Сергеев Иван Дмитриевич. Пражское кафе

Пражское кафе

...Ни лобзания Ти дам, яко Иуда...

Молитва перед Причастием

Ирине Мариамовой,

Алисе Ахмедовой,

без которых не было бы этого текста.

В лечебницу привезли не Вёрджила Олдмана. Привезли набор запчастей, вроде тех, что я находил в особняке Клэр (продолжу называть её этим именем, другого у меня нет), и из которых Роберт собрал автоматон. Медики работали со мной так же, как я в молодости - со старыми полотнами. Реставрировали, чинили старину Вёрджа, перебирали, как двигатель в барахлящей машине. Вначале я мог лишь благодарно созерцать эти кропотливые заботливые действия, а потом, когда силы начали возвращаться, стал им помогать. Вергилий, заблудившийся в аду, шажок за шажком выбирался на свет Божий.

А потом...потом меня возгоняли, словно в лаборатории алхимика. Закреплённый на тренажёре в позе человека Витрувия, я парил, кувыркаясь, точно астронавт в космической пустоте, возносясь к вершинам, откуда уже умудрённым взором созерцал пережитое за последние месяцы.

Шестёрка перевернулась вверх пятами. Мраморный ангел, благословлявший нас с Клэр в особняке, упорхнул. На его место прилетела любящая сумерки сова Минервы. Старина Гегель знал, каково это - быть отшельником. "Меня понимал только один человек, да и тот неправильно", - сказал он на смертном одре.

Я парил, набираясь сил перед паломничеством. Вспоминал сиротское детство в монастырском приюте, молитву, которую читал падре перед Причастием: "...Ни лобзания Ти дам, яко Иуда..." Я сбрасывал балласт, прощая своих Иуд: Роберта, Билли... Так сбрасывает ступени устремляющаяся в космос ракета.

Ей я не прощал ничего, ибо она чиста в моих глазах. Сорняки обид не приживаются в любящем сердце.

Кто-то наверняка подумает, что я оказался в лечебнице из-за картин, которые собирал годами. Глупцы! Зачем картины тому, кто сжимал в объятьях деву, сошедшую с полотна Боттичелли? Зачем они тому, кто своими глазами увидел, как погружается в воду живая Офелия Милле? Ха-ха. Клэр выпустила их на свободу - в добрый путь! Но, уверен, она поняла: это была не кладовая Синей Бороды, а убежище, где я пытался укрыть красоту от липких рук нуворишей.

Падение, начавшееся в ту ночь под римским ливнем, закончилось. Я достиг дна. Пора было отправляться в путь. Так русский писатель Гоголь ехал в Иерусалим, чтобы вернуть своему гению голос.

Мой дорожный набор показался бы скудным даже нищенствующему рыцарю Средневековья.

Три фразы. "В каждой подделке есть доля подлинности"; "Я решила переписать последнюю главу, сделать финал более позитивным"; "Я всегда буду любить тебя, несмотря ни на что".

Локация: Прага, кафе "Ночь и день". Название дарило надежду: свою ночь я уже пережил. Если Клэр хотела лишь вызвать во мне сострадание, она могла просто сказать: мой любимый погиб в автокатастрофе в Праге. Эта точность не могла быть случайной.

Вера и готовность ждать. Ждать - это то, что я умею лучше всего.

***

Пройдя через алхимический тигель, я оказался в городе алхимиков. В моей истории было что-то от Майринка и Кафки одновременно.

В кафе "Ночь и день" и вправду тикали десятки часов. Настоящее царство Хроноса; моё отражение, мелькнувшее в зеркале, грубо напомнило о его деспотичной власти. Совершенно седой. Отказ от краски стал моей первой жертвой.

Кругом сидели люди. Супруги, влюблённые, туристы, забежавшие перекусить пражские студенты, клерки и менеджеры... Беззаботные или погружённые в свои дела, они не замечали занесённой над ними безжалостной косы.

Я заказал кофе. Строфы сами собой складывались в голове. Я достал записную книжку, снова позвал кёльнера и попросил ещё карандаш.

Я слышу твои лёгкие шаги

Сквозь бой часов и шестерёнок пенье.

Ночь так темна, и не видать ни зги.

Я шёл сюда, отринув все сомненья.

Я помню адрес, я умею ждать

И буду ждать хоть до скончанья света.

Я сед, как лунь, - то Кроноса печать.

Нас будет двое - твёрдо знаю это.

Я вспоминал тот, последний день в Риме, свет, заливавший всё вокруг. Свет итальянского солнца, свет, исходивший от неё, свет моей - нет, нашей! - любви и надежды... Сияние, сначала согревшее, а затем опалившее меня. А потом я и вправду зазвучали шаги. Лёгкие, как пух. "Мысли, ступающие голубиными шагами, управляют миром"*. Голубь - птица Афродиты.

- Я тоже умею ждать, Вёрджил.

Её взгляд - такой же, как в ночь, когда дева, победив свой страх, вырвалась из башни и бросилась под ливень, чтобы защитить своего сражённого рыцаря от злых духов римской ночи. Взгляд, которому я улыбался сквозь боль, лёжа на каталке в карете скорой помощи. Миг, когда шнур, привязывавший меня к прежней скудной жизни, окончательно порвался, и я со скрещёнными ногами полетел вниз головой в неизвестность.

- Я зависела тогда от Билла - в своё время он вытащил меня из той ещё трясины - и не могла прямо объяснить тебе, что происходит. Я могла лишь посылать знак за знаком, намёк за намёком и молиться, чтобы ты, со своим острым умом, прочитал их.

Я понимал её слова, но слушал не их, а голос Клэр. В мою жизнь возвращалась музыка.

- "Ты прекрасно сыграла роль. Театр, сцена...опыт не пропьёшь, - усмехнувшись, сказал он, вручая мне мою долю. - Может, хочешь чего-то ещё? Carpe diem, Клэр (это и вправду моё имя, Билл так смеялся), я сегодня щедр и в хорошем настроении!"

"Оставь меня в покое...Нас, - ответила я. - Исчезни из моей жизни. Из его жизни! Мы квиты, Билл".

Он расхохотался.

"Ах, "нас"! А ты любишь рисковать, девочка моя. Не советую, Клэр, очень не советую. Старый стервятник Вёрдж нарежет ремней из твоей атласной кожи, если ты попадёшь в его лапы. По одному за каждую из картин, которые ты у него увела".

Мне хотелось швырнуть деньги ему в лицо. Но они были нужны мне, чтобы жить здесь и ждать. Я молча развернулась на каблуках и вышла под его хохот.

Ты совершил свой прыжок веры там, в Риме. Я смотрела на него с замиранием сердца, оно цепенело от восторга и от ужаса одновременно. Твоё умение любить и та боль, через которую тебе предстояло пройти... Я могла лишь молить небеса, чтобы ты выдержал.

Настала моя очередь. Я поселилась в Праге. Сколько дней и ночей провела я в кафе "Ночь и день"!.. Кёльнеры узнавали меня и молча приносили один и тот же заказ. Ловеласы пытались познакомиться. Несколько раз меня принимали за шлюху. В дни, когда кафе не работало, я, словно автоматон Вокансона, наматывала круги по кварталу, так что к вечеру ноги гудели, как после восхождения на гору.

"Каким он придёт? - думала я. - Пылающим жаждой мести? Хорошо, это его право. Я приму его гнев и его удар как должное. "Мне отмщение, и аз воздам". Значит, я полюбила дикого зверя.

Охотником за полотнами? Значит, я и вправду для него лишь очередная красивая вещь для коллекции, которую он жаждет запереть в своей кунсткамере. Тогда я исцелюсь, поняв, что полюбила жадного скупца.

А если он не придёт? Или он не выдержал, и я - соучастница убийства. Тогда я покараю себя сама. Или забился в свою раковину, обливаясь жалкими слезами влюблённого старца, и я опять-таки исцелюсь, поняв, полюбила ничтожество и слабака".

Но ты выстоял. В конце концов, мне удалось узнать, в какую клинику ты попал. За мзду я получила информацию от персонала: жив и даже идёт на поправку. Ты всё понял. Прочитал каждый знак. Ты прошёл.

- Клэр, я не судья и тем более не палач. Не коллекционер. Не оценщик. Я - влюблённый - вырвалось у меня. - Насколько я силён - судить тебе.

Мы поднялись, синхронно, словно в известном лишь нам танце. На столе стояли две чашки, на одной розовел след её помады. Ангел вернулся, он незримо парил над нами. Мой взгляд на секунду остановился на плакате с кадуцеем. Реклама какой-то пражской клиники. Я простёр руки, потянувшись к возлюбленной, Клэр замерла, а потом подалась ко мне.

- Уведи меня отсюда, Вёрджил, - прошептала она, опуская голову на моё плечо.

Я снова стал Вергилием. Ночь сменялась днём. Предложение, полученное тогда в Риме, и вправду оказалось лучшим.

Часы напоминали нам о том, сколько времени мы потеряли. Пора было навёрстывать упущенное.

* Фраза из "Так говорил Заратустра" Ф. Ницше.

Фанфик базируется на фильме Дж. Торнаторе "Лучшее предложение".

Стихотворение автора.

Декабрь 2025 г.

Оставить комментарий © Copyright Сергеев Иван Дмитриевич Размещен: 20/12/2025, изменен: 20/12/2025. 10k. Статистика. Рассказ: Фанфик Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Падение, начавшееся в ту ночь под римским ливнем, закончилось. Я достиг дна. Пора было отправляться в путь. Так русский писатель Гоголь ехал в Иерусалим, чтобы вернуть своему гению голос.

Сергеев Иван Дмитриевич Пражское кафе

Сергеев Иван Дмитриевич
Пражское кафе