, вникал в их просьбы, старался понять характеры. И долго не подозревал, как выглядит его работа у шамана для тех, кто не был бурятом и не разделял веры в столбы сэргэ с лентами. Не подозревал, пока не подслушал однажды разговор продавцов на одном из Иркутских рынков, где его назвали припадочным дурачком, которого шаман держит у себя из милости.
   Нечего даже и говорить, насколько это было бы оскорбительно для любого парня. Для любого, но не для Дархана, который помнил про свою шаманскую болезнь, которая должна была исчезнуть после того, как он пройдет посвящение хотя бы на первую ступень. Но пока такое посвящение не состоялось, то в людском мнении о нем была некоторая справедливость. И Дархан смирял свое самолюбие, считая себя и впрямь неполноценным.
   И вдруг... встреча с Сильвией все перевернула. Оказалось, что он у шамана не из милости, и что наоборот, он очень тому зачем-то нужен. Так нужен, что его от шамана хотят забрать и ради этого готовы пойти на огромные расходы. Конечно, если бы Дархан любил своего учителя или хотя бы испытывал к нему симпатию, он бы не согласился на посулы странной девицы, для которой святые места Ольхона были землей, которую следовало избегать.
   Но учителя своего Дархан лишь боялся, и не больше. А странная туристка обещала за его исчезновение сумму денег, которая махом решала все финансовые проблемы их семьи. И пусть даже сумма эта не озвучивалась, однако эмоции, излучаемые туристкой, не были фальшивыми. В ее интонациях не было подвоха, и поездка в Харанцы, чтобы забрать сестру на лечение, также это показала.
   Мало того, массаж, которым необычная туристка владела, оказался весьма действенным - Дархану удалось его запомнить, и он потом сам делал его своей сестренке, помогая ее ногам восстанавливаться быстрее, чем планировалось. Так что был смысл и ему с Сильвией поступить честно - то есть добросовестно отработать дорогу на другой конец страны и обратно на Ольхон в клинике у ее матери. Пусть даже снова это было лишь за еду и крышу над головой.
   Знакомство Дархана с Александрой Марковной, которую местные жители за ее спиной называли ведьмачкой, еще сильнее пошатнуло его взгляд на самого себя как на неудачника, чья судьба резать куриц и прислуживать сначала шаману, а затем духам. Ведь всего за три месяца Дархан узнал о лекарственных растениях и применении их столько, что теперь и сам мог с успехом торговать растительным сырьем и через пару лет после возвращения домой стать травником. И это было еще не все - "ведьмачка" в приказном порядке велела ему написать заявление в районную школу на экстернат, пообещав в случае успешной сдачи ЕГЭ поспособствовать его поступлению в медицинский.
   Это было слишком хорошо, чтобы поверить. Однако шаманская болезнь больше к Дархану не возвращалась. Его голова больше не болела, и он больше не замирал неподвижно, глядя в одну точку в самый неподходящий момент. Никто больше не смотрел на него с жалостью, и его бесплатная работа в больничке в качестве то ли санитара, то ли медбрата вызывала у окружающих уважение, а не презрение.
   Медленно-медленно Дархан начал совершенно иначе смотреть на свое двухлетнее пребывание у черного шамана. Хотя произошло это не сразу. Ведь как ни признателен был он Сильвии за излечение сестры, но укоренившиеся в нем привычка везде и во всем подозревать, что люди ничего не делают без выгоды для себя даже когда занимаются благотворительностью, заставляла его и на новом месте выполнять только то, чего не требовало значительных усилий либо было интересно.
   Да и как иначе?
   Матери Сильвии требовался дармовой работник - вот и все было объяснение чудесному воздействию Сильвиных рук на близких Дархану людей. И теперь они с Саруул должны были целый год бесплатно пахать на местную больницу, пусть даже хозяйка этой больнички и не была злой. Целый долгий год, потерянный год, тот самый год, который необходим был для того, чтобы получить посвящение на самую первую ступень шаманства и иметь право называться Ябаган-боо.
   Школа в перечне любимых занятий Дархана никогда не значилась, и в учебники он заглядывал с зевотой и отвращением. Он считал выдумкой утверждение Сильвии, будто черные шаманы режут горло не только ягнятам и козлятам, пужалкой для того, чтобы увезти его с собой.
   Так что год было максимумом, который он собирался потратить на отработку долга за помощь в излечении сестры. На больший срок Дархан оставаться здесь отнюдь не планировал. Отвезя сестренку домой на Ольхон, он намеревался вернуться в Иркутск к своему учителю, потому что такова была его судьба по убеждению всей его родни и соседей. И преподаваемая его нынешней хозяйкой наука травознания лишь подогревала в Дархане желание стать полезным помощником для Тенгерин оргошпо боо, чтобы тот начал, наконец, им дорожить.
   Однако нож, блеснувший в шаманском кулаке возле алтаря на священном холме, в одно мгновение заставил Дархана очнуться от иллюзий по поводу его роли у "учителя" и наконец поверить, что черный шаман потому и держал его в молчании и невежестве, что никакого посвящения в Ябаган-боо Дархану не предстояло. А неожиданное превращение его хозяйки в ведьму, гораздо более могущественную, чем все шаманы Бурятии, подействовало подобно удару молнии.
   ВОТ У КОГО ЕМУ СЛЕДОВАЛО УЧИТЬСЯ!
   Это внезапное открытие сразу же заставило Дархана отнестись к ее указаниям с должным уважением. Ведь если он хотел впитать всю науку, которой его хозяйка владела, значит он должен был пройти и путь, который та прошла. Копии диплома об окончании медицинского факультета в Пскове не случайно висели на стенде под стеклом - и если для получения такого же диплома требовалось изучить биологию с математикой - он вызубрит и изучит!
   Вторым толчком к пониманию, что обещание отработать 10 лет, данное Сильвии, придется выполнять, был случай на лесном болоте, когда несколько рифмованных слов, произнесенных по подсказке невидимого голоса, заставили вздыбиться землю. Дархан испытал тогда не только восторг от ощущения момента могущества - в нем возникло еще и понимание того, что он повязан в единое целое с силами, которые обмануть невозможно. И сбежать отсюда до истечения срока не получится. Его достанут везде и сделают с ним, с нарушителем обета, все, что захотят.
   Вообще все. Так не лучше ли было вступить с этими силами в полноценный союз, овладеть ими и поставить себе на службу? Да любой бы на его месте был бы готов не только болотную воду пить, микстуры варить и гранит науки грызть, а и вообще на что угодно согласился, лишь бы потом вот так играючи повелевать стихиями и подчинять себе врагов одним взглядом.
   Решено - он засядет за учебники и превратит себя из припадочного дурачка (то есть теперь уже не припадочного) в такого, с кем Сильвии не стыдно будет проводить время и ложиться в одну постель. Пусть даже он и не сможет лечить людей возложением рук, но зато сможет делать то же самое при помощи науки.
  
   Примерно такие рассуждения заставили Дархана изменить свое отношение к требованию его хозяйки непременно закончить среднюю школу, причем оба выпускных класса за один год. Ну а поскольку чудес не бывает, то она наняла ему репетиторов по трем основным предметам: по русскому, по математике, и по английскому.
   Основным - для школьного аттестата, потому что без наличия его о допуске к ЕГЭ нечего было и думать. Остальное Дархан был в состоянии одолеть и самостоятельно, в пределах необходимого минимума, естественно. Тем более что многое по таким предметам как физика или химия могла разъяснить брату Саруул.
   Вот для кого никаких особых препятствий для подготовки к ОГЭ не существовало: будучи инвалидом, она еще дома освоила дистанционное обучение и добросовестно занималась, надеясь найти свое место в жизни среди Интернет-пространства. Ведь другой для себя дороги, чтобы не быть обузой для семьи и обрести самостоятельность, Саруул тогда не видела!
   Учиться ей вообще нравилось, и она продолжала это делать даже работая в больничке у хозяйки Дархана. Правда, ей было легче, чем брату еще и по другой причине: она училась последовательно, и ей не было нужды сдавать сразу два класса за одну зиму. Она привезла с собой выписку с оценками на 4 и 5 по всем предметам кроме физкультуры.
   Как бы там ни было, но оба они: и брат, и сестра к наступлению заветного дня летнего солнцестояния уже были готовы к возвращению на Ольхон: Саруул окончательно, а Дархан - на побывку.
   Перед тем как отправиться, он отдал хозяйке весь пакет документов для поступления в универ, включая заявление и справку о здоровье (комиссию он проходил в Городке, без обмана и гипноза). Дархан был почти уверен, что не пройдет даже на платное обучение, потому что никакая зубрежка не могла помочь уложить в голове материал за 11 лет школы, и у него в аттестате за среднюю школу было столько троек, что стыдно было такой аттестат показывать.
   Но вернуться он должен был в любом случае - еще один год стажировки у опытного терапевта лишним в багаже будущего белого шамана ему не казался. Так что месяц он себе положил на исследование флоры Ольхона, а август планировал провести в подручных у хозяйки, вновь собирая травы по ее указке.
   - А что было бы, если бы у вас не девочка родилась, а мальчик? - спросил он ее перед самым отъездом.
   - Я бы постаралась избавиться от плода, а если бы не получилось - отнесла бы его в рощу, чтобы он соединился со своим отцом.
   - А если девочка пойдет не в вас, а в черного шамана?
   - Если в девочке не окажется способности к сопереживанию и жалости к живым существам, то к трем годам, а может и раньше, это прояснится. Тогда я отведу ее в рощу, где она пустит корни и станет березой.
   - И вам ее будет совершенно не жалко?
   - Ты удивлен? Но я ведь не убивать ее туда отведу. Просто без человеческих эмоций ей нечего делать среди людей. Она начнет злоупотреблять своими способностями и скоро станет очень опасным существом. Убивать она не сможет, но влюблять в себя мужчин и лишать их здоровья - запросто. Или ты считаешь, что вытягивать из людей молодость и силы - это ничего не стоящая мелочь?
   - Но вы же не вытягиваете?
   - Я - нет. Но я дитя любви, как и Руслан.
   - А Сильвия?
   - И Сильвия тоже. А твоего бывшего учителя я не любила ни мгновения. Он явился, чтобы меня убить, глупец!
   И Александра Марковна презрительно засмеялась.
   Этот ее презрительный смех всю дорогу до Ольхона стоял в ушах у Дархана. Разумом он понимал, что Александра Марковна права - нельзя допустить, чтобы среди людей гулял суккуб, но равнодушие, с которым она об этом сказала, несколько пугало. И еще - удивляло ее решение растить ребенка, к которому она заранее не собиралась испытывать материнских чувств.
   "Нет, мой учитель был похитрее. Он всегда прятал свои мысли... Что не помешало ему отправиться прямиком в расставленную для него ловушку."
   Подумав так, Дархан окончательно понял, что черный шаман был обречен с того самого мгновения, как он перешагнул границу священной рощи. Дархан понял это - и принял. Принял то, что он "в игре", и что правила этой игры для него теперь обязательны, где бы он ни находился.
   Впрочем, в новых правилах ничего плохого не было.
   "Прислушивайся к своему внутреннему голосу, - сказала ему однажды хозяйка. - Доверяй интуиции, она у тебя умненькая."
   И он доверял. И проверял верность своих предположений. И чем дальше, тем больше его прогнозы на поступки других людей оказывались верными. Сбросив с плеч груз обреченности, Дархан начал ощущать себя лоцманом в собственной жизни, а не беспомощным пленником лодки без руля и ветрил, мчащейся по Байкалу под властью баргузина.
   Приехав на Ольхон, Дархан велел Саруул обойти все лавки для туристов и в каждой купить по ленточке белого цвета. После этого они вдвоем отправились на мыс Бурхан к 13 столбам сэргэ, и он велел ей повесить на каждый столб по две ленточки: одну для обитателей верхнего мира, другую - для нижнего.
   - Пусть это будет твоя благодарность духам за возвращенное тебе здоровье, - сказал он. - И не вздумай у них чего-нибудь просить.
   - А ты сам? - удивилась Саруул.
   Дархан покачал головой: нечто, чего он сам в себе пока не понимал, мешало ему выполнить ритуал.
   - Мне пока благодарить их не за что, - нашелся он. - Но покормить их я принес вот это.
   И он показал пакет молока, которым собирался побрызгать землю у подножия каждого сэргэ, а обойдя последний из них, развернулся, чтобы, пройдя в обратную сторону, положить по десятирублевой монетке на камни для подношений.
   А еще он подвел сестренку к тому месту, откуда начинался спуск к скале Шаманке и, показав на нее, проговорил:
   - Никогда не ходи туда. Иначе тебя накажут духи. Шаманка не любит тех, кто тревожит ее покой.
   - Откуда ты знаешь? - нахмурилась Саруул. - Все же ходят туда, и ничего.
   Дархан задумчиво склонил голову - говорить про Сильвию ему почему-то не захотелось.
   - Так говорят предания наших предков. Или ты не веришь им?
   Саруул сердито глянула на него: брат вел себя непонятно.
   - Можно подумать, что ты веришь после всего, что с нами было! Сколько наши родители молили о чуде, и ты целых два года у шамана служил, а вылечила меня русская медицина. Разве не так?
   Дархан вздохнул и снова прислушался к себе. И нужные слова пришли.
   - Откуда ты знаешь: может быть именно духи устроили так, чтобы я встретился с Сильвией, и она взяла нас с собой, чтобы увезти к белой шаманке? Я теперь, чтобы ты знала, стал настоящим Ябаган-боо. И ты скоро сама в том убедишься.
   - О-о-о! - скептически скривилась Саруул: ее так и тянуло спуститься вниз к загадочной скале, куда один за другим отправлялись туристы.
   В этот момент легкий ветерок подул вдоль 13 столбов, и привязанные к ним ленты, послушные движению воздуха, затрепетали, подобно флагам.
   - Видела? Это был ответ! - показал Дархан, вытянув в сторону столбов правую руку. - Пошли скорее, нам надо еще машину найти, чтобы не пришлось домой пешком топать с тяжелыми сумками.
  

Часть третья

Глава 1

   Странно, но вернувшись на Ольхон после годовалого отсутствия, Дархан вовсе не почувствовал себя дома. Даже наоборот: впечатление, что он попал в другой, экзотический мир, охватило его и уже не отпускало до самого отъезда. Он словно смотрел какое-то объемное 3D кино - очень красивое, волнующее, но странное.
   Жизнь здесь была слишком непохожа на жизнь далекого лесного села, где вовсю шло строительство новых домов и обновлялись старые, где было много молодежи и молодых семей. Где люди жили для себя, а не напоказ: и больничка, и детская площадка служили им. Где возле каждого дома был большой огород и сад, а по дворам важно расхаживали курицы.
   И где не было толп туристов, которых надо было обслуживать и развлекать. Там все друг друга знали, и сакральное место было действительно сакральным, то есть куда никто не смел сунуть любопытный нос. Оказалось, что Дархан ко всему этому успел привыкнуть!
   Нет, на Ольхоне было прекрасно, и пословица про то, что "дым отечества нам сладок и приятен" была правдивой, но дым на то и дым, чтобы щекотать ноздри и раздражать горло. Вместе с радостью от встречи Дархана охватило непонятное щемящее чувство потери. Глаза его наслаждались, но душа хотела плакать. И даже родной дом, где он вырос, и в котором ему был знаком каждый пятачок пространства, показался чужим.
   Несмотря на то, что встретили его с распростертыми объятиями, и с лица матери не сходила счастливая улыбка.
   - Ты стала настоящей красавицей, доченька! - сказала она, прижимая к себе Саруул.
   - Ты сильно изменился, сынок! - сказал отец, придя с работы. - Тебя просто не узнать. И смотришь по-другому.
   - Да, отец, - согласился Дархан. - Я принял свою судьбу и знаю теперь точно, по какой дороге пойду. Как твое здоровье?
   - Отлично. Спина больше не болит, и шея шевелится как у молодого. Голова не кружится, и мушки перед глазами не летают. Эта Сильвия великая шаманка, сынок! Ты назад-то когда?
   - Я вам лишний? - усмехнулся Дархан.
   - Что ты такое говоришь? - всплеснула руками мать. - Живи сколько хочешь! Просто она говорила, что забирает тебя на 10 лет. Нехорошо, если ты сбежал...
   Дархан снова усмехнулся. Отец явно боялся, чтобы его хворь к нему не вернулась.
   - Я не сбежал, - успокоил он мать. - у меня отпуск.
   Этим же вечером он обошел все Харанцы, благо поселок был небольшим, и в который раз поразился количеству туристов. Очень много было тех, кто приехали "дикарями", причем издалека: с Урала, и даже из Якутии. На мысе также стояла чья-то палатка, а несколько ближе к домам местных жителей располагался детский палаточный городок - опять же туристический. Саруул немедленно туда побежала, заводит знакомства.
   Дархан не препятствовал. Он подошел к самой оконечности мыса и глянул вниз, на пляж: направо и налево. Пляж был песчаным, и это составляло разительный контраст с прибрежной галькой, просвечивающей сквозь чистую байкальскую воду. На песке с обоих сторон стояли самодельные банные кабинки для любителей контрастного обмывания: вода в Байкале возле берега с этой стороны хоть и не была летом ледяной, но и тепла в ней особого не было.
   Как не было и ничего предосудительного в том, что кто-то из местных открыл еще один способ заработать деньги на приезжих. Харанцы хоть и были историческим местом, но на святость никогда не претендовали. Само название это обозначало: "дозор", и вело свое происхождение от небольшого островка, одноименного по названию, расположенного совсем рядом с мысом напротив него.
   Люди здесь жили издавна, горячие научные головы утверждают, что самые ранние поселения на западной стороне мыса уходят в глубину тысячелетий, в каменный век. Впрочем, от той эпохи почти ничего не сохранилось, кроме заостренных осколков камня, которые археологи считали наконечниками стрел и копий, а также плоских кругляшей с дыркой, в которые можно было продеть шнурок и повесить себе на шею. Кругляшки считались оберегами и хорошо раскупались туристами. Дархан подозревал, что дырки в кругляшах просверливает кто-то из своих, но в чужой бизнес не лез.
   Восточный край мыса был гораздо занимательнее. Поселение, которое там когда-то было, относилось к XI - XIII, то есть к эпохе вполне исторической. И копать там было куда интереснее. Среди находок бывали даже железные ножи: ржавые, зато подлинные. И амулеты были четкие: такие не стыдно было повесить себе на шею. Они не валялись на каждом шагу, но тем были в глазах мальчишек ценнее.
   Если же встать на ходули, то можно было легко добраться до дозорного острова, который соединялся с мысом подводным перешейком всего-то в полметра-метр глубиной. На острове было множество гротов - вряд ли они когда-либо были обитаемыми, и искать там было нечего. Зато зимой гроты эти были красоты неописуемой. Они были совершено разными, и убранство их менялось каждый год.
   Кроме того, взобравшись на самую высшую точку островка, можно было увидеть часть побережья Ольхона от Шаманки до мыса Будун, не говоря уже о противоположной стороне Байкала. Но ходуль сегодня Дархан не прихватил, а лезть по пояс в холодную воду у него энтузиазма не возникло.
   Впрочем, желания добраться до острова у него не появлялось до самого конца его пребывания на Ольхоне. Островок плотно оккупировали чайки, и слушать в одиночку их перепуганные оглушающие вопли удовольствие было бы ниже среднего. Да и вообще в ту сторону, то есть на мыс, Дархан больше не ходил. Чего он потерял на скалах и песке? Будущее Дархана было связано с травознанием, и намного интереснее было полазить по Ольхону в поисках каких-либо полезных растительных диковин.
   И он полазил. И поразился: оказывается, на Ольхоне полно было трав, названий которых он не знал. Он словно видел их впервые! Его это тем более удивляло, что здесь он прожил свои первые 15 лет - так как же могло получиться, что раньше Дархан не замечал красоты окружавшей его природы: ни ярких цветов, пробивавшихся между камнями скал, ни пышного разнотравья лугов, и даже о реликтовом ельнике ничего не слышал?
   А ведь, оказывается, здесь даже эдельвейсы росли! И чабрец, который традиционно считается родом с Украины. Кое-какие из заинтересовавших его растений он сумел найти в Интернете, и теперь не путал золотой корень с тридактилиной. Он узнал как выглядел астрагал, понял разницу между багульником с болот псковской области и багульником ольхонским, который в действительности звался даурским рододендроном.
   Названия некоторых растений были столь замысловатыми, что не сразу и выговоришь: остролодочник, черепоплодник, а наименования некоторых Дархану так и не удалось выяснить - никто их вообще не знал, а в Интернете были отчего-то лишь картинки без подписей.
   Однако полно было и тех трав, которые росли на лугах и в аптекарском саду у его нынешней хозяйки, вроде иван-чая и люпина, хотя видов полыни на Ольхоне было несравнимо больше. Правда, все растения здесь были невысокими, даже деревья.
   Вот воздух... да! Воздух хоть и был другим, но он был ничуть не хуже! И надышаться им Дархан был не в силах. Он ходил словно опьяненный и глупо лыбился, рискуя быть принятым за умалишенного. Хотя "больному шаманской болезнью" прощалось все!
   В общем, Дархан не скучал, а через неделю после его появления на родине случилось происшествие, значительно поднявшее в глазах соседей его авторитет как посвященного потусторонним силам, после чего он мог уже улыбаться хоть на все 32 зуба, и это встречалось с полным пониманием.
   Родители Дархана работали на турбазе у одного своего родственника, и была у того собака по имени Джек - здоровенная такая псина, какой-то сторожевой породы. Точнее, это был смесок овчарки-полукровки неизвестно с кем, таких в просторечии принято именовать "дворянин". Джек был умнейшим псом и слушался исключительно своего хозяина: добросовестно стерег его двор и лаял тогда, когда нужно.
   Ел он только из хозяйских рук, и мало кто рисковал, проходя мимо него от калитки к крыльцу, сворачивать с дорожки, рискуя не рассчитать длину цепи. Пару раз таких "рискователей" собакен настигал и валил, да и держал, пока хозяин не появлялся. После чего определение "злой" приклеилось к Джеку намертво. Поэтому всех очень удивило, когда Дархан не только смог к нему подойти, но и погладить. Впрочем, сделал он это в присутствии хозяина ...
   И как же был встревожен Дархан, когда к концу недели пребывания в родном поселке он услышал надрывный собачий вой, исходивший со стороны турбазы. Это подал голос Джек, причем в непривычной для него манере.
   "Собаки воют к человеческой смерти", - вспомнил Дархан одно из наставлений Александры Марковны.
   "Там что-то случилось" - понял он и помчал на турбазу.
   Зрелище, которое он увидел, испугало бы хоть кого. Хозяин базы сидел на земле, прислоняясь к крыльцу, а Джек метался возле него на цепи и безудержно лаял, перемежая лай все тем же надрывным воем.
   "Собаки понимают человеческую речь. Но разговаривать с ними надо командным голосом..."
   - Стоп, Джек, - произнес он. - Смолкни. Не мешай мне его осмотреть.
   Джек лаять перестал и перешел на тихое скуление. Хозяин, сидевший перед ним, был бледен и капли пота, выступившие на лбу, показывали, то он испытывает сильную боль. Он держался за живот, так что задавать вопрос, что именно болит, было не обязательно.
   - Расстегните брюки, ахай, и футболку приподнимите...Здесь болит? - спросил Дархан.
   - Везде болит...
   Дархан чуток подумал. Александра Марковна говорила, что место, где воспаление, всегда теплее... Он еще раз провел ладонями по животу, на этот раз не нажимая... Прислушался к своим ощущениям...
   - Все ясно, - выдал он резюме. - Аппендицит. Нужно в больницу, и немедленно. Саруул, зови тетю, пусть пошустрее звонит в скорую помощь или что там нынче.
   - Да много ты понимаешь?! - замахала руками жена хозяина, появившись на крыльце. - За ложный вызов знаешь, сколько заплатить придется?
   - Если я окажусь неправ, то я сам оплачу рейс, если потребуется.
   - Деньги покажи!
   - Они на карточке.
   - Смотри же мне! Если что - я выверну всю сумму из зарплаты твоих родителей...
   - Да звоните уж! Каждая минута может быть на счету!
   - Хорошо! - и, набрав нужный набор цифр, она передала трубку Дархану. - Говори!
   Тот пожал плечами и принял телефон.
   - ... Острый живот. Подозрение на аппендицит.
   - Только подозрение?
   - Нет, точно аппендицит. Без операции не обойдется... Мужчина, 40 лет. Откуда знаю? Год работал медбратом в сельской больничке... Ольхон, поселок Харанцы. Это там, где аэропорт...
   - Ну, парень, ты и даешь! - сказал прибывший на вызов фельдшер, осмотрев больного. - Почему ты так уверенно поставил диагноз?
   - Вас какой ответ больше устроит? - скривился Дархан. - "Мне сказали духи" или "У нас в больничке был аналогичный случай"?
   - Для шамана ты слишком молод.
   - Я в начале пути... Ну, Джек, - сказал он страшному цепному псу, грозным лаем проводившего машину, увозившую его хозяина в неизвестность. - Вернется к нам твой старший друг живым и здоровым. Ты вовремя меня позвал.
   Дархан поднял голову и усмехнулся про себя: и жена хозяина, и Саруул смотрели на него с легким трепетом. И он вспомнил: согласно поверью, только шаманы умели разговаривать с животными. Однако последствием этого всеобщего заблуждения было то, что до самого возвращения их родственника из больницы собакена вынужденно кормил он - пес ни из чьих других рук пищу не принимал.
   А вечером того же дня после того, как родители пришли с работы, Саруул им сказала:
   - Папа, мама! Вы не сердитесь, но я возвращаюсь с Дарханом в леса. Я хочу поступить в фармшколу и стать аптекаркой. Александра Марковна сказала, что у меня получается, и обещала похлопотать, чтобы меня приняли без конкурса. Я не смогу приезжать к вам каждое лето, пока не получу диплом, но мы будем часто-часто общаться по Интернету, чтобы друг друга видеть. Я вам свой планшет оставлю и покажу, как им пользоваться.
   - Здрасьте! - сказал отец. - Ты думаешь, будто мы так бедны, что не в состоянии купить себе ноутбук или хотя бы смартфон?
  
   А накануне отъезда приснился Дархану сон, который надолго лишил его покоя. Как будто он был собакой, и бегал на четырех лапах. Море запахов окружало его, и било в ноздри, а уши ловили звуки и шорохи, давая понять, что где происходит. Вот хозяин спускает его с цепи... Он перемахивает через забор и устремляется по дорожке, ведущей к знакомому дому - дому родителей Дархана. Там пахнет чужаком!
   Нападать на чужака было нельзя - охранять следовало только дом хозяина, можно было лишь полаять, но и этого делать Джек отчего-то не стал - что-то заставило его замереть, словно незнакомца охраняла какая-то неведомая сила. Чужак обошел вокруг забора, отделявшего дом от остальной территории поселка. Он делал это странно, задом наперед, сыпал какой-то порошок и что-то шептал, а закончив странный хоровод, открыл калитку и прошел к порогу входной двери дома.
   Встав на задние лапы и опершись передними о доски забора, Джек видел, как чужак достал нож и начал копать ямку точь-в-точь как Джек, когда хотел что-нибудь спрятать в земле. Предчувствие Джека не обмануло - у чужака в руках появился какой-то сверток, и нос просигналил ему: в свертке был мертвый птенец черной вороны.
   Закопав принесенное, чужак накрыл место схрона ковриком, о который люди чистили ноги, повернулся и пошел по направлению к калитке. Подул ветер и сбросил с его головы капюшон, обнажив лицо. Это лицо было Джеку незнакомо - зато оно было знакомо Дархану - прямо на него шел черный шаман! Собственной персоной, живее всех живых!
  
   Дархан тутже выскочил из собачьего тела. Изображение пропало, и он снова стал самим собой. Вот только руки и ноги его оцепенели, и он долго не мог пошевелиться, сколько ни пытался.
   "Сильвия", - наконец смог прошептать он и проснулся.
  
   - Ты сегодня во сне звал Сильвию, - сказала мать утром. - Она тебе снилась?
   - Да, - отвечал Дархан угрюмо. - мне кажется, будто я забыл что-то черезвычайно важное.
   - Так спроси у нее.
   - Не получится. Она меня избегает.
   - И ты не знаешь причины?
   - В том-то и дело, что не помню. Я... я попросил у нее забвения - и она дала мне его.
   - А сейчас ты хочешь повернуть все в обратную сторону?
   - Ну да.
   - Я знаю, что надо сделать, - важно сказала Саруул. - Надо зайти в дом шамана, тот самый, в Иркутске. У тебя ведь есть от него ключи?
   - Ну есть.
   - Ну вот. Надо промотать каждое мгновение того вечера как цифровое кино.
   - А если мы опоздаем купить билеты на поезд?
   - Закажи их прямо сейчас, отсюда, по Интернету... Мы зайдем в дом твоего бывшего учителя вместе, я буду изображать Сильвию...
   - Ты не сможешь изобразить Сильвию, - оборвал ее Дархан, покраснев, - потому что ты мне сестра.
   - А-а-а! - сказал отец.
   - Ну да!
   - Поэтому она тебя и избегает!
   - Поэтому.
   - А ты?
   - А я ее люблю.
   Они помолчали.
   - Сынок! - сказала мать. - Может, еще можно все исправить?
   - Как я исправлю то, чего не помню? Да не расстраивайся ты так. Я шаман, или ты забыла? И в моей жизни нет места для любви.
   Произнеся это, Дархан вышел за порог родного дома, и, взглянув на коврик для чистки обуви, поднял его. За прошедшие три года с того момента, когда у его сестренки отнялись ноги, там много накопилось грязи, которую время от времени убирали, конечно, но голыми руками рыться там не стоило.
   - Дай лопату, - сказал он отцу, - я хочу кое-что проверить.
   Он не сомневался, что если там под порогом что-нибудь и спрятано, то вряд ли глубоко. И действительно - газетный сверток с двумя птичьими трупиками был прикрыт слоем земли в половину штыка лопаты. У одного трупика были переломаны обе лапки, а у другого в голове торчала игла.
   - Ох! - сказала мать, хватаясь за сердце. - Это то, что я подумала?
   - Как ты узнал? - спросил отец.
   - Джек мне показал. Он видел здесь Черного Шамана в ту ночь, после которой у Саруул отнялись ноги.
   - Ах он подлец! - воскликнула мать. - Но что же нам теперь делать-то?
   - Черный шаман мертв, но это надо сжечь. Только не дома, а во дворе, на поддоне, и иголку из головы птицы надо вынуть. Пепел я заберу с собой. Надо провести еще один ритуал, для полной уверенности. Так что в его доме нам с Саруул побывать придется.
  
   Сказать-то Дархан это сказал, однако к дому на окраине Иркутска он повез Саруул не без опаски. С ключами они легко попали бы не только во двор, но на большее у ребят решимости не хватило. Нечто, чему Дархан не мог подобрать названия, мешало ему проникнуть в оставшееся бесхозным шаманово жилище, и даже подняться по каменным ступеням и подойти к входной двери он заставить себя не смог.
   Вместо этого Дархан обошел двор, сопоставляя то, что всплыло в его памяти, когда он возложил ладони на священный камень священной рощи, с реальным двором шаманского дома. Совпало все до мелочей. Значит, это не было ни бредом, ни галлюцинацией. И повинуясь внезапному порыву, он подошел к кусту чертополоха в центре двора, опустился возле него на колени, и, возложив ладони на не закрытый плитами участок земли, произнес:
   - Благодарю тебя мать-земля, что дважды спасла меня от лютой смерти: один раз здесь, а второй - на чужбине.
   Он достал из кармана складной нож, который всегда носил с собой, вырезал его лезвием в земле небольшую ямку, высыпал туда пепел от сожженных птиц и снова прикрыв ямку дерном, сказал:
   - Прими в благодарность от меня частицу моей крови.
   Уколов безымянный палец левой руки колючкой чертополоха, он капнул несколько капель туда, где только что лежали его ладони, а теперь покоился пепел двух загубленных черной душой птенцов. Эта часть ритуала была закончена, но оставалась еще и другая, не менее важная. Заклеив место пореза пластырем (его он таскал в кармашке сбоку чемодана), Дархан подошел к алтарю, и приложив руки к его боковой поверхности, продолжил:
   - Спасибо тебе, священный камень предков, что дал мне свободу поступать по совести и позволил узнать, что такое любовь. Пока я жив, никто не будет больше поить тебя кровью невинных жертв - я принес тебе чистой байкальской воды, чтобы омыть твое тело и утолить твою жажду.
   Он раскрыл чемодан, достал оттуда пятилитровую бутыль с водой (Дархан действительно взял эту воду из Байкала, сам не зная почему - просто был уверен, что она ему пригодится), достал чистый шелковый шарф и принялся отмывать верхнюю плоскую поверхность камня от кровяной корки. Закончив, он выжал тряпку, в которую превратился шарф и повязал вокруг одной из опор навеса над алтарем.
   - Что ты делаешь? - с испугом спросила Саруул.
   - Общаюсь с духами, - отвечал Дархан в полном убеждении, что поступает правильно. - Смотри!
   Он встал посреди двора, раскинув руки в стороны, и почувствовал, что легкий ветерок словно приветствует его. И он счастливо засмеялся, и, воздев руки к небу, сказал так:
   - Благодарю и тебя, Айыысыт. Пусть я не помню, за что именно, только уверен: ты тоже в ту ночь одарила меня своей милостью и благословила меня. Клянусь, я вернусь сюда, когда придет срок, и верну свои долги, служа своему народу, как положено белому шаману...
  
   - Я думала, что ты зайдешь в дом и возьмешь там свой бубен, - проговорила тихо Саруул, когда они оба отошли от дома шамана и очутились возле остановки.
   - У меня пока нет бубна - не положен. Считается, что мне еще рано вызывать духов и с ними говорить.
   - Но ты говорил... Мне ведь не показалось, нет?
   - Не только говорил, но и слышал их ответ.
   - Тогда почему ты не попросил у них, чтобы они помогли восстановить твою память?
   - Потому что в ту ночь, когда я захотел забытья, я находился в этом же дворе, на этих же плитах.
   - Под лунным светом?
   - Да. Я молил о забвении как о милосердии. И если бы я сейчас начал приставать к духам с новыми просьбами, они отвернулись бы от меня как от неблагодарного. Я лишь рассердил бы их.
   - Поэтому ты и ленточку к сэргэ не привязал?
   - Не знаю. Что-то не позволило мне это сделать.

Глава 2

   Казалось бы, что могло пойти не так во время поездки в поезде, когда едешь не в первый раз и все знакомо до мелочей. Ну, номер вагона другой с другой проводницей, постельное белье несколько другой расцветки и попутчиков двое вместо Трофима. Зато не приходилось ухаживать за лежачей больной, и времени свободного было хоть отбавляй.
   Вот это-то свободное время и оказалось той отравой, которая не позволяла Дархану наслаждаться поездкой в полной мере. Он очень быстро начал раскаиваться, что они с Саруул взяли билеты в купе, а не в плацкарту. В плацкарте был народ, с которым можно было общаться, с которым можно было говорить, на который можно было в крайнем случае просто смотреть.
   В купе смотреть можно было только в окно на пейзажи, мимо которых поезд проезжал. Правда, пейзажи менялись и это были не только вывески на станциях. Тайга оказалась разной! Прежде всего она подрастала каждое утро - пусть ненамного, но заметно, и становилась все гуще. Менялся вид деревень, менялась погода. И все это навевало какие-то глупые мысли, страх перед будущим.
   В душу заползали какие-то нелепые сомнения в собственных способностях. Учеба в университете казалась Дархану верхом самонадеянности. Жить в большом городе? - но Дархан всегда был сельчуком, и окраина Иркутска ничем не походила на Москву на площади Трех вокзалов. Им вообще тогда повезло в их первую поездку, что Ленинградский вокзал, с которого отправлялся поезд на Псков, находился рядышком с Ярославским, куда они прибыли из Иркутска.
   Ну, то есть они так думали, потому что перемещаться с инвалидной коляской по лестницам и поездам метрополитена было бы для них для всех почти непосильной нагрузкой, и самой Москвы они в тот раз не видели. Зато их компания подробно осмотрела оба вокзала: и Ленинградский, и Ярославский. Они были даже больше, чем Иркутский - громадные, похожие на дворцы. Рассматривать их можно было бесконечно. Кроме того, в зале ожидания были телевизоры, которые показывали не только новости, но и кино.
   Здесь, в поезде, Дархан мог тоже посмотреть кино по смартфону, но отчего-то ему этого не хотелось. Он посмотрел, конечно, однако реклама бесила, и большую часть времени он просто валялся на полке, тупо глядя в окно, о чем уже упоминалось. А по ночам ему снился один и тот же сон, и сон этот вопреки всем законам психологии, каждый раз расцвечивался новыми подробностями, а потом продолжался.
   Дархан снова видел себя на четырех лапах, но на этот раз он был не в собачьем теле, а волчьем. Его будоражили лесные запахи, и хотелось играть, кататься по траве и бегать на перегонки с другим таким же четырехлапым мохнатиком. И он бегал, и прыгал - и ему было хорошо от прикосновений мохнатой морды к его лицу и мохнатых лап к его плечам.
   Потом он вдруг оказывался в теле двуногого существа, старого как сама старость. И не на лугу он уже был, а на знакомом ему болоте, только не погруженным в зеленую жижу, а бегал сверху, по покрывавшей болото тине. И ноги его, обутые в лапоточки, не проваливались, но скользили по поверхности.
   А прямо перед ним, на светлом мягком сфагнуме бегала волчица в двумя волчатами. И радостно было Дархану от этой картины, и не хотелось просыпаться. Он знал, что волчица эта - Шоно, и что она показывает ему своих щенков из последнего выводка. И что не просто так она это делает, а словно хочет ему что-то сказать - напомнить нечто для него, Дархана, очень важное.
   Дархан открывал глаза - и к нему волной вновь и вновь приходили воспоминания - он видел лицо Сильвии, и желание немедленно ее разыскать становилось почти нестерпимым. К счастью - лишь на мгновение, но и этого хватало, чтобы дорога до Москвы показалась ему излишне долгой.
   Наваждение с него спало только по прибытии поезда на конечную станцию - скучать Дархану сразу же стало некогда, и разные призрачные лица сменила бесконечная толпа лиц реальных, полнокровных, шумящих и говорящих.
   - Вот что, - сказала Саруул, когда они выкупили билеты на псковский поезд, - неизвестно, когда мы снова будем в Москве. Я хочу побывать на Красной площади. И еще: проехаться на метро. Два в одном.
   Сдав чемоданы в камеру хранения, они приступили к осуществлению обоих планов одновременно. Путь их пролегал через станцию "Комсомольская". Очутившись там, Саруул тихонько ахнула и принялась вертеть головой, рассматривая великолепные мозаики центрального зала. Облицованные мрамором колонны ее уже не удивляли - к ним она успела привыкнуть на вокзалах: там они были сплошь и рядом.
   А на Красной площади они имели случай убедиться, что как ни велика Россия, но случаются в ней совпадения, которые могут показаться хоть кому невероятными. По крайней мере, так утверждает наука статистика.
   - Трофим! - завопила Саруул, чуть они подошли к памятнику "Минину и Пожарскому", и бросилась к одной из живых человеческих фигур возле его постамента.
   Дархан пригляделся - действительно, это был тот самый их прошлогодний попутчик. Ну как, попутчик - теперь это был один из бизнес-партнеров их хозяйки. Появился он в лесном селе незадолго до отъезда брата с сестрой на Ольхон, и хотя полноправным акционером ООО "Конопрод" не стал, однако изготовлением стройматериалов из костры и пеньки занимался теперь он.
   И, между прочим, Дархан подозревал, что одной из причин, по которой Саруул рвалась вернуться в лесное село, был именно Трофим! Несмотря на разницу в возрасте, она явно неровно к нему дышала...
   - Приветствую молодежь! - сказал Трофим, улыбнувшись. - Как тесен мир! Что же вы так рано вернулись? Неужели надоело отдыхать?
   - Ну, я с этого сентября не просто так, а студент. Меня на бюджет приняли. На Лечебное дело при Псковском универе.
   - Да ты что? И какой же там был нынче проходной балл?
   - Даже не знаю. Но Александра Марковна звонила, и сказала, что у меня хватило.
   - Не слышу особой радости в голосе. А что сдавал?
   - Русский, химию и биологию.
   - Я тоже, я тоже бюджетница! - прощебетала Саруул, не дав Дархану придумать хоть какое-то объяснение отсутствию ликования по поводу его успешного поступления. - У меня в свидетельстве сплошь "четверки" и "пятерки"! Кроме физкультуры, конечно. Там прочерк.
   - Физкультура - это ерунда. Вы куда здесь хотите попасть?
   - На Ленина посмотреть.
   - На Ленина не получится - Мавзолей сегодня для посещений закрыт. Видите - очереди нет?
   - Тогда в Оружейную палату.
   - На сокровища из Государственного Алмазного Фонда полюбоваться?
   - Угу.
   - Можно я с вами?
  
   В общем, дорога до Пскова промелькнула куда веселее, чем от Иркутска до Москвы. Дархан успел и узнать последние новости, и спокойно выспаться (на этот раз ему ничего не снилось), и успокоиться. На конечную станцию поезд прибыл по расписанию, то есть утром, и был будний день, поэтому они с Саруул съездили в Универ, зашли в приемную комиссию, где Дархана нашли в списках поступивших и приняли от него заявление на проживание в общежитии как малообеспеченного иногороднего.
   До Городка Дархан и Саруул добрались, когда день уже был в самом разгаре. В фармшколу они не успели, но погода была теплой, безветренной, до рейсового автобуса, на котором два раза в сутки можно было доехать до "Избора", было часа три - уйма времени, которое надо было где-то убить.
   Можно было бы и не ждать, а взять такси (выделенную ему Александрой Марковной дорожную сумму Дархан еще не растранжирил), тогда бы их довезли сразу до дома, то есть до больнички, но этот вариант Дархан решительно отверг. Платить 1000 рублей вместо 300 за добавочные 3 км пути? Их можно было отлично преодолеть пешком!
   Другое дело, если бы они с собой волокли неподъемный груз. Но чемоданы на колесиках за груз можно было не считать, тем более если один из них, тот, который везла Саруул, был практически пуст. Там оставалось на дне килограммов пять копченого омуля - подарок от родителей для Александры Марковны, и пустые пластиковые контейнеры, которые можно было помыть и многократно использовать повторно как посуду.
   - Пойдем прогуляемся? - предложила Саруул.
   - Пошли! - ответил Дархан.
   И они направились туда, куда их понесли ноги. А ноги понесли их прямиком в тот квартал, где жила Сильвия. Почему - можно было даже и не спрашивать: банальная человеческая вежливость требовала, чтобы, проезжая через Городок с пересадкой из одного вида транспорта на другой, навестить тех знакомых, которые там обитают. Тем более если знакомые эти были хорошие.
   А лучше Сильвии кто мог для Дархана быть? Ведь только благодаря ей и Руслану Дархану удалось сдать ЕГЭ на высокий балл, позволивший ему поступить на бюджет.
   - У вас с Сильвией ментальная связь, - пояснил ему накануне экзамена Руслан. - Пусть она нестабильная, но ее можно усилить. Выпьешь перед ЕГЭ вот эту микстурку, и Сильвия будет видеть все то, что будешь видеть ты.
   - И что это даст?
   - Мы с ней тоже будем в связке. Прочитав твое задание, я смогу подсказать ответ, а в случае затруднения, найду его в учебнике или в справочнике. Да и Сильвия кое-что помнит из школьной программы. Она тебе продиктует, куда что писать и в какую клеточку ставить галочку.
   - Но это не честно.
   - Не честно? - изумилась Александра Марковна, присутствовавшая при обсуждении проблемы. - У тебя выдающиеся диагностические способности и "легкая рука". Если ты будешь прилежен и не станешь отлынивать от занятий, то нагонишь все, что ты пропустил когда-то в школе. А если чего-то не поймешь, то Интернет и библиотека тебе в помощь. Да и Руслан в случае чего охотно разъяснит, если ты во что-то упрешься лбом.
   Хорошо подумав, Дархан понял, что Александра Марковна была права. Обучение в платной группе потребовало бы более 150.000 рублей только за один год. Таких денег в этом сезоне ни у кого из троицы экстрасенсов не было: фирма "Конопрод" еще только раскручивалась, и дохода не приносила, Руслан сам был студентом и практиковать при отсутствии оборудования, к которому привык, не решался, да и семью надо было содержать. Он подрабатывал медбратом, в Пскове, в одной из частных клиник, но все уходило на текущие нужды.
   А Сильвия... По словам Александры Марковны клиентов у нее было не вот толпа. Большинство людей в Городке предпочитали находить утерянное собственными силами.
   Но не сказать ей "спасибо", не передать благодарность и привет из Ольхона разве было можно? Не рассыплется он, если взглянет на девушку одним глазком и перекинется парой слов. Вот Дархан и шел - медленно, осуждая сам себя за глупость и бесхарактерность. Как теленок на поводке или баран на заклание. Только Саруул ничего не замечала и весело щебетала, вертя головой по сторонам.
   - Ой, глянь: Маричка! - вдруг воскликнула она, остановившись.
   - Где? - встрепенулся Дархан, вынырнув из мира грез.
   Но он и сам уже увидел знакомую фигуру, сидевшую на лавке в скверике, через который они с Саруул сейчас проходили. Как это ни странно может показаться, но девушка значительно похорошела с того времени, когда он видел ее последний раз. Ее кожа слегка загорела, но веснушки растаяли, брови и ресницы стали ярче, вокруг глаз исчезли темные круги.
   Унылая прическа горничной: гладко расчесанные на прямой пробор волосы с двумя заплетенными кружками-при-шлепками у висков, которые ей никогда не шли, больше не выдавала в ней "девочку из деревни". Волосы Марички были коротко подстрижены - они оказались волнистыми и свободно вились вокруг головы, сияя в лучах солнца темно-русым цветом с приятным каштановым оттенком.
   Напротив нее располагалось две детских коляски: одна спаренная, для близнецов, и вторая обычная.
   - Привет, Маричка! - сказал Дархан, подойдя к девушке. - Ты няней работаешь, или просто тебя попросили присмотреть за малышами?
   - Работаю, с проживанием. Ой, Дархан, я так хорошо устроилась, просто лучше не бывает! Хозяйка такая добрая, я ем с ней за одним столом и одеваюсь по-городскому. Я помогаю ей по дому и вожусь с детьми, когда ей некогда. Они ж такие забавные и уже пытаются ползать, представляешь?
   - Скоро из коляски начнут вываливаться!
   - А то! В пеленках ни одну не удержишь!
   - Они все разные! - заметила Саруул. - Чудно! Вот эта с краю такая хорошенькая, она чем-то похожа на тебя, Дархан. Жаль, если ты так и не женишься - из тебя мог бы выйти отличный папа.
   - Па-па! - произнесла малышка, протянув руки.
   Это было так уморительно, что сердце Дархана невольно ёкнуло.
   - Скажешь тоже! - проговорил он смущенно. - Можно, я ее подержу?
   - Валяй! - засмеялась Маричка. - Только осторожно. Ей пока рано сидеть, так что прижми ее к себе и придерживай.
   Дархан осторожно сдвинул "капор" коляски и вынул крохотное существо из его гнезда. Положив дитя к себе на грудь, он ощутил нечто, чего никогда не испытывал раньше - прикосновение ручонок ребенка оказались невообразимо приятным, и биение его сердечка он ощущал даже сквозь комбинезон, в который тот был одет и свою рубашку.
   - Вы смотритесь потрясающе! - сказала Маричка. - Можно, я вас сфоткаю?
   - Валяй! - засмеялся Дархан. - Как зовут нашу бодрствующую красотку?
   - Оленькой. А этих Анюта и Марта. Только ты их не трогай, они спят.
   - Вижу. Ты мне фотки сбросишь потом на смартфон?
   - Да хоть прямо сейчас могу... А вот и хозяйка с хозяином идут!
   Дархан повернулся и увидел Беллу с некрасивым плюгавеньким мужичонкой, невзрачность которого несколько скрадывала фирменная одежда безупречного стиля. А когда тот приблизился и взглянул Дархану в глаза, то он почувствовал, что внешность "мужичонки" и для него, Дархана, перестала иметь значение. В этом взгляде была СИЛА. И эта сила привыкла подчинять.
   "Как здорово, что я теперь свободен от всех таких штучек," - мелькнула у Дархана мысль.
   - Извините, - произнес он, постаравшись вложить в звуки своего голоса как можно больше вежливости. - Вот, возвращаю вам вашу буубэй.
   Он положил ребенка назад в коляску и отошел.
   Белла пожала плечами, обогнула сдвоенную коляску, положила ладони на ручку и молча покатила агрегат по аллее. Ее муж развернулся и засеменил рядом с ней. Маричка сбросила обещанные фотографии на смартфон Дархана и быстрым темпом рванула догонять хозяев.
   - Какая она красивая! - проговорила Саруул, глядя вслед всей компании.
   - Кто именно? - усмехнулся Дархан.
   - Белла, конечно. Вот почему такие красавицы всегда достаются таким уродам?
   - Не знаю, - отвечал Дархан хмуро. - Мне она вовсе не показалась несчастной. Пошли уж скорее, а то опоздаем на автобус.
   На автобус они успели, но торопились все равно зря. На дверях, ведущих в общий вестибюль двух заветных контор за дверями с бронзовыми ручками висел выразительный замок, показывавший, что ни экстрасенс, ни детектив сегодня не принимают, и вид этого замка опустил крылышки разыгравшихся было фантазий Дархана из положения готовности к полету в положение "как хорошо, что".
   Замок висел на двух толстых цепях, идущих от двух петель, ввинченных в стены по бокам от дверных створок. Цепи были солидными, красивыми словно гирлянды, и замок был им под стать, но роль свою выполняли безупречно: стучаться или жать на кнопку звонка было бесполезно.
   - Интуиция подсказывает мне, что квартира Сильвии тоже окажется закрытой, - сказала Саруул укоризненно.
   - Я тоже в том почти уверен, - отвечал Дархан, не зная, об радоваться ему, если догадка сестры окажется верна, или опечалиться.
   Он боялся своих чувств к Сильвии - сейчас они были под контролем, и ничем не проявляли себя кроме теплого и трепетного огонька в душе, но живая и в полный рост Сильвия возбуждала в нем совсем иные чувства и желания, даже когда являлась к нему в образе ускользающего фантома в его сновидениях.
   - Пойдем отсюда, - повернулся он к сестре. - Если Сильвии сейчас в конторе нет, то значит она где-то бегает по заказу клиентов.
   - А если ей позвонить?
   - У тебя есть ее номер телефона?
   - Нет, но я думала...
   - Она не захотела его мне оставлять, сама знаешь почему.
   - Сам виноват. Ты ей такого наговорил, такого! Ужас! Я бы никогда тебя за такие слова не простила!
   Дархан кивнул, соглашаясь. Если бы Сильвия была обычной девушкой, то его попытки описать чувства, которые он к ней испытывал, иначе чем гнусностью назвать было бы трудно. Но между шаманами принято было называть вещи своими именами, пусть даже резкими и неприятными зато точно выражающими суть, и он поступил бы плохо, скрыв правду.
   - Идем, - повторил он грустно. - Заодно заглянем в кафе, проглотим чего-нибудь горяченького.
   Они зашли и сели, и Дархан специально выбрал столик и место, с которого он хорошо видел обе стороны улицы и дорогу - вопреки логике и здравому смыслу он хотел увидеть Сильвию. Он не торопясь сделал заказ, не торопясь съел то, что им принесли - это была поджарка с его любимым картофельным пюре, но вкуса блюда он даже не почувствовал.
   Также неторопливо он выпил чашку поданного ему кофе (чая не было), и на автостанцию не столько шел, сколько брел, зыркая по сторонам. Здравый смысл подсказывал ему, что желанной встречи не будет, не должно быть, но тлеющий уголек в его груди стремился разгореться полноценным пламенем. И не будь рядом Саруул, Дархан вместо того чтобы поехать в село, вернулся бы к дому, где жила Сильвия, и принялся бы дежурить возле ее подъезда подобно всем дуракам из глупых любовных эпосов и сериалов.
   "Как хорошо, что я не один", - думал он.
   И мысль эта его не оставляла всю дорогу до конечной точки их маршрута. Он не сводил глаз с шоссейки, по которой катил автобусе к "Избору", высматривая золотистый "Москвич" с гибридным двигателем - "Москвич" был подарком Руслана племяннице после того как его тесть купил для их семьи вместительную "Ниву".
   Более того, Дархан продолжал надеяться на нечаянную встречу все три километра своего пешего пути от "Избора" до села и даже дольше, пока не открыл дверь их с Саруул комнаты.
   - Ух! - сказала Саруул, бросаясь с разбегу на кровать. - Наконец-то я дома!
   - Дома? Ты считаешь вот эту конуру в подсобке своим домом? - изумился Дархан.
   - Конечно, - сказала Саруул. - Здесь все наше с тобой. Здесь весело, и я при деле. Никто не смотрит на меня как на обузу для матери, и все говорят: "Спасибо, сестричка". И у меня куча подружек.
   - Только все они тебя меньше. И осенью уедут к родителям в Городок.
   - Да и наплевать. Когда я поступлю там в колледж, мы снова увидимся.
   - Ну, тебе не до них будет. В фармшколе много учится девчонок таких как ты.
   - Думаешь, я сильно расстроюсь?
   Дархан рассмеялся. Он любовался сестрой. Ему тоже скоро предстояли и куча новых знакомств, и новый поворот в биографии.
   Завтра Маричка с Александрой Марковной съездят в Городок, оформят как положено ее документы в фармколледж, и еще через полмесяца они с Саруул будут видеться не чаще раза в неделю, а то и вовсе по праздникам. Не сможет он выкидывать из своей стипендии по три тысячи рублей на проезд только для того, чтобы "поздороваться - попрощаться".
   Но это будет завтра ...
  

Глава 3

   А что же Сильвия? Неужели она настолько была занята делами, что упустила возможность кинуть на Дархана пару прощальных взглядов, зная, что очень скоро он станет для нее почти недосягаем? И даже не полюбопытствовала, когда точно тот будет проезжать через городок?
   Естественно, не только полюбопытствовала, но и с нетерпением ждала этого момента, чтобы не попасться парню на глаза даже случайно.
   Всю ночь, пока Дархан ехал в псковском поезде, ей снился один и тот же странный сон. Она бегала на четырех лапах по моховому болоту и играла со своими волчатами - их было двое, и они все время терялись: то один, то другой. И она их искала, искала и искала... Сначала это было интересно, но затем начало ее мучить.
   "Почему их целых двое? - вдруг подумалось ей. - Ведь ребенок у меня только один!"
   Подумав так, Сильвия снова стала человеком - даже во сне, очнулась на краткий миг и снова заснула, на этот раз без всяких сновидений. Зато утром она уже точно знала, как поступит.
   Если она не хочет, чтобы Дархан узнал о существовании у него дочери, ребенка следовало спрятать. Но куда? Кристина едва оправилась после родов. Ее тройняшки как раз начали осмысленно произносить свои первые слова, комбинируя их между собой, и внимания они требовали ой-ой-ой. Да и младший ребенок еще не миновал тот возраст, когда можно перестать над ним трястись.
   В любом случае три месяца это было не пять и вместо того чтобы спрятать, эффект получился бы противоположный - оба ребенка не могли принадлежать одной и той же биологической матери, поскольку разница в возрасте была заметна самому наивному недотепе. А Дархан недотепой не был.
   В общем, любому, каким бы тупым он ни был, враз стало бы понятно, что пятый ребенок не Кристинин, а дальше логическая цепочка неминуемо вывела бы на Сильвию. То есть прятать у Кристины малышку смысла не имело, ведь Дархан запросто мог не только к ней в калитку постучаться, но и самостоятельно без приглашения в дом зайти ради встречи с Русланом, не зная, что тот сейчас в Пскове.
   Оптимальным был вариант с Беллой, потому что ее девочки были точными ровесницами ее малышке - разница была в несколько дней. Конечно, не хотелось подвергать дитя опасности влияния Анчутки, но тот в женины дела предпочитал не вмешиваться - у него были свои. Теперь, когда Руслан бросил практику, клиентуры у него как у единственного сильного гипнотизера Городка, прибавилось - Болгарин о том заботился регулярно.
   - Да пожалуйста, - сказала Белла, - Маричка присмотрит.
   - Это ненадолго, - пояснила Сильвия, - только до начала осени. - А там в случае чего, если вдруг возникнут неотложные дела, я отвезу малышку к маме.
   - Не переживайте, - сказала Маричка, - Ваша Олюшка такая спокойная, что вообще не напрягает.
   - Вы только Дархану, если вдруг появится, не вздумайте проговориться, что ребенок не ваш.
   - А! - засмеялась Белла, - теперь понятно, кто счастливый папочка. А почему такой секрет? Думаешь, что Дархан надоедать тебе станет? Я тебя не понимаю - он же такой красавчик, что просто отпад! Я бы сама в него влюбилась, честное слово!
   - Я не хочу к нему привыкать, - сказала Сильвия, покраснев.
   - Боишься, что поматросит и бросит?
   - Угу. Вернется в свою Бурятию после окончания Лекарского факультета - и поминай как звали.
   - Ну да, - сказала Маричка. - И даже не повстречаться толком - где наш Городок, а где Псков. Но все же жаль, что Дархан вам не понравился. Он душевный.
   - Сердцу не прикажешь, - сказала Белла.
   Сильвия кивнула, хотя внутри у нее царили отнюдь не покой с благодатью. Ее ждал очередной клиент и необходимость думать о хлебе насущном. На этот раз дело ей предстояло непростое - исчезнувшая молодая женщина не просто ушла и не вернулась - она связалась с какой-то сектой, и, предположительно, присоединилась к своему гуру.
   То есть пропавшую надо было не только найти, но и убедить вернуться домой к нормальной обычной жизни. А для этого съездить к клиенту домой, ознакомиться с бытом пропавшей, осмотреть ее вещи, попытаться встроиться в ее мир, слазить в компьютер, кое-что оттуда скопировать. Ребенок бы отвлекал, то есть очень сильно мешал такой деловой поездке.
   Освободилась Сильвия лишь во второй половине дня и сразу же позвонила Белле. И какое же известие ее ждало? Что все ее попытки огородить малышку от ее отца оказались напрасными - Дархан не только видел ее, но и держал на руках, полностью проникся и даже посожалел, что ребенок не его. В общем, пусть даже тайна и была сохранена, но чувства и возникающие вследствие этих чувств поползновения предсказать уже было невозможно.
   То есть наоборот - не то, что невозможно: нетрудно было догадаться, куда Дархан двинется после знакомства с малышкой. Мысли такого рода не помешали Сильвии скачать с Маричкиного мобильника на свой фотографии обоих дорогих ей людей в комплекте. И покормив свое сокровище, Сильвия переложила дочурку из прогулочной коляски в свою машину и поехала домой.
   И в самом деле: практические поиски пропавшей женщины Сильвия запланировала начать со следующего утра, а до этого момента малышка ей помешать не могла. Даже наоборот: когда та находилась у Сильвии под боком, она не нервничала и не отвлекалась на размышления, что с ребенком и как дитя себя чувствует.
   Открывать контору для посетителей Сильвия не стала и вот почему: у нее уже был заказ, на выполнение которого требовались все ее силы, причем не только умственные, но и физические. Аванс был получен, и тянуть с поисками было нельзя, потому что при исчезновении человека бывали случаи, когда счет шел не на дни, а на часы или даже минуты. Сама жизнь молодой женщины, не говоря уже о ее здоровье, могла находиться в реальной опасности.
   А не побежала Сильвия никуда по очень простой причине: действовать наобум тоже было нельзя: если имел место криминальный замысел, то при малейшей тревоге или подозрении на слежку жертву могли убить. Так что осторожность была необходима сугубая. И для начала требовалось проанализировать материал, привезенный из квартире, где проживала юная пропавшая. Например, то что было нашарено среди файлов на ее компьютере. Да и фотографии личных вещей пропавшей могли многое о ней рассказать.
   Так что оставалось лишь отрезаться от мира и сосредоточиться на работе. Маскировка с цепями на дверях и замком служила этой цели без промашки. И тем вернее, что в свою контору Сильвия могла попасть не только через парадный вход мраморного крыльца, но и через потайную дверь торцевой стены вестибюля.
   Именно так она и поступила - прошла в кабинет со стороны жилого подъезда. Из конторы работать было удобнее: там находился не только стол со стационарным компьютером, принтер и прочая оргтехника, но и копии программ и ценных файлов.
   Но усевшись в рабочее кресло, Сильвия вопреки логике и здравому смыслу расположилась так, чтобы видеть прилегающий к парадному крыльцу двор не через камеры слежения, а в натуре, через оконное стекло.
   Какая логика, какой здравый смысл? - подобно любому нормальному человеку, Сильвия хотела видеть лицо любимого не только на фотографиях. Она и оконное стекло бы испарила, если бы ведала как это сделать в одностороннем порядке: чтобы самой видеть и слышать, но оставаться при этом незаметной для остальных. То есть невидимой и неслышимой.
   Ее внутреннее чутье и ощущение времени ей сигнализировали: Дархан еще не приходил, он только должен был прийти. О, как же Сильвия жаждала его появления! Насколько раз она раскладывала на экране компа материал, собранный ей по делу, которым она взялась заниматься, но она абсолютно ничего не могла сообразить - вообще ничего. Она просто тупо пялилась в окно, кидаясь рассматривать лица всех проходящих мимо людей мужского пола.
   Несколько раз ей чудилось, что вот он идет, ее Дар, ее Хан, Ханушка, Ханчик - и сердце ее начинало учащенно биться, и руки предательски дрожали, и глаза всматривались чуть ли не до рези, пока она не убеждалась в своей ошибке. Тогда дыхание ее сбивалось, и она готова была рыдать от разочарования.
   По времени весь этот раздрай продолжался аж никак не дольше получаса (опередить на большее количество минут двух пешеходов Сильвия никак не могла), но для нее эти полчаса растянулись в вечность. Ей хотелось выскочить на улицу, наплевать на все политесы, на гордость, на благоразумие, превратиться в ветер или птицу небесную... Да она бы в крайнем случае и на кошку или собаку согласилась!
   Мешал все это проделать маленький пунктик в перечне ее способностей: превращаться во все вышеперечисленное Сильвия не умела. В углу в коляске слабо пискнула ее малышка. Наклонившись к ребенку, Сильвия потрогала подгузник - тот был сух, поправила соску во рту, качнула слегка коляску...
   ... И едва не прозевала появления заветной пары, кого так ждала - парня с девушкой, тащивших за собой по тротуару два объемистых дорожных чемодана на колесиках.
   Колени у Сильвии сразу же ослабели, из головы испарились остатки мозгов, и она вся превратилась в сплошное зрение. С огромным трудом она удержалась от того, чтобы не броситься к окну, не прижаться к стеклу лбом, не начать по нему стучать, не крикнуть: "Я здесь!" Самый разнообразный спектр чувств охватил ее, чувств противоположных, не поддающихся ни контролю, ни осознанию.
   Она любовалась каждой черточкой дорогого лица, смотревшего на нее с экранов видеокамеры, а затем домофона, читала по губам то, что парень говорил и, казалось, слышала его голос. А когда брат с сестрой наконец ушли, еще долго стояла столбом, не в силах пошевелиться и отогнать от себя воспоминания о сладостном моменте.
   И совершенно неважным было то, что видеокамеры, установленные над их крыльцом, не только показывали, но и записывали, то есть она теперь могла эти записи сохранить, вырезать и пересматривать столько раз, сколько понадобится. Зачем ей нужно было кино, если вот сейчас, вот только что, парень, ради кого она готова была рискнуть самой жизнью, стоял перед ней буквально на расстоянии вытянутой руки...
   Сильвия очнулась тогда, когда поняла, что плачет. Плачет беззвучно - просто слезы текут по щекам и капают на подоконник. А потом снова шевельнулся в коляске ребенок - девочка проснулась окончательно. Сменив ей памперсы, Сильвия переправила малышку в манежик с игрушками и принялась за работу.
  
   Итак, Ева, 19 лет, симпатичная, любящая одеваться с претензией на престиж, для чего использовала фирменные лэйблы, перешивая их с выброшенного чужого и своего старья на купленные на псковском вещевом рынке копии модных брендов. На ее страничке в инстаграмме это все выглядело безупречно, да и на работе, скорее всего, коллеги ей верили, несмотря на ее более чем скромную зарплату. Девушка, скорее всего, хвасталась, будто все это ей обеспечивает муж.
   "Все" включало и бижутерию: подделки Ева покупала исключительно качественные: металл выглядел золотом и серебром, а камни - не цветным стеклом и пластмассой, а натуральной яшмой, малахитом и сапфирами. Вкус у девочки был, и показать себя в этом она умела, не перебарщивая.
   В общем, если она хотела, чтобы на нее клюнули, то своего добилась - вот только клюнул на нее не принц на белом коне, а группа мошенников. Которым нужно было, чтобы глупышка сняла со счета все свои деньги и вышла из дома, прихватив то ценное, что у нее было.
   Ничего особо хитроумного в способах затягивания жертвы в паутину не было - стандартное раздувание мелких ссор с мужем до размеров мировой катастрофы, игра на самолюбии и подталкивании к борьбе в "перетягивание каната". В общем, делалось все, чтобы обстановка в семье накалилась до безобразия. Ну и закончилось все предложением "попугать мужа" временным исчезновением, чтобы тот сдался и согласился, что главной в семье должна быть женщина, а не мужчина.
   Для вящей убедительности все эта туфта вносилась жертве в мозг порциально, капелька за капелькой, и не мужчиной, а женщиной, тоже якобы жертвой мужского эгоизма, не способного понять тонкую натуру ангела, попавшего в его грубые руки.
   Сильвия вздохнула. Наивная девка делала все, чтобы терпению мужа пришел конец, и он бы подал на развод. Как бы там ни было, но позавчера муж, придя с работы, не обнаружил дома ни жены, ни ее бижутерии. Шкаф с одеждой наполовину был пуст, и деньги, что хранились в тумбочке, то есть общая касса, также пропали. Там было немного - всего лишь на текущие расходы, так как основные поступавшие на ее счет с работы суммы жена хранила на банковской карточке. Но важен был сам факт - деньги из тумбочки были выгребены полностью.
   Ну и записка на столе о том, что их отношения зашли в тупик, и что лучше им некоторое время пожить отдельно. Муж не был каким-то упрямым человеком, закосневшим в домострое - он пожал плечами и занялся своими делами. Ему вдруг тоже захотелось спокойствия и свободы - чтобы приходя домой он мог бросать свои носки где попало, и "слушать тишину", а не бесконечные цэ.у. желающей все и вся контролировать вконец оборзевшей сожительницы.
   В общем, искать ее он не стал и не собирался. Однако на следующий день ему позвонили из конторы, где его благоверная служила бухгалтером, и поинтересовались, почему та не вышла на работу - ей нужно было срочно сдавать отчеты.
   Удивленный супруг сообщил, что понятия не имеет, где искать беглянку, и после ряда коротких вопросов внезапно осознал, что и впрямь идти его жене было вообще-то некуда. Она была сиротой из детдома, квартира, где они жили, значилась за ней, так как была ей выделена от государства.
   Волей-неволей мужчина пошел в милицию, где над ним посмеялись и сказали, что его жена, должно быть, сбежала с любовником. Мужчина и сам бы так думал, но он знал, насколько серьезно его жена относилась к своей работе. В общем, в любовника он бы поверил, но в прогулы - нет. Так он и сказал Сильвии:
   - Если Еве нужен развод, я готов его дать, но я хочу убедится, что с ней все в порядке. Что она жива-здорова. Я не хочу чтобы через 5 лет, когда истечет срок, после которого квартиру можно будет приватизировать и продать, мне вдруг предъявили документ с требованием "выметаться".
   - Но в случае развода вы также не сможете здесь остаться, - заметила Сильвия.
   - В случае развода я распишусь с другой женщиной и уйду к ней. К той, которая ждет от меня ребенка. Я здесь не прописан, и я не понимаю, зачем Еве понадобилось оставлять свою квартиру на меня вместо того, чтобы показать мне на дверь. Я сейчас получаюсь в каком-то подвешенном состоянии, и чем быстрее настанет хоть какая-то определенность, тем для нас обоих с ней лучше.
   Подумав, Сильвия вынуждена был согласиться: никакого резона у ее клиента убивать жену, а затем подавать на нее в розыск не было. После жены ему не осталось бы ровно никакого наследства, не было ни страховки, ни какого-то серьезного счета в банке. Развод также был проще и быстрее, чем объявление человека безвестно отсутствующим, а в случае обнаружения трупа квартира в любом случае сразу же отошла бы государству.
   Так что надо было прикинуть другие варианты того, что могло произойти с пропавшей девушкой. Маньяк был маловероятен, гораздо реальнее выглядели "черные риэлтеры". Ну а поскольку квартира значилась государственной и приватизировать ее можно было еще не скоро, то была надежда, что Еву не убили, а где-то держат.
   Вариант продажи в секс-рабство также был перспективен. Самым отрадным было отсутствие в анамнезе запрещенной секты - там Сильвия столкнулась бы с противодействием не только "гуру", но и всех его последователей. В общем, пришлось бы привлекать не только Руслана, но и полицию, с совершенно непредсказуемым эффектом.
   Сильвия осознавала, конечно, что в любом случае вести дело в одиночку ей было нельзя - "черные риэлтеры" действовали всегда группой, и против них также следовало выступать сразу с нескольких сторон, причем осторожно, на мягких лапах и хорошо прикрывая тылы. Так что завтра Сильвия должна была просто пойти в разведку и хотя бы выяснить направление, в котором можно было запустить гибридный мини-квадрокоптер для наблюдения над местностью.
  

Глава 4

   Утром Сильвия отвезла ребенка к Белле, отдала его Маричке и снова поехала к своей конторе, а затем к квартире клиента. Поиски надо было начинать оттуда. И хотя действовать всей компанией было бы быстрее и надежнее, но найти след и пустить поисковую стрелу было Сильвии по силам.
   Мать она задействовать пока не хотела, той и без детективных дел хватало забот с новорожденным - будущей преемнице был всего месяц, и это помимо хлопот с фабрикой и вообще с фирмой. "Зеленец" уже начали убирать, и Александра Марковна никому не доверяла присмотр за ходом работ, кроме себя. И это несмотря на наличие бригадира, да и Матвей как компаньон тоже многое делал.
   Медпункт же вообще полностью висел на ней - больных мать принимала лично, и по мере того как население села росло, росла и ее загруженность. Две помощницы из местных девятиклассниц (ну как местных - из возвратившихся в село после начала его возрождения) занимались только подсобными работами и значились санитарками. Руслан же был в Пскове - он там работал медбратом в какой-то частной клинике.
   Так что подключить "тяжелую артиллерию" без разведданных было невозможно - запросто можно было получить совет закрыть контору или нанять квалифицированного помощника, который бы бегал вместо нее. Ну или воссоединиться с матерью и работать ее ассистентом, как это было когда-то.
   Действительно, задать направление поиска пропавшей беглянки оказалось куда как несложно, имея в руках распечатку ее фото и пару личных вещиц. Скоро Сильвия уже снова сидела в своей машине и ехала по направлению к набившей оскомину окраине городка, и далее - к дачным поселкам вдоль шоссе. Она не давила изо всех сил на тапочку - она прислушивалась к своим ощущениям, чтобы не пропустить нужного поворота. Она ехала и удивлялась, с каким упорством судьба все время направляет ее одним и тем же маршрутом - а именно к железнодорожной станции, пересекавшей трассу в каком-то десятке километров от городка.
   "Неужели я ошибаюсь, и девушку успели увезти далеко?" - успела подумать Сильвия до того момента, когда внутренне чутье ее сказало: "Стоп!". Сворачивать с трассы надо было тут - и Сильвия даже не особенно удивилась, что поисковая стрела привела ее прямиком к тому дачному поселку, где был участок, принадлежавший Беллиному Анчутке.
   "Неужели он снова занялся грязными делами? - мелькнула мысль в голове у нашей хозяйки детективного агентства, когда машина ее свернула на ту аллею, где располагалась его дача.
   Но нет - следующий сигнал прозвучал возле ворот соседнего клочка территории - ворот не менее прочных, отсекавших проникновение любопытствующих взоров за столь же высокий забор из темно-бордового профнастила. Сильвия остановила машину и слегка поразмышляла - вылезать не хотелось, но поисковая стрела упорно звала ее внутрь, к красивому двухэтажному терему с флюгером на крыше и широким балконом над входной террасой.
   Здравый смысл подсказывал, конечно, что стучаться в ворота и спрашивать в открытую, не знакома ли им девушка по имени Ева, было более чем неразумно. Однако устоять перед соблазном подойти к калитке, встать на цыпочки и попытаться заглянуть внутрь двора Сильвия все же не смогла. На этом ее везение закончилось - калитка внезапно открылась, ноги ее споткнулись о металлический порог, не успев через него перешагнуть, и Сильвия "рыбкой" нырнула внутрь окружаемого забором пространства прямо на бетонированную дорожку.
  
   Следующие воспоминания Сильвии относились уже не к пейзажным, а к интерьерным. Судя по всему, упав, она почему-то потеряла сознание и вновь обрела его лишь лежа на дощатых нарах, покрытых старым поролоновым матрасом. Поверх матраса была столь же старая простынь и подушка, наволочка на корой была застиранной, но хотя бы не воняла ни чужим несвежим телом, ни бетоном, в который уткнулся нос Сильвии при падении.
   Сильвия издала стон и села, чтобы обозреть интерьер. Кроме того стеллажа, то есть "кровати", на которой она лежала (верхний ярус нар над ее головой не был занят ничьим телом), в помещении стояли три другие деревянные конструкции, также двухъярусные, и точно также нижняя часть их предназначалась для спанья, в то время как на верхних лежали вещи.
   Впрочем, "мебели" следовало отдать должное: и стойки, и набитые на них бруски для щитов с матрасами, были не только струганными, но и покрыты лаком. То же самое можно было сказать и о столе, стоявшем в центре, с четырьмя табуретками вокруг, и едва ощутимый запашок, доносившийся из-под двери в углу, указывал, где находятся "удобства".
   Запашок был слабо уловимым, и слава богу, никакая "химия" его не перебивала, так что дышать в помещении было можно без головной боли. Зато из другого угла доносился аромат, обещавший вышеупомянутый дефект атмосферы исправить - это был запах какого-то варева, и нужно было быть сильно оголодавшим, чтобы предполагаемое варево съесть.
   Источником вышеупомянутого кулинарного шедевра служила кастрюля, стоявшая в противоположном от санузла углу на втиснутой там электрической плите с четырьмя конфорками. К удивлению Сильвии, плита была вполне современной, с прозрачной верхней панелью из термостойкого стекла. На второй конфорке стоял чайник, уже горячий, что в совокупности с бульканьем, раздававшимся из кастрюли, свидетельствовало о приближении обеденного времени.
   О том, что варево в кастрюле вряд ли было вкусным, красноречиво говорила и вскрытая банка самой дешевой тушенки марки "Главпродукт" - мясом то, что оттуда попало в суп, называть было трудно, оно даже на субпродукты не тянуло. Кошки в доме у Кристины такое не ели. Банка стояла на крошечном металлическом столике, прилегавшим к плите почти впритык, предназначенном, по всей видимости, для пары небольших сковородок или стопки тарелок.
   Впрочем, ни сковородок, ни тарелок на столике не обнаруживалось, а были три эмалированные миски разного цвета, вложенных одна в другую, и три эмалированных кружки, также не из одного комплекта.
   Пространство за плитой и за столиком было облицовано черной глазурованной плитой размером 7 см на 15. Когда-то такую плитку называли "кабанчик", совершенно случайно Сильвия об этом знала. Плитки облицовки были несколько разного размера, поэтому швы между ними также были разной толщины, но в данном помещении это вовсе не казалось чужеродным - даже наоборот. Отсутствие окна было вполне красноречиво: помещение располагалось в подвале.
   Вместе со всем этим, отделка стен помещения четко свидетельствовала, что хозяин дома - человек не бедный. Они были не просто оштукатурены - они были дополнительно оклеены обоями "под покраску", рельеф которых проступал из-под этой самой покраски.
   Ну и конечно же, вместо удобного в подсобных помещениях масляного покрытия, покраска представляла из себя акриловые белила, подцвеченные бежевым колером. Модно - и совершенно непрактично. Хотя и считалось, что под такой покраской стены "дышат".
   Проинспектировав свои карманы, Сильвия пришла к малоутешительному выводу - те были неприлично пусты. Не было ни ключей от дома, офиса и машины, ни удостоверения личности - оно исчезло вместе с правами на авто. Впрочем, было бы странно, если бы это было иначе - оно было даже ожидаемо. Так что с эмоциями можно было и подождать.
   Важнее было другое: туда ли попала Сильвия, куда намеревалась, жива ли Ева, и с какой скоростью требовалось им обоим отсюда ретироваться?
   Чайник между тем призывно засвистел, сбоку от кровати, где сидела Сильвия, распахнулась не отмеченная ее сознанием дверь номер два, и в комнату вошли три девушки, сопровождаемые особой средних лет - на вид ей было за сорок. Одной из девушек был Ева, и у Сильвии отлегло от сердца. Две другие девушки, обе крашеные блондинки, чем-то были на нее неуловимо похожи - впрочем, как и друг на друга.
   "Старуха" же была похожа на саму себя. Суровая, крепкого телосложения, с короткой стрижкой, она выглядела упитанной, и не то чтобы толстой, но грубоватой и очень мускулистой. У Сильвии она немедленно вызвала ассоциацию с тюремной надзирательницей. Уверенной поступью передвинувшись к плите, "надзирательница" выключила обе конфорки, достала из закрытого отделения столика ополовник, и скомандовала:
   - Подходим!
   Переместившись к столику, девушки мигом разобрали миски. Они чинно выстроились в очередь, и после получения своей порции варева каждая отходила к одной из табуреток возле стола.
   - А ты что сидишь? - обернулась "надзирательница" к Сильвии. - Особого приглашения ждешь?
   - У меня нет посуды, - негромко возразила Сильвия, решив как можно дольше казаться усталой, тихой и ненарывистой. Прыгать пока было рано, и торопить события не стоило.
   "Надзирательница" достала из все того же импровизированного шкафа четвертую миску с ложкой, кружку и кивнула: "мол, подходи". Получив свою порцию варева, Сильвия поставила миску на стол и приготовилась наблюдать за второй частью действа: разлитием кипятка по кружкам. После завершения процесса на столике очутилась пачка пакетированного чая, коробка быстрорастворимого сахара и тазик с нарезанным хлебом.
   Опустив в каждую кружку по пакетику, "надзирательница" бросила следом по три кусочка сахара и поставила на стол перед девушками блюдо с нарезанным хлебом.
   - Каждой по три куска, - предупредила она.
   "Однако, негусто! - подумала Сильвия. - неужели это все?"
   Оказалось, действительно все.
   - Чего ждем? - скомандовала "надзирательница". - Приступайте!
   Девушки начали торопливо есть. Сильвия тоже принялась вгонять в себя неаппетитную жрачку: ей нужны были силы, и отказываться от еды было неразумно. Она очень надеялась, что "надзирательница" уйдет, чтобы и самой поесть, но уже что-нибудь более приемлемое для желудка, чем ячневую сечку с субпродуктами, на которую и смотреть-то без тошноты было проблематично. Действительно, раздав пленницам пищу, та удалилась из помещения и оставила их одних.
   - Меня зовут Сильвия, - представилась Сильвия. - А вас?
   - Не все ли равно? - буркнула Ева.
   - Вообще-то не все. Я здесь не случайно. Твой муж нанял меня, чтобы тебя найти и вернуть домой. Он согласен дать тебе развод, если ты его больше не любишь, и сильно из-за тебя беспокоится. Квартира-то твоя, зачем же ты сбежала? Или он тебя бил?
   - Вот еще! - фыркнула Ева. - Попробовал бы он меня ударить!
   - Ты же говорила, что он с тобой плохо обращался! -удивленно проговорила та из блондинок, что сидела рядом с Сильвией.
   Сейчас, когда выражение ее лица изменилось, оно приобрело необходимую индивидуальность и перестало походить на лица товарок по несчастью. Она была явно постарше Евы - лет двадцати пяти, и когда она заговорила, то во рту у нее блеснула золотая коронка. Да и серьги в ее ушах были явно ручной работы - такие обычно носили представители богемы.
   - Конечно, плохо! - надула губки Ева. - Он отказывался помогать мне по хозяйству. Мне все самой приходилось делать: и готовить, и посуду мыть, и стирать.
   - А что еще он не делал? - с интересом спросила третья девушка, чей искусственный блонд отдавал синевой, да и стрижка была нарочито неровной, с претензией на модельность.
   - Он забыл про мой день рождения - даже цветов не подарил. Он не любит меня!... - и Ева зарыдала.
   - Так ты ж сама от него ушла? - удивилась Сильвия.
   - Я думала, что он позвонит мне, станет упрашивать вернуться. Я два часа просидела в скверике напротив дома, видела, как он вошел, а он... Как он мог так поступить со мной?!!
   Обе ее товарки по несчастью посмотрели на нее так, как смотрят на дуру с прибабахом.
   - И это все твои обиды? - изумленно вымолвила блондинка с золотым зубом.
   - Еще он телевизор не давал мне смотреть. Когда начинался какой-нибудь сериал, он садился рядом и начинал приставать ко мне с обнимашками. А потом раз - и переключал на что-нибудь другое.
   - А второй телевизор нельзя было купить?
   - Квартира однокомнатная.
   - У нас второй телевизор стоял на кухне, - сказала девица со стрижкой.
   - Там не в телевизоре было дело, - покраснела Ева. - он просто сексуально ко мне приставал... сначала.
   - А потом? - с интересом спросила "золотозубая".
   - А потом, когда я его два раза резко отшила, приставать перестал. Вообще перестал... - снова всхлипнула Ева.
   - Тяжелый случай, - сказала Сильвия. - Значит, ты к нему со всей душой, а он тебя в игнор?
   - Нет, наоборот, это я поступала "в игнор", но он же должен был понять, что я только изображаю! Он должен был добиваться!
   Обе блондинки переглянулись.
   - Ладно, - сказала "золотозубая", - я первая в "комнату тишины", а вы как хотите. Сейчас Тумба появится, а у нас даже посуда не помыта.
   И прихватив со стола миску с ложкой, она бодрой рысью двинулась в означенном направлении.
  
   После обеда все перешли в соседнюю комнату, которая оказалась ковроткацкой мастерской. Девушки все втроем сели на табуретки перед двумя горизонтально ориентированными валами метровой длины, расположенными параллельно на расстоянии примерно два метра друг от друга. На валы были натянуты толстые, по виду льняные нити, являвшие из себя основу ковра, за которыми располагалась картина абстрактного содержания.
   Нити основы были намотаны не просто так, а продеты сквозь узкие щели в бруске квадратного сечения, ниже которого располагалось нечто вроде щетины из пасти усатого кита. Положив себе на колени коробки с разноцветной пряжей, девушки принялись вязать узелки, прибивая их небольшими гребенками.
   Они делали это так, чтобы последний узелок работницы слева (ей была Ева) продолжался узелками, завязанными "золотозубой", сидевшей в центре, а блондинка с модной прической, сидящая справа, соответственно доводила свою работу до правой кромки. После чего "модная прическа" взяла палку с намотанной на ней суровой нитью, просунула ее между нитями основы к Еве, чтобы та ее вытащила со своей стороны, а золотозубая опустила вниз "китовую пасть" и постучала ей по проложенному ряду, уплотняя его.
   Квадратный брусок с прорезями повернулся, меняя местами передние и задние нити основы, "китовая пасть" вернулась в подвешенное состояние и процесс завязывания разноцветных узелков начался по новой. Сильвия смотрела на действия девушек почти с восхищением. Было видно, что главная здесь - "золотозубая", а Ева - новичок. Но она тоже старалась, не отлынивала. Все вместе получалось красиво.
   - Попробовать не хочешь? - спросила вдруг "золотозубая", обернувшись к Сильвии.
   - А можно?
   "Золотозубая" встала со своей табуретки, "модная прическа" села на ее место, и Сильвия получила возможность пристроиться с правого краю. Узелки были самые простые, но их требовалось много, и если бы не надо было следить за соответствием цвета нити рисунку, то психика бы устала очень быстро. А так - ничего, было даже увлекательно.
   Чем в это время занималась "золотозубая", Сильвия подсмотреть не успела. То есть она глянула мельком, но не поняла. Зато она поняла, что ковер, который они ткали, должен был быть достаточно дорогим, чтобы хозяину мастерской было выгодно содержать работниц. К вечеру у нее начало немного ныть между лопатками от напряжения, да и есть захотелось.
   Наконец было объявлено об окончании работы на сегодня и все отправились в комнату для отдыха. На ужин была гречка с тушенкой, только на этот раз говяжьей, но снова это был "Главпродукт", то есть самая дешевая гадость из возможных. Но смущало Сильвию не варево - ее печалило, что разговорить девушек ей так и не удалось. Ева тоже была молчалива. Лишь за ужином она проронила пару слезинок.
   Еще Сильвию угнетало, что она так и не увидела за целый день хозяина дома, словно его и не было. Но "Тумба", как называла надзирательницу "золотозубая", на хозяйку ковроткацкой художественной мастерской как-то не тянула: она могла быть торговкой, но на идейную вдохновительницу всего мероприятия не походила ни статью, ни повадками.
   Впрочем, сомневаться Сильвии пришлось недолго - ровно до того момента, когда настало время приготовления ко сну. Урочный миг настал - и в помещение к пленницам ввалился достаточно высокий мрачного вида персонаж с бритой головой, кустистыми бровями и перебитым носом.
   "Бывший боксер", - мелькнуло в голове у Сильвии.
   Впрочем, данное наблюдение она предпочла не озвучивать. Персонажу было лет тридцать пять, и был он достаточно некрасив, чтобы не вызывать желания вступать с ним в общение каким бы то ни было образом. Однако сам он, видимо, думал на эту тему по-другому.
   - Рассказывай, что ты делала вблизи нашей дачи, - угрюмо проговорил он, усевшись на одну из табуреток. Что предвещало: допрос предстоял отнюдь не короткий.
   - У вас же все мои документы, - отвечала Сильвия, - и вы давно уже поняли: я искала Еву по просьбе ее мужа. Я - частный детектив.
   - Но как ты узнала, где она?
   - Проанализировала данные с ее компьютера. Просмотрела переписку на ее страничке в фейсбуке.
   - Ты лжешь, - сказала "Тумба". - Я не давала там своего адреса. И телефонного номера тоже.
   Сильвия задумалась. Действительно, в переписке Евы никто не давал той телефонного номера. Так как же можно было выйти на Еву нормальным человеческим способом? И кое-что Сильвия вспомнила.
   - Через Евин телефон, - сказала она словно нехотя. - У меня есть знакомые в полиции, они пробили мне его местоположение.
   Сильвия понадеялась, что непосвященная в тонкости осуществления мобильной связи публика не знает, что точного местоположения телефона спутники не дают. То есть в лучшем случае она бы таким образом могла "пробить" поселок, но не конкретную дачу. Однако ей поверили.
   - Жаль, - сказал хозяин дома, - не повезло тебе. Теперь и тебе придется остаться здесь.
   - И зачем? - изобразила удивление Сильвия.
   - А вот зачем. Идем-ка со мной! - он ухватил за руку Еву и потянул ее к двери.
   - Не хочу! - закричала Ева, упираясь ногами в пол. - Я замужем, у меня муж есть!
   - Ты же его не любишь! - злобно усмехнулась "Тумба". - Ты же сама от него сбежала!
   - Я не хотела! Он же меня и-и-ищет! И вообще, мне на работу надо! Не-е-ет!
   - Хозяин пошутил, - сказала Сильвия, решив, что пора вмешаться. - Он не станет удерживать тебя насильно.
   - Ты уверена? - ухмыльнулся тот, уставив на Сильвию тяжелый мрачный взгляд.
   Не воспользоваться моментом было бы грешно.
   - Конечно, - широко улыбнулась Сильвия, синхронизируя свои зрачки с его. - Вы хотите отпустить нас всех, дать нам полную свободу. Пройдемте-ка в ваш кабинет, и вы отдадите нам наши документы.
   Бритоголовый выпустил руку Евы и медленно, словно не понимая, что делает, развернулся лицом к двери - на выход. Сильвия проворно обогнула его, взяла за локоток и, обернувшись к Еве, кивнула ей : "присоединяйся, мол". Ева метнулась за ней. Обе остальные девушки в остолбенении смотрели на них, не двигаясь с места. "Тумба" приземлилась на табуретку возле стола и ... впрочем, в ее сторону Сильвия особо не смотрела.
   - А вы? - обратилась она к двум оставшимся товаркам по несчастью. - Вам что, здесь понравилось?
   Прозвучавший ответ едва не превратил в соляной столб уже ее.
   - Интересно, куда я должна уходить из собственного дома? - фыркнула "золотозубая".
  

Глава 5

   - Стоп! - скомандовала Сильвия "боксеру" с бритой головой. - А вот теперь с этого места и поподробнее. - Чья это дача, простите?
   - Моя, - сказала "золотозубая". - Я ее хозяйка.
   - То есть это все розыгрыш?
   - Не совсем. Обычно мы питаемся лучше, но сейчас у нас напряженка с деньгами. Ну мы и купили эти консервы, на пробу. Приходится доедать.
   Сильвия подумала. Если у людей нет постоянного заработка, значит, ситуация "то густо, то пусто" - самая обычная вещь. Вот только не с ее профессией было бросать дело не полностью раскрытым. Слишком много существует способов удерживать человека в зависимости. И она сказала:
   - Ну, с этим все ясно. Неясно, каким образом вы очутились в подвале собственной дачи, и каким образом вашим имуществом распоряжаются чужие люди.
   - Они не чужие. Тома - моя нянька, она со мной уже двадцать лет как. Николай - охранник, его отец когда-то нанял, чтобы он за мной приглядывал и никуда отсюда не выпускал.
   - И давно он тебя... не выпускает?
   - Уже три года.
   - Но может уже пора... как бы выйти?
   - Нет, мне опасно показываться среди людей.
   - Тебя кто-то преследует?
   - Да глупости она говорит, - подала голос "надзирательница", она же хозяйская нянька, Тома. - Никто ее не преследует. Саму себя она боится.
   - А где ее отец, который отдал такой странный приказ?
   - Умер он два года тому назад, царствие ему небесное, - и Тома перекрестилась.
   Сильвия подумала.
   - Если ваш охранник злоупотребил вашим доверием и переписал ваше имущество на себя, подайте на него заявление в полицию. Хотя можно решить дело и проще. Я как юрист могу убедить его составить акт дарения в вашу пользу, поедем завтра все вместе к нотариусу, и он подпишет нужный документ.
   На пару секунд в помещении повисло молчание.
   - Ах! - воскликнула, наконец "золотозубая", - ничем он у меня не злоупотреблял. Давайте я все рассажу по порядку... Мой отец был известным художником-иллюстратором, и я была у него поздним ребенком. Мама умерла, когда мне было 5 лет, ну и папа меня избаловал. Я ведь тоже художник, художник-оформитель. И станковой живописью увлекалась, как же без этого? Выставлялась, в тусовках участвовала. Ну и начала для вдохновения вещества употреблять.
   (При этих словах раздался всхлип - это вздохнула "надзирательница")
   - Сначала "план", потом на более тяжелые перешла, - продолжила "золотозубая". - Отец не сразу заметил. Он пытался бороться, но это дело было бесполезное - я давала слово бросить, но все это было вранье, лишь бы он отстал. А потом он вышел на пенсию, и решил поселиться на родине, то есть здесь. В общем, приобрести какой-нибудь дом подешевле. После того, как дом был выбран и куплен, он заманил меня к себе погостить, затем, когда я заснула, они с Николаем перенесли меня сюда и заперли. И сказали, что не выпустят, пока я не избавлюсь от своего пристрастия.
   - Ты же могла умереть! - воскликнула Сильвия.
   - Угу. Ломало меня здорово. Я думала, что кони двину.
   - А уж мне как было жалко нашу горлинку! - подтвердила "Тумба".
   - Но я оказалась живучей... Потом, когда ломка прошла, на меня тоска навалилась - не в подъем. Только искусство и спасало. А потом я решила ковры плести. Сначала гобелены, такие чтобы как картины на стены, а потом и настоящие, ворсовые. Попросила отца купить мне станок. Николай его наладил, и дело пошло.
   - Неужели покупают?
   - Как ни странно, да. И даже заказы иногда бывают. Вот этот ковер надо закончить до конца недели.
   - И вы все вчетвером живете на доходы от твоего искусства?
   - Конечно же, не только от моего! Николай бижутерию штампует, а иногда эксклюзивы изготовляет. Няня Тома вязанием добавляет в бюджет.
   - И что же конкретно она вяжет?
   - Да что угодно может. Даже кардиганы - больше по моим эскизам, конечно. Сейчас на шапочки перешла - скоро осень, будет самый ходовой товар.
   - А как вы продаете?
   - У нас в Пскове на центральном рынке павильон есть с постоянной экспозицией и вывеской "Ручная работа". По выходным няня Тома с Глашей выезжают, выставляют стол с поделками. И сайт у нас в Интернете есть, само собой. У Глаши кружевные салфетки классно получаются и подставки под горячее. Жаль, что у нас нитки кончились, а новые купить не на что, пока хоть что-то не продадим.
   - Разве нитки так дорого стоят?
   - Так нам особые нитки нужны, повышенной крепости и гладкости. Льняные особой тонины.
   Сильвия снова секунду подумала:
   - А конопляные подойдут? Высшего качества, из "зеленца" до "матерки", нерубленого волокна. От "кудели" до такого, что на грубую холстину идет и веревки.
   - Цвет? - деловито поинтересовалась Глаша.
   - Можно натуральный, а можно отбеленный. И цветную объемную пряжу они пробовали делать - для вязания. Если интересно - я могу завтра привезти образцы, если вам сейчас некогда съездить самим.
   - А цена?
   - У них с реализацией волокна - проблема. Костра вся ушла, и даже очесы, но вот именно то, ради чего все это затевалось - волокно, как оказалось, товар не шибко ходовой. Народу не супер- качества нужны, а чтобы по кошельку не било. ООО "Конопрод" и проявило бы разумность, но объявить об этом вслух невозможно - это вызовет у конкурентов такую реакцию, что фирму попросту раздавят. Есть объявленный средний прайс, и они вынуждены его придерживаться.
   - То есть на большие скидки эта фирма не пойдет?
   - Как раз пойдет, но только не в открытую, а по договору. Волокно-то надо куда-то девать, чего оно лежит, место занимает? И с оплатой можно договориться об отсрочке. Сейчас фирма вышла в плюс, на стройматериалах, сотрудничаем мы с одной строительной фирмой.
   - Вы?!! - с любопытством спросил Николай.
   - "Конопрод" принадлежит моей матери, но я могу выступить посредником. Кроме того, если через ваш магазин на Псковском рынке можно будет реализовывать кое-что, произведенное нашими умельцами, то получится взаимовыгодное сотрудничество. Разумеется, вы тоже поимеете свой процент.
   - Ну-у, - задумчиво протянула "золотозубая".
   - Это все только в будущем, сейчас у них из товара на продажу лишь пряжа, и то на заказ. Коврики ваши и кружева они в любом случае производить не планируют.
   - Я никогда не слышал о фирме "Конопрод", - сказал Николай.
   - Потому что они новички, всего второй год как взяли лицензию на выращивание. Конопля у них техническая, наркоты в ней нет, так что все законно и безопасно. В общем, в моей сумочке есть их визитка, с телефоном. Только для составления договора нужно, чтобы кто-то из вас был зарегистрирован... Ну, хотя бы как "индивидуальный предприниматель".
   - Мы уже. Я и Николай - совладельцы, - важно проговорила "няня Тома".
   - Ох! - воскликнула Ева, обернувшись к "золотозубой". - Получается, что вы и в самом деле у них как рабыня! Они делают, что хотят, а вы тут сидите взаперти и на них пашете!
   - Ну уж! - фыркнула Глаша.
   - Угу! И ты тоже! Они вас эксплуатируют, вот! Я бы на твоем месте давно отсюда сбежала!
   - И куда? Куда бы ты посоветовала ей побежать? - засмеялся Николай.
   - Да куда угодно!
   - Но мне некуда идти, - проговорила Глаша меланхолично. - Меня дома никто не ждет. Там вечно пьяный отчим, который начал распускать руки, чуть мне исполнилось 16, и мать не намного его трезвее. Николай подобрал меня на вокзале и привез сюда.
   - Ты могла бы получить профессию, - заметила Сильвия.
   - Профессия у меня и сейчас есть. Не сказать, чтобы денежная, но здесь я сытая, модно одетая, и имею все блага.
   - Ага: тепло, светло и мухи не кусают. Только почему-то живешь в подвале и спишь на нарах.
   - Так там наверху у нас ремонт идет! - дуэтом воскликнули обе "рабыни", переглянулись и засмеялись.
   Сильвия тоже засмеялась - слово "ремонт" махом объяснило все: и подвал, и жрачку на грани "кошки не едят". Дом был куплен далеко не новый - самый дешевый, на какой у художника-пенсионера хватило денег с последнего гонорара. За три последующих года все его недостатки проявили себя в полной мере, и при первой же возможности эта компания деятелей искусства решила превратить свое обиталище в нечто эксклюзивное. Однако любые эсклюзивности имеют свойством либо стоить немерянное количество дензнаков, либо создаются медленно и неспешно.
   В общем, с ночевками в подвале все было ясно. Оставалось последнее.
   - А наши документы?
   - Они там, в мастерской.
   - И где именно? - спросила Сильвия, с трудом сдерживая улыбку. В более забавной ситуации она еще не оказывалась.
   Она окинула взглядом комнату, которую "золотозубая" назвала мастерской, пытаясь представить себе, где здесь могли храниться документы, но проницательность ее на этот раз категорически отказалась себя проявлять.
   Мастерская отнюдь не была полупустой, и кроме пристенного ткацкого станка там было много всего. Большую ее часть занимал четырехэтажный стеллаж, среднюю часть которого оккупировали готовые изделия, свернутые в рулоны, а нижнюю - ящики с каким-то самым разнородным инструментарием. Там же находилась подушка для плетения кружев со свисавшими вниз коклюшками ( не солгала Глаша), рамка с натянутыми нитями и еще какой-то станок непонятного назначения. Стеллаж шел по стене и тянулся метра на четыре.
   Напротив него справа от вертикального станка, стояла ножная швейная машинка марки "Зингер", готовая к работе, то есть заправленная. По другую сторону от двери, ведущей в спальное отделение, высилась этажерка с принадлежностями для рисования, из-за которой выглядывали рамы и подрамники с натянутым холстом. Путь к этажерке перегораживал стол, заваленный тюбиками с краской и коробками с разноцветной гуашью. Мольберт с прикрепленным к нему листом ватмана дополнял этот "уголок художника".
   Еще один стол, поближе, стоял между вертикальным станком и стеллажом. На нем лежал небольшой гобелен, наполовину обверложенный, и валялась сама верложка.
   Сильвия поежилась. Логически рассуждая, ее сумочка с документами и остальным имуществом должна была быть спрятана в столе с красками, но туда и подходить-то было стремно из опасения посадить на одежду не предусмотренное дизайнерами ее облачения плохо смываемое пятно.
   Оказалось, все верно: "Золотозубая" профланировала прямиком к столу с художественными принадлежностями, приоткрыла верхний ящик и достала оттуда Сильвину сумочку. Пока Сильвия проверяла ее содержимое и доставала оттуда визитку ООО "Конопрода", Николай сходил в спальное отделение и появился оттуда с Евиным чемоданом. И вроде бы все было окей, но нечто непонятное продолжало царапать Сильвию по нервам.
   Какие-то недомолвки, переглядывания между Николаем и "надсмотрщицей" - даже зная, что та всего лишь бывшая няня хозяйки дачи, Сильвия воспринимала ее именно так. Она знала, что деятели искусства - народ ненормальный, а золотозубая художница не могла быть нормальной априори - не из-за наркоты, с влечением к которой она успешно справилась, а из-за полного погружения в искусственный мир, мир своей фантазии.
   Мир искаженный, по типу "я художник - я так вижу".
   Реальность "золотозубая" заранее отвергала, предположение, что ее няня и любимый человек способны ее обкрадывать, ей казалось чудовищным. Но имела ли право Сильвия обрывать лепестки ее иллюзий?
   С другой стороны, заманили же эти люди Еву к себе, и Сильвию тоже затащили сюда, приведя в бессознательное состояние...
   Она посмотрела в глаза бывшему боксеру и четко проговорила бархатно-стальным тоном:
   - Николай, вы очень хотите рассказать хозяйке этого дома, что ты о ней думаешь.
   Глаза мужчины расширились, он вздохнул, словно набираясь решимости, и произнес... А вот то, что он произнес, не ожидал здесь услышать никто. Слова эти заставили Сильвию подавиться следующим из заранее приготовленных ею вопросов.
   - Я люблю ее, - вот что сказал этот некрасивый, изуродованный жизнью мужчина.
   - Любишь? - растерянно воскликнула художница. - Что же ты молчал до сих пор? Я ведь думала, что ты со мной возишься только потому, что другой работы не нашел! И смотришь на меня так ... как ты смотришь, просто потому, что тебе нужна женщина.
   - Я боялся, что ты меня отвергнешь и нагонишь.
   И у него на глазах блеснула слеза.
   - Я? Тебя нагоню?!!! - хозяйка дачи засмеялась. - А тебе не приходило в голову, что ты единственный мужчина, с которым я общаюсь? Которого я терплю? Если ты уйдешь, что со мной станется?
   В голосе ее звучали нотки, которые четко показывали: золотозубая художница была несколько менее наивным и далеким от реальности существом, чем это представлялось Сильвии несколько минут назад.
   "А что если? ..." - мелькнула в ее юридической голове чужеродная и несколько матримониальная мысль.
   - Вот и отлично! - бодрым тоном произнесла она. - Насколько мы все поняли, вы оба друг другу нужны и не против провести вместе всю оставшуюся жизнь. Почему бы вам не пожениться? Законный брак между вами решил бы множество проблем!
   Николай покачал головой:
   - Я не хочу вот так, без любви. Это будет... как будто... как будто насилием.
   "Че-орт! - подумала Сильвия. - Неужели сейчас все сорвется? Сорвется именно потому, что брак с хозяином фирмы слишком выгоден для его работницы?"
   - Но она тоже тебя любит, - возразила она непререкаемым тоном.
   - Неужели? - грустно усмехнулся мужчина.
   - Конечно. Она только что тебе в том призналась. Разве ты не понял?
   По растерянному взгляду художницы Сильвия мгновенно постигла, что вряд ли та испытывала к своему охраннику чего-то большее, чем легкую благосклонность. Вот если бы усилить это чувство...
   В конце-концов, русалка она или нет? И разве не дана ей власть над простейшими человеческими инстинктами? Необязательно ведь обрушивать на эту пару вихрь эмоций - достаточно чуть-чуть подтолкнуть...
   И шагнув к хозяйке дачи, Сильвия прижала ее туловище к своему и прошептала ей на ушко:
   - Признайся, что ты его тоже любишь!
   И отстранилась. Это было так бесцеремонно, так нагло, так шокирующее, что она сама диву далась, как смогла на такое решиться. Это было для русалки неслыханным делом - будить страсть не в мужчине, а в женщине, лишать ее безмятежности, толкнуть в объятия первого же представителя противоположного пола, которого увидят ее глаза.
   На миг повисла пауза.
   "Неужели не сработало?"
   - Милый, я готова стать твоей хоть сию минуту, - прозвучал голос золотозубой представительницы богемы. - Но зачем нам расписываться? Зачем какие-то условности, если ради них мне придется снова светиться среди толпы?
   - Зато ты станешь его женой, - промурлыкала Сильвия. - Ты ведь очень этого хочешь!
   - Хочу! Но для подачи заявления надо ехать в ЗАГС!
   Это прозвучало с таким безнадежным отчаянием, что Сильвия поежилась.
   - Ну и что? - выжала из себя она.
   - Я не хочу выезжать из этого дома! Я не хочу видеть людей! Я боюсь, что меня снова закрутит, и я уже не смогу остановиться. Мне нравится заниматься творчеством - это гораздо интереснее, чем тусовки. Иногда я рисую: пастелью или маслом, и некоторые мои картины покупаются. Недорого - я же не знаменитость какая-то. Но там главное - чтобы быть "в обойме".
   Да, такого уж точно Сильвия не читала ни в одном из пособий по психиатрии. Но отступать на полдороге было в данном случае не разумно.
   - Тем более вам необходимо пожениться, - проговорила она строго. - При ЗАГСе есть такая услуга - выезд на дом. В общем, завтра я к вам приеду, а вы готовьте заявления и копии паспортов, чтобы я отвезла это все в ЗАГС и вас поставили в очередь.
   - Ну и зачем вам это надо? - поджала губы бывшая "надзирательница, обернувшаяся "няней Томой". - Оставили бы вы нас в покое!
   - Я должна убедиться, что вы не занимаетесь ничем противозаконным, вроде похищения людей и удержанием их насильственно. Вы же не хотите, чтобы я передала дело в прокуратуру?
   - Не надо в прокуратуру, - жалобно проговорила Ева. - Я добровольно сюда приехала.
   - На свете много чего делается добровольно, а потом получаются слезы и вопли "Я этого не хотела". Поехали, милая. А то твой супруг устанет тебя ждать и сбежит к другой.
  
   Сильвия действительно совершила еще одну поездку на дачу, где обитала странная компания. Но дело необходимо было завершить. Толкнув девушку в объятия мужчины, Сильвия приняла на себя ответственность за последствия такого поступка. Любовь по мнению русалочьего племени всегда была штукой эфемерной. Сегодня она расцвела, а завтра могла зачахнуть. При таких условиях законный брак с хозяином фирмы, на которую девушка работала, был некоторой гарантией того, что у того будет хоть какое-то основание смотреть на их отношения как на серьезные, постоянные.
   Он не только мог бы курировать ее творчество как законный представитель, но и она также могла бы с него что-то спрашивать как жена. В случае появления детей ей не пришлось бы доказывать, кто их отец, да и он бы заботился о своих отпрысках с полной уверенностью, что ему есть ради кого жить и работать. В общем, с учетом характера хозяйки дома, брак был действительно самым лучшим выходом из тупика.
   Например, в случае признания золотозубой художницы недееспособной, а недуг ее имел четкое медицинское название "антропофобия", супруг в случае развода обязан был бы выплачивать на ее содержание определенную сумму. В общем, порвать отношения и раствориться в мировых просторах для него было бы куда труднее, если бы эти отношения были зафиксированы документально.
   Ну и завести постоянный канал сбыта хотя бы части производимой материнской фирмой продукции также было бы неплохо. "Ручная работа" было отличным названием не только для готовых произведений искусства, но и для материалов, с помощью которых можно было бы творить: пряжи, холстов.
   Можно было бы организовать среди незанятых на основном производстве женщин "цех надомниц", изготовлявших вышитые рубашки "под старину" - и также к выгоде для обеих сторон, потому что более широкий ассортимент всегда привлекает большее число покупателей.
   В общем, фантазия у Сильвии устремилась в полет сразу же после того, как она сдала Еву своему клиенту. Некоторое затруднение в исполнении данного блестящего плана состояло лишь в том, что для его осуществления ей пришлось бы несколько раз смотаться в село к матери, а ее "москвич" был известен Дархану и мог бы им быть легко опознан.
   Однако способ избежать такой опасности имелся: отвезя утром ребенка к Белле, Сильвия позаимствовала у той ее иномарку с тонированными стеклами. И при должной осмотрительности в сочетании с помощью родни вероятность нежелательной встречи можно было уменьшить до нуля. Действительно, хотя Дархан и заметил "крутую тачку" сначала возле дома Александры Марковны, а затем возле фабричной конторы, однако подходить к ней не стал, и обе Сильвины экспедиции накануне отъезда Дархана в Псков прошли более чем успешно.
   "Более чем" обозначало, что и договор удалось заключить о поставке партии пряжи, и убедить обоих представителей богемы, что гражданский брак с полным доверием друг к другу хотя и прекрасен, но законодательно закрепленный имеет массу преимуществ, пренебрегать которыми никак не следовало.
   - Ты же не хочешь, чтобы в случае неожиданной смерти твоего любимого его доля в фирме перешла к его родне? - строго спросила Сильвия свою подопечную. - Чтобы твой ребенок оказался гол, бос и без всяких прав на ваши общие деньги в банке?
   - Ребенок? - растерянно проговорил Николай. - Нельзя нам ребенка! Вдруг он родится уродом?
   Объяснять, что воспалительные процессы в репродуктивных органах его невесты не имели деструктивного характера, и потому были накануне устранены, смысла не имело. Поэтому Сильвия просто сказала:
   - С чего вдруг? Твоя невеста уже три года как ничего вредного не употребляет, да и тогда принимала не то, и не в таких дозах, чтобы серьезно себя испортить. Ну, и поздно уже об этом беспокоиться...
   - То есть? - всплеснула руками "надзирательница".
   - Не поняла... - протянула Глаша.
   - Поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Будущая жизнь внутри "вашей горлинки" уже зародилась.
  

Глава 6

   По совету Руслана, Дархан выехал в Псков за день до начала занятий - впрочем, они приехали вместе. И хотя в приемную комиссию для направления в общежитие Дархан зашел сам, но Руслан продолжал его сопровождать во все время его перемещений туда-сюда, пока не убедился, что его протеже действительно устроен, и устроен нормально.
   Среди комнат, освободившихся после выпуска прошлого года, было несколько, рассчитанных на троих студентов, комнат вполне приличных, не отдающих казармой. В одной из них даже ламинат был постелен - по уставу, студенты имели право делать ремонт в своих апартаментах по своему вкусу, и кто-то воспользовался. Руслан знал эту комнату, потому что неоднократно бывал там в гостях.
   Дархан с интересом осмотрел бордовые шторы на окне, выходящем на восток, двухъярусную кровать возле одной стены и самую обычную напротив с металлической изогнутой спинкой. Стены были оклеены обоями: дешевыми, моющимися, с растительным рисунком, изображавшим вьющийся плющ.
   Ближе к входной двери справа располагались два письменных стола, а слева были прикручены навесные полки, под которыми были три тумбочки. Ну и традиционная вешалка для пальто и курток с подставкой для обуви были там же, как и выключатель для света. Справа от двери высился шкаф типа "гардероб" с антресолями светло коричневого цвета - "под орех"
   - Я, пожалуй, займу вон то место, наверху, - сказал Дархан, для убедительности закинув на второй ярус двуспальной кровати постельные принадлежности, выданные кастеляншей. - А полки в шкафу займу средние. Это можно?
   - Почему нет? - пожал плечами комендант. - Только сразу разложи на них свои пожитки, чтобы тем, кто будет заселяться позже, сразу стало ясно, где занято, а где свободно. Вот ключи, будешь уходить - сдавай портье.
   - Слово-то какое - "портье", - запоздало удивился Дархан, когда комендант оставил их с Русланом одних. - Здорово ты говорить умеешь: даже начальство тебя слушает.
   - Угу. Я бы легко мог сделать так, чтобы мы жили вместе, но вряд ли это будет хорошо по отношению к тебе. В твоем возрасте все хотят свободы, а я старше тебя на целых четыре года и, конечно же, неизбежно стал бы за тобой присматривать, стараясь уберечь от всех затруднений.
   - Ну, я не из таких кто рвется к свободе - я привык подчиняться разумным указаниям, и меня это не тяготит.
   - Угу. Вот только совсем скоро тебе предстоит жить самостоятельно и без меня. И если ты не научишься о себе заботиться лично - как ты станешь решать свои проблемы там у себя в Иркутске? Если всю твою биографию до этого кто-то за тебя выбирал, в какую сторону идти: направо или налево?
   - Ты боишься, что я не потяну учебу?
   - Нет, с этим-то как раз у тебя особых затруднений не будет - у тебя хорошая память, разве что с химией могут быть спотыкачки. Там формул полно, а у тебя с математикой напряженка. Самым трудным для тебя будет первое полугодие, потому что пробелов много в твоих школьных знаниях. Но в Интернете полно обучающих программ. А после благополучной сдачи первой сессии все будет зависеть лишь от твоего прилежания.
   - Я не собираюсь пропускать лекции, - упрямо мотнул головой Дархан.
   - Не сомневаюсь. Так что я имею в виду другое - ты в городе чужак, да и вообще людей не знаешь. По сути, ты дикарь, и немножко излишне доверчив. Не кидайся всех подряд спасать, но и не задирайся. Ты физически не очень силен, так что действуй мозгами.
   - А ты?
   - Я-то? - засмеялся Руслан. - На таких как я никто не прыгает, и мне всегда идут на уступки, если я о чем-то вежливо попрошу... Поэтому я и не хочу, чтобы ты находился под моим патронажем. Ты должен сам понять, прощупать и ощутить границы своих возможностей. И никакого шаманства.
   - Да понимаю я, что здесь много таких как я, из семей потомственных врачей.
   - Угу. Только все они атеисты, и ни в какую потустороннюю чертовщину не верят. Не вздумай их разубеждать! ... Завтра можешь погулять по городу - я на твою карточку закинул некоторое количество рублей. Но не особо много, так что не шикуй.
   Дархан кивнул. Шиковать он не собирался, но по городу, в котором ему предстояло учиться долгих 6 лет, походить стоило. Например, заглянуть в Довмонтов город или в Псковский музей-заповедник. Все равно пока не начнется учеба, надо будет себя чем-то занять...
  
   Выслушав от Руслана ценную информацию о том, что он физически слабый, Дархан внутренне усмехнулся. После работы санитаром в сельской больничке "слабым" он считать себя не считал. Колка дров, походы за пяток километров от села с двухведерным мешком, полным ягод, или плетеным коробом с грибами поддерживали в нем физическую форму куда эффективнее любого фитнесцентра. Он был вынослив - это было во-первых.
   А во-вторых, его дедушка по матери, из зэков, работавших когда-то на местном рыбозаводе (был такой на Ольхоне до Перестройки) всегда говорил ему, что в драках побеждает не самый сильный, а самый ловкий и быстрый. Ну и показал ему несколько приемов, очень Дархану пригодившихся, когда он еще учился в школе. Жаль, что этот дедушка рано помер, но он очень много рассказал, как себя вести и держать, если придется столкнуться с любителями качать права.
   Поэтому на следующий день Дархан покинул общежитие без всякого опасения, что занятое им пространство кто-то попытается оспорить. В комнате он поселился первым, и был в своем праве выбирать, куда чего разложить. Вот вешалок в шкафу было маловато - всего три штуки целых, и еще две поломанных. Поэтому кроме пакета с едой он принес с собой из похода по магазинам еще четыре - для себя и еще для кого-нибудь, про запас. Он даже не подозревал, до чего скоро ему этот "запас" понадобится.
   Итак, открыв личным ключом дверь в свой апартамент (копию он позаботился снять еще с вечера накануне), Дархан обнаружил свои постельные принадлежности свернутыми, а на его тумбочке стояли чужие вещи в виде пары стаканов и ложки. И вместо двух парней в комнате почему-то было три: один лежал на одноэтажной кровати, прямо поверх порывала, второй восседал на табуретке, развернувшись лицом к двери, а третий стоял, опираясь плечом на верхний ярус двуспальной кровати.
   Расстановка сил сомнений не вызывала - данная комната понравилась не только Дархану, и эта троица была намерена действовать сплоченно и внаглую. Конечно, если бы парни просто попросили поменяться с ним комнатой, то скорее всего Дархан бы уступил (ему было все равно, и к интерьерам он был равнодушен), но в данном случае его просто собирались беспардонно выкинуть.
   Можно было бы, конечно, обратиться к коменданту, однако если эти парни были из тех, кто привык решать проблемы посредством циферок на счетах или наличкой, то любые попытки воззвать к правопорядку были бесполезны. В общем, свои права следовало обозначить резко и сразу.
   Открыв шифоньер, Дархан поставил туда сумку с продуктами, достал из другого пакета вешалки и уверенным движением повесил три из них на перекладину. Взяв четвертую в левую руку, он широким шагом переместился к двухъярусной кровати, и, произнеся "Подвинься!", резким движением отпихнул стоявшего парня, расчищая себе проход к своему ложу.
   Сняв оттуда чужие вещи, Дархан сунул их в руки не успевшего отреагировать "четвертого лишнего" и расправил свои спальные принадлежности так, как они были, когда он уходил. Он сам удивился, насколько шустро у него получилось проделать весь трюк. Развернувшись к оторопевшей троице, он спокойно, с микроскопической дозой нажима, сказал:
   - Согласно правилам, действующем в данном учреждении, спальное место закрепляется за студентом, который его занял первым. Первым это место, как вы успели заметить, занял я. И убедительно попрошу убрать с моей тумбочки вашу посуду. Я сейчас буду там раскладывать свои вещи.
   Парни растерянно переглянулись.
   - Ну будь человеком, - небрежно проговорил тот, который сидел на табуретке. - Мы вместе со школы. И Серый все равно будет тут крутиться и тебе мешать.
   - А он мне и сейчас не мешает, - отвечал Дархан, секунду подумав (аргумент прозвучал веский). - Если вы трое такие кореша, почему бы вам не поменять вон ту кровать на двухъярусную и не превратить одно койко-место в два?
   - А комендант?
   - А зачем ему говорить? Если все проделать быстро, то он и не заметит. Правила читали внизу? Мы имеем право вносить в интерьер любые изменения, не портящие казенного имущества.
   Парни снова переглянулись, но на этот раз выражения их лиц были уже совсем другими. Тот, который лежал на кровати, сел и сказал:
   - Ты голова, однако. У тебя в роду китайцев не было, случайно? Говорят, это они такие умные.
   - Не, мы буряты. С Ольхона.
   - О, Ольхон! - засмеялся тот, который сидел на табуретке. - Это где шаманы? Может, ты и в бубен стучать умеешь?
   Дархан смутился.
   "Неужели я себя выдал?" - озабоченно подумал он.
   Но взглянув на ухмыляющиеся физиономии парней, понял: ребята шутят. Вот только ему на такие темы шутить было чревато последствиями.
   - Не все, кто живет на Ольхоне - шаманы, - произнес он уклончиво.
  
   Вот так и началась для Дархана его новая, уже совершенно самостоятельная жизнь. И эта жизнь захватила его и завертела
   Непонятно как, но в своей группе он быстро стал если не авторитетом, то и не на "низах". Может быть так получилось оттого, что чувствовал он себя намного старше сверстников благодаря своей опытности - те были школяры, не нюхавшие, что такое настоящая медицина, а он, проработавший медбратом целый год, да еще и имевший двухлетнюю практику у самого настоящего реального колдуна, поневоле смотрел на остальных студентов-первокурсников как на желторотых птенцов.
   Правда, среди девочек были три, поступившие на лекарский после медучилища, и, возможно, их знания в чем-то превосходили его, но только в теории. Уколы делать Дархан мог их не хуже, и капельницы ставить тоже, а в диагностике они не соображали ничего.
   Да и откуда им было научиться чему-то серьезному? В медучилище хотя и была практика, но ее было не настолько много, и не настолько она была разнообразна. В общем, хотя диагностику на первом курсе и не проходили, однако уже одно то, что Дархан мог многое из того, что изучалось только потом, придавало ему некоторый вес.
   Настропалившись у своей хозяйки умению определять болезнь по сочетанию цвета кожи, пульса, и состоянию глаз, Дархан пару раз этим блеснул. Конечно же, он мог далеко не все, но чтобы поразить желторотиков этого хватило. А потом случилось мелкое происшествие, после которого прозвище "Шаман" приклеилось к нему намертво.
   Было это на остановке, во второй половине дня - Дархан собрался съездить на вещевой рынок, чтобы приобрести там кое-какую мелочь. Ну как, мелочь: одна из выбранных им полок в гардеробном шкафу болталась, норовя слететь в самый неподходящий момент. Конечно, на "Вещевой" он мог бы пройти пешком, но время поджимало, да и стоять за компанию с другими студентами из их потока было как-то разумнее в принятой им программе "не выделяться".
   Однако избранной им линии поведения казаться таким как все помешала забежавшая внутрь остановки собака. Будь та обычной дворняжкой, публика и не обратила бы на нее особого внимания: ну бегает, и что? Главное, чтобы не бросалась на людей и не лаяла. Но собака была мастифом, холеная и в ошейнике. В общем, опасная и чья-то. Кобель.
   Подбежав к публике, ожидавшей транспорта, пес обнюхал каждого, сел посредине ее внутреннего пространства и заскулил. Хозяина рядом с псиной явно не было.
   - Ты что, потерялся? - обратился к собакену Дархан, думая в тот момент только о том, что в таком огромном городе как Псков и человеку-то заблудиться на раз-два, не только бессловесному существу. - Ну-ну, не горюй. Давай-ка я тебя для начала сфотографирую, а потом вместе поищем твоих домашних. А ты прекращай плакать и не шевелись, пока я не сделаю снимок.
   Пес перестал скулить и замер. Сделав фото и отправив его на сайт "потеряшек", Дархан слегка помедлил и продолжил общение с животным.
   - На твоем ошейнике, возможно, есть кармашек с твоим именем и номером, куда можно позвонить. Сейчас я посмотрю, и может быть, все про тебя узнаю.
   Медленно и осторожно он протянул руку к шее собаки, и, продолжая говорить, ощупал ошейник. Никакого кармашка он там не нашел, зато в нижней его части, под подбородком, наткнулся на металлическую бляху. Присев, он прочел:
   - Шам... Так тебя Шам зовут?
   Мастиф издал утвердительный рык.
   - Ах ты умница! Давай-ка я прочитаю, что там еще на твоей бляхе выгравировано...
   Ни на какой Вещевой рынок Дархан в тот день уже не попал, так как пришлось ждать хозяина собаки. Зато пока он пребывал на остановке, мимо него там прошуршало немалое количество университетской публики. Видя, как свирепая псина спокойно сидит возле его ног, чуть ли не прижимаясь к этим сама ногам, некоторые задавали вопросы.
   Повышенное внимание до того надоело Дархану, что его недовольство передалось и собакену, и тот предупредительно рыкнул, когда кто-то попытался протянуть руку, чтобы его погладить.
   - Осторожно! Без панибратства - он этого не любит. И предупреждает... Зубы, Шам! Покажи зубы!
   Мастиф сверкнул глазами, поднял морду и приподнял верхнюю губу.
  
   Вот после этого и пошло: "Шаман". Дархан не сопротивлялся. Он решил, что для маскировки такое прозвище даже удобно, и не спорил. Он отлично понимал, что оно не всерьез, и что здесь на северах России, где настоящих шаманов не видывали, это ни к чему его не обязывает. В общем, доказывать никому ничего было не нужно, а слышать было приятно.
  

Глава 7

   - А почему ты в это лето не вернулся в свою контору "под березой"? Ну, в вашем городке? Поработал бы пару месяцев, тебе же хорошо платили? -спросил Дархан у Руслана примерно через месяц после того, как понял, что на "Лекарском" он потянет, и что боялся университета он зря. - Или ты так привык к своему оборудованию, что без него сделался ни на что не способен?
   - Глупости, я и без консультации с Интернетом могу ставить диагнозы почти во всех случаях, и помню, что и как назначать. Но когда диагнозы подтверждает техника, то я чувствую себя уверенней. Да и лечить надо не столько симптомы, сколько причину болезни. Вот, к примеру, я обнаружу, что у человека увеличена печень. Это ведь и тебе доступно, не так ли?
   Дархан кивнул - подобные вещи были для него не то чтобы пустяком, но затруднений не вызывали.
   - Я могу назначить симптоматические, однако недуг они не вылечат, а только загонят внутрь, и боль возвратится в усиленном режиме. Поэтому я всегда проводил сбор анализов, а в сомнительных случаях еще и УЗИ делал, чтобы прояснить картину вживую.
   - А я думал, что ты сразу все видишь. Как экстрасенс.
   - Почему "как"? Я и есть экстрасенс. Но клиентам об этой моей способности лучше не знать. Есть вещи, которые требуют значительного расхода силы, и самое лучшее - это свою силу экономить, чтобы не сокращать свою жизнь и не расшатывать здоровье. Поэтому я всегда стараюсь использовать знания.
   Дархан припомнил свой первый визит в комнату за белой дверью с табличкой "Доктор Арус, знахарь" и усмехнулся. То, что он тогда увидел, на врачебный кабинет отнюдь не походило.
   - Ну да, я всегда старался изобразить, будто мне что-то подсказывают духи, но ведь и ваши шаманы делают то же самое, - понял его Руслан, и понял с полунамека.
   Дархан снова кивнул. Его бывший учитель тоже всегда ссылался на духов - вот только тот верил в свою связь с ними безоговорочно. Получается, что Руслан всегда только прикидывался?
   - То есть ты вообще никогда не призываешь духов? - удивился он.
   Руслан подумал.
   - Для лекарских целей - никогда. И тебе не советую. Используй то, что дано тебе природой: свою наблюдательность и мозги. Духи сами тебе помогут, если захотят. Нельзя их перенапрягать по пустякам. Тем более сейчас, когда ты стоишь в самом начале пути. Ты же не хочешь, чтобы они начали с тобой играть и вводить тебя в заблуждение?
   Дархан вспомнил смерть своего бывшего учителя и снова кивнул - он понял.
  
   - Ты ведь снова потом откроешь свой кабинет в Городке? - спросил он у Руслана в следующий раз.
   - Естественно, как только отработаю диплом.
   - А почему ты не можешь отработать его прямо там?
   - Потому что я учился на бесплатном отделении, и обязан устроиться туда, где требуются врачи по моей специальности. В государственной поликлинике или больнице - куда пошлют. Кстати, и ты тоже.
   - Ты же уже год как подрабатываешь медбратом?
   - А это не имеет значения. Сейчас я всего на полставки, и это не засчитывается. Закон есть закон. Ничего страшного, Кристина меня одобряет, а Сильвия покараулит, чтобы народ не забыл ко мне дорогу. А по выходным я все равно появляюсь в Городке, и если вдруг возникает во мне необходимость, провожу пару сеансов.
   - Без аппаратуры? - усмехнулся Дархан.
   - Тебя это удивляет? Мои клиенты и раньше про аппаратуру не были оповещены, поэтому и сейчас не удивляются ее отсутствию. Лекарства готовить я, конечно, уже не успеваю, но тут мне на помощь приходит Олеся - она делает, что я ей заказываю, а Сильвия отдает клиентам.
   При повторном упоминании Сильвии сердце у Дархана дало сбой, а затем застучало в ускоренном режиме.
   - Сильвия... Она как? До сих пор на меня так сердится, что видеть не хочет? Передай, что я прошу у нее прощения. За мое невежество и грубость.
   Руслан удивленно на него глянул:
   - Тебе не за что просить у Сильвии прощения.
   - Но я...
   - То, что было между вами, произошло по взаимному согласию. Ты ведь не просишь прощения у воздуха, которым дышишь? Или у земли, по которой ходишь? Ваши духи допустили ту ночь, которую вы провели вместе, значит - все нормально, как и должно было быть.
   - Почему же тогда она меня избегает? Я же не дурак, я был в вашей священной роще целых два раза - и не сошел с ума. Ну русалка Сильвия, так что? Видел я там русалок - красивые они, да. И в универе много красивых девчонок - некоторые просто фотомодели.
   Руслан задумчиво на него глянул и медленно спросил:
   - Хочешь, я тебе засватаю одну из них?
   - С помощью гипноза?
   - Нет, гипноз здесь лишний. Просто узнаю, которой из них ты нравишься настолько, что она ради тебя согласна на все - даже уехать с тобой на твой Ольхон и посвятить свою жизнь твоему благополучию.
   - Но Сильвия...
   - Про Сильвию забудь. Нельзя тебе больше с ней видеться. Она твоя смерть. Есть вещи, которыми нельзя играться, и они нас сильнее.
   - Вроде отсутствия у тебя лицензии.
   - У меня уже есть диплом фельдшера и младшего терапевта, так что в случае чего прикрыться чем будет. Лицензию я оформлю после окончания ординатуры, и ко мне уже будет не подкопаться ни с какой стороны... А ты смотри, осторожнее - не лезь помогать всем подряд. Помни, что в случае чего во всем обвинят тебя. Не все можно вылечить, но большинство людей в это не верит.
  
   Руслан не случайно предупреждал Дархана, чтобы тот был осторожен. Удержаться от того, чтобы не применять свои знания - это оказалось для него просто невозможно.
   Начал он, разумеется, с самого себя, когда с помощью "высыхающей повязки" обратил вспять развитие фурункула на своем предплечье. Он даже не подозревал, что такой старинный фельдшерский способ как примотать бинтиком к нарыву намоченную в спиртовом растворе ватку, чтобы затем по мере высыхания ватки в течение трех дней подливать к ней спиртосодержащую жидкость, может кому-то из потомственных медиков показаться новинкой, но это так и было.
   Следующая демонстрация приемов "народной медицины" была на коменданте, который ухитрился придавить себе палец каким-то предметом мебели, делая перестановки в своем апартаменте.
   Поскольку случилось это при Дархане, то он просто не смог удержаться от того, чтобы не порекомендовать обмазать ушибленный палец густым слоем йода вместе с половиной кисти. Ну и так как палец в результате не только не распух, но даже и болеть перестал, то рейтинг Дархана в глазах общежитейского начальства поднялся неимоверно.
   Третий случай был вообще почти вопиющим. Вопиющим - потому что не имел права Дархан лечить то, что первокурсникам делать не полагалось. Но как он мог удержаться, если к ним в комнату забежала девчонка с другого факультета - подружка одного из студентов. На глазах ее были слезы, запястье обмотано какой-то тряпкой, и только одна-единственная просьба: "Помогите, сделайте что-нибудь!".
   Сняв куртку и размотав тряпку, она продемонстрировала ожог размером с коробок спичек.
   "Вторая степень, скоро надуется пузырь," - автоматически отметил Дархан, едва удержавшись, чтобы не озвучить свои выводы вслух.
   "Не лезь! - скомандовал он себе, опять же молча. - Девчонка не к тебе пришла!"
   - Чем обварилась? - ахнул ее парень.
   - Горячим супом. Аптека не работает, поликлиника далеко, да и врачи сейчас все уже кончили работу. Больно ужасно! Я не выдержу до утра! Есть же у вас хоть какая-нибудь аптечка!
   - А у вас?
   - Пусто у нас. Ничего кроме зеленки и пластыря.
   - Да у нас тоже ничего нет.
   Дархан пожал плечами и приготовился слазить в свою тумбочку. У него - было. После работы у деревенской колдуньи он твердо усвоил, что снадобья для оказания первой помощи должны быть в пределах доступности всегда.
   - Покажи! - жестко сказал он. - Водой обмывали?
   - Уж конечно же! Я сразу под холодную струю из крана подставила. Пока держала - почти не жгло.
   - Это хорошо. Главное - не сдирать кожу, чтобы там внутри процесс пошел без опасности заражения. Садись, руку положи на стол, и подожди, пока я достану мазь и все остальное.
   Он извлек из своей походной аптечки линимент синтомицина, ватку, бинт и принялся за перевязку. Свои действия он комментировал вслух.
   - Мази надо налить много, а не просто помазать, чтобы ожог в ней купался. Тогда она не просто убьет всех микробов, которые успели налететь, а будет смягчать кожу, которая тогда не высохнет и не потрескается, но даст возможность произойти регенерации... Закроем ваткой... Теперь прибинтуем... вот и все пока... Не мочить, не разбинтовывать до следующей перевязки, которую лучше сделать через день, то есть послезавтра... Если станет чесаться - не чесать, не теребить, не травмировать. Иначе повредишь молодую кожу, и останется некрасивый след от ожога.
   - А так не останется?
   - Обычно заживление происходит без последствий. Купишь в аптеке вот такую мазь - и послезавтра придешь на повторную обработку... Ну как, легче стало?
   - Ага, почти не болит! Просто чудо какое-то!
   - Обычное старинное средство. Использовалось, когда еще не было всех этих современных дорогих препаратов. Кстати, эта эмульсия хороша тем, что легко отстирывается от одежды, не оставляя пятен...
  
   - Ну ты даешь! - выразил всеобщее мнение тот парень, который когда-то хотел занять его койко-место. - Я думал, что ты снова какое-нибудь из своих шаманских средств применишь.
   - Это не шаманские, - возразил Дархан. - Это ваши, русские. - Я знаюсь, конечно, немножко на травах, но чтобы приготовить состав из народных средств, нужно время. Да и сами травы, где бы я их сейчас взял?
   - О! - сказал третий парень, - может, ты еще что-нибудь такое знаешь, заговоры разные?
   - Заговоры? - Дархан сделал вид, что задумался. - заговоры и я хотел бы узнать, как без всякой зубрежки сессию сдать. Послушал препода - и вся наука у тебя в голове.
   - А еще лучше: сел, глаза закрыл - проснулся, и вот ты уже готовый спец.
   Парни посмеялись, и Дархан вместе с ними. Как ни странно, но наука давалась ему теперь легко: не вся, но кое-что неожиданное он в себе открыл. Например, он вдруг полюбил химию. Наверное, так получилось оттого, что на Лекарском химию они проходили не простую, а аналитическую. Было очень интересно научиться определять состав каких-то жидкостей, растворов солей или кислот с помощью простых приемов.
   И толк от математики наконец-то проявился: исследовать состав надо было не только по веществам, в него входившим, но и узнавать количественное соотношение этих веществ.
   Растворы приходилось кипятить, возгонять, осаждать, смешивать. Выпадавший осадок высушивался и взвешивался на аналитических весах. Дархан ощущал себя средневековым алхимиком. Он чувствовал, что в аналитической химии теория совпадает с практикой, и изучать материал доводится не напрасно, чего не всегда бывало на предметах в школе.
   В общем, оказалось, что ключом к познанию наук для Дархана была практичность изучаемого материла: если он знал, для чего можно применить то или иное знание, то оно укладывалось в его голове без всяких затруднений.
   Например, анатомия - она была важна, хотя там приходилось зубрить название каждой малюсенькой косточки в человеческом организме, самой мелкой мышцы, какой бы ничтожной она не была. Причем самое паршивое - зазубривать прежде всего на латыни. Что было нисколько не весело - по крайней мере для большинства студентов.
   Но Дархану и здесь повезло: он не тратил на латынь больше времени, чем конкретно на анатомию. Потому что с латынью он был слегка знаком - на этом языке писались составы лекарств, которые поставлялись в аптеку при больнице Александры Марковны с центрального склада.
   Ведь официально она считалась обычной сельской докторицей и должна была лечить своих пациентов патентованными и рекомендованными минздравом препаратами. К тому же у некоторых из этих лекарств были неоспоримые преимущества перед микстурами и травяными настойками.
   Преимущества были не только в том, что, что на их изготовление не требовалось тратить драгоценное время, но и храниться они могли не пару недель в холодильнике, а несколько лет при обычных условиях. Да и сила воздействия у закупаемых препаратов иногда была выше - фармацевтика не стояла на месте, и некоторые мази при минимуме побочных эффектов, излечивали некоторые болячки радикально.
   Кроме того, лекарственное сырье было по своим свойствам не всегда однородно: собранное в разное время из разных мест, оно обладало не совсем совпадающими качествами. Даже освещенность и погода влияли на процент содержания в них алкалоидов. Правда, после просушки и смешивания получалось нечто среднее по составу.
   Так что сельская знахарка патентованные средства применять отнюдь не стеснялась, пусть даже и не в тех объемах, которые от нее ждал районный здравотдел. И пусть она строго-настрого велела Саруул с Дарханом говорить, будто жители села редко болеют, но это не мешало ей заставлять своих юных помощников заучивать состав аптечных лекарств не только на русском языке, но и на латыни, и всегда интересоваться принципом их воздействия на организм.
   Кстати, латинские названия применяемых знахаркой трав Дархан автоматически применял, когда искал информацию по ним в Интернете или книгах. И пусть фармакологию ему предстояло изучать лишь в отдаленном будущем, зато латынь сейчас упаковывалась в его голове без напряга.
   Гораздо тяжелее ему давался английский язык. То есть, Дархан знал все разговорные выражения, необходимые для общения с интуристами, приезжавшими на Ольхон. Но в чтении он по-прежнему хромал, дурацкие правила, которых было множество, с бесконечным числом исключений на каждое. - его голова просто не могла взять в толк, как сами англичане ухитряются научаться читать на своем языке.
   - Китайские иероглифы и те проще! - высказал он однажды свою досаду Руслану.
   - А что, ты и по-китайски разговаривать умеешь? - полюбопытствовал тот.
   - Конечно же нет! - скривился Дархан. - так, вызубрил пару десятков самых обиходных фраз, чтобы быть вежливым с туристами. У нас в школе каждый мальчишка их знал.
   - И по-монгольски тоже?
   - Монгольский знаю немножко получше. Наши языки похожие, много общих корней. Их ламы к нам часто ездят, по буддистским делам. У нас не так давно небольшой их храм открыли, и были гости оттуда. Но буддистов мы не любим.
   - Вы, это шаманы?
   - Угу. Когда они у нас жили, давно уже это было, но старики помнят, то осквернили своим присутствием усыпальницы наших святых, поставив там свои молельни.
   - Как у вас все строго! - сказал Руслан, усмехнувшись.
   - А разве у вас иначе?
   - У нас еще хуже. Ваши духи хотя бы спят, а вот наши...-он не договорил.
   О том, что здешние духи шуток не воспринимают и в рамки могут поставить любого, Дархан постиг еще до конца своего первого студенческого года.
  

Глава 8

   Сильвия не только успешно справилась с ролью свахи и посредника в приглашении представителя ЗАГСа в дачный поселок, где обитала золотозубая художница со своей компанией. Она и с заключением контракта не промахнулась. Оплата заказанного материала была оформлена как постфактум после продажи изделий из них. Учесть такие продажи было легко - достаточно было сравнивать списки произведенного со списками проданного.
   А поскольку все изделия были несколько разными, как и полагалось при ручной работе, то утаить исчезновение изготовленного предмета было невозможно. Он либо был - либо его уже не было. Остаток неиспользованной пряжи также поддавался учету, поэтому все было прозрачно, и обманывать друг друга никто даже не пытался.
   И цех надомниц ее мать сумела организовать без затруднений. Вышитые рубахи из тонкого натурального полотна, как отбеленного так и естественного цвета, оказались вполне к месту в павильоне ручной работы. Точно также как и фартуки с поясами. Кое-что мастерицы украшали не только вышивкой, но и бисером.
   Однако для порядка примерно раз в месяц Сильвия наезжала в Псков и заходила в павильон для сверки документации и ориентировки на дельнейшее направление в сотрудничестве. Необходимо было постоянно держать нос по ветру и смотреть, что пользуется спросом, а что оставляет покупателей равнодушными.
   Последняя мартовская суббота как раз и была днем такой инспекции. День был по-весеннему ясным, и запахи готовой к пробуждению природы щедро наполняли воздух. И слегка приоткрытые набухшие почки, и рыхлый, пропитанный водой снег с проталинами, и крики птиц, голоса которых звенели радостью и предвкушением - все тревожило и будоражило, провозглашая наступление сезона любви.
   Погладив кота, прописавшегося в павильоне с момента его приобретения, Сильвия окинула беглым взглядом экспозицию внутри, просмотрела записи в тетрадке у продавщицы. Прослушав комментарии по вопросам, которые у нее возникли, Сильвия, улыбаясь, вышла из павильона на улицу, весьма довольная тем, что только что увидела.
   Товар расходился хорошо, стопка рекламок на изделия из конопляного волокна, висевшая в специальном кармашке у входа в павильон, понемножку таяла и была действенной: народ покупал не только нарядные блузки, но белье, поверив в его особые качества, и рекламаций не поступило ни одной. "Наездов" со стороны проверяющих органов также не было, и вмешательства Руслана для улаживания конфликтов не требовалось.
   Осталось посмотреть на то, как шла торговля выездная, "со стола". Вдохнув смесь теплого, прогретого солнцем воздуха с прохладным, шедшим с земли, Сильвия повернулась лицом к выложенному на столах товару ... вдруг чья-то рука коснулась ее плеча, и знакомый до боли голос произнес:
   - Привет! Сколько лет, сколько зим!
   У Сильвии ослабели ноги. Вот он, момент, которого она боялась! Она пошатнулась...
   - И сколько весен! - выручила ее Глаша, каким-то неведомым шестым чувством уловив, что от подошедшего к их столу парня нечего ожидать, кроме беды.
   Но поскольку тот не пытался украсть товар или его испортить, то прогонять его причин не было. И тем более не было причин хамить. Поэтому Сильвия лишь повернулась к парню лицом и глухо спросила:
   - Чего тебе от меня надо?
   - Все того же, - отвечал Дархан, ибо это был он. - Я. Тебя. Хочу. Сделай что-нибудь. Я схожу с ума. Ты мне снишься каждую ночь.
   И его голос, и его слова для Сильвии разливались музыкой. Как давно она ждала их, как желала - нет, как она жаждала их услышать! Сильвия пыталась отвести взгляд на торговые ряды, на навесы для защиты от непогоды, на серый с влажными пятнами асфальт... Да куда угодно, только чтобы не видеть губ, которые эти слова произнесли. Потому что губы эти ей захотелось немедленно поцеловать - вот притягивали они ее, и ...
   Она стояла перед парнем дура дурой - сердце ее счастливо прыгало, а из головы улетали в неизведанную даль остатки соображалки. Окружающее пространство стремительно расплывалось, и само тело ее, казалось, потеряло вес.
   Сильвию охватило нестерпимое желание обнять этого парня, прижаться к нему и позволить ему сделать с ней все, что он захочет. Ей было все равно, что вокруг куча народа, что все смотрят - на нее нахлынуло нечто, чему и названия-то она не ведала - желание уступить желанию мужчины. Томление. Страсть. И готовность заплатить за утоление этой страсти любую цену.
   - Идем! - пошептала она, поднимая глаза, чтобы погрузиться во взоры коснувшегося ее плеча парня.
   И прочла там точно такую же одержимость точно такой же страстью, что сейчас сжигала ее.
   - Куда? - глухо спросил он.
   - Туда, где нам не помешают.
   И она медленно пошла сквозь толпу, как идет на эшафот человек, обреченный на казнь. Дойдя до конца ряда, она обернулась - Дархан послушно двигался за ней. Как робот. Как зомби. Она повернула к выходу, и уже не сомневалась, что тот повторит ее маршрут. Молча повторит - в самом деле, зачем одержимому слова?
   На столбе возле входа на рынок висели объявления о сдаче комнат на сутки с номерами телефонов. Сильвия сорвала один корешок с цифрами и позвонила. Ей было все равно, близко или далеко находилась их сегодняшнее пристанище - рядом с этим парнем она готова была ехать бесконечно долго. Но оказалось, что услышанный по мобильнику адрес находился совсем рядом, и что еще забавнее, наемное авто провезло их мимо Дворца бракосочетаний. Заплатив таксисту, Сильвия нашла названный ей дом - возле подъезда их уже поджидала хозяйка квартиры, прилично одетая дама в сером драповом пальто и с ключами.
   - Только на сутки, - предупредила та, и занесла время заселения в записную книжку.
   - Почему не в смартфон? - равнодушно поинтересовалась Сильвия, включая в свою очередь счетчик времени. На это сил у нее хватило.
   - Так надежнее, - важно ответствовала дама. - Кровать одна, белье стиранное.
   Сильвия едва нашла в себе силы кивнуть в ответ - все ее тело буквально изнывало от желания. Она с трудом дождалась, пока за хозяйкой квартиры закроется дверь, и повернулась к своему спутнику
   - Ты чего-то хотел, - проговорила она тихо. - Или ты забыл, как это делается?
   Тот покачал головой и молча начал раздеваться.
  
   Если бы кто-то раньше сказал Сильвии, что она способна вот так бесцеремонно и даже не покраснев предложить мужчине лечь с ней среди бела дня, и не ради святой цели, а ради самого процесса, она бы высмеяла нахала. Давно ли она была холодной, равнодушной к любым знакам внимания со стороны противоположного пола? И вдруг...
   Весь вечер и всю ночь они мяли простыни и подушки. "Еще!" - требовательно говорил мужчина, и страсть вспыхивала в ней снова и снова, пока наконец агрегат, который их тела соединял в единое целое, не повис "на полшестого".
   - Ох!, - нашла в себе силы вымолвить Сильвия. - Ну как ты себя чувствуешь?
   - Я хочу еще! - прошептал Дархан побелевшими губами.
   Сильвия с испугом на него глянула: щеки парня ввалились, кожа побледнела и руки слегка похудели.
   - Ты же больше не можешь! - возразила она.
   - Это ОН не может. А я ... Ты ничего не понимаешь... Мне приятно просто прикасаться к тебе или хотя бы лежать вот как сейчас рядом с тобой целую вечность. Мне хорошо с тобой - так хорошо, что я чувствовал себя, словно попал в рай. Счастье, ради которого не жаль ничего. Я не хочу без этого ощущения жить.
   - Ты шутишь? - недоверчиво улыбнулась Сильвия. Ей тоже сейчас было умопомрачительно хорошо, и только мысль, что ничего не может длиться вечно, беспомощно барахталась где-то на задворках сознания.
   - Нисколько не шучу. Выпей меня досуха, развей по ветру - я согласен на все!
   Сильвия с испугом от него отодвинусь и вскочила с постели.
   - Ты сошел с ума! - проговорила она, торопливо натягивая элементы одежды. - О Саруул ты подумал? Или о родителях? Ты обещал к ним вернуться дипломированным врачом. Ты хотел принести пользу своему народу. Ты же шаман, в конце-концов. Белый шаман! Ты должен быть сильным!
   - Но у меня нет желания быть сильным!
   - Это пройдет! Это все русалочьи чары действуют. А против русалочьих чар средство существует...
   - Мне говорили. Но я не хочу. И не буду.
   Сильвия задумалась. Дархан был упрям, и переубедить его сейчас было невозможно. Можно было бы, конечно, применить гипноз. Но подавление сознания не проходит для мозга гипнотизируемого бесследно. Пострадал бы интеллект. И где гарантия, что воздействия хватило бы на все время пребывания Дархана в Пскове? Нет, гипноз здесь был бы не лучшим выходом...
   Следовало подобрать аргументы, против которых его "не хочу" оказалось бы бессильным...
   - Вот что, - сказала она, наконец, придав голосу необходимую суровость. - Ты когда-то назвал меня своей богиней и клялся исполнить любой мой приказ. Так вот: я приказываю тебе сегодня же жениться. Я приведу тебе сюда девушку, которую ты поцелуешь, с которой распишешься в ЗАГСе и обвенчаешься. Затем вы вернетесь сюда и проведете в этой постели столько времени, сколько понадобится, чтобы брак не был фиктивным. А потом твоя жена сама тебе расскажет, как будет проходить ваша семейная жизнь.
   Подробности будущей семейной жизни Дархана Сильвия еще не придумала. Да и какое ей до того было дело? Ее душу все сильнее охватывала печаль - пока еще смутная, как перистое облачко в небе, как дымка тумана на закате. Чувства Дархана к ней надо было отрезать - отрезать сразу же: сегодня, и одним махом.
   - Приедешь на Ольхон не один, а с семьей. Если ваши отношения продержатся все шесть лет... А сейчас ложись и поспи. И никуда не уходи, пока я не приду и тебя не разбужу.
   Дархан откинулся на подушку и почти мгновенно уснул. Сквозь сон он успел ощутить, как Сильвия взяла его руки в свои ладони, и ему снова стало хорошо-хорошо... Затем ладони ее разжались, и укрытый теплым одеяло, он погрузился в нирвану отдыха, полный откуда-то взявшихся свежих сил и решимости исполнить клятву, данную духам Ольхона.
   ... сделать то, что от него хочет та, ради которой он готов... готов... готов...
  
   Погрузив своего милого в сон, Сильвия занялась животрепещущей проблемой: найти для него подходящую невесту. Будь у нее побольше времени - она привезла бы Маричку, и та безоговорочно побежала бы венчаться с Дарханом, не запнувшись ни на минуту. Она побежала бы, даже если б уже обзавелась парнем - просто ради его спасения... Или хотя бы выдвинула вместо себя подходящую кандидатку.
   Но поездка в Городок и обратно занимала минимум три часа, а если бы они попали в пробки, то препятствия могли оказаться неодолимыми. Железо надо ковать, пока оно горячо - сейчас Дархан согласился, а что будет завтра или вообще через несколько дней?
   Да и малышку, с которой Маричка традиционно водилась, пока Сильвия занималась зарабатыванием хлеба насущного, надо было бы куда-то пристраивать. То есть снова навязывать его Кристине. Притом, заведя отношения с Маричкой, Дархан уж точно прознал бы о ребенке и начал предъявлять отцовские права... И все распрекрасные намерения развязаться с ним с помощью ЗАГСа и похода в православный храм рухнули бы в тартарары.
   Так что Маричка отпадала. - жену для Дархана приходилось искать здесь, во Пскове...
   "А что если посоветоваться с Глашей?"
   Это была хорошая идея. Глаша вряд ли за полтора года поездок на рынок ни с кем здесь не познакомилась. Наверняка знает, кто из девчонок не против продать свои услуги по завлечению красавца-парня в брачные узы. Они с Тамарой всегда проводили на ярмарке не только субботу, но и воскресенье, и поэтому еще не должны были бы покинуть рынок.
   "Вот бы Глаша сама согласилась... А что, она неплохая девчонка, самостоятельная, и ему не надо будет ее содержать..."
  
   - Ты сошла с ума, - сказала Глаша. - За кого ты меня принимаешь? Тебе, значит, этот парень не нужен, и ты хочешь, чтобы он перекинулся на меня?
   - Он не перекинется. Его страсть ко мне - это последствия сделанного мной приворота. Ты же приворота делать не будешь - и его чувства к тебе будут такими, какими надо. То есть умеренными.
   - Врешь ты все, - сказала Тамара. - Никогда о таком не слышала, чтобы отворотом была женитьба на другой девке без любви. .
   - Но я не предлагаю Глаше ничего плохого. Это был бы обычный брак по рассудку. Когда невеста не испытывает к будущему партнеру по жизни ни любви, ни отвращения. У нее будет законный муж, с которым она будет жить в гостевом браке, он совершенно не будет ей мешать, лезть в ее дела и все такое прочее. Умный, красивый, будущий доктор. Мечта, а не мальчик!
   - Угу! Только связанная по рукам и ногам обетом хранить ему верность и в жизни, и в смерти!
   - Хранить верность? С чего ты взяла? Если Глаша втрескается в кого-то другого - она сможет подать на развод. В отличие от Дархана, потому что его будут держать в браке принятые на себя обязательства. Если, конечно, она не станет полоскать ему нервы. И даже с детьми решать будет она сама. Не захочет иметь - он станет предохраняться. Как только захочет - он сделает все, чтобы она стала мамой.
   - Даже если я бесплодная? - хмыкнула Глаша.
   - Мой дядя лучший специалист в этой области. Если у тебя нет врожденной патологии, он тебя подлечит и вылечит.
   - КраснО баешь, - хмыкнула Тамара. - Если твой дядя такой крутой спец, то может он и на меня распространит свою благодать?
   - Генетические нарушения Руслан лечить не умеет. Но посмотреть может - вдруг для вас не все потеряно. Вот вам его телефон, скажете, что я дала, и он попробует взяться. Но только если Глаша меня выручит и спасет моего парня от последствий неосторожного приворота.
   - Сегодня нас не распишут.
   - Оставь эту заботу на меня. Кольца прихвати - обмен ими входит в обряд. Как и венчание в церкви - я договорюсь с батюшкой...
  
   "Как больно... - думала Сильвия, возвращаясь к себе домой после того, как отвезла Глашу в дачный поселок.
   Была ночь, и заезжать за ребенком к Белле было уже поздно. Тамара в своем фургончике уехала с рынка раньше. Она не стала ждать, пока весь обряд пройдет до конца, тем более что не было никакой гарантии, что консумация брака совершится быстро. Лишить Дархана памяти о волшебной ночи, которую они провели вместе, было невозможно, и хотя Сильвия вернула его гормонально-энергетический фон в нормальное состояние, позаимствовав у себя соответствующий кусок жизненной силы, но отсутствие любви могло помешать исполнению супружеских отношений между молодоженами.
   И вот теперь, когда все хлопоты были уже позади и все исполнилось как нельзя лучше, Сильвия поняла, что смертельно устала. Пока она бегала туда-сюда, обеспечивая нужную процедуру в ЗАГСе, для чего пришлось несколько раз применять способности к гипнозу, пока договорилась об обряде венчания со священником в храме (снова гипноз), пока пообщалась с хозяйкой квартиры, и убедила ту продлить аренду комнаты для молодоженов (за доплату, естественно), она порхала, словно накаченная дозой отменного адреналина.
   В самом деле: ничего особо трагического в ситуации не было - таков был обычай: парню, вкусившего "любовь" русалки, полагалось выбрать себе невесту из обычных девушек и как можно скорее на ней жениться. Так что все было правильно, разве что за выполнением обряда отворота следили уже не русалки. Но сейчас не на кого было свалить такую обязанность, так чего было психовать?
   Сильвия и не психовала.
   Мало того - дорога от Пскова с Глашей также нисколько не травмировала ее. Обе молодые женщины болтали между собой о том, о сем, обсуждали подробности будущего быта необычного супружества, причем Сильвия пообещала не маячить там, где мог появляться Дархан, и уверившись, что новоиспеченный муж Глаше понравился, за нее порадовалась.
   Но вот теперь, оставшись одна, она ощутила себя совершенно разбитой. Дорога между дачным поселком и ее квартирой была слишком ровной, чтобы требовать от водителя повышенного внимания, встречных машин было мало, и руки Сильвии крутили руль сами, вовремя реагируя на повороты и светофоры. Точно также автоматически действовали и остальные части Сильвиного тела, участвовавшие в управлении авто, чего нельзя было сказать о сердце, в этом теле заключенном.
   Пульс Сильвии выявлял все признаки тахикардии, но она не замечала этого, потому что в таком режиме сердце ее стучало сегодня весь день, заставляя струиться по жилам кровь все быстрее и быстрее. И печаль, та самая, едва заметное облачко которой окутало ее сразу же после принятия непростого решения, теперь овладела ей полностью, пробравшись в каждую клеточку ее кожи, в каждый уголок ее сознания.
   "За что? - билась в голове бесполезная мысль. - Как я могла так с собой поступить?"
   "Как же мне больно..."
   Поставив машину на ее обычное место на стоянке возле парадного подъезда своей конторы и отключив мотор, Сильвия обхватила руль руками, положила сверху голову, да и застыла в полной неподвижности. Сейчас все произошедшее казалось ей сном - словно это происходило не с ней. Вот только боль не отпускала. И в голове было пусто-пусто.
   "Мама, зачем ты дала мне человеческую душу, способную чувствовать? - подумала она внезапно. - Почему не могу я, подобно своим сестрам, вцепиться в землю корнями, зашуметь листвой и просто заснуть? Заснуть навек... чтобы не видеть, не слышать... не любить!"
   Взгляд Сильвии упал на березу, стоявшую напротив входа в ее контору. Как часто подростком она прижималась к ней, обнимая руками ее белый теплый ствол, поверяя ей свои маленькие горести и обиды.
   "Осторожнее, как бы эта береза не стала твоей", - вспомнила она материнские слова.
   - Моя береза, - проговорила Сильвия вслух.
   Выйдя из машины, она подошла к дереву и обняла белый с черными крапинками ствол.
   - Мать-береза, помоги мне! - прошептала она. - забери мою боль, приголубь меня.
   Прижавшись щекой к мягкой, не успевшей окончательно загрубеть коре, она закрыла глаза и снова застыла, уже не замечая, как засыпает, как втягивается в эту кору. Как дерево принимает ее внутрь себя, становясь с ней единым целым...
  

Эпилог

   Спустя шесть с небольшим лет к дому с мраморными ступеньками у парадного входа и красивыми лавочками для отдыха возле ухоженных клумб подъехала очередная машина. Ничего необычного в том не было - машины сюда подъезжали достаточно часто. Компания из четырех человек: мужчины, женщины, и двоих мальчишек детсадовского возраста, которую привезла эта машина, также вовсе не была чем-то необычным - к доктору и экстрасенсу Арусу на прием приезжала публика всякого калибра.
   Все четверо были модно одеты, и мелированные волосы женщины как-то не слишком вязались с ролью матери двух карапузов. Зато они отлично гармонировали с перламутровыми створками ракушек, свисавших к ее плечам от ушей и серебряной цепочкой с перламутровыми вставками.
   Две девочки, на вид семи и девяти лет, выдергивавшие из земли на клумбе какую-то непримечательную для взглядов посторонних траву, оторвались от своего занятия и выпрямившись, принялись бесцеремонно обсуждать семейство, направлявшееся к крыльцу.
   - Не местные, - сказала младшая.
   - Угу. И не русские, - добавила старшая. - Видишь, глаза у дяденьки узкие. Как у нашего папы.
   - Наш папа моложе, - возразила младшая. - И он сюда не приедет, потому что он живет далеко.
   - Посиди здесь с ребятишками, - сказал мужчина, обращаясь к жене. - Я должен кое-кого проведать.
   - Вас как зовут? - обратилась женщина к девочкам.
   - Меня Полина, а ее Оля, - отвечала младшая, которая явно была побойчее.
   - А это Рустик и Мирон, - показала женщина на своих детей. - А кто ваш папа?
   - Он белый шаман. Он живет на Ольхоне.
   - Он очень занят, - сказала девочка по имени Оля. - Он спасает людей. Только это секрет.
   - Наш папа тоже спасает людей, - сказал один из мальчишек гордо. - Он доктор.
   Мужчина остановился - словно что-то заставило его вдруг резко затормозить. Шагнув на газон, он схватил старшую из девочек на руки и поднял ее, так чтобы лицо ее оказалось напротив его лица и он мог поймать синеву ее очень светлых бездонных глаз, внутри которых светились знакомые ему до боли звездочки. И точно такие же звездочки сверкнули в его сторону из слегка раскосых зеленых глаз ее младшей сестренки.
   - Отпустите меня! - сердито сказала девочка. - тетя Кристина запрещает нам лезть на руки к посторонним.
   - А где ваша мама? - спросила женщина мягко, когда девочка уже была вновь на земле, и обе они отступили к березе, стоявшей возле клумбы.
   - Мама? -
   Девочка склонила голову, словно прислушиваясь к чему-то, коснулась рукой белого с черными крапинками ствола и ничего не ответила. Лица обоих девочек стали задумчивыми и грустными.
   И мужчина ВСПОМНИЛ!
   "Я хочу предложить тебе сделку..."
   - Нет, - почти выкрикнул он, взглянув на березу.
   - Да, - сказал Руслан, который уже стоял на крыльце и наблюдал за всей сценой. - Ты же знаешь, кто она, и почему она позвала тебя с собой. Не буди ее. Она спит.
   - Тогда вот что! - произнес мужчина жестко. - И не мешайте мне!
   Достав из кармана аккуратно свернутую голубую ленту, он подошел к березе, обвязал одну из ее веток этой лентой, и, отступив на два шага, низко поклонился дереву.
   - Спасибо тебе за все, что ты для меня сделала. Я постараюсь остаться достойным твоей милости... Дети, подойдите сюда и поклонитесь тоже.
   Постояв еще немного, мужчина развернулся и пошел с обоими пацанами к машине.
   - Эгей! - услышал он за своей спиной голос Руслана. - Постой! Сильвия просила передать тебе кое-чего.
   Мужчина обернулся.
   - Вот документы на дом в Ирутске. Ну, тот самый, помнишь? Как только срок истек, и дом отошел к муниципалитету, мы выкупили его, вычистили от всех следов черных ритуалов и убрали оттуда все предметы темного культа.
   - И куда вы их дели? - спросила женщина, наконец проявив интерес к происходящему. - Надеюсь, вы их не выкинули?
   - Ну что ты, Глашенька, разве такие вещи можно выбрасывать? - покачал головой Руслан. - Мы их сожгли там же, во дворе.
   - Жаль, - сказала женщина. - Там, наверное, было полно антиквариата.
   - Тьму нельзя выпускать на вольный свет. Спроси у своего мужа, он тебе все объяснит.
   Мужчина кивнул. Говорить сейчас он был не в состоянии. Он был подавлен как никогда в жизни. Но билеты на поезд были уже куплены, оставаться здесь дольше не имело смысла. Он передал документы на дом в Иркутске жене, усадил детишек возле нее на заднее сидение такси, убедился, что ремни безопасности пристегнуты, и сел впереди рядом с водителем.
   Он с трудом сдерживал слезы и не хотел, чтобы его домашние эти слезы видели. В его памяти звучал чарующий голос, колдовскую силу которого он испытал в ту знаменательную ночь во дворе дома черного шамана. Ночь, которая превратила его из беспомощной жертвы обстоятельств и родового проклятия в знающего себе цену человека:
   "Мать-земля, об услуге тебя прошу: позволь одному из своих сыновей дать мне свое семя, чтобы зародилась во мне новая жизнь. Отпусти его покинуть тебя на время, чтобы потом мог он вернуться к тебе, исполненный знаниями и волей творить добро. Прими мою кровь как залог нерушимого союза между нами..."
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - 232 -
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"