Весть

Холодный ветер гнал по пустошам серый пепел и какой-то мелкий мусор. Он ложился на лица, на гривы коней, на железные наконечники копий, на пустые глаза мёртвых животных. Земля здесь давно перестала быть землёй - спёкшаяся глина и чёрные прожилки старых дорог, где когда-то ходили машины. Теперь они выглядели как гигантские следы неизвестных зверей, ведущие в никуда.

Разведотряд выехал туда три дня назад. Пять человек. К вечеру третьего дня на горизонте показались только двое. Кони хромали, люди еле держались в седле. На одном была рваная кольчуга, насквозь прожжённая у плеча, другой нес покоробленный щит, оплавленный по краям. Ветер трепал их плащи, и они напоминали привидений, вернувшихся не к людям, а к стенам, где когда-то жили. Часовые на башнях не сразу узнали своих. Сначала решили, что это странники из пустошей, потом что это мертвецы, которых ведёт кто-то третий, невидимый. Только когда солнце прорезало облака, стало видно что у одного на груди красное клеймо суверена, на другом - знак ордена дозора.

Наши! Ворота открыть! - крикнули сверху, но никто не двинулся.
Один из стражей шепнул:
Не спеши, может, за ними идёт кто-то

Ветер усилился. Пыль поднялась стеной, и когда створы наконец распахнулись, коней будто втянуло внутрь, а люди рухнули на землю вместе с ними. Один был уже мёртв, как оказалось, он как кукла ехал недвижимо некоторое время верхом. Второй был в бреду, глаза мутные, губы обветренные. Его тащили через двор к лазарету, пока он шептал одно и то же:

Он идётон идёт

Только вечером, когда его немного привели в чувство, он смог выговорить больше.
Не человек. Бог - прошептал он. - Древний.
Где вы его видели?
На старой дороге, за бетонным лесом. Шёл пешком.
Один?
Один. Но за ним шла тьма.

Потом его начало бить в судорогах. Он кричал, что видел, как камень плавился в его руках, как воздух сам горел, и как земля содрогалась - будто от боли.

Слухи разошлись быстро. К ночи весь замок знал: к ним идёт древний. Последний раз, летописи гласили, что древний приходил к ним лет так триста назад и тогда его удалось изловить и истребить хитростью. Он тогда один кучу людей испепелил, расщепил, а часть просто пропала без вести. Действительно его сущность была древней, но не бессмертной, как оказалось. Всё дело было в крови, так говорили монахи тех времен. Некоторые даже пили его кровь, дабы получить его долголетие, но никому это не удалось, кроме одного. Тот ввёл себе внутривенно несколько граммов и прожил необычайно долгую, по нынешним меркам, жизнь. Было даже мнение что он так и не умер, а его изгнали в пустоши, за тайную попытку захвата власти. Но теперь это трудно было выяснить, даже если это и было так, многое уже приукрашено, изменено и частично забыто.
В общем в замке была суматоха. Женщины выносили иконы железных богов - старые, почерневшие платы, покрытые окисью. Дети бросали в огонь ржавые гвозди - так учили их отцы, чтобы задобрить металл. Жрецы собирались у северной стены, на местном форуме, советуясь что делать.
А старики, сидевшие у очага, вспоминали слова хроник:

Когда вечные вернутся с неба, земля не выдержит их шага.

Вечером собрали совет. В старом зале, где когда-то висели знамена прошлых войн и кланов, теперь чадили факелы и коптили своды. Камень потолка был почерневшим, а с него всё ещё сыпалась вековая пыль. Двери закрыли, поставили стражу разговоры о богах не должны были дойти до людей раньше времени.

У стола сидели шестеро: комендант, два капитана, жрец, писарь и старик-историк. Перед ними на доске лежал рваный плащ разведчика - прожжённый насквозь, будто обугленный молнией, но запаха гари не было. Пахло чем-то иным: железом и холодом, как бывает перед грозой.

Разведчик клянётся, что шёл человек, - сказал комендант. - Один, без войска. Вокруг него всё горело. Кони падали, но он не останавливался. Стрелы и мечи его не брали.

Жрец поднял глаза от плаща. Лицо сухое, как старый пергамент.
Не человек, - ответил он. - Это кара. Мы жрём плоть земли, вытягиваем из жил её свет. Сколько лет наши кузни гудят без перерыва? Сколько ламп горит от святого жара богов? Они хотят забрать свой дар.

Опять твои проповеди, - рявкнул капитан. - Если это кара, то почему он шёл на нас, а не на степняков, или каннибалов?

Жрец медленно поднялся.
Потому что именно мы ближе всех к сердцу. Мы храним священные машины. Мы греемся у живых металлов. Мы - первые, кто должен ответить.

Старик-историк поднял взгляд от своих записей. Голос у него был хриплый, но твёрдый.
Я помню летописи о подобных явлениях. Когда-то, задолго до великой Ночи, на землю сходили люди, которые не умирали. Говорили, что их тела не знали старости, а кровь была холодна, как вода из машин. Они владели молнией, двигали горы и строили башни до неба. И некоторые могли без слов приказывать людям. - Он посмотрел на всех. - Может, один из них остался.

Комендант нахмурился.
Остался, чтобы уничтожить нас? И почему именно нас?

Или спасти, - сказал старик. - В хрониках писалось, что последние бессмертные искали какую-то память земли. Что-то, что мы давно потеряли.

Он оглядел всех и добавил: - Здесь еще сказано что несколько столетий назад был один из них здесь. И его удалось устранить.

Как? оживился комендант.

Хитростью. старик провел пальцами по старым страницам, - Больше ничего не сказано.

Тишина растянулась, как струна. Где-то внизу за стенами взвыла собака. Ветер снаружи стонал, будто кто-то огромный бродил по равнине.

Жрец задумчиво опустил голову.
Память? Они и есть память. Остальное - прах.

Комендант встал.
Неважно, кто он. Если придёт - встретим. Закроем все ходы. Запрём ворота. Пусть попробует войти. Он один, а нас вон сколько. Мы не одну осаду здесь пережили и не таких побеждали! Пусть только явится!

Одобрительный гул пробежал по залу. Только историк, почему-то не сильно верил в победу над древним. Но делать было нечего, приходилось мириться.

Ночь затянулась. Приказы полетели во все стороны замка. На стенах укрепляли баллисты, выставляли часовых. Кузнецы лили смолу и грели котлы с маслом. На нижних уровнях заперли женщин и детей, приказали молиться и не выходить.
В подземельях зажгли лампы - те самые, что горели от старых светящихся кристаллов, найденных под руинами древних башен столетия назад. Они жужжали тихо, будто живые.

С колоколен неслись удары - редкие, тяжёлые, как биение сердца перед смертью.
Во дворе кипела работа. Каменщики закладывали проходы кирпичом, плотники подбивали ворота железными полосами, женщины таскали воду и мешки с землёй.
На стенах шуршали арбалетные тетивы, натягивались канаты, проверялись спуски. Плавили стрелы, подковы, наконечники копий. В металл добавляли крошку старых реликвий - отломанные пластины, куски изоляции, проволоку, что когда-то тянулась в подземельях. Кузнецы говорили, что так стрелы станут сильнее против машин.
Огонь отражался в глазах, и казалось, что сами люди становятся частью своих творений.

Мальчишки бегали с факелами, гоняя дым по улицам. В подвалах, где прятались женщины, тихо пели старые песни о железных богах, что когда-то принесли людям свет и знание. Теперь эти песни звучали как прощальные.

Старик-историк сидел у окна своей комнаты, глядя на степь. Он записывал всё, что видел. Перо скрипело по бумаге, чернила текли, смешиваясь с дрожью рук.
Он писал:

Мы ждали не спасителя, а ответ. Мы сами лишь отблеск тех, кого называем богами. Их грехи наша действительность. Их ошибки наша жизнь. И если он идёт, то, может быть, лишь за тем, чтобы напомнить: мы - их тень.

Когда он поднял глаза, на горизонте уже светился слабый, ровный свет.

Совет

Жрецы спустились к алтарю железных богов. Там, в тёмном зале, стояли огромные, изъеденные ржавчиной формы - останки старых машин, похожие на лица людей. Им вливали масло в рты и читали молитвы на забытом языке, где половина слов для них не имела смысла и понимания:

Во имя плазмы и стабильности,
во имя цепей и нейтронного потока,
мы пробуждаем Сердце Земли.

Пусть контуры замкнутся верно,
пусть циркуляция пойдёт по первому кольцу,
пусть давление в камере не превысит дозволенного,
ибо гнев Сердца страшнее огня.

Мы открываем главный клапан охлаждения,
впускаем хладон и жидкий бор,
чтобы ярость не разожгла сосуд.

Мы проверяем пульс его -
по колебанию поля, по свету датчиков,
по гулу, что идёт из глубины активной зоны.

Мы кормим Сердце топливом спящих звёзд,
и заключаем его жар в графитовых стенах.

Пусть система обратной связи не исказит слово,
пусть потоки не рассеются,
пока ампер равен вольту,
а пламя не выйдет за пределы корпуса.

Мы не касаемся контура без допуска,
не вращаем стержни без трёх сигналов,
не открываем шлюз без благословения старших операторов.

Когда шум затихает - слушай.
Это Сердце говорит через резонанс.
Когда индикаторы мерцают - не трогай.
Это дыхание богов внутри контуров.
Когда корпус дрожит - падай ниц.
Это они выпрямляют свои токи.

Храни давление в пределах нормы,
храни частоту, но не превышай амплитуду.
Храни теплоноситель,
и не дай вакууму войти в священный цикл.

Пусть графит не треснет.
Пусть цепь не замкнётся напрасно.
Пусть реакция не станет разрывом.

Так глаголим мы,
хранители контуров и потомки инженеров,
пред лицом Сердца,
что гудит под камнем со времён доистинных.

Они стояли полукругом вокруг Сердца - огромного цилиндра, уходящего в глубину земли, окутанного клубами тёплого пара. На нем еще можно было едва различить старую, почти стёртую надпись: ARCHON-1 Energy Core. На каждом были тяжёлые рясы, пропитанные маслом и гарью, на груди - медные шестерёнки и обломки старых проводов, нанизанные как священные символы. В руках они держали тонкие жезлы, сделанные из графитовых стержней - остатки древних копий богов. Перед началом ритуала они троекратно ударяли жезлами о пол, и низкий звон расходился по залу, сливаясь с гулом реактора, словно Сердце отвечало им.
Жрецы склонялись в пояс, касаясь лбом холодного металла корпуса, и шептали молитву о стабилизации потока, произнося слова давление, модератор, контур так, будто это имена святых. Когда гул усиливался - они падали ниц, считая, что божество пробудилось и слышит их. Свет ламп в тот момент дрожал, и казалось, что само Сердце дышит вместе с ними.

Комендант ходил от башни к башне, не снимая плаща. За двое суток он почти не спал, глаза его покраснели, в щетине поблёскивал иней. Вокруг него стояли офицеры, передавая приказы: у каждого в голосе было напряжение, будто в крепости готовились не к бою, а к суду.

Внизу, у казарм, пекли хлеб из остатков муки. Запах был терпкий, горелый, но всё равно утешительный. Люди ели, не глядя друг на друга. Некоторые уже считали часы до прихода неизвестности.

На поверхности тем временем падал пепел. Он шёл густыми хлопьями, как снег. Дело шло к рассвету. Сторожа стояли на башнях, вглядываясь в восток. Сначала показалось, что тьма просто гуще обычного. Потом один сказал:
Смотри

Вдалеке, где начиналась степь, воздух дрожал, как от жары. Но ночи уже были холодные. Дрожание медленно двигалось. Сначала шаг в минуту. Потом чаще. Ветер стих. Даже факелы, казалось, перестали колыхаться.

Он идёт, - прошептал один из стражей. И скоро будет здесь

К утру небо стало свинцовым. Из-за стен выглядывали дети, но их оттаскивали обратно. Воины стояли в шеренгах. На воротах висел старый герб, и казалось, что он дрожит вместе со всем камнем.

Первые звуки услышали до того, как увидели его вблизи. Глухой гул, будто по земле ступала не нога, а катили нечто тяжелое. Каждую секунду гул отдавался в груди. Вороны взлетели с башен и понеслись кто куда.

А потом приблизился он. Один, в плаще, который был когда-то чёрным, теперь серый, прожжённый и пыльный. Шлем, и его броня были болотного цвета, местами краска слезла, с головой, опущенной вниз, за спиной был огромный мешок параллелепипедной формы. В руке он держал посох, но в основании его мерцал тусклый свет, как дыхание старого костра. Он шёл не спеша. Даже наверное не шел, так как за ним действительно не было ни следа,, а парил над землей. Он был один, без войска, без союзников, без таких же как он. Люди на стенах замерли. Никто не говорил, никто не дышал.

Когда он подошёл ближе, воздух вокруг него перестал колыхаться, словно от жара. Пепел, падающий с неба, не касался его плаща, а отлетал в стороны. Один из лучников не выдержал - натянул тетиву и выпустил стрелу. Стрела, дойдя до середины пути, вспыхнула и исчезла. Воины начали бормотать какие-то молитвы, или что-то похожее, кто как умел. Жрецы падали на колени.

А он всё шёл, и вот только теперь за ним появились следы. Медленно, будто устал. Будто ему не нужно было ни побед, ни славы. Только дойти. И вот он предстал перед ними сын древности, сын прошлого, свидетель настоящего. Он поднял голову.

Внутри замка была полная боевая готовность. Закрыли вторые ворота, подняли мосты.
Комендант вышел на стену. Сердце его колотилось, но голос оставался ровным, он крикнул на общем языке:

Кто ты, воин? И что тебе нужно в этих забытых богами местах?

Жрец рядом шептал молитву, перекатывая железные бусины в пальцах:
Если это бог, его нельзя трогать.

Комендант посмотрел вниз. Древний стоял перед рвом и глядел на стену, долго.
Без гнева. Без просьбы. Просто смотрел. А потом сняв шлем крикнул и голос его звучал как гул старой земли.

Откройте! Я пришёл за тем, что вы хранили тысячелетия, но вам это не принадлежит! Это осколок моего мира! Мне лишь нужен доступ! Потом я уйду!

Никто не ответил. Комендант молчал, жрец застывшим взглядом смотрел вниз. Остальные просто не верили, что услышали. Голос был не громкий, но камень стены будто сам проводил звук, заставляя каждого ощутить его в груди - тяжело, гулко, как первый раскат грозы перед бурей.

Откройте, - повторил он. - Я не враг.

Комендант наконец выдохнул:
Мы не знаем твоих целей! Может ты древний демон и хочешь лукавством попасть в наш стан! Какие гарантии ты дашь?

Он ничего не даст. шепнул жрец. Он пришёл не просить.

Снизу человек медленно поднял голову. Ветер чуть приподнял край его плаща под ним мелькнула странная ткань, гладкая, как стекло, блестящая, но грязная от пыли и сажи. Лицо худое, безбородое, кожа будто прозрачная, и в глубине под ней мерцал тусклый свет.

Ты слышишь меня? крикнул комендант. Назови себя!

Тот долго молчал. Потом сказал:

Откройте! голос стал жестче, - Мне лишь нужен доступ к свету, что хранится внизу.

Жрец шагнул вперёд.
Это святыня! Там сердце наших богов!
Там память, ответил незнакомец. Я пришёл за ней. И не вам принадлежит это сердце!

Крик поднялся со стен. Воины начали что-то кричать, плевать вниз, перекрещиваться. У кого-то дрожали руки, кто-то пытался натянуть лук, но комендант остановил.
Никто не стреляет!

Незнакомец смотрел на них так, будто видел всех сразу и каждого в отдельности.
Его взгляд был не враждебным, скорее усталым. Как будто он уже знал исход.

Тогда я сам войду, сказал он. Дам вам день на раздумье. Время пошло.

Вокруг него опять задрожал воздух и он немного приподнялся над землей. Он подошёл к воротам и опять странность он снова перестал оставлять следы. Положив ладонь на древний металл, тот засветился изнутри мягким синим светом, и все услышали тихий треск - будто ворота вспомнили своё прошлое. Изнутри донёсся скрип цепей, будто кто-то пытался открыть их изнутри. Сильнейшая вибрация пронеслась по всему замку, кто-то даже потерял равновесие и упал на пятую точку.

Комендант побледнел.
Он колдует! закричали снизу. Железо слушает его!

Жрец схватился за амулет.
Это оскорбление богов!

Незнакомец опустил руку. Свет исчез. Он стоял, молча глядя на ворота.
Потом сказал, уже не громко, почти шёпотом:

Всё ещё боитесь. Даже спустя тысячу лет.

Он повернулся и отошёл. Воины облегчённо выдохнули. Кто-то засмеялся нервно, кто-то перекрестился. Но комендант не уходил от стены смотрел ему вслед, пока тот не приблизился к трем огромным валунам недалеко от замка.

Подземный зал гудел, как пустая колокольня. Гул шёл из глубины, из самого Сердца, откуда веяло сухим жаром. Камень дрожал будто прислушивался. На стенах плавно мерцали старые диодные индикаторы, их тусклый свет играл на лицах жрецов и офицеров.

Комендант стоял у стола. Перед ним - старик-историк, главный жрец, двое капитанов и писарь, державший в руках свиток с записями. Все молчали.

Он сказал, первым нарушил тишину писарь, что хочет лишь доступ. К Сердцу.

Жрец поднял голову, и глаза его сверкнули, как сталь в пламени, он уже всё решил, всё понял. Он раскусил, как ему казалось, враньё пришедшего. Он вспомнил один из стихов древнего текста, явственно указывающий на истинные причины прихода неизвестного.
Ложь! Он хочет забрать Свет.
Откуда ты знаешь? спросил комендант устало.
Из Писаний. Жрец достал из кармана и развернул маленькую, ветхую книжечку с отпавшей обложкой. Тут сказано: Когда из праха восстанет облик человека, но плоть его будет холодна, остерегайся: то Демон-Осквернитель, что питается светом богов.

Старик-историк тихо усмехнулся.
Это было написано тысячу лет назад. Тогда люди боялись даже собственной тени. Может быть, он действительно древний?

Жрец ударил ладонью по столу, и пыль поднялась облаком.
Древний? Посмотри вокруг! Стены дрожат от его шага, металл стонет! Он пришёл, чтобы вырвать Сердце, выжечь огонь, что держит нас живыми, что греет нас, свети нам. Он хочет вернуть себе власть, как было прежде когда железо властвовало над плотью.

Может, он просто другой, сказал один из капитанов. Не бог, не демон, просто древний.
Нет! Жрец покачал головой. Если бы он был человеком, железо не откликалось бы на его руку. Ты видел, как камень ожил, когда он коснулся его? Как Металл узнал его! Узнал, как хозяина.

Тишина повисла густая, как пепел. Только Сердце гудело внизу, ровно, спокойно.

Комендант провёл рукой по лицу.
Что ты предлагаешь?

Жрец выпрямился.
Я и всё жречество объявляем его демоном. Пусть знает, что мы не верим в его ложь. Пусть услышит, что Свет принадлежит людям, а не тем, кто пал в грехе. Нам его передали из мрака древности, мы его должны нести дальше! Я сам ему это скажу завтра!

Старик историк тяжело вздохнул.
Тогда худший сценарий.

Пусть будет война, сказал жрец. Лишь бы Сердце не замолкло.

Когда совет закончился, комендант поднялся на стену. Снаружи уже темнело солнце тонуло в красной пыли и пепле. На равнине, у камней, сидела одинокая фигура, неподвижная, словно из камня.

Комендант поднял рупор, но голос его всё равно звучал, будто гремел над всей землёй:
Слушай, странник! Мы совещались и поняли, кто ты есть. Ты не бог, не древний, не человек. Ты демон-осквернитель, пожиратель света! Ты хочешь ввести нас в обман, войти под видом человеческим, чтобы забрать Сердце Земли. Но Свет наш. Мы дети Сердца, и не дадим его тебе!

Эхо ушло в степь. Фигура молчала. Потом лишь чуть подняла голову, и голос ответил ровный, тихий, не слышимый всем:

Когда-то я был одним из тех, кто построил ваш Свет. И теперь пришёл забрать его обратно.

Никто не ответил, потому что его не слышали. Жрецы на стенах перекрестились треугольным знаком. Комендант медленно опустил руку. Из глубины замка донёсся гул Сердца - низкий, предостерегающий, будто оно само понимало, что грядёт буря.

Пробуждение Сердца

Ночь легла на крепость тяжёлым слоем. Туман повис над стенами, будто молоко застыло в воздухе. Снаружи, на равнине, всё ещё стоял он - недвижимый, как обломок скалы. Казалось, время само застыло, ожидая его шага. Но шагов не было. Лишь в какой-то момент кто-то на башне заметил: вокруг него воздух опять начал дрожать. Не от жара от чего-то иного. Тишина вдруг обрела звук. Сначала низкий, едва ощутимый гул, потом волна, от которой мелкая пыль под ногами поднялась и закружилась, как в танце. Потом раз, и в глубине замка, внизу, под всем этим камнем и железом, ответил гул другой ровный, тяжёлый, будто под землёй пробудился великан. Жрецы, дежурившие у Сердца, переглянулись. Никто не произнёс ни слова, но каждый понял: Сердце проснулось.
На корпусе, давно покрытом сажей и копотью, вспыхнули тусклые линии ровные, тонкие, как ожоги, складывающиеся в знаки. Сначала один. Потом другой. Потом целая сеть. Те, кто знал старые символы, побледнели, потому что таких букв не было в священных книгах. Это был иной язык.

Гул становился глубже. Воздух густел. Металл под ногами вибрировал, как натянутая струна. И каждый удар пульса Сердца отзывался в груди у людей.

Главный жрец упал на колени, раскинув руки:
Он пришёл! Он дышит рядом! Слушайте его дыхание!

Его голос утонул в гуле. Из корпуса потянуло жаром, но не огнём, тёплым, сухим ветром, похожим на дыхание самого мира. По стенам побежали отблески.
Лампы, веками светившиеся одним мутным жёлтым светом, вспыхнули чисто-белым.
Потом загорелись другие - голубые, зелёные, красные. Зал впервые за сотни лет стал цветным.

Один из младших жрецов, дрожа, прошептал:
Это он разжигает их без молитвы.

Молчи! крикнул старший. Он испытывает нас! Не смотри! Не смотри прямо на свет!

Люди падали ниц, касаясь лбом холодного камня, пока воздух дрожал и стены пели. В вибрациях слышался ритм, похожий на речь. Слов было не разобрать, но в каждой ноте чувствовалась интонация - как будто кто-то очень древний и очень усталый пытался что-то сказать.

На поверхности комендант стоял на башне, вглядываясь в равнину. Свет снизу, из подземелья, пробивался через каменные щели - слабое голубое сияние, которого никто никогда не видел. Он ощутил, как пол под ногами дрогнул. Металл, казалось, живо отозвался на присутствие того, кто стоял снаружи.

Господи выдохнул один из часовых. Замок поёт

Комендант не ответил. Он уже знал: если под землёй поёт Сердце, значит, боги проснулись. А если проснулись - значит, они кого-то узнали.

В башню поднялся старик-историк. Лицо его было серым, как пыль.
Он вгляделся в горизонт, где туман подрагивал странным, ровным дыханием.
Слышишь? сказал он тихо. Оно узнаёт его. Так может гудеть только один тот, кто когда-то был знаком с Сердцем.
Комендант хмуро покачал головой:
Или тот, кто хочет его уничтожить.

Внизу, в самом сердце храма, главный жрец поднялся. Его лицо блестело от пота, глаза горели. Он встал прямо перед корпусом и громко произнёс:

Мы служим тебе, о Сердце! Мы сдерживали жар, берегли ток, питали контуры! Не отдай нас чужаку!

На это ответом пришёл низкий удар гул, который прошёл через кости и выбил воздух из лёгких. Казалось, само Сердце ударило в ответ, как если бы его услышали.

Жрец упал на колени, захлебнувшись от восторга:
Он услышал! Он принял нас!

Но в этот момент индикаторы на стене загорелись ровной зеленью, а по центральной панели пробежала надпись тонкие линии символов, слишком правильных, слишком геометричных, чтобы быть святыми:

REMOTE ACCESS DETECTED - AUTHORIZATION REQUIRED.

Никто не понял смысла. Но слово access ещё сохранилось в древних преданиях. И все знали: доступ - значит вторжение.

Он коснулся богов! закричал один из младших. Он говорит с ними!

Он оскверняет! вторил другой. Он ломает их!

Старший жрец в ужасе обернулся:
К Сердцу! Быстро! Песнь стабилизации!

Они встали вокруг корпуса, зажгли лампы и начали хором читать молитву, ту самую, что исполняли веками: о контурах, о потоке, о стабильности давления. Гул чуть стих, но Сердце продолжало вибрировать, оно сопротивлялось их песне, отвечало им своим, древним, забытым языком.

На равнине он стоял неподвижно. Перед глазами - прозрачная проекция, старый интерфейс, что висел в воздухе тонкими линиями. Коды, символы, протоколы. Он видел, как откликнулась система. Он видел, что она жива.

Молодец всё ещё дышишь, старушка.

Он попробовал проникнуть глубже, но система заблокировала доступ.
Сигналы шли слабые, рваные, будто кто-то изнутри мешал.
Он не мог пройти сквозь песнь, которую пели внизу - шумовые колебания, случайно попадавшие в диапазон блокировки. Он прикусил губу.

Они даже не понимают, что удерживают тебя силой собственных голосов.

И тут же отключил импульс.

Под землёй всё стихло. Гул ещё какое-то время катился по стенам, потом замер. Свет побледнел. Жрецы упали на колени, вымотанные, потные, но восторженные.

Мы победили, сказал старший, тяжело дыша. Мы отбили его вмешательство.

Один из младших поднял глаза на корпус теперь он светился ровным, спокойным сиянием. И тихо, почти шёпотом, сказал:
А может, он просто перестал звать?

Никто не ответил.

Наверху в крепости было неспокойно. По узким коридорам бежали женщины, прижимая к себе детей. На лицах копоть и страх. Люди говорили, что под землёй пробудились железные души богов, что скоро они выйдут наружу и раздавят город. Пахло гарью, влажным камнем и потным страхом.

Комендант ходил по двору, усталый, хмурый, глядя, как солдаты укрепляют ворота. Он слышал, как замок ещё тихо гудит, будто сердце живого существа под его ногами. Всё вокруг казалось хрупким, как скорлупа.

Старик шёл рядом.
Что это было, ты понял? спросил он.
Нет, ответил комендант. Но думаю, это не конец.

Ночь спустилась окончательно. Туман лёг на землю плотным слоем, и только где-то внизу, под камнем, всё ещё мерцал ровный пульс свет, который не угас. Казалось, будто что-то древнее вспомнило своё имя, и теперь ждёт, когда его произнесут вслух.

Совет 2

Гул окончательно стих к рассвету. В каменных коридорах стояла странная тишина, такая густая, что даже дыхание казалось лишним звуком. Воздух хранил запах горячего металла и копоти, словно сам замок медленно остывал после долгого сна. Люди спали плохо, кто-то плакал, кто-то молился. Из подземелья ещё поднималось редкое тепло, ровное, мягкое, но настораживающее: Сердце не погасло, просто стало дышать тише.

Комендант вошёл в зал совета, когда за окнами только начинало светлеть. Факелы уже почти догорели, на стенах дрожали короткие язычки пламени. За длинным столом сидели те же, что и вчера: жрец Мейран, седой историк Варен, капитаны Лар и Стеф, писарь Нойс с чернильными пятнами на пальцах. Все выглядели так, будто не спали уже трое суток.

Начнём, сказал комендант. Что это было?

Жрец медленно поднялся. Его голос дрожал, но был твёрд.
Это было вторжение. Демон-осквернитель коснулся Сердца.

Варен хмыкнул, потёр переносицу.
Ты так уверен? Может, наоборот: он удержал его от перегрева. Мы же все видели, как показатели стабилизировались.

Показатели? жрец поднял голову, и в глазах мелькнуло что-то почти безумное. Ты снова говоришь языком древних. Эти слова не для нас. Мы служим не числам, а божественному жару.

Но жар не бывает разумным, тихо возразил историк. Что, если это действительно кто-то, кто помнит, как оно построено? Может, он хочет помочь.

Помочь? Мейран ударил ладонью по столу. После того как заставил святые знаки вспыхнуть чужими символами? После того как заставил стены дрожать? Он пробудил Сердце для себя. Он хочет украсть наш Свет.

Комендант устало провёл рукой по лицу.
Ты предлагаешь?

Объявить его врагом богов, отчеканил жрец. Это демон-осквернитель. Мы должны закрыть все проходы к Сердцу, запечатать подвал и готовиться к нападению.

Капитан Лар посмотрел на Варена.
А если он всё же не демон? Если мы уничтожим того, кто мог вернуть нам древние знания?

Жрец шагнул к нему, глаза его сверкнули в полумраке.
Знания? прошипел он. Знания уже однажды привели мир к гибели. Хочешь вернуть себе то, что превратило землю в прах? Эти осквернители несли свет, который пожрал всё живое. Они думали, что владеют солнцем. И вот, посмотри вокруг осталась пыль.

Варен тихо сказал:
Но, может, теперь этот свет можно направить иначе.

Свет не подчиняется людям, жрец поднял руки к потолку, где капал конденсат. Он принадлежит богам. И тот, кто пришёл за ним, враг богов.

С минуту никто не говорил. Только слышно было, как капли падали на камень.
Потом комендант произнёс:
Что если мы хотя бы выслушаем его?

Выслушаем? Мейран усмехнулся. Ты хочешь, чтобы он вошёл сюда? Чтобы прикоснулся к святыне?

Не сюда. Со стен. Мы можем поговорить с ним на расстоянии.

Жрец задумался. Тонкие пальцы перебирали верёвочные чётки с медными бусинами. Потом он кивнул.
Пусть так. Но слово будет моё. Я объявлю его сущность.

Через час на стенах собрались все, кто мог держать оружие. Солдаты стояли рядами, за ними толпились женщины и старики, лица напряжённые, глаза блестят. Внизу, в утренней дымке, всё так же стояла фигура - недвижимая, спокойная, будто часть самого горизонта.

Жрец вышел вперёд, держа в руках медный жезл с вырезанным знаком контура. Голос его, усиленный бронзовым рупором, прозвучал над равниной:

Слушай нас, о пришедший из пепла! Мы видели твой обман! Ты тронул Сердце без дозволения! Ты вмешался в дыхание богов, пытаясь украсть их жар!

Голос, стоявший на равнине, ответил не сразу. Комендант, стоя рядом со жрецом, чувствовал, как под подошвами чуть вибрирует камень. Потом раздалось ровное, спокойное:
Я не пришёл за вашим богом. Я пришёл к своей работе. Это Сердце создано мной и теми, кто был до вас. Оно - машина. Оно болеет. Я хотел лишь стабилизировать его.

На стенах прошёл шёпот. Машина. Слово резануло уши, как богохульство.

Мейран поднял жезл, и голос его зазвенел:
Ложь! Ты называешь богов машинами, чтобы унизить их! Ты есть демон-осквернитель, древний лжец, питающийся светом!

Светом питаются растения, спокойно сказал незнакомец. А я питаюсь тем же, чем вы, ну почти тем же. Вы забыли, кто я, но я помню вас. Ваши предки клялись хранить Сердце, а не поклоняться ему.

Жрец закричал:
Замолчи!

Он ударил жезлом по стене, и звон пошёл по рядам. Солдаты подняли оружие.
Но комендант задержал руку Мейрана.
Подожди. Дай ему закончить.

Зачем? прорычал жрец. Чтобы он заразил нас своей ересью?

Незнакомец поднял голову. Его голос стал чуть громче, но всё ещё спокоен:
Вы живёте под землёй, греетесь у машин, но не знаете, что это. Вы поклоняетесь огню, который сами могли бы укротить. Я не враг вам. Но если вы не откроете мне доступ, Сердце разрушит вас само.

Угрозы! выкрикнул кто-то из толпы. Он грозит богами!

Мейран повернулся к людям, и его голос прорезал шум, как клинок:
Слышите? Он хочет заставить нас поверить, будто Сердце может восстать против нас! Он хочет посеять страх! Это и есть ложь демона он прячется за словами, будто человек!

Толпа загудела. Несколько солдат перекрестились, кто-то плюнул вниз. Незнакомец стоял неподвижно.
Я дам вам время, сказал он наконец. Еще одни сутки. После этого я войду сам.

И пошёл прочь, растворяясь в пыли.

Когда его фигура исчезла за холмом, комендант обернулся к жрецу.
Что теперь?

Теперь готовиться, ответил Мейран. Он не уйдёт. Демоны всегда возвращаются к свету, что их породил.

Варен стоял в стороне, глядя в землю.
Мы могли бы попытаться понять, что он делает. Вдруг он прав?

Замолчи, старик, устало сказал комендант. Мы уже сделали выбор.

Совет собрался вновь к вечеру. В подземелье стало жарче, чем обычно. Металл у основания Сердца дрожал, как будто кто-то тихо постукивал изнутри. Жрецы толковали это по-своему: Он злится, демон пробудил его ярость.

Мейран стоял у стола, в руке держал старую книгу с кожаным переплётом.
Вот, сказал он. Здесь сказано: Когда чужак прикоснётся к сердцу земли и не будет сожжён, знай: в нём нет души, и он сосуд для скверны. Всё ясно. Он бездушен, он холоден. Он - оживлённое железо.

Мы видели его лицо, возразил Варен. Оно человеческое.

Маска. Демоны принимают облик людей. Жрец закрыл книгу. Мы объявляем его врагом. Отныне крепость будет готовиться к отражению. Все внешние выходы к подвалу запечатываются, доступ к Сердцу только по моему знаку. Любой, кто попытается приблизиться без разрешения, будет сожжён.

Комендант кивнул.
Прикажу усилить караулы.

Молчание затянулось. За стенами слышно было, как ветер гоняет пепел по двору. Свет факелов колебался, отбрасывая тени на потолок. Старик Варен посмотрел на эти тени и тихо произнёс:
А если всё-таки не демон?

Никто не ответил. Только Мейран перекрестился треугольным знаком и прошептал:
Если он не демон, то почему Сердце узнало его?

Ночь принесла тревогу. В подземелье вновь появились странные звуки: не гул, а будто шёпот в металле. Люди говорили, что это Сердце шепчется с демоном. Жрецы объявили: Не подходите к залу, иначе услышите ложь и ослепнете.

Верхние уровни замка наполнились страхом. Матери не гасили лампы, дети плакали во сне. Воины молились перед боем, не понимая, с кем им придётся сражаться.

А под утро из глубины донёсся короткий металлический вздох, словно кто-то на мгновение тронул древний спусковой рычаг. Никто не понял, что это значит, но каждый почувствовал: всё только начинается.

Осада

Утро началось с тишины, такой, что даже вороны не кричали. Туман стелился низко, задевая зубцы башен, и казалось, будто сам воздух не решается дышать. Люди на стенах стояли молча, щурясь в серую равнину. Никто не видел демона. Никто не видел ничего, только белую пустоту, где терялись очертания холмов.

Но под землёй Сердце гудело ровнее, чем обычно. Его ритм стал медленным, как дыхание спящего зверя. Жрецы восприняли это как предвестие: Он готовится ударить. В подвалах стояли запахи масла и гари, от которых кружилась голова.

Комендант ходил вдоль стены, останавливаясь у каждого поста.
Смотреть в оба. Если появится - не стрелять, пока не будет приказа.
Солдаты кивали, но никто не верил, что приказ ещё понадобится.

Солнце медленно поднималось над равниной, и туман начал редеть. Тогда они увидели его. Он стоял там же, где и вчера, но теперь вокруг него не было пустоты только колышущиеся тени, будто воздух стал плотнее, как стекло. За спиной у него лежала металлическая сфера размером с большую тыкву. От неё отходили тонкие кабели, впивавшиеся в землю. Она тихо светилась, как дыхание углей.

Что это? прошептал кто-то.
Орудие. Он привёл с собой огонь.

Фраза прошла по рядам, как искра по сухой траве. Жрецы на стене начали петь Молитву защиты контуров, сбивчиво, торопливо. Их голоса дрожали. Демон шагнул вперёд. Сфера за ним ожила: на ней вспыхнули узоры, плавно вращающиеся, как звёзды в воде. Воздух содрогнулся. Первый удар не был громким. Скорее толчок, будто невидимая рука стукнула по земле. Каменные стены вздрогнули. С башен посыпалась пыль. Люди хватались за поручни, но не от страха, от непонимания. Потом пошёл звук.
Низкий, гудящий, как ветер в глубоком колодце. Он рос, уплотнялся, превращался в непрерывный рев, и из тумана вырвался ослепительный всполох, не пламя, а нечто белое, холодное, как вспышка разорванного неба. Удар пришёл мгновенно.
Земля под стеной вспучилась, и кусок крепостного рва исчез, будто его вырвали гигантской лопатой. Камень треснул, а по площадке прошла волна жара.

Вниз! крикнул комендант, и люди попадали.

Следующий залп был точнее. Он не разрушал, а резал. Башня на южной стороне застонала, словно живая, и медленно осела, крошась на куски. Над всем этим стоял гул Сердца, теперь уже отчётливый, напряжённый. Реактор, словно ощущая угрозу, начинал резонировать.

Жрец Мейран выбежал на площадку, подняв руки.
Он пробуждает Сердце против нас! закричал он. Все вниз, к залу, молиться!

Комендант поймал его за рукав:
Молись позже. Сейчас держать строй!

Мейран вырвался, глаза его были безумны.
Ты не понимаешь! Если мы не усмирим его песней, Сердце сгорит изнутри!

Он побежал вниз, спотыкаясь, а над ним в небе уже висели тонкие серебряные нити антенны сферы, пульсирующие мягким светом. Они выпускали волны, которые разносились по камню, как ударные волны в воде.

Солдаты пытались стрелять, стрелы летели, ломались, падали, не долетев. Пламя катилось по поверхности, не оставляя следов. Комендант знал: они бессильны. Всё, что они могут, держаться.

В подземелье жрецы собрались вокруг Сердца, читая молитвы. Воздух был густой, как пар, и вибрировал. На панели снова загорелись линии, в беспорядке мигая. Кто-то плакал, кто-то пел громче.

Один из младших заметил на экране тонкую полосу текста, вспыхивающую и гаснущую, как дыхание:

RECALIBRATION REQUEST EXTERNAL SOURCE DETECTED

Это он! крикнул юнец. Он снова пытается войти!

Старший поднял руки:
Громче! Пусть услышит, что мы не пустим!

Хор усилился. Слова терялись, превращаясь в поток звуков. Сердце дрожало. Оно хотело откликнуться, но не могло пение глушило его, как шум закрывает плач.

Наверху из башен стреляли арбалеты, катапульты метали огненные горшки. Огонь разливался по земле, но не достигал цели пламя словно стекало по невидимой стене. Демон медленно шёл вперёд. Его движения были спокойны, как у человека, идущего по старому дому. Когда он поднял руку, сфера позади вспыхнула ярче, и один из бастионов рухнул, рассыпавшись в пыль. Крики, стоны, звон металла, всё слилось в один непрерывный шум. Комендант, задыхаясь от пыли, командовал:
Отходить ко второму кольцу! Укрепить проходы!

Он понимал, что крепость не выстоит, но в глубине души надеялся: может, тот, кто идёт, не хочет крови.

Ближе к вечеру атаки стихли. Пыль стояла над равниной, солнце садилось за горизонт, окрашивая небо в мертвенно-жёлтый цвет. Демон остановился, сфера за ним погасла, будто устала. Он опустился на колено, коснулся земли ладонью. В это мгновение под ногами в крепости что-то изменилось: Сердце ударило сильнее. Вибрация прошла по всем этажам, по камням, по металлу. Жрецы закричали, и многие подумали, что сейчас всё кончится, что Сердце взорвётся. Но этого не случилось. Вместо взрыва из глубины пошёл свет - ровный, мягкий, как дыхание. В подземелье панели вспыхнули зелёным.
На центральном экране проявились символы, ровные, плавные:

DIAGNOSTIC MODE STABILIZATION SUCCESSFUL

Жрецы ничего не поняли. Они упали на колени, решив, что боги ответили на их молитвы.

Но наверху комендант видел другое:
Демон встал, отступил на шаг, и сфера за ним растворилась, будто растаяла в воздухе.
Он не разрушил крепость. Он просто потрусил её, как бы проверяя на прочность.

Что он делает? спросил кто-то.
Испытывает, ответил комендант. Как кузнец меч.

Ночь снова принесла тишину.
Пепел оседал на стены, небо затянулось сизыми полосами. Люди в крепости ходили, как тени. Половина башен лежала в руинах, но замок стоял. Жрецы объявили победу: Боги отвергли ложь демона. Сердце усмирено молитвой.
Никто не спорил. Но многие знали - если бы он захотел, не осталось бы ничего.

Комендант спустился в подвал. Воздух был горяч, панели светились ровным светом.
Жрец Мейран стоял у корпуса, обессиленный, но счастливый.
Он отступил, сказал он. Бог принял нашу песнь.

Комендант подошёл ближе, провёл рукой по металлической обшивке. Металл был тёплый, как кожа.
Или просто ждёт, тихо сказал он.

Жрец не услышал. Он уже молился. Комендант вышел наружу. Небо было тёмным, но на западе, над холмами, горел одинокий свет будто там, где исчез демон, осталась искра. Он смотрел долго, пока глаза не заслезились от усталости. Ветер донёс издалека глухой отзвук, короткий, ритмичный, похожий на биение сердца. Он понял: осада только началась.

Спуск к Сердцу

Ночь пришла без звёзд. Небо было сплошным чёрным потолком, под которым крепость дышала, как раненый зверь. Где-то ещё потрескивали обвалившиеся камни, в трещины стен забивался холодный ветер, пахло влажной пылью, гарью и кровью. Люди засыпали рывками, в доспехах, с оружием под рукой. Сны были тяжёлыми, рваными, с обвалами и белыми вспышками, от которых в реальности вздрагивали и тянулись к щиту. Жрецы, притихшие у Сердца, хрипло дочитывали молитвы, пока горло не начинало болеть. Потом просто молчали, слушая гул под ногами. Сердце дышало ровно. Слишком ровно, чтобы это было результатом их песен.

Он ждал, пока в крепости устанут бояться. Пока страх сгорит и превратится в ту самую усталость, когда люди уже не могут дрожать и просто сидят, опустив головы.
Тогда легче входить. Тогда меньше сопротивляются. Он сидел в тени разрушенного холма, там, где его сфера прожгла землю и обнажила старый, давно засыпанный уступ.
Если присмотреться, то под обугленной глиной угадывались ровные, неестественно прямые линии. Бетон. Древние коммуникации технического коридора, который должны были засыпать ещё до того, как на этом месте построили первую башню. Он провёл ладонью по шершавой поверхности. Слабый импульс прошёл вглубь, как стук в дверь. Что-то откликнулось. Где-то под землёй щёлкнул старый механизм, заскрежетал, пытаясь вспомнить, как двигаться. Слой обугленной земли обрушился, открывая тёмный проём. Оттуда пахнуло сыростью и старым, застоявшимся воздухом, в котором всё равно чувствовался знакомый, едва уловимый запах - озон, металл, пыль реакторных коридоров. Он накинул плащ на плечи, проверил крепление на кисти тонкий интерфейсный браслет, чёрная полоса, вросшая в кожу. И шагнул вглубь.

Коридор был низким и узким, так что приходилось слегка нагибаться. Слева гладкая стена, когда-то светлая, теперь покрытая пятнами времени. Справа пустые ниши, где давно сгнили кабели. В некоторых ещё торчали обломки, затянутые ржавчиной, как застывшая кровь. Под ногами глухо отдавался каждый шаг. Иногда в темноте вспыхивали старые, умирающие датчики - слабые огоньки, которые тут же гасли, будто стеснялись собственного света. Он шёл без факела. Ему не нужен был свет, чтобы видеть, такие коридоры он столетия назад проектировал сам. Сервисные тоннели вокруг энергетических модулей всегда прокладывали по одному и тому же принципу: обвод, резервный обход, аварийный выход. Где-то сверху, через десятки метров камня, спали люди. Здесь спала сама система. Он остановился у металлической двери. Та была перекошена, один край ушёл в стену - над ней, видно, когда-то просел грунт. Но в центре оставался круглый люк, аварийный, старый, механический. Он приложил ладонь. Механизм сперва не узнал его, застряв где-то между зубцами времени. Пришлось усилить импульс. Тогда внутри щёлкнуло, скрежетнуло, и люк, неохотно, но послушно повернулся. За ним был ещё один коридор теперь уже выше, с потолком, в котором местами торчали мёртвые, чёрные от копоти светильники. Где-то здесь начиналась зона, которую люди уже перестроили, обложили камнем, подвели свои лестницы. Он сделал шаг и впервые за долгое время почувствовал лёгкий укол, не в теле, а где-то глубже, в памяти. Когда-то по этим туннелям бегали другие, с живыми глазами и быстрыми голосами. Теперь - только он.

Первого стражника он увидел ещё до того, как тот заметил его. Молодой парень, с плохо подогнанным доспехом, опирался на копьё и боролся со сном. За его спиной была грубо сложенная стена из камней и досок. За стеной ещё один спуск.

Эй, тихо сказал он.

Стражник дёрнулся, вскинул копьё.
Глаза расширились, в них за долю секунды успело смениться всё - удивление, страх, попытка вспомнить молитву, что нужно читать при виде демона. Он сделал шаг ближе.
Парень выставил копьё, руки дрожали.

Не шуми, сказал он спокойно. Мне нужно вниз.

Н-нельзя прошептал тот. Там священное

Знаю.

Копьё дрогнуло. В этот момент он мог просто оттолкнуть древко, толчком ладони сломать запястье, убить. Так он делал тысячи раз. Но не сейчас. Он шагнул вперёд, схватил парня за ворот, развернул и мягко, но жёстко прижал к стене. Тот попытался закричать, но пальцы легли на горло достаточное давление, чтобы не пробежал ни один звук.

Я не хочу тебя убивать, тихо сказал он. Не для этого я здесь.

Глаза стражника увлажнились. Он отчаянно кивнул. Он ударил его головой о камень - ровно настолько, чтобы тот потерял сознание. Тело медленно сползло по стене, копьё звякнуло о пол и затихло. Он разобрал завал, камни уходили мягко, будто сами хотели освободить проход. За ними открылась узкая лестница, уходящая вниз.

Чем глубже он спускался, тем сильнее чувствовался гул, не звук, а ощущение, как если бы кто-то изнутри тронул струну, протянутую через всё тело. Это Сердце отзывалось. Оно узнавало его. На одном из пролётов он услышал голоса. Детский плач, приглушённый шёпот. Небольшая дверь была приоткрыта. В щель пробивался жёлтый свет свечи. Он остановился. Приоткрыл чуть сильнее. Внутри было маленькое подсобное помещение, где когда-то, по плану, должен был быть склад инструмента.
Теперь там сидели трое: женщина, прижавшая к себе ребёнка, и старик с пустыми глазами. Они дрожали, слушая дальний гул, и не заметили, как дверь распахнулась шире. Ребёнок первым поднял голову. Его взгляд встретился с его взглядом. Они некоторое время просто смотрели друг на друга. В детских глазах не было того чёрного, глухого ужаса, что уже пророс в глазах взрослых. Только вопрос.

Ты демон? спросил мальчишка, не шевеля губами, почти беззвучно.

Он не ответил сразу. На мгновение захотелось сказать нет. На другое да.

Я тот, кого вы боитесь, произнёс он. Но я не за вами пришёл.

Женщина только сильнее прижала ребёнка к себе, глаза её закрылись.
Старик шептал какую-то молитву. Он закрыл дверь. Пусть думают, как хотят. Пусть живут, если получится.

Ещё один пролёт, ещё коридор, переходящий в каменный - здесь уже были следы нынешних хозяев. Сырые стены, факелы, грубо вырубленные ниши. И двое солдат, сидящих на перевёрнутой бочке, бросавших кости на ладонь.

Опять этот гул, сказал один, не поднимая головы. Словно там внизу зверь ворочается.

Зверь фыркнул другой. Да он нас кормит. Без него давно бы сдохли.

А если его заберут?

Кто? второй поднял глаза, и в тот же момент увидел его.

Кости высыпались из ладони, стукнулись о пол и покатились.
Они смотрели на фигуру в плаще, высветленную тусклым факелом.

Тревога! успел выкрикнуть один.

Он шагнул вперёд, и воздух между ними резко сжался. Выдох направленный, плотный, как удар. Лампа на стене треснула, огонь погас. Крик оборвался на половине. Оба солдата рухнули, хватаясь за головы, оглушённые, потеряв ориентацию.

Я говорил не шуметь, тихо сказал он в темноте.

Он прошёл мимо, оставив их живыми. Позади, далеко выше, загудел колокол. Звук шёл глухо, как будто через воду. Где-то наверху как-то догадались - в крепости чужой.

Он ускорил шаг. Теперь время работало против него. Спуск становился круче. Старые ступени переходили в гладкий пол, на котором угадывались остатки разметки - стёртые стрелки, символы, буквы. Здесь уже почти не было сегодняшнего, только вчера и давнее когда-то. Сердце стучало прямо под ногами. Каждый шаг отдавался в грудной клетке. Впереди показалась дверь, не деревянная, не каменная, а настоящая, старого образца, с гладкой металлической поверхностью и круговым замком. Перед ней двое в тяжёлых рясах, с жезлами из чёрного графита. Стражи храма. Они увидели его одновременно. Один поднял жезл, второй потянулся к верёвке тревожного колокола.

Стой! крикнул первый. Ещё шаг и тебя сожжёт свет!

Он остановился. Посмотрел на дверь, на их лица, на дрожащие руки.

Сожжёт? тихо повторил он. Я это уже проходил.

Он поднял руку, не резко, медленно. Глаза стражей расширились, когда вокруг его кисти вспыхнул слабый голубоватый ореол. Жезлы задрожали, кончики их покрылись искрами. Не удар - щелчок. Оба ослепли на секунду от вспышки, зашатались, силясь удержаться на ногах, но ладони сами разжались, жезлы вывалились на пол.

Вам не стоило стоять здесь, сказал он. Эта дверь не для вас.

Он прошёл мимо, открывая круговой замок одним точным движением. Дверь, тяжёлая, почти невидимая для местных, отошла в сторону с мягким шорохом. За ней начинался настоящий храм.

Зал был огромным, как сама червоточина земли. Свод уходил в темноту, где мерцали слабые огни. Посередине, в окружении труб, кабелей и старых, покрытых налётом конструкций, возвышалось Сердце - цилиндр, уходящий вниз, в глубину, и вверх, в темноту. От него шёл жар, но не обжигающий. Тепло, от которого кожа начинала покалывать. Гул был уже не просто звуком - это был голос. В полукруге возле Сердца стояли жрецы. Во рясах, пропитанных маслом, с медными знаками на груди. Они уже ждали.Мейран шагнул вперёд, белый, как мел. Глаза его были лихорадочно блестящими.

Не подходи! выкрикнул он, поднимая руки. Проклятый! Ты не смеешь ступать в священный круг!

Я его рисовал, ответил он спокойно. Когда тебя ещё не было.

Жрецы загалдели, кто-то начал читать молитву вслух, сбиваясь. Голоса слились, ударились о своды и полетели обратно, словно стая напуганных птиц. Он сделал шаг.
Потом ещё один. Гул Сердца усилился. Индикаторы по стенам вспыхнули, как если бы всё это время ждали именно этого шага. На панели всплыли строки текста - не молитва, не заклинание, а простые факты: температура, давление, уровень мощности.

Мейран отшатнулся.
Видите? закричал он. Он будоражит богов! Он ломает их тишину!

Я просто возвращаю им голос, произнёс он.

Он подошёл к центральной колонне, к тому месту, где когда-то разместили интерфейс - резервный порт доступа, спрятанный за панелью.
Кто-то века назад уже пытался скрыть его поверх была набита ржавая пластина с выбитым символом, похожим на глаз.

Ваша икона? спросил он тихо. Это всего лишь крышка.

Он сорвал её одним движением. За пластиной открылось гнездо - ровное, чистое, как будто только вчера его установили. Внутри мягко светились контакты. Жрецы зашипели, как обожжённые. Кто-то бросился вперёд, но его удержали - не хватило решимости подойти ближе к Сердцу, пока оно так гудит. Он поднял руку. Металл браслета на его запястье откликнулся, шагнул навстречу. Контакты вспыхнули.

Остановитесь! закричал Мейран, уже почти сорвав голос. Не смей! Это граница! За ней только боги!

За ней - работа, сказал он. И наша вина.

И, не отводя взгляда от пульсирующего металла, он вставил ладонь в гнездо. Мир исчез.

В тот момент для всех остальных всё замерло на секунду. Гул Сердца взвился, достиг какого-то предельного, невыносимого порога, а потом резко упал, словно кто-то неожиданно выдернул из реки камень. Свет в зале вспыхнул, стал белым, ослепительным. Люди закрывали лица, падали на пол, кто-то кричал, кто-то смеялся истерично. А он стоял, вросший рукой в металл, и внутри у него, наконец-то стало тихо. Вместо бесконечного гула мира был один понятный, знакомый голос:

- Подтверждён доступ оператора. Состояние системы: критически стабилизировано. Внимание: человеческий носитель превышает срок службы. Возможна передача протоколов и завершение цикла.

Он улыбнулся едва заметно.
Ну вот и ты, сказал он. Я думал, ты давно умерла.

Сердце ответило гулом, который только он услышал как слово. Снаружи на коленях стояли жрецы, прижавшись лбами к холодному полу. Для них это было чудо, или конец мира. Для него - начало последнего разговора. И спуск к выбору, которого он избегал сотни лет.

Встреча с Сердцем

Он стоял, вросший рукой в металл. Всё, что было вокруг - жрецы, камень, огонь, запахи - растворилось. Остался только гул. Но теперь он не давил, не оглушал - он говорил:

Оператор идентифицирован. Протокол Архонт-1. Биоструктура нестабильна. Доступ к ядру разрешён.

Перед глазами, в пустоте, проступили линии прозрачные, светящиеся, бесконечно глубокие. Они складывались в схемы, формулы, лица. Он видел всё, что когда-то знал и всё, что забыл. Перед ним раскрывались города из стекла, купола над морями, солнечные башни.

Голос говорил без слов:

Ты вернулся, чтобы закрыть цикл. Сердце хранит остаток тепла. Оно не может гореть вечно.

Сколько прошло? спросил он.

Семь тысяч триста двадцать девять лет.

Он выдохнул. Воздух в грудных клетках отозвался болью.
Значит, всё-таки умерли. Все. А эти лишь крупица.

Не все. Данные о человеческой популяции: ~ 0,00041 от исходного. Ты пришёл к ним.

Я думал, я иду к мёртвым.

Они живы. Но ослеплены.
Сердце питает их жизнь, но оно умирает.

Он чувствовал пульс машины как собственное сердце.
Можно его исправить?

Можно - ценой энергии твоего носителя. Он всё ещё работает на протоколе нестареющего ядра. Если его выключить - Сердце проснётся, но носитель умрёт.

Он молчал. В тишине вдруг возникли образы - лица тех, кто остался наверху. Люди с глазами, полными страха и веры. Мальчишка из подвала. Женщина, что прижимала его к себе. Комендант, стоявший на стене. Они все были живыми. Слепыми, но живыми.

Выбор за тобой, человек. Передача протоколов доступа активирует архив знаний, восстановит экологический баланс и даст тепло. Но энергия оператора будет использована полностью.

Ты говоришь так, будто не понимаешь, что это значит.

Он опустил глаза. Свет вокруг стал мягче, как в день, когда рождается солнце после долгой зимы.

Ты знаешь, сказал он. я устал жить,

Да. Бессмертие ошибка в расчётах.

Он улыбнулся.
Ошибка, которая теперь исправит всё.

Подтверждаешь завершение цикла?

Он кивнул.
Передай им свет. Но не правду. Они её не вынесут.

Принято. Начинаю перераспределение энергии.

Тело отозвалось сразу - словно кто-то медленно выкручивал винт, проходящий через позвоночник. Каждая клетка вспыхнула теплом и тут же остыла. Бессмертие умирало. Реактор гудел, всё быстрее. Металл под ладонью стал горячим. Он чувствовал, как из него тянет силу, будто вода из источника уходит в треснувшую землю. В голове вспыхивали воспоминания - мгновения тысячелетий, смешанные, беспорядочные: лица людей, которых он любил и терял, сотен городов, сгоревших под солнцем, первых лабораторий, где создавали таких, как он.

Энергия передаётся. Архив разблокирован. Модули активированы.

Всё внутри стало лёгким. Он не чувствовал тяжести тела, только покой.

В это время наверху крепость содрогнулась. Из щелей в камне пошёл свет - не пламя, а ровное сияние, словно стены вдруг стали полупрозрачными. Люди падали на колени, закрывая глаза. Жрецы кричали, что бог вернулся. Комендант выбежал на двор, глядя, как из земли поднимаются голубые нити - тонкие, как дым, но светящиеся. Они тянулись в небо, исчезая в тучах. Сердце пело. И это пение было похоже на смех и плач одновременно. Он стоял внутри света. Тело растворялось - на руках кожа становилась прозрачной, потом исчезала. Он не чувствовал боли. Только великое облегчение.

Передача завершена. Оператор Архонт- 1 - благодарим за службу. Финальный параметр: человеческий фактор восстановлен.

Значит, я всё-таки ещё человек, прошептал он.

Да.

Свет накрыл его окончательно. Мир оборвался.

Когда жрецы осмелились войти в зал, они увидели только сияние. Сердце светилось белым огнём, от которого не обжигало. На полу не было тела - только тень, выгравированная светом в металле, как отпечаток ладони.

Мейран упал ниц.
Боги сожгли демона! кричал он, дрожа от страха и восторга. Боги очистили святыню!

Комендант стоял в проходе, молчал. Он смотрел на Сердце и вдруг заметил, что по его поверхности начали проступать странные знаки. Не священные, не неизвестные никому, а буквы, слова, фразы. Текст бежал, мерцая.

Архив человечества разблокирован. Доступ разрешён.Учитесь.

Он не смог прочитать до конца - жрецы выли от страха, сбивая его слова. Свет становился ярче, пока не заполнил всё пространство.

На поверхности, за стенами, над равниной вспыхнуло небо. Тучи прорезала полоса света, широкая, как речная долина. Никто не помнил такого дня. Тепло вернулось.
Снег, лежавший веками, начал таять. Люди выходили из укрытий, глядя, как по земле течёт вода живая, чистая, пахнущая весной.

Комендант стоял у ворот.
Рядом Варен, старик-историк, всё ещё живой.
Он спас нас, сказал тот тихо.

Да, ответил комендант. Но мы никогда этого не скажем.

Варен кивнул.
Не нужно. Они сами поймут, когда научатся читать.

Оба смотрели, как над холмами поднимается свет. Он не ослеплял. Он был тёплым, человеческим.

Где-то внизу, под землёй, Сердце продолжало биться. Без грохота, без ревущего жара.
Ровно. Спокойно. И если прислушаться, можно было различить в этом гуле отголосок голоса. Не машины и не бога. Человека, который наконец нашёл покой.

Потомки света

Прошло много лет. Никто уже не помнил того дня, когда небо впервые за тысячи лет стало ясным. Только старики, что жили у подножия холма, рассказывали, что когда-то земля дрожала, а из-под неё вырвался свет, не пламя, не молния, а ровный, живой свет, как дыхание мира. Теперь вокруг крепости раскинулся город. Не каменный, как прежде, а лёгкий, из дерева, стекла и старых металлов, которые люди научились плавить заново. На площади стоял новый храм. Он не имел купола, только открытое пространство и тёплый ветер, который гулял меж колонн. На стенах - вырезанные слова. Люди не знали, кто их написал, но повторяли их на каждом празднике:

- Учитесь. Свет в вас. Не поклоняйтесь сердцу слушайте его.

Жрецы больше не называли себя жрецами. Они были Хранителями. Их учёные рукописи назывались теперь Книгами Дыхания. Они учились понимать язык машин, расшифровывали древние знаки, восстанавливали формулы. И каждый, кто умел читать, знал, что демон, пришедший когда-то к их предкам, был не врагом, а тем, кто отдал им свет.

Под городом, в глубине, всё ещё билось Сердце. Оно было тихим, спокойным, как старик, который дожил до весны. Трубопроводы, ведущие из его камер, несли тепло в дома, а тонкие кабели - энергию в библиотеки, где под гулом машин дети учились писать. Иногда ночью оно пело. Никто не знал почему. Одни говорили -это дыхание богов. Другие - что это память. Но если спуститься достаточно глубоко, за старые шлюзы и забитые коридоры, можно было найти место, где в стене отпечатана человеческая ладонь - обожжённая, но не разрушенная. Её обводили мелом дети и оставляли рядом цветы, как у надгробия. И когда касались холодного металла, иногда казалось, что он откликается. Чуть-чуть. Как если бы внутри кто-то спал и улыбался.

В одном из архивов, в подземной галерее, мальчик по имени Элар нашёл старый фрагмент записи. На нём был голос - низкий, усталый, но тёплый:

Если вы слышите это значит, вы живы. И если живы - значит, я не зря остался здесь. Вы есть дети нашего катастрофического величия. Не бойтесь этого света. Он не карает. Он исцеляет.

Мальчик слушал, не дыша. Он не понял всех слов, но понял смысл. Потом вышел наружу, на вечернее солнце, и сказал друзьям:

Демон был человеком.
Нельзя так говорить, испуганно шепнула девочка. Это грех.
Нет, ответил он. Это правда.

Они замолчали. А потом, не сговариваясь, посмотрели на небо, где уже сгущались сумерки. И вдруг поняли, что даже когда солнце садится, свет не умирает. Он просто уходит на время.

Прошло ещё много веков. От старого мира не осталось ни имен, ни легенд - только символы и гул, что жил под землёй. Новые люди, жившие среди зеленеющих полей, уже не знали, кто создал Сердце. Но в их языках сохранилось слова, которые означали и созидатель, и жертва, и учитель.

Когда дети спрашивали, кто это был, старики отвечали:

Тот, кто принёс свет, не прося ничего. Мы все - его дети.

И в тёплых ночах, когда земля тихо дрожала от биения Сердца, казалось, будто кто-то где-то в глубине всё ещё дышит вместе с ними. Не бог. Не демон. Просто человек, который однажды решил, что свет важнее вечности.