Семенов Алексей Викторович. Канон Шрёдингера

Annotation

Фантастический рассказ. О тульпах, людях и богах.

Страшный сон, привидевшийся наяву рожденному в СССР автору.

Любые совпадения с ныне живущими или ушедшими в прошлое людьми и событиями - случайны и непредвзяты. Как бывает лишь во сне.

Канон Шрёдингера

Этот длинный рассказ — или, если угодно, небольшая повесть, которая на данный момент завершает повествование, начатое первыми двумя частями цикла «Этюды Вневременья», — потребовал от автора, к его немалому удивлению, около полугода работы. Несколько раз процесс надолго останавливался, и я не знал, возобновится ли он.

Дело, вероятно, в обилии смыслов, о которых хотелось рассказать, не упуская при этом интригу фантастического сюжета. Сложность задачи приводила к тому, что даже сам автор порой не мог удержать в голове все перипетии задуманного... Звучит странно, правда? Размышление о свойствах человеческой психики, которые с полным правом можно назвать фантастическими, — да еще и с множеством аллюзий и параллелей, призванных упростить понимание (по крайней мере, так мне казалось), — оказалось непростым. И только читателю судить, что получилось, что нет.

В этом кратком вступлении мне хотелось бы искренне поблагодарить психолога Александра Белоусова, без чьих профессиональных реплик — плодов безукоризненно честного, строго научного подхода — рассказ о мистике Бессознательного вряд ли мог быть реализован.

Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде Полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки. Книга Откровения (Апокалипсис) Иоанна Богослова, Откровение 8:10-11.

Клиентка была раздражена и не намеревалась это скрывать. Янсен, менеджер — подчеркнуто любезен и приторно предупредителен. Его подвижное лицо выражало почти отчаяние в те минуты, когда он умело делал паузы, чтобы клиентка смогла выпустить пар и выговориться. Она должна видеть, как больно ему сделала (иначе не успокоится).

Офис похоронного бюро "Всегда пожалуйста" притаился в конце малолюдной улочки, втиснувшись между ломбардом и букинистическим магазином. Витрина, украшенная готическим шрифтом и искусственными лилиями, весьма удачно дополняла местный дизайн, являя собой антиквариат, созданный ко времени окончания холодной войны.

Янсен, не будучи психологом, в многолетнюю бытность менеджером-клиентщиком усвоил, к сожалению, одну идею, гордо продекламированную его предшественником на столь высоком посту: для того, чтобы градус женского бешенства пошел на спад — ему, этому самому градусу, прежде необходимо дойти до своего апогея. Увы, до горного перевала экспедиция в его лице пока что даже не добралась.

Вот так вот. Разумеется, это сын или внук старой калоши. Но польстить не помешает: кто-то вбил женщинам в головы, что в гневе они молодеют и хорошеют, и теперь они пользуются всяким удобным случаем, чтобы похорошеть. Как там говорил его коллега, дворецкий из "Лунного камня"? — не вина этих бедняжек, что они сперва действуют, а потом думают.

— Простите, миссис Свантесон, я никак не могу собразить... прошу, простите мне также и мою тупость. Но — что именно вам не нравится? Мне кажется, молодой человек прекрасно смотр...

Всемирная Астрономическая Обсерватория (ВАО) сообщает об обнаружении необычного небесного тела, условно обозначенного как Объект AU-2025 («Золотой Шар»), движущегося по траектории, пересекающей орбиту Земли. Объект был впервые зафиксирован 29 июля 2**5 года телескопами сети глубокого космоса в секторе 47-C, на расстоянии 1,2 астрономических единицы от Земли. Текущие расчёты указывают на его приближение к нашей планете в течение ближайших 18 месяцев.

Объект AU-2025 обладает рядом характеристик, не поддающихся однозначной классификации. Его спектральный анализ выявил аномальное излучение в диапазоне, не соответствующем известным типам метеоров или комет. Предварительные данные свидетельствуют о высокой плотности и металлической структуре, однако масса объекта, вычисленная на основе гравитационных возмущений, нестабильна, демонстрируя ряд флуктуаций. Более того, траектория движения не полностью соответствует законам небесной механики: объект демонстрирует незначительные отклонения, которые не могут быть объяснены влиянием известных тел Солнечной системы.

Особое внимание вызывает излучение AU-2025, включающее высокочастотные пси-волны, ранее регистрировавшиеся лишь в теоретических моделях. Эти волны, по данным наших спектрометров, оказывают необъяснимое воздействие на чувствительное оборудование, вызывая временные сбои в системах наблюдения. В ряде случаев персонал обсерваторий сообщал о кратковременных когнитивных аномалиях, коррелирующих с пиками излучения, хотя эти данные требуют дополнительной проверки.

ВАО продолжает непрерывное наблюдение за Объектом AU-2025 с использованием всех доступных ресурсов, включая орбитальные телескопы и международные сети радиолокации. Мы сотрудничаем с ведущими научными институтами для анализа природы объекта и его потенциального воздействия на Землю. На данном этапе мы не можем с уверенностью прогнозировать последствия его приближения, что вызывает определённую озабоченность.

Призываем научное сообщество и общественность сохранять спокойствие, пока дополнительные данные не позволят уточнить характеристики и происхождение AU-2025. Следующие обновления будут опубликованы по мере поступления новых результатов.

Здравствуй, Читатель! Ты, вероятно, слегка в недоумении: какое отношение имеют похороны к новому астрономическому объекту? Подожди, сейчас я кое-что добавлю: далее последует монолог директора Всемирного Института Психологии, оборванный непонятной развязкой. Пространных объяснений не будет, тебе предстоит самолично разобраться в хитросплетениях случившегося, увязав в единую цепь причин и следствий грани увиденного Автором сна. Что скажешь, попробуем?

Фрод Аспер, бессменный директор Всемирного Института Психологии, неторопливо откашлялся и придвинул к себе микрофон. Словно скрежет ржавого гвоздя, открывающего мудреный замок, этот звук прорезал тишину.

— Глубокоуважаемые дамы и господа, — начал он. — Институт переживает смутные времена. Провал последнего эксперимента был предсказуем, но причины краха мы подробно обсудим в другой раз. Главное сейчас — у нас снова есть шанс. Новый ящик Пандоры, который мы собираемся открыть.

Оратор сделал театральную паузу, протянув руку к хрустальному фужеру, чьи грани отбрасывали на поверхность полированного стола призрачные блики. Возможно, именно с таким выражением средневековый ученый Фауст смотрел на чашу с ядом, из глубин которой улыбалась кокетливая Гретхен.

— Пока мы существуем, мы служим человечеству, даже если оно встречает нашу работу скептицизмом. Новый эксперимент выстроен на критически новых, поистине революционных идеях. Если попросту, мы хотим навсегда оставить кота Шрёдингера в суперпозиции — ни живым, ни мёртвым; - ни стерилизованным, так сказать, ни альфа-самцом. Полностью свободным от нашего взгляда, несущего в себе проекцию комплекса кастрации и другие неприятные хотелки. И сейчас я расскажу, как мы планируем этого добиться.

— Вселенная вступила в мрачный час, подобного которому не предусмотрено канонами Шредингера, определяющими судьбы мироздания, — он драматически понизил голос, — Архитекторы Global Shadow успели предупредить о надвигающемся Мраке, прежде чем проект был расформирован. Но мраку, как всегда, есть антитеза — Золотой Шар. Этот объект, который находится уже в пределах Солнечной системы, — не просто метеор. Его излучение обладает неизвестным науке свойством возмущать пси-поля, и мы намерены использовать это.

— Психологи твердят о личных границах, но это лишь иллюзия искривленного пространства человеческих проекций. Истина значительно глубже: необходимо полностью освободиться от «гравитации» чужих ожиданий. В нашем эксперименте проекции лакановских Других сжимаются в «сферы Хилла» — бесплотные оболочки, что возвращаются к своим создателям подобно волнам, бессильно разбившимся о скалы. Квантовая запутанность рассеивается, открывая Свободный Космос — не плоскую голограмму, запертую в горизонте событий черной дыры, но бесконечность звезд, сияющих за пределами матрицы ящика Шрёдингера.

— Наш эксперимент примиряет квантовую физику с психологией, науку с мифом. Каждый из нас — Наблюдатель, решающий судьбу кота. Но что, если мы перестанем разрушать волновую функцию своим взглядом? Что, если научимся держать ящик закрытым?

— Первый шаг — отделить своё от чужого. Проекции других, формирующие наш мир, становятся видимыми, как полупрозрачные сферы, мерцающие в полумраке. Кастанеда называл их яйцеобразными аурами, окружающими любого из нас. Они — стены... наших ящиков. Которые как гробы.

— Представьте: мы видим мир искаженным. Такое подобно гравитационной линзе, искривляющей свет далеких звезд. Наша с вами реальность — тюрьма, запертая на крепкий замок клетка, сотканная из наших же проекций. Одни успешно обманываются ею, другие смутно чувствуют ложь, страдая от тревоги или психических расстройств. Но галоперидол и амитриптилин не спасут кота Шрёдингера, не вылечат ощущение нереальности, которое мы привыкли считать болезнью. Здесь нужны иные средства.

— Золотой Шар — маяк, указующий путь к целостности. Но, чтобы достичь его, мы должны перестать быть Наблюдателями, убивающими кота взглядом. Мы станем частью суперпозиции, где ящик остаётся закрытым, а кот — ни живым, ни мертвым. Откуда вы знаете, может быть, ему именно так и нравится!

— Институт создал «Квантовое Зеркало» — поле, основанное на взаимодействии пси-полей и излучения Золотого Шара. В этом поле Наблюдатель не разрушает, а созидает. Проекции других становятся видимыми, и мы учимся отталкивать и зеркалировать их, сохраняя волновую функцию. Образно говоря, оставляя кота в неопределённости.

— Ключ эксперимента — в диссоциации. Внезапно мы обнаружили, что определённые состояния мозга — всплески дофамина и серотонина, подавление миндалины, усиление связей между островковой и теменной корой — позволяют временно отделить восприятие от чужих проекций. Реципиент в таком состоянии удерживал квантовую систему в неопределённости на 17 секунд дольше. Семнадцать секунд, дамы и господа, — это вечность, когда взгляд решает судьбу кота.

— Представьте сеть из двенадцати спутников, — продолжил он, понизив голос, будто боясь, что его слова долетят до ушей незваных гостей. — Мы назвали их «Апостолами», с лёгкой насмешкой над теми, кто в проекте Global Shadow пытался разорвать цепи проекций грубой силой. Эти квантовые резонаторы, выведенные на гелиоцентрическую орбиту и синхронизированные с пульсацией Золотого Шара - генерируют когерентное поле, сотканное из резонансов пси-полей и квантовой запутанности, стабилизируя суперпозицию. Сознание всех участников эксперимента становится частью системы, где проекции — не оковы, но сложный инструментарий, позволяющий держать ящик Шрёдингера закрытым. .

— В этом новом пространстве Наблюдатель перестаёт быть палачом реальности, фиксирующим её в одном состоянии. Он становится соучастником, удерживающим волновую функцию в неколлапсированном виде. Клянусь Святыми Хранителями, это самая дерзкая авантюра, в которую человечество когда-либо ввязывалось, — вызов самой ткани реальности! Представьте: вы открываете ящик Шрёдингера, но кот остаётся в танце вероятностей. В котором нет ярлыков, нет проекций.

Хотя нет... внезапно тишину разрезал одинокий хлопок в ладоши. Затем ещё один. И ещё. Фрод вздрогнул, поднимая взгляд. В глубине зала, там, где тени сгущались в непроницаемый мрак, возникла фигура. Полупрозрачная, с саркастической улыбкой, она медленно аплодировала, и каждый хлопок отдавался эхом в пустоте зала.

— Бедняга Фродо, — насмешливый голос разрезал воздух. — Сколько помню, ты всегда обожал ярлыки и театральные позы. Двенадцать апостолов, каково! Резонаторы пси-поля! А как же начальство? Оно уже смирилось с твоими нецелевыми тратами? — Фигура шагнула вперёд, выйдя из тени.

— Жаль, жаль, — Трикстер усмехнулся, обведя пустую аудиторию взглядом, полным сочувствия. — Раньше ты был сообразительнее. Институт готовит глобальный эксперимент, говоришь? Один из самых значимых? Я просто не мог пропустить представление — выкупил ложу целиком. Не рад мне, Фрод?

Фрод промолчал. Появление Трикстера, как всегда, не предвещало ничего хорошего. Это была, конечно, собственная его психическая энтропия, субъективирующая проекция; но - проекция одушевленная, чьи цели неясны, намерения непонятны и оттого опасны.

— Знаешь, твоя нарциссическая грандиозность, увешанная библейской символикой, всегда представлялась мне излишней, — продолжил Трикстер, голос его стал мягче и вкрадчивее. — Ты бы тут еще пасхальный хор ангелов организовал, вкупе с крестным ходом вокруг здания института! Всё гораздо проще, чем ты думаешь. И отнюдь не требует массовых шоу, как на седьмое ноября или в праздник первомая. Не приходило в голову, что ящик Шрёдингера, о котором ты разглагольствуешь, не понимая сути - лучше открывать в одиночестве?

— Никаких "но". Взять ту же самую диссоциацию, панегирик которой я с удовольствием прослушал в твоём исполнении, ни дать ни взять ария Фауста во втором действии оперы Гуно. Уверен, что понимаешь ее смысл?

— Трикстер, не забывай, я профессор психологии. Диссоциация - невротическая защита, уровнем выше примитивных МПЗ отрицания и проекции, по Вайлланту или Мак-Вильямс.

— Я и говорю. Ничего ты не понял, профессор. Поседел за чтением пыльных академических фолиантов, но ума не нажил, - Трикстер озорно, по-мальчишески ухмыльнулся. — А что, если как в старые добрые времена, мы... приоткроем твой, так сказать, ящик, в частном порядке? Сдается мне, он не был в своё время вскрыт, как должно. Что скажешь, котик?

— Не сможешь! Директива Шрёдингера запрещает тебе! Я не давал согласия. Мне давно за восемнадцать, и ни одного родственника не осталось в живых. Некому подписать твой проклятый договор!

— Ого! — Трикстер усмехнулся, взглянув оценивающе. Фрод Аспер стоял перед ним, выставив перед собой скрещённые предплечья — непроходимый крест, сплетённый у запястий. — А ты поумнел, с прошлого раза. Эта символика имеет несколько иной смысл, нежели христианская. Но всё равно, не поможет и она... Договор есть. Вернее сказать, договор будет. И ты даже не представляешь, насколько легко.

Мир перед глазами Фрода закружился, звёзды сорвались с небес и рухнули в водоворот. Пол под ногами треснул, зеркальные стены зала лопнули и обрушились в водоворот. Нахлынула тьма, густая, как чернила, всё растворилось в ней, увлекая за собой. Последним, что он увидел, были глаза Трикстера, горевшие, будто сорванные с неба звезды. Зал исчез. Фрод падал, падал в бездну, где не было ни времени, ни пространства.

Уважаемый Читатель, позвольте на миг прервать ваше странствие по страницам этого увлекательного произведения. Я обязан это сделать. Для начала представлюсь: я — Издатель, ваш скромный проводник в литературных джунглях. И, увы, вечный спорщик с Автором.

В ходе дальнейшего чтения вы столкнетесь с тем малопонятным, что не должно остаться для Вас непонятым. Речь о многочисленных отступлениях Автора от основной канвы сюжета. Я умолял вычистить всё это... Взять хотя бы попытку связать квантовую механику с психологией — чистой воды спекуляция, достойная салонной болтовни за чашкой кофе, а не стилистики популяризации науки! Ну, допустим, это отголоски медитации осознания или когнитивно-поведенческой терапии, но, ради всего святого, какое оно имеет отношение к коту Шрёдингера или к Золотому Шару, представляющему собой, вероятно, аллюзию к юнгианскому образу Самости? Все эти беспардонные и нелогичные пассажи тормозят динамику, сбивают с толку и, скажем прямо, не в контексте.

Мне было холодно отвечено, что Автор видит свою задачу не только в увлекательном сюжете, но и в научно-популярных аллюзиях к нему. Которые, дескать, хотя и не имеют прямого отношения к описанным событиям, всё же способны "ощутимо дополнить картину, придав ей дополнительные оттенки и новые грани психологической реальности". И понеслось: Бахтин с его полифонией смыслов, «ненадёжный свидетель», а затем — о, держите меня семеро! — театральные жесты и тирады, достойные то ли Фрейда, рассуждающего об остроумии, то ли внештатного ассистента Мелани Кляйн, вконец заблудившегося в её теориях о расщеплении.

Что уж скрывать, мой старый друг мнит себя гениальным философом, этаким Шпенглером в твидовом пиджаке, чьи глубокомысленные идеи озаряют закат человечества. Эта его нарциссическая грандиозность — слабость, которой, как вы уже поняли, он сполна наделил своего центрального персонажа Фрода Аспера. Из уважения к Автору и его таланту я уступил. Так что, начиная со следующей главы, готовьтесь к настоящей хиромантии — или, как он это называет, «многослойному гобелену смыслов». Квантовые коты, мистические суперпозиции и прочие чудеса ждут вас, встречайте. Считайте это прихотью моего капризного, но чертовски одарённого друга. И, пожалуйста, не судите его строго: для своих преклонных лет он еще в немалой степени владеет своими мыслями.

Уважаемые мои читатели, не верьте ни слову этого самодовольного болтуна, который, к слову, старше меня на полтора года, хотя и молодится, как ловелас в борделе! Мой рассказ — ироничное путешествие по неизведанным граням бытия, где квантовые загадки и парадоксы психики сплетены в алмаз Непостижимой Реальности. Да, я пишу о дыхании «не-телом» и о поисках Безлюдных Пространств, связываю Шрёдингера с психологией — и что с того? Кому дано понять — поймёт. Остальным же, увы, остаётся лишь пожимать плечами. За мной, мой читатель! Я открою тебе Невероятное и Удивительное, а Издатель пусть подавится своей «логикой сюжета»!

Он приезжал сюда каждое лето — по нескольку раз. Пригородный поселок с его съемной дачей, которая столь не нравилась родителям: "Рядом дорога, шум, пыль, грязь — что вы такого здесь нашли?" (вторая половина фразы уже звучала как упрек бабушкам), — остался одним из самых теплых детских воспоминаний, пропитанных ароматом спелых яблок, солнца и ветра.

Час езды от города на электричке — размеренный стук колёс, под который так хорошо в одиночестве задуматься о чем-то. Выйдя из вагона, пройти пару сотен метров вдоль рельсов, свернуть вправо, пробраться затерянной между домов тропинкой сквозь верхнюю часть поселка — и спуститься к той самой дороге, шумной и пыльной, что простиралась вдоль берега залива. По другую ее сторону выстроились в ряд деревянные двухэтажные дома, словно часовые, охранявшие берег.

Дальше расстилался берег залива. К которому, как к старому другу, в любой миг можно было выйти через заднюю калитку. Посреди деревьев стоял вкопанный в землю ветхий стол со столь же древней скамьей. На нее, подражая степенной манере молчаливого старика-хозяина, можно было сесть, важно опереться руками о столешницу и устремить взгляд в синюю бесконечность, обрамленную у кромки зарослями камыша

За камышами, на мелководье, на приколе стояли обычно две рыбачьи лодки. Если бы знать тогда, восьмилетним сорванцом, как сложится его жизнь. Впрочем, что бы это изменило? Сейчас для него важно другое: именно этот дом он искал и в который раз не мог найти.

Все изменилось за полвека. Обе части поселка разрослись, как злокачественная опухоль: места для новых построек явно не хватало. Похоже, людям нравилось ютиться на головах друг у друга — зеленые лужайки и тропинки детства исчезли бесследно, затоптанные колесами роскошных внедорожников и помпезными особняками из стекла и бетона, что казались чужаками в бесконечно уютном когда-то мире.

Канава, по которой вода из пожарных каналов спускалась в залив — та самая, где можно было мастерить крохотные водяные электростанции, чьей мощности едва хватило бы на искру в самой тусклой лампочке, — тоже пропала, словно растворилась в воздухе.

А главное — он не мог найти Дом. И это было хуже всего. Номера он не помнил, хотя скрупулезно перелистал бабушкин телефонный ежедневник, страницу за страницей, всей грудью вдыхая воздух ушедшего. Дом не мог так просто исчезнуть. Яблони в его фруктовом саду — под ними бабушка лишь раз уговорила его заснуть на раскладушке, под шелест листьев, — не могли кануть в небытие. Это было бы так невыносимо, что и жить не стоило.

— Успокойся, — мягко произнес он, но получилось вычурно и помпезно, словно он обращался к аудитории. — Может, по кофе? Вон там, кажется, новая кафешка. И нет, не беспокойся, я не садист-педофил, охотящийся за детьми.

Зачем он это ляпнул? Собственная фраза внезапно резанула, как нож. В его детстве взрослым и в голову бы не пришло оправдываться так. Однажды в автобусе он разговорился с подвыпившим мужчиной — оказалось, им выходить на одной остановке. Тот пригласил к себе и с мальчишеской гордостью показал самодельную шпагу, выточенную на токарном станке. Мушкетеры, "Граф Монте-Кристо"... Как все было просто тогда. Или это только кажется с годами, сквозь призму ностальгии?

Мальчишка был встречен случайно — когда надежда найти дом угасла в очередной раз и он уже брел обратно к электричке. Поиск давно превратился в ритуал: чуть утомительный, но привычный, как дыхание. Ну и ладно. Зато полдня на природе, вдали от городской суеты. В его возрасте и это немало.

Они сидели под раскидистым деревом, в тени сада, и предгрозовой воздух был напоен ароматом листвы. В руках — бумажные стаканчики с надписью Nescafé, пахнущие недорогим, но вкусным кофе. Справа и слева тянулись луга, прорезанные канавой, что вела к заливу. Неужели та самая? Нет, вряд ли. Дежавю внезапно накрыло, будто волной: будто он уже был здесь, пил этот кофе, вдыхал этот воздух.

— Это, мой юный друг, — начал Фрод, — подобно наитию, откровению разума! Не бойся прислушиваться к своему внутреннему «я». В юности — о да, был когда-то таким же, как ты! — я чувствовал смятение, хаос, мои внешний и внутренний миры сливались в дисгармонии. Прохожие толкали меня, движения были нескладны, походка — сплошное мучение. Будто весь мир со мной в раздоре!

Он поймал себя на том, что говорит слишком громко, с пафосом лектора, привыкшего держать внимание аудитории. Голос гудел, словно объяснял квантовую суперпозицию. Но под этой рисовкой таилась память о собственной детской растерянности — когда он был столь же одинок, как этот ребенок, затерявшийся в своём горе. Словно в чужих звездных мирах.

— Знаешь, как всё это прекратилось? — продолжил он, драматически понизив голос, словно декламировал Шекспира. — Я ощутил за спиной крылья. Огромные, мощные, такие, что застилали взгляд! Даже на периферии зрения — мерцание, будто края реальности дрожат. Во сне я летал на этих крыльях, а потом они стали частью меня и наяву.

Мальчишка смотрел на него, широко раскрыв глаза и явно ошарашенный. Фрод кашлянул, осознав, что, возможно, переборщил с драматизмом. Бессменный научный руководитель Института Психологии не умел говорить с детьми — своих у него никогда не было. Но в горе этого мальчишки было что-то, отзывавшееся в нем... и Фрод продолжил, еще более смягчив тон.

— Неважно, как ты это назовёшь. — Я не знаю, как объяснить. Представь себе крылья. Или плавники на ногах, если хочешь. Или жабры, как у Ихтиандра... (Господи, знает ли он, кто такой Ихтиандр?)

— ...Не имеет значения: всё, что тебе нравится. Почувствуй это. И носи с собой, как талисман. В моменты, когда забудешь, оно напомнит о себе: чаще всего реакцией твоих знакомых, просто прохожих на улице. Когда вспомнишь о забытом — мир вокруг изменится, будто по волшебству.

Самым неожиданным и непостижимым образом мы с вами переносимся в дом Мальчика, некоторое (непонятно, какое именно) время назад. Или, может быть, время вперед? хотя, учитывая описываемые события — какая, в общем, разница. Прошу, знакомьтесь... хотя о чем я, вы знакомы. Помните, шумная дама в похоронном бюро?

— Видите ли, миссис Свантесон, всё несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд, — голос доктора был мягок и дружелюбен. — Эта собачка, которую ваш сын видит и с которой, как вы утверждаете, болтает, словно с Карлсоном... Её невозможно свести к симптому. Это не грипп и не сломанная кость.

— Это коктейль, миссис Свантесон. С оттенком горечи полыни и пьянящий, как вино. Ваш сын пытается разгадать себя, ускользнув тем самым от своих преследователей. Собака — не плод воображения. Это... скажем так, спутник. Тень, что идёт впереди, указывая путь. А, может статься — ловушка, — и вновь непринужденная улыбка.

— Вы хотите сказать, что это я виновата? — её голос дрогнул, тут же приобретя назидательные нотки, как у школьной учительницы, что поймала ученика на списывании, но забыла тему урока. — Мой сын всегда был окружён заботой. Любовью. Я дала ему всё, что могла. Никаких... этих ваших преследований у него быть не может. Тут просто болезнь, доктор. И точка.

— Болезнь, говорите? Логика проста, как детская считалка? Но что, если я скажу, что эта собака — не просто фантазия? А вдруг она — нечто большее, существующее вне времени, да и вне нашего с вами мира? — доктор наклонился ближе, понизив голос до драматического шёпота. — Представьте, что она была здесь задолго до вашего сына. Задолго до... нас с вами. И она ведёт его туда, куда мы с вами не решились заглянуть.

— Кристер. Томас Кристер. Для друзей — Трикси, — он услужливо подмигнул, демонстрируя эмпатию, которой, кажется, позавидовал бы даже клоун в цирке. — К вашим услугам, мэм.

— Вы говорили о тенях, — сказала она наконец, медленно, будто осторожно пробуя каждое слово на вкус. — О том, что эта собака... помогает ему? Но как? Он же... он мучается. Я вижу это. То он спокоен, то будто мир рушится. Это не помощь. Это хаос.

— Хаос? Да-да-да, возможно... Но, видите ли, дети порой обладают странными свойствами; в силу ряда причин анима отказывается служить им проводником, уступая место иному архетипу. Доктору Фаусту, по уму, отнюдь не стоило прельщаться Гретхен: погубил ее, себя едва не угробил. Пудель Мефистофеля был бы как раз впору! Герман Гессе в своё время ярко описал эту особенность психики. "Не баг, но фича", как сказал бы айтишник.

— О, миссис Свантесон, — Трикси широко развёл руками, улыбка стала еще приторнее. — Совсем не так. Собака послушно принимает на себя то, что тяжело нести. Боль. Страх. Взгляды других, что жгут, как костёр палача. Ваш сын идёт нелегкой тропой, где каждый шаг — испытание. И эта тульпа, этот спутник... она помогает не сломаться под грузом, что на него возложен. Небесная Канцелярия, знаете ли, обожает такие игры, — он усмехнулся, приняв самодовольный вид знатока.

— Небесная Канцелярия? — переспросила она, и её глаза сузились. — Вы опять несёте околесицу. Я плачу вам деньги, чтобы вы лечили моего сына, а не рассказывали сказки.

— Сказки, говорите? — странный психотерпевт наклонился ещё ближе, и свет лампы, казалось, потускнел, уступая место магнетическому сиянию его глаз. — А чем сказка хуже реальности? Ваш сын видит собаку, потому что она — его проводник, ведущий к свету. Проводник к тому, что сияет высоко над горизонтом, как золотой метеор Жюля Верна. Но этот путь, он... не для всех. Не каждый готов ступить на него.

— Только правду, мэм, — он откинулся назад, и свет лампы вновь стал обычным, но в воздухе осталось тревожное, будто эхо далёких горнистов. — Только правду. Или, может, сказку о ней. Выбирать вам. Но, мой вам совет — подпишите. Психотерапия пойдет на пользу вашему сыну, уверяю.

— Это мой научный руководитель. Под его эгидой будет проходить процесс лечения. Прекрасный человек и великий ученый, должен вам сказать. Поверьте, ваш сын в надежных руках... да, благодарю. Свяжусь с вами в самое ближайшее время.

Прежде, чем окунёмся в дальнейшие события, позвольте предупредить: место действия не поддаётся точному описанию. Назовём его "Небесной Канцелярией" — звучит солидно, не правда ли? Да-да, разумеется, я объясню, в чём тут загвоздка.

Как облечь в слова то, что ускользает от языка? Как описать коллизии квантовых состояний, где прошлое и будущее сливаются в сингулярность? Едва уловимый шёпот рассветных звёзд, навязчивое многоголосье межатомных связей? В одном из преломлений своего сна Автор уловил саркастическую иронию — и именно её сделал канвой повествования. Готовы? Тогда начнём.

Тщедушная фигурка Левия застыла: взгляд начальства парализовал и приковал к месту, точно окрик Блейка в исполнении харизматичного Алека Болдуина в "Гленгарри Глен Росс". Мысль, что его босс, возможно, втайне работает на другую сторону мироздания — не светлую, а ту, что пахнет серой и хаосом, — не впервые мелькнула в его голове. Но сейчас было не до метафизики.

— Шеф, не моя вина, — выдавил Левий, стараясь не смотреть в глаза. — И даже не вина моего отдела. Произошла... хроноквантовая интерференция двух реальностей. Программа замкнута на себя, пожирая ресурсы, и...

— Заранее знаю всё, что вы собираетесь мне сказать, Левий. Не забывайте, я вездесущ. Но вы упускаете главное: остановка проекта означает потерю результатов нескольких лет работы. Данные испарятся быстрее, чем ваши карьерные перспективы в Канцелярии! Или, может быть, у вас есть снапшот в EBS, припрятанный в каком-нибудь богом забытом бакете на задворках Вселенной, о котором забыли упомянуть в ежеквартальном отчёте?

— Спрашиваю, чтобы впредь, раз и навсегда, пресечь подобное безобразие! Реципиент умудрился запутать пространственно-временной континуум, встретившись лицом к лицу со своей ранней ипостасью! Ни дать ни взять квантовая суперпозиция, рухнувшая в декогеренцию. Время теперь зациклено в бесконечном операторе, где начальная и конечная волновые функции коллапсируют в точку, обрекая реальность на рекурсивный цикл. Там у них сейчас ни прошлого, ни будущего — лишь бесплодная ностальгия по ушедшему да несбыточные мечты о грядущем. А спросят с нас.

— Там коллизия с двойным дном, психоквантовая матрица, которую можно прочесть как Послание. Интроект грешков шизофреногенной матери, холодное детство. Мальчишка, зачитывавшийся Рэем Брэдбери и Александром Беляевым, мечтал построить космический корабль и навсегда улететь с Земли. По всей округе летнего пионерского лагеря он обшаривал заброшенные чердаки и пустующие дома, присматривая место для ангара. Такая игра. Прошли годы, потом десятилетия. Детская фантазия угасла, но привычка искать Безлюдные Пространства, скрытые от чужих глаз, осталась. И вот, во время одного из таких поисков, они и встретились.

— Аналитический отдел считает, с немалой долей вероятности, что это манипуляция. Которая умело обходит канон Шрёдингера, использовав когерентную связь между матерью и сыном. Одна лишь Мать является подлинным Квантовым Зеркалом своего ребенка. Полвека назад, когда реципиент был несовершеннолетним, Трикстер получил подпись матери — хронорезонансный контракт, активировавший её право определять участие в эксперименте. Что, на самом деле, было второстепенным, подлинной целью Трикстера было слить два временных континуума в суперпозицию, инициировав хроноквантовую интерференцию. А тут еще крайне некстати подвернулся этот, как его, Золотой Шар... ну, вы понимаете.

— Придумайте воркараунд, чёрт возьми, если не способны на большее! Любой костыль, временное решение... вы вообще на что-то способны? Потом решим, как преподнести случившееся Троесущностному. Интуиция мне уже подсказывает, каким образом Совет интерпретирует их первую и последнюю встречу в том убогом садике масличных деревьев... вылетело из головы, как бишь его? Крылья он, видите ли, осознал за спиной, Господи помилуй! И действительно ведь скажут, что встреча с наставлявшим его ангелом была не главной, причина — в иных событиях. А не наоборот! Святой Сартр, "ад это другие"...

— Возможно, шеф. Когнитивные игры разума, лабиринт причин и следствий. Но, кажется, я нашёл выход. Одной из фигур — неважно, кем — придётся пожертвовать. Это снимет перверсию, выведет время из цикла и заодно надолго выбьет Трикстера из игры. Вопрос лишь в том, какой декор всему этому придать.

— А какая разница? Надеюсь, вы-то хоть не подвержены когнитивным заблуждениям причин и следствий. Действуйте. Выберите историческую эпоху, любую, примерно подходящую нашим целям. И сами отправляйтесь туда. Отчёт о транзакции завтра на моём столе... а пока что поставь этот кофе на место, черт тебя побери, ты не заработал на него! Always Be Closing! Кофе пьет тот, кто закрывает сингулярности!

Беспокойный сон Автора, ещё недавно пропитанный гротеском комедии дель-арте, рушится в бездну. Мягкий ироничный арт-рок, что звучал фоном, сменяется режущим слух диссонансом — будто гитары Black Sabbath или Tool, решивших переосмыслить *Jesus Christ Superstar*, рвут ткань реальности, проваливаясь в мрачную фантасмагорию психоделической мистерии. Бубнёж чиновничьих голосов обрывается, как лопнувшая струна, время схлопывается.

Вокруг — мгла. Нет, не теплая звёздная ночь Палестины, но - маслянистая чернильная тьма, что липнет к коже, давит виски железным обручем. Неверные отблески света попеременно выхватывают из мрака рваные лоскуты: блеск шлемов стражников, оскаленные рты толпы, копья, что стучат о землю в пугающем, почти ритуальном ритме. Тяжёлый аккорд разрывает воздух, басы дробят камни, этот звук — будто сердце стало теперь усилителем безумной симфонии, где каждая нота — вопль тоски и отчаяния.

Он идёт. Хрупкая фигурка, что непостижимым образом не согнулась под тяжестью непомерно огромного креста. Крест — не из дерева, это нечто иное, что оставила в наследство мать, потупив глаза и не сказав ни слова. Она ушла, бесшумно растворилась в тени, и её молчание тяжелее любого груза. Толпа вокруг — маски, очертания которых расплываются в дыму факелов - кричит или хохочет, всё слито в низкий, звериный гул, подхваченный барабанным ритмом: бьёт, бьёт, бьёт, будто пульс вконец обезумевшего, умирающего мира. Марширует стража, лязгают доспехи в такт, свет факелов судорожно мечется, выхватывая осколок скалы, чью-то руку или пустые глаза.

Но вдруг — собака. Не тень, не мираж - единственная живая здесь тёплая искра, мелькнувшая на границах света и тьмы. Её шерсть отбрасывает отблески факелов, глаза горят, как угли, она идёт впереди всех, словно знает тропу и ведет процессию за собой. Мальчик спотыкается, крест впивается в плечо, но он смотрит на неё и тяжёлый его рок срывается в диссонанс — резкий, как вопль Иуды. Гитары режут душу, и в этом звуке — вся боль, спрессованная в одно-единственное мгновение.

Мать не смогла, не захотела вести. Но собака — живая, умершая и вновь воскресшая — заняла её место. Так всегда бывает. Не правда ли? Тульпа, сотканная из боли и надежды, принимает на себя взгляды Других, их осуждение и казнь, бывшие для тебя преисподней. Для таких, как этот мальчишка, нет иного бога: детское расщепление на рай и ад сменилось диссоциацией, где свет и тьма слиты в мистическом инсайте.

Тропа взбирается к вершине, где мрак гуще, а факелы — единственные во всём мире огни. Стража не видит собаку, толпа не замечает света, что забрезжил впереди, как всеми забытая прореха в чёрной драпировке сцены. Удар тарелок — резкий и рваный, будто молот бьёт по скале, — и мальчик падает на колени. Крест скрипит, как старый винил, застрявший на одной-единственной ноте, и в этом звуке — вся тщета и ужас его пути.

Финал мрачного мюзикла. Мальчишка на кресте, его взгляд странно спокоен, устремляясь вдаль, где тьма кажется не такой густой. Но потом взгляд падает вниз, к подножию креста, где в пыли корчится от боли его собака — видимая только ему, принявшая на себя его крёстную жертву, договор о которой подписан не им. Отчаяние заливает глаза мальчика, но в этот самый миг взгляд его останавливается на косой черте приступки, о которую опираются ноги. Хм, проекции прямых углов гиперкуба на трехмерное пространство под углом 45, где-то он уже видел это. Возможно, в бытность работы в Институте Психологии такое входило в дипломную работу одного из студентов, а он разнес вдребезги на ученом совете "безграмотную спекуляцию, ненаучный подход, гадание на таро"... Господи, Отец, что это за бред? зачем ты покинул меня?

Подчиняясь неумолимому канону Шредингера — его крест, как оригами, разворачивается в шар, несущийся в пустоте с дикой скоростью и теперь заключивший в себе его. В круглом окошке иллюминатора - звезды, вид их необычен и странен. И он здесь не один.

Кровавая тьма поглощает факелы и толпу беснующихся людей, крест и собаку. Я кричу от ужаса, и меня выбрасывает из моего сна. Эхо последнего незавершенного аккорда дрожит в равнодушной к музыке людей пустоте космоса.

Хм, узнаёте обстановку? Да, мы снова в уютном — или, возможно, сегодня не очень — офисе Небесной Канцелярии. В Высшей Инстанции Смысла, что вершит наши с вами судьбы мудро и беспристрастно... так они утверждают, во всяком случае. Между нами говоря, здесь явно всё пошло наперекосяк. Никакой тебе тишины, ни малейшего благолепия. Скорее, сцена напоминает Страшный Суд в интерпретации Кандинского: цветные пятна мечутся вразнобой, как перепуганные клерки, голоса гудят, будто рой рассерженных ос, а в воздухе витает раздражение пополам с паникой. Да, но не принимайте близко к сердцу — это, скорее всего, очередное когнитивное заблуждение Автора. Итак...

— Левий, — председатель обрывает его, в тоне сквозит мудрость человека, которому приходится много руководить, что всегда крайне утомительно, — ваше дело объяснять, а не ныть. Суд решит, что с вами делать.

— К этому мы ещё вернёмся. Может быть, — председатель постукивает пальцами по столу, и звук отдаётся эхом, как метроном, отсчитывающий мгновения судьбы. — А пока — отвечайте суду. Что вы опять натворили?

— Мы... я не учёл, что устранение одной из фигур — ну, вы знаете, кого — было частью плана Трикстера. Жертвоприношение, вся срежиссированная нами крестная драма... так вот, шеф, это была подлая провокация. Мы хотели разорвать пространственно-временную петлю встречи Мальчика с самим собой, но вместо этого вляпались в новую. Теперь у них там, внизу, ригидный сценарий, где добро побеждает зло, как в бродвейском мюзикле. Все поверили в эту нелепицу!

— Подсудимый, — председатель прищуривается, и в зале, похоже, становится ощутимо холоднее, — ещё раз назовёте меня «шеф», и мы продолжим обсуждать вашу участь без вас. Вам ясно?

— Вот так-то лучше, — председатель откидывается в кресле, и лихорадочная пляска цветных пятен, кажется, на мгновение замирает. — К чему всё это приведёт? Что говорит Аналитический Отдел?

Из хаоса красок медленно и важно проступает новая фигура — или, скорее, её намёк, потому что в этом, не забывайте, странном утреннем сне Автора всё плывёт, как акварель под дождём. Голос звучит сухо и деловито, будто описывая квартальный отчет.

— Ваша честь, прогноз неутешительный, — начинает уполномоченный представитель отдела, — Крёстное жертвоприношение, затеянное Трикстером, которое мы не сумели, несмотря на все наши усилия, предотвратить — породило новую парадигму. Люди внизу теперь мыслят в чёрно-белых тонах: добро против зла, свет против тьмы, никаких полутонов. Это классическое расщепление, если вам угодно немного психоанализа. Они идеализируют добро, обесценивают зло и отрицают, что эти два полюса могут сосуществовать вместе, как в буддизме. А ещё тут гиперкомпенсация: обещание финальной победы помогает им заглушить страх перед несправедливостью мира. В общем, их психика теперь выглядит как дешёвый эсхатологический комикс.

— Как, весь вот этот букет психологических коллизий, ни дать ни взять прелестный коктейль галоперидола и аминазина внутримышечно — мы получаем в результате всего-навсего одной ошибки?

— Выводы не мои, ваша честь, — представитель Аналитического Отдела пожимает плечами. А может быть, это только Автору кажется, что пожимает... — Экспертиза принадлежит профессору Уайтскеру. Тому самому, которому, вы помните, пожалован вечный райский иммунитет за его несгибаемый атеизм и истинно научный подход к метафизической проблематике экзистенциализма.

— А, ну да, — председатель морщится, будто вспомнил несвежий анекдот. — «Верю, ибо абсурдно». Ладно, проехали. Удалите это из протокола заседания, негоже упоминать имя уважаемого специалиста всуе. Ещё накличем беду, как с той Троянской войной, когда он под личиной Гомера диагностировал у Ахилла эдипов комплекс, а в обращении к Фетиде углядел проективную идентификацию. Итог, сами знаете — камня на камне, что называется... так, Левий, вам слово.

— Ваша честь, я думаю, мы попали из огня да в полымя. Трикстер переиграл нас. Его манипуляция заменила одну беду на другую, ещё хуже. Расщепление психики этого мальчишки — ну, того, с собакой — вылилось в ошибочно интерпретированную фигуру Распятого, принявшего на себя чужую боль. Мы ведь, как идиоты, заглотили наживку и закинули их с псиной на пару тысяч лет назад. И что? Его личная драма, его индивидуальное расщепление стали идеологемой для толпы! Теперь миллионы людей верят в ахинею о добре и зле, а мы сидим в этом... — он оглядывается на цветной хаос, — в этом во всём!

— Как-то так, ваша честь, — Левий кивает, и в его голосе мелькает надежда. — Но ведь можно взглянуть иначе. Причины и следствия — это, по Канту, всего только когнитивное заблуждение, так? Может, это не мальчишка со своей собакой и нашей помощью породили расщепление, а сама идея этого распятия, возникнув века назад, вылилась сегодня в его мамашу-шизофреничку, отмывшую свою вину на ребенке. А он уже, в свою очередь, спародировал древнюю жертву, оживив свою сдохшую собаку под видом тульпы. Ну и, соответственно...

— Да, звучит занятно, — председатель постукивает пальцами, и цветные пятна вокруг вибрируют, стараясь попасть в ритм. — Но я не понимаю главного. Что нам теперь делать? Расщепление, которое вы развели, как клопов, в масштабах социума, уже начинает приносить плоды. Совсем скоро контрперенос начнёт подтачивать реальность, ни дать ни взять камни с этой их чертовой Голгофы.

— Святые Хранители, нет! — Левий машет руками. — Всё во имя науки! Смотрите: их цивилизация уже пыталась секуляризировать эту идеологему, Бердяев вовсю об этом талдычил. Переход от расщепления к диссоциации явно не удался, но ведь попытка была. Мы можем попробовать за это зацепиться. Собака — ключ. Если мы в деталях поймём, как она работает, каким таким дьявольским образом диссоциированная часть психики впитывает боль распятия на кресте, мы сможем... ну, не знаю, разрушить эту новую петлю. Как и тот золотой метеор, что они уже успели разглядеть в свои доморощенные телескопы.

Москва, 3 ноября 1957 года. Телеграфное Агентство Советского Союза (ТАСС) сообщает: Сегодня Советский Союз успешно запустил второй искусственный спутник Земли — Спутник-2, на борту которого находится собака Лайка. Этот выдающийся успех советской науки и техники подтверждает превосходство социалистического строя и открывает новые горизонты в освоении космоса. Отважная Лайка, как верный помощник ученых, поможет изучить влияние космических условий на живые организмы, прокладывая путь человеку к звездам. Да здравствует советский народ — творец великих свершений во имя мира и прогресса!

Вот так незаметно мы с тобой, Читатель, подошли к развязке. В отличие от фантастических событий повествования она, под влиянием внезапно обрушившейся, как снежный ком, вины, обретает для Автора черты единственно возможной психологической реальности. Да, вот это и есть пресловутая экзистенциальная когерентность: всё было именно так и никак иначе, потому что любой иной ход событий делает мир абсурдным. Камю скептически пожал бы плечами, но Сартр ободряюще кивает, и с тобой остаётся его улыбка.

В ушах всё еще стоял визг Лайки, запихиваемой равнодушными людьми с пустыми глазами в утлый космический модуль. Волной накрывает паническая атака, я сжимаю голову руками, чтобы заранее не задохнуться. Это была казнь — собака всё понимала... Нет, не казнь. Жертвоприношение. То самое, что и тогда, в Иудее. Во имя ли науки, во славу религии, какая разница? Долг платежом красен. И этот долг не списать.

— Фрод, ты действительно решил? — тот, кого он с молодых лет знал как Друида, прищурясь, меряет его взглядом. Глаза Трикстера источают две полоски света, рот кривится в улыбке. Надо же, почти не изменился за пролетевшие непонятно куда годы: всё то же, лишь слегка обновлённое, обличье.

— Что же, в чём-то ты прав: создание СССР как секулярной религии, с заменой Бога на государство и моральным кодексом строителя коммунизма вместо десяти заповедей, — это, по сути, замена эсхатологического расщепления на добро и зло диссоциативным отщеплением. И в этом смысле прогрессивно. Попытка не удалась, но она была. И сыграла свою роль. Но только ты, как миллионы других, принесён в жертву. С той разницей, что сам выбрал свою судьбу.

— Долгие годы ты искал Безлюдные Пространства, как их назвал советский писатель Владислав Крапивин, тебя с детства манило отсутствие людских глаз, что позволяло остаться в суперпозиции. Получается, всю жизнь стремился сюда. Да, только ящик называется иначе. Не как в теории. Скажи, ты доволен?

— Мистический инсайт, пресловутое "океаническое чувство" Фрейда, искомое адептами всех религий в течение тысячелетий, объясняется просто: отсутствие чужих глаз, впечатывающих ярлыки проекций. Вот где сошлись в одну точку Безлюдные Пространства и каноны Шредингера. Которым придумано множество интерпретаций — копенгагенская, многомировая, байесовский кубизм — но ты первый, кто попытается узнать, что же чувствует кот. Как ты и предполагал, ему отнюдь не так плохо, как могло показаться. Или всё-таки плохо?

— Нет ни кота, ни собаки. Тульпа не существует, она лишь в воображении. Это иносказание для контейнера Биона, раз уж на то пошло. Но только если не видеть иной мир — Подлинную Вселенную энергетических полей, которой внезапно обернулись для тебя люди и события, пространство и время. Тревога, вина или того хуже — из психиатрии — оборотная сторона отказа увидеть это вместо привычного всем пространственно-временного континуума... Впрочем, теперь тебе достанет времени поразмыслить обо всём.

— Ваша честь, — начал он дрожащим голосом, — Кажется, проклятый Трикстер вновь провёл нас. Расщепление на добро и зло, лежавшее в основе мифической мистерии «богочеловек распят на кресте», сменилось отщеплением. Осознанной диссоциацией. Причём далеко не только у одного пацана. Они там теперь целые сообщества организуют. «Тульповодство» называется. Вы видели их форумы в Сети?

— Видимо, осознанная диссоциация — более совершенная форма психологической защиты, чем примитивное расщепление. Она связана скорее с отделением себя от травмирующего опыта, а вытеснение предполагало бы забывание неприемлемых мыслей, что не соответствует эсхатологическому ожиданию. Короче говоря, раньше мы имели два плоских картонных образа — бог и дьявол. Теперь же личность отщепляет многогранную структуру — тульпу. Расщепления на чёрное и белое не происходит, тульпа — более сложный образ, включающий в себя, помимо полюсов значений, ещё и множество полутонов. Но смысл тот же: теперь этот чёртов Карлсон, как ранее Распятый, принимает на себя боль и страдания своего создателя, человека с расщеплённой психикой. В принципе, то на то и выходит.

Представитель Экспертного Совета помпезно внес себя на трибуну, выпрямившись, словно готовясь прочитать лекцию студентам-школярам. По рядам пролетело оживление: "Уайтскер, собственной персоной". Профа уважали за глубокие знания и незлобивый нрав.

— Многоуважаемые дамы и господа, высокочтимое собрание, — начал он в излюбленной своей стилистике фрейдовских лекций, — наверняка каждый из вас испытывал это странное ощущение: расфокусировав взгляд, устремленный ранее на внешний объект, мы тем самым лишаем его некоего тяжёлого «веса». Он перестаёт довлеть над нами — во всех смыслах слова. Тревожник забывает свои страхи, параноик оставляет заговоры позади. Навязчивости мыслей исчезают, мир теряет свою угрожающую твёрдость, если смотреть на него мягким, рассеянным зрением. Ибо именно наш взгляд — наш жёсткий, судящий взгляд, пропитанный бессознательными проекциями, — творит этот пугающий нас мир. Ничто иное.

— Более того, — продолжил эксперт, — наш взгляд и есть тот строитель, что возводит Вселенную. «Миру мир», — гласил лозунг холодной войны, и в этом парадоксе — истина. Стоит нам перестать вкладывать в объекты своё эхо, своё звучание, как вся плоская реальность, сотканная человеческим разумом, рушится. Психотики — лишь лакмусовая бумажка смысла, напрямую подразумеваемого сводом канонов Шрёдингера. Они больны не болезнью, а тем, что чувствуют её глубже других.

— Люди разработали ряд схем, что используют этот механизм ментальной расфокусировки, — заговорил он вновь, и его тон смягчился, приобретая поэтическую окраску (все знали, что Уайтскер на досуге пишет стихи). — Одна из этих схем — вот эта самая собака.

— Тульпа. Воображаемое существо, отщеплённая часть психики, шагающее рядом с вами. Представьте: вы выгуливаете невидимую собачку, и ваш взгляд сосредоточен на ней, оставляя мир на периферии. Не напоминает ли это механизм расфокусировки, о котором я говорил? Даря тульпе автономную жизнь, мы перекладываем на неё свои тени — и тем самым лишаем проекций остальной мир. Вот связь! Бояться и тревожиться мы можем лишь себя в отражении других. И в этом — разгадка терапевтической силы осознанной диссоциации при психических расстройствах, что давно подметили блогеры-тульповоды на просторах старого доброго Твиттера.

— Одновременно, что крайне важно, воображаемая собачка являет собой частичку «неискривлённого пространства». Нам значительно легче увидеть проекции других, сравнивая этот образчик с ними. Это часть Свободного Космоса, парадоксальным образом сумевшая пробраться в самое сердце горизонта событий чёрной дыры. Принцип неопределённости Гейзенберга, способный вытащить из центра иллюзий.

— Но заглянем глубже, — продолжил он, понизив хорошо поставленный голос до шёпота заговорщика. — Скажите, уверены ли вы, что фигура распятого бога на кресте — нечто иное, нежели тульпа? Подумайте. Пошевелите мозгами, в отличие от привычной вам апатии. Феноменология фигур сходна: обе принимают на себя взгляды, что иначе были бы устремлены на нас, сея тревожный фон и психозы. Они берут себе грехи мира, искупая их, оставляя нас свободными. Уловили?

— Я сторонник научного подхода, ваша честь. И, скорее, сравнил бы с попыткой фиксации внимания на процессе, а не на результате. Что позволяет получить последний бонусом. Данная точка зрения восходит к классическому психоанализу, манифестирующему, таким образом...

— Один момент, профессор. Правильно ли я услышал, вы ратуете за научный подход, будучи штатным сотрудником отдела Небесной Канцелярии, являющейся паттерном Бессознательного? Свободно и практически бесконтрольно разгуливаете по мирам и временам, утверждая фальсифицируемость Поппера как критерий научной парадигмы?

Навалилась тишина, прерываемая лишь еле слышным поскрипыванием стульев, как в институтской аудитории Фрода Аспера: в другой жизни, в иной Вселенной. Судья побарабанил пальцами по столу. Казалось, он чего-то ждал.

Всемирная Астрономическая Обсерватория (ВАО) сообщает о беспрецедентном событии, связанном с аномальным небесным телом, обозначенным как Объект AU-2025 («Золотой Шар»). На момент последнего наблюдения, 12 февраля 2**7 года, в 03:47 UTC, объект находился на расстоянии 0,52 астрономических единиц от Земли, демонстрируя стабильную траекторию с прогнозируемым сближением в течение трёх месяцев. Однако в ходе проведения высокоточного измерения его квантово-полевых характеристик Объект AU-2025 внезапно исчез из всех спектров наблюдения, включая оптические, радиолокационные и гравитационные детекторы.

В рамках международной программы по изучению Золотого Шара ВАО координировала усилия с орбитальной обсерваторией «Гелиос-9» и наземными телескопами сети SKA для измерения предполагаемой квантовой когерентности объекта. Эксперимент был направлен на определение природы его аномального излучения — так называемых пси-волн, которые, согласно предварительным данным, представляют собой высокочастотные колебания квантового поля, взаимодействующего с нейрофизиологическими процессами. Для этого использовалась синхронизированная сеть спутников, генерирующая интерференционное поле стабилизации предполагаемой суперпозиции объекта.

В момент активации протокола измерения, в 03:46:12 UTC, детекторы зарегистрировали резкий скачок энергии в диапазоне гамма-излучения, сопровождаемый кратковременным гравитационным импульсом, эквивалентным аннигиляции массы порядка 10^12 кг. Спектральный анализ показал, что выброс энергии соответствует теоретической сигнатуре аннигиляции антиматерии, хотя до этого момента Объект AU-2025 не демонстрировал однозначных признаков антиматериальной природы. Все следы объекта исчезли из наблюдений; телескопы фиксируют лишь остаточное излучение, рассеянное в радиусе 0,1 астрономической единицы от последней известной позиции.

На основании полученных данных ВАО выдвигает гипотезу, что исчезновение Золотого Шара связано с коллапсом волновой функции, вызванным измерением квантово-полевых параметров. Объект AU-2025, предположительно, находился в состоянии квантовой суперпозиции, включающей как материальные, так и антиматериальные состояния. Попытка зафиксировать его свойства с помощью высокочувствительного интерференционного поля могла спровоцировать декогеренцию, при которой волновая функция объекта коллапсировала в антиматериальное состояние. Это привело к мгновенной аннигиляции при контакте с частицами межзвёздной среды, что и вызвало наблюдаемый выброс энергии.

Подтверждением данной гипотезы служат аномалии, зафиксированные в момент исчезновения: кратковременное искажение локального пространства-времени, зарегистрированное гравитационными детекторами LIGO-Virgo, и необъяснимые когнитивные эффекты, о которых сообщили операторы эксперимента. Последние описывали «ощущение присутствия» и временную дезориентацию, коррелирующую с пиком пси-волнового излучения за 0,3 секунды до события.

Выброс энергии, сопровождавший исчезновение Золотого Шара, не представляет угрозы для Земли ввиду его удалённости. Однако остаточное излучение, включающее высокоэнергетические гамма-лучи и слабые пси-волновые эхо, продолжает регистрироваться. Эти данные указывают на возможность сохранения фрагментов квантового поля объекта, что требует дальнейшего анализа. ВАО инициировала моделирование события с использованием квантово-полевых симуляций, чтобы уточнить, была ли аннигиляция полной или часть структуры объекта могла сохраниться в неколлапсированном состоянии.

Научное сообщество столкнулось с феноменом, который выходит за рамки текущих парадигм квантовой физики и космологии. Мы не можем с уверенностью утверждать, был ли Золотой Шар природным объектом, искусственным артефактом или проявлением неизвестного физического процесса. Его исчезновение поднимает фундаментальные вопросы о природе квантовой реальности и роли наблюдателя, что, возможно, потребует пересмотра существующих моделей.

ВАО призывает международные научные организации присоединиться к анализу собранных данных и разработке новых методов наблюдения за потенциальными аномальными объектами. Мы продолжаем мониторинг участка пространства, где исчез Объект AU-2025, и обязуемся предоставлять обновления по мере поступления новых сведений. В то же время мы выражаем глубокую озабоченность непредсказуемыми эффектами, вызванными экспериментом, и их возможным влиянием на будущие исследования.