Аннотация: Мир не был справедлив. Он был последователен. И иногда этой последовательности - железной логики расплаты за высокомерие, жадность и жестокость - достаточно, чтобы дождаться своего часа.
16. Эпилог
Октябрьск - город секретов Полишинеля; здесь все знают всех, а слухи просачиваются через стены все перегородки. Даже через стены самых высоких и тайных кабинетов.
Сначала это был шёпот, полунамёк. Потом - более уверенное бормотание за спиной в том же "Тумане", где Таня разговаривала с клиентом. А однажды, задумчиво шурша опавшей листвой в парке, наша героиня нос к носу столкнулась с...Анжелой. Та инстинктивно отпрянула, но тут же взяла себя в руки и нерешительно сказала:
- Здравствуйте, Татьяна Владимировна. Я так рада этой встрече! Мне бы поговорить...
Её голос звучал тише, без прежней сладковатой профессиональной певучести. Руки, когда Анжела поправила сумку на плече, были без маникюра - ногти коротко и ровно подстрижены, никакого лака. Простой чёрный тренч, стоптанные сапожки. Это была уже не гламурный стилист, а просто женщина, слегка помятая жизнью, но с прямым, чистым взглядом.
- Добрый день. Что ж, давайте.
Таня показала на свободную скамейку.
- Мне так неудобно. Я так Вас и не поблагодарила... И не извинилась перед Светланой.
- Я передала ей Ваши слова. Что Вам не были нужны её деньги.
- Спасибо. Хотя бы так. Этот урод исчез из моей жизни. Его посадили. Надолго.
- Да? Кораблёв за решётку пристроил?
- Нет. Магазин ограбил. Уверовал в свою безнаказанность.
- Ааа. Ну, туда и дорога.
- Я полгода на халяву стригла его жену, дочь, всю родню. А позавчера мне велели больше не приходить. Жена Кораблёва сказала, что муж запретил. У них сейчас большие проблемы. И добавила, мол, он считает, что иметь с Вами дело - это дурная примета.
- Вот как...Это почему же?
- Вы что, ничего не знаете?
- Я что-то знаю, Анжела, чего-то не знаю, - бросила Таня. - Как и Вы, и все люди на Земле. Выражайтесь яснее, пожалуйста. Вы просили о разговоре, не я.
- Вы недавно были у его знакомого. Тот через несколько дней погиб в ДТП.
"Собеседник", - подумала Таня.
- Ещё один его друг, Громов, сейчас в СИЗО. Всплыла какая-то очень нехорошая информация о старых делах. А сына его взяли с наркотиками. Без папиных связей ему не отвертеться. Громов перед этим тоже что-то решал с Вами.
В фирме жены Кораблёва серьёзная проверка. Аллы Сергеевна чернее тучи ходит, и сам Кораблёв тоже.
- Понятно. Ладно, Анжела, приятно было поговорить (Таня, засучив рукав пальто, посмотрела на часы), но мне пора. Вы-то сами в это всё верите? Не боитесь меня?
- Нет. Вы - хороший человек. А они плохие. Вот и получили своё. Карма. Спасибо Вам.
- До свидания, Анжела.
***
Таня не верила ни в справедливость, ни в карму, ни в приметы, ни в порчу, ни в небесные кары.
Произошедшее - закономерный ход вещей. Естественное следствие того, как жили эти люди. Цирроз печени не наказание свыше, а предсказуемый результат неумеренных возлияний.
У Тани тогда не было заказов, зато имелись деньги, а значит, свободное время. Она быстро собрала мозаику.
Собеседник погиб, потому что верил в собственную неуязвимость и непогрешимость; он нёсся по мокрой дороге, убеждённый, что сама Вселенная уважает его правила, но законы физики оказались равнодушны к его значку Сатурна.
Громов пал, потому что его бизнес был построен на коррупционных сделках и запугивании. У Собеседника имелся на него копромат, который после гибели Виктора Сергеевича, перекупили люди, имевшие связи в Москве и давно желавшие потеснить Громова. А Егор был просто оборзевшим юнцом-садистом, которого без папенькиного покровительства моментально помножили на ноль.
Дарья же, его подружка, участвовавшая в избиении Миши, однажды поехала с компанией таких же отвязных демонят на дачу, где пьяные парни пустили её по кругу. Жестоко, отвратительно - и абсолютно предсказуемо, как падение в яму, которую она сама помогала рыть. Оставалось надеяться, что девчонка сможет выкарабкаться.
Фирма жены Кораблёва попала под проверку, потому что схема была слишком тупой, наглой, известной очень многим. Контракты быстренько расторгли, а полковнику пришлось забыть о генеральских звёздах и переводе в Москву. Он поспешил прогнать Анжелу, опасаясь, чтоб не всплыла история с шантажом Светланы и тем, что было до этого.
Они не были сражены таинственным роком. Они споткнулись о последствия собственного выбора. О логику системы, которую они же и выстроили: системы, где сила рождает беспечность, беспечность - ошибку, а ошибка в их мире часто стоит жизни или свободы.
Мир не был справедлив. Он был последователен. И иногда этой последовательности - железной логики расплаты за высокомерие, жадность и жестокость - достаточно, чтобы дождаться своего часа. Не нужно быть демоном или ангелом. Достаточно просто дожить. И, если повезёт, оказаться не в эпицентре взрыва, когда демонические мирки (Таня вспомнила диковинное слово "клипот", услышанное от Инги) начнут схлопываться под грузом собственных противоречий.
Таня не питала иллюзий. На место старым демонам придут новые. Несвято место тоже не бывает пусто. Но пока они отстали. Не потому что она их победила. Они просто... потеряли к ней интерес. Одни отбивались от хищников помоложе. Другие, те самые новые хищники, теснили былых вожаков. Третьи стригли когти и старались не отсвечивать, надеясь пересидеть смуту в кустах. Четвёртые искренне верили то, что Таня порченная и приносит несчастье. И это, пожалуй, была самая надёжная защита.
Она долго ждала подвоха. Но его не было. Была обычная жизнь фактотума. Клиенты с их человеческими проблемами. Счета за коммуналку. Тающие московские долги. Осенний дождь за окном. Книги. Ужастики на ноутбуке. Тетрафармакон, ни разу её не обманувший за эти годы. Портрет Железного канцлера, верившего лишь в кровь и железо, чьё детище от них и погибло.
Однажды Таня получила короткое СМС с незнакомого номера: "Кафе "Туман". 18:00. Если можете. Полковник Орлова".
Она пришла первой. Светлана вошла через десять минут, как всегда, в безупречной форме, её волосы были убраны в обычную строгую причёску, а на губах играла лёгкая, почти невидимая улыбка человека, который вернулся на место старого поражения - и обнаружил, что поле боя заросло травой, а бастионы противника обветшали.
- Здравствуйте, Татьяна Владимировна, - голос был ровным, тёплым, без следов былой надломленности. - Простите за беспокойство. Не смогла не встретиться. Вот, приехала в командировку.
- Добрый вечер, - кивнула Таня, чувствуя странную смесь гордости и щемящей грусти. - Я рада Вас видеть в новом качестве.
Они говорили о пустом: о погоде, о дороге. Пили чай. И лишь когда чашки опустели, Светлана положила ладонь на стол, рядом с Таниной рукой, не дотрагиваясь.
- Ты (они перешли на "ты") сказала, мол, иногда, чтобы вытащить человека из клетки, нужно самому зайти в неё и пожать лапу хищнику.Я тогда тебе не поверила. Думала, это лишь утешительные слова, рождённые бессилием.
Она посмотрела Тане прямо в глаза.
- Но ты была права. Я зашла. Пожала. А потом, когда клетку отвезли за тысячу километров, я обнаружила, что ключ всё это время был у меня в кармане. Он называется "терпение". У всего есть свой срок.
- А хищник? - тихо спросила Таня.
- О нём новости доходят.
Светлана улыбнулась, затем отвела взгляд, глядя в окно на знакомые огни.
- Его супружеский бизнес... испытывает трудности. Новые люди в управлении, новые правила. Он ещё у власти, но уже не далеко царь зверей. А я теперь просто... коллега из соседнего региона. С которой стоит быть вежливым.
***
Он появился неожиданно, как луч солнца в пасмурный октябрьский день. Не клиент, не противник. Владелец небольшого антикварного магазинчика, который Таня когда-то случайно заметила по пути на деловую встречу и почти сразу о нём забыла.
Его звали Лев. Имя подходило ему - спокойная сила, отметки седины в тёмных волосах и взгляд, в котором читалась мудрость, а не усталость.
Их первая встреча тоже была деловой: он попросил помочь вернуть редкую книгу, которую у него выманили обманным путём. Таня взялась за дело, как всегда, - холодно и методично. Но в процессе что-то пошло не так.
Лев не опасался её и не подчёркивал дистанцию между ними. Не пытался произвести впечатление или что-то доказать. Он был... собой.С ним Таня могла молчать, и это молчание было комфортным, а не лукавым. Он видел в ней не "решалу", а женщину. И в его присутствии она сама начинала это чувствовать.
Любовь пришла тихо, без страсти и надрыва. Таня перестала вытирать помаду с края чашки, когда пила у него в магазине кофе.Рассказала ему про седую прядь. Лев не пожалел её, а улыбнулся и сказал: "Это не след от уголовщины. Это знак мудрости, который даётся не всем".
Чувство было взаимным. Лев, сам переживший потерю близкого человека много лет назад, увидел в Тане не проект для исправления и переделки, а родственную душу. Её сила, скрытая ранимость, её острый ум - всё это складывалось для него в целостный портрет женщины, с которой он хотел провести вторую половину жизни.
Потом был бунт.
Полюбить - значит, открыться. А открыться - значит дать миру новый шанс нанести удар. Таня боялась, что её прошлое, её работа, её "грехи" испортят эту хрустальную чистоту.
Она попыталась "уладить" и эту ситуацию. Навела справки. Убедилась, что Лев чист. Пыталась просчитать риски их отношений, как просчитывала риски дела. И всякий раз понимала, что любовь не вписывается ни в одну её схему.
Таня попыталась отступить. Сказала ему, что они слишком разные, что её мир слишком тёмен для него. Она надела своё пальто, как доспехи, и попыталась уйти.
Лев не стал её удерживать. Он просто сказал:
- Таня, я не собираюсь спасать тебя. Ты и так спаслась сама. Я просто предлагаю тебе партнёрство. Работу над общим делом. Нашим общим делом. Назови это как хочешь - жизнью, бытом, счастьем.
И она остановилась. Таня обернулась и посмотрела на него - на этого уже не юного спокойного человека, который не боялся её силы и видел её слабости не как недостаток, а как часть любимого человека.
Таня не сняла пальто. Но развязала пояс.
- Я не умею готовить, - сказала она, и в её голосе впервые прозвучала не профессиональная холодность и не тщательно скрытое отчаяние, а лёгкая, почти девичья уязвимость. - Ну, почти... Пару блюд могу, а так...
- А я умею.
Лев улыбнулся.
- И мне как раз нужен дегустатор.
Он протянул руку. Не чтобы взять Таню за руку, а чтобы поправить платок на её шее. Движение было нежным, почти отцовским, лишённым нажима. Таня замерла, не отстраняясь. Впервые за много лет чьё-то прикосновение не означало ни угрозы, ни сделки, ни оценки. Оно означало просто заботу.